Текст книги "Казни египетские"

Обратно в совок

Пора уже… Ты слышишь?

Кончай… Вставай на лыжи ж!

…Вставь зубы, что-ли:

«кры-ыжиш» —

лишь пыль из-под кулис…

А ну-ка, блин… А ну-ка!

…В душе такая мука,

судьба – такая сс… скука

(без брани только, плиз),

но мы-то, блин, или-ита!

…Пускай она немыта,

болезная, – но мы-то,

мы соль её земли!

Мы рождены… как птица…

есенинского ситца…

Давай же… суетиться.

Пока не замели.

Прогнозы

Обещали дожди… И хожу я с зонтом всё время,

раздражённо следя, как уже полтора часа

(или три с половиной?) – всё сумрачнее серея,

тем не менее не собираются небеса

разражаться потопом…

а было бы справедливо:

"Все мы грешны, и…

что ж я, напрасно хожу с зонтом?!"

…Но – яснеет вокруг… Вы не чуете?.. Провели вас:

вы готовились, нервничали… ну и что?

"Потóм?

Как "потом", почему?.. А известна хотя бы дата?

…Издевательство просто какое-то!.."

Как тогда,

когда мы догадались однажды, что ВСЕХ когда-то

просто смоет Течение Времени без следа,

и…

остались безропотно верить, что нас «разбудят».

(А коварное солнце опять отыскало щель!)

…Нет, пока я с зонтом – очевидно, дождя не будет.

Почему?

Вероятно, из вредности…

Только – чьей?

Предназначение

Заброшенные проспекты…

С врагами сразившись? —

нет,

но – песенку нашу спев, ты

по лучшей из планет

полковником гуляешь —

которому лет уж дцать

и пухом – одна земля лишь,

и… НЕКОМУ писать.

Заброшенный Б-питомник

(ну да, бабуины)… В ряд —

останки печей бетонных,

там рукописи горят.

Что ж… После-то мегатонных

упавших, как эхо, бомб —

писаки уже без стонов

согласны… и вся любов.

Заброшены доки, порт,

заброшена биржа, но —

вновь сумрак сырой распорот

рекламою казино,

и… выбреди в темноте-ка

без света!

…Конечно, вон

фонарь, а под ним аптека:

ну, как до священных войн…

Обменник заброшен. Баксы —

ничьи (хоть оборись)…

А на перекрёстке – баскер

(всё правильно, да, Борис*?)

уже ничего не скажет,

не спляшет, не споёт:

он мёртв. И не стоит гаджет

в испуге ронять на лёд:

таких у нас нынче много.

Безропотны, вольны,

они не тревожат бога

предчувствиями войны.

Их больше не бесят догмы

и взрывы, когда темно,

короче, они удобны! —

поэтому их так мно…

На «го» – уже хрип алкашный:

прошит неизвестно чьей

вдруг очередью калашной,

осяду в Москву-ручей:

куда мне с суконным рылом…

А сверху – снимая стресс,

драконом сверкнёт бескрылым

заброшенный монорельс.

* Борис Стругацкий (см. его,

под псевдонимом «С. Витицкий» написанный,

«Поиск предназначения…»)

Житейское

Море, зыбкая пустыня!

Ты почто меня зовёшь?

Манишь чувствами простыми

и – назад: туда, в моё ж

представление рябое

о прибое… Мир усох —

и в зубах того прибоя

превращается в песок.

Чем помочь? А помолчим-ка —

и само всё канет, ну!

…Я песчинка, ты песчинка…

Унесёт – пойдём ко дну,

нет – останемся лежать тут,

в совокупности – узор,

не печалясь: ни о жатвах,

ни о севах новых зол.

Не намерены скандалить.

Не охочи до забав.

Лишь похрустывая (да ведь?)

у прибоя на зубах.

Кто, когда и кем был предан —

игнорировать вольны.

Точка к точке —

влажным следом

убегающей волны.

Уровень…

Уровень депрессии таков…

Интеллектуал – и тот за чаем

не избавит тонким замечанием

собственную душу от оков

эмоционального коллапса,

что же говорить о простаках!

Нет, без телевизора никак.

(Надо ж так по лжи истосковаться!)

…Роль – не пожелаешь и врагу:

черви, труп Советского Союза

тупо доедаем (кодекс юзера:

пользуюсь на шáру чем могу)…

Здорово судьба пределы сузила,

поощряя жизненную прыть, —

впору уже лузеру жрать лузера…

(Как подобный ад переварить!)

