Текст книги "Таро Райдера-Уэйта-Смит. Путешествие по истории, трактовкам и использованию самой известной в мире колоды"

Мелинда Бойд Парсон также пишет, что Памела обладала синестезией, хотя синестезия Памелы – это техника, используемая для живописи, а не врожденная особенность организма. Памела слушает музыку, чтобы пробудить воображение. Она рисует возникающие визуальные образы. Это отличается от медицинского определения синестезии. Памела использует синестезию как технику современного искусства. Одной из первых художница включает прямые визуальные интерпретации конкретных музыкальных композиций. Не сознательные проявления, а спонтанные выражения тех же самых эмоций, которые вдохновляли композиторов. Цвет, линия и форма предназначались для того, чтобы соответствовать звуку… элементы композиции выражают конкретные символы и духовные смыслы[19]19
  Melinda Boyd Parsons, To All Believers – The Art of Pamela Colman Smith (Delaware Art Museum, 1975).


[Закрыть].

Эта форма синестезии отличается от непреднамеренной. Синестезия – это состояние, с которым люди рождаются. Памела слушала определенные музыкальные композиции и рисовала то, что приходило ей на ум в процессе работы. Случай синестезии Памелы был изучен в Институте Пратта под руководством Артура Уэсли Дау. Большая часть ее работ фиксирует образы, спонтанно пришедшие на ум, пока она слушала музыку Бетховена, Баха или Шумана: «это то, что я вижу, когда слышу музыкальные мысли, – ослабленные и освобожденные от колдовства звуки», – как она написала в статье 1908 года[20]20
  Garrett Caples, Retrievals (Wave Books, 2014).


[Закрыть].

Памела продолжает рисовать наброски, вдохновленные музыкой. Она говорит:

Да, ведь порой один концерт дает мне целых 25 или 30 идей, которые я должна перенести на бумагу, прежде чем смогу отдохнуть. Я неидеальна и знаю, что моя техника тоже неидеальна. Но временами идеи воплощаются в жизнь, – и в этот момент не думаешь о технике. Одного искусства недостаточно – нужно погружаться и в другие сферы[21]21
  «Made Veteran Humorist Laugh».


[Закрыть].

Изображения Таро архетипичны. Архетипы отражают идеи и понятия, интуитивно понятные человеческому сознанию. Памела проникает в мир архетипов и делает их узнаваемыми. Критик искусства Ирвин Макдональд рассказывает о друзьях Памелы и ее способности проникать вглубь человеческого подсознания:

Снова окружение сыграло свою роль, – поскольку она была подругой и близким соратником группы поэтов и драматургов, которые возрождали кельтскую литературу и традицию для мира. На континенте среди ее друзей были Метерлинк, Дебюсси и другие, которые пытались, каждый по-своему, проникнуть в мир, лежащий за пределами объективного. Памела Колман-Смит не оказывала большого влияния на мир творчества, как эти люди, но вскоре стало очевидно, что она обладает редким даром – видеть ясно ту незримую сферу, о которой все они только мечтали. Она входила в нее или покидала по своему желанию, и музыка помогала ей в этом, указывая путь внутреннему взору. Она научилась различать стихии Земли, Воздуха, Огня и Воды, гоблинов, привидения, гномов, лепреконов, эльфов, саламандр и людей, ушедших в море[22]22
  MacDonald, «The Fairy Faith and Pictured Music of Pamela Colman Smith».


[Закрыть].

Памела завершает колоду РУС и продолжает творить. Она деятельна и активна; она открывает «Лавку художницы». И хотя ее считают одной из самых многообещающих художниц ее поколения, слава и материальный успех по-прежнему ускользают от нее. К 1911 году Памела обращается в католицизм. Наконец она покидает Лондон и отправляется за город, чтобы вести более тихую уединенную жизнь, как и многие люди богемы из ее окружения, – они рассеялись по сельской местности Европы после успеха в Лондоне и Париже. Не сохранилось никаких сведений о ее личной жизни, и совсем немного известно о Памеле после того, как она уезжает из Лондона. Наследство позволяет ей открыть ретритный центр для католических священников.

На вопрос журнала «Delineator» («Выкройка»), как бы она описала себя и свои многочисленные таланты, Памела ответила: «Предполагаю, что я – экспрессионист. Я пытаюсь выразить себя самым лучшим способом»[23]23
  R. R. G., «Pamela Colman Smith, She Believes in Fairies», 320.


