Текст книги "Неидеальный спор"

– Варвара Андреевна! – неожиданно крикнул Матвей Репин. – Этому номеру чего-то не хватает.

– И чего же, Матвей? – снисходительно вздохнула завуч.

– Сейчас…

Парень сорвался с места и, подбежав к сцене, запрыгнул на неё, не используя ступенек.

– Можешь напеть ещё раз? – подмигнул он мне.

– Да, но…

Я посмотрела на Варвару Андреевну, которая жестами показала, что согласна выслушать парня.

Осторожно запев первые строки без аккомпанемента, я обернулась к Репину, который стоял у меня за спиной и сбилась, рассмеявшись. Он там танцевал или как там это всё могло называться. Три прихлопа, два притопа.

– Да-да, ну что ты остановилась? Тебе нужна подтанцовка. А то всё это выглядит пресно.

– Репин, – попыталась утихомирить его завуч. – Слезай.

– Я, между прочим, согласен разучить танец, если надо, – сказал он и изобразил что-то настолько смешное, что захихикал весь зал.

Варвара Андреевна показала рукой, чтобы он покинул сцену:

– Я подумаю, Матвей, время ещё есть.

Я, вся красная, неуклюже поправляла юбку в складочку, которая мне досталась от какой-то девочки, уже закончившей школу, и собиралась тоже двинуться следом за Репиным, когда с первого ряда подал свой голос Саркисян.

– Нет, Варвара Андреевна, Матвей прав, надо как-то украсить номер. Я, короче, знаете, что предлагаю…

– Заткнись, – услышала я, как резко осадил Астахов своего друга.

– Отстань, – бросил тот в ответ и встал, чтобы его было лучше видно и слышно.

Никита опустил голову и взял кофр с гитарой в руки.

– Давайте сделаем живой номер. Пусть она поёт не под эту фанеру, а вот Ник ей подыграет. Да, Никит, ты же сможешь подобрать и разучить. Да хоть только эту первую песню тоскливую.

– Нет, – тут же выпалила я.

– Видите, девушка не согласна, – выкрикнул Матвей, который уже дошёл до своего места в зале. – Лучше подтанцовка.

Я вдруг подумала, что мне придётся репетировать с этим таинственным придурком Никитой, от которого без ума половина школы, и решила сразу отказаться. Проблем и так хватало.

– Подождите, – успокоила всех завуч, поднимая руки, чтобы все замолчали.

Я встретилась глазами с Астаховым, который хмуро улыбнулся одним уголком губ. Его пронзительный взгляд поражал своей глубиной, я чувствовала, как начинаю тонуть.

– Нет, я…

– Подожди, Вика. Минусы хороши, но живая игра и голос – это действительно то, что нужно. Песни заиграют новыми красками.

– А может, всё-таки… – предприняла я ещё одну попытку.

– Никит, – Варвара Андреевна уже не слушала меня. – Ты сможешь подыграть?

– Попробую подобрать мелодию, – хмуро ответил он.

Глава 4

Сентябрь 2017 г. Вика

После выходных я ждала, что Кравцов расскажет мне о случившемся весной с одной из старшеклассниц. Хотя я уже сама кое-что разузнала об этом. Сестра пусть практически и не разговаривала со мной с сентября, потому что я всё делала не так, но об этом умалчивать не стала. Настя злилась на то, что я перестала быть той маленькой послушной девочкой, которая с открытым ртом внимала всем её басням. К тому же я не собиралась строить идеальную семью или хотя бы делать вид, что всё у нас хорошо. Не собиралась петь дифирамбы о том, какая она прекрасная сестра, потому что знала, что никакой она не ангел, просто хочет казаться такой.

И всё же заговорила первой я, а она не стала молчать в ответ.

Так я узнала, что в прошлом году в школе произошёл несчастный случай: одна из учениц покончила с собой, шагнув вниз с крыши многоэтажного дома. Никто не знал причин, побудивших её сделать это, но сестра рассказывала, что с Никитой и Матвеем разговаривал следователь. Говорили, что именно Никита стал последним, с кем общалась Маша.