«…Нет, я измышлений этих ложных

не приемлю в принципе… Ты чо,

тоже враг?

…На то и сабля в ножнах!

Выну, и потоком потечёт

праздничная алая водица, —

стон пойдёт… (и рык, и лай, и мяв)»

Жуть.

Но мы успеем насладиться.

Уровень безумия… подмяв.

Шоколад

Что бывает, когда на болото просыплешь бомбы?

Шоколадного месива море перед тобой!

Не мешало бы встать на колени и – в землю лбом бы…

да не до благодарности: снова свербит та боль

за возможность неосуществлённую жить, как братья,

всем кагалом в одном муравейнике, видеть Цель

и… когда моя очередь мелкого забирать, я

отправлялся за ним не на паперть чтоб, а в лицей!

Снова бой: отвлекающий как бы манёвр «элиты» —

от их дел теневых по совместному пилежу.

Сколько ни возмущайся, ни жалуйся, ни скули ты,

не поможет… А я – в шоколаде: я в нём лежу!

Я лижу его: слизываю… ведь и фотка сына,

и заросшая рожа – всё в этом, пардон, дерьме.

…Брат, откликнись!.. Такая же бурая там трясина

и у вас, на другой стороне?.. Так ползи ко мне

да сдавайся: возьму тебя в плен, а уж там… конец-то

неизбежен?!.. Из дыма доносится: "Ты шайтан!" —

«Ну и к чёрту тебя», – ему вторю… как будто детство

и мы просто играем в войну… и цветёт каштан.

И жена – не жена, а девчонка, и плод – лишь завязь,

и не брезжит в вихрах ни одна серебристая нить…

Да и я не лежу на боку, шоколадный заяц,

ничего не имея возможности изменить.

Душевное здоровье

Дни от завтрака до ужина

штампуя, как лубки…?

Я не знаю, что вам нужно,

потому что вы… легки!

Утром встали – всё готовенько,

и… будь.

(Пока не злит

то, что рвётся

там, где тонко,

и – болит потом, болит…)

У меня же всё иначе:

я же ЗНАЮ, что потом!

…Нет, дослушайте, раз начали…

и следующий том

хвать (узнать желая, ктó мы),

и, глядишь, Ответ возник:

наши чувства – лишь СИМПТОМЫ.

(Даже лучшие из них.)

Можно жить (и, может, даже

вновь раскрашивать лубок),

но… зачем?!

Отмазка та же:

я не знаю. Я не бог.

…Всё симптомы:

злоба,

жалость,

жажда знаний,

торжество…

и, выходит, не решалось

нами сроду ничего!

Всё – врождённые пороки:

не развития, так – ах! —

чисто спячки на пороге

(снов о пляже и станках)…

Где лекарство?

Я – лекарство?

Он?

Она?..

А может, ты?

Брось гадать:

пора пускаться

в авантюру Красоты,

что раскидана повсюду —

в ожидании, когда ж

ты закончишь бить посуду

и себя утешить дашь!

…Да, банально, – и язвим, как

заведённые…

но пусть

уж росинки на травинках,

чем излеченность…

и грусть.

…Да, не камень… и покоем

не искупит сердце муть.

Ты – НЕ СТОЛЬКО бок (на коем

так заманчиво уснуть),

сколько ложь (дурного сорта!)

плюс молчания печать…

ну, и грудь —

которой всё это

тебе же и встречать

или мне же…

Снова мне же…

наступая в жуть и слизь…

Голос Разума так нежен:

«Не умеешь – не берись!»…

Но, пока восходит солнце

и сверкает на росе,

не лечись,

не надо, золотце,

лишь будь…

и будь как все.

Короткие встречи

…Мечтать о девушке с косой

и – пачкать липтоном стаканы

в постылом офисе…

Вэ Цой

(мои, не спорю, тараканы,

но тем не менее),

и Хой,

и всяческие игги-попы

сочли б те ценности трухой!

(«Как и она… с косой до попы.»)

Ну что за жизнь!

…И гол, и бос:

поизносился, и…

не кстати ль

под зад коленом гонит босс?

…Ведь я… Да я же – испытатель!

Мечте навстречу – не тая

своей неопытности – рвусь и…

СУДЬБУ испытываю я!

«Как тараканы»?

