Текст книги "Черная точка надежды"

Собравшихся всего двое. Этикет запрещает лицам подобного уровня встречаться в кабинете – необходимо, чтобы они чувствовали себя равными. Двухметровый амбал, одетый в композитные латы, ради приличия снявший шлем с бармицей не похож на мудреца, однако именно его рассудительный, холодный и расчетливый ум превратил Южный квартал в управляемое железной рукой спокойное место. Второй же, однако, ничем не напоминает известного каждому по матушкиным рассказам мага, являясь, тем не менее им – резной жезл с массивным рубиновым навершием за поясом говорит именно об этом. Но красноречивее любых жезлов о принадлежности к магической касте говорит даже не парадный мундир с характерными нашивками Магистра, но гордая и высокомерная осанка, не меняющаяся даже в страшнейшие месяцы последних двух лет – извечно пирующая, Гильдия их даже не замечает. В отличие от тяжелого и крупного собеседника, он худощав и высок, а тонкие черты холеного лица вместе с лишенными мозолей пальцами могут вызвать необъяснимое раздражение у любого простого жителя Города.

Они не приступили к взаимному расшаркиванию, как того требуют негласные правила – стараться в пустом зале не для кого. Личная встреча проходит без лишних ушей, а создавать благожелательную атмосферу, чтобы бандиты чувствовали себя в безопасности нет необходимости. Третьяк зыркнул на собеседника из-под кустистых бровей, после чего отпил из фляги. Поговаривают, что он пьет вино только рядом с лучшими друзьями и исключительными приближенными, со своей же флягой не расстается никогда.

– Араниус, я требую суда, – заявил без предисловий солдат, – Мой вассал уничтожен и есть следы использования магии.

– Объясни, мой юный друг, – тонкие черты лица мага раздвинулись в мягкой улыбке, – Я не понимаю, о чем ты говоришь.

– Двадцать третьего числа сего месяца секта Очищения была уничтожена. Погибло свыше сотни человек, – припечатал Третьяк Думск, – Это произошло в Восточном квартале, куда Марио Польпо не имеет доступа, а других сил для столь громкой победы во всем Городе я не наблюдаю.

– Вы уведомляете меня о диверсии? – вежливо осведомился Араниус.

– Я говорю это прямым текстом, – послышался грубый ответ, – Мне была дорога эта секта. Единственный опорный пункт в Восточном квартале и, что самое важное – костоправ. Половина моих людей после каждой передряги лечится у него. Там находились крупные запасы реагентов, дорогостоящее оборудование, которое может вообще не быть более в Городе, препараты.

– Вы спасли Настоятеля?

– Именно так мы и узнали, что среди нападавших был маг, – широко улыбнулся Начальник Стражи, – Если только у вас нет ренегатов.

Араниус промолчал. Затянувшуюся паузу прервал сам Думск:

– В качестве компенсации я требую по десять фунтов сухарей за каждого убитого сектанта и сто – за убийство костоправа. Еще столько же – за физическое уничтожение нашей собственности.

Араниус не отвечал, что-то сосредоточенно обдумывая. Желая закрепить успех, Начальник Стражи продолжил:

– Жакоб давно держит на вас зуб за поножовщину, где вы забрали тот самый груз.

Вспомнив рабынь в повозке, маг невольно усмехнулся. Да, пожалуй, самый лучший груз за все два года, не зря они его так и не отдали. Словно очнувшись ото сна, Араниус встрепенулся и неожиданно сказал жестким голосом:

– Гильдия Магов не признает своей роли в уничтожении секты Очищение. Более того, – Магистр сделал паузу, подчеркивая важность заявления, – Мы также не признаем результата суда, если тот все таки состоится.

Третьяк Думск молча встал. Араниус Флей последовал его примеру.

Застава, как всегда, не мешает им прощаться. В горе и радости, после заключения перемирия иль контракта, или же после начала войны – они всегда, вооруженные лучшим оружием и с извечным спокойствием на лице, держат под прицелом телохранителей. Не в момент встречи – в момент расставания. Выйдя из заботливо распахнутых охранниками парадных дверей, Начальник Стражи и Магистр с улыбкой пожали друг другу руки.

