Текст книги "Казни египетские"

Падаль

Чёрный-чёрный сизый жáворон,

виться хватит надо мной! —

всё равно в закат разжалован

и рассвет, что мне стеной

в детстве так казался каменной,

будто всё и впрямь театр,

а вон там, на сцене камерной,

дни, как горлицы, летят:

робко, низко…

но – хоть чтó-то ведь…

Сыты дьявороны тьмы,

а все раны – вон, заштопали

дети жертв,

и это… мы.

И теперь – вопрос не в том уже,

душу выклюешь ли – мне…

но… платонышы-невтоныши

нынче снова НА КОНЕ:

дохлом…

Ничего не станется,

потому что и броня

всё ещё крепка, и… тянется,

время, и… не до меня.

«Что ты вьёшься»?

…Мозга кашица

запеклась…

а ворон – ах,

бел!

и чёрным только кажется —

против света…

что не скажется

на закатных временах.

Простое правило

В последние два-три года…

ах нет, лет восемь, во! —

так мало, блин, дохода —

не купишь ничего!

И зная это – в дóлг мне

пытается дать бандит,

но верен я древней догме:

лишь овцы живут в кредит.

…Едва в магазин войду я —

рассрочка бьёт в глаза:

ей манит оболдуя

отшопленная коза…

плюс тёлки звонят (а вáм как?)

и, лыбясь – аж смердит,

разводят на ссуды в банках…

но я – не живу в кредит.

В кредит – живёт лишь особь,

что прячется за друзей

и знает: нихт вопросов —

хоть полностью оборзей.

Торчи в элитных барах,

в пентхаусах живи,

а спонсор (жирный боров!) —

плати, раз по любви.

А я, сошедши с круга,

не рвусь башлять за дам.

И… если беру, у друга —

он знает, не отдам.

…Не надо в далёкие дали,

не надо кормить семью…

но – если мне что-то дали,

назад не отдаю.

Для доли любой! и лучшей!

в долг не возьму!

(…Вот чёрт…

Ну что ты звонишь-то, слушай!

Какой тебе расчёт?!)

Лет восемь… или десять.

…Набрать ли той козе?

Нет, тщательно всё взвесить…

Но я НЕ ЖИВУ…

Как все.

Набросок

Моей собирательной ÓБРАЗИ всё идёт:

она – СОБИРАТЕЛЬНА, образь, и у неё —

что душеньке только угодно, любой удод

найдёт себе: и по желанию, и…

Враньё!

По вкусу – никак… ибо вкус у неё, стопой

легко попирающей вышние облака,

настолько зенитно возносится над толпой,

что…

вечно не перепадает мне ни куска.

И всё ей по силам! и всё по плечу – когда,

на газовый шарфик во сне уронив очки,

она туристически ЕЗДИЕТ в города…

великие лучики… нижние волочки…

И – то собирая букет, то кроша лаваш —

на всех остановках! везде! – голубям и Ко,

она будто шепчет:

«Ну, я ведь была права ж?!» —

но издалека не слыхать…

и дышать легко.

…Судьба её «тоже не мёд», но она… права:

когда видит око, но, видимо, зуб неймёт,

естественно как бы нечаянно… и – в дрова…

а после – в упор (типа, спаренный пулемёт)

очами – как будда, беспечно… они же все

мизинца не стоят!

Но:

«Прежде-то заимей,

а после уже – не храни…» —

по соскú в джинсé,

лепечет во сне собирательница емель.

Прости меня, мой неизвестный, но милый друг.

Какой-то я неблагодарный, тупой и злой,

плюс карма:

когда мне на север, тебе – на юг…

за что неизбежно ветлой возродюсь гнилой

в сияющем мире надежды:

твоей – на то,

что ВСЁ возродится!

и встанет!

а ты…

а ты…

Ты спишь, моя нежная.

Видишь во сне Ничто.

И сыплются на пол «Аятса» с колен цветы.

