Текст книги "Неидеальный спор"

Там стояла та самая девчонка. Ничего особенного: тёмные волосы забраны в хвост, скучная обычная школьная форма, очки, ноги… Но главное – голос, глубокий, сильный, пробирающий до мурашек. Редко встречался вокал такой силы, редко даже для известных исполнителей.

– Ну что, Астахов? Высматриваешь новую жертву? – раздался голос за плечом.

– Отстань, Илюх. Ничего не будет.

– А мне кажется, Репин серьёзно настроен. В чате вовсю обсуждают, что может привлечь новую жертву.

Я развернулся и уставился в наглые глаза Малахова, улыбочка ехидно растягивала губы. Он, кажется, был просто в восторге от самого себя. И того, что нафантазировал в голове.

– Жертвой, Малахов, будет заяц на охоте, – заметил я и отвернулся от придурка.

– Ну-ну.

Песня ещё продолжалась, только вся магия голоса разрушилась замечаниями Ильи и сообщениями в мессенджере, который я опять открыл, чтобы быть в курсе дела. Оказалось, что все мои друзья, кроме Томсона, уже высказали своё мнение и даже поспорили с Репиным о том, кто окажется круче в этом году.

Меня дико выбесила ситуация, я-то думал, что всё это стоило закончить после происшествия в прошлом году. И я точно не собирался делать то, что сейчас мне казалось гадким и пошлым. Но для остальных учеников, видимо, весь этот движ являлся развлечением, как будто проблем с ЕГЭ и репетиторами им не хватало. Я злился и не завидовал тому, кто попадётся под руку.

Линейка закончилась, и вокруг все стали толкаться, поток двигался в сторону входа в школу. Я тоже повернулся в этом направлении, всё ещё зависая в чате и просматривая сообщения.

– Ник, ты чего молчишь? – Мила подхватила меня под руку и заглянула в смартфон. – Мы там за тебя горой.

– Отлично, – выдавил я сквозь зубы. – Кто-то просил?

– Ты чего такой злой?

– Не понимаешь, да?

Я остановился и внимательно посмотрел на неё:

– То, что случилось весной, для вас вообще ничего не значит?

Мне хотелось встряхнуть её, заорать и дать оплеуху, но я знал, что для всех случившееся осталось всего лишь мелким происшествием, о котором совет сказал: «Бывает». Хотелось крикнуть им, что бывает у кошки четыре ноги, а вот это вот – трагедия. Поэтому объяснять Миле ничего не стал, а всего лишь вырвал у неё из захвата руку и потопал за своим классом, ускоряя шаг.

Возле стеклянных дверей на ступенях стояла группка парней во главе с Репиным, они ржали и поглядывали по сторонам. Матвей явно хотел быть тем, кто попадётся мне под руку, но я решил пройти мимо. Даже отвернулся, чтобы они меня не заметили, но эти придурки так просто не могли отстать.

– Эй, Астахов!

Это был Матвей. Я продолжал делать вид, что очень тороплюсь на урок и не собираюсь обсуждать с ним все его глупые подколы из чата.

– Ник, подожди!

Он догнал меня на первом этаже, когда я собирался подниматься к нужному кабинету, и дёрнул за рукав форменного пиджака. Я поморщился, потому что деваться было некуда.

– Астахов!

– Ну что? – наконец остановился я.

Репин скинул рюкзак и схватился за перила лестницы, делая вид, что очень сильно запыхался, догоняя меня. Я ждал, когда он заговорит.

– Почему ты молчишь? – улыбнулся он одной стороной губ, вышло это издевательски.

– Потому что я сказал «нет».

– Короче, ты остаёшься в стороне? Так? – продолжал посмеиваться он.

– Я просто не участвую в этом, понял?

– Понял-понял.

Он всё ещё продолжал ухмыляться, презрительно рассматривая меня. Хотел, видимо, сам понять, серьёзно я или цену набиваю. Что тут было понимать, я стоял на своём. Может быть, Матвей плюнул на то, что произошло в прошлом году, я же, к сожалению, не смог просто так переступить через всё это.

– Типа это игра для дурачков? Развлекайтесь, детки?