с "шилом в ýсе"??

…Кане-ешно… лучше день за днём

жить так, как ВЫ:

овсянка, греча…

Но мне

пора играть с огнём!

(В награду – пламенная встреча!)

Душа зовёт! А дуракам —

вольнó глумиться дальше,

так-то!

(Я вам не сонный таракан,

чтоб жить – ЗАСЛУЖИВАЯ тапка!!)

…Ушёл, ура,

(в душé босой),

чтоб чай в стакане не толочь, я

и – встретил…

Девушку.

С косой.

(В одежде, модно рваной в клочья).

…Эх, хоть чуток бы раньше встреть!

А так…

Ведь косу, глядя снуло,

не смог и мельком рассмотреть…

Настолько быстро та мелькнула.

Взгляд из будущего

Представьте себе

Москву:

песочницы,

дети-рёвы…

«В котором тут я живу?» —

снесли уже…

Небоскрёбы

термитниками торчат, —

зеркальны,

безлики,

голы:

достойны твоих внучат…

А над горизонтом горы.

Такое же всё:

колец

центрально-садово-бульварных

идиллия…

Не жилец,

я всё же не раз бывал на

хорошеющих с каждым днём

площадях:

там ряды торговы,

и…

для ясности мы замнём…

(А над горизонтом – горы.)

…Такие же люди… Горд

обязан быть теми людьми ты! —

поскольку весь этот город

слепили они, термиты.

А горы…

Уж так без них

народ тосковал за МКАДом…

И – всё себе объяснив,

без двери и без замка дом

оставив наш общий – упс! —

творения шаловливых

ручонок (и стиль, и вкус),

надсадно дыша, на глыбах

монтируем…

Не спешим:

вершины, они на гóре…

Но – взглянешь на всё с вершин,

и – тошно служить агоре.

Сатори

Общаться нужно со СВОИМИ.

Иначе – всё, прощай покой…

Терпеть не следует – во имя…

да сам не знаешь ты, на кой —

ментально чуждого под боком!

Уж лучше боль,

тоска…

беда

(да-да! ведь ходим-то под богом),

но… мезальянсы?

Никогда!

Чем выносить мозги друг другу —

сидите каждый у окна

(у своего!)

и грейте руку

о кружку тёплого вина

(в лечебных целях!)…

Вьюга – сфера,

вы ей отрезаны, увы,

от остальных… но греет вера

в туфту, что правы —

только вы.

…Как хорошо в садах Лицея! —

дорожки… мантии до пят…

Меняюсь искренне в лице я,

беседуя с толпой ребят,

наивный сон…

а явь —

ну, что же…

ряды избушек ледяных…

и лубяных, конечно, тоже:

где взять иных?

Здесь вам не рай.

И это надо

понять давно было…

Ведь ад —

на то и ад-то, что из ада

на жизнь иначе все глядят…

Ну да, начальственные кресла

полны… не то чтобы свиных,

но всё же туш…

а интересно,

где взять иных?

Где взять учителя, что учит,

и лечащего…

не врача,

так хоть кота… пущай мяучит,

существование влача

на бытовой периферии

Величия Идей

(мол, вы —

все первые, а не вторые!)??

…Волна молвы:

здесь ни садов, увы, лицейских,

ни лицеистов… но зато —

ребята в форме полицейских,

что винтят «винтиков»

(«За что-оо?!»)…

Ребята —

что всегда не в форме,

но пробиваются… и – глядь,

пора им, помня наши корни,

лицо страны определять…

«Работать»?.. Нервы не трепи их!

Ведь не затем они цветут

в издательствах-полиграфиях!

(Не для того и вянут тут.)

…Что, ждали? Оттепель ПРИШЛА к вам…

Не для труда прошли сквозь «ад»

ребята – что и за прилавком,

как на ресепшыне сидят!

Ребята, что в салонах Моды,

уже нездешние почти,

к себе самим же пишут оды —

мол, не пора ли к нам зайти?

Ребята, что в салонах связи…

(Посыл по жизни внятен их

любому:

«Топай восвояси!»…)

ГДЕ ВЗЯТЬ ИНЫХ?

…Друзья, что так навыступались

на тему дружбы, что теперь —

о палец не ударят палец,

когда придёт пора потерь…

Друг дружке полностью чужие

супруги… что, почти не ныв,

из чувства Долга – долго жили…

Где взять иных?!