Карета Араниуса закрылась и, в сопровождении двух десятков лучших магов, двинулась в путь, движимая тройкой запряженных лошадей.

Жребий брошен. Держащая весь Город в страхе, пугающая слухами и небылицами, Городская Стража получила пощечину, смыть которую она сможет только кровью. Наверняка повод найдется – уже сейчас настало время делить пирог опустевшего Восточного квартала и небольшая стычка между сдвоенными отрядами патрульных магов и десятком рядовых стражников может послужить поводом для войны. Большой войны – даже Марио не сможет отсидеться в своем гнездышке. Улыбнувшись своим мыслям, Флей посмотрел через окно на небо. Пропавшее с небосвода солнце надежно спрятано тучами. Грядет ливень…

Глава V. Канализация

– Ты точно уверена в правильности маршрута?

– Да, конечно!

– У меня была карта…

– Очевидно, ты очень внимательно за ней следил.

– Ты несносная!

– Я знаю.

…Когда их выплюнуло в дурно пахнущую клоаку Города, прямиком на один из мостков, расположенных по обе стороны от бурной реки отходов, Рафаэль мысленно воздал Всевышнему хвалу за спасение, Вотан сделал это вслух, а Эбена расхохоталась, эхом разнося звуки своего голоса по всему подземелью. Оказалось, что взятая Рафаэлем карта либо утонула при падении в реку, благо он приземлился в дюйме от нее, либо потерялась еще в тоннеле. Потолок расположен чуть выше головы мага, а потому падать оказалось не больно. Особенно Эбене, которая очень удачно приземлилась на ноги. И чей голос, казалось, привлекает к ним тварей со всей округи.

Вотан грязно выругался. Рафаэль, зыркнув на него, что-то пробурчал. Одна воровка, улыбаясь, поигрывает ножами. Светясь от счастья, она уверенно пошла прямо.

Спутники, кряхтя, поднялись и, провожая недовольными взглядами обтянутую в корсет и кожаные одежды фигурку ищейки и пошли за ней.

– Вот, почему она нам нужна, – внезапно изрек Вотан.

– Серьезно? Мне кажется, она хочет привлекать врагов только для того, чтобы убивать их, – закатил глаза Рафаэль, но уважение к ищейке все же просочилось в его голос.

– Учитывая, что ты не можешь создать нормальное заклинание без шпаргалки… – язвительно начал Вотан, но юнец его перебил:

– Я умею метать огонь!

– Мне захлопать в ладоши? – саркастически прибавил мастер.

– Что ты предлагаешь?! – взорвался Рафаэль, – Я физически не могу создавать все те чудеса, которые до смерти запугивают диких!

– Можешь, – отрезал Вотан, – Почему ты не используешь другую магию? Помимо огня есть как минимум три стихии, а если считать побочные ветви, то выйдет добрый десяток!

– Я не знаю! – растерялся маг, – Первую искру я создал дай бог лет десять назад, огонь словно живая энергия, словно ручной пес, который появляется по моему желанию и наказывает врага. Я не создаю его, я вызываю его и направляю.

– Так ты, оказывается, типичный манипулятор, – хмыкнув, улыбнулся уголками губ Вотан, после чего подумал и сказал, – Попытайся научиться управлять водой. В отличие от огня, она – не чистая энергия, но она вокруг нас, сонная, ленивая, неуправляемая. Или же наоборот – ревущая, опасная. Плывущая сама по себе.

– Как кошка! – по детски порадовался догадке Рафаэль. Вотан улыбнулся и кивнул.

Они догнали Эбену.