Настя заверила, что он неплохой парень. Но меня его многозначительные взгляды настораживали. Не хотелось становиться жертвой и повторять историю Беллы Свон [10]10
  Героиня серии книг «Сумерки» автора Стефани Майер.


[Закрыть], которую делили вампир и оборотень, но и походить на Ханну, героиню сериала «13 причин почему» [11]11
  Американский сериал, рассказывающий о травле девочки-старшеклассницы и её самоубийстве.


[Закрыть], я тоже не собиралась. Ведь смерть ничего не решает, однако выносить непрестанные издевательства и публичное высмеивание было бы слишком дорогой платой за обучение в элитной школе.

– Привет, – раздался голос надо мной.

На большой перемене я уютно устроилась в читальне с книгой и пыталась полюбить гордеца мистера Дарси, который делал вид, что ему нет дела до прекрасной, но бедной Элизабет [12]12
  Герои книги английской писательницы конца XVIII – начала XIX века Джейн Остин «Гордость и предубеждение».


[Закрыть]. Вообще, это была комната для отдыха, которую многие называли «аквариумом» из-за двух стеклянных стен, через которые можно было наблюдать и за теми, кто снаружи, и кто внутри. Здесь я иногда сидела после уроков, дожидаясь сестру, здесь зависала на переменах, читая книги, которые стояли на полках в общем доступе, кто-то здесь играл в настолки, кто-то слушал музыку, кто-то просто сидел, закрыв глаза.

Я любила читать, но большинство моих книг осталось в старой квартире, там теперь жили другие люди, а сестра не разрешила забрать библиотеку, поэтому я проводила время с любимыми героями подальше от классного серпентария.

– Привет, – ответила я, поднимая голову.

По периметру комнаты стояли круглые диванчики, а в центре каждого из них – какая-то пальма; получалось, что ты сидишь и релаксируешь под деревом в тени. Мне нравилось чувствовать себя так. Вот и сейчас я расположилась на одном из диванчиков, спрятавшись от всех.

Кравцов плюхнулся рядом и взглянул на обложку книги.

– Мало тебе классового неравенства в школе? Или ты мечтаешь о любви одного из местных мажоров?

– Дурак ты, Кравцов.

– Нет, я не дурак. Я кое-что узнал, и меня это нервирует.

Он кинул рюкзак рядом, откинулся на спинку, сложил руки на груди и вытянул ноги, закрыв глаза. У него плохо выходило играть наглеца. Короткая стрижка, прямой нос и приветливые серые глаза выдавали в Андрее самого доброго парня в мире. Вот поэтому-то ему все и садились на шею.

– Хочешь, чтобы я спросила?

– Да, – не открывая глаз, ответил он.

Я улыбнулась его самоуверенности и отложила книгу:

– Что ты узнал, Андрей? Давай рассказывай, потому что я тоже кое-что узнала.

– Что?

Кравцов подобрался и сел ровнее, готовый слушать. Заинтересовался. Значит, не так много он выяснил сам.

– Эта девочка совершила самоубийство, – зашептал Андрей, придвигаясь ближе.

Он обернулся посмотреть, не слушает ли кто-нибудь нас, потом опять повернулся ко мне и кивнул.

– Это и так всем известно, – ответила я. – Если честно, у сестры мне тоже не так много удалось выяснить, кроме самого факта. Она тоже сказала, что в этом как-то принимали участие Никита и Матвей, но никто не знает, что там на самом деле случилось. Говорят, она даже записки не оставила.

– А ещё я выяснил, что у неё была подруга, которая могла что-то знать.

– Откуда ты…

– Это сводная сказала, – нахмурился он.

Не знаю, то ли ему не нравилось её так называть, то ли сам факт существования неродных сестры и брата угнетал. Но каждый раз, когда он их упоминал, кривился.

– А ещё я узнал… и это куда серьёзнее и касается тебя.

– Ты меня пугаешь. Я следующая жертва Астахова? – Приложив руки к сердцу, я закатила глаза.

– Знаешь, Вик, я мог бы ничего не узнавать, никого не расспрашивать и спать спокойно.