Арт-салуны

Под небом голым выскобленных звёзд

и тёмных пазух, нежно волосатых,

где пятиногий радуется пёс —

достав и тех, кого уж город-сад их

не радует как следует, n’est-ce pas?

(ну, разве что под веществами если) —

куда податься рыцарю – ни пса

не алчущему —

ибо всем наелсси!

Да, сыт по горло…

А по горлу – что ж,

нож уровня достойного…

И шиш ты,

борзой щенок, до стойки дорастёшь —

пока везде гламурные фашисты

сплошь кампфы декламируют в стихах!

…И в рифме жар,

и —

очередь из Саш тут,

готовых заменить тебя, ахах:

ты – человек…

А крови – БОГИ жаждут.

Из бездн опять воззвах, о Легион,

народ-толпа, священная корова, —

поэты обживают регион…

Ты как, аудитория?

Здарова!

Массаж любой мы делать мастера

(а также профит на любых обеднях),

взамен же – дай душевного тепла!

(и к бесу разговоры в пользу бедных)

румяных щёк,

феррари,

личный ЧОП…

в конечном счёте —

фоток в «Эль» и «Воге».

…Ещё ты хочешь, детка?

Ну ещё б:

сильнее бездн и бедных жаждут богги*.

А ты скучать изволь по тем мечтам,

местам, мостам…

и —

с явью tête-à-tête их

выскабливай из памяти – тада-ам! —

вещественностью, да. Приоритетов.

* bogey, пугало (англ.)

День рождения

Нагадала мне цыганка

дождь из серы, бурю, тьму

положение цугцванга,

отдых в августе в Крыму, —

в общем, будет офигенно…

Что же делать?!

«А давай

Отмечать д. р. Дэмьена.

(В фильме он такой кавай!)»

Посерели ваши лица?

А не надо!

А назло

на проигрыватель Листа

ставь «Шум леса» (ололо!)

или чё повеселее —

и за тортом съезди в молл

(а не при, лицом серея,

буревестником на мол).

Всё равно от мелкой сошки

не зависит ни хрена.

Лучше сесть и свесить ножки

(как почти что вся страна).

…И прогнал всех этих фей сам,

и всю сказку сам извёл;

скоро – впору с покерфейсом

к Тёмным Силам – на ковёр…

Помню, помню, братцы, давний

год две тысячи шестой…

Не случалось никогда мне

прежде с этакой душой

сделанного видеть фильма

про антихриста…

и вот:

развернулась эта фирма, —

дело «Омена» живёт!

…Бука слышит, бука видит,

мы же – сбоку… Только я б…

Нет, не стану… Боком выйдет…

Говорите, лучше ямб?

Пóлно. Ключ (не ройся в брюках)

к пониманию – лишь фе:

слишком много нынче буков

в той онегинской строфе!

Как теперь тебе парúтся,

птичка божия, над той

общей темой, где по рыльце

все в пуху – и за чертой

распоследнего прилива?!

Завтра в бой,

сейчас – отбой.

«Слишком долго, зло и криво

я смеялся над тобой?!»

Так уж вышло… Никогда мы

не сошлись бы…

Просто мне

иногда напротив дамы

тоже нужно как во сне —

будь хоть фея ты, хоть бáнши! —

покривляться с полчаса…

и —

бездумно

тратить

башли.

На улыбку и глаза.

Деменция

Жить – как живётся.

Вставать по утрам.

С сумкой колёсной гулять по дворам.

…Думали, рано? Пора вот и вам

в детство впадать, как река в океан.

Рыться в контейнерах (зря, хоть убей,

лишь понапрасну пугать голубей).

В небо глядеть: не маячит ли Свет…

Нет.

«Нет?! Ну тогда – взбаламутить его,

Сущее это, – вернее всего,

чтобы – у мстительнейшей из пучин

быть вечно в памяти!»

Выпьем?.. Чин-чин.

Ум – лишь теряешь, дожив до седин:

нас Легион, Океан же един…

Ты его – еле смешишь, а не злишь,

лишь.

Plugged

…Пахать.