Начав разворачиваться к лестнице, я остановился, чтобы посмотреть в его наглую физиономию ещё раз. Мимо нас бегали малолетки, задевая своими огромными рюкзаками; проходили девочки, поправляя длинные волосы и громко смеясь, чтобы привлечь внимание, но лично мне ни до кого не было дела. Репин же улыбался в ответ и подмигивал всем.

– А для тебя, Матвей?

Он вдруг стал серьёзным:

– Для меня это способ сказать своё «нет» системе. Сказать, что ни фига вы нас не прогнули.

– А-а. Это же так важно – быть не таким, как все.

Хотел рассмеяться ему в лицо, но не стал: слишком уж нетерпеливо и серьёзно он выглядел. Но как бы Репин ни выпендривался, всё равно ждал моего ответа.

– Твоё дело. Как хочешь, – сказал я, начиная подниматься по лестнице.

– Ну-ну, – услышал за спиной.

Я не собирался ни спорить с ним, ни быть заодно. Просто хотелось, чтобы Репин понял: я не имею больше отношения к этим дурацким играм.

Неприятный, всё ещё не выветрившийся запах краски смешивался с ароматами из буфета и вызывал рвотные спазмы. Утро без завтрака и пара сигарет тоже принимали в этом участие, ну и вся эта тема в чате как вишенка на торте. Тошнило от них, ситуации и себя.

Не шёл ли я сам против системы, выходя из игры? Может быть, привык, что со мной всегда все соглашались, но в этот раз всё выглядело иначе. Моё мнение пытались игнорировать.

Поднимаясь по лестнице, я размышлял именно об этом, когда вновь услышал своё имя за спиной.

– Никита? Астахов? – повторили, пока я не обернулся.

– Простите, Анастасия Сергеевна, я задумался, – объяснил я, спускаясь на одну ступеньку к учительнице по английскому.

Но она предложила спуститься ещё ниже – на площадку между лестничными пролётами.

Если честно, я не мог предположить, для чего она меня остановила. Весь прошлый год мы занимались два раза в неделю, чтобы подтянуть мои знания, и в этом вроде бы тоже собирались продолжать, но я не был уверен, потому что отец говорил что-то о носителе языка и улучшении коммуникабельных навыков, а не о всей этой никому не нужной грамматике.

– Сама не знаю, почему решила с тобой поговорить. Но не представляю, к кому ещё обратиться.

Я удивился, но старался внимательно слушать её, пытаясь уловить суть дела в этом шуме первого учебного дня.

– Слушай, Никит, моя сестра теперь учится в вашем классе. И я хотела попросить… Понимаешь, в связи с тем, что произошло весной… Да и в целом, человек в новой обстановке, скажем так, не самой гармоничной…

– Да, – согласился я.

– Не мог бы ты присмотреть за Викой?

Её глаза встретились с моими, и во взгляде англичанки теплилась надежда, поэтому отказать как-то язык не повернулся. Я мог только молча выругаться, потому что игнорировать присутствие новенькой, видимо, вообще никак не светило.

– Присмотреть? – всё же решил уточнить я.

– Да, чтобы её не трогали, не цеплялись. Я знаю, что некоторые родители против того, чтобы в элитной школе учились простые дети, – она поправила очки, словно волнуясь, что сказала что-то не то. Но я понял.

– Да, – опять сказал я.

– В общем, сам знаешь, многие этого не примут и… Вика неплохая, просто присмотри за ней, если тебе не трудно.

– Как именно присмотреть?

Я пытался идти на попятную, хотя понимал, что уже влип.

– Я за неё переживаю. У нас не стало мамы и…

Раздался звонок, и все, кто ещё двигался вверх, разбегались по своим кабинетам. Нам пора было идти. Я понял Гончарову, но не хотел ничего делать – только этого мне и не хватало для полного счастья. Я просто хотел, чтобы этот ещё с утра прекрасный день побыстрее закончился, а в наш класс не приходила никакая новенькая, потому что стало всего этого слишком много для меня. Плюс я выходил из игры, а она не хотела меня выпускать.

– Угу, – угрюмо бросил я, взбегая по лестнице на третий этаж.

Кажется, все знали, чем меня можно прижать. Так что смысла отказывать не было.

– Спасибо, – прозвучало позади.

