Текст книги "Репутация"

13
Уилла

Суббота, 29 апреля 2017

– Только посмотри, какое столпотворение! – На машине Кит (это «мерседес» бизнес-класса) я выруливаю к очередному забитому до отказа ряду парковки, едва не столкнувшись при этом с двумя мускулистыми парнями на гольф-мобиле из клуба «Блу Хилл». И в этом ряду все парковочные места заняты. – Не помню, чтобы в церкви было столько народу.

Кит сидит, не открывая глаз.

– В миллионный раз прошу, Уилла, просто поищи свободное место.

– Ладно, ладно. – Я еду дальше, приближаясь к клубу. На приборной доске что-то звякает, я не знаю, что это. После похорон Кит настояла, чтобы за руль села я, потому что она вся на нервах. Мне не дает покоя мысль о том, насколько на ее состояние повлиял тот клон Джорджа Клуни, с которым она уединилась за церковью.

Здание клуба – приземистое, скрытое плющом чудище с большими окнами, выходящими сюда, на стоянку. Хотела бы я забыть это место или хотя бы не помнить его так отчетливо, но оно, похоже, выжжено в моей памяти как клеймо. Мне было пятнадцать, когда отца избрали президентом Олдричского университета. Тогда он и решил, что наша семья должна вступить в клуб. Большая часть воспоминаний – о том, как я, сутулясь, сижу за гигантским дубовым столом в ресторане клуба и сквозь падающие на глаза прямые волосы смотрю, как хихикают и переглядываются, наблюдая за мной, опрятные девочки из моего класса. После таких походов, к которым мама относилась как к тягостной обязанности, она всегда наклонялась ко мне и шептала: «Боже, все эти людишки – просто мразь».

Мы направляемся к входу, Кит беспокойно озирается. Наверное, опасается журналистов, догадываюсь я. Готова спорить на любую сумму, что они где-то рядом – я и сама, освещая подобные случаи в «Источнике», стараюсь проникнуть на такие сборища, чтобы послушать, что говорят люди, проникнуться настроением. Я уже готова предложить Кит сбежать, но тут у меня в кармане жужжит телефон. Сообщение от Ричарда, шефа «Источника»: «Слышала последние новости о студенческих ассоциациях? Это всплыло после хакерской атаки».

Я хмурюсь и набираю на крошечной клавиатуре: «Что?»

В ответ получаю сразу несколько сообщений.

«Два местных репортера раскопали переписку студенток о замятых случаях изнасилований в общежитии Кси-Омега. Удалось выудить имейлы с указанием всем не дать ходу этим историям. Насилие определенно имело место, и кто-то из руководства об этом безусловно знает».

Слова плывут у меня перед глазами.

«Кто именно?» – хочу я написать, но тут прилетает новое сообщение.

«Может, займешься этим, раз уж ты все равно там?»

Я сжимаю зубы. Этот сюжет по моей части, конечно, но – нет. Нет. Опомнись, чувак, – я тут вообще-то на похоронах, на жутко тягостных похоронах мужа моей родной сестры. Дай мне хоть дух перевести.

Я поворачиваюсь к Авроре и Сиенне. Девчонки сидят рядом на скамейке и возбужденно обсуждают что-то приглушенными голосами. Сиенна обеими руками трет лоб. Аврора шумно выдыхает и отворачивается. Вдруг она вскакивает и несется прочь. Отняв руки от лица, Сиенна мрачно провожает ее глазами.

Я тоже гляжу ей вслед, а потом плюхаюсь рядом с племянницей.

– Что это она?

Сиенна смотрит на меня, и сердитое выражение сменяется усталостью.

– Да так… глупости.

– Мне показалось, что она расстроена.

– Она просто… – Сиенна поводит плечом, – злится из-за одного парня, на которого я запала… ерунда это все.

