Текст книги "Самая безмятежная"

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Он тотчас пришел к выводу, что это великолепное решение. Им] овладело странное волнение, от которого захватывало дух. На настоящую любовь он неспособен, но из нее получится идеальная жена.

Софи осторожно потрогала его бедро, рука у нее задрожала. Очевидно, она совсем мало знает о мужчинах. Он представил, как станет учить ее чувственным удовольствиям, и охватившее его возбуждение едва не выдало его. И, ко всему прочему, у Софи есть собственное состояние! В последнее время ему не давали прохода охотницы за титулами и богатством. А Софи – другое дело.

У нее есть идеалы, достойные восхищения. Она стремится работать. Она внимательна к людям, ухаживала за больным отцом и, что самое главное, обожает детей.

Дети. Все в Розано перевернулось, едва только на поверхность сознания всплыло воспоминание о той самой ночи. Но ладонь Софи снова легла ему на грудь, и стоило ему представить ее милое лицо, как ад отступил.

– Что, если он сломал ребро? – произнесла она взволнованно. – Видите, как тяжело он дышит.

Мучимый угрызениями совести, он позволил ее мягким ладоням ощупать свою грудь. Боль гнездилась гораздо глубже, чем подозревала Софи. Как и его отец, Розано женился на женщине из семьи д'Антига. В двадцать восемь лет он безумно влюбился в незадолго до этого разведенную Николь, тридцатидвухлетнюю женщину с богатым прошлым. О чем он, разумеется, не подозревал. Это изысканное, экзотическое создание умело завлекло его своими чарами и овладело его сердцем.

Они были женаты два года, когда она умерла, будучи беременной.

Розано поспешно отогнал воспоминания о последующем кошмаре. Он не мог справиться с ним, не мог ни с кем поделиться. Если он это сделает, имя Барсини покроется позором. Но Софи сможет облегчить его ношу, он нуждался в ее нежности. В нем крепла надежда. Впервые за последние годы Розано поверил, что сможет обрести некоторое подобие счастья.

Но что она? Надо постараться взглянуть на свои планы ее глазами. Софи испытывает к нему явный интерес, который смущает и волнует ее. Розано читал это в ее глазах, в каждом движении великолепного тела. Он мог сделать ее счастливой. И он сделает ее счастливой! Он поможет ей освоиться в новой жизни. Ей нелегко будет войти в высшее венецианское общество без наставника. А кто лучше, чем он, справится с этой ролью?

– Он никак не приходит в себя. Наверное, лучше позвать доктора! – воскликнула обеспокоенная Софи.

Розано сдержал улыбку. Лучше ему «прийти в себя», прежде чем его подвергнут местной медицинской помощи. А потом ему останется только завоевать ее, и побыстрее, прежде чем набежит стая хищников, жадная до ее денег и титула.

Он медленно открыл глаза и увидел, как на ее бледном, напряженном лице отразилось громадное облегчение.

– С вами все в порядке?

Ему захотелось обнять ее и успокоить. Он чувствовал себя последним обманщиком.

– Всего лишь небольшая встряска… – неловко произнес он. И тут же его окружило море улыбок, со всех сторон посыпались дружеские советы быть осторожнее, не волноваться, не напрягаться.

Розано было стыдно смотреть в глаза этим людям. Множество рук помогло ему сесть, затем встать. Одни заботливо отряхивали с него пыль, другие предлагали принести бренди из соседнего паба.

И все это время он не переставал думать о Софи, строить планы и сопротивляться жадному желанию начать претворять их прямо сейчас, а именно – прижать ее к груди и поцеловать в прелестные губы…

Неподалеку слышался возбужденный голос Лесли, и Розано надеялся, что увольнение секретарши неминуемо. Фотограф стал последней каплей.

– Мне очень жаль, – сказал он Софи, подойдя к ней так близко, как только позволяли приличия. Ветер шевелил ее волосы, и он уловил в воздухе пьянящий запах. – Я пытался остановить фотографа, но…

– Что он хотел? – спросила Софи, приводя в порядок свои волосы. – Откуда он узнал, что вы здесь?

– Судя по спору, который происходит сейчас у нас за спиной, виновница случившегося – секретарша Лесли, – произнес он сухо. – Я полагаю, это она позвонила фотографу, когда увидела, кому назначена встреча на одиннадцать часов.