Глава 3

Сентябрь 2018 г. Вика

Первый день в универе прошёл на удивление хорошо. Мы познакомились с одногруппниками, изучили расписание, обменялись номерами и создали общий чат в мессенджере.

Вспомнила, что из школьного чата я удалилась в мае, чтобы не читать всякие гадости про себя, отстраниться и посвятить свободное время подготовке к ЕГЭ. Сейчас никто ничего обо мне не знал, и я не собиралась никого посвящать в школьную историю, даже девчонку, с которой подружилась. Полина подсела ко мне на организационной паре и так и осталась слушать лекции рядом. Мы вместе сходили в столовку, пропахли пирогами с картошкой и выпили капучино с круассаном. Вообще, меню нас обнадёжило. А Полина заметила, что если запастись пирожками, то можно дожить до конца лекций.

Бывшего я встретила несколько раз за день, и если он кивал мне в знак приветствия, я лишь терялась и опускала взгляд, рассматривая мыски кроссовок. Каждый раз глупо вспоминала всё, что между нами было, краснела, мысленно возвращалась в тот день, когда чувствовала себя с ним слишком бесстыдной, и смущалась ещё больше. Эти чувства ужасно бесили, но стоило смириться с тем, что следующие четыре года мне предстояло делить один универ с парнем, который причинил когда-то слишком много боли. Так что пора было придумать, как вести себя, каждый раз сталкиваясь с прошлым.

Все эти мысли занимали меня весь день и после лекций, когда мы с Полиной вышли из здания университета и направились по аллее к воротам. Я слушала болтовню новой знакомой, чувствуя спиной чей-то взгляд. Она что-то говорила о преподавателях и стопке книг, которую придётся взять в библиотеке, а я шла, поддакивала и чувствовала, как между лопаток припекало, словно кто-то шептал: «Обернись». Но стоило повернуться, как я встретилась с глазами того, кого не хотела видеть. Пронзительный и тёплый взгляд, от которого ныло в груди.

Парень отвернулся, рассмеялся, отвечая новым одногруппникам, которые окружали его, и вновь встретился со мной взглядом, словно не мог не смотреть в нашу сторону.

Полина тоже обернулась на громкий смех и заметила внимание парня, выделяя его из толпы. И тут же тема для разговора плавно перетекла в обсуждение парней, вечера первокурсников и возможности выяснить, кто это такой.

Я точно знала, кто это, но новой подружке ничего не говорила. Хотя могла бы рассказать, какие у него сегодня пары и как его зовут; что когда он улыбается, у него чуть приподнимается правая бровь, а когда хмурится – между бровей можно рассмотреть отчётливую английскую V; а когда берёт тебя за руку, сердце убыстряет ход, потому что ты смотришь в его глаза и не можешь оторвать от них взгляда. Но я решила промолчать, ведь ничего уже не вернуть.

Мы прошли аллею до конца и оказались у ворот учебного заведения, попрощались и разошлись в разные стороны. Учебный год начинался резво, торопя нас грызть гранит науки, заучивать термины для зачётов и тренировать руку в скорописи.

Полина двинулась к метро, а я перешла дорогу и остановилась у перил на набережной, которая начиналась сразу за проезжей частью, напротив университета. Вода бликовала на солнце, отбрасывая зайчиков на стены канала, я стояла и смотрела на эту игру лучей, думала о том, как прошёл день, и часто дышала, стараясь справиться с чувствами. Мне не хотелось плакать, но я знала, что слёзы на подходе. Ветер дунул в лицо, развевая волосы, в кармане завибрировал телефон.

Предательская влага, которая отступила секунду назад, покатилась по щекам крупными каплями. Груз сегодняшнего дня, встреч и переживаний наконец выплеснулся, и я лишь успевала стирать солёные дорожки со щёк. Во всём виноват был этот взгляд, от которого хотелось скрыться.

Я писала ответ, пока шла вдоль реки к остановке автобуса.

Он всегда знал, что сказать, чтобы получить ответ.

«Но лучше бы не видела», – подумала про себя.

Символы на экране расплывались, потому что глаза опять заволокло слезами. Что я могла ответить? Что счастлива, что готова убить себя за то, что так поступаю с нами? Теперь уже точно ничего не вернуть, не представляю просто, как можно было бы всё исправить. Как признаться?

