Текст книги "Безлюдное место. Как ловят маньяков в России"

Саша Сулим
Безлюдное место: Как ловят маньяков в России

Редактор Александр Горбачев

Главный редактор С. Турко

Руководитель проекта А. Василенко

Корректоры Е. Аксёнова, А. Кондратова

Компьютерная верстка К. Свищёв

Художественное оформление и макет Ю. Буга

Иллюстрация на обложке unsplash.com/@natural

© Саша Сулим, 2021

© ООО «Альпина Паблишер», 2021

Сулим С.

Безлюдное место: Как ловят маньяков в России / Саша Сулим. – М.: Альпина Паблишер, 2021.

ISBN 978-5-9614-4137-6

Все права защищены. Данная электронная книга предназначена исключительно для частного использования в личных (некоммерческих) целях. Электронная книга, ее части, фрагменты и элементы, включая текст, изображения и иное, не подлежат копированию и любому другому использованию без разрешения правообладателя. В частности, запрещено такое использование, в результате которого электронная книга, ее часть, фрагмент или элемент станут доступными ограниченному или неопределенному кругу лиц, в том числе посредством сети интернет, независимо от того, будет предоставляться доступ за плату или безвозмездно.

Копирование, воспроизведение и иное использование электронной книги, ее частей, фрагментов и элементов, выходящее за пределы частного использования в личных (некоммерческих) целях, без согласия правообладателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

⁂

Папе и маме, которые всегда и во всем меня поддерживают

Пролог
Девочка из санатория «Бодрость»

Лето 1997 года пятилетняя Наташа Горелина проводила в санатории для дошкольников «Бодрость», который располагался прямо в ее родном Ангарске, двухсоттысячном сибирском городе в 40 километрах от Иркутска. Родители навещали ребятишек не чаще раза в неделю – и все ждали этого момента с большим нетерпением.

«Помню, что ко всем детям родители приходили, а ко мне мама в какой-то момент приходить перестала, – рассказывает 28-летняя Наталья, стоя у подъезда четырехэтажки в Ангарске, где она живет теперь. – А потом пришла моя молочная мама Оля, которую я не видела с тех пор, как она перестала кормить меня грудью, и забрала меня».

Наташу отвели домой. В квартире было много людей, все плакали. Когда девочка спросила, где мама, ей сказали, что «она навсегда уехала и теперь будет жить в красном домике». По словам Натальи, тогда она вообще не знала, что такое смерть.

«Потом было жуткое прощание: маму почему-то хоронили в открытом гробу, и меня поднесли к нему, чтобы я попрощалась, – подняли и показали. Она хоть и была накрашена, но все равно синева и зелень проступали. Я офигела и как драпанула оттуда, что меня догнать не могли», – вспоминает Наталья и одновременно машет своей двухлетней дочери, которая наблюдает за нами через окно квартиры на первом этаже.

Воспоминания о событиях, которые случились, когда тебе было пять лет, всегда обрывочны. Но еще одну сценку Горелина помнит очень ясно: она, как взрослая, сидит на переднем сиденье милицейской машины и показывает, какой именно дорогой мама водила ее в детский сад.

О том, что маму зверски убили, Наташа узнает только спустя несколько лет.

Днем 17 июня 1997 года 26-летняя Татьяна Горелина вместе с подругой Натальей пошла на городской рынок, где купила себе спортивный костюм, футболку, шлепанцы и колготки, а потом – домой, чтобы обмыть обновки. Подруга ушла около шести вечера, а еще через несколько часов Татьяна, надев новый костюм и купив две бутылки пива, поехала в гости к двоюродной сестре.

Около полуночи Горелина засобиралась домой. Трамваи уже не ходили, на такси у Татьяны денег не было, и сестра вызвалась ее проводить. По дороге они купили еще банку пива, немного посидели на лавочке возле магазина и разошлись. Уже в квартире Татьяна переобула кроссовки, сменив их на белые сабо, и снова вышла на улицу.