Софи недоверчиво покачала головой.

– Только потому, что вы – князь?

– Вам странно, не правда ли?

Он все ломал голову, как бы ему поскорее остаться с ней наедине, чтобы начать ухаживание. Розано подумал о своих холостых знакомых, которые придут от нее в восторг, а также о множестве женатых, включая собственного брата. Розано похолодел.

– Вы хорошо себя чувствуете? – спросила она, робко касаясь его руки. Он кивнул и провел ладонью по лицу, чтобы скрыть смятение.

– Еще немного больно, но через минуту все будет в порядке, – проговорил он сдержанно.

Розано знал, что будет дальше! Стоит Энрико проведать о его намерениях относительно Софи, и он превратит его жизнь в ад. Но может быть…

Розано окаменел, потом все его тело сотрясла дрожь ярости. Никаких «может быть». Действовать следовало незамедлительно. Он повернулся к Фрэнку.

– Пожалуй, я увезу отсюда Софи, – сказал он нотариусу, стараясь изобразить озабоченность. Совесть ощутимо кольнула его, но он решил не обращать на это внимания. Цель оправдывает средства. Софи нуждалась в защите. – Снимок сочтут компрометирующим, – продолжал он и, шагнув к Софи, положил ей руки на плечи. – Можно подумать, что нас застали в очень интимный момент.

Софи вздрогнула.

– В… интимный?

– Подумайте сами! Вы лежите на диване, а я склонился над вами, словно собрался поцеловать… – Собственно говоря, так и обстояло дело.

– Но это же неправда!

Ее щеки заалели словно маков цвет. В эту минуту она выглядела необычайно соблазнительно.

– Об этом знаем только мы с вами, а видимость обманчива. Пресса сделает из этого снимка то, что пожелает. Папарацци толпами станут следовать за вами повсюду, вам и шага не дадут ступить свободно.

Он почувствовал, как она напряженно подняла плечи, и машинально погладил их ладонями. Мышцы ее слегка расслабились. Он остановился, но руки не убрал. Ему было необходимо дотрагиваться до нее, ощущать ее тепло, вдыхать свежий запах ее кожи. И мечтать. Представлять, как он раздевает ее, очень медленно, постепенно разжигая себя, восторженно созерцая открывающееся взгляду тело…

– Они отстанут, когда я расскажу им, что произошло на самом деле, – неуверенно выговорила она.

Бедняжка не понимает, что ее ждет. Сколько всего ей еще предстоит узнать!

– Отлично, – сказал он резко. – Попробуйте! Расскажите, как вам сделалось дурно, когда вы узнали, что ваша мать была родом из богатой и знатной венецианской семьи. Объясните, что вы – графиня и страшно богаты. И что они напишут? «Безработная графиня»! Хорошо, если не «Из грязи в князи»… Все любят сказку о Золушке.

– Я понимаю, – проговорила она с несчастным видом. – Но когда они узнают, что я абсолютно ничем не примечательна, то оставят меня в покое.

И тут его озарило. Она нуждается в нем. Вот как он сумеет заполучить ее. Он предложит ей защиту, позаботится о ней и научит ее… всему.

Наконец-то Софи чувствовала себя в безопасности. Здесь, в апартаментах отеля «Ривер-хаус», с Розано в соседнем номере, она будет избавлена от кошмаров, так красочно им описанных по пути из Дорсета в Лондон. Это Фрэнк убедил ее спрятаться на несколько дней в переполненной людьми столице. Софи в считанные минуты упаковала чемоданы и вскоре уже сидела в лимузине Розано, съежившись на широком сиденье.

Ее ужасало, что журналисты станут преследовать ее на каждом шагу. Разве может нормальный человек жить в таких условиях?

– Расслабьтесь, Софи! Конечно, все это было для вас шоком, я знаю, но дайте срок. Живите настоящим, о будущем еще успеете подумать. А пока позвольте мне позаботиться о вас.

– Спасибо, – обессилено пробормотала Софи. Ей пришло в голову, что до сих пор она никогда не считала себя слабой. Наверное, дело в том, что судьба сделала чересчур головокружительный вираж.

Он обнял ее за плечи. Она ощутила тепло и едва уловимый аромат его тела.

– Разве я смогу стать своей в вашем мире? – проговорила она тоскливо.

– Вы уже своя. И, между прочим, у нас с вами очень много общего.