Пахать.

Не разгибаясь.

Пахать весь день —

и круглый год.

Под музыку…

ну, скажем, Баэз.

За шоколадку alpen gold.

Нехорошо:

неблаговидно…

непрезентабельно,

не впрок…

Вот путь единственный, Говинда.

(Пускай со мной и мой сурок.)

А вы, насельники,

вбивайте

своё достоинство в мечты,

пока под музыку Вивальди

растут, невинны и чисты,

неиссякаемые девы.

…Река течёт,

тиха, как речь

задумчивого Васудевы

(уставшего от вод и встреч).

Судьба гулять,

и есть от пуза,

и причащаться по свистку, —

поверь, изрядная обуза…

и путь – единственно, в Москву!

А в ней – пахать,

пахать…

Пахать бы

всю жизнь ответственным дитём!

(И вы единство не похабьте —

нащот «пойдём иным путём». )

Всю жизнь —

единственным дитятей,

не помышляя об иной

дороге, нежели за тятей —

след в след – объятому виной,

такая вот программа-макси…

Пахать! —

не думая ни про

(ну правда)

есть ли жизнь на Марсе,

ни о коррупции в метро.

Москва, Москва… А мне всё мало

глядения успеху вслед!

Уже состарилась Камала,

уже последний мы браслет

в ларьке ближайшем заложили,

а я всё мыслю о себе

как о беспечном пассажире,

во сне плывущем по судьбе

не с напряжением всех жилок,

как это принято, а так…

Пускай иных зовёт Дарджилинг —

а мы устроимся в «Атак»

и там – попарно так, вдвоём все

с по духу близкими («Хотя-а…») —

в подсобке трепетно сольёмся!

…Уже пора тебе, дитя.

Пора понять, что мир во многом

неординарнее, чем ты.

Что время сгложет осьминогом

твои прекрасные черты,

но ты не сдашься

(а в верхах-то

уверены, что мы фигня!)

…«Не покидай меня, Сиддхартха.

Хотя б меня»…

Дрожат и стены, и – левкои

под теми стенами, и всё

за теми окнами легко и

упёрто ясно, как яйцо.

И вся Москва перед тобою:

провинциального паши —

мечта любого!

(«Взять бы с бою!»)

но ты паши.

(Под музыку… не Джони Митчелл,

так, вероятно, группы Sky?)

«Ну, чел, пора мне…

Плуг возьми, чел.»

…и – не пускай.

Винни

Обилие пустопорожних

переливаний… но – простой

растёт за дверью подорожник!

Пора идти…

А ты постой.

Вернее, сядь: ну нет же правды

в ногах, которым путь любой —

лишь боль усталости отрадной

и… снова боль.

Сиди, терзайся: без пяти вы

должны были обняться с ней!

но… видя в дальней перспективе

любого сокола ясней —

цепь совершенных недеяний

всё менее прервать желай!

…Судьба сидеть на одеяле —

не тяжела ль?!

О да.

Зато («Ну что молчишь-то?»)

ты видишь Суть…

и – ей лишь мил —

как мишку умненький мальчишка,

объемлешь… мир.

Сон викинга

Вышли они затемно, герои,

различая путь едва-едва:

Теренс, Бад… ахейцы с-подо Трои

и Олег по прозвищу Вдова.

К ужину столкнулись со своими

(с ряженым шошоном во главе), —

и… пошло мочилово:

во имя

группы крови, что на рукаве!

Но вмешался Бред (не путать с братом):

овладел сознанием, объял…

(«Мы сопротивлялись, да куда там…»)

И – па-ашли чухонец и мадьяр

лях и фрязин, френч и нагличанин…

(А Илья – на печке: мол, меня,

ты оставь – покуда я печален,

стану весел – бойся как огня;

в шушуне по улицам не рыскай

и отраву кружками не пей…

нá руку мне ранка – новой ризкой…

если ты разлюбишь – так теперь.)

Что-то заплетается перо, и

путаются мысли… Значит, так:

вышли они затемно, герои

(толком и сценарий не читав).