Кравцов отвернулся и надулся, как рыба-ёж, ну, такая, знаете, с иголками, выпученными глазами и ртом, то открывающимся, то закрывающимся в поисках еды.

– Хорошо, что там ещё такого страшного? Ну ладно, Андрей, не дуйся.

– Как думаешь, почему тебя пригласили на тусыч?

– Ясное дело, что не за симпатичную мордашку. Я поэтому и не собиралась идти, знала, что не просто так. И Репин не просто так названивал и писал. Где только номер узнал…

Я посмотрела на свои руки, которые лежали теперь на коленях. Вообще, я думала, что буду тут держаться незаметно, протусуюсь хоть как-то последний год, никто не будет доставать новенькую, стану серой мышью; но я ей не была, и притвориться не получилось.

– Я узнал про игру, – сказал Андрей.

– Что? – я подняла на него непонимающий взгляд.

– Точно не знаю, какие условия и как ставки делают. Я здесь только с одним поциком общаюсь и с Ирой. Вот она и рассказала, но просила молчать.

– И почему же ты проговорился?

– Потому что мы с тобой простые ребята, а вокруг полно избалованных мажорских детишек.

– А может…

– Нет, Вик, я вроде понял тебя. Прошлые отношения и всё такое, тебе не до меня. И мне, в принципе, тоже не до тебя. Мне вообще ни до чего, хватает новой семьи за глаза. Больше головняков не надо.

– Значит, друзья? – неуверенно спросила я.

На самом деле у меня как будто тяжёлый груз с плеч свалился. В прошлой школе я встречалась с парнем, хотя об этом сейчас вспоминать не хотелось. В общем, моя первая любовь превратилась в драму, и теперь я никогда больше не собиралась ни в кого влюбляться. Пусть лучше парни держатся на расстоянии вытянутой руки, так с ними проще общаться.

Всё это мы с Кравцовым выяснили ещё на прошлой неделе, сразу после репетиции, потому что ему показалось, что я как-то странно на него смотрела со сцены, и он решил проверить, не запала ли я на него. Пришлось сказать, что не запала и западать ни на кого не собиралась вовсе.

– Друзья. И вот на этих основаниях я тебе говорю, что есть чат какой-то, где они всё это обсуждают. Типа закрытого клуба для избранных, – он сделал акцент на слове «избранных» и наигранно откашлялся.

– И что им надо?

– Веселятся. Ира говорит, выбирают девочку новенькую, к ним каждый год кто-нибудь приходит. И потом не знаю что. Издеваются… Может, весной девочка та как раз и пострадала от чего-то такого.

– А я в этом году новенькая…

Я нахмурилась, почувствовав, как брови сами собой сдвинулись к переносице.

– И что они собираются делать?

– Я пока не знаю.

– А мне кажется, я знаю. Здесь все помешаны на американских сериалах. Смотрел «13 причин почему»? Что-то не улыбается закончить так же.

– Нет, тут что-то другое, – задумчиво сказал он. – Вик, ты пока не выдавай себя. Давай посмотрим что и как.

Я открыла рот и вытаращилась на Кравцова:

– Хочешь, чтобы я червяком была? Вроде приманки? Красавчик, чё!

– Да тише ты, – зашипел Андрей, поглаживая свой шрам. – Это и нужно для того, чтобы ничего более серьёзного не произошло. Узнаем, что и как, а потом пошлём их всех. Или проучим. Мы же команда.

– Команда? Робин Гуд, блин…

Я вскочила с диванчика, всплеснув руками, потому что не знала, что ещё сказать. Всё это меня как минимум разволновало не на шутку. Одно дело узнать о какой-то мистической школьнице, которая рассталась с жизнью, но совсем другое – когда всё это касается лично тебя.

Книгу пришлось вернуть на полку, потому что прозвенел звонок. Мы схватили рюкзаки и, переглядываясь, как заговорщики, вышли из «аквариума».

– Я не смогу, – пробормотала я, когда мы с Кравцовым расходились по разным аудиториям.

– Поговорим потом, – бросил он.

– Хорошо, – согласилась я, хотя ничего хорошего в этом не видела.