На щеке у нее дергается жилка. Я думаю о том, что мне только что написал Ричард. Сиенна теперь студентка Олдрича. Успела ли она уже побывать на подобных вечеринках? Уж не случилось ли с ней там чего? Безопасно ли в кампусе? Мне вдруг становится страшно при мысли о том, что общежития здесь смешанного типа, мальчики и девочки в одном здании.

Эх, если бы мне хватило решимости порасспросить ее. Сиенна выглядит такой простодушной и невинной, несмотря на сформировавшееся тело. Она кажется мне птенцом, которого я должна укрыть, защитить. Но вслух я говорю совсем другое:

– Ты еще пишешь?

Несколько лет назад Кит рассказала, что Сиенна заинтересовалась литературой, и по моей просьбе прислала несколько написанных ею рассказов. Надо сказать, они оказались хороши для ее возраста. Сиенна кивает.

– Можно мне почитать? – продолжаю я.

– Конечно. Я их выкладываю на «Ваттпад». – Выхватив мобильник, она набирает адрес сайта и отправляет его эсэмэской. – Я тебе послала. Только не критикуй, ладно? Они еще не закончены.

– Чтобы я критиковала? – Я легонько толкаю ее локтем. – А давай так: я читаю твои рассказы, а в обмен присылаю тебе то, что сама писала в колледже. Правда, это полный кошмар.

– Идет, – отзывается Сиенна, но не так воодушевленно, как я ожидала. Ее взгляд блуждает по холлу. – Тетя Уилла, ничего, если я отойду поговорить с подругой?

– Без проблем. Беги.

Одарив меня благодарной улыбкой, Сиенна встает. Я вижу, что она направляется к той девице, Райне. Они ходят по холлу под руку, шепчутся. Райна оглядывается на меня и тут же отворачивается. Похоже, в этом клубе ничего не меняется. Спустя столько лет здесь по-прежнему шепотом обсуждают меня.

Кит в холле нет, и я отправляюсь на поиски. Запахи в клубе точно такие же, как я запомнила, – тошнотворная смесь цветочных ароматов, какой-то химической мастики для паркета (думаю, из-за нее все мы получим рак поджелудочной железы) и нотки крепкого спиртного. Судя по всему, весь Блу Хилл сейчас собрался у огромного подковообразного бара в главном зале. Вокруг барной стойки галдят привлекательные загорелые мужчины. Женщины – все как на подбор худые, угловатые и безликие, со стандартной грудью одинаковой формы, лакают белое вино за столиками.

Я проталкиваюсь сквозь толпу, помогая себе локтями. Кажется, никто меня не узнает, и это прекрасно. Невольно слышу обрывки разговоров, упоминания имени Грега. Это обычный треп, воспоминания о лучших «хитах» Грега – кто-то рассказывает, как Грегу удалось с первого удара положить мяч в четырнадцатую лунку, другой восторгается тем, как однажды в караоке-баре Грег изумительно спародировал Синатру. После смерти Грег Страссер стал, кажется, круче, интереснее и ярче, чем был при жизни. Хотя, возможно, я к нему несправедлива. Каким бы ходоком и бабником ни был Грег, он не заслужил такой смерти.

Еще в их болтовне часто слышатся слова «убийца» и «на свободе». Кто-то говорит: «Прошлой ночью я услышал на улице странный шум – так даже собаку забрал в дом – береженого бог бережет!»

Мне тоже приходят в голову эти мысли: А правда ли убийца разгуливает на свободе? Следует ли нам опасаться?

С бокалом пино гри я направляюсь к столикам. И снова слышу имя Грега – но на сей раз интонация совсем другая. Приглушенная. Заговорщицкая. Это сплетня.

– По-моему, все дело в этом, – произносит голос. – Помимо прочего… его взломанная переписка… не похоже, чтобы он по ней с ума сходил.