…ВСЕ свои, сарказм уже не нужен:

все и так унылы, как… оно,

чувство это: вот, последний ужин,

всё предрешено…

война – пшено,

голуби клюют его помалу,

няня тмин добавила, тимьян…

и – сам сон опять тебя поймал у

бездны, что полна филистимлян…

Очи мне смежил, пронзил не целясь,

как Амур…

и Лена…

и Иртыш…

(И скребу щетинистую челюсть

я, осёл…

и жду, когда простишь.)

Лето-2017

Чуток ОТЪЕДЬ от Белокаменной —

и всё предстанет неизменным,

как Майкл Джексон в барокамере.

Так завещал великий ЗМЕЙ нам —

внедривший некогда во всé концы

понятия о козах-нострах!

И…

«ёлочка» висит на зеркальце —

совсем как в адских 90-х.

И – точно так же тошно-горько всем,

когда проклятия за МКАДом

по-над шоссе да по-над Горьковским

несутся – этим эстакадам:

на бесполезность-недостроенность

как будто кем-то обречённым!

…Чуток отъедем – наша Троя нас

отринет —

белым кирпичом нам

грозя отныне с красна солнышка —

курящегося дымом ПЕКЛА!

(И – сколь ни жди —

уже не вспóмнишь, как…

ну,

Джексон – пел-то.)

Продолжение банкета

Романтика – всегда за чей-то счёт…

всегда – на фоне звуков посторонних!

Пока бурлит любовь и всё течёт

под сенью стай гусиных и вороньих,

одним охота петь и вечно жить,

иным же… впору грустно улыбаться —

чтоб на себя вдруг руки наложить!

И… у всего у этого есть база:

безропотные свёкры и зятья,

отцы и дети, шурины и жёны,

короче, эта самая семья

и – фуры, что, товарами гружёны,

стекаются сюда со всех сторон —

для жизни стороны материальной!

…А также – небо, полное ворон.

Конторы силуэт нотариальной.

Поэт, который пишет «силуэт»,

на тёщу огрызаясь – мол, сейчас я…

Кипит подлива,

гусь тебе согрет.

И – можно жить… для полного несчастья.

Одиноки

Чем дальше уносят ноги

в колонну по одному,

тем больше – как мы одиноки,

пойму.

Отсюда – в конце концов-то! —

желание просто лечь

в обнимку… (Иного сорта?

До новых встреч.)

…Что, в общество? Не хочу я:

грызня разобщённых льдин!

Мне просто лежать бы. Чуя,

что не один.

(А там и уйти… по шторе —

лишь тенью мазнуть, и…) «Карк!» —

ворона… и – ЯСНО: чтó и…

и КАК.

Всё ясно… И, значит, нá спор

валить тебя на кровать

(животно при том боясь по

течению дрейфовать!)

не лучше, чем жить на воле,

забыв о ночах и днях…

лишь тень (а не что живое)

обняв.

Обращение к женщинам

Зачем вы гладите бельё?

Его же ведь НИКТО НЕ ВИДИТ!

(А скоро вечер… Дочка выйдет

гулять – вовсю беря своё…

но вы не сможете.)

…К чему

такие жертвы?

Ни к чему же:

жрать лёжа снова будет муж и —

ронять на ситец ветчину.

…Одежду – понял бы ещё,

все эти юбки, кардиганы,

а так…

Заклятого врага мы

едва ли так же горячо,

как эту глажку, презираем,

и что же!

С раннего утра

вы с утюгом:

пора, пора…

и —

жжёте с раннего утра им

весь этот якобы сатин

и шёлк искусственный… плюс та же

заботливость – о трикотаже…

И так — до самых до седин.

А ведь умнее во сто крат

и дальновиднее бы было,

найдя красивого дебила,

с ним до утра

творить разврат…

Но нет, вы гладите бельё,

и плачет небо, наблюдая,

как женщина немолодая

(как и девчонка, ё-моё!)