Я и до этого не видела ничего хорошего в том, что перешла в школу, где учились детишки олигархов, а теперь тем более. Вот, значит, какие у богатых развлечения. Конечно, с возрастом игрушки становятся серьёзнее и реалистичнее. И ничего, если одна может сломаться или перестать функционировать, её всегда можно заменить новой.

Теперь каждый раз, когда ко мне подходил Репин со своими подкатами о том, что зря я отказалась от подтанцовки, мне тут же хотелось просто сбежать, чувствуя в его болтовне какой-то умысел. Но что я могла сделать? Спросить напрямую? Сказать, что всё знаю? Но мы же ничего конкретного с Кравцовым не знали, и никто не собирался нам ничего рассказывать.

При слове «игра» на ум приходил только спор, ну или как это назвать, когда мальчики выясняют, с кем будет новенькая. Сто раз выслушивала рассказы от Дашки про книги, в которых так всё и начиналось, поэтому всё это меня пугало до чёртиков.

Конечно, я доверяла Кравцову, потому что он рос в моей среде и парнем был вроде нормальным, который, если что, мог бы и накостылять Астахову и Репину, причём сразу двоим одновременно. Но ждать и молчать – это не про меня, поэтому я пристала к Семёну, с которым мы вроде бы тоже подружились. По крайней мере, иногда он давал посмотреть домашку и подсказывал на самостоятельных.

«Ты должен мне рассказать про чат игры», – написала я ему на последнем листке в тетради по алгебре.

По тому, как Семён заёрзал на стуле, я поняла, что парень определённо что-то знает. Но на листе вдруг появилось: «Я ничего не знаю. Что за чат?»

Конечно, Левшин боялся. Рыжий ботан в очках, который, кажется, давал списывать домашку ещё и некоторым слишком борзым типам в классе.

«Ты должен мне сказать. Я не проболтаюсь», – написала я в ответ.

Он опять заёрзал под пристальным взглядом учителя. Я видела боковым зрением, как Семён пытается посмотреть куда-то мне за спину, поэтому не удержалась и пихнула одноклассника под столом.

«Я не знаю», – выпучив глаза под очками, написал опять Сёма.

«Ты козёл, Левшин, – написала я. – Всё ты знаешь».

Пришлось отвернуться от него, желания общаться с этим трусом не было. Тут и по лицу всё можно было определить: парень знает и про игру, и про чат, только сказать не может. А возможно, ещё и сведения какие-нибудь передаёт им, потому что сидит со мной за одной партой. Так что оставался только Кравцов, которому тоже неохотно кто-то что-то рассказывал.

По-хорошему стоило выкинуть всё это из головы и зубрить алгебру, потому что главным в этом году были экзамены и поступление, а не выяснение отношений с избалованными мажорами.

Так что, проснувшись на следующий день после разговора с Кравцовым, я поняла, что не хочу никуда идти. Просто из постели не могу вылезти, пусть Настя хоть за руки вытягивает, но в школу я не пойду.

– Вика, ты чего? Вставай, быстро! – тут же нарисовалась сестра в проёме двери. – Опаздываем уже.

Я как-то вяло поморщилась, рассматривая идеальный макияж сестры, заглядывающей в гостиную, где я всё ещё валялась под одеялом на диване.

– Ты иди, я сегодня дома останусь.

– Что значит «дома останусь»? – Она деловито сложила руки на груди. Училка.

Но сестра тут же подскочила и присела на край дивана, приложив руку к моему лбу.

– Голова не горячая… – рассуждала она вслух.

– Дело не в голове, – пробурчала я в одеяло.

– Что-то случилось? Это одноклассники? Кто-то достаёт?

Настя – моя сводная сестра, у нас одна мама, но отцы разные, и раньше за ней не водилось такой заботы и трепетного отношения. А может быть, это я считала её всегда расчётливой стервой. Хотя чего она особенно рассчитывала… Подумаешь, квартиру какой-то папик помог купить, и теперь Настя пыталась оправдаться, что не продалась за жильё, выплачивая ежемесячно ипотеку, проявляя заботу обо мне и оформив опеку. Сестра будто старательно доказывала всем, что она хорошая, что не было никаких папиков, роли любовницы и по совместительству помощницы какого-то бизнесмена.

