Текст книги "Лизкина весна и голубые кеды"

– Угу, в школе. Только выпускников этой школы принимают в Билкент. А ты ведь знаешь, как я хочу туда поступить.

Лизка медленно присела на кровать, потом сразу же медленно встала.

– Но ведь осталось полгода…

Макар пожал плечам – и как ей объяснить, что это не имеет значения?

– Уезжаешь? – отрешённо переспросила Лизка.

Макар кивнул.

– А как же я? А ты? – голос у Лизки задрожал, и губа предательски скривилась.

– Лиз, я…

– Ну почему ты сказал мне это сейчас! – из глаз Лизки хлынули слёзы.

– Лиза! – в отчаянии воскликнул Макар. – Я ведь тоже не хочу уезжать без тебя!

Но Лизка уже вылетела из квартиры. «Вот тебе и день рождение. Вот тебе и Новый год» – всхлипывала она, выскакивая на лестничную площадку. Незавязанные шнурки на её новых кедах волочились следом.

Макар уехал через два дня. Эти два быстротечных дня Лизка с ним не разговаривала. Просидела у себя в комнате, закутавшись с головой в одеяло. На звонки друга она не отвечала, сообщения в чате и уговоры родителей выйти из бойкота – игнорировала. И только заслышав у лифта скрип колёсиков чемодана и беспокойные охи мамы Ирины, Лизка покинула убежище. С распухшими от слез глазами и покрасневшим носом, какой бывает, только если он становится обителью миллионов микробов, она проводила друга до машины.

Макар обнял её на прощание, но она оттолкнула его.

– Дурак.

Всхлипнула. Потом попросила звонить ей почаще.

– Каждый день.

И не дожидаясь, когда «вольво» дяди Лёни вывернет со двора, увозя её любовь и друга в аэропорт, где он сядет в огромную махину и взлетит над облаками, чтобы оказаться далеко-далеко от Лизки, она вбежала в подъезд.

– Не навсегда же расстались, ишь, как горюешь, – навстречу Лизке попалась тётя Лена. В этот раз она была без зонта. – И ноги отряхни! Смотри, сколько снега занесла. Слякоть только в подъезде разводишь.

Лизка, нарочно проигнорировав замечание блюстительной тёти Лены, с трудом волоча ноги, долго-долго поднималась по лестнице до седьмого этажа.

На Лизку накатила печаль. Это было первое за семнадцать лет расставание с Макаром, которое длилось дольше, чем пара часов.

– Ты хоть успела ему признаться, дурочка? – сочувственно спросила Лизку Василиса сразу после каникул.

– Хотела в Новый год, – вяло отозвалась та.

– Эх, дура! А мы, что говорили? Признайся ты, пока не поздно.

Лизка только нос повесила.

Поначалу в школе после отъезда Макара на Лизку кидали жалостливые взгляды – как-никак закадычные друзья, не разлей вода. Потом – злорадные, мол, не всё коту Масленица. Особенно злорадствовал Скребок, ни дня без едкой шутки не обошёлся, и Светка – хотя ей жалости побольше досталось, чем Лизке, всё-таки Принцесса школы. Пару дней, Светка даже грустила, чересчур наигранно. Строила печальное лицо и горестно вздыхала, а потом и сама учудила. Бросила учёбу и уехала в Корею. Около месяца школа гудела, словно встревоженный улей, а потом затихла.

ВЕСНА В СТАМБУЛЕ

Свежий утренний ветер задувал в открытое окно, развевая горчичного цвета вуаль и донося с улицы восточный шарм и местный колорит Стамбула.

Лизка собиралась на прогулку. Она стояла у выхода из номера и смотрела на себя в зеркало. Вязаный пуловер плотно прилегал к её телу, подчёркивая тонкую талию и придавая чёткие очертания женственности её худощавой фигуре. Джинсы слегка потрёпанные и затёртые на коленях свободным кроем болтались на её длинных ногах.

Глаза девушки искрились счастьем.

Бегло оглядев себя с головы до ног, Лизка удовлетворённо кивнула и добавила последний штрих к своему аутентичному образу независимой городской модницы – обмотала вокруг шеи мамин кашемировый шарф, нацепила кеды, те самые, голубые, и вышла на улицу под тёплое апрельское дуновение стамбульского ветерка.

