Текст книги "Зимняя гостья"

Гейл

Гейл замерла в центре зала магазина детских игрушек, застигнутая внезапным головокружением. Врач сказал, что подобное может случаться, выздоровление требует времени. Ужасно неприятно, хотя это дало повод отменить тур в поддержку книги. Продвижение пройдет без ее участия, и это большая радость, ведь сейчас она совсем не чувствует себя сильной и храброй.

Что заставило вас написать эту книгу, мисс Митчелл?

Гордыня.

Возможно, она поступила опрометчиво, выйдя из дома так скоро после выписки, но в ее квартире нет ничего, что интересно ребенку, – положение дел надо срочно менять.

У нее есть внучка.

Внучка!

Она бабушка.

Неожиданный подарок судьбы, и Гейл понимала, что именно от того, как она им распорядится, будут зависеть дальнейшие отношения с дочерями.

Она не покажет, как ей больно оттого, что Элла не сообщила о ребенке, не станет задавать вопросы, почему ее не пригласили на свадьбу, почему не принесли извинения за то, что наговорили в тот злополучный день. Это приведет к взаимным обвинениям, и приоткрывшаяся дверь захлопнется, они с девочками опять окажутся по разные стороны. Сейчас она мечтала, чтобы ничего подобного не произошло. Она забудет прошлые трудности и пойдет вперед и, если надо, вычеркнет из жизни прошлое. Не стоит цепляться за желание быть правой, надо показать, что она умеет прощать. Понять и принять. Ей вполне это по силам – новой сильной ей.

Все непременно получится, ведь она знает, что делать, она написала книгу для других людей. Будет непросто, но случались ситуации и сложнее. Сил придавало появление в жизни внучки.

– Имбирные пряники, мэм. – Перед ней стояла девушка в костюме эльфа и с подносом пряничных человечков.

Теплый аромат вернул Гейл в детство, на мгновение даже показалось, что она маленькая девочка и пришла сюда с мамой.

Мамочка, можно мне пряник?

Конечно, милая. Моя самая замечательная девочка заслужила угощение.

Воспоминания терзали душу, раздирали ее в клочья. Гейл давно не позволяла себе вспоминать то время. Появление в магазине, куда приводила ее мать, разбередило старые раны, которые, казалось, давно зажили.

– Благодарю, но нет, – она с трудом произнесла несколько слов, почти не разжимая губ. – Я не голодна.

Но все же аромат невозможно было не почувствовать. Пряности и сахар. Во рту появилось ощущение мягкого лакомства и тающего вкуса. В точности как было тогда, в детстве, когда она откусила кусочек пряника. Мама смеялась, стряхивала крупинки сахара с ее губ и крепко-крепко обнимала.

Гейл покачнулась, потрясенная столь отчетливыми воспоминаниями. Она всегда смотрела только вперед, но сейчас судьба заставляла ее оглянуться.

– Вы в порядке? – девушка приняла серьезный вид. – Так резко побледнели. Это из-за столпотворения. Невероятно, сколько людей приезжают в Нью-Йорк на праздники, правда?

– Да, здесь довольно многолюдно. – Желая отвлечься от мыслей, Гейл принялась разглядывать собеседницу. Эльф? Что за глупость. Впрочем, возможно, именно она поможет ей справиться с задачей, которую предстоит решить. – От пряника я все же откажусь, но буду благодарна вам за помощь иного рода. Мне нужно купить… – Что ей нужно? Гейл не знала. – Вещи…

– Вещи?

– Да, для Рождества. – Между ними пронеслась группа восторженных детей, и Гейл невольно отступила. В воздухе пахло корицей, отовсюду доносились рождественские гимны. Мир вокруг был непривычно пестрым от красок и эмоций: мобильные телефоны в поднятых руках, блики света, свисающие с потолка гирлянды снежинок, продавщица, показывающая мальчику модель самолета, пианино, играющее без участия человека. Слишком массированная атака для ранимой и чувствительной Гейл. – Для праздника, – сдавленно добавила она.

Гейл оперлась на ближайшую полку, чтобы удержать равновесие. Прийти сюда – плохая идея, стоило воспользоваться интернет-магазином. К сожалению, когда речь заходила о праздниках, чутье и внутренний голос Гейл замолкали.