[Закрыть].Памела была художницей, фантазеркой, рассказчицей и просто разносторонне одаренной женщиной. Она вела захватывающую, насыщенную жизнь. Она много путешествовала и находилась в хороших отношениях с самыми известными и знаменитыми художниками и оккультистами в мире. Ее колода Таро была одним целым – циклом, связанным воедино художественным произведением, которое объединяло тысячи работ, историй, иллюстраций и картин, которые она создала. Это единая нить, связывающая все ее творения. Нить, которая прослеживается в ее собраниях мифов, иллюстрациях детских книг, портретах известных актеров и даже в ее журнале. Эта нить – ее собственная жизнь: священная, прекрасная история.

У. Б. Йейтс однажды сказал о Памеле:

Наш Отец Время и Мать Пространство не разговаривают ни с кем, кроме превосходных художников; и вот они сказали, что вы – столь хороший ребенок, что им не стоит беспокоиться о вас. Вы – словно трава, растущая в гармонии с миром. Ваш напев заполняет тишину и затмевает наши собственные голоса, словно щебетание птиц в листьях за окном. Все забывают о цивилизации в такие моменты, – в самый разгар чаепития в пять часов дня[24]24
  «Made Veteran Humorist Laugh».


[Закрыть].

Люди часто сочувствуют Памеле, которая покинула этот мир, не дождавшись признания за колоду Таро, – все же она создала шедевр, который приносит радость и превращается в путеводную звезду для множества людей. Памела Колман-Смит, настоящий прирожденный рассказчик, подарила миру инструмент, совершенный и прекрасный, благодаря которому множество людей может рассказывать свои истории. Именно к Таро Памелы мы обращаемся темными ночами, чтобы задать картам самые интимные вопросы. Читая ее карты, мы зажигаем фонарики и свечи и заполняем воздух еле слышимыми вздохами, как делала она, когда «угощала» увлеченную аудиторию ямайскими народными сказками. Ее иллюстрации говорят с нашим воображением – тихим, едва уловимым шепотом. Памела словно улыбается за нашей спиной всякий раз, когда мы перетасовываем карты. Она улыбается, когда нам открываются тайны, скрытые в ее образах. Памела стоит на страже между мирами, у ворот, ведущих к бездне, она – привратник, кем и была при жизни. Ее работы по-прежнему вдохновляют на волшебство и магию современных художников. Это – «заряженное электричеством» наследие. Писатель и толкователь Таро знает, что именно этого и хотела бы Пикси.

Лондон, Южный Илинг, 31, 1909 год

Опадают промокшие листья, капли дождя барабанят по окнам, словно крошечные камешки, заставляя звучать влажную ночь вторника. Усатый человек пишет прозу на чистых белых листах бумаги, уединившись в уютном офисе. Слова текут на страницы бумаги, словно источник красноречия. Какая-то часть его сознания – активная, зоркая часть его ума – понимает: он не один, поскольку он создает эту работу. Кто-то пишет сквозь него, даруя знание. Время от времени он чувствует это присутствие как проникающий внутрь через чистое и прозрачное окно свет. «В этом нет ничего похожего на обычную жизнь», – всплеснув руками, пишет он.

«Соглашение», в том смысле, в каком понимаем его мы, является, по сути, очень простым. Ключ к великим тайнам спрятан во всех окружающих нас вещах, но сомнения мешают нам его отыскать. Знание находится внутри нас, и мы могли бы растолковать язык мира, если бы осмелились, однако веками нас учили блокировать естественный опыт и сомневаться. Эта привычка души отдаляет нас от прозрения; но ее можно исправить, – и хотя задача и не кажется слишком уж сложной, она требует от нас определенного мужества[25]25
  Waite, Collected Poems, vol. 1.


[Закрыть].

Артур Уэйт отходит от письменного стола и потирает глаза. В очаге потрескивают поленья, огонь смело побеждает влажность и заполняет комнату теплом. Уэйт чувствует себя обновленным, удовлетворенным, ясно видит цель, он всегда знает, когда работа идет хорошо. Его утешение – в написанных словах. Труд писателя – это форма выражения себя, но также и исследование – в первую очередь личного. Так он выражает свои мысли и эмоции. «Я вижу все это настолько ясно, – думает он. – Почему другим так трудно увидеть очевидное?» Его глаза зажигаются гордостью при взгляде на сосновую полку, где красуются девять опубликованных книг. «Больше, – думает он с восхищением, – их будет еще больше». Он пристально смотрит на небольшую, но все же важную рукопись. Это его десятая книга – «Иллюстрированный ключ к Таро».