несёт покорно гнёт ярма

традиционного маразма.

"Ну я просил же МНОГО РАЗ, ма…

НЕ НАДО, ма.»

Картинка из будущего

Затишье…

Постирайся.

Оглянись…

Эх, мутная река… река-могила.

Свисает ветка —

будто сверху вниз

растёт из перевёрнутого мира,

здороваясь: мол, вóт я,

рядом,

на!

мол, тоже все там будете,

где МЫ есть, —

такая же, как тут у нас, сосна…

И хочется рассчитывать на милость.

Но ты на эту ветку – тупо шлёп

портянки, гимнастёрку и кальсоны:

пусть сушатся…

И пусть несётся трёп,

слова, слова – просты и невесомы,

от каждого уютного костра:

от нашего, от ИХ…

и пусть алеет

закат —

а всё

продолжится с утра.

И нас тогда никто не пожалеет.

И будет оно грязно, роковó…

неразличимо:

мы ли,

нет ли —

гдé здесь…

И мы не пожалеем никого.

Да-да, мы тоже.

Даже не надейтесь.

На смерть Баталова

Бывает… Один умирает, другой… а в сумме, —

расписываюсь в омертвелости, чувств ноль,

ну, умер и умер…

но тут ведь – не просто умер

один человек, а – прощается вновь со мной

советская жизнь:

однозначно, проект ущербный,

но я ведь её, так уж вышло, продукт и… раб!

я – родом оттуда!

И, сам-то почти пещерный —

всегда любовался на «Сашку».

Который – ПРАВ:

нельзя людей походя стричь под одну гребёнку!

ведь каждый хорош, если не доказал, что плох!

…Машину разбей ты, но не навреди ребёнку!

А прыткость и ушлость нужны лишь при ловле блох…

Таким он везде был…

и в роли живого трупа,

и Гогой – на лоне природы, где все свои,

и ловким Тибулом (героя играет труппа),

и даже – ну ДА же! – надеждой «Большой семьи».

Везде одинаков… но не раздражает:

хода

в то прошлое нет —

так пускай же сквозь боль зари

сквозь те девять дней одного непростого* года

беспечно, как души, и – вечно

летят журавли.

…По-прежнему смотрит на гусевых как на мясо

верховная гниль, и борисы ложатся в грязь,

но

был (до сегодня) на свете Сашок Румянцев:

посмотришь —

и снова вдруг хочется жить, борясь…

И вот его нет.

И советского стало меньше

едва ли не вдвое в кондовой моей душе —

единомоментно…

Всё стало вдруг МОЖНО!

(Лень же

себя заставлять быть хорошим, когда уже

тебя, дорогой человек мой, перед глазами

не стало как будто…)

Придётся принять сие

и – весь этот рынок блошиный, где зав на заме

да раб на рабе… и всех накрепко повязали

наукою клювом не щёлкать в большой семье.

…Да-да, и повязаны и… научились как-то

почти без души…

без ущерба…

«Урвать – успей!

Себя под Румянцевым чистишь?

В тебе нет такта!»

…Он умер. Как совесть.

И все хороши теперь.

15.06.17

* Фильм «Девять дней одного года» вышел в 1962 г. —

в год Карибского кризиса.

Безымянное

…а под окнами было футбольное поле,

не рассчитанное на детишек, но мы —

часто до ночи там ошивались! до тьмы!

…То ли взрослых желающих не было, что ли? —

кроме парочки…

Вот, по воротам мы бьём,

подгребают: «А ну, пасанú, голубок», – и…

они были для нас – без булды, полубоги

в неказистом величии Жеста своём.

Всё на публику, факт! – это ясно и детям,

но… ведь искренне же наслаждение тем,

что – вот дядьки, которым достаточно тем

и без нас – и не ищут, куда себя деть им,

но, однако, снисходят: «Давайте, народ…», —

разбивают на горе-команды, и тоже —

как заправские мы – наши пасы итожа,

хищно целятся в голую раму ворот…

Это годы спустя понимаешь: наколки,

как и майки, и треники, – признак того,

что, когда не с детьми ты – вернее всего,

либо пьёшь, либо спишь на обшарпанной койке.