– Вы о подарках? Назовите интересы ребенка и возраст, я с удовольствием вам помогу. Люси! Возьми-ка это. – Девушка окликнула проходящего эльфа и передала поднос с пряниками. – Я занята с покупателем. Спасибо. – Девушка вновь повернулась к Гейл. – Меня зовут Стейси, буду рада вам помочь. У нас есть все, что только может пожелать ребенок. – Ее рука описала дугу в воздухе. Проследив за ней, Гейл была вновь ослеплена яркими огнями, красками, мигающими гирляндами на деревьях, движущимися игрушечными фигурками – всем блеском этого волшебного мира.

Гейл была благодарна Стейси, с энтузиазмом взявшейся за дело. Оказывается, она просто не представляла, какой масштабной окажется задача. Гейл были нужны не только подарки. Она мечтала уйти из магазина с доказательством того, что умеет устроить настоящий праздник. Приступая к делу, она привыкла чувствовать себя уверенно, привыкла, что люди обращаются к ней за советом, а сейчас не знала, с чего начать. Она новичок в деле создания рождественского настроения, но ведь всему можно научиться, верно? Правильное оформление квартиры сделало бы ее более привлекательной для ребенка, но что именно нужно? О чем Элла просила ее в детстве?

Ах да, о елке. Дочь мечтала выбрать настоящую и нести ее по заснеженным улицам – результат просмотра огромного количества фильмов о Рождестве. Элла мечтала о волшебном празднике, который, по мнению Гейл, существовал лишь в воображении. В реальности за все приходится платить целое состояние, а результат редко оправдывает ожидания. Если и оправдывает, то становится труднее переносить суровую реальность, которая все равно рано или поздно просочится сквозь блестящую мишуру.

Гейл не позволяла своим детям верить в Санту. Старшая дочь была в ярости, когда она усадила перед собой Эллу и рассказала ей правду.

Зачем ты это сделала? Почему ты портишь все хорошее?

Гейл не оправдывалась и не извинялась. Она была убеждена, что, воспитывая ребенка, нужно приучать его к реальному миру, а не выдуманному. И вот настал момент, когда ей самой предстоит погрузиться в сказку. Возможно, неразумно украшать квартиру на пару часов для прихода внучки, но Гейл это не смущало. Дело ведь не в чае, это инвестиция в будущие отношения. Гейл мечтала, чтобы Табита была очарована, потрясена, а дочери увидели, что мать способна измениться.

Да, главным украшением должна стать елка.

Никогда раньше Гейл ее не покупала. Когда девочки росли, денег было катастрофически мало, чтобы тратить впустую заработанное с таким трудом. Деньги она откладывала на образование, неизменно поражаясь тому, как медленно они копятся. Все равно что наполнять бассейн по капле. Гейл тщательно следила, чтобы ни цента не было потрачено зря. Какой смысл в игрушках, которые надоедают через несколько дней? Вместо этого она покупала книги и оплачивала занятия, которые, по ее мнению, должны были дать знания, необходимые для жизни.

Сейчас ей не о чем беспокоиться. Не надо думать, как отложить деньги на колледж и аренду жилья так, чтобы после этого хватило хотя бы на еду. Она может тратить сколько пожелает, не тревожась о будущем. В том числе о будущем Табиты – за это несут ответственность ее родители, а не бабушка. Денег и желания было достаточно, а вот знаний для воплощения – нет.

– Мне нужны украшения. Для праздника. Елка.

– Конечно. У вас сохранилась елка, которую вы наряжали раньше?

– Нет.

– Вы покупали настоящую? Ах, обожаю настоящие елки. Мама всегда жалуется, что после них везде иголки, а мне кажется, с елью в доме пахнет как в лесу. Входишь в дом, и сразу – ах! Ради такого можно убрать иголки. – Задор Стейси соответствовал общей атмосфере в магазине. – Если же вы боитесь иголок, посоветую вам нашу красавицу сосну. В комплекте 220 разноцветных лампочек и, конечно, аромат.

Порывшись в памяти, Гейл вспомнила, как пахнет натуральное дерево.

– Пластмассовая елка с искусственным ароматом?