Я замираю у окна, выходящего на песочницу. Разговор идет за столиком, где сидят женщины разного возраста. Одна высокая и мужеподобная, с выпуклым лбом и густыми, заправленными за уши темными волосами. Вторая – мелкая и энергичная, ее каштановые волосы убраны в затейливую французскую косу. Третья женщина, которая сейчас говорила – фунтов сорок лишнего веса, очки в розовой оправе, – оглядывается по сторонам.

– Чистая правда, – пищит Французская Коса, – Он всегда был в больнице, даже когда не дежурил.

Мне с трудом удается не закашлять, поперхнувшись вином. Это они о Греге и Кит?

– А эти девочки, падчерицы, – сначала казалось, что он их любит, но под конец? Их для него будто не существовало, – это говорит Высокая. Кто она, коллега Грега? Медсестра?

– И вообще, эта парочка – просто шедевр. – Розовые Очки закатывает глаза. – Как вам эти их фотографии в бикини на похоронах?

Я до боли впиваюсь ногтями в ладонь. Может, пора вмешаться? Кто дал право этим лахудрам говорить о невинных девочках в подобном тоне?

– Это еще ладно, – подхватывает Французская Коса. – Вот его электронная почта – это да! А как по-вашему, кто она?

– Без понятия, – отвечает Розовые Очки.

– Ставлю всю наличность, что она и есть убийца, – высказывает свое суждение Французская Коса. – Не Кит.

Высокая удивлена.

– Ты думаешь?

– Уверена. Лолита, судя по этим письмам, совершенно одержимая. Буквально с катушек съехала. Я уверена, что в вечер бала она заявилась к нему домой. Хотела вернуть все назад, но он не пожелал. Они поругались, и девица его заколола. На той неделе серия «Спецкорпуса»[8]8
  «Спецкорпус» – американский криминальный телесериал, продолжение сериала «Закон и порядок».


[Закрыть] была в точности об этом.

Какой-то человек, поднявшись с места, загораживает их от меня. Может, оно и к лучшему, потому что я киплю от ярости. Теперь, выходит, мы используем серии «Закона и порядка» как подтверждение событий реальной жизни?

– Но как же отношения Кит и Грега? Ну, вы же помните, как они познакомились? – кажется, я узнаю голос Французской Косы. – Меня больше интересует, не сыграло ли это какую-то роль.

– Что ты имеешь в виду? – это спросила высокая.

– А ты не знаешь? – В баре такой шум, что я едва могу ее расслышать. – Про первого мужа Кит? Страссер был его хирургом, и тот несчастный умер у него на операционном столе. Поговаривали даже, что эти двое все спланировали – что они якобы встречались еще до его смерти. И хотели убрать первого мужа с дороги.

Низко опустив голову, я стараюсь слиться с окружающим фоном. Я чувствую себя раздавленной тем, что только что услышала. Конечно, я знала, что Грег работал в том самом отделении кардиологии, где Мартину, первому мужу Кит, делали операцию – которую он не перенес. Но для меня открытие, что Грег оперировал Мартина. Предполагалось, что я должна догадаться? Почему Кит ничего мне не сказала?

Мне хочется слушать еще, но, повернувшись к женщинам, обнаруживаю, что они собираются на выход. Пойти за ними? Задать несколько вопросов?

– Извините…

За моей спиной стоит мужчина примерно моего возраста, держа в руках стакан с коричневой жидкостью. Русые волосы взлохмачены, светло-голубые глаза смотрят пронзительно, на шее дергается острый кадык. Он, помаргивая, смотрит на меня и расплывается в широкой улыбке предвкушения.

– Я Пол, – говорит он. – Пол Вудсон! Старшие классы, помнишь?

Несколько секунд я не могу вспомнить никакого Пола Вудсона – все воспоминания о старших классах я задвинула так далеко, удивительно, что еще помню эмблему своей школы. Но потом в памяти всплывает переполненная комната, где собиралась редакция нашего школьного литературного журнала. И изрядно поношенные, но фирменные кроссовки Пола Вудсона, которыми он отбивал ритм, пока кто-нибудь читал свои стихи. И сам Пол – как он морщил свой симпатичный нос, когда стихи были скверными. Сам он то и дело цитировал нам тексты «Велвет Андеграунд» и настолько вдохновил меня, что я купила в «Тауэр Рекордс» полное собрание песен группы и постоянно их слушала.