По словам подруг, а также двоюродных сестры и брата Горелиной, Татьяна регулярно тормозила на дороге машины неизвестных ей мужчин и за деньги занималась с ними сексом. Своим знакомым она говорила, что ей нравится такая «веселая» жизнь и случайные связи с мужчинами – особенно «с высокими, спортивными и общительными по характеру». Девушка даже вела специальный дневник, в котором записывала имена всех мужчин, с которыми она занималась сексом, – когда тетрадь нашли оперативники, в ней было около 70 имен; напротив каждого из них стояли дата или даты и количество встреч.

Татьяна гуляла одна по центру города, когда рядом остановилась машина. За рулем сидел темноволосый мужчина 30 лет, который предложил подвезти девушку до дома. Когда она согласилась, незнакомец спросил, не хочет ли она выпить с ним пива и отдохнуть за городом. Горелина не возражала.

Машина выехала на объездную трассу, свернула на небольшую проселочную дорогу, которая шла вдоль линии электропередачи, и остановилась в небольшом лесу. Едва припарковавшись, водитель предложил Горелиной заняться сексом. Девушка сняла брюки и легла на заднее сиденье, но сразу предупредила, что на анальный секс не согласна. Мужчина на эти слова никак не отреагировал, а потом в какой-то момент ввел член в ее анальное отверстие. Тогда Татьяна со всей силы ударила его по лицу.

Мужчина резко вышел из машины, достав из-под сиденья топор. Он вытащил Татьяну на воздух, швырнул на землю, а потом трижды ударил ее топором по голове и один раз в плечо. И уехал.

Два дня спустя грузовик КамАЗ свернул с объездной дороги в Ангарск на грунтовку, чтобы выбросить в канаву мусор. Остановившись, водитель увидел труп женщины; рядом валялись совсем новые, только что купленные мастерка с надписью «Adidas» и голубые спортивные брюки, а еще затемненные очки в золотистой оправе. На ногах у девушки были белые сабо.

Родственники опознали Горелину неделю спустя.

В своем инстаграме дочь Горелиной Наталья Малкина недавно выложила фотографию мамы. Они очень похожи: обе высокие, фигуристые, с густыми волосами. Искать отца Малкина никогда не пыталась, да и вряд ли бы смогла – его адрес и фамилию знала только мама, дочери она рассказывала исключительно романтическую историю их знакомства и расставания: Татьяна Горелина поехала на практику в Санкт-Петербург, где закрутила роман с моряком, который вскоре уехал в дальнее плавание, а когда вернулся – беременную Таню уже сплавили его родственники, сообщив, что ребенка она нагуляла в его отсутствие. «От отца у меня осталось одно письмо, в котором он пишет, как меня назвать, – рассказывает Наталья. – То есть о моем существовании он знал – была бы я ему нужна, сам бы меня нашел».

С мамой они жили очень бедно. Татьяна не могла устроиться на работу, ей часто нечем было платить за детский сад, поэтому Наташа регулярно их меняла. Помогать тоже было особенно некому: Горелина росла сиротой. Семью выручали двоюродная бабушка и троюродный дядя; они же в итоге и воспитали Наташу.

«Я почему-то помню, как спрашивала у мамы, есть ли у луны ручки, ножки, глазки, реснички и бровки, – продолжает Малкина. – А она мне в ответ: “Да отстань ты от меня! Лысая она!” Помню, как мама курила в форточку и говорила, что если когда-нибудь узнает, что я курю, то все мне повырывает». Еще одно воспоминание, как однажды летом они поехали в Иркутск, купили в большом магазине платье и туфли, а потом пошли в гости к одной из троюродных бабушек. На следующий день мама рано утром куда-то ушла, а вернулась с короткой стрижкой. Наташа потом еще долго не могла к ней привыкнуть и даже пугалась – ведь она так любила мамины длинные темные волосы. Сейчас Малкина понимает, что, скорее всего, Татьяне пришлось их продать – денег им катастрофически не хватало.