Но Дашка, подруга из старой школы, оказалась права: лучше жить с ней, чем отправиться в приют. А препираясь с Настей по любому поводу, выставляя напоказ свой подростковый максимализм, просто с жиру бешусь. Надо жить с сестрой в ладу. Ну хотя бы не спорить. Поэтому я просто сказала то, что думала:

– Насть, столько всего навалилось. Новая школа, ученики, нет друзей. Можно мне денёк побыть в тёплой норке? М?

Знала, что кошачьи глаза давно не прокатывали с ней, но по привычке состроила просительную моську. Сестра серьёзно посмотрела на меня, вздохнула и махнула рукой:

– Оставайся. Только напиши мне в середине дня, как у тебя дела.

– Ага, – улыбнулась я в ответ. – Не волнуйся.

Через несколько минут дверь за ней закрылась, а я так и не смогла уснуть, размышляла о Маше Соловьёвой, девочке, которая покончила собой, о Репине, Астахове и тех, кто тщательно скрывал причины её смерти. Наверное, близкие друзья парней что-то знали, только вот желания с ними общаться и что-то выспрашивать не было, вряд ли кто-нибудь что-то решится рассказать.

Ещё я думала о маме, которая оставила меня одну так не вовремя: последний год в школе, выпускной и мои проблемы с бывшим. Столько всего, а поговорить, прижаться к тёплому плечу и почувствовать, как тебя целуют в лоб, теперь можно было только во сне, да и то не часто.

А потом думала о том, что, может быть, всё, наоборот, сложилось лучше, чем могло бы. Там, в классе, остался Руслан, которого тяжело было видеть каждый день, а здесь пока никого не было, даже подруга у меня существовала теперь только в социальных сетях. Нет, конечно, Дашка жила всё там же и вполне сносно, просто виделись мы теперь реже. С начала учебного года – всего один раз. Поэтому я решила ей написать. Уж кто-кто, а Рогова, моя подружка из прошлой школы, точно могла бы разрулить всё и дать дельный совет.

Схватив телефон, я написала ей.

А потом надолго зависли три точки.

Прошло долгих пять минут, за которые я решила, что написать, потом передумала писать вообще, а потом всё же уговорила себя спросить совета у подруги. И только я собралась это сделать, как от неё пришло сообщение.

Но писать казалось долго, поэтому я надиктовала голосовое и отправила ей. Долгое молчание подруги заставило вылезти из-под одеяла и прошлёпать в кухню, чтобы сделать кофе. Я нажала кнопку на кофеварке и, притопывая ногой, слушала гудение агрегата.

И потом ещё одно:

Блин, вот типичная Дашка. Из всего моего рассказа она выбрала одно имя и спросила то, что её больше всего интересовало.

Я ожидала услышать от Даши что угодно, но только не пожелания поднять попу и действовать как стерва, крутить-вертеть парнями, которые могли подтолкнуть ту девочку к шагу с крыши. Не зря она про Кравцова спросила, мысли у этих двоих рождались одинаковые.

Честно говоря, про Руслана говорить не хотелось. В такой день, когда ты хочешь отдохнуть, совсем не светит вспоминать, что вас с бывшим развело в разные стороны.

Ей было смешно. А мне – нет.

Вообще, с Дашкой мы дружили со второго класса. Она пришла к нам учиться, когда их семья переехала в соседний дом. И мы сразу привязались друг к другу, ходили вместе в школу и из школы, болтали, смеялись. Я очень радовалась, что нам интересно вместе. До этого мама заставляла общаться с отличницей Алиной, которая мало разговаривала и всё время думала только об уроках. С ней было скучно, так что, когда появилась Даша, я поняла, что такое настоящая дружба. Весёлое тогда было время, никаких тебе парней и сложностей, связанных с ними.

После моего переезда медленно, но верно мы с Дашкой стали отдаляться друг от друга. Наверное, так со всеми друзьями происходит, к тому же я видела, что ей некомфортно со мной разговаривать про смерть мамы и утешать. Всем хочется веселья, а не вот этого унылого болота, в котором оказалась я. Она всё лето пыталась меня вытащить то в парк, то в центр, то в кино, а я хотела побыть дома, снова и снова перебирая мамины вещи и общие фотографии.