Проглотив слёзы, я подбежала к остановке и села на лавочку, пропуская свой автобус, пропуская следующий и, кажется, пропуская жизнь, в которой всё могло быть иначе.

Написала, что рада за него. Написала «люблю», но тут же стёрла, закрыла чат и мысленно вернулась почти на год назад. Туда, где всё начиналось, туда, где всё закончилось, туда, где мы были счастливы, пусть всего один короткий миг.

Осень 2017 г. Вика

Я не сразу обратила внимание на бывшего, сначала познакомилась с другим парнем. Тогда я жила в каком-то коконе, делала всё по инерции, знала, что надо вставать, есть, умываться, готовиться к школе, но окружающий мир не интересовал совсем, а если и интересовал, то какой-то странной своей половиной, искалеченной, что ли.

Меня поймал Репин, мальчик из параллельного класса, когда я шла на урок. Окликнул по имени, но я не остановилась, решила, что не меня, но он назвал моё имя ещё раз и придержал за локоть. Тогда я ещё не знала, кто он и как его зовут.

– Привет, Вик, – улыбнулся парень.

Улыбка у него была сладкая и воздушная какая-то, от которой тоже хотелось растянуть губы в ответ, и я даже попыталась, но сдержалась – не знала, что они тут вкладывают вот в такие смазливые улыбочки и взгляды из-под длинной чёлки.

– Привет, – ответила ровно и даже, кажется, холодно.

– Красиво ты поёшь.

Он как-то дёргался, поправлял что-то на себе и продолжал улыбаться. Нервничал, наверное, только из-за чего, я не понимала. Такие мальчики обычно не нервничают. Симпатичный, высокий, знает себе цену, знает, как улыбнуться и посмотреть из-под полуопущенных ресниц, чтобы ты тут же растаяла. И всё же при разговоре он вёл себя слишком взвинченно.

– Спасибо.

Может, я и подозревала всех этих мажориков в чём-то, но мне была приятна его похвала.

– Меня Матвей зовут, – представился он, протягивая руку, а потом, пока я не успела её пожать, просто махнул ей, типа для него это всё формальности.

Я молчала и ждала, что он скажет дальше. С минуты на минуту должен был прозвенеть звонок, а я ещё не добралась до класса. Всё же первый день, первый урок в новой школе. Не хотелось опаздывать.

– Слушай, – продолжал он. – Мы тут с ребятами хотим собраться потусить. Последний год в школе, первое сентября, то да сё. В общем, ты приходи, хорошо? Ко мне домой.

– К тебе?

– Да. Это за городом. Я адрес пришлю.

– Спасибо, нет. Это далеко, да и у меня нет транспорта. Как-нибудь в другой раз.

Даже разговаривать расхотелось, издеваются, наверное, специально.

Я уже повернулась, потому что было не смешно, чего-то такого я и ожидала от новой школы, только всё равно мои желания никого не интересовали, да и сама понимала, что другого выхода нет. Знала я и то, что нелегко будет в этой школе, где измеряется всё деньгами и связями, но что в самый первый день меня будут унижать за то, что я бедная сирота без денег, не думала.

Он опять тронул меня за локоть.

– Подожди, Вик. Транспорт мы организуем. Ты только приходи.

– Я подумаю, – ответила я и стала подниматься по ступенькам.

– Вик, я буду ждать.

А в глазах и правда надежда, что ли, промелькнула? Ерунда.

Вечеринки, тусовки, вписки… Ненавижу их. Скука смертная.

Скучно, потому что туса – это выпивка. Ну и… первый раз это действительно интересно, это же первый раз, непонятно, что и как. Второй раз – предсказуемо. В третий ты пьёшь меньше, чем все, и понимаешь: чем выше градус, тем все становятся тупее. А когда совсем не пьёшь в компании, то тебя может стошнить только от вида этих придурков, которые делают вид, что алкоголь на них не действует, а они такие классные и раскованные просто сами по себе.

Так что вечеринки и глупые шепотки за спиной – это точно не ко мне. Пусть лучше обсуждают новенькую без её присутствия, я не доставлю им такого удовольствия.