«Мама очень хотела найти себе мужчину, – говорит Малкина. – Не думаю, что она искала каких-то разовых встреч, тем более что она искала мужчину на дороге, как говорили ее знакомые. Она хотела серьезных отношений и финансовой поддержки».

До 14 лет Наташу воспитывал дядя – за это время, по словам Малкиной, у нее сменилось больше десяти «мам». С одной из них отношения не сложились совсем, и Наташу отправили к бабушке. В 15 лет девушка начала курить; в 18 стала жить самостоятельно. После школы отучилась на бухгалтера, потом вышла в первый раз замуж и родила сына.

«В детстве – мне тогда было лет 10–12, наверное, – я написала убийце моей мамы письмо, – признается Малкина. – Я представляла, как он сидит за решеткой, а я ему его зачитываю. Я думала, что ему станет меня очень жалко, что он будет плакать от того, как мне было плохо, что я смогу до него достучаться».

Глава 1
Город в сосновом бору

Начиная с середины 1990-х годов в Ангарске регулярно находили изуродованные трупы молодых женщин. Чаще всего их обнаруживали недалеко от объездной дороги: по обе стороны трассы «Байкал», огибающей Ангарск на юго-востоке, густой сосновый лес, который изредка прерывается небольшими опушками или съездами в сторону заводов, дачных кооперативов и железнодорожных станций. Вдоль трассы и тогда, и сейчас стоят женщины, которые предлагают водителям секс за деньги.

Эта дорога мало изменилась за те два с лишним десятка лет, что прошли с момента ее постройки, – разве что где-то выросли горы мусора, а где-то перекопали грунтовку. Если вас интересуют места, где совершал свои убийства человек, который однажды ночью предложил подвезти до дома Татьяну Горелину, с объездной дороги приходится съезжать каждые три-четыре минуты. В траве обнаруживается еле заметная колея, а через пару сотен метров – не видный от дороги пролесок или небольшое углубление между деревьями, где в темное время суток уже с небольшого расстояния не разглядишь не то что людей, а и припаркованную между соснами машину.

Преступник, которого потом окрестили ангарским маньяком, хорошо ориентировался в этих местах – в лесах у объездной дороги и у реки Китой он любил собирать грибы. На участке протяженностью несколько десятков километров были найдены тела нескольких десятков убитых женщин; несколько раз трупы обнаруживали буквально на одной и той же поляне. Весной 1995 года дачник из соседнего кооператива пошел в лес собирать березовый сок – между двух сосен увидел трупы двух девушек, которых родные искали уже несколько месяцев.

К объездной дороге примыкает ангарское городское кладбище – еще одно место, где совершались преступления: одну из своих жертв маньяк там сжег, других – бросал между могилами, даже не пытаясь спрятать тела.

Всего в Иркутской области маньяк убил не менее 80 человек.

В конце 1930-х руководство СССР решило построить в Восточной Сибири комбинат по производству искусственного жидкого топлива из угля, который добывали в Иркутской области. Реализацию идеи пришлось отложить из-за войны – и потом Ангарск звучно называли «рожденным Победой»: проект строительства нефтехимического завода, с которого начался город, был подписан в октябре 1945 года. Использовать для него собирались немецкое оборудование, которое поставлялось в СССР в качестве репараций.

Место специалисты выбрали быстро – правда, в густом сосновом бору в междуречье Ангары и Китоя располагались дачи и охотничьи угодья областного руководства. Поначалу местные начальники пытались сопротивляться, но архитекторы сумели провести свое решение через Москву. Вскоре здесь начали строить временное жилье для строителей комбината и города: сначала – казармы, бараки и землянки; потом – сборные финские домики на 50 квадратных метров, которые за круглую форму прозвали юртами. В каждой селили по четыре семьи – через фанерные стены все знали друг про друга всё, зато у каждого хозяйства была своя печь. В условиях сибирской зимы это было важно: инженер Евгений Радченко вспоминал, что иногда температура достигала минус 50 градусов, и у приехавших из европейской части России девушек под капроновыми чулками до крови трескалась от мороза кожа.