– Точно так, – девушка широко улыбнулась. – В наше время можно купить все что угодно.

Даже семью?

Гейл с трудом удержалась, чтобы не сказать это вслух. Нет, ей не хотелось так думать. Вовсе она их не покупает, лишь хочет продемонстрировать, что может стать такой матерью и бабушкой, какой ее хотят видеть. Так, например, врач накладывает шину на сломанную ногу, чтобы поддерживать ее в нужном положении. Елка и подарки станут той шиной, которая поддержит ее семью до тех пор, пока не заживут все раны.

Гейл решила, что купит искусственную елку, потому что не представляла, где взять настоящую и что потом с ней делать. Надо будет только выбрать такую, чтобы выглядела натурально.

Она шла между рядами елок, придирчиво разглядывая каждую.

– Вот эту.

– А разноцветную гирлянду?

– Да, но огни должны быть неразноцветными.

– Елку со снежным напылением?

Детям, наверное, нравится, когда на ветках лежит снег, верно?

– Со снегом.

– Вращающуюся?

– Что, простите?

– Хотите, чтобы елка вращалась?

У Гейл опять закружилась голова.

– Я хочу, чтобы елка стояла в углу и выглядела как настоящее дерево.

– Поняла. Итак, неразноцветная гирлянда, снежное напыление, невращающаяся. Здорово. Все бы так быстро принимали решение, как вы. – Девушка несколько раз ткнула пальцем в экран планшета. – Вам нужны игрушки и украшения?

Гейл сглотнула и оперлась на полку с детскими книгами. Голова кружилась сильнее.

– Думаю, некоторые украшения мне понадобятся. – Почему сразу не признаться, что у нее нет никаких? С каких пор ее стало беспокоить мнение посторонних? Кажется, с того момента, когда уродливая награда ударила по голове.

Заканчивая выбирать игрушки и украшения для елки, Гейл поняла, что невероятно устала принимать решения. А она ведь еще не приступила к выбору подарков. Как люди умудряются делать это каждый год?

Надо смириться и принять неизбежное. Гейл смущенно коснулась руки девушки:

– А вы поможете с подарком? Для маленькой девочки?

– Возраст?

– Я… – Сколько же лет Таб? Она сказала тогда в палате… Кажется, четыре и девять месяцев… – Значит, она была беременна, когда мы виделись в последний раз. – Гейл сжала пальцы Стейси. – Видимо, хотела поговорить со мной как раз об этом.

– П-простите? – Стейси захлопала глазами и отступила.

– Нет, ничего. – Гейл ослабила хватку. – Девочке почти пять лет.

Элла поэтому вышла замуж? Из-за беременности?

– Вам плохо? – Девушка вгляделась в ее лицо. – Вы очень бледная, даже пошатнулись.

– Неважно себя чувствую. Со мной произошел неприятный случай, я была в больнице.

Что с ней? Она никогда не признавалась в слабости, тем более незнакомому человеку. Никогда не ждала сочувствия, а теперь отчаянно в нем нуждается.

– Ох, бедная. – Стейси усадила ее на стул. – Побудьте здесь, я принесу набор игрушек. Девочка ваша родственница?

– Внучка. – Гейл заметила, как глаза девушки вспыхнули от удивления. – Я узнала о ней совсем недавно. Мы…

– Далеко живете? Такое бывает. Моя сестра переехала на Западное побережье, я очень по ней скучаю. – Стейси ободряюще похлопала ее по руке. – Мы сделаем все необходимое, чтобы у вашей внучки было незабываемое Рождество.

Гейл не стала объяснять, что готовится не к самому Рождеству, а к чаепитию перед ним. Если она не выдержит проверку, о праздновании Рождества с семьей можно забыть.

Впрочем, может, так и лучше.

Шотландия.

Почему именно Шотландия?

Она была уверена, что дочери ничего не знают. Ничего не знают.

Они надеялись, что расстояние заставит ее отказаться от поездки, даже не предполагая, что скорее ее напугают воспоминания, а не мили.

Что она почувствует, оказавшись там снова? Сможет ли справиться с эмоциями?

Задрожав, Гейл выпрямила спину и расправила плечи. Разумеется, она справится. Она способна справиться со всем на свете.