Срок исполнения работы для издательской компании Райдера истекает. Нужно успеть закончить иллюстрации. Шанс увидеться этим вечером с художницей невелик, да он и не особо надеется. Неизвестно, придет ли Памела на встречу его группы, ведь она так непредсказуема. Непредсказуемость свойственна многим художникам. Уэйт признает, что Памелу привлекает ритуальный аспект работы его группы, но ее мало заботят формальности. Он верит в ее блестящий талант, а ее уникальные способности восполняют пробелы в дисциплине. Уэйт желает своей дочери Сибил прекрасного вечера и направляется к жене. «Хорошего вечера, Лукаста», – шепчет он ей. Она отрывает взгляд от рукоделия. Лукаста – ее уменьшительно-ласкательное имя, и все же она почти игнорирует его. Уэйт выходит из дома, под дождь, и чувствует знакомое раздражение.

«Она не уважает мою великую работу, – думает он про себя. – Она смотрит на меня глазами моих завистливых коллег. Моя работа связывает меня с наивысшим источником. Конечно, многие расстроены, поскольку им недоступен уровень моего понимания. Я объясняю, я рассказываю им; тем не менее они не видят. Не могут уловить. Они расстроены и чувствуют себя в дураках. Но что же делать мне, кроме как служить для них примером? Я должен быть на шаг впереди в своих мыслях и действиях», – так думает Уэйт, двигаясь сквозь туман, словно тень в мерцающем свете уличных фонарей.

Он прибывает в место назначения и придерживает дверь, которая захлопывается позади. Отряхивает цилиндр и плащ от воды и оставляет на вешалке. Все ожидают в дальней комнате, и Уэйт направляется туда. В комнате пахнет табаком и шерстью. Сторонний наблюдать мог бы решить, что здесь собралась социальная или церковная секта. Но это не так. Этих художников и интеллектуалов объединяет метафизика. Все эти люди – выходцы из Герметического ордена Золотой Зари, члены того общества, которое создал Артур Уэйт. Все они рьяные поклонники оккультного и духовного учения. Уэйт приносит извинения за то, что опоздал, и занимает свое место. Начинается их тайная работа. Талант творческих людей часто закаливается в муках, пережитых в начале жизни.

Артур Уэйт родился осенью 1857 года – 2 октября, в Бруклине, Нью-Йорк. Он был внебрачным ребенком, отца которого считали мореплавателем-авантюристом. Чарльз Уэйт, капитан американского торгового флота, умер в море, когда Артуру было меньше года. Мать Уэйта, Эмма Ловелл, происходила из богатой английской семьи. После смерти отца Уэйта она вернулась в Лондон с Уэйтом и его младшей сестрой, Фредерикой. Богатая семья матери сторонилась общения с ними, поэтому они были вынуждены жить в бедности.

Восхищение Уэйта мистическим зародилось еще в детстве благодаря любви к бульварной индустрии ужасов. Эти рассказы публиковались в дешевых журнальчиках – фантастические, леденящие кровь истории, невероятно популярные во времена юности Уэйта. Уэйт читал их запоем, как будто книги были его любимым лакомством, даже притом, что мать строго-настрого запрещала ему увлекаться подобной литературой. Путь темноты часто приводит к свету, и в итоге Уэйт сам начал писать беллетристику и поэзию. Его первой изданной работой стал рассказ «Том Правдивое сердце», появившийся в журнале «The Idler» («Бездельник») в 1878 году.

Уэйт получил строгое католическое воспитание, которое послужило духовным трамплином для всей его последующей работы. Любимая сестра Уэйта, Фредерика, умерла, когда ему было семнадцать. Ее безвременная кончина послужила причиной усиления интереса юноши к потустороннему. Уэйт исследовал и изучал сверхъестественные события и психические феномены, пытаясь понять смысл утраты своей сестры. Спиритизм доказывал, что жизнь после смерти существует – посредством связи с миром духов. И Уэйт нешуточно увлекся им.

Тайное исследование Уэйта привело его в Британский музей – своего рода интеллектуальный центр на рубеже веков. В читальном зале Уэйт обнаружил обширную коллекцию алхимической, астрологической, герметической, оккультной и тому подобной литературы. Уэйт тогда был начинающим автором, который впоследствии издал множество книг на тему оккультизма благодаря своему сотрудничеству с Издательским домом Райдера. Эта компания опубликует двадцать книг Уэйта; помимо этого, он был постоянным автором журнала «Оккультное обозрение».