Сталин регулярно интересовался строительством нового объекта стратегического значения, который приобрел особенную важность для страны после обострения отношений с крупнейшими поставщиками нефтепродуктов – Турцией и Ираном. Курировал создание завода лично Лаврентий Берия. Проект держали в секрете, несмотря на грандиозные размеры. В 1948 году для возведения промышленного комплекса и обслуживающего города было создано специальное стройуправление, в состав которого вошел исправительно-трудовой лагерь на 40 тысяч человек. В Ангарлаг приезжали этапы из Москвы, Украины, Казахстана и балтийских республик; просуществовал он до 1960-х годов – при этом вплоть до распада СССР в советской прессе главными строителями города называли «вчерашних фронтовиков», которые, вернувшись с войны, отправились застраивать Сибирь. На деле поднимали Ангарск осужденные за хищение нескольких килограммов зерна или подсолнечных семечек, за антисоветские анекдоты, заключенные инженеры, учителя школ и преподаватели институтов, а также обычные бандиты и жулики.

Первую улицу назвали Октябрьской, а первой сданной в эксплуатацию постройкой стало двухэтажное кирпичное здание со светлой отделкой фасада – именно с него началось создание облика будущего Ангарска как «светлого современного молодежного города». В 1949-м сдали первый жилой квартал – и в сентябре в первую городскую школу пошли учиться 700 детей.

В какой-то момент строителей-заключенных здесь было больше, чем обычных вольнонаемных рабочих. Сколько именно, достоверно неизвестно до сих пор: официальные источники говорят о 30 тысячах, независимые – о числах в два с половиной – три раза больше (доступ к документам, связанным с Ангарлагом, и сейчас ограничен; некоторые из них засекречены). Заключенным финские юрты, разумеется, не полагались – жили друг у друга на головах в тесных бараках и землянках, обнесенных глухим деревянным забором с колючей проволокой. Зачастую не соблюдалась даже норма два квадратных метра на человека; в первое время не хватало еды, теплой одежды и обуви.

На стройплощадку (тоже за забором с колючей проволокой) рабочие приходили в сопровождении вооруженной охраны с собаками и уходили только через 10–12 часов. Как и в других советских лагерях, здесь «стимулировали» людей на работу, лишая их пищи: за невыполнение плана сокращали пайку, за перевыполнение – давали дополнительную порцию; кроме того, если заключенный выполнял норму, один рабочий день засчитывался за два или три дня срока. Когда очередной объект достраивали, забор с колючей проволокой снимали и переносили на следующий участок строительства; есть версия, что нумерация ангарских кварталов по-прежнему следует той, лагерной системе учета. Несмотря на колоссальные размеры стройки, в городе пытались поддерживать режим секретности: выражение «Китойский исправительно-трудовой лагерь» было под запретом, вместо него говорили и писали п/я ВМ-16 или «учреждение», заключенных называли «спецконтингентом», «производственниками» и «рабочей силой», «изолятор» – «специальным помещением». Но освободившись из Китойлага, люди все равно разносили информацию о секретной стройке по всей стране.

До середины 1950-х трудовым лагерем руководил генерал-лейтенант КГБ Семен Бурдаков – говорили, что он прилюдно отчитывал начальников за злоупотребления, лично решал конфликты между группировками зэков, а освободившиеся арестанты, осевшие в Ангарске, приглашали его домой на застолья. Несколько лет назад ангарские чиновники предложили переименовать в честь Бурдакова улицу, назвав начальника лагеря «примером для всех первостроителей Ангарска», – но после протестов правозащитного общества «Мемориал» от этой идеи отказались.

