Текст книги "Лизкина весна и голубые кеды"

***

Лизка не выспалась. Ой, как не выспалась. Ещё бы! Сначала разъярённый Омар зудел у неё над ухом, провожая Лизку до номера отеля, а потом ещё около часа причитал под дверью: увещевал Лизку в неблаговоспитанном поведении – порядочные девушки себя так не ведут! По ночам спят, а не сидят на крыше, словно филины! И клялся, что – да поможет ему Аллах! – в жизни никогда не возьмётся присматривать за девчонками, даже если его на коленях будут умолять об этом! Потом, когда Омар выдохся, Лизка прилегла на пару часов и… не смогла уснуть.

Включив в голове проигрыватель, она раз за разом воспроизводила сцену поцелуя и гнусавила голосом Макара: «В кафе я тебе кое-что скажу, Лиза». Она хихикала и блаженно вздыхала, ворочалась с боку на бок, зарывалась лицом в белоснежную наволочку, надушенную лавандой, потом кусала подушку и отбрасывала одеяло.

В очередной раз, скрипнув зубами по подушке, Лизка откинула одеяло и принялась рассекать номер вдоль и поперёк, подпрыгивая, и кружась, и танцуя.

– Я так счастлива! Так счастлива! В кафе я тебе кое-что скажу, Лиза! – она крепко обняла сама себя и счастливо выдохнула.

Через час Лизка надела красное платье в белый цветочек.

Макар пригласил Лизку в кафе неподалёку от Галата на Истикляль. В ожидании подруги он сидел на террасе, медленно потягивая раф с халвой, напротив него стоял ещё один большой бокал с холодным американо. Первым делом Макар заметил в толпе голубые кеды и лишь потом – Лизку. Она вырядилась в лёгкое платье, а день сегодня, несмотря на обещание солнца о тепле, выдался прохладным. Макар смотрел, как Лизка, щедро раздавая улыбки прохожим, приближалась к нему. В груди отчего-то вдруг защемило, и чувство тоски обдало Макара, как ушат ледяной воды. А ещё совесть вылезла откуда-то из-под стола, засела рядом и принялась грызть ему затылок.

Заметив Макара, Лизка рьяно замахала ему рукой. Юноша приподнялся со стула и помахал ей в ответ.

– Привет! – Лизка подскочила к нему, крутанулась вокруг своей оси так, чтобы подол платья всколыхнулся, и плюхнулась на стул. – Американо? – удивилась она. – Я такое не пью, забыл?

Макар отодвинул бокал в сторону, и Лизке на глаза бросился браслет на его запястье, с буквой «L».

«Так и знала! – восторженно подумала она, предвкушая долгожданное признание в любви. – Зря я вчера поторопилась, нужно было Макару уступить первый шаг. И всё равно волнительно. Почему я так волнуюсь?»

– Лиз, – заговорил Макар, – мне нужно тебе в кое-чём признаться. Я уже давно хочу это сказать.

– Да, – голос Лизки дрожал, а на лице замерла выжидательная улыбка.

Макар отпил кофе из своей чашки. У Лизки промелькнуло в голове: «Макар пьет кофе. Кофе. Не чай», но она не придала этому значения. Она ждала признания.

Макар снова глотнул, потом как-то странно улыбнулся.

– Лиз, – начал он.

– Да, – кивнула Лизка.

– У меня появилась девушка.

– Да, – снова кивнула она, не поняв смысл сказанных Макаром слов.

«Это оказалось проще, чем я думал. А она даже не удивилась, уфф», – вздох облегчения и Макар продолжил: – Ты просила сразу рассказать тебе, вот я и рассказал. Теперь у меня есть девушка. И я…

– Что? – до Лизки наконец дошло, о чём толкует Макар, и она вытаращила на друга глаза. – Девушка?

– Ага. Её зовут Лейла.