Канализация вызывает отвращение и тревогу. Окружающая, лежащая всюду темнота, освещается лишь пламенем на ладони Рафаэля, не пугает неизвестностью, как на мостовой. Она тошнотворно-липкая, лениво отползает от языков огня перед ними и так же лениво вползает в освободившееся пространство за ними. Возможно, всему виной запах, отвратительный, расползающийся всюду и заполняющий собой всё. Полукруглый свод сохранился лучше всего. Канализация словно не почувствовала многих месяцев медленной агонии людей. Она продолжает жить своей гнилой жизнью, но никем не очищаемая, зарастает мелкими тварями. Под ногами то тут, то там хрустят насекомые – толстобрюхие, в большой палец толщиной жуки, неуклюже перебирающиеся вдоль стен. Однажды любопытный маг даже заметил на стене вереницу крупных красных муравьев, снующих в кажущемся хаосе, но на деле – организованно и за добычей. Она обнаружилась в нескольких шагах впереди – дохлая крыса. Гигантская, в пол ярда длиной с острыми иглами зубов, почти полностью – облезлая и с неестественно вывернутой головой. Настоящее пиршество для хозяев подземелья – обкусывая ее, вокруг столпилась добрая дюжина жучар, а по спине уже лениво ползают черви. Остановившись, оглядывая с интересом увиденное, Рафаэль на грани слышимости ощутил мелкое шелестение, словно топот тысяч миниатюрных лапок.

– Муравьи, – подсказала Эбена.

Они действительно оказались огромными и их действительно оказалось очень много – они двумя потоками направляются к трупу. Передовые солдаты уже вступили в схватку с жуками, нападая вместе и раздирая их на части. Осветив чуть больше пространства, маг с содроганием увидел полчище надвигающихся тварей.

– Крупнейшая ошибка, которую допускают дикие – это думать, что крысы являются хозяевами подземелий, – после короткого молчания проговорил Вотан, – А ведь эти дети Падения сожрут и их, и жуков, и всех прочих, кто встретится им на пути.

– Почему же они до сих пор не напали на Город? – вставил в монолог старика слово Рафаэль. Тот лишь пожал плечами.

Эбена, крутанувшись, пошла дальше. Вздохнув, Рафаэль направился следом.

Вдалеке послышалось шуршание лапок и едва слышимое пищание. Крысы. Что они тут едят? Писк оборвался мгновенно – захлопали чьи-то крылья. Кожистые. Раздался всплеск, словно кто-то легонько ударил хвостом по воде. Неужели, в этих отходах кто-то живет? Хотя система сломалась давно, коллекторы разрушены или засыпаны, а обилие дождей должно сделать воду чище. Сапог наступил в лужу. Или в грязь? Или в крысиный помет? Нет, тот должен быть куда мельче. Вдалеке подул ветер, завыв, проходя через лабиринт лазов где-то наверху. Интересно, сообщаются ли они с древними ходами знати для бегства из осажденного города?..

Помойка. Канализация – отражение Города. Его зеркало.

Впереди послышался писк крыс, затем глухой щелчок и шелест катящейся по мостку тушки. Радостный вскрик. Человеческий вскрик!

Эбена шире раскрыла глаза, Рафаэль начал доставать нож, а Вотан поднял руку.

– Я пойду первым и попробую поговорить, – сказал он. Маг хотел было возразить, но тот покачал головой.

– У тебя есть идеи, куда мы можем безопасно свернуть? – спросил Вотан. Рафаэль угрюмо промолчал. На желающую высказать куда более интересную мысль Эбену он посмотрел с искрами иронии во взгляде, после чего добавил, – У нас нет арбалета. Найдешь – тогда будем стрелять на поражение.

Их звуки шагов по мостку совпали со звуками приближающихся шагов. Послышалось частое-частое хихиканье, словно некто с трудом сдерживает дикий душераздирающий хохот, стремясь остаться незамеченным. Вотан остановился – шаги впереди остановились. Тьма, не дающая разглядеть ничего вокруг, словно ожила и начала играть с ними в прятки, подавая на блюдечке те звуки, что могут их испугать. Даже Эбена нервно вытащила ножи.

– Я хочу играть, – пропел тоненький голосок прямо над ухом Эбены. Та взвизгнула и с полным ужаса выражением лица повернулась, атакуя двумя руками с зажатыми в них рукоятями ножей.

Вспоров воздух, ищейка пробежала пару ярдов, молотя руками перед собой. Никого.

Кто-то начал насвистывать детскую мелодию. Где-то вдалеке. Воровка закричала и ринулась вперед, грубо оттолкнув старика к стене, на ходу поудобнее перехватывая ножи. Мгновение – и она исчезла из зоны видимости. Переглянувшись, Рафаэль и Вотан ринулись следом.

Раздался хохот, бьющийся о стены и эхом разносящийся по лабиринту туннелей. Маг шумно выдохнул и ускорил бег.