Они с Макаром договорились встретиться здесь, в Стамбуле. У него начинались пятидневные весенние каникулы, и Лизка, которую не устраивали видео-звонки и переписка в чате, уговорила дядю Лёню организовать ей поездку, и, просто-напросто, прогуляв свои занятия в школе, упорхнула в чужую страну.

По прибытии в город двух континентов её ожидало доверенное лицо от турфирмы дяди Лёни – лицо, которому дядя Лёня доверил присмотр за девушкой, а заодно и за своим сыном. Доверенное лицо – мужчина с красными яблоками вместо щёк на круглом смуглом лице и напомаженной бородкой в духе Испании – встретило Лизку в аэропорту. От него веяло одеколоном и специями, и у Лизки засвербело в носу, как только он подошёл и представился.

– Омар.

Лизка едва не прыснула со смеху, и весь путь из аэропорта до отеля, пока Омар, краснея и кривя лицо, отчего он ещё сильнее смахивал на варёного омара, знакомил девушку с городом, Лизку так и распирало расхохотаться во всё горло.

Девушку поселили в отеле Galata Istanbul Hotel, где она и планировала долгожданную встречу с Макаром. Однако прошёл уже день, а Макар не приезжал, хотя накануне он отправил ей сообщение с извинением. Говорил, что ему поставили дополнительные занятия с самим профессором из университета Билкент! А ведь это его мечта! – обучаться у профессора самого престижного университета Турции. Лизка, конечно, расстроилась слегка, но особо горевать не стала и, водрузившись боевым настроем, собралась на прогулку.

Она спустилась в лобби, намереваясь отыскать того, кто поможет ей с маршрутом для прогулки, и, к своему счастью, столкнулась там с Омаром.

– На экскурсию? – Омар, как обычно, покраснел.

Лизка не смогла не улыбнуться.

– Типа того, – кивнула она.

– Одна? Составить тебе компанию? Я могу быть твоим гидом.

«Да ни за что! – Лизка живо представила, как всю экскурсию Омар краснеет и пыхтит, а она, чтобы не засмеяться, изо всех сил напрягает живот. – Так я толком разглядеть-то ничего и не смогу».

– Да не-е, не нужно, – отмахнулась Лизка. – Лучше места мне самые красивые посоветуйте, и маршрут составьте, чтобы я не потерялась в стамбульских переулках.

Омар послушно кивнул. Он и сам был не прочь отправить Лизку одну. Ну не складывалось у него общение с подростками, не понимал он их, а тут ещё и девчонка: «Поди, одна любовь на уме?» – вот как он должен себя с ней вести? И Омар, довольно улыбаясь в свою бородку, взял на ресепшен лист бумаги и ручку. Быстро начертил схему.

– Отправляйся на вапуре к Девичьей башне, – принялся объяснять он, – а оттуда в Кадыкёй…

– Погодите, это что? – Лизка недоуменно посмотрела на лист бумаги. – Что это за каракули? Карта? А локации скинуть? – и она помахала смартфоном перед носом Омара.

Лицо мужчины залилось краской, он недовольно насупился и сунул Лизке в руки чертёж.

– Эх, ребёнок, держи! Вам, молодёжи, только бы в телефон пялиться. Сама вскоре убедишься в том, что эта карта, куда лучше твоего гаджета.

– Ладно-ладно, – Лизка состроила гримасу примирения. – Карта, так карта, – и широко улыбнулась. – Так, куда мне идти?

– Смотри, из отеля выходишь и прямо вниз по улице до Кемеральти, затем свернёшь… – подробно взялся объяснять Омар. И спустя десять минут Лизка уже неслась навстречу Босфору.

– Тебе откроется настоящий Стамбул, о котором не знают туристы! – выкрикнул Омар вслед убегающей девчонке. Лизка только помахала ему рукой.

Узкие улочки полнились людьми, ароматами жареного мяса, кошками и граффити. Лизка торопливо шагала вниз по брусчатке Кумбараси. Она шагала мимо закусочных, кафе и ресторанов, из окон которых выглядывали довольные туристы и фиолетово-розовые петуньи. Она перепрыгивала через кошек и корзинки с фруктами, что лежали чуть ли не посреди улиц. Она проскакивала мимо мусорных баков с вьющимся над ними роем мух и уворачивались от мокрых швабр и вёдер до краёв наполненных мутной водой. Иногда она сворачивала в закуток, тихий и тенистый, благоухающий цветами, и вновь оказывалась на переполненной улочке, где едва успевала увернуться от скутеров проносившихся мимо с жужжанием пчелы.