– Ой, – выдыхаю я. – Господи. Пол. Бог ты мой, – я сейчас похожа на смущенную восьмиклассницу. – Да я просто… черт, у меня сегодня мозги набекрень. Господи, до чего же я рада тебя видеть!

Улыбка Пола становится печальной. Два его передних зуба по-прежнему чуть заходят один на другой – когда-то, в шестнадцать лет, это казалось мне невероятно классным.

– Все это так странно. Я на днях думал о тебе.

Пол Вудсон думал обо мне? Это кажется мне совершенно невероятным. Но потом я понимаю: конечно, он обо мне думал. Мужа моей сестры убили.

– Когда же мы в последний раз виделись? – спрашивает Пол.

– Э-э, да вроде бы на том ужине, – говорю я, потому что на самом деле знаю это точно. – Ну, где была вся редакция нашего литжурнала.

– Точно, тот ужин! – восклицает Пол. – В индийском ресторане!

Я киваю почти безразлично, как будто воспоминания о том ужине не преследовали меня неделями, месяцами, когда все случилось.

– Давно это было.

– А теперь – где ты, что делаешь?

– Живу в Калифорнии. – Я хочу отпить вина, но обнаруживаю, что бокал пуст. Какое разочарование. – Переехала туда давным-давно. Занимаюсь журналистскими расследованиями.

– Ого! Фриланс? Или ты в газете, или…

– Есть такой новостной сайт, называется «Источник». Ты вряд ли…

– Ты работаешь в «Источнике»? – на лице у Пола восторг. – Это же сайт, который я первым делом проверяю каждое утро. Я, кстати, тоже журналист. Ну, точнее, музыкальный репортер – освещаю местную рок-сцену. Но очень хотел бы заняться расследованиями. Ты мой кумир.

Ущипните меня! Пол всегда был королем альтернативной молодежи – с головы до ног в армейском обмундировании, полголовы выбрито, плюс ядовитый интеллектуальный сарказм в духе Генри Роллинза. На собраниях редколлегии литературного журнала я, сгорбившись, сидела в уголке, чувствуя себя слишком правильной и ведущей слишком здоровый образ жизни – ничего общего с тощими резкими девчонками, которые вились вокруг Пола, как фанатки. Годами я не вспоминала Пола, но вот он стоит передо мной, и я не могу поверить, что не вспоминала о нем годами.

Выражение Пола меняется.

– Блин. Прости. Вряд ли ты сейчас в настроении разговаривать о работе. Слушай, мне очень, очень жаль, что с твоим зятем такое случилось. Это просто кошмар.

– Правда? Ну да. Спасибо.

Он придвигается ближе.

– Полиция нашла что-нибудь?

– Нет, – я заправляю прядь волос за ухо, – хотя и раскурочили весь дом Кит в поисках улик. Ужас, правда?

– Маловато у них опыта в таких делах – здесь все больше должностные преступления и какие-нибудь мелкие кражи. – Он оживляется. – Вот если бы ты этим занялась. У тебя наверняка лучше получилось бы.

– Не знаю, – бормочу я, хотя он прав. Я отлично умею добывать ответы и факты. Чувствую, когда люди говорят неправду. Мне обычно удается вытягивать у полицейских больше, чем они имеют право сказать. Но сейчас я чувствую себя растерянной и беспредельно усталой. Видеть помятого гребаного Пола Вудсона в этом клубе для избранных – так же вероятно, как встретить акулу в детском бассейне на лужайке.

– Так, погоди, а ты-то откуда знаешь Грега? – спрашиваю я.