Впереди показались очертания поворота налево, пред котором недвижимо стоит фигура в плаще до пола, держащая сзади Эбену правой рукой за горло. Ее тело бессильно обмякло, голова рухнула назад, руки плетьми висят вдоль тела, а ножи лежат на полу.

Подойдя ближе, Рафаэль увидел на незнакомце широкополую шляпу. Лицо его закрывает медная театральная маска, изображающая веселую гримасу.

– Я просто хочу поиграть! – наставив правую руку с зажатым в ней небольшим арбалетом на мага, левой он держит обмякшую ищейку за горло. Руки закрыты атласными перчатками. Внушающее уважение рослое тело резко контрастирует с тонким голосом, – Здесь одиноко. Только крысы. И муравьи.

– Что. Тебе. Нужно, – осторожно заявил, выходя вперед, Вотан. Кончик арбалетной стрелы начал смотреть на его грудь. Рафаэль перевел дыхание. Ему показалось, что этот актер переигрывает.

– Мне нравится хохот вашей подружки, – голос незнакомца стал мягче, – Я хочу такой же хохот. Он сильный. Я люблю сильные голоса. И сильных женщин.

– А может быть ты отдашь ее нам? – ласково произнес старик и добавил, – Она ведь не любит кушать крыс.

– Даже жареных? – голос полон удивления. Вотан кивнул с выражением лица глубокого сочувствия к несчастной воровки.

– Но мне так нравится ее смех… – несчастным голосом продолжил тот.

– Тебе незачем ее похищать ради него, – сказал старик.

– Верно… верно! – голос вновь оживился радостью, – Я могу вырезать и сохранить ее голос!

Вотан замолчал. Пауза прервалась мышиным писком. Старик лихорадочно начал искать подходящие слова.

– Ты хотел поиграть, – напомнил он. Человек в актерской маске захохотал вновь.

– Конечно, друг мой, конечно! – сквозь смех прокричал арбалетчик, после чего внезапно прервал хохот и сказал уже совершенно другим голосом, – Я оставлю вам ее у выхода…

И, прежде, чем Рафаэль успел что-либо сделать – тот наклонился назад, уводя за собой Эбену, Мгновения их падения остались запечатлены в памяти мага до конца жизни – бросившись к повороту, он, уже начав бег, понял, что опоздал. Актер, падая и хохоча, обрушился в тихую гладь канализационных отходов позади себя.

В несколько прыжков оказавшись на повороте, он рухнул, освещая ладонью воду, но та уже успокоилась. Слишком быстро успокоилась. Вопреки ожиданиям, никто и ничто не всплыло, вопреки ожиданием – даже пузырьки воздуха. Безжизненная гладь, в которой утонули две души.

***

Поток отборной брани Рафаэля мощной затрещиной заткнул подошедший Вотан. Прояснив потемневший от удара взгляд, маг удивленно посмотрел на удаляющуюся спину завернувшего влево необычно молчаливого старика.

Догнав его, Рафаэль так же молча пошел рядом. Говорить не хотелось. Нужно обдумать произошедшее. Кто был этот таинственный Актер? Что за игру он задумал? И что он может? Ответы не приходят, зато пришла какофония звуков вокруг. То стихающая, то нарастающая, то постоянная, то мгновенно сменяющая тишину и разом возвращающаяся в нее. Хлопанье кожистых крыльев, шелест маленьких ног, попискивающий хор… здесь идет жизнь. Там, где нет растений, но есть вода. И мясо – много мяса, которое кругом. Такое вкусное и такое манящее для местной живности. Неужели Актер здесь живет? Сколько месяцев? Или лет?

Проход раздвоился. Перекресток. На молчаливое предложение Вотана разделиться, сделанное одним взглядом, Рафаэль так же молча ответил движением головы.

Старик пошел в левый. Наугад? Возможно. Но спрашивать не хотелось – не хотелось подкармливать точащего мозг червячка страха, оставляя надежду, что мастер знает, что делает.

«Ты хочешь ее потрогать?»