Возможно, возвращение в прошлое поможет в настоящем.

Девочкам она не станет ничего рассказывать. Она всегда оберегала их и защищала, будет и теперь, ведь это основная задача матери.

Гейл наблюдала, как Стейси достает с полок коробки и складывает в тележку, и старалась не думать о деньгах. К тому же она тратит деньги не на бессмысленное празднование, а на то, чтобы подарить радость внучке.

– Теперь займемся подарками, – прервала ее размышления Стейси.

– Пожалуй. – Надо исправить разом все свои недостатки. – Я хочу купить много подарков.

К ней повернулась проходившая мимо женщина ее возраста.

– Я сама такая же, – улыбнулась она. – Если не баловать внуков на Рождество, когда же это делать?

Почувствовав, что рядом человек, которому можно доверять, Гейл подалась вперед:

– А у вас их сколько?

– Трое. Два мальчика и девочка. Муж постоянно подшучивает над тем, сколько я покупаю им игрушек. И знаете, что им понравилось больше всего?

Гейл даже не надеялась угадать.

– Нет.

– Собака.

– Собака?

– Его зовут Гамиш. Ему девять, и он полуслепой. Взяла из приюта, никто не знает, какой он породы, но дети его обожают.

Улыбка сползла с лица Гейл. Неужели придется завести собаку, чтобы покорить сердце Таб? Гейл задумалась и представила, как по ее квартире будет слоняться щенок. Будет грызть ее мебель. А главное, станет ее и только ее ответственностью.

По спине пробежал холодок. Она не хочет опять за кого-то отвечать, не желает опять взваливать на себя груз забот.

С другой стороны, будет приятно, если в ее жизни появится ребенок – внучка.

Гейл растерянно моргнула. Пока можно обойтись без собаки. Они просто собираются вместе попить чай, и это первая встреча за долгое время.

– А что любит ваша внучка, кроме собаки?

– Наряжаться, рисовать. – Женщина махнула рукой. – Много разного. Она милая девочка и очень любит что-то делать вместе с бабулей.

– Например?

– Мы вместе печем.

– Вы имеете в виду торты? – Гейл редко ела сладкое и не пекла с самого детства. – Вашей внучке нравится?

– Очень! Это создает уютную атмосферу, и за делом хорошо разговаривать.

– Правда? – Из глубины памяти ей удалось вытащить воспоминания о том, как мама стоит рядом и помогает ей просеивать муку.

– Конечно. Мы очень любим печь вместе. Только мы вдвоем. Она делится со мной такими секретами…

– Замечательно, – улыбнулась Гейл. В голове мгновенно сложился план будущей новой жизни: игры со щенком, выпекание кексов и разговоры с внучкой, которая обязательно расскажет ей много интересного.

«Чай, – напомнила себе Гейл. – Они придут просто выпить чаю – только и всего».

Переусердствовать – так же плохо, как ничего не сделать.

– А еще моя внучка любит наши совместные походы куда-нибудь, – продолжала тем временем словоохотливая дама. – Скоро мы идем на балет «Щелкунчик», вы его видели?

– Нет, к сожалению.

– О, вы много потеряли. Обязательно сходите.

Гейл смущенно отвела взгляд. Учитывая отношения с дочерями, ей вряд ли позволят куда-то пойти с Таб. Порой она даже сомневалась, что они придут на чай. Женщина принялась разглядывать переливающийся костюм русалки.

– Полагаете, он понравится вашей внучке?

– Понравится? Думаю, она будет даже спать в нем все праздники.

Гейл посмотрела на Стейси, которая снимала с полки очередную коробку.

– Я тоже такой куплю.

Девушка кивнула и положила пакет в тележку.

Когда настало время идти к кассе, головокружение мучило Гейл сильнее, чем в первые минуты в магазине.

– Желаете подарочную упаковку?

– Да, пожалуйста, упакуйте все, кроме елки, разумеется. – Гейл посмотрела на девушку внимательнее. – Вы отличный продавец, с вашим талантом можно добиться большего.

– Большего?

– Вы могли бы сделать отличную карьеру.