А про Сафина она зря напомнила, его мне хотелось забыть побыстрее, да и не думать о парнях совсем, но они сами не давали возможности забывать о себе. Вот и Кравцов нарисовался в чате.

Я не ответила, потому что не знала, что ему сказать. Меня не пугал интерес со стороны парней, но пугало то, что за этим стояло. Жертвой быть я не привыкла, поэтому хотелось узнать скорее о том, что происходит. Именно поэтому я и осталась дома, где никто не мешал думать и тупить в потолок.

Жаль только, что мысли всё время ходили по кругу, и Астахов в них казался неприятным и мерзким. Вспоминались его взгляды там, в зале, и натянутая улыбочка, как у Пеннивайза [13]13
  Пеннивайз – главный антагонист романа Стивена Кинга «Оно».


[Закрыть].

Думала я о многом, долго и пришла к выводу, что хочу держаться от всего этого подальше. Быть невидимой, как в том фильме «Как стать принцессой» [14]14
  Американский фильм «Как стать принцессой», где обычная девочка – серая мышка в очках – узнаёт, что она принцесса маленького королевства.


[Закрыть], где до всей этой шумихи с новым статусом Мию никто не замечал.

И я честно пыталась несколько дней подряд не высовываться, меняла направление движения, когда видела на горизонте Репина. Уходила от него, когда он догонял, нагло клал руку на плечо и говорил что-то смешное. Только эти невыносимые репетиции два раза в неделю я не могла отменить, а очередная приближалась слишком быстро.

Я даже теперь не оставалась у сестры в классе, когда ждала её после уроков. Скрывалась в «аквариуме». Там делала уроки или читала, пока она меня не звала, чтобы ехать домой. Для Насти же придумывала отговорки о том, что устаю от людей и их излишней жалости. Срабатывало.

Но если я пыталась избегать их, они почему-то, наоборот, искали встречи со мной, и этого я никак не могла изменить. Школа хоть и была большой, но спрятать от любопытных глаз не могла. Даже в библиотеке, между стеллажами, Астахов меня нашёл. Я сидела на широком подоконнике, подложив под спину рюкзак и свесив ногу, надеясь, что юбка не слишком сильно оголяла бедро.

– Вот ты где, – хрипловато заметил Никита, будто знал, что я специально прячусь.

Голос у него был низкий, но мягкий, пробирающий до мурашек, как у маньяка. То есть мне такой мягкий баритон казался слишком нежным и пугал.

– Где? – повторила я на автомате, всё ещё находясь в книге.

– Привет.

Я подняла голову и посмотрела ему в глаза:

– Привет.

Парень нервно потёр руку о ткань джинсов, скинул капюшон толстовки и чуть улыбнулся, придерживая лямку. Нет, не рюкзака: за спиной висел кофр с гитарой. Ладонь он протягивал мне.

Я взглянула на неё и тут же спросила:

– Чего тебе?

Видеть Астахова в повседневной одежде в сумраке библиотеки, между полок, где свет от окна позволял разглядеть, насколько у него синие глубокие глаза, было непривычно. Он предстал передо мной тёмным рыцарем в удлинённом худи, чёрных джинсах, кедах и с этой своей загадочностью.

– Я… э-э… как насчёт дополнительных репетиций?

Я посмотрела в книгу, будто она могла как-то помочь.

– Слушай, короче, мне не улыбается опозориться на этом концерте. Учителя, родители, ученики, наконец, – его рука с тонкими длинными пальцами жестикулировала, подстраиваясь под темп слов.

– Пять минут позора тебе не повредят.

– Что?

От неожиданности он замолк. Я и сама притихла.

Мне вовсе не хотелось его уязвить или как-то оскорбить, я просто сказала то, что думала. А думала я, что этот парень ужасный сноб, которому нет дела до тех, кто копошится у него под ногами. Именно таким я его видела каждый день – высокомерным и отстранённым.