Рафаэль остановился. Почудилось. Показалось. Замотав головой, маг продолжил движение вперед. Над головой захлопали крылья. Не различая их в других звуках, Рафаэль не сразу понял, что хлопанье не прекращается. Оно усиливается и множится, словно это не одна летучая мышь, словно их десятки, сотни… спустя время маг понял, что они складываются в одно слово. Но какое? «Поищи», «пощади»?.. хлопанье превращается в шепот, шепот обретает звонкие звуки, голос звучит женский.

Что происходит? Вотан удивленно посмотрел на мага, но его лбу того уже выступил пот, лихорадочно убираемый рукой, глаза забегали в страхе. Внезапно в левом ухе отчетливо прозвучал укоризненный голос Эбены: «Я же говорила, что знаю дорогу!»

Тоннель канализации внезапно раздвоился. Вотан как ни в чем не бывало пошел в правый ход, а Рафаэль расширившимися глазами осознал, что путь раздвоился только что, беззвучно, но за считанные мгновения.

«Знаешь, что сводит с ума? Планы, планы, планы. Ты можешь выбрать самый лучший маршрут, но одна маленькая случайность сделает выбор бесполезным. Поэтому я ненавижу карты.»

Рафаэль рванул к Вотану, но природная гордость мага не позволила ему признаться в страхе. Мастер подумает, что он помешался. Канализация действительно давит – стены словно начали сжиматься, сдвигаясь. Почудился лязг, крысы вдоль стены лихорадочно забегали. Спустя мгновение раздался характерный лязг двигающихся крупных вещей. Маг вздрогнул, моргнул – и наваждение исчезло.

Он споткнулся о какой-то крупный камень и едва не упал. Неожиданное, вызванное раздражением и злостью желание заставило его приподнять камень, но с глаз словно сошла пелена – кажущийся таким твердым на ощупь предмет оказался трупом гигантской крысы. Необычным трупом. Половина брюха выдрано чьими-то челюстями – не крупными, не звериными, причем достаточно давно – кровь уже успела застыть, а черви – залезть.

«Знаешь, от чего люди сходят с ума? От голода. Женщины, деньги, власть – оправдание. Всех терзает голод. Но утоляя его, они становятся изгоями. А ты хочешь насытиться?»

Рафаэль замотал головой. Голос Актера продолжает звучать в его голове. Магия разума? Но ведь ее не существует… или неизвестная мутация, позволяющая ему распылять особые яды? В чем дело? Что делать?! Глаза Рафаэля лихорадочно забегали, но вот уже его лицо приобрело сосредоточенное выражение. Враг явно является сильным магом и это очевидно. Нужно только понять, о чем он говорит и это даст ответ на все вопросы. Тот, кто выдает себя, всегда становится уязвим. Но… его придется убить. Рафаэль поежился. Он никогда не убивал. По крайней мере, живого человека.

– Огонь это не ярость, – внезапно подал голос Вотан, – Вот, что удивительно. Все, кто так или иначе овладевает этой стихией всегда осознают, что пламя – как зверь. Только никогда не может насытиться.

Насытиться?

– Думаешь, мне стоит учиться управлению водой? – осторожно ответил Рафаэль, стараясь не выдать испуганные нотки от осознания прогрессирующего сумасшествия, – Я читал, что эти две стихии противоположны.

– Можно ли считать две части одного целого противоположностями? – задал риторический вопрос Вотан, после чего продолжил, – Охотничий пес важен не меньше, чем защищающий склад от мышей кот. Два, они могут друг друга ненавидеть, но вдвоем они уважают хозяина.

– Почему именно такая аналогия? – недовольно проговорил маг. Мастер улыбнулся:

– Потому, что воду тоже нужно почувствовать. Потому, что она тоже живая. Потому, что на ощупь она именно такая.

Едва произнеся, старик ухнул вниз. Раздался всплеск – Вотан по пояс увяз в воде. Дыра в мостке, к счастью, расположилась на мелководье. Дернувшись, Рафаэль обхватил торс мастера, вытаскивая ее на берег.

Весь мокрый, Вотан кивнул в знак благодарности и молча прыгнул на ту сторону. Рафаэль улыбнулся, глядя на насупившегося от детской оплошности старика. Позади что-то заскрежетало, словно длинные ведьмовские когти начали рисовать линии на каменной стене. Одним прыжком развернувшись с ножом, что словно сам прыгнул в руку, маг обернулся. Никого. Звук стих. Чуя неладное, Рафаэль повернулся в сторону уходящего Вотана – и не увидел никого. Тьма поглотила всё.