– Спасибо за комплимент, но я люблю свою работу. – Стейси оглядела коробки. – Карьеру надо делать в каком-нибудь душном офисе, а я их ненавижу. Мне нравится здесь, среди людей, в постоянном движении. И еще я люблю детей. Зачем же что-то менять?

Действительно, зачем?

Теперь Гейл не могла уверенно ответить на вопрос.

Она покинула магазин, получив заверения от Стейси, что покупки доставят домой в течение нескольких часов.

Войдя в квартиру, Гейл застыла на месте, пораженная гнетущей тишиной. Обычно она радовалась ей и дорожила, отчего сегодня все было иначе. Внезапно возникло желание выбежать на улицу, чтобы вернуться в атмосферу суеты. Неужели ей действительно не хватало рождественской какофонии? Криков детей, чьи родители отчаянно пытались их успокоить? В квартире она оказалась отрезанной от мира праздника, где все радовались и веселились. Прямо как Скрудж, только пижамы не хватает.

Раньше это время года вовсе не действовало на нее так. Она никогда не оглядывалась на людей, не завидовала им. Она была занята построением собственной жизни, собственного мира.

Гейл сосредоточенно прислушалась к себе, но уверенность в том, что она совершила много ошибок, не отступила. Она налила стакан воды и медленно выпила. Посмотрела на телефон – двадцать четыре пропущенных вызова из офиса. Желания перезвонить не появилось.

Какова причина?

Видимо, та же, по которой она потратила целое состояние в магазине игрушек.

Когда прибыли покупки, Гейл удалось взять себя в руки. Очень кстати, потому что вскоре она растерянно смотрела на заваленную коробками комнату. Когда она успела так много купить? Что делать со всем этим после чаепития? Ведь ее усилия могут быть напрасны, и дочери все равно не захотят встречать с ней Рождество. Гейл огляделась, не представляя, с чего начать. К счастью, ее никогда не пугала тяжелая работа.

Елка. Надо начать с елки.

Засучив рукава, Гейл принялась за дело и трудилась четыре часа подряд, прервавшись лишь раз, чтобы съесть йогурт из холодильника.

Закончив, она с удивлением оглядела квартиру, преобразившуюся до неузнаваемости. В огромных окнах минималистично обставленной комнаты теперь отражался каждый огонек гирлянд, которые она развесила на елке и книжных полках. Под деревом лежали подарки в коробках всех возможных размеров, упакованные в блестящую бумагу и перевязанные лентами с бантами.

Гейл упала на диван совершенно изможденная, но все же довольная собой.

Кто сказал, что она не может подготовиться к Рождеству? Остается надеяться, что Саманте и Элеоноре больше не понадобятся доказательства того, что она искренне хочет провести с ними праздники. Никаких обвинений и претензий, никаких воспоминаний о прошлом от нее они не услышат. Она готова жить настоящим и думать о внучке.

Сердце нервно застучало. Достаточно ли она сделала?

Пожалуй, осталась еще одна вещь. Не обращая внимания на боль в виске, Гейл потянулась за ноутбуком.

Саманта

– Атортик будет? – Таб пританцовывала, держась за руки обоих родителей. Они переходили дорогу.

– Едва ли, – ответила дочери Элла.

– А печеньки?

– Не думаю.

– Бабушка плохо кушает?

– Бабушка не ест сладкое.

– Почему?

– Потому что не все люди едят сладкое.

– Почему они не едят сладкое?

Вопросы, словно мячики в теннисе, перелетали с одной стороны на другую. Что? Почему? Когда? Зачем?

Саманта с интересом слушала, как Элла готовила дочь к чаепитию. Откуда у нее столько терпения? Сама она, хоть и обожала Таб, через пять минут вопросов теряла терпение. Хотелось кричать от раздражения и умолять племянницу замолчать. Все. Тайм-аут.

Именно нехватка терпения заставляла задуматься, что быть матерью – не ее судьба. И хочет ли она иметь детей?

Элла тем временем продолжала:

– Бабушкина квартира не предназначена для детей, поэтому ты должна вести себя хорошо и быть аккуратной. Никаких догонялок и пряток.

– Почему?

– Потому что ты можешь что-то сломать или разбить.

– И бабушка будет ругаться и кричать?

Элла покачала головой:

– Нет. Бабушка никогда не злится и не кричит. По крайней мере, я не видела.