В класс успела войти до звонка, и наша классная, физичка, посоветовала найти свободное место. Но там, где бы мне хотелось сидеть, место было занято. Так что я решила остановиться на первой парте у входа, где сидел стеснительный рыжий парень в очках. Он сказал, что не против соседства, покраснев до корней волос, так что даже уши стали пунцовыми, и я решила, что мы подружимся.

Звонок прозвенел, но в класс ещё забегали ученики, последним зашёл парень, которого я не успела рассмотреть, потому что в этот момент отвернулась к рюкзаку вытащить тетрадь по физике, которую почему-то перепутала с геометрией. Он пронёсся мимо, и я заметила только синеву пиджака и брюк, а потом услышала шепотки за спиной.

– Где ты был? – спрашивал первый голос.

– Англичанка задержала, – ответил второй, и я поморщилась, понимая, что они говорят про мою сестру.

«И чего ей надо было от этого парня?» – подумала я, но дальше развить мысль не успела, потому что физичка попросила внимания. Но лучше бы она не заостряла его на мне, потому что это напрягло больше, чем приглашение на вечеринку.

– Ребята, у нас в классе новая ученица. Виктория Гончарова.

Я нахмурилась и замотала головой, прося взглядом отменить всё то, что она собиралась сказать и сделать, но училка не понимала намёка. И я лишь спрятала лицо в руках, чувствуя, как стучит в висках.

– Виктория, встань, – она мне улыбалась совершенно непринуждённо, – и расскажи что-нибудь про себя.

– Вы серьёзно? – ещё сидя спросила я, не убирая рук от лица.

Она в ответ только ещё шире улыбнулась, а мне хотелось, чтобы её придавило бетонной плитой.

Стул со скрипом прошкрябал по полу, когда я нехотя отодвинулась от парты.

– Всем привет, – вставая и поворачиваясь к классу, сказала я. – Мне кажется, всё это глупо и подходит только для таких же тупых американских фильмов. Меня тут никто особенно не хочет видеть и слышать, так что, Наталья Николаевна, давайте оставим всё как есть. А если всё же кто-то захочет обо мне что-то узнать, пусть спросит лично.

Физичка недовольно вздохнула, с последних рядов послышались смешки.

– Спасибо за внимание, – я театрально поклонилась и вернулась на место, слушая перешёптывания за спиной.

– Круто, – сказал мой сосед по парте. – Я Семён.

– Очень приятно, Сём, – улыбнулась я парню и протянула руку. – Будем дружить?

– Конечно.

Теперь, когда у меня появился хоть один друг, остальное выглядело не так страшно. Да, я слышала, как шептались, смеялись и обсуждали моё выступление, но пропускала всё мимо ушей, потому что знала, что примерно такого отношения к себе и стоило ожидать в элитной гимназии, где у каждого второго ученика папа депутат, бизнесмен или медийная личность. А я… Кто я? Всего лишь сестра учительницы английского языка, которую пожалели и приняли не на общих основаниях, а со скидкой в пятьдесят процентов. Сиротка бедная, причём в полном смысле этого слова.

Нет, конечно, я не считала себя серой мышкой, готовой забиться в уголок, чтобы никто и никогда не видел. Я знала, что каждый из нас личность со своими способностями и мыслями, личность, с которой должны считаться, поэтому, наверное, тогда и выступила перед классом с этой речью, чтобы никто не приставал лишний раз со своими соболезнованиями или дикими подколами. Хотелось, чтобы все отстали от меня.

Что же до Никиты (бывшего), познакомиться с ним ближе удалось только спустя неделю, за которую я и так поняла, что он из себя представлял. Если Матвей Репин выглядел как смазливый наглец, которому сложно отказать, то Никита Астахов представлял из себя таинственного и неприступного рыцаря, который иногда может взглянуть на тебя так, что крыша отъезжает, а вернуть её получается с трудом. Наверное, поэтому всю неделю вокруг него крутились не только девочки, но и мальчики, пытающиеся казаться такими же крутыми.

Все они искали его одобрения, улыбки или хотя бы приветствия. Ловили каждый его взгляд и потом где-нибудь в уголке обсуждали, что и как он сказал. Выглядело это, опять же, глупо, но что делать – такова уж картина обычного среднестатистического школьного класса. Есть звёзды, а есть всего лишь их блёклые тени.