– В каком смысле? – заинтересовалась Софи.

– Жизнь дочери викария научила вас сдержанности, вежливости, хорошим манерам и умению думать о ближнем. Вы привыкли ставить на первое место интересы других людей, а свои чувства и желания скрывать.

– Откуда вы знаете? – воскликнула она удивленно.

Розано грустно взглянул на нее.

– Меня воспитывали точно так же. Вы прекрасно впишетесь в «мой мир», как вы его назвали. Ваше неиспорченное сердце подскажет вам выход из любой ситуации, а все остальное не имеет никакого значения.

Она сидела в кольце его рук, пораженная сходством между ними и растроганная добротой, которой веяло от его слов. Восхищение, которое она испытывала к Розано, все возрастало.

– Не забудьте, – добавил Розано, на этот раз, скорее, цинично, – что вас примут хотя бы уже потому, что вы – миллионерша.

– Вы шутите!

Но по его серьезному лицу она видела, что это не так. Миллионерша! Софи бросало то в жар, то в холод.

– Представьте только, что вы сможете позволить себе на такие деньги! – Он холодно улыбнулся. – Роскошные наряды и обувь, сказочные путешествия…

– Подождите! Вы испытываете на прочность мое пуританское воспитание! – запротестовала Софи, стараясь не думать о шелковом белье и модной одежде. – Уверяю вас, очень приятно, конечно, сознавать, что всегда можешь заплатить по счету, но подумайте, Розано, ведь можно помогать нуждающимся, сиротам, бездомным, больным детям… Я всегда чувствовала свое бессилие, когда смотрела по телевизору передачи о человеческих страданиях. Я, разумеется, помогала, чем могла, но это была такая малость! – Ее глаза заблестели, стоило ей вспомнить о могуществе денег. – В будущем я смогу быть щедрее. Видите, Розано, телевидение и пресса приносят и пользу! Мы не узнали бы обо всех этих трагедиях, если бы о них не сообщали.

– И вы всегда такая справедливая? – проворчал он.

– Стараюсь ею быть.

Она опустила ресницы, смущенная его пристальным взглядом.

– А я буду с вами рядом везде, где понадобится моя помощь, – глухо произнес он, и от его долгого пристального взгляда ей стало тепло.

Она теребила пальцами обтрепанный край жакета, пытая взглянуть на себя его глазами: некрасивая, неискушенная женщина, попросту говоря – деревенщина. Да и кроме того, вспомнила Софи, ведь он женат! Тут ей в голову пришла ужасная мысль, она порывисто прижала ладонь к губам и громко застонала.

– Розано! Этот снимок! Ваша жена подумает, что я… Она придет в ярость. Мне так жаль…

– Моя жена умерла, Софи. А это кольцо – семейная реликвия, которая передавалась из поколения в поколение. Я всегда его ношу.

Голос Розано стал сухим и холодным, и Софи тревожно посмотрела на него. В его глазах промелькнуло страдание. И Софи поняла. Смерть жены до сих пор вызывает в нем глубокое отчаяние, которое она увидела когда-то на фотографии в журнале. Было ясно, что он очень сильно любил жену. К ужасу Софи, мысль о том, что он до сих пор оплакивает умершую жену, сделала ее глубоко несчастной.

Софи испытала отвращение к себе. Кто она ему? Только знакомая, к которой он проявляет внимание из чувства долга, ради старого друга семьи. У нее нет никакого права расстраиваться.

Оказавшись в соседнем с Розано номере отеля с видом на Темзу и здание Парламента, Софи приняла душ и переоделась в сшитое ею самой платье без рукавов с плотно облегающим лифом. Она сразу же почувствовала себя в нем очень уютно, до тех пор пока не посмотрелась в высокое, с золоченой рамой зеркало.

– Слишком много груди и ног, – пробормотала она недовольно. С тем же успехом можно было написать спереди: «Добро пожаловать!» Поколебавшись, она надела светло-бежевые босоножки на низком каблуке. Софи взяла с собой совсем немного вещей, и ее выбор был ограничен. Сарафан она оставит на завтра, джинсы в таком отеле неуместны. Софи поморщилась.

Коса выглядела нелепо. Софи нетерпеливо расплела ее, причесала волосы и задумалась, что с ними сделать. Она с удивлением отметила, что они спадают ей на плечи тяжелыми каштановыми волнами, блестят и переливаются при свете массивной люстры.