Майкл не произнес ни слова. Саманта невольно задумалась, о чем он размышляет. Сложившаяся ситуация должна казаться ему очень странной.

Разговор закончился, лишь когда они подошли к зданию, где располагалась квартира Гейл. Саманта посмотрела на сестру, та слабо ей улыбнулась. Похоже, они обе думали об одном и том же: последний их визит сюда закончился печально. Рано или поздно им все же придется об этом поговорить. Невозможно игнорировать вечно такой серьезный и долгий разрыв в отношениях.

Табита вытянула голову и посмотрела на вход в Центральный парк.

– Можно мне покататься в карете с лошадьми?

– Нет.

– Почему?

– Это для туристов.

– Кто такие туристы?

– Люди, которые здесь не живут, а просто ненадолго приезжают.

– И мы здесь не живем.

Саманта не представляла, как у сестры хватает сил, ведь вопросы Таб были бесконечными. Впрочем, как и ее обаяние, проявившееся в полной мере, когда она улыбнулась швейцару у входа.

– Я пришла в гости к бабушке.

– А где живет ваша бабушка, мисс? – Швейцар отменно сыграл свою роль, и вскоре они все стояли у дверей квартиры Гейл.

– Не забудь, Таб, что я тебе говорила, – вполголоса произнесла Элла, – ничего не трогай.

Таб подпрыгивала от нетерпения, прижимая к груди подарок, который сама и упаковала.

– Интересно, у бабушки есть елка?

– Нет. Бабушка не празднует Рождество.

– Почему?

«Хороший вопрос, – подумала Саманта, – считает это легкомыслием и пустой тратой денег».

Элла проявила большую тактичность.

– Не все люди празднуют Рождество, и на то много разных причин.

– Мы могли бы купить ей елочку.

Элла не успела ответить. Дверь распахнулась, на пороге появилась Гейл. Она была в черном и выглядела очень хрупкой и бледной.

– Мама? Все хорошо? – спросила Саманта и нахмурилась.

– Разумеется! Почему должно быть иначе?

«Потому что у тебя была травма головы и потеря сознания».

– Все же ты недавно выписалась из больницы.

– Я была там недолго. Чувствую себя отлично, но спасибо, что беспокоишься.

Саманта решила не настаивать. Мать никогда не признавалась в слабости, не станет и сейчас.

Переступив порог вслед за Эллой, она принялась разматывать шарф. По спине побежал холодок, она невольно вспомнила тот злополучный день. Как скоро им удастся уйти сегодня, чтобы не показаться невежливыми?

Она принялась медленно снимать обувь, но внезапно услышала восторженные крики Таб.

– Елка! Елка! Мамочка, смотри! А ты говорила, что у бабушки не будет елки.

– Вижу, милая.

Голос Эллы звучал совсем слабо. Саманта поспешила войти в гостиную и едва не упала в обморок.

Строгая и сдержанная обстановка квартиры, ставшей однажды сценой для взаимных оскорблений, изменилась настолько, что теперь походила на картинку из зимней сказки. Если бы Саманта не увидела мать, точно решила бы, что ошиблась этажом.

Центральное место в гостиной было отведено огромной елке, на ее лапах лежал снег, мигали серебряным светом бесчисленные лампочки, подсвечивая красивые игрушки и конфеты. На этом чудеса не заканчивались. Книжные шкафы были украшены светящимися гирляндами, под елкой громоздились подарки, завернутые в блестящую бумагу. На белоснежном диване – роскошный меховой плед и декоративные подушки разных размеров.

Саманта не поверила глазам. Потянулась, чтобы их потереть, но вовремя вспомнила о туши на ресницах. Это не сон? Один из гостей прыгает от радости и разглядывает огни? Слово «радость» никогда не ассоциировалось у нее с поездкой к матери на каникулы.

Сюрпризы, однако, и на этом не закончились. На диване, развалившись на подушках, лежал огромный игрушечный олень с замысловатым красным бантом на шее. Его вытянутая морда и покосившиеся рога показались Саманте самыми прекрасными на свете. Таб, очевидно, думала так же, потому что бросилась к оленю и с такой силой обняла его, что чуть не раздавила.