– Подожди, – нервно усмехнулся он. – Давай сначала. Я тебя чем-то обидел?

В ответ он услышал тишину.

– Я не сам вызвался подыграть тебе, насколько ты помнишь. И никак не хотел мешать твоему талантливому исполнению. Просто обстоятельства сложились так…

– Твой друг это подстроил, – не выдержала я.

– Я тебе не нравлюсь, – скорее уточнил, чем спросил он.

– Да. То есть нет. Не знаю. Пытаюсь быть осторожной, – наконец честно призналась я, хотя не собиралась быть с ним честной.

– Со мной?

Он так искренне улыбнулся, что я дёрнулась, и книга упала с колен. И конечно, сначала каждый решил проигнорировать то, что она упала. Не хотелось вместе кинуться её поднимать, чтобы не выглядеть максимально глупо, как в Дашкиных романтических комедиях. Но получилось так, что мы всё же оба потянулись за книгой. Никита оказался первым и подал её мне.

– «Цветы для Элджернона», – прочитал он название. – Интересная?

– Хорошая, – ответила я, забирая книгу.

– М-м… Так что насчёт порепетировать дополнительно? Можно пойти в «аквариум», там никого нет.

– Зачем тебе это? – спросила я, опустила обе ноги на пол и поправила юбку.

– В смысле? Сказал же, хочу хорошо выступить.

– И всё?

– А что ещё? – неуверенно спросил он.

– Не знаю… – отмахнулась я. – Я здесь ничего не знаю. Всё новое и непонятное.

– Меня не надо бояться, – хмуро ответил он, пиная носком кеда угол стеллажа. – Я не съем.

– Подавишься? – улыбнулась я.

Он хотел что-то сказать, чтобы ответить на мой подкол, но промолчал.

– Пошли, – сказала я. – Так и быть, а то жалко твою репутацию. Что скажут родители и ученики?

– Вы так любезны, – подыграл он мне, склоняясь так легко и непринуждённо, что вписался в придуманный мной образ печального рыцаря.

Астахов оказался совсем не таким, как я его себе нарисовала. Нет, он не юморил всё время и не пытался создать непринуждённую атмосферу, потому что мы не знали друг друга и просто притирались, но я чувствовала себя спокойно с ним, чувствовала, что мне не надо кого-то играть и всё время улыбаться.

Даже когда он решил спросить о маме, я просто сказала, что это не его дело. В ответ Никита молча согласился и больше не задавал подобных вопросов, хотя иногда смотрел так, что хотелось всё ему рассказать.

Мы стали репетировать практически каждый день, что категорически не нравилось Кравцову, который считал, что я запутываюсь в сетях игры, о которой мы так пока ничего и не узнали. Но я знала, что репетиции были нам нужны, поэтому старалась быть осторожной.

Андрей иногда приходил на репетиции и следил за Астаховым, как Шерлок [15]15
  Герой книг Артура Конан Дойля «Записки о Шерлоке Холмсе» и др., герой одноимённого сериала «Шерлок».


[Закрыть], выискивая улики и ошибки, что привело к неудобному разговору и вопросу, на который я не хотела отвечать:

– Он твой парень?

В этот раз мы решили репетировать в актовом зале, который для нас открыла завуч. Всё шло нормально, как обычно, пока он не задал этот вопрос. Я не сразу сообразила, о ком спрашивал Никита, пока складывала вещи на сцене и готовилась.

– Кто?

– Слушай, давай без этого, – нахмурившись, сказал он.

– Ты про Кравцова? – уточнила я.

– А есть ещё кто-то?

Если голос у Астахова и был мягким, то вопросы он задавал совершенно противоположным, не терпящим возражений тоном.

– Знаешь, это вообще-то тоже не твоё дело. Но чтобы ты больше не задавал мне таких вопросов, отвечу один раз: нет и нет.

– А…

– Нет, больше никаких глупых вопросов. Сам говорил, что это только ради того, чтобы хорошо выступить, а не наводить мосты, – отрезала я, показывая пальцами воображаемые кавычки. – Так что давай настраивай свою балалайку, и будем петь.