И новый класс не был исключением. Я поняла это, когда через несколько дней к нам на урок пришла завуч и, назвав фамилии, попросила после уроков явиться в актовый зал. С последних до первых рядов парт прокатилось «ум-м-м…» тех, кого назвали. Я входила в их число. Так что после седьмого урока двинула вниз с третьего этажа по мраморным лесенкам с резными перилами, костеря на чём свет стоит свою сестру, которая наверняка приложила ко всей этой ерунде руку.

По сравнению с моей обычной школой гимназия выглядела, конечно, шикарно. Всё новое, парты по росту, стулья удобные, столы в каждом кабинете располагались по-разному – то буквой «п», то по два сдвинуты, то как обычно. Но и учеников не так много, максимум по двадцать человек в классе. В нашем девятнадцать насчитала.

В первые дни всё казалось таким непривычным и слишком величественным, как будто это не школа, а музей с картинами на стенах, лепниной и колоннами. Мраморные полы с рисунками под старину, по которым даже ходить не хотелось, только рассматривать и томно вздыхать, произнося: «Как люди жили, как тонко чувствовали!» Но видя, как мажористые снобы не обращают внимания на всю эту красоту, я тоже постаралась абстрагироваться и настроиться просто на учёбу, потому что выбирать мне не приходилось.

Поправив воротничок белой рубашки и потянув жилетку от формы вниз, я посмотрела на себя в потухший экран смартфона и осторожно приоткрыла дверь актового зала. Тихонько вошла внутрь, чтобы не привлекать внимания, и осмотрелась, ища глазами хоть одно знакомое лицо. На сцене кто-то смеялся, внизу стояла завуч и что-то объясняла, в зале чувствовался запах дерева и новой обивки сидений. Казалось, что здесь всё новенькое и никто часто актовым залом не пользовался. А ещё все сидели в уютных мягких креслах, словно пришли на киносеанс, только попкорна не хватает. Зато зрителей достаточно.

Помещение заполняли ребята не только из нашего класса, но и из параллельного, и младшие. Кто-то уже что-то показывал, кто-то готовился, выглядывая из-за кулис, остальные наблюдали с мест в зале.

Пройдя вдоль стены к первому ряду, я увидела знакомое лицо и подсела к парню во втором, выдохнув с облегчением.

– Привет, – толкнула я его плечом.

– О, привет, – улыбнулся он в ответ.

– Ты что, тоже? Поёшь? Танцуешь? – удивилась я.

– Нет, – рассмеялся он. – Ирина придумала какую-то сценку, где я обязательно должен сыграть роль.

– Ты серьёзно, Кравцов?

– Более чем. Социализируюсь, – усмехнулся он, проведя пальцем по небольшому шраму на своей левой щеке.

Андрей, как и я, пришёл в гимназию в этом году, переехал к отцу из какого-то небольшого городка. В подробности он не вдавался, но я слышала, что отец у него давно жил с новой семьёй, его мачеха вела какой-то кружок в школе. Мать уехала работать в Америку, а его оставила на попечение отца, с которым он раньше виделся от силы два раза в год, а теперь должен был влиться в новую семью. Ситуация тоже, скажем, не позавидуешь.

Мы считались братьями по обстоятельствам. Новенькие, которые, как обезьянки в клетке, интересовали всех вокруг. О нас шептались, разглядывали, пытались завести знакомство, ну или просто троллили, создавая мемасики в чате. И если Кравцов всё больше числился в списке по «завести новые знакомства», то я – по мемасикам.

Нам легко удалось найти общий язык, когда мы встретились в школе ещё в августе, общего было хоть отбавляй, но особенно поговорить так и не вышло, пока не начался учебный год. Да и Ира, его одноклассница, которая показывала нам школу, никак не хотела отлепляться от Кравцова. Конечно, он выглядел менее смазливо, чем тот же Репин, но в его глазах и манере была какая-то теплота, когда человек сразу располагает к себе, да и взгляд напоминал провинившегося лабрадора. Как тут не пожалеть. Ну и фигура что надо, выглядел он мощнее и старше своего возраста – сказывалось спортивное прошлое: в родном городе парень играл в хоккей, но и сейчас держал себя в форме. А улыбка делала лицо Андрея сияющим искренностью, к таким всегда тянулись.