Пол невозмутимо отпивает пиво.

– Я был его литературным рабом. – Видя, что я ничего не поняла, он поясняет: – Грег вел медицинскую колонку в «Питтсбург Пост-Газетт», а меня нанял в помощники, потому что я живу рядом. Этому парню нет равных, когда надо расшифровать анализ крови или заменить аортальный клапан, но ему требовался кто-то, чтобы переводить его слова на язык, понятный обывателям.

– А. – Я снова окидываю Пола быстрым взглядом. Со школы он похорошел. Все такой же долговязый и тощий, с острым подбородком, но раздался в груди, и мне нравится серебристая проседь на его висках. Только сейчас до меня кое-что доходит. – Ты живешь здесь? Рядом… с Олдричем? Ты вернулся домой?

Пол гремит льдом в стакане.

– Я пожил какое-то время в Нью-Йорке, но потом развелся и… это долгая история. В двух словах – да. Я вернулся домой.

Мимо нас проходит официант с полным лотком дымящейся пасты, аромат соуса щекочет мне ноздри. «И ты, Пол?» – думаю я. Кто бы мог подумать, что моя почти детская любовь снова будет жить всего в нескольких милях от школы, куда мы вместе ходили. Все рано или поздно возвращаются сюда, даже такие крутые панк-рокеры, чьим уделом было величие. Из-за этого мне становится грустно. Но не только, эта мысль заставляет меня всерьез занервничать. Никто не уехал. Из-за любого угла может выйти кто-то, кто может знать меня и помнить. Внезапно меня охватывает желание убраться отсюда подальше. То есть реально подальше.

Я слабо улыбаюсь Полу.

– Мне, пожалуй, надо найти сестру. Но это было здорово – повидаться.

У Пола разочарованный вид, ему явно не хочется меня отпускать.

– Ты ведь будешь здесь еще какое-то время? Можно я тебе позвоню?

Как долго я ждала, мечтала услышать эти слова! Но, похоже, они опоздали, совсем чуть-чуть.

– Я скоро возвращаюсь на Восточное побережье. Но ты мне черкни на сайт «Источника», идет?

И снова я пробираюсь в толпе, так сильно толкнув локтем женщину в длинном черном платье, что она резко втягивает воздух и пронзает меня негодующим взглядом. Мучительные три минуты уходят у меня на то, чтобы отыскать Кит, а когда нахожу, оказывается, что она – о радость! – была совсем рядом. Я притормаживаю и подхожу к ней.

– О, вот и ты, – увидев меня, она оживляется.

– Мне надо свалить отсюда, – мрачно заявляю я.

Кит ставит на стойку бара пустой бокал.

– Я только разыщу девочек.

Она с такой радостной готовностью тянется за сумкой, что мне даже жалко ее разочаровывать.

– Вообще-то, я имела в виду Питтсбург. Ближайший авиарейс на Лос-Анджелес завтра утром, и мне необходимо на него попасть.

В зале слышатся взрывы смеха. Я ощущаю резкий запах сигарного дыма. Кит замирает, будто окаменев.

– Ты уезжаешь?

– Работа. Дела зовут.

– Н-но ты же только что прилетела!

– Ну, не только что, вообще-то. Я здесь уже три дня.

Лицо у Кит напряженное.

– Боже мой. Три дня. Ну конечно. Прости, что я отняла слишком много твоего драгоценного времени.

– Кит, извини, но…

– …Да подумаешь! Моего мужа убили, у детей стресс, меня могут посадить – но нет! Три дня вести пустые разговоры ни о чем и почти все время прятаться в своем любимом отеле – по-твоему, это нормальная помощь и поддержка.

– Да не пряталась я в гостинице!

Кит безнадежно машет рукой.

– Все равно, Уилла. Ты – это ты. Как всегда.

– Кит…

Она отворачивается, притворяясь, что ее вдруг очень заинтересовал бейсбольный матч на телеэкране.