***

– Прочь, – проговорил Рафаэль, одним пинком отправляя жирную крысу плескаться в воде. Она не выплывет. Это его несколько позабавило. Лицо озарила улыбка – такая бывает у спящего человека, радующегося собственному сну.

Стены задрожали, словно отражение на воде, покрытой рябью от стихийного ветра. Маг сфокусировал взгляд на них, усилием воли заставив успокоиться.

«Я люблю хороших игроков. Мы все играем. Кто-то играет в примерного семьянина, кто-то играет в повелителя, кто-то играет в спасителя. И никто не любит проигрывать.»

Опять Актер… Рафаэль достал сухарик и надкусил. Безвкусный. Хруст ему тоже не понравился. Вот уже неделю он не ел мяса. Маг вспомнил про лежащий где-то наверху гигантский труп червя. Когда он вернется, то обязательно приготовит студень. Добавит приправ и специй. Хотя зачем ему возвращаться, если он найдет Черный Шар? Стоп. А если он идет к Шару, то зачем он последовал предложению Эбены убить червя? Да и как можно вернуться, если проход забаррикадирован трупом? Хотя убивать было весело. Насмерть перепуганный тогда, он словно заново пережил те минуты. Сгустки пламени, метаемые в тварь, по крайней мере, были хороши.

Пол затрепетал. Уже наученный, Рафаэль перепрыгнул появившуюся под ногами лужицу. Вотан как сквозь землю провалился. Его нет. Эбены нет. Никого нет. Как и чувств. Мир идет ходуном, но он падал в пропасть с самого Падения. Зачем всё? Мир дал такой шанс построить все с нуля, а люди взялись за старое. Построили свои маленькие княжества и живут, радуясь новому дню. Грызут сухари, считая это счастьем.

«Ты любишь честность? Лучшее оружие, не правда ли? Только дурак создает две реальности – настоящую и ту, которую бы ему хотелось видеть. Честный же человек всегда самый умный – он создает ту реальность, которую хочет видеть. Для этого нужно всего лишь перестать стыдиться.»

Проход впереди раздвоился и Рафаэль пошел в правый проход. Изнанка этого мира находится под землей. Мясо – самый лучший продукт, кровь – самый лучший товар. Все знают про Дом Советов. Поросята, заботливо выращиваемые сидящими там хозяевами, всегда знают, кто из них там плохой, а кто – хороший. Но кушать там хочется всем.

За что отдал свою жизнь отец? Ведь он все эти дни почти не вспоминал Кристофера. Столько всего произошло. Любимец Совета Магов, красавец, герой, истинный боец с дикостью внешнего мира. Тогда это вызывало гордость за семью, сейчас это вызывает смех или горечь… Сколько пафоса вызывают эти мундиры! Только стоя по пояс в дерьме можно по-настоящему понять цену всей этой лживой бравады.

– Дикие среди нас, – прошептал в пустоту Рафаэль. Гильдия идет за иллюзиями – она же их создает. Младшие поколения привязываются к иллюзиям старшего, обожествляя их.

«Слабый повязан сильным. Сильный повязан слабыми. Равный же псом служит обществу. Только одиночка свободен. Вне людей. Вне правил. Вне законов.»

Проход раздвоился вновь. Фыркнув, Рафаэль выбрал левый путь. Это уже начало надоедать. Куда пропал Вотан? Здесь же потеряться невозможно – путь один и един. Временами. Слухи оказались ложью – канализация не опасна. Группа высших магов могла бы пройти ее легкой прогулкой. Что пищащие твари, что снующие орды муравьев – все одинаково горят. Вызывает недоумение отсутствие ходячих трупов. Ну да они здесь стали бы пищей. Движущимся столом, наполненным яствами.

На тело он натолкнулся спустя долгое время. Споткнувшись. Чертыхнувшись, выйдя из мыслей и размышлений, Рафаэль посмотрел на причину своей остановки. Труп. Наверняка случайно залетевший ходячий. Однако по спине прошел холодок. Поднеся чуть ближе наполненную огнем ладонь, он увидел знакомую одежду. Из его гардероба.