К началу 1950-х годов силами заключенных были построены и сданы в эксплуатацию сотни тысяч квадратных метров постоянного жилья, а также детсады, школы, столовые и магазины (когда после смерти Сталина провели большую амнистию, количество рабочих в Ангарске сильно сократилось, и, например, здание Дворца культуры из-за этого сдали в эксплуатацию на полгода позже запланированного). Поначалу предполагалось, что поселение рядом с заводом будет небольшим поселком городского типа – но уже в 1951-м Ангарск официально стал городом, и его активно начали заселять первые жители. Места им быстро стало не хватать, и в основном горожане обитали в коммуналках. Один из местных жителей, Юрий Братющенко, работал заместителем начальника политотдела управления лагерей и проводил в Ангарлаге спартакиаду, в которой две сотни заключенных принимали участие в турнирах по легкой атлетике, гимнастике, волейболу, футболу, поднятию гирь и городкам. Все прошло так успешно, что молодого организатора вызвали поделиться опытом на ведомственное совещание в Москву. Получив в Иркутске диплом историка, Братющенко с семьей уехал в Ленинград – и стал, возможно, главным специалистом по истории Ангарска.

Таких, как Братющенко, было много – со всей страны в Ангарск съезжались энергетики, химики, инженеры. Именно такие люди изображены на памятнике первостроителям, который в городе установили в 2017 году: трое мужчин и женщина одеты в военную форму, хотя в начале 1950-х в Ангарске куда более узнаваема была другая униформа, с опознавательным знаком «Б/К», в которой передвигались по улицам бесконвойные зэки. В середине 1950-х генплан Ангарска разработали в Ленинградском отделении «Горстройпроекта» – город даже называли «таежным» или «сибирским» Ленинградом: еще и потому, что архитекторы старались максимально сохранить лесной массив вокруг города и даже внутри него. Некоторые здешние здания и правда похожи на Петербург: например, почтамт почти в точности копирует здание Адмиралтейства, Ангарские ворота – два одинаковых расположенных друг напротив друга жилых дома с колоннами, украшенными лепниной, – напоминают парадный вход Смольного, а в парке ДК нефтехимиков установлены гранитные львы.

Как часто бывало с большими проектами сталинских времен, изначальный план – производить на ангарском «Комбинате-16» моторное топливо на основе угля – быстро доказал свою неэффективность, и комплекс перепрофилировали под нефтепереработку. Вплоть до конца перестройки ангарский нефтеперерабатывающий комбинат наращивал мощности и превосходил по основным показателям заводы, расположенные в европейской части страны.

После смерти Сталина часть лагерных зон вокруг Ангарска была закрыта, и труд заключенных стал использоваться только на строительстве промышленных объектов. Впрочем, их было много: бурно развивающаяся промышленность требовала строительных материалов, поэтому, кроме нефтехимического и электролизного комбинатов, были построены цементный, кирпичный, гипсовый, керамический и известковый заводы, а также завод химических реактивов, деревоперерабатывающие комбинаты, гравийные и каменные карьеры.

В 1954-м город посетил Никита Хрущев вместе с министром обороны Николаем Булганиным и министром торговли Анастасом Микояном. Делегация выслушала доклад начальника комбината – вопросы задавал в основном Булганин, а генсек все время пил воду. Позже Хрущев повернулся к первому секретарю Иркутского обкома и сообщил, что всему виной местный омуль, которым его накормили, – а потом, произнеся небольшую речь об ускорении строительства, уехал с остальными в Иркутск.

Ангарск начал жить типичной жизнью развивающегося советского города эпохи послевоенного промышленного подъема. Газета «Знамя коммунизма» рапортовала о социалистическом соревновании строителей и монтажников, а также о перевыполнении плана по изготовлению арматуры. В городе запустили трамваи и ТЭЦ с самой мощной в Сибири турбиной. Строились и открывались школы, сады, магазины, новые кварталы и микрорайоны. В 1955 году местный журналист напоминал горожанам, что еще четыре года назад здесь «не было ни широких асфальтированных проспектов, ни шума города», зато сейчас «курсируют автобусы», «трудящиеся получают квартиры», увеличивается количество предприятий, «превращая молодой город в промышленный центр области».

