Текст книги "Безлюдное место. Как ловят маньяков в России"

Глава 2
Лось, Хоккеист, Кузя и Тимоха

После распада СССР многим ангарским предприятиям пришлось закрыться – швейная фабрика, электромеханический завод, комплекс по переработке древесины и другие промышленные объекты перестали быть рентабельными и прекратили свое существование. Нефтехимический комбинат, на котором работали почти 20 тысяч человек, в разы сократил объемы производства и оказался на грани банкротства; некоторые из составлявших его заводов постепенно начали отделяться и формировать собственные акционерные общества