Саманта посмотрела на сестру, та растерянно пожала плечами.

Они обе не вполне верили, что все это им не снится.

– Я его уже люблю! – выкрикнула Таб, не выпуская оленя из объятий.

– Правда? – Гейл стояла в центре комнаты, и Саманта перевела взгляд с племянницы на мать.

Ей кажется или она действительно взволнована?

– Он самый лучший на свете. Бабушка, он твой?

– Он твой, если тебе так нравится.

– Мой? – Таб подпрыгнула и повернулась к Элле. – Мамочка, он мой!

– Да, – выдавила из себя Элла. – Он… замечательный, мама. Я удивлена… Но почему ты…

– Я не каждый день приглашаю внучку на чай, хотела, чтобы день стал особенным.

Почему же внучка для нее важнее детей?

Саманта переступила с ноги на ногу, внезапно ей стало стыдно за собственные мысли. Это праздник для Таб. Она сама беспокоилась, что чаепитие у бабушки расстроит малышку, поэтому должна радоваться неожиданному стремлению матери всех порадовать. Надо оставить прошлое в прошлом, сейчас важно лишь то, что мать приложила такие огромные усилия.

Таб сползла с дивана, не выпуская оленя – почти с нее ростом – из объятий, и посеменила к Гейл.

– Спасибо, бабушка. – Она высвободила одну руку и обхватила ногу Гейл.

Та несколько мгновений стояла неподвижно, затем неуверенно погладила малышку по голове.

Саманта заметила слезы в глазах Эллы, и сердце сжалось. Да, мать всех удивила, но она не советовала бы ей доверять. И сама не доверяла.

После приступов нежности случаются моменты гнева – их мать всегда была такой, они с сестрой отлично это помнят.

– У меня есть кое-что для тебя в кухне, – Гейл обратилась к Таб. – Хочешь посмотреть?

– Да. Но и Рудольф пойдет. – Таб последовала за бабушкой в кухню, а трое взрослых остались стоять в центре комнаты, удивленно переглядываясь.

– Ничего не понимаю, – Элла тряхнула головой. – Только посмотрите на это… – Она окинула взглядом гостиную.

– Я вижу.

– Ты могла себе представить, что она на такое способна?

– Нет, конечно, с какой стати?

Их мать никогда в жизни не делала ничего подобного.

– Я была уверена, что она не представляет, как наряжать елку.

– М-м-м… И олень… Вы когда-нибудь видели более несерьезный, бесполезный, экстравагантный…

– И великолепный подарок, – добавила Элла. – Восхитительный. И нет, я не видела. – Она повернулась к Майклу. – Это не наша мать. Она всегда дарила нам полезные подарки, которые способствовали развитию нужных для жизни навыков.

– Что ж, значит, она несколько изменилась, – Майкл, как всегда, старался быть тактичным.

– Но почему? – Элла не сводила взгляд с мужа. – Почему сейчас?

– Потому что хочет провести с нами Рождество. – Саманта наклонилась, чтобы рассмотреть ближайшую к ней гирлянду, и заметила крошечный ценник. – И она понимает, что действовать надо через внучку. Потому так и расстаралась. – Разумеется, мать сделала все это для Таб.

Майкл задумчиво кивал.

– Даже если так, разве это важно?

Саманта оторвала ценник и смяла пальцами.

– Возможно, нет. Но она, определенно, не сможет продолжать в таком духе. Что тогда будет? – Сердце сжалось при мысли о том, как будет разочарована Таб. Саманта всей душой любила племянницу и не могла позволить кому-то ее обидеть. – Я посмотрю, как там Таб.

Саманта быстро прошла в кухню и увидела малышку, держащую в руках человечка из пряничного теста в глазури.

– Тетя Сэм, это тебе… – Таб толкнула пальчиком фигурку, та скользнула по столу, оставляя за собой капельки глазури. – Попробуй.

Саманта послушно откусила кусочек.

– Очень вкусно. – Действительно восхитительно. – Где ты их купила, мама? – Надо будет прихватить с собой коробку в офис, сотрудники будут в восторге.

– Нигде. Сама испекла.

Саманта вовремя подхватила выпавший изо рта кусочек.