…Мы все не ангелы, должно быть…

И вот – у чёрта на задах

мучительно, иглой под ноготь,

сперва как следует задав —

мне в душу проникает… это.

Не суетись, не нужно… Сядь

и – постигай абсурд Ответа,

ГДЕ

ВЗЯТЬ.

Империя

Степь…

и ещё – исторический как бы центр.

И – экскурсанты, на важные даты падки…

«Что вы тут ходите, сволочи?!.. Мы в конце

славного прошлого… Можем и по сопатке…»

Не обращайте внимания: то пока

просто пугают (и где она, та сопатка!)…

Спрячьтесь в толстовки и слушайте Тупака:

вам не опасен Египет времён упадка.

Дикая степь…

и короста – пока – трущоб,

но посредине… да, сити там посредине:

тянет зеркальные пальчики (ну ещё б)…

А насреддин, извиняюсь, на насреддине —

это всё будет чуть позже, потом…

Пока ж —

есть ещё порох

(когда драгоценный выпит

сдуру глоток)…

«Новый идол?

А ну, покажь!»

…Да, он такой: допотопный (пока) Египет.

Лютая степь… Равнодушная, дядя Стёп,

и к идеалам, и к подлости новым безднам.

…В центре – лишь пафос и форс (исключая стёб);

сто километров отъедешь – как дар небес нам,

вдруг распахнутся возможностей витражи, —

строй не хочу миражи свои… Ну же! Рýк нет?

Éсть ещё… Ладно, попробуем… Но скажи,

если пора будет…

Свистни – когда всё рухнет.

…Это для титульных наций почти стандарт:

Рим захирел – доживаете на коленях.

Сто поколений вандалов во имя дат

воду готовы возить на таких оленях.

Степь… «А ещё скоростное жд-кольцо!»

Миф реновации… Мир, замощённый плиткой…

Нужно гордиться… Хотя б сохранить лицо…

Вовремя смыться рептилией мудро-прыткой.

Каждому хочется жить. И не абы как.

Каждому хочется после себя оставить…

что-то такое… маячащее в веках…

«Значит, судьба никого не обидит? Да ведь?!»

…Высшая степень…

Своё – отгуляли всласть

толпы зевак и – таких корифеев духа,

что в результате нам нечего больше красть.

Лишь улыбаться.

От уха – серпом – до уха.

Слоёный пирог

«Madame et monsieur, s’il vous plaît…» —

самолёт взлетает,

и – вынужденное бездействие…

Пальцы мнут

салфетку, а в иллюминаторе мирно тает

закатная Франция…

Десять пустых минут

на лишние мысли…

То кверху идёшь, то в яме…

от полюса к полюсу:

этот был – и вдруг тóт…

Вся жизнь, убедитесь, и вправду она слоями…

как торт.

(Едва приземлишься – придётся им заниматься!)

На два с половиной стакана муки сто грамм —

не сливочного, так и спреда…

Но лучше масло

(и вера, что всем воздаётся по их делам)…

естественно, мёд! – но и сахар… и взбиты яйца,

но прежде щепоточку соды добавим в смесь,

и пусть остывает… и – будете вы смеяться,

но…

что-то кураж неожиданно вышел весь!

Так хочется спать… а ещё та мукá в проекте…

бумагу найти – чтобы противень не пристал…

«Про что я забыла? Скорее меня проверьте!»

…Сознание – чистое-чистое, ну! кристалл! —

вот только что было, и вдруг… облака как вата…

Выкладывать тесто… потом обрезать коржи…

Что, с яйцами поторопились мы? Тепловато?

…Скажи,

ведь будет и вкусным в итоге, и нежным-нежным? —

фактически главный на все времена герой

застолья безбрежного… Будто бы шепчет «ешь» нам!

А может быть, раз уж кураж есть, испечь второй?!

…Ни звёздочки, ни маячка. Ни небес, ни тверди.

С трудом разбираешь на спинке слепой петит

какой-то ненужной инструкции: «Просто верьте:

ещё впереди всё…

пока самолёт летит».

Медуза

…Помню, один эфэсбэшник из города Губкин

лет этак десять назад, дружелюбно строг,

так посмотрел…

будто мы – для игры фигурки! —

а он игрок.

Взгляд его…

Не было там никакого гнева,

даже какого-либо интереса – ноль…

Только вот сердце скакнуло и – окаменело.