– Очень экзотично и очень по-итальянски, – пробормотала она и слабо улыбнулась.

В дверь, соединявшую два номера, постучали. Софи растерялась. Воспитание требовало заплести волосы в тугую косу и скрыть фривольный лиф платья под мешковатым жакетом, но женское тщеславие на этот раз победило.

Заранее краснея за свое идиотское решение, она быстро закрутила волосы на макушке и сколола их парой шпилек.

С бьющимся сердцем она вбежала в гостиную, чувствуя, как из прически уже выскальзывают пряди, что наверняка придает ей вид огородного пугала.

Увидев Розано, она непроизвольно открыла рот. В груди больно защемило, она повернулась и отошла нетвердым шагом в глубину комнаты. Розано оделся «по-домашнему»: в бледно-золотистую рубашку и узкие светлые льняные брюки – и выглядел просто неотразимо. Ее охватила настоящая паника. Когда он предложил поужинать у нее в номере – для безопасности, – Софи согласилась и теперь с опозданием поняла, что обрекла себя на вечер наедине с немыслимо привлекательным мужчиной.

– Вы выглядите… красиво.

Софи замерла, все еще стоя к нему спиной. Может быть, она выглядит и лучше, чем тогда, когда он видел ее в последний раз, но красиво – едва ли, особенно с торчащими во все стороны волосами.

– Спасибо, – произнесла она и, вскинув руки, лихорадочно принялась закреплять шпильки. И услышала, как он вздохнул. Наверное, от раздражения. Ведь обычно дамы, с которыми он ужинает, безупречны во всем, до кончиков ногтей.

– У вас есть все необходимое? – спросил он вежливо.

Нет. Мне не хватает элегантности и миниатюрности, огромных карих глаз и двухлетней шлифовки в швейцарском колледже. Изумрудное шелковое платье с глубоким вырезом тоже не помешало бы. Софи улыбнулась, ее чувство юмора снова взяло верх и позволило повернуться к нему лицом.

– При последнем подсчете у меня было девяносто пять белых махровых полотенец, два купальных халата, геля для душа достаточно, чтобы вымыть всех англичан, бессчетное количество баночек с кремом для обуви, столько же игольниц и даже, кажется, набор отверток.

Он рассмеялся, а Софи вспомнила о правилах хорошего тона.

– Вы были так добры ко мне, – сказала она застенчиво. – Спасибо. Я стою вам уймы свободного времени и хлопот.

Его глаза блеснули.

– Меня это ничуть не тяготит, наоборот, доставляет удовольствие. – Ослепительно улыбнувшись, он бодро продолжал: – Мы прибыли в самое время. Администратор сказал мне, что фойе кишит журналистами и фотографами.

Софи испуганно распахнула глаза.

– Но тогда… как же мы сможем выйти отсюда? Он пристально взглянул на нее, затем уверенно расположился в ближайшем кресле.

– А зачем нам выходить?

– Это шутка? – воскликнула Софи. – Вы же не предлагаете сидеть здесь, как крысам в ловушке…

– Смотря какие крысы и смотря какая ловушка, – пробормотал он, обводя рукой шикарно обставленный номер. – Ну а в крайнем случае мы всегда можем поиграть в шпионов – воспользоваться вашим набором отмычек и ускользнуть по пожарной лестнице.

Она сердито взглянула на него.

– Розано, это не смешно. Я привыкла проходить пешком по нескольку миль в день, мне необходим свежий воздух. Я не могу сидеть взаперти только потому, что поблизости рыщет стая журналистов. И я не верю этому! – закончила она дрожащим голосом, борясь с желанием топнуть ногой. – Я хочу выйти прямо сейчас, не хочу быть графиней, не хочу богатства. Дома лучше!

– Боюсь, что это даст пищу для новой сенсации, – рассудительно возразил он. – «Дочь наследницы отказывается от миллионов». «Босоногая графиня предпочитает сонный Дорсет». Вы сейчас начали спуск с американских горок, Софи, и уже не можете остановиться. Подумайте о дедушке! Ее лицо вытянулось.

– Вы правы. Что же нам делать? В дверь осторожно постучали.

– Я что-нибудь придумаю, – заверил ее Розано с раздражающим оптимизмом и поднялся, чтобы открыть дверь.