– Да, Ирочка теперь так просто от тебя не отстанет. Она ещё когда экскурсию по школе проводила, улыбалась во все тридцать три зуба, – подколола я.

– Ревнуешь? – хитро улыбнулся он.

– Ха-ха. Нет, просто констатирую факт.

В этот момент хлопнула дверь актового зала, словно кто-то специально хотел обратить на себя внимание. И, если признаться, все тут же обратили. Половина присутствующих девочек так и не смогли вернуть головы назад, чтобы смотреть на сцену, а не на вошедшего с гитарой Астахова.

Никита не выглядел как рокер, он даже немного, кажется, смущался от всеобщего внимания, но старался держаться уверенно, прихватив с собой верного Санчо Пансу – друга и соратника Гарика Саркисяна.

– Никита? – удивилась Варвара Андреевна, которая отвечала за организацию концерта ко Дню учителя. Именно этому празднику мы все были обязаны тем, что собрались в этом зале.

– Подумал, что без меня вам никак не обойтись, – смело заявил парень.

– Но ведь весной ты сказал…

– Я передумал, Варвара Андреевна, подростки – что с нас взять, – обрубил её он, но завуч, кажется, нисколько не расстроилась, а даже обрадовалась появлению и участию Никиты в этом балагане.

Парни продефилировали мимо нас и уселись в первом ряду, с другой стороны, у стены с окнами. Гитару Астахов поставил рядом, не расчехляя, только повернулся к сидевшему чуть дальше Репину и что-то ему сказал. Я не расслышала, потому что на сцене девочка снова декламировала Есенина, а Варвара Андреевна давала ей рекомендации.

 
– Отговорила роща золотая
Берёзовым, весёлым языком,
И журавли, печально пролетая,
Уж не жалеют больше ни о ком… [7]7
  Стихотворение известного русского поэта Сергея Есенина «Отговорила роща золотая».


[Закрыть]
 

– Астахов похож на молодого вокалиста группы «Звери» [8]8
  Российский исполнитель Рома Зверь – фронтмен группы «Звери», исполняющей песни «До скорой встречи», «Просто такая сильная любовь», «Районы-кварталы».


[Закрыть], – рассуждала я вслух. – Таинственный и уверенный в себе.

– Будь осторожней, – проследив за моим взглядом, предупредил Кравцов.

– Что не так?

Я посмотрела ему в глаза, и парень тут же отвернулся, рассматривая разговаривающих Репина и Астахова.

– Вокруг все делают какие-то ставки. Я пока не разобрался, что к чему.

– Ставки? – задумалась я, вспоминая, что сама ничего такого не слышала.

– Мелкая тоже вскользь сказала что-то про этих двоих, – он мотнул головой в сторону парней. – Но я пока не понял, что тут происходит. И что-то ещё случилось весной, о чём все предпочитают молчать.

– А твоя…

– Мачеха? – Кравцов снова прошёлся пальцем по шраму, словно когда нервничал, он чесался или что-то такое. – Пока не нашли с ней контакта.

– Понятно, – ответила я, не зная, что сказать на это.

Я не представляла, как вдруг в семнадцать переехать в другой дом, к отцу, с которым не жил всё это время, попасть в другую семью. Поёжившись, вспомнила, что сама лишилась практически всей семьи, спасибо сестре, которая не отправила в приют, а оформила опеку, хотя всю жизнь меня вроде не любила.

– Но я всё равно спрошу, – он дёрнул уголком губы, но это мало походило на улыбку.

Достав телефон, я написала сестре сообщение, что сижу на репетиции в актовом зале, чтобы не волновалась лишний раз, потому что всю неделю после уроков я приходила к ней, сидела в кабинете и ждала, когда она закончит и отвезёт меня домой. Добираться самой было крайне неудобно, на двух автобусах, которых можно было дождаться только в следующем веке.

На экране телефона высветилось сухое: «Хорошо».

– Одиннадцатиклассники! – повысила голос Варвара Андреевна. – Вы следующие. Вика Гончарова, приготовься.