Лицо Вотана сильно посинело. Глаза навыкате, взгляд мертв, лицо смотрит на потолок, застыв гримасой ужаса. Конечности неестественно вывернуты и переломаны в костях. К телу уже подбирается местная падаль.

Горло пересохло. Колени подогнулись. Усилием воли заставив себя стоять, Рафаэль посмотрел вдаль. Взгляд мага остекленел, челюсти сжались. Путь вперед. Путь назад. Все стало единым. Ненависть захлестнула разум, но была отторгнута им и заперта. До поры. А тем временем, голос

Сжечь труп не удасться – он полностью отсырел. Мастер умер от удушья и явно долгое время пролежал в воде. Не меньше суток. Ткань кожи успела набухнуть. Как это возможно?.. Не хочется, чтобы его жрали крысы. Он этого не заслужил. Рафаэль огляделся вокруг. Внимательно посмотрел на воду – и сбросил труп старика туда. Глухой всплеск – и тело спасено от поедания.

Актер издевательски спросил: «Может быть, ты захочешь и ее увидеть?» Рафаэль вздрогнул.

***

…Развалины одноэтажного дома близ мостовой на Центральном квартале прячут ее, исхудавшую от многодневного истощения, фигурку. Она всегда отличалась красотой – это говорила еще ее мать. Куртизанка, как ее называли приходившие в дом разные тети. Подружки. Зная, кем мама работает, Эбена все равно продолжала любить ее и та отвечала ей взаимностью. У нее было все, что помогало ей развиваться – лекарь, учитель фехтования и даже личный наставник. Они жили небогато, но мать обслуживала богачей. И из дочери сделала красавицу. Детские упражнения, работа над кожей и лицом, управление собственной мимикой, оздоровительные процедуры. Дружба со слугами клиентов также не обошлась даром – в особых случаях мать расплачивалась не только деньгами. Эбена очнулась от воспоминаний – мостовая словно затряслась от бега десятка человек – и поняла, что едва сумела оторваться.

Пахан оказался той еще скотиной. Эбена вспоминала о нем с содроганием, мечтая насовсем об этом забыть. Его слабостью была гордость и граничащее с безумством высокомерие. Он, оставаясь вожаком и циничным манипулятором и упивался властью над женщинами.

Столовый нож стал ее первой любовью. Она не расставалась с ним четыре дня – но потом дожди и грязь окончательно смыли с лезвия кровь убитого насильника и… она его разлюбила и выкинула. Нашла получше. Но страсть к ножам в ней поселилась навсегда. Эбена расплылась в улыбке, спокойно глядя, как эти боровы на мостовой бегут мимо. Она не выдержала и хихикнула. Кровь всегда сладка, когда это – кровь врага, а нож всегда позволяет насладиться ею в избытке.

…Перед домом стоят двое. Неприветливые типчики, вооруженные внушительными секирами. Одеты в кожаные доспехи, достаточно дорогие и весьма качественные. Сразу видно – элита. Очевидно, и кормежка и у них лучшая. Отвратительное полуденное июльское солнце жарит. Толпа из многих сотен беженцев с Центрального квартала идет по улице, сопровождаемая пятью десятками проверенных бандитов. И в числе будущих рабов Польпо – она. Многочасовая прогулка началась с приключений еще на границе кварталов, где свое право на неприкосновенность при ношении юбки выше колена пришлось доказывать заточкой. Нет, не той, которую у нее изъяли, а другой, перочинной, спрятанной там, куда этот мужлан хотел засунуть свою лапу. Пусть теперь кормит псов.

Птицей рванув к дому, она, понадеявшись на чудо, взлетела по ступенькам и промчалась к двери. Фортуна сегодня, к счастью, пошла по пути женской солидарности – два арбалетных болта просвистели мимо. Охранники лениво скосили глаза на щуплую фигурку незнакомки и даже не приподняли свои гигантские топоры. Первый без звука рухнул от простого пинка в пах, второму пришлось воткнуть лезвие в лодыжку. Аккуратно открыв дверь, Эбена успела скользнуть внутрь прежде, чем насмерть удивленные охранники колонны беженцев успели ее поймать.