Он всего лишь уныло усмехнулся и стал наигрывать мелодию на гитаре.

– Слушай, а по теме вопрос можно? – уточнил Астахов, подкручивая струны.

– Что? – снисходительно поинтересовалась я.

– Ты песню Zaz [16]16
  Французская певица Zaz, известная в России своей композицией Je Veux. В песне поётся о том, что деньги не принесут радости, главное – чистое сердце и быть такой, какая ты есть.


[Закрыть] выбрала, думаешь, никто не знает французского? Или загуглить не сможет?

– Мне пофиг, – усмехнулась я, отвечая на его проницательный взгляд. – Это моя личная позиция, если хочешь знать.

– М-м-м…

Не знаю, что думал Астахов о моей враждебности, но полностью отпустить контроль я не могла, да и Андрей постоянно напоминал, что они наши враги, поэтому мы должны быть начеку. Так что я старалась относиться к репетициям только как к репетициям, но всё же иногда серьёзный профиль Никиты, его сосредоточенный вид, когда он играл на гитаре, и голос не давали покоя, причём даже во сне. Я его боялась, это факт.

А потом всё запуталось ещё сильнее.

Он начал мне подпевать в припеве, и Варваре Андреевне это понравилось, завуч так воодушевилась, что решила одну из песен поставить последним номером, чтобы точно у всего педагогического коллектива вышибить слезу. Это злило меня целый день. Но эмоции тогда были всего лишь цветочками: ягодки выросли, когда завуч объявила, что после потрясающего выступления в школе наш номер было решено отправить на районный концерт. И мне пришлось провести в обществе Астахова ещё пару дней, хорошо хоть в присутствии завуча.

Но, к счастью, и это мероприятие закончилось удачно. Мы, выдохнув, вышли из Дома культуры, где провели в общей сложности часа четыре, пока ждали своей очереди, а потом выступали.

– За мной приедет водитель, – сообщил Никита, когда мы остановились под крышей у входа.

На улице лил дождь, начало октября выдалось пасмурным и серым, солнце забывало выглядывать из-за туч, а те безжалостно поливали нас водой каждый день. Так что бежать по лужам до остановки в новых ботинках совсем не хотелось.

– Если не хочешь ехать со мной, могу дать зонт, но он тоже в машине, а водителя пока нет. Он написал, что стоит в пробке и задержится. Сама знаешь, в такую погоду…

Никита что-то ещё говорил, но я просто отрезала:

– Хорошо.

В тот раз не только дождь заставил меня так ответить. В этом был повинен и отличный тёмный костюм, который сидел на Астахове элегантно, делая фигуру более мужественной. А может, мне просто хотелось продлить это мгновение, когда я чувствовала себя окрылённой из-за бабочек в животе. Хотелось в тишине смотреть на то, как ветер развевает его волосы, а глаза становятся темнее. И всё же после ответа я отвернулась. А он смотрел на меня.

– Ты сегодня отлично пела, – смущённо проговорил он, когда я встретилась с его взглядом. У него на щеках, чуть ниже скул, показались красные пятна.

– Спасибо, – тихо ответила я.

– И платье у тебя красивое, – он махнул рукой и облизал губы.

– Спасибо, – я отвернулась, чтобы ещё раз убедиться в том, что дождь льёт стеной, а ветер сдувает капли и бросает их в лицо.

– И причёска тоже…

– Никита…

Я не знала, что хотела сказать, да и не успела, потому что в этот момент он взял прядь моих волос, выбившуюся из причёски, заправил за ухо, а ладонь оставил на щеке. Она горела под его рукой, но я смотрела во все глаза на Астахова, во взгляде которого плескалось что-то вроде смеси нежности, страха и отчаянья. Я видела, как он наклоняется ближе ко мне, знала, что сейчас он меня поцелует и… испугалась.

Сделала шаг назад, уклоняясь от ладони, ещё один, ещё, развернулась и побежала прочь, не замечая хлеставшего по лицу дождя. И только на остановке я прикоснулась к щеке, которая всё ещё пылала.

Мокрая и встревоженная, я вернулась домой, упала на диван и расплакалась.