Он встретил Сэмюэля Макгрегора Мазерса, соучредителя Золотой Зари, в 1883 году в читальном зале Британского музея. Мазерс описывает их обоих «как поклонников Британского музея, как искателей и как посвященных». Уэйт уже принадлежал ко многим братским организациям, и в январе 1891 года он стал девяносто девятым участником, получившим инициацию (посвящение) в Герметический орден Золотой Зари.

Однако внутри ордена происходил раскол. Внутри него создаются различные секретные подгруппы. В этих маленьких группах участники пытаются установить свои правила ритуалов и лоббируют собственные идеи. У. Б. Йейтс издал брошюру, осуждающую подобные секты. Он полагал, что их подрывная работа была безответственной и опасной, а обособленные встречи не могли привести ни к чему хорошему. Беспорядок продолжался, возникали все более мелкие и дробные объединения. Артур Уэйт также сформировал собственную фракцию. Он привел с собой Памелу Колман-Смит. Это происходило как раз тогда, когда он и Памела начинали совместную работу по созданию обновленной колоды Таро Уэйта, которая должна была впоследствии стать колодой РУС.

Однако Уэйт не был доволен ни традиционным видом карт Таро, ни новым дизайном карт, который разрабатывался тогда объединением «Весткотт и Мазерс»; и вместе с основанием «Нового Независимого ордена» – «Братства Розового Креста» – старые ритуалы и неподходящий дизайн были отброшены, Уэйт решает создать свою, совершенно новую колоду карт Таро[26]26
  Gilbert, A. E. Waite.


[Закрыть].

Уэйт, хотя и пишет в формальном, академическом, часто снисходительном тоне, признает, что кто угодно и где угодно может придать картам Таро то значение, которое им нравится. В своей автобиографии «Тени Жизни и Мысли» он говорит:

В конце концов мы должны признать, что нет никакого общего главенствующего канона в интерпретации символики Таро. Это невозделанное поле, ожидающее вас; это действительно настолько открытая для творчества область, что любой из моих толкователей может создать совершенно новую трактовку, не обращаясь к прошлому опыту; риск и опасность состоят лишь в том, каким образом они собираются это сделать, будет ли интерпретация карт гармоничной[27]27
  Waite, Shadows of Light and Thought, 194.


[Закрыть].

Уэйт сочетает традиционные гадательные значения с собственными, подсказанными опытом работы с Таро, – в этой иллюстрированной книге по оккультной работе, – предоставляя тем самым любому из нас пространство для создания личных интерпретаций и смыслов.

Он называет Памелу «самым образным и необычным художником-символистом»[28]28
  Там же.


[Закрыть]. Главная забота Уэйта – то, что волновало его более всего, – касается Старших Арканов и эзотерического путешествия, которое они собой представляют. В своих мемуарах он рассказывает, что преподнес Памеле «на блюдечке» образы Шута, Верховной Жрицы и Повешенного. Младшие Арканы, похоже, волновали его гораздо меньше. Многие его описания даже не соответствуют изображениям на картах, что приводит к известному предположению о том, что в создании Младших Арканов он предоставил Памеле полную свободу.

Уэйт продолжал публиковать многочисленные книги после колоды РУС. В Нью-Йоркской публичной библиотеке, в отделении редких рукописей, хранится большое количество неопубликованных текстов, которые 75-летний Уэйт пытался продать продавцу книг Джону Джеффри за 3500 фунтов. Уэйт прожил еще десять лет до своей смерти в 1942 году. Писатель Кеннет Рексрот описывал Уэйта как «странную рыбу в еще более странном бочонке». Однако его уважали как известного оккультного писателя, который был первым в своей «попытке систематического исследования истории западного оккультизма»[29]29
  Waite, The Holy Kabbalah.


[Закрыть], – что являлось далеко не простой задачей.

Биограф Р. А. Гильберт восхищается Уэйтом, который, вопреки всяким ожиданиям, нашел уникальный путь к непосредственному опыту переживания Бога. Все мистики обращаются к своему внутреннему миру, но Уэйту единственному удалось «ухватить там» нечто удивительное и доставить это на поверхность таким образом, чтобы все человечество смогло осознать свою истинную природу; и, более того, ему (человечеству) даже были предоставлены средства для достижения этого[30]30
  Gilbert, A. E. Waite.