Это был Стамбул! Его было так много, и он был такой разный. Жизнь здесь кипела и в то же время как будто замирала.

Оставив позади тесные переулки и проходы, Лизка выскочила на проспект Кемеральти. Дождалась сигнала светофора, перешла дорогу и отыскала стоянку электросамокатов. Остаток пути до пристани она пронеслась, балансируя на двух колёсиках и с улыбкой до ушей, оставляя за собой шлейф счастья, а заодно жёлтый университет искусств, красный ромбовидный памятник с дырой посередине и серые каменные стены мечети муллы Челеби. А там, впереди – в сиянии солнца под небесным куполом величественный дворец османских султанов…

Лизка бросила самокат возле парковки недалеко от причала. Уступила дорогу автобусу и свернула на дорожку к пристани. И стоило ей вприпрыжку пробежать по ней и, словно птичке, выпорхнуть к стоянке катеров, как её объяло дыхание Босфора – прохладное, свежее, крикливое, солёное, волнующее!

– Вот это да! – воскликнула она, едва не задохнувшись от восхищения. А когда по зелёно-голубой водной глади с гудением и вибрациями проплыла металлическая глыба, и чайки с диким криком взвились над туристами, стоящими тут и там, Лизка проорала:

– Привет, Стамбул! Привет, Босфор!

Её приветствие потонуло в оглушительном рёве.

Через мгновение следом за танкером проплыл теплоход. Лизка помахала ему вслед, и кто-то с открытой палубы махнул Лизке в ответ. Тогда девушка приложила руки рупором к губам и крикнула что есть мочи:

– Привет, Стамбул!

Люди на пристани переполошились. А Лизка заливисто рассмеялась, да пожала плечами, мол, «извиняйте» и, взяла путь на Кадыкёй.

Вапур мягко покачивался на волнах. Упитанные чайки кружились в воздухе, а тощая Лизка, стоя у фальшборта, пошатывалась на ветру. Ветер обдувал девушку со всех сторон, выбивая у неё из глаз слёзы, а из косы светлые пряди. С ещё одним мощным порывом Лизкин шарф взметнулся в воздух, грозя, присоединится к чайкам.

Хватая ртом воздух, Лизка не сводила глаз с золочёного шпиля одинокой дрейфующей башни посреди пролива. Восторг и восхищение плескались в её взгляде. Затем она с трепетом устремила взор на холмистые берега Босфора, где шатром раскинулся величественный город.

***

Тихий уютный причал вобрал в себя порцию туристов с того берега, пересёкших пролив и хлынувших с морского автобуса. На мгновение они как будто зависли, потоптавшись на брусчатке, привыкая к твёрдой земле, и разбежались в разные стороны. Одна Лизка никуда не спешила. Прислонившись к парапету, девушка замерла, склонив голову на руки. Её слегка покачивало, и завтрак просился наружу. Вот уж неожиданность – Лизку укачало!

Постояв с минуту, разглядывая собственные ноги – от взгляда на воду её мутило – Лизка медленно оторвалась от парапета и неспешно двинулась: она шла навстречу колоритным улочкам Кадыкёя, а карта Омара указывала путь.

Глядя на огненные шарики лантаны и красные и розовые звёздочки каланхоэ, Лизка чувствовала, как пробуждается от недомогания. «А наш Омарчик был прав», – подумала она, углубляясь в жилой квартал подальше от крикливых улиц. Жизнь здесь текла тихо и размеренно. Уличные коты, возлежа, где им вздумается, предавались ленивой созерцательности, а редкий турист, вроде Лизки, щёлкал их фотоаппаратом. Мужчины, попыхивая сигаретами, играли в «Окей», женщины же, сидя на стульчиках, попивали терпкий чай, звеня стеклянными армудами и щёлкая белые семечки. В одном из тихих проулков, Лизка задержалась возле такой компании и одна из женщин, в ярком цветастом платье, махнула ей рукой.

– Мераба.

– Ме-мераба, – Лизка с трудом повторила приветствие.

– Кызым гель1414
  Дочка, подойди (тур.).


[Закрыть].

– Я? – Лизка ткнула в себя пальцем.

– Ты-ты, милая, – вдруг заговорила женщина по-русски. – Подойди.

Лизка несмело подошла.

– Угостись чаем, душа моя, – женщина протянула Лизке пузатый стаканчик с красновато-коричневой жидкостью.