– Девушка… – медленно улыбка Лизки померкла и сползла с её лица. – А я… – обескураженно пролепетала Лизка. «А я… Так, значит…» – взгляд её упал на браслет Макара. – Так, значит, и браслет…

«Так, значит, и браслет не для меня, – тут поверженное сердце Лизки камнем упало к ногам. – И этот кофе – тоже».

– Лиз, ты расстроилась? – от Макара не укрылась перемена настроения подруги.

«Расстроилась?! – сжимая кулаки, Лизка медленно, также медленно, как сползла улыбка с её лица, поднялась. – Да я просто вне себя от злости! Не мог вчера мне сказать? – у Лизки перекосило челюсть, губы задрожали. – А я ещё целоваться полезла! Дура!»

– Лиз, ты обиделась?

– Кто она? Я хочу увидеть её, – проговорила Лизка дрожащим голосом, но уже не от волнения, a с трудом сдерживаемых слёз.

– Она сейчас подойдёт, она отошла за мороже…

– Нет! Я не хочу её видеть! И знать её не хочу! – вскричала девушка, слёзы уже было не сдержать.

– Лиз, ну ты чего?

– А я? А как же я?

– Лиз, перестань, – Макар растерялся, он хватался то за бокал с американо, то за салфетки. – Ну не плачь.

А Лизка уже ревела вовсю.

– Ты же всегда будешь моей подругой, мой сопливой жёнушкой, – пытался успокоить он Лизку, и только хуже сделал.

– П-подругой? Друзьями?

Макар кивнул.

Лизка давилась слезами:

«Он бросил меня. Макар только что бросил меня! Девчонки были правы, Макар всего лишь мой краш, безнадежная безответная любовь».

– Ты ж моя подруга, навсегда! Нет, Лиз, даже больше, чем подруга – ты мне как сестра!

Последний и сокрушительный удар. Ноги вмиг ослабели, стоять тут Лизка больше не могла. Она попятилась.

– Зачем ты так со мной?! – вскричала в сердцах и бросилась бежать.

Она бежала через весь Истикляль, мимо сияющих богатством универмагов и бутиков, кафе и ресторанов, сталкиваясь с прохожими, запинаясь об ноги. Слёзы застилали глаза, обида сдавила грудь, что невозможно вдохнуть. Лизка бежала сломя голову, ей хотелось укрыться, спрятаться, зарыться в одиночество, подальше ото всех. Но проспект был полон людьми и смеха. Было ли кому-то из них сейчас так же горестно, как Лизке?

Девушка вклинилась в толпу людей у трамвайной колеи, рассекла её насквозь, словно вспорола брюхо рыбе, и, зацепившись плечом за дядьку с внушительными усами, выскочила под колёса красного трамвайчика. Трамвай пронзительно взвизгнул, Лизка вскрикнула – и оба резко остановились.

В ужасе девушка схватилась за грудь, слёзы вмиг прекратились.

– О, май гад! Мисс, аю окей? Даа гейии мисин йокса копарылмыщ хинди мисин? Неден текэрлеклерин алтына алтыйорсун1717
  Ты что лань горная или индюк ощипанный? Зачем под колёса прыгаешь? (тур.).


[Закрыть]? Эх, дурная, глаза разуй, куда бежишь? – посыпалось на неё со всех сторон.

На трясущихся ногах потрясённая Лизка отошла в сторонку и громко икнула. От испуга на неё обрушилась икота. Со всех сторон на Лизку уставились любопытные лица, а она, блуждая по ним растерянным взглядом, искала Макара. Лизка надеялась – убежав, заставила друга волноваться, и что он ринулся за ней. Озираясь вокруг, Лизка вглядывалась в прохожих, но друга нигде не было.

Трамвайчик, издав тренькающий звон, плавно покатился восвояси. С минарета мечети на площади Таксим запел муэдзин. Лизка, преданная на одиночество, с болью в сердце, двинулась на его зов. Она тихо шла и, понурив голову, икала. Плечи у неё при этом вздрагивали.