Официант вкатил в комнату сервировочный столик и принялся раскладывать на обеденном столе, стоявшем у окна, салфетки, столовые приборы и бокалы.

– Спасибо. – Розано протянул щедрые чаевые и взглянул на значок официанта с его именем. – Тони, вы ничего не видели и не слышали, хорошо? Вы можете еще понадобиться. Я хочу быть уверен, что смогу положиться на ваше молчание, если возникнут проблемы с прессой.

Деньги с быстротой молнии исчезли в нагрудном кармане Тони.

– Я слеп, глух и нем и страдаю провалами памяти, сэр, – ухмыльнулся он. – Спокойной ночи.

Напряжение, копившееся весь день, наконец нашло выход в слезах, которые вдруг неудержимо хлынули из глаз Софи.

– Это невыносимо, Розано, – с трудом выговорила она и жалобно всхлипнула.

Он шагнул к ней и на один восхитительный миг прижал ее к себе. Она взглянула на него огромными изумленными глазами и вдруг поняла, что очень близка к тому, чтобы в него влюбиться.

– Доброе утро, Софи. – От него изумительно пахло, и выглядел он необыкновенно красивым в полосатой кремовой рубашке и в коричневых брюках.

Прохладные пальцы прикоснулись к бретелькам ее пестрого платья и случайно задержались на ключицах. Софи отстранилась, потрясенная тем, что под его пальцами ее кожа мгновенно запылала. Эти ужины и завтраки в ее номере начинали казаться ей более опасными, чем столкновение с журналистами в гостиничном холле.

– Круассаны! – восторженно воскликнул Розано, бросая взгляд на поднос. – Это моя слабость. Завтрак доставили без проблем? Папарацци не выпрыгнули из-под крышки? – спросил он, усаживаясь за стол.

– Я ничего такого не заметила.

– Ну и хорошо. Мой план срабатывает. Я нанял пару громил охранять коридор, – сообщил он довольным тоном.

– Громилы? – засмеялась Софи. – А как насчет остальных постояльцев?

– Это временная мера, – беспечно сказал он. – Журналистам скоро станет скучно. Итак, – продолжал он, вежливо изображая живой интерес, – как вам здесь спалось?

– Ужасно. – Софи разлила кофе по чашкам, чувствуя себя как в тумане после бессонной ночи.

Его темные глаза обратились на нее поверх бокала с соком.

– Надо было разбудить меня, – упрекнул он. Софи смущенно представила, что делает это, прокравшись к нему в номер в своей старой ночной рубашке с длинными рукавами и глухим воротом. Он-то, наверное, спит в пижаме, черной, шелковой… Или без пижамы? Она почувствовала, как краснеет, потупилась и принялась гонять вилкой по тарелке непослушный гриб. У нее пересохло в горле, она торопливо глотнула кофе и поперхнулась обжигающей жидкостью.

– Все-таки почему вам не спалось? – спросил он участливо, словно не заметив ее оплошности. На этот вопрос Софи не могла дать ответ. Накануне вечером он был очень внимателен. Софи рассказала подробнее о себе, а он поведал о семейном парфюмерном бизнесе д'Антига и красочно описал Венецию, нарисовав картину настолько чудесную и романтическую, что ее страхи начали рассеиваться.

Ужин прошел весело. Он даже пофлиртовал с ней, разумеется из вежливости. И когда они, наконец, пожелали друг другу спокойной ночи, он замешкался в дверях, повернулся и нежно поцеловал ее в щеку.

Какой там сон! Софи едва сомкнула глаза. Она вздохнула.

– Мне было над чем подумать, – пробормотала она.

– И что же? Вы едете в Венецию? – спросил он, беря ее за руку. – Ваш дедушка будет счастлив вас видеть. А я с радостью покажу вам город.

Софи не могла отвести от него глаз. О да, взволнованно подумала она, но каким мучительным будет это удовольствие. Он станет распространяться о видах и архитектурных стилях, а она – тосковать, что его интерес к ней вызван всего лишь чувством долга и природным дружелюбием.

– Когда-нибудь, – медленно выговорила она, отнимая руку.

– Тогда позвольте мне оформить для вас паспорт. Я могу сделать это быстро.