Просто дошло: этот сделает ВСЁ со мной.

(Если прикажут, конечно! – ведь на садиста

он не похож абсолютно.)

…Расклад таков:

если укажут – тому, мол, пора садиться,

явится и арестует, без дураков,

просто…

А скажут, мол, вот… не спешит меняться,

надо его наказать, – так накажет… Ведь,

судя по взгляду, я для него – кусок мяса.

(А он медведь.)

Собственно, ВСЁ. Добавлять ничего не надо

и объяснять. Я всё понял ещё тогда.

Мне не забыть ни особого его взгляда,

ни своего…

(ни мучительного стыда).

…Да, и броня крепка ваша, и танки шустры,

но… не залечена рана. Не веря шву —

я доживать лучше буду здесь в шкуре шудры!

(И – доживу.)

…Пф, убивали не раз меня: в Долгопрудном,

в Северном вашем Чертаново,

даже раз

прямо на Курском вокзале…

Напрасный труд нам

всех этих в памяти нежно хранить… зар-раз…

То были дети…

а это…

о, это – узы:

прямо от сердца – к тучнеющей пене дней.

…Нет же! Не держим мы курс к Системе Медузы:

мы УЖЕ В НЕЙ.

Гуси-лебеди

Не запишешь всех историй,

не напишешь всех поэм,

сердце ноет, песне вторя…

Лучше я пойду поем.

…Всё-то ноем, всё-то воем,

всё считаем мы маржу…

Лучше высплюсь перед боем,

на дорожке посижу.

Облака – как куча личик!

…Тьма штыков?

Да нет же, рожь!

Я леплю себе куличик —

просто чудо как хорош!

И – по ржи крылами мажет

стая птиц

(«Не надо! Сгинь!») —

будто мне руками машет

взвод невидимых богинь…

Зáморозки

посвящается тёте Ксю

Терпелива, как подснежник,

мокрым заново снежком

от лучей сокрыта внешних

и – распластана ничком…

Всё с улыбкой: «Это мило», —

всё бестрепетно…

хотя:

«Как же стужа утомила!» —

шёпот тянется свистя.

Да… Дитя иного века…

Там – ценили то, что щас —

то ли пройденная веха,

то ли… вытоптали, тщась.

…Кто-то хочет жить до стá лет,

кто-то – миг, но мы близки!

Верь в одно: судьба оттает,

и – расправишь лепестки…

Баллада о любви к прекрасной даме

Я с ней познакомился в арт-салоне.

Она белокура, как солнце дня

рассеянно блещущее на соломе, —

и этим, увы, привлекла меня.

«Увы» – потому что она – другая…

такая чудесная… и к тому ж

поёт, себе жестами помогая

(а кроме того, у неё есть муж).

А я таки – не Леголáс, не Торин

и даже не Бильбо – в любых глазах,

короче, не воин… и не достоин…

И нежно осмеян, ей всё сказав.

Но это не важно…

«Поскольку – как ты

ни злись – есть изысканный полумрак,

где я, вновь и вновь раскрывая карты,

могу выносить тебе мозг, – дурак.

Да будут же благословенны своды

салона, где, вечно теряя нить,

имею я (вот торжество свободы!)

возможность со сцены тебя дразнить.

И пусть командоры гремят шагами,

готовые к мести (таков закон) —

да брезжит во всём этом шуме-гаме

свободный до одури микрофон!

Чтоб я тебя тупо воспел в легендах

и вывалил это на суд кентов,

конечно, ни разу, увы, не Гэндальф

но тоже творить чудеса готов.

Чтоб наши орлы на тебя смотрели

моими глазами – в толпе узрев

Галáдриэль, льющую птичьи трели!»

(Всё мимо и мимо поэта треф.)

Птицы

А мне не мешают экспансия и возня их.

…Ваще говоря, мы ведь ГОСТИ, все люди, —

вскользь

когда-то давно обездолившие хозяев…

и это мешает сердиться на чью-то кость,

упавшую сверху…

Ведь небо – уж так огромно!

Какая же разница, что – после всех атак

мне верхней соседкой является та ворона

(ты всё же, змея, оккупировала чердак).

Не выше мы этого, верно…

но точно глубже:

когда я с балкона смотрю, то мои глаза —

уж так далеки от меня, отражаясь в луже,

что сам-то не ведаю, чтó в них.