Я посмотрела на завуча, отмечая для себя её встревоженные глаза за стёклами очков в блестящей оправе и дружелюбную улыбку. Выглядела она строго, но чувствовалось, что эта женщина с модной стрижкой справедлива и любит детей.

Я кивнула в знак готовности.

– Ни пуха, – подмигнул Кравцов.

– Пошёл ты к чёрту, – отшутилась я, бросая рюкзак на сиденье и поправляя школьную юбку.

Вроде бы я не волновалась, потому что уже выступала перед всей школой первого сентября, но тогда особенно никого не знала, а сейчас в зале находились симпатичные парни и вредные девочки, которые шептались, обсуждая то мою походку, то юбку, то причёску. Сегодня пришлось заплести колосок, потому что ни времени, ни сил не было помыть голову, а так выглядело опрятно, как говорила мама.

Поднявшись на сцену, я стояла за кулисой и ждала, пока закончится сценка ребят из восьмого класса, рассматривала аппаратуру, технику и декорации. Всё здесь было на высшем уровне. Все эти богатенькие папики и мамики тратили на своих любимых чад свои деньги, только чтобы потом перед друзьями хвалиться заслугами ребёнка. Вот ещё один беспроигрышный проект, сам сотворил…

Сцена опустела, и меня попросили выйти, вручив микрофон.

Щёки обожгло, когда я поняла, что все смотрят на одну меня, стоящую в тишине.

– Виктория, – начала Варвара Андреевна, ловя мой взгляд, пока я совсем не засмущалась. – Ты фонограммы посмотрела? Что будешь петь?

– Одна есть у вас, вторую я сбросила на флешку, – хрипло ответила я.

– Отлично. И что ты выбрала?

– «Я спросил у ясеня»? [9]9
  Песня композитора М. Таривердиева на слова В. Киршона. Сергей Никитин исполнил её для фильма «Ирония судьбы, или С лёгким паром».


[Закрыть] – почему-то вопросительно произнесла я.

– Хорошо, – улыбнулась в ответ Варвара Андреевна. – Пой.

Музыка заиграла, ещё немного я терялась, но, запев, отключилась от всех, кто находился в зале, как это обычно бывало. Сначала закрыла глаза, а потом нашла благодарного слушателя в роли Кравцова, чем смутила его не на шутку. Щёки горели, я чувствовала их жар, но продолжала даже после того, как парень опустил голову, чтобы разорвать контакт.

– Браво! – восторженно произнесла Варвара Андреевна, как только стихла последняя нота. – Шикарно. У меня нет слов.

– Да уж, – прочитала я по губам Астахова и нахмурилась, не понимая, чем он недоволен.

Его тут же дёрнул за рукав Саркисян, и он отвернулся, слушая приятеля.

Из зала тоже послышались аплодисменты, особенно усердствовала компашка Репина, а сам он даже встал, чтобы оглушить меня овациями. Улыбался, как всегда, нахально и сладко, а глаза светились каким-то бешеным огнём.

– Матвей, сядь. Ребята, хватит устраивать балаган, – успокоила их завуч, как будто всё это так не походило на него.

И только девочки, собравшиеся в зале, тихо шушукалась, никак не проявляя своего отношения ни к исполнителю, ни к песне. Ирочка, улучив момент, пока я ушла на сцену, подсела к Кравцову и что-то ему шептала, а он в ответ только кивал и улыбался как дурак. Остальные с интересом разглядывали меня, посматривая на Репина и обсуждая что-то. Их странное поведение заставило меня задуматься над тем, что рассказал Андрей, и я поёжилась, чувствуя себя как никогда неуверенно. Но отвлекаться было некогда, потому что Варвара Андреевна ждала от меня уже вторую песню, которую я выбрала сама.

Я исполняла песню известной французской певицы, звучала она весело и бодро, но подтекст имела провокационный. Надеясь, что никто из этих деток не знал перевода, а может быть, и песню слышал впервые, я озвучила свои взгляды на мажорские замашки с чувством полного удовлетворения, чем опять сорвала овации мужской половины зала. В этот раз даже Астахов, натянуто усмехнувшись, соизволил похлопать.