– Спасибо, – Лизка принюхалась – уж не подсыпали ли ей чего? Убедившись, что пахнет чаем и очень ароматным, она глотнула и тотчас скривила лицо – к такому крепкому напитку она не привыкла! Даже сливовая настойка бабы Люси оказалась слаще.

Женщины засмеялись.

– На вот, съешь локму, сладость моя, – сказала женщина, подавая Лизке маленькие пончики, приспанные кнжутом. – Ешь и запивай.

Девушка кивнула – сладкое она любила.

– Скажи, дочка, откуда ты такая красивая? Откуда ты к нам приехала?

– Из России, – ответила Лизка, запихнув за щеку сладкий пончик.

– Ну, это мы и так поняли.

– А из города какого? Из Москвы, поди.

Лизка замотала головой.

– Да какая там Москва! С Ижевска мы.

– А кто это – мы?

– Ну, я и друг мой. Макар.

– А где же твой друг? Что же ты одна гуляешь?

– А друг мой в Анкаре, учится там в частной школе, – гордо ответила Лизка и потянулась за очередным шариком локмы. – Приедет уже завтра.

– Умный, значит, друг твой, раз в частной школе учится?

Лизка кивнула, слизывая семечки кунжута, прилипшие к пальцам.

– Так, а ты, откуда к нам приехала?

– С Ижевска.

Женщины переглянулись, смутившись.

– Не слышали мы о таком, – с заминкой ответила в цветастом платье.

– Ну, город такой есть в России. Там, знаете, Гена на скамейке сидит, и лось на Набережной. А ещё «хлебные уши» и перепечи. Что же ещё… – Лизка сморщила нос, призадумавшись. – А! Вот эти! – и Лизка с пончиком во рту, со стаканчиком чая в руке пустилась в пляс. – Пати фо эврибади дэнс! Камон эн дэнс! Тоже из наших. Ну, и вот ещё я – Лиза из Ижевска!

– Ой, красавица! – женщины развеселились, захлопали в ладоши. – Повеселила от души.

– Это я могу, – зарделась Лизка, улыбаясь во всю ширь своей души, обнажив дёсны и сверкая семечками кунжута на зубах.

– Ага, – кивнула женщина в цветастом платье.

– Спасибо за угощение, – сказала Лизка, возвращая ей пустой армуд.

– Возьми ещё локмы и ступай с богом. Там вот дальше сумочки продают, украшения всякие. Гуляй, дочка, гуляй. Благослови тебя Аллах.

Распрощавшись с женщинами, Лизка двинулась дальше. Прихватив по дороге в одной из лавочек симит и шаверму и минуя лавку с искушениями – сумочками и браслетами, она поплутала немного по округе и укрылась в тиши узкой улочки, под козырьком на ступеньках синего дома.

Лизка не сразу заметила, что с крыльца дома наискосок за ней пристально наблюдают две янтарных щёлочки. Только, когда девушка, шурша обёрткой от шавермы, обернулась в поисках урны, взгляды их встретились – у дома наискосок на белом крылечке, на зелёной подушечке с золотой бахромой, свернувшись калачиком, лежал кот. Кот тотчас зажмурился и сделал вид, что спит. Но, как только Лизка перешла дорогу и присела рядом с ним на корточки, один его глаз приоткрылся и дерзко уставился на Лизку.

– Привет, пушистик! – Лизка почесала кота за ушком. – Как тебя зовут, киса?

«Кот Кадыкёй, мыслитель», – философски представился кот. Ему нравилось философствовать о жизни. А ещё Кадыкёю нравилось выбираться по четвергам на улицу Мода и, подслушивая там незатейливые, восхищённые и усталые разговоры туристов, изучать иностранные языки. Но больше всего кот любил лакомиться вкусненьким, особенно шавермой и сардиной в томате, и, растянувшись на мягких возвышенностях, нежиться под согревающими лучами весеннего солнца, и очень не любил, когда его от этого занятия отвлекали.

«И вовсе не киса», – недовольно заметил он и, мяргнув, вильнул кончикои хвостом.

– Ну, прости, прости, киса. Хочешь? – Лизка отломила кусочек симита и протянула коту.

«Сама сочную, жирную, тающую во рту, от которой усы торчком встают, шаверму лопала, а мне, значит, это?» – Кадыкёй в пренебрежение отвернул нос от угощения. Однако не ушёл.