[Закрыть].

Уэйт сократил литературную пропасть между высокопарными текстами древних мистиков и современными авторами поколения нью-эйдж. И хотя Уэйта, главным образом, помнят за его обновленную колоду Таро, он, как и Памела, не дожил до того момента, когда смог бы увидеть грандиозный триумф своего детища.

Нью-Йорк, 32-я Восточная улица, 1974 год

Потный таксист жует сигару и что есть силы давит на клаксон на руле машины. Звук, не достигнув цели, затухает; сквозь лобовое стекло можно наблюдать за тем, что происходит на улице.

Высокий джентльмен вешает телефонную трубку, потирает подбородок и смотрит вперед, не обращая внимания на гудок. Этот юноша из Бронкса уже совсем взрослый. Манхэттен отделен от Бронкса тонкой полоской реки Гарлем, которая кажется широкой, как Атлантический океан. Стюарт Каплан – президент угольной шахты, молодой мебельной компании и многих других фирм. Его телефон, телефон серого кардинала с Уолл-стрит, постоянно разрывается от звонков. Cекретарь сообщает, что второй звонок ждет его на другой линии. Игнорируя ее голос, он смотрит на примечание, которое только что набросал на листке бумаги. Это примечание он сделал во время переговоров, которые только что провел с Дональдом Вейзером из компании Weiser Books. В нем говорится: «Связаться с издательским домом Хатчинсона относительно колоды Райдера – Уэйта. С этим надо что-то делать».

Его офис находится недалеко от Большого центрального вокзала, шумной громадины, внутри которой ежедневно снуют жители пригородной зоны, прыгая в поезда, они бегут от безумия центрального Нью-Йорка, предпочитая ему тишину пригорода Коннектикута. В отличие от многих своих сверстников ему недостаточно было просто пить виски и приставать к секретаршам, так же как и спускаться в подземку в северной части города среди безликих, бесконечно спешащих на работу «портфелей» и завершать свой день лицезрением подстриженных газонов и игрой в теннис с женой и детьми, которые ходят в подготовительную школу. Нечто куда более волнующее рвется наружу из его груди, побуждая связаться с Brooks Brothers. Он знает, что на Земле есть миссия, которую он должен выполнить. Он родился, чтобы стать первооткрывателем. Писатель и исследователь – вот кем он видит себя. Именно этим он и планирует заниматься.

Разведенные родители Стюарта, принадлежащие к рабочему классу, определили его в новую частную школу в глубине леса Нью-Гэмпшир. Тем самым они надеялись отдалить его от стикбола и улиц. Его класс был маленьким, а школа находилась очень далеко от дома, далеко от девочек, шума и бурлящих городских улиц, где он вырос. Он проучился там вплоть до выпуска, так же как и его одноклассник Ф. Ли Бэйли.

Фрэнсис Ли Бейли – известный адвокат компании «Пэтти Херст», который фигурировал в деле о «Бостонском душителе», вдохновившись фильмом «Беглец», помог обвиняемому избежать наказания за совершенную серию убийств; в дальнейшем Ли Бейли прославился как защитник по делу О. Дж. Симпсона.

Ли Бейли поступил в Гарвард, в то время как Стюарт Каплан был против высшего образования. Он пошел по стопам Хемингуэя и переехал в Париж, чтобы стать писателем. Шел 1951 год. Стюарту было восемнадцать. Старые брусчатые улочки Парижа отзываются эхом в истории. Волшебство извилистого каменного лабиринта напоминает путешественнику об истинах, живущих сквозь века. Здесь оживают воспоминания, и они столь явны, как будто переживаются впервые. Это похоже на давно забытую, льющуюся из окна кафе песню, которую вы вспоминаете куплет за куплетом. И все встает на свои места. Стюарт начал осознавать всю ценность подарка, который родители преподнесли ему, отправив в ту школу.

Живя в Париже, он наслаждался длинными выходными в Лондоне. Июнь, июль и август 1951 года он проводит в Англии. В сентябре того же самого года, всего в пяти часах езды от Лондона, умирала женщина. Восемнадцатилетний Стюарт и понятия не имел о том, что пожилая леди, умирающая на втором этаже дома в Бьюде, была Пикси – Памелой Колман-Смит. В восемнадцать лет он не подозревал, что возродит ее наследие, которое кануло в небытие, когда она покинула Лондон ради сельского уединения. Она удалилась из богемной жизни, уставшая, как и многие художники и деятели потерянного поколения. Стюарт тогда не знал, что в будущем вернется в Англию, будет стучать во все двери, следуя подсказкам и опрашивая всех, кто когда-либо что-то слышал о Памеле Колман-Смит и ее творчестве. Памела скончалась 18 сентября 1951 года.