К 1958 году население Ангарска достигло 134 тысяч человек. Горожане иногда жаловались на то, что строительство все-таки идет недостаточными темпами (например, затягивалось строительство кинотеатра), но в целом жизнь текла своим чередом. Новый город постепенно создавал собственные ритуалы: например, День Победы здесь праздновали маршем горожан и ветеранов по главным улицам города – в частности, по Московскому тракту, по которому в 1826-м шли закованные в цепи декабристы. Большим событием стало прибытие в Ангарск туристического поезда дружбы из Москвы в Иркутск – гостей, в программе которых было посещение Байкала и разных сибирских городов, встречали пионеры и оркестр. Появились в городе и свои легендарные персонажи: например, электромеханик Павел Курдюков, который собрал такую коллекцию уникальных часов, что незнакомые люди специально приходили к нему в гости, чтобы на нее посмотреть. В конце 1960-х Курдюков передал 700 экспонатов в Ангарский краеведческий музей и устроился туда хранителем; сегодня здесь работает единственный в России Музей часов, где есть, например, часы-паровоз, часы – паровой двигатель и часы-копилка.

Конечно, жизнь в городе не была совсем идиллической – еще и потому, что исправительно-трудовой лагерь никуда не делся: его отделения были просто преобразованы в колонии. Постепенно тюрьмы как будто окружили город: сейчас здесь находятся четыре исправительные колонии, следственный изолятор и воспитательная колония для несовершеннолетних. Как говорят ангарчане, начиная с советских времен бывшие заключенные, освободившись из колонии, оседали в городе: кто-то, пока сидел, успевал обзавестись в Ангарске семьей, другим было некуда больше ехать. Тюремная культура постепенно стала такой же обыденной частью здешней жизни, как заводская. «Вот назвал [бывшего заключенного] кто-то “козлом” – чтобы не потерять свой авторитет, он за это должен взять ножик и тыкнуть этого человека, – объяснял один из моих собеседников. – В такой среде росло следующее поколение, которое со временем тоже попадало в колонию, – и все продолжалось».

В 1950-х годах большой резонанс получил процесс Терехова и Внукова – двух бывших заключенных, которые зверски убили и ограбили ангарчанина, сбросив труп в реку (обоих приговорили к расстрелу). В 1960-м бывший заключенный мужчина изнасиловал девочку-подростка – дочь женщины, с которой он жил в Ангарске после выхода из колонии. После суда мать жертвы стала доказывать, что дочь сама заманила мужчину в постель, и добивалась пересмотра уголовного дела. Про это даже хотели написать в «Комсомольской правде» – но тему журналистам «зарезали». Еще через несколько лет весь Ангарск был взбудоражен историей о побеге десяти человек из колонии строгого режима: заключенные спрятались в кузове хлебовозки, запугав шофера. Их искали больше месяца – за это время они убили двоих мужчин, угнали мотоцикл, а также ограбили несколько магазинов и ларьков.

В последующие годы местные журналисты и общественники часто критиковали асоциальные элементы, тунеядство и пьянство на работе: заметка «Рюмка – враг семьи» требовала создать на работе «такую обстановку, чтобы земля горела под ногами тех, кто дружит с зеленым змием». Категорическому осуждению подвергалась и теневая экономика – что, впрочем, не мешало ей в застойные времена процветать в Ангарске так же, как и по всей стране: шоферы использовали служебные автомобили в личных целях, таксуя у вокзалов; ремонтники чинили телевизоры и прочую технику в обход своих мастерских и так далее.

И тем не менее, судя по всему, жить в Ангарске в позднесоветское время было довольно комфортно, еще и потому, что город благодаря большому количеству важных для экономики страны предприятий находился на особом положении – на так называемом ленинградском обслуживании. В здешних магазинах чаще встречались дефицитные в Иркутске товары, а иркутяне целыми семьями ездили в Ангарск за покупками.