– И за что только ты меня так ненавидишь?

Я пячусь назад, отшатываюсь, как от пощечины.

– Я… я тебя не ненавижу!

– А выглядит именно так. Всегда ждешь не дождешься, когда можно сбежать отсюда. От меня.

– Это неправда. – Я начинаю рвать на мелкие клочки картонную подставку под пиво. – А сама-то ты? Как насчет того, чтобы навестить меня в Лос-Анджелесе?

Кит угрожающе щурит глаза.

– У меня, между прочим, тоже есть работа. И две дочери.

– И они могли бы приехать. – Я перемещаю вес тела на другую ногу. – Мы обе знали, что я здесь ненадолго.

Вокруг глаз у Кит я вдруг замечаю морщинки. И первые признаки старения вокруг рта. Просто поразительно – оказывается, все эти годы в моем воображении она оставалась старшеклассницей, очаровательной энергичной и юной девчонкой, с которой все наперебой хотели дружить. Мне кажется, что сестра хочет что-то добавить, но она лишь швыряет на стойку бара смятую салфетку и бежит прочь.

– Кит! – вскакиваю я и с криком несусь за ней. Следом за ней вбегаю в туалет, хотя она и захлопывает дверь у меня перед носом. Когда я все же вхожу, Кит успевает запереться в кабинке. Я стучусь к ней. – Кит! Перестань! Не злись!

Изнутри доносятся всхлипы.

– Оставь меня в покое.

– Я прошу прощения, мне стыдно… Понимаешь… я правда должна уехать. Но это совершенно не из-за тебя.

Дверь приоткрывается, чуть-чуть. Глаза у нее красные, щеки в пятнах – видно, что ей сегодня досталось.

– Ты хоть понимаешь, что у меня сейчас вообще никого нет рядом, опереться не на кого? Ты не слышала, о чем болтают люди? Хотя, может быть, ты и не слышала. Может, ты думаешь только о том, как бы поскорее отсюда смыться.

– Да нет, я слышала, просто… – смолкаю. Я-то надеялась, что Кит не заметила всех этих перешептываний.

– И от папы помощи никакой. Он по горло занят этой хакерской хренью. Да и девчонки – подразумевается, что я одна, именно я должна быть сильной, чтобы поддерживать их.

– Кит, я даже не…

Но она перебивает, ткнув в меня пальцем.

– Да ладно, я и так знаю, что мы никогда не были близки. Ясно же, у тебя в Калифорнии своя жизнь. А мою жизнь ты, наверное, про себя называешь… ну, я не знаю. Никчемной, наверное. Поверхностной. У меня жалкая, дурацкая работа. И муж, которого ты всегда недолюбливала.

– Так нечестно! Ничего такого я не думаю! – по крайней мере, не такими словами.

– Что же я, не понимаю – Питтсбург ничто по сравнению с Лос-Анджелесом. Даже толковой еды домой не закажешь. Все помешаны на спорте. Живи я где-нибудь, где тепло и интересно, тоже часы бы считала, чтобы вернуться. Но, блин, мы же как-никак сестры. И сейчас кроме тебя у меня вообще никого нет, Уилла.

Картонка, которую я начала рвать на куски еще в баре, падает на кафельный пол. У меня болит желудок – возможное следствие моего ночного перелета в Питтсбург. Мне никогда не приходило в голову, что Кит напрягает, что мы с ней не так уж близки. Я воображала, что она поглощена своими делами – семья, карьера, безоблачная жизнь успешной и блестящей девочки-мажорки – и плюет на наши отношения. Буду честна, я даже завидовала ей. Общительная и компанейская Кит благополучно живет себе в городе, где ее знают с самого рождения, а я вынуждена нестись куда-то одна за тысячи миль.

Но теперь я вижу только одно – что я отвратительная сестра.