– Нужно сфотографироваться и заполнить анкеты, – напомнила она. – Кстати, я готова поклясться, что ночью кто-то ходил по коридору, шаркал и пыхтел, как свинья в поисках трюфелей. Просто невероятно, на что только не идут эти люди! – воскликнула она, с ожесточением кромсая ни в чем не повинную вегетарианскую колбасу.

Он с улыбкой посмотрел на нее.

– Вы привыкнете, – произнес он небрежно. – Хотя в Венеции все будет иначе. Там мне легче контролировать ситуацию.

Нет, ей к этому никогда не привыкнуть.

– Я хотела бы сегодня выйти на улицу, – сказала она решительно. – Мне необходим свежий воздух. Я чувствую себя словно в тюрьме, – заявила она трагическим тоном, удивляясь произошедшей в ней перемене.

Разве ей когда-либо были свойственны актерские приемы? Софи вскочила на ноги, подошла к окну и убедилась, что оно не открывается.

– Рамы двойные, с вакуумом внутри – чтобы заглушать шум транспорта. Включить кондиционер? – зазвучал вкрадчивый голос Розано у нее над ухом.

Софи выглянула в окно. Далеко внизу толпились фотографы и несколько журналистов, они курили, болтали и откровенно скучали.

– Посмотрите – они только и ждут, чтобы наброситься на нас. Придется выйти через черный ход, – сказала она сердито.

– Нет, черный ход тоже перекрыт, – произнес он лениво. Тут затрещал его мобильный телефон, Розано достал его из чехла и отошел в сторону. – Извините. Pronto Barsini…

Последовала долгая пауза, и Софи почему-то испугалась. Розано окаменел, она видела, что его переполняет ярость, но он сдерживается изо всех сил, его негромкий ровный голос ничем не выдавал подлинных чувств.

Звонил Энрико и дразнил его по поводу Софи. Оказывается, их история просочилась на страницы местных журналов, вышла статья под заголовком «Печальный принц наконец находит утешение». Энрико это привело в восторг.

– Что ты с ней делал, Зано? – ехидничал он. – Это не в твоем духе – набрасываться на женщину.

– Она упала в обморок, когда услышала, кто она такая, – лаконично ответил Розано. – И я пытался привести ее в чувство.

– Я жду не дождусь, когда увижу ее, – мурлыкал Энрико. – Жаль, что снимок получился неважный: она вышла не совсем четко. Как ты думаешь, я сумею с ней поладить, как поладил с Николь?

Розано на миг перестал дышать. Гнев душил его, но он стиснул зубы, чтобы неосторожным словом не дать брату утвердиться в его подозрениях насчет него и Софи. Больше всего ему хотелось пригрозить Энрико, предупредить его, что если он причинит вред Софи, как в случае с Николь, то пожалеет, что родился на свет. Но такая реакция только подстегнет Энрико.

– Не особенно рассчитывай на это, она – английская лошадка, – сказал Розано, меряя шагами комнату, чтобы хоть немного дать выход эмоциям. – Рослая, неуклюжая, крупная, все время что-то роняет. – Он заставил себя усмехнуться. – Стоит прикоснуться к ней, и она верещит от страха.

Когда-нибудь он задушит своего брата голыми руками!

– Она что – девственница? – спросил Энрико с хриплым смешком.

– Откуда мне знать? Но она со странностями, это точно. Ничего не смыслит в этикете, а одета просто ужасно, – сухо добавил он, ненавидя себя за эту ложь. – Мне некогда, Энрико, – быстро сказал он. – Потом поговорим.

Он весь дрожал. Выключив телефон, он продолжал прижимать трубку к уху, чтобы на некоторое время отложить объяснение с Софи. Розано еще не вполне взял себя в руки. Его прикрытые веками глаза яростно сверкали, пока он делал вид, что продолжает диалог по телефону.

Он слишком хорошо изучил своего брата и знал, что Энрико со скуки жадно ухватится за любую возможность развлечься. Розано уставился в стену, испытывая желание ударить по ней кулаком. Энрико приложит все усилия, чтобы очаровать Софи. Женщин, как правило, трогал его облик озорного мальчишки. Почему Софи должна стать исключением?

Розано понял, что ему придется соблазнить ее при первой возможности. Она должна принадлежать ему прежде, чем они доберутся до Венеции.

Только стремительная атака сметет все барьеры!

Он взглянул украдкой на взволнованную Софи и почувствовал, как забилось его сердце.