Лишь на горе-романтика действует шарм

уголовных манер, кадровик не оценит…

На душе тяжело, ни кровинки в лице нет

(ибо не на что) … что ж говорить по душам! —

лучше мячик гонять, помыкать мелюзгой,

размякая от заворожённого взгляда

карапуза, который по стилю наряда

не способен понять:

полубог-то – изгой.

Лучше бить, без разбору! —

до той темноты,

где не видно, попал ли, дурак, по воротам,

мазанул ли…

Скрывается за поворотом

та судьба, что любому подходит! – но ты

это ты…

И поэтому – просто дружи с ней:

по-мальчишески…

«Вейся в ночи, ворожи,

по-любому – любые приму виражи:

не от самой хорошей, но всё-таки – жизни!»

…Дядя Коля, не так ли?.. и дядя Семён…

или нет… Позабылось. Назвать бы и рад, но…

«Просто помни то поле под окнами, ладно?

И не надо имён.»

Мя-аааау!

Не мяукай, котик, не мяукай:

ночь – и не услышать никому…

Влажный воздух жаркой полон мукой,

будто жизнь и счастье на кону!

Контуры – весь город окаймляют,

шорохи – подчёркивают тишь,

и очей пылающих умляут

обречён лишь тешить чей-то стиш,

чьё-то самомнение, вернее:

с тигром себя сравнивать! – ха-ха…

ладно, пусть и крошечным…

В «Вермеле»,

может быть, не ждут того стиха,

но вполне "Гарцующий дредноут"

может и площадку дать, и звук,

в общем, забивай поэму в ноут

и… пытайся выразиться, друг!

«Тигра» ты ни холишь, ни неволишь

(этим-то друг другу и близки):

место есть в аду для одного лишь.

…Собственно, меняй себе носки

не еженедельно, ежедневно,

ноги мой да в занятости центр

вовремя ходи

(клубится гнев, но

надо), и…

включат тебя в концерт!

Три стихотворения, возможно,

(или два больших) дадут прочесть…

Публику – не натиском возьмёшь, но

сутью! —

всё про совесть да про честь…

Ночь…

Несложно, сколько ни ишачь, ей

обнулить успехи.

Что ж… терпя —

ты в концерт идёшь.

Опять кошачий.

Может, это место

для тебя.

Поэзия упадка

Латексный век.

Поэтический фестиваль.

Девушка сходит со сцены – ярка, потна.

Личико в пятнах, улыбка… в душе февраль:

не достучалась до членов жюри она.

…Маечка обрисовала богатство форм —

тема раскрыта, но…

Пить бы им простамол!

(Плюс – сообщение падает на смартфон:

чтó, мол?

надеемся, первое место, мол?)

Рушится самооценка, как небоскрёб!

Значит, и не удивительно вообще,

что по примеру детсадовских рёв-коров

плачет на первом попавшемся ей плече;

плечевладелец – так тот и мечтать не мог:

чтобы такая богиня – да с ним была!

Вот он и мацает нервно (аж тоже взмок) —

пользуясь случаем, шансом и бла-бла-бла.

…Сальные волосы, юношеские прыщи…

Шею публично слюнявит ей, хвост трубой…

Слышь, молодой, ты другую себе ищи;

эта, считай, и сейчас уже не с тобой:

чуть успокоится – взглядом шутя пронзит,

высвободится, и… всё.

Понеслась, считай,

звёздочка как бы по кочкам…

Судьба – транзит:

мимо задрота – к Мужчине…

чья воля – сталь!

кто обеспечит возможность

(«Язвя? Терпи:

тёмные стороны, знаешь ли, есть во всём!»)

освобождённой от быта – писать стихи! —

чем, по идее, и будет талант… спасён:

мало способствует жажде творить нужда

вечно себе зарабатывать на прокорм…

А супермен —

сколько надо заплатит, да?