Я вспоминаю о сообщении от босса. Сейчас я не занята на работе, на мне не висит ни одной статьи, плюс три неиспользованные недели очередного отпуска, да и за прошлые годы набежит немало дней. Неужели мне так уж трудно задержаться на какое-то время, пока Кит во мне нуждается?

Вообще-то, очень трудно. Но не невозможно. А все, что нас не убивает, делает нас сильнее.

Еще с минуту я обдумываю решение, потом кладу руку на плечо Кит.

– Прости меня. Конечно, я останусь. Я хочу остаться. – В горле ком, он мешает говорить. – Я не понимала. Должна была, но… вот так.

Облизываю губы. С трудом сглатываю. Как мне сказать ей, что я хочу снова сблизиться с ней? Как преодолеть все эти годы, тайны? Мне есть что скрывать, и думаю, гораздо больше, чем Кит. Но я не собираюсь ни во что ее посвящать, это уж точно. Давным-давно я поклялась себе идти вперед, не оглядываясь. Вот почему мне так трудно находиться здесь. Слишком много напоминаний.

– Забудь, что я только что говорила, – обращаюсь я к Кит. – Я не собираюсь заказывать билет на этот рейс. И вообще ни на какой рейс.

Она недоверчиво поднимает на меня глаза.

– Серьезно?

Я шире открываю дверь кабинки.

– Ага. А еще я могу попробовать помочь тебе разобраться, что же все-таки случилось с Грегом.

Теперь Кит смотрит на меня с подозрением.

– Для статьи?

– Нет. Ни в коем случае. Для тебя.

Как раз в этот момент уголком глаза я замечаю тех самых женщин – которые шептались за столиком, смакуя сплетни о Греге и Кит. Я задумываюсь, не расспросить ли мне об этом саму Кит. То, что Грег оперировал Мартина, – это секрет? Знать бы, какие еще тайны она хранит. Да, и что там болтали эти тетки насчет Сиенны и Авроры – будто бы под конец Грег их игнорировал? А о чем спорили Сиенна с Авророй на скамейке час назад?

Я пропустила многое, пока была в отъезде. Многое, что теперь таится в ожидании, что его раскопают и вытащат на всеобщее обозрение. Что ж, вполне возможно, как и предположил Пол, что я тот самый человек, который это сделает.

Кит морщит лоб.

– Ты что же, собираешься разговаривать со всеми и каждым?

– Пока не знаю. Может быть.

– Только девчонок не трогай. Им и так уже досталось. Не хотелось бы снова их травмировать.

Я пожимаю плечами.

– Ладно. Как скажешь.

У меня в горле комок. Я всегда была человеком, который больше доверяет поступкам, чем словам. Если я сумею разобраться во всем ради Кит, то и отношения у нас наладятся. Все наше непонимание, копившееся столько лет, можно будет стереть с лица земли.

– Теперь мы, наконец, можем отсюда убраться? А то я начинаю себя чувствовать семиклассницей.

Кит нерешительно смеется. Когда она берет меня за руку, у меня возникает уверенность, что с нами все будет в порядке. На секунду я даже испытываю удовлетворение от своего решения. Но потом осознаю: я сказала Кит неправду, вот только что. Да, я в самом деле хочу выяснить, что случилось с Грегом. Но не только это заставило меня остаться.

Несколько лет назад в этом же городке произошло кое-что, и это кое-что осталось непроясненным, неразгаданным. В течение многих лет я ломала над этим голову. Постоянно размышляла о той гнили, что прячется за стенами этого красивого места, о неприглядных секретах, которые скрывают приличные на вид люди. По этой причине я и выбрала именно такую профессию: вытягивать у людей правду. Говорить о вещах, которые другие боятся называть вслух. Показывать людей такими, какие они есть, разоблачать их, какими бы постами и регалиями они ни прикрывались. Грег был убит в том самом городке, где много лет назад случилось еще нечто, навсегда изменившее – разрушившее – кое-кого.

Этот кое-кто – я.