Выйдя на площадь, Лизка отыскала автобусную остановку и, сев на первый же автобус, поехала в обратную сторону. Проезжая по мосту Галата у Лизки свело желудок – ей очень, очень, аж пальцы свело судорогой, как захотелось рыбы в лаваше. На следующей же остановке она выскочила из автобуса и бросилась мимо рыбаков и причала, мангалов, дышащих жаром, и окутанных сизым облаком турков, к мистеру Марио.

– Спайси1818
  Spicy – острый, пикантный (англ.).


[Закрыть], – спросил мистер Марио, размазывая соус по лавашу.

– Спайси, спайси, – поддакнула Лизка. – Два спайси.

Слюна заполонила рот, как только мистер Марио сунул Лизке в руки два горячих свёртка.

– Саолун, – поблагодарила девушка и вышла к причалу.

Пока мистер Марио волшебными кольцами раскладывал вокруг рыбы лук и перец, а рыбу заворачивал в лаваш, к пристани подошёл паром, и теперь туристы гурьбой втекали в него. Лизка ступила на трап последней. Паром задрожал, издал протяжный гул и, качнувшись, отплыл.

Лизка поднялась на верхнюю палубу. Шальной ветер, словно бык красную тряпицу, тут же принялся трепать ей платье. Не собираясь сверкать голыми коленками, Лизка укрылась в кафе под тентом. Она заказала чай – терпкий, крепкий, пряный, уселась возле бортика и бездумно уставилась в глубины Босфора. Её больше не привлекали крики чаек, гул пароходов, сияние куполов мечетей. Не слышала она и восточных песен морского ветра, и тоскливо-пьянящей мелодии зурны, что играла на пароме – Лизка гуляла по аллеям воспоминаний. Вот она на детской площадке, где слизывая ядрёные сопли с губы, просила Макара жениться на ней, а вот – уже за школьной партой, и в мутной воде деревенского пруда, а рядом плещутся утки бабы Люси. Вот она знойной августовской ночью посреди комнаты и Макар обнимает её, – Лизка улыбнулась. Потом она перенеслась на крыши старого квартала под фейерверки в стамбульской ночи, и вот она уже в кафе на Истикляль стоит пред Макаром: «У меня есть девушка-девушка-а. Её зовут Лейла-Лейла-а».

Грудь снова сдавило, Лизке захотелось разрыдаться, и она даже скривила лицо в надежде на бурный поток слёз, однако ничего не вышло. Лизка жмурилась и кусала губы, но слёзы не шли. Тогда она развернула сэндвич с рыбой и, глядя на Босфор с философской отрешённостью, принялась жевать.

– Не такая уж плохая штука – жизнь, – размеренно произнёс сидевший у неё за спиной мужчина. – В конце концов, всегда можно прокатиться по Босфору1919
  Цитата из книги «Стамбул. Город воспоминаний», Орхан Памук.


[Закрыть].

Лизка только вздохнула.

***

Она как раз доела рыбный сэндвич, и во рту жгло от пряностей, не меньше чем в груди от обиды, когда паром причалил к острову Хейбели, зелёному и цветущему. Мраморное море омывало его песчано-галечные берега, а с зелёных холмов выглядывали немногочисленные белоснежные виллы в цветах, словно невесты со свадебными букетами в черепичных шляпках.

Это была третья остановка парома возле Принцевых островов, и Лизка сошла на берег, не особо понимая, где она очутилась. Окажись она здесь в другой, менее трагичный для неё момент, рьяно бы бросилась бегать по округе, изучая местность. Но сейчас Лизка двинулась вдоль набережной, не задумываясь, куда идёт. Уныло глядя себе под ноги, она размышляла: Макар не мог влюбиться в кого-то кроме неё. Это недоразумение. Наверно Макар сказал – у меня есть девушка, её зовут Лизá. А Лизка не правильно его услышала, не так поняла.