Два месяца спустя, в сочельник Стюарт путешествовал по пустыням Алжира и ничего не знал о смерти Памелы. Он находился на распутье. Что дальше? Дикий пейзаж желтой пустыни словно подсказал ему решение. Он обратился телеграммой к двум школам, Дартмуту и Уортону. Дартмут сказал «нет», а Уортон сказал «да». Стюарт упаковал вещи и отправился в Пенсильванию. Он окончил школу Уортона, затем его призвали в армию, и после окончания службы он переехал с женой в небольшую студию, которая находилась на пересечении 42-й улицы и Лексингтон-авеню.

Работая на Уолл-стрит, Стюарт словно был одержим поиском. Он написал и издал труд под названием «Горная промышленность, полезные ископаемые и геофизические исследования». Он был готов написать еще книгу, если бы этого потребовали читатели. Но вот на немецкой ярмарке игрушек и игр Стюарт неожиданно наткнулся на швейцарские Таро. Изображения на картах захватили его воображение, и он подумал, что публике эта колода также могла бы понравиться.

Он зарегистрировал права на эту колоду и заказал ее печать небольшим тиражом. Генри Леви, владелец маленького книжного магазинчика «Брентано» на Пятой авеню Нью-Йорка, предложил Стюарту написать книгу о том, как пользоваться Таро. По иронии судьбы магазинчик «Брентано» на Юнион-сквер однажды продал копии журнала Памелы Колман-Смит «Зеленый сноп». Стюарт последовал совету Леви и написал брошюру «Таро для забавы и гадания». После двадцати изданий и 700 000 проданных копий он понял, что что-то важное должно произойти в его жизни. В дальнейшем он опубликовал еще четыре книги о Таро, которые, в общем и целом, разошлись тиражом более 1 миллиона экземпляров.

Стюарт поехал в Англию и подписал договор на колоду РУС после того, как Вейзер посоветовал ему более детально исследовать ее. Стюарту удавалось совмещать свою издательскую деятельность с работой на Уолл-стрит на протяжении десяти лет. Затем Стюарт предпринимает рискованный шаг, – продав квартиру и покинув Уолл-Стрит, он с четырьмя детьми и своей компанией, «Игровые системы США», переезжает на родину – в Стэмфорд, штат Коннектикут. Двадцать пять преданных сотрудников работают в этой фирме и по сей день. Компания приобретает, печатает и распространяет Таро, книги и карты для предсказаний. В офисах компании U.S. Games Systems, Inc ежегодно создают новые продукты; это небольшой семейный бизнес, где трудятся члены семьи и лояльные сотрудники. Стюарт даже построил будку для собак сотрудников, расположив ее в живописном плодовом саду.

Стюарт – коллекционер и исследователь по своей природе. На вопрос, что ему нравится коллекционировать, он отвечает c улыбкой: «То, чего я не имею». Он собрал самую большую частную коллекцию Памелы Колман-Смит в мире. Памела была плодовитой художницей, ее колода Таро – всего лишь маленькая часть огромного наследия, которое она создавала на протяжении многих лет. Живопись Памелы висит над столом Стюарта. Это его самое дорогое приобретение и единственный предмет Памелы, который, как он говорил, он бы вынес из горящего здания. Артур Уэйт, Алистер Кроули и эзотерики Золотой Зари никогда не были особенно симпатичны Стюарту. А вот Памела – настоящий источник вдохновения. Все начинается и заканчивается ее искусством. Стюарт планирует сохранить коллекцию ее работ в целости и сохранности и когда-нибудь пожертвовать библиотеке или музею, где ее наследие будет продолжать жить.

Стюарт большую часть времени проводит в компании U.S. Games Systems, Inc. – семь дней в неделю, так как работа и дом едины для него. Стюарт всегда придерживался простого секрета успеха. Его совет прост и гарантирует прогресс и процветание. Он применим и к личной жизни, и к творчеству, и к увлечениям. Стюарт советует людям идти вперед и никогда не позволять себе увязать в незначительных деталях: «Лучше сделать что-то и не иметь успеха, чем не делать ничего вообще».