…Сразу и первое место ей

(плюс попкорн).

Ибо – хотя и не стоят её слезы

члены жюри —

всё же деньги нужны и им:

хоть на поддержку

предстательной железы,

хоть на бухло

(все мы выгадать норовим!)…

Ибо ни девушке жизни нет, ни всем нам,

потным, – без этого опиума-сырца

общей религии:

верности детским снам!

…Ботоксный век.

Силиконовые сердца…

Наваждение

Однажды ты…

очнёшься словно.

…Зал полон.

Лоск и нищету

ещё равняют вихри слов, но…

уже переступил черту.

И те, что раньше обнимали

и приглашали, и клялись, —

сегодня – разве что в кошмаре

готовы видеть…

Ладно, брысь!

…Скажи мне, вещая Сибилла,

мусолящая микрофон,

зачем у нас с тобой всё было,

а рядом – некоторым – вон,

не привелось и до сих пор-то

распробовать почти святой

вид извращения – и спорта:

всем наслаждаться —

за чертой!

Вокалов профессиональных

полна коробочка… избы-

читальни,

курсов ли сценарных…

мечт измышлений —

но и сбыч…

Акустика чудесна в зале:

всё-всё, что, локти искусав,

вы в кулуарах ни сказали б,

секрет… но все – уже в курсáх.

Что и вок-зал теперь не место

для сна… и поезд наш – туту-уу.

И – лишь могила им невеста! —

переступившим ту черту.

Давай же…

выйди к микрофону,

скажи в него святую гнусь,

и я —

приму любую форму

во сне кошмарном…

и проснусь.

Очнусь… а всё без изменений!

(Всё то же место, тот же век…

Всё тот же —

ТОТ же! – чудный гений

полуопущенности век)

И вдруг пойму…

О свет, ты тухнешь:

на сцене, в зале…

Сон, покой…

А эта ЯВЬ

возможна тут лишь!!

Но ТАМ —

не будет и такой.

В мире животных

мы слышали про самок богомола,

что после «брачной ночи», как самсу,

устройствами для грубого помола

жестоко выедают мозг самцу

мы слышали, что это – словно чих, у

членистоногих некоторых: р-раз —

и всё! —

почти любую паучиху

возьмём хотя бы… жизень без прикрас —

она такая: было, р-раз, и нету

и только школьник, азбуку закрыв,

глазёнками скользит по кабинету

(а после – давит пальцами нарыв)

…уже и с крыши пробовал бросаться,

а та, которой РАДИ это… ей

ник «сальса» – тоже в будущем на «сальце»

менять, пацан… не будучи твоей.

Таков расклад. Пускай под нами стоны

прилежно издают… пускай не кул

их вид и нрав, но мы-то… недостойны,

выходит, даже этаких акул?!

…нестройно разевает пасти райот, —

однако, хор… а нам нужна – одна!

которая пагладит! пастирайет!

но всем чихать на наши письмена!

ну, кроме той… которая… одна вот…

сев у окна… монеткою со дна

едва мигнёт: не в водах, но – со днá вод…

и станет незаметна седина

понятно… начались, короче, слюни,

что дальше? впору горшее из детств

воспеть: «я НЕ ЛЮБЛЮ Нью-Йорк в июне»

(а там и литератор-амбидекстр

опишет, как за масками, кивками,

ужимками, прыжками – бьётся мысль:

мол, мы за мир ОБЕИМИ руками!

но чур – за мир без боли!)

…так займись,

лапуля, сам (а то ведь вы роитесь,

творцы идей, а толку-то… труха)

одним из непременных устроительств

Аналога Стропил: под Жениха!

и будет щастье… горькая картина

дельфины и мокрицы… пёс и код,

а ключ утерян: вот, не пофартило,

плюс – целый тихий омут тихих код

мы слышали…

и всеми плавниками

гребём отсюда, хлюпая в пыли —

не ведая – очнувшись должниками —

к кому в итоге воды отошли.