– Сама? Сама вот это испекла?

– Да. Я, конечно, немного утратила навыки, но, по-моему, получилось вкусно.

Утратила навыки? Формулировка предполагала, что раньше мама готовила часто. Саманта попыталась вспомнить, когда та пекла что-то вместе с ними или хотя бы для них, но не смогла.

У Таб вышло положить в рот только половину, остальное осталось на столе, а что-то упало на пол. Зная патологическую страсть матери к чистоте, Саманта ждала, когда та взорвется или возьмет тряпку и начнет убирать крошки. Но нет, ничего подобного не произошло.

Саманта взяла нож и соскребла самую большую лужицу глазури.

Таб подхватила кусочки шоколада и сделала глаз пряничному человечку.

– Мы с мамочкой тоже печем, – сообщила она. – И ты пекла со своей мамочкой?

Пауза показалась невероятно долгой.

– Да, – наконец произнесла Гейл, – да, пекла.

Нож выпал из рук Саманты и приземлился на пол.

– А что тебе нравилось печь больше всего? – не унималась Таб и приделала человечку третий глаз. – Я люблю делать кексики.

– А я делала пряничных человечков, таких как эти.

Со своей мамой. Бабушкой Саманты.

Наверное, если бы мать принялась голой танцевать прямо в кухне, дочь была бы меньше удивлена.

О родителях матери ей было известно только то, что те умерли, когда она училась на первом курсе колледжа. Однажды она нашла фотографию Гейл с матерью и отцом, но все вопросы были мгновенно пресечены, а фотография исчезла.

Таб с усердием продолжала начатое.

– Я хочу испечь их с тобой, а не просто украшать глазурью.

– Это легко можно устроить. Ты очень красиво все сделала, молодец. Хотя у этого парня три глаза.

– Я хотела, чтобы он лучше видел.

– Интересная мысль. – Гейл добавила глазури в том месте, где она стекла на стол. – Может, добавим цвета?

– Я хочу сделать ему красную шапочку.

– Тогда давай делать. Саманта, – Гейл подняла глаза на дочь, – красный пищевой краситель в шкафу. На верхней полке. Ты нам не поможешь? Саманта?

Та подчинилась, двигаясь словно робот, достала бутылочку и протянула матери.

– Полагаю, ты сама справишься, – сказала Гейл, протягивая краситель Таб, и та с радостью его взяла.

Саманта немного расслабилась. Поведение матери стало более привычным, она всегда заставляла детей делать все самостоятельно.

Ты никогда ничему не научишься, Саманта, если я все буду делать за тебя.

Она вздрогнула, когда Таб вылила столько красителя в глазурь, что картина стала напоминать место преступления.

Гейл же широко улыбнулась:

– Красивый цвет. Молодец!

– Мне нравится красный, – кивнула Таб, намазывая глазурь на голову пряничного человечка. – А почему у тебя одежда черная, бабушка?

– Потому что я деловая женщина и люблю выглядеть строго.

– А почему сейчас ты не на работе? – Таб задумалась и откусила кусочек пряника. – Черный – очень грустный цвет. Тебе никогда не хотелось стать похожей на русалку?

Гейл опешила.

– Ну, не могу сказать, что да…

– А ты попробуй. Когда у меня яркая одежда, настроение тоже яркое.

– Обязательно запомню.

– Мама! – выкрикнула Таб, заметив в дверях Эллу. – Мама, смотри, как здорово!

Майкл подошел к дочери и широко улыбнулся:

– Вы замечательно подготовились, Гейл. Приятно, что Таб нравится.

Саманте показалось, что мать мысленно выдохнула с облегчением, будто ждала слов одобрения.

– Я буду печь с бабушкой на Рождество. В домике, куда мы едем, будет кухня?

Все разом повернулись и посмотрели на Саманту.

– Да, – прохрипела та. – Кухня будет. Надеюсь, гостям позволяют ею пользоваться.

Гейл переложила украшенный Таб пряник на тарелку.

– Ты сможешь их уговорить. Такие вещи у тебя отлично получаются.

Саманта вздрогнула. Похоже, ей предстоит провести рождественские каникулы в Шотландии в обществе матери и человека, перед которым ей невообразимо стыдно.