«Тогда почему же он мне не звонит? – в сотый раз за час она взглянула на безмолвный смартфон и сама себе неубедительно ответила: – Зарядка кончилась, наверно». И снова: «Ну почему же он мне не звонит?!»

В раздумьях Лизка пришла к пустынному пляжу, огороженному от набережной дикими соснами. Глаза Лизки были полны безнадёжной печали, так что табличку «NO ENTER. CLOSED» она не заметила и прошмыгнула мимо.

В красном платье в белый цветочек она прошла по тенистой дорожке сквозь сосны, мимо одиноких шезлонгов к самому берегу. Песок скрипел под ногами, изумрудные волны плавно накатывали, лизали её голубые кеды. Минуту Лизка безучастно смотрела на них, а потом, поддавшись внезапному приступу ярости, сняла и замахнулась…

– Не звонишь, ну и не надо! И не звони мне больше никогда! Ты мне не друг! Я тебя не люблю! И подарок свой забери! Он мне не нужен!..

«Но как же так? – спустя мгновение уже думала Лизка. – Ведь я его так сильно любила. Неужели так сложно было влюбиться в меня? Почему какая-то Лейла, а не я? И что за имя такое дурацкое? Зря я убежала, как дура в слезах. Надо было остаться и плеснуть её же американо ей в лицо! И Макар, тоже мне друг нашёлся! Уехал в Анкару, и я ему, значит, больше не нужна? Ну и ладно, я ещё посмотрю, как ты со своей Лейлой дружить будешь. Ах, как больно. Мучительно больно вырывать занозу из пальца. Однако терпимо и не так горестно, как расстаться с парнем, который тебя даже не любил».

Ещё печальнее Лизке было осознавать то, что любовь свою она выдумала и навязала человеку, который просто считал Лизку хорошим другом – желание Лизки стать девушкой Макара превратилось в прах.

«И надо же было именно здесь, в городе мечты, получить отворот-поворот – расстаться с парнем, с которым я даже не встречалась», – Лизка горестно вздохнула.

Вдали небо в тесных объятиях соприкасалось с водой, белые яхты в отблесках солнца скользили по лазурной глади, а корабли рассекали синий бархат воды, оставляя за собой стадо белых барашков.

«Эх, паруса бы на тот маленький кораблик, да крылья мне и я б полетела навстречу приключениям, новым и захватывающим, как та девчонка из „Алых парусов“. Или она никуда не летела, а оставалась, прикованная к берегу, ждать чуда? Нет, я так не могу», – Лизка пальцем ноги выковыряла в песке гальку и с досады пнула её, потом долго и внимательно смотрела на свои голубые кеды с жалким видом валявшиеся поблизости. Она их не выбросила. Передумала. Всё-таки это был искренний подарок.

«А жаль, от такой девчонки отказался», – Лизка отыскала ещё один камешек и кинула его в море. Она хотела, чтоб бросок вышел красиво – «лепешечкой», но камешек просто бултыхнулся с громким всплеском. Бульк!

– Эй, чтоб тебя! – Лизка топнула ногой. – И ты от меня отказываешься? Не хочешь делать то, что я тебе говорю? Ну, погоди у меня! – Лизка погрозила камушку кулаком. – Вот достану тебя со дна, и тогда ты у меня получишь!

Над головой прокричала чайка, блеснув серебром крыла на солнце. На пристани прогудел паром.

– Получишь, говорю! Слышишь?

К берегу со всплеском прибилась волна и медленно откатилась.

«Ну и черт с тобой», – в конце концов выругалась Лизка. – Думаешь, это ты меня бросил? Это я тебя бросила! Я! – выкрикнула она, и вдруг! – обруч обиды, давивший на грудь, ослаб.

– Я! Это я! – снова крикнула Лизка, и слёзы потекли по щекам.