– Ух ты, какой. Не хочешь, – Лизка потрепала кота по голове. Тут уж кот не выдержал – как ощерился!

Испугавшись, что уличный кот может её оцарапать, Лизка поспешно одёрнула руку.

«Ха! Испугалась? Вот я тебе! И ещё получишь», – кот повёл усами, медленно, не сводя с Лизки жёлтых глаз, приподнялся с подушки и соскочил к ногам девушки. Обнюхал кеды. «Но-овенькие», – Кадыкёй довольно прищурил глаза и… завибрировав хвостом, выстрелил струёй! Метка прыснула, как из шланга, обдав не только кеды, а ещё и Лизкины джинсы стойким кошачьим парфюмом.

– Ах! Ах ты, негодник! – Лизка вскочила на ноги.

Кадыкёй торжествующе ухмыльнулся и юрко шмыгнул прочь в щель меж домов. Он пробежал вдоль стены, пролез в водосточную трубу и вскарабкался до второго этажа. Высунув голову из трубы, кот поглядел вниз, а потом ловко спрыгнул в открытое окно противоположного дома. Устроившись на подоконнике, он принялся намывать себе за ухом, удовлетворенно урча себе под нос:

«Приятно! Оха! Какой восторг облегчиться на чью-то обувь!»

Лизка принюхалась, и в памяти всплыли слова Омара: «Тебе откроется настоящий Стамбул!»

– Так он это имел в виду? – Лизка удручённо взглянула на кеды, от неё веяло терпким запахом кошачьей мочи.

Довольный жизнью и сам собой, кот облизывал лапку, когда уловил знакомый запах феромонов. Искоса глянув вниз, он увидел, как Лизка замедлила шаг, всматриваясь в узкое пространство, где он скрылся.

«Нашла все-таки», – буркнул кот и, вздёрнув подбородок, отвернулся от Лизки. Однако уши навострил: настороженно прислушивался к любому шороху.

Девушка постояла немного, а потом ушла восвояси.

«Ну, не такая уж она и дерзкая», – подумал Кадыкёй, когда заметил, что Лизка пошла прочь. Он неслышно спрыгнул с окна и, ступая своими мягкими лапками, вышел из укрытия, присел на углу дома, провожая девушку взглядом. Когда фигура скрылась за поворотом, кот вернулся на крыльцо – поджидать ещё одного любопытного туриста.

Обратно Лизка возвращалась на такси, когда на улице уже стемнело. Темнело в Стамбуле быстро, несмотря на весну. «Это тебе не Россия», – думала девушка о светлых вечерах и озираясь в поисках такси. Тихие и уютные улочки, по которым она гуляла, вмиг преобразились – вдруг стали мрачными и недружелюбными, даже фонари не спасали. То тут, то там образовались кучки парней, они поглядывали на Лизку пристальными взглядами. Лизка хоть и была неробкой, но мурашки по спине у неё побежали, когда из-за поворота ей навстречу вывернули два бородатых мужика. Лизка обернулась, ища укрытия или защиты, так, на всякий случай, но сзади следом за ней медленно брёл ещё один мужик. Лизка приготовилась кричать и дать бою, но двое, кинув на одинокую девушку косой взгляд, проскользнули мимо. А тот, что шёл позади, свернул в какую-то щель меж домов и больше не появлялся. Но Лизка всё равно дала дёру.

У неё тряслись коленки и подрагивали руки, когда она садилась в такси. Таксист ни слова не понимал по-русски, ломаный английский он тоже не понимал. И только когда Лизка достала карту Омара и пальцем ткнула в отель, тот сообразил, куда ехать.

В такси Лизка чувствовала себя неуютно. Таксист глазел на неё в зеркало заднего вида, что-то бормотал на своём, турецком. Чтобы как-то развеять не отпускавший её страх, девушка открыла окно и в лицо ей хлынула прохлада стамбульских вечеров и металлический запах Босфора.

Такси подъезжало к сияющему всеми цветами радуги мосту Мучеников пятнадцатого июля. А там, вдали, за мостом, сверкала подсветкой Девичья башня…

К полудню следующего дня приехал Макар.

– Лиза! – выкрикнул он и бросился обнимать подругу.

– Макар, как же я скучала! Ты не представляешь!

– Ещё как представляю! Я тоже скучал.

– Нет, не представляешь. И я скучала больше.

Оба стояли посреди лобби Лизкиного отеля, улыбались до ушей и не выпускали друг друга из объятий.

– Ощущение, словно тридцать лет не виделись, – сказала она.

– А всего-то три месяца, – поддакнул Макар.

И ребята умолкли. Внезапно в воздухе повисла неловкая тишина. Карие Лизкины глаза перемещались по Макару, а его глаза внимательно изучали Лизку.

– А давай, – Лизка вдруг смутилась и отступила от Макара на шаг, – я тебе Стамбул покажу. Ты же из своей частной школы и не вылазил никуда.

Макар усмехнулся.

– А ты всё та же, – он щёлкнул пальцем Лизке по лбу, – ума у тебя не прибавилось. Не вылезал из школы, а не вылазил.

– Сам же сказал, всего три месяца прошло. Что за это время может измениться? Сам-то вон, как был заучкой, так и остался, – возмутилась девушка, додумав: «Только ещё краше стал». – Ну, так что? Идём?

Под хмурым взглядом Омара, ребята ушли. Вчера, дожидаясь Лизку у отеля, обеспокоенный Омар места себе не находил. Метался туда-сюда, словно по гвоздям ходил – кривил лицо, заламывал руки, вытягивал шею под разными углами, да и вообще, выглядел так, будто помимо гвоздей, он ещё и шест проглотил. А увидев Лизку, выходящую из такси, Омар выдохнул так, словно с гор сошла лавина. Ночь он не спал, мучимый головной болью.

Первым делом Лизка потащила Макар на Галатский мост пробовать балык экмек.

– Мы должны, нет, мы просто обязаны это попробовать! – торжественно сообщила она, переминаясь с ноги на ногу в ожидании своей очереди. А очередь к мистеру Марио, мастеру балык экмек, выстроилась чуть ли не во всю длину моста.

– Лиз, ты же знаешь, я не люблю рыбу, – выдал вдруг Макар.

Брови Лики взметнулись одновременно со вскриком чайки.

– С каких пор?

– Я ведь тебе писал об этом.

– Что-то не припомню, – буркнула под нос девушка.

– И потом, от рыбы руки пахнут, да и вообще, от самого несёт.

– Значит, знаменитую рыбу в хлебе мы не попробуем? – сокрушённо спросила Лизка.

– А ты бери себе. Мне не надо, – Макар поджал губы.

– Вот ещё! Чтобы от меня воняло рыбой и ты воротил нос?

– Да не, я просто…

– Ладно уж, и без рыбы обойдёмся, – перебила его Лизка. – «Нечего тут ссорится, – она бросила завидящий взгляд на хрустящий свёрток, со смаком пропавший во рту мужчины, стоявшего неподалёку от них, и сглотнула слюну, – из-за какой-то рыбы».

– Лиз, – Макар тронул девушку за плечо.

– Ой, смотри! Тут тоже есть причал, – воскликнула Лизка с притворным удивлением. Причал она уже видела по пути к мистеру Марио и даже с любопытством рассматривала, как швартуются вапуры. Но сейчас ей в голову ничего не пришло, как отвлечься на причал. – Поспеши, Макар, я вижу там катера! – и Лизка побежала туда.

Они успели запрыгнуть на вапур, отходивший до Кадыкёя. И снова Лизка, словно штурман, приложив руку козырьком ко лбу, покачивалась на волнах, совсем не боясь, что её укачает, ведь рядом её Макар. В трудную минуту он подставит плечо и, если нужно, ладонь протянет. Лизка с широченной улыбкой взглянула на Макара. Он улыбнулся в ответ. В животе у девушки защекотало и на мгновение её потянуло прильнуть к другу, уткнуться головой ему в грудь, и Лизка даже подалась вперёд… но тут желудок скукожился и полуденная порция латте, совершив кульбит, белой жижей растеклась по синим водам Босфора.

– Ха! Вот это картина Айвазовского! – хохотнул Макар, глядя на удалявшееся абстрактное пятно и чаек над ним. – Леандровая башня отдыхает!

– Заткнись… ыи-а, – Лизка рыгнула, лицо её стремительно залилось краской.

– Да ладно тебе, – Макар не сдерживал усмешки. – Ты раньше и не такое вытворяла, сопливая жёнушка, – он пихнул Лизку локтем в бок.

– Лучше заткнись, Макар, – прошипела она, сгорая со стыда. – «Вот это позорище! Вот это стыдоба! И хорошо, что он не протянул мне ладонь, а то бы я от стыда бросилась в Босфор».

– Лиз, зря ты рыбу не купила. Чайки бы полакомились, – никак не унимался Макар.

– Молчи! Я сказала тебе – молчи! – Лизка набросилась на друга – принялась трясти его и хватать за уши.

– Полегче, полегче, подруга, – смеялся Макар, – а то, как бы опять не стошнило.

Через пятнадцать минут, обогнув кругом почёта Девичью башню, ребята высадились на берег и отправились гулять. Они бродили по извилистым улицам мимо цветных домов, возле двориков и магазинчиков, сидели на скамеечках в садах и лакомились дондурмой, катались на скутах в парке, гладили пушистых королей Стамбула и с жадностью поглощали богатую палитру квартала художников и мастеров. У Лизки аж дыхание спёрло от разнообразия: чего только в этом квартале не было! Картины, люстры, абажуры, кувшины дутые и пузатые, с тонким горлышком и расписные, бархатные ковры и подушки. И даже мыло! Художники, сидя за мольбертом, писали городские пейзажи; ремесленники «выпиливали» статуэтки из дерева, камня, глины. В глазах у Лизки мелькали чудные и диковинные сувениры, кисточки, подвески, лампы Аладдина, сотканные из разноцветных кусочков стекла, серьги, браслеты. Даже Макар застрял в лавке с украшениями. Долго разглядывал кольца с камнями, присматривался к бусам, перебирал серьги и, наконец, взял два браслета – с голубыми и белыми камушками, на одном висела бирюлька с буквой М, на другом – L.

Лизка как заметила инициалы, так сразу дышать и перестала:

«Неужели парные браслеты?» – она не верила своим глазам.

Придавленная счастьем Лизка попятилась из лавки и, оказавшись на улице, пустилась от радости в тыпыртон.

– Пожалуйста, пожалуйста, пусть это будет то, о чём я думаю. Парные браслеты! М и Л!

Мастера со своих мест с любопытством уставились на девушку.

– Портре, гюзеллик1515
  Портрет, красавица! (тур.).


[Закрыть]! – крикнул один.

Не понимая, что он сказал, Лизка кивнула. Тот быстро подставил ей стул, предлагая сесть, и растянув, лист картона, обмакнул кисточку в краску. Тем временем Макар вышел из лавки.

– Красиво? – спросила его Лизка.

Макар взглянул на девушку, затем на бегающую по картону кисть художника. Снова воззрился на Лизку.

– Ну, что там? Красиво?

– Красиво, – ответил Макар, не сводя с Лизки глаз.

«Что это? Почему он вдруг на меня так смотрит? – от волнения у Лизки зачесалось горло глубоко внутри, а сердце затрепетало воробышком. – Куда подевались льдинки в его глазах? Теперь они не Арктический океан, а Средиземное море – чересчур нежно».

Лизка смутилась собственным мыслям и тут же потупила глаза, машинально, по-девчоночьи, заправив прядь волос за ухо.

«Красиво, – повторил Макар про себя, – так красиво, что нужно поскорей найти ей парня. А ещё мне нужно ей признаться. Вот, опять».

Он мысленно вздохнул, и, сжимая пакетик с браслетами, отошёл в сторонку. Пока Лизке рисовали портрет, он тихо беседовал с хозяином антикварной лавки.

***

Безликий образ какого-то чудного создания рассеялся в воздухе вместе с предрассветной дымкой над Босфором, уступив место тёплым и мягким лучам, плавно заструившимся над городом, лаская витражи и минареты голубой мечети. Лизка продрогла до костей, но всё же – рассвет в чужой стране на крыше домов! – она чувствовала эйфорию.

Умытая первыми лучами солнца, Лизка раскачивалась из стороны в сторону, и снизу до неё доносился пряный запах Египетского базара. Вчера весь вечер они с Макаром бродили по набережной Ускюдара, кормили чаек с террасы, катались на теплоходе, гуляли под светом фонарей Истикляль, а потом пробрались на крыши старого квартала. Казалось, весь Стамбул раскинулся у них под ногами. Лизке хотелось кричать, танцевать, кружиться, и будь у неё фейерверки, она бы и их запустила. И стоило ей подумать о красочной россыпи, как сапфировое небо над их головами окрасилось разноцветием маленьких огней, превративших небосвод в яркое восточное покрывало. У Лизки случился праздник! А потом, когда город немного стих, ребята, поджав ноги к груди, сидели и смотрели в тёмное небо, совсем как летом у бабы Люси. Только здесь звёзды блекли в сиянии ночного Стамбула и на фоне огромной луны, жёлтым блином висевшей в турецкой ночи. Впрочем, Макар по-прежнему знал, где какая звезда находится, и снова показывал Лизке Большую Медведицу и созвездие Волопаса. Лизка смотрела, как палец друга рассекает в воздухе, тыча в безмолвную темноту небосвода, выписывает круги на звёздной карте, и наслаждалась внезапно сошедшей на неё умиротворенностью. Ещё немного и в сердце девушки вместе с лучами солнца вспыхнет огонь и вновь разгорится безудержное счастье…

«Паприка, корица, перец… – перечисляла Лизка, перебирая ароматы на обоняние, – розмарин, шафран, чай… Что это?» – Она вдруг перестала раскачиваться и прислушалась. Над головами ребят пронёсся величественный эзан – вечный зов вечного города.

Лизка несмело взглянула на Макара, сердце у неё отбивало марш. Макар обернулся к подруге.

«Сейчас?» – неуверенно спросила себя девушка.

«Да, – враз подумали они, – сейчас».

– Лиз… – Макар решился признаться в том, что не решался сказать подруге все эти месяцы, а Лизка привстала на цыпочки и губами коснулась его щеки. Потом прикрыла глаза и поцеловала в губы.

С прохладой раннего утра ветер всколыхнул Лизке волосы, пробежался по её лицу, охлаждая огнём полыхающие щёки. Сердце у девушки билось где-то в горле; боясь, что оно выпрыгнет у неё изо рта прямиком в рот Макару, Лизка отстранилась от друга.

Мгновение юноша колебался, не зная как быть, потом неловко спросил:

– Ну как, понравилось?

Лизка кивнула, не сдержав радостное возбуждение. Руки вспотели и подрагивали, она ждала, что сейчас Макар подарит ей браслет, признавшись в любви. Она нервно провела ладонями по джинсам.

– Пойдём тогда, спать охота, – вдруг произнес Макар.

Лизка опешила.

– А… ладно.

«Вот не надо было так резко. Спугнула парня. А может и правда спать хочет и не понял ничего», – она сникла, но не отчаялась.

«Вот ведь, Лиза, и зачем ты так? – скрывая смущение, думал Макар. Сердце его неистово колотилось от волнения, он ощущал себя предателем. – Не тяни, Мак, скажи уже ей. Нельзя больше откладывать».

В молчании они спустились с крыши и двинулись в сторону Лизкиного отеля. Лизка покусывала губы, косилась на Макара, а ещё думала, как бы выровнять ситуацию.

– И почему ты не заселился ко мне? Рядом были свободные номера, – словно между делом спросила она.

Макар пожал плечами.

– Так уж вышло.

– Слушай, Макар, там, на крыше, я…

– Встретимся завтра в кафе? – перебил её юноша. – То есть уже сегодня, – он улыбнулся, только улыбка вышла, словно он съел тухлую рыбу – болезненно-мучительная.

– Конечно, – воодушевилась Лизка, не понимая, почему вдруг Макар назначает встречу в кафе вместо того, чтобы самому зайти за ней в отель. – «Ну да ладно, нервничает наверно».

– Тогда, я позже скину тебе локацию. А вон и отель, и Омар икру мечет, – он кивнул в сторону серого здания, на фоне которого лицо Омара выделялось ярко-красным пятном. – Добежишь отсюда? – Макар хлопнул Лизку по плечу, по-пацански.

– А то, – отозвалась девушка. – И с Омаром справлюсь.

– Я в тебе не сомневаюсь, Лиза. – На секунду замешкавшись, Макар вплотную подошёл к Лизке. Пригладил её растрепавшиеся волосы. – В кафе я тебе кое-что скажу, Лиза, – прошептал он совсем бесшумно, одними губами, у Лизки аж дыхание занялось. Не желая разрушить романтическую атмосферу, вдруг возникшую в зелёно-золотистых утренних сумерках, она не шелохнулась, даже не кивнула. Лишь незаметно поджала пальцы на ногах.

Макар отступил и, не говоря более ни слова, пошёл вверх по улице, к башне Галата1616
  На обложке книги использовано photo by Cüneyt YILDIRIM on Unsplash


[Закрыть]. Лизка по-прежнему стояла недвижно и смотрела ему вслед, пока он не скрылся в переулке.