Палаты впечатляют. Будущая ищейка даже присвистнула от восхищения. Дом изменен до неузнаваемости, подчеркивая мощь и богатство его обладателя. Не потеряв после Падения своей красоты снаружи, он полностью переоборудован внутри. Гигантское строение лишили второго этажа – потолок теперь уходит высоко вверх. Деревянные стены отполированы и покрыты ярким лаком, деревянные же с изящной резьбой колонны двумя рядами стоят слева и справа от дороги в центре, ведущей к стоящему на помосте резному трону. На нем сидит улыбающийся мужчина. Бритая голова, сухощавое тело, невысокий, бакенбарды и небольшая бородка. Ткани аристократических одежд завершают образ. Слева от него с ошейником на шее стоит на коленях нагая красавица – высокая, с пышной гривой светлых волос, голубыми глазами и красивыми округлостями грудей, справа – скромная, с юношеской миниатюрностью телосложения – брюнетка с необычными восточными чертами лица. Перед помостом истуканами застыли трое. В отличие от декоративной охраны перед дворцом, они действительно похожи на профессионалов. Шрамы, бритые головы, именная одежда, небрежность, которая проскальзывает в их пальцах, сжимающих короткие мечи.

Эбена, одарив два куска женского мяса перед троном презрительным взглядом, быстрым шагом прошла вглубь палаты и встала на одно колено перед улыбающимся властелином, опустив голову.

– Красивый спектакль, – оценил он, говоря спокойным, нарочито медлительным голосом, в котором, однако, проявились и нотки восхищения, – Ты бежала ко мне, а мои негодяи-слуги тебя не пускали?

– Слухи о справедливости вашей власти простерлись над всем Городом и тысячи людей решили присоединиться к вам. Все мечтают о таком владыке, все желают служить сильнейшему, все… – начала Эбена, но жестом сидящий на троне прервал ее.

– Голос у тебя поставлен хорошо, – ответил он, – Услаждать уши ты умеешь. Но власть имеющий никогда не станет слушать лесть. Помни это. Хотя ты мне нравишься. Пылкая, решительная, яркая. Способная на все ради достижения своей цели. Хочешь служить под моим командованием?

Она кивнула.

– Хорошо, – улыбнулся тот, – Если ты сумела пройти охрану перед моими палатами и не попыталась убить меня, то… я готов выделить тебе должность ищейки. Как тебя зовут?

– Эбена, – подняла счастливое лицо воровка, – Эбена Локус.

***

«Порядок и хаос, закон и беззаконие – все это слова. Ширма. Голод хотят утолить все. Изгоем не хочет стать никто. Придумывая ценности, придумывают повод. Но зачем его искать?»

Рафаэль остановился.

– Я устал слушать твои безумные речи, – наконец сказал он. Возникшее молчание, пожалуй, длилось вечно. Наконец, Актер в его голове ожил.

«Безумие – это освобождение.»

Рафаэль засмеялся. Мгновение назад спокойный, он огласил тоннель хохотом, усиливающийся эхом. Искаженное лицо почти потеряло человеческий облик, глаза пылают дьявольским светом.

– Я иду к тебе, мой дорогой, – исторгла хриплым голосом слова оскалом впечатанная в лицо улыбка. Миг – и Рафаэль, расслабившись, рухнул в поток воды.

Она всюду. Она лезет в уши, она струями заползает под одежду. Щипет глаза, проникает в рот.

Внезапный поток закружил его. Он потерял власть над телом – его понесло, со скоростью сотен узлов, он полетел в ставшей такой родной воде куда-то вдаль. Словно вернувшись в лоне матери, плавая, связанный с ней, внутри нее.

Рафаэль вынырнул. Ставшей такой податливой, вода, кружа под ним, вынесла его вверх. Опустошенный, словно от второго рождения, маг вылез, не имея сил встать с колен. Мокрый, холодный, тяжело дыша. Собрав волю в кулак, Рафаэль все же поднялся.

Перед тяжелой дубовой дверью на полукруглом выступе лежит Эбена. Рядом стоит Актер. Широкополая шляпа, атласные перчатки, плащ, закрывающий одежды. И та же театральная маска на лице. На этот раз – без арбалета.