Лизка сидела одна на берегу и горько плакала. Она изливала морю свою грусть и тоску по первой любви, увы, безответной. Она была так поглощена печалью, что даже не заметила, как позади неё, чуть поодаль, развернулось целое действие. «Я ведь так его любила. Я больше ни в кого никогда не влюблюсь. Ну почему я такая жалкая? Хочу, чтоб было, как в дораме», – стенала она, а слёзы крупными горошинами скатывались к подбородку и, как сияющие поутру капли росы, покрывали цветы на платье. С каждой слезой, как казалось Лизке, душа её пустела, и вскоре внутри развернулась бездна – непроглядная и глубокая, как воды Босфора. Тогда плакать ей уже было нечем. Утерев рукавом платья лицо и распухший нос, который распух так, словно его ужалил рой пчёл, она натянула кеды.

– Прощай, Макар, – судорожный вдох, – прощай, моя несбыточная любовь. – Лизка поднялась на ноги, повела печально-смиренным взглядом в сторону материка, – Стамбул, я ещё вернусь и… – Лизка остолбенела.

В стороне за оградительными буйками, юноша, с не менее печальным лицом, чем у Лизки, как-то подозрительно скинул обувь и, не снимая одежды, вошёл в воду. Лизка не видела его отрешённых глаз, но поняла – купаться он явно не собирался.

– Эй! Ты что делаешь?! Нельзя! – завопила она и, тотчас позабыв о своём несчастье, бросилась к парню. Однако внезапный грозный окрик у неё за спиной заставил Лизку остановиться.

«Странно, но я всё поняла, – удивилась Лизка, оборачиваясь. – Я всё поняла!»

Она так часто слышала эти слова, глядя свои любимые дорамы, что просто не могла не понять.

– Эй, ты! У нас здесь съёмки! А ну, брысь из кадра! Кто сюда её вообще впустил? – надрываясь, кричали в громкоговоритель.

– Съёмки, – ошеломлённо пробормотала она, – здесь съёмки дорамы…

– Кто-нибудь уберите её из кадра!

– Тогда тот парень…

Она стремительно обернулась к парню, которого ещё секунду назад хотела спасти, думая, что он собрался утопиться, и едва не отскочила в сторону, уткнувшись взглядом ему в грудь. Рубаха парня намокла, облепив его стройное тело. Волнение вспыхнуло у Лизки в животе и вмиг отразилось на её щеках.

Парень встряхнул на себе рубашку, обдав девушку фонтаном брызг, и в упор воззрился на Лизку. Его ореховые глаза, нежные и в то же время нахальные, внимательно изучали её – раскрасневшееся лицо, растрёпанные волосы, которые при каждом порыве ветра заиндевелым пеплом вздымались к небу, хрупкие плечики и цветы на платье.

«Чего это он на меня так смотрит? Может, от меня рыбой несёт?» – Лизка повела носом, незаметно принюхиваясь.

Парень лукаво растянул пухлые губы в полуулыбке.

Лизка вздёрнула брови.

«Чего уставился?» – хотела было нагрубить она, но вместо этого на ломанном английском вдруг спросила:

– Рыбу… любишь?

– Люблю, – незамедлительно последовал ответ и улыбка, затмившая солнце.

Сердце Лизки дрогнуло. У неё появилось странное чувство, словно тысяча бабочек выпорхнуло из груди и село ей на затылок – мягко и приятно. А глубоко внутри, где ещё недавно простиралась бездна, зашевелился, пробившись, розовый росток.

В кармане девушки пропиликал смартфон сообщением Макара: «Лиза, ты где?» Но её уже это не волновало.

– Любит, – прошептала она, не совсем ещё понимая, что перед ней разворачивается чудо любви и наступает настоящая весна.

«Любит, – повторила она, сладостно смакуя каждую букву. – Любит! До чего же приятное слово!»

Лизка моргнула, оставив на щеке ресничку, и тихо улыбнулась.