…А егоза

трясёт, типа, гузкой:

как будто та стулом стёрта

и нужно размять, типа, мышцы…

и верещит,

мол, как ты живёшь-то?

И зяблики бьются в стёкла —

которые есть мой последний

реальный щит.

Всё вздор, что имеем – и не бережём, имея.

Россия встаёт, наколенники все в дерьме,

девчонка-соседка смеясь запускает змéя,

а трýсы – готовятся прямо с весны к зиме.

…Хорьки, горностаи, куницы… и как без ласки! —

мы все одиноки, по-своему… Потому

и носа не кажем наружу теперь без маски.

(А небо огромно, я точно в нём потону!)

…Всё маски и маски: искусны, просты, топорны…

(И пьянство – единственный путь обнажить лицо.)

И голуби гадят… И – веруем до сих пор мы…

И – пусть хоть со скрипом, а вертится Колесо.

…Ну да, лично вам – и косого луча заката

достаточно более чем – на ушат росы…

Но, девочка,

что ж ты так пялишься в облака-то?!

раз сушатся прямо напротив мои трусы

«А мне не мешают»… поверьте, звучит знакомо

любимая формула тех, у кого нет сил

и дальше рассчитывать на торжество закона

(прости дурака-воробья, что ваще спросил)

…так жизнь и устроена: пусто – и снова густо

лишь надо чуток подождать

но – какой-то SOS …??

выглядываю – снова давешняя трясогузка!

и – целый пожар отразившихся в окнах солнц

Мушкетёры

…Всё это мило, конечно:

интриги, схватки…

да и обманутый галантерейщик, лох,

тоже забавен, страдающий на кроватке

за занавеской…

Короче, сюжет неплох:

подлые шлюхи – на фоне тупых корон да

хищной охраны…

Но мучает много лет

этот неловкий момент, когда хочет рондо

другу-жлобу прочитать Арамис-поэт.

К чёрту нытьё: молодому джедаю проще

бычить на всех

(не, а вдруг подвернётся ситх?!)

и на коняшке скакать западенской* рощей

(за неимением аутентичных, sic).

Нам, кабанам, западло, мол, подолгу в ножнах

мариновать шампуры: мы герои книг!

Верно… Но хоть иногда-то послушать можно,

как тебе кореш читает?

Ответь, мясник!

Ладно, подставил товарищей по конторе

ради сомнительной цели чужой жене

мужа помочь обмануть: ну, того, который

работодатель, по сути

(не стыдно, не);

пусть и дурак, и наглец ты, типично это,

пусть человек тебе тьфу (заколол – и хлоп),

но… уж хоть разик послушать кента-поэта

можно бы, а?

…Тебе некогда.

Ибо жлоб.

Собственно, все вы не сахар… но ты – особый.

…Вакуум внутренний от багажа спасён

нравственного – просто чудом!

В итоге жлоб, и…

если в одном чём-то,

стало быть, и во всём.

…Воины, фиг ли…

Капризная, пискнет Лея —

и с облегчением можно махать клинком!

Но в Арамисе – Поэт умирает блея.

Драма!

(Оформи, и можно нести в Ленком.;))

* Вся эта байда снималась Юнгвальдом-Хилькевичем на территории и в окрестностях Свиржского замка (во Львовской области).

Недосуг

Оставь меня, Розита,

ещё не пора любить:

ну как это можно, в такой грязи-то!

Сперва нужно мир добыть.

Проветрить его от пыли,

от вони коров и коз…

и – чтобы все искренне всех любили —

смести всё под откос.

Ещё не пора, Наталья,

дурмана любви не пей…

Ну что мне с того, что сжимаю сталь я,

когда это сталь цепей!

…Ни голода раб, ни стужи

не чувствует под кнутом…

Но – вспыхни любовь, и придётся туже!

Уж лучше давай потом…

Ах, не сейчас, Людмила…

Пока не до гульбы.

…Считаешь, мы всё это – ради мира?..

Ах, если бы… если БЫ…

Ах, Нюша… Ценю я Нюшин

романтики весь объём!

Но… духа свинарников и конюшен

не вынести нам вдвоём.

Один, один останусь…

Один – по-шамански сам

исполню тупой ритуальный танец

в угоду Небесам,

и – силой потащат идеи-глыбы

туда, где вечный бой…

Когда бы не это, с тобой могли бы…

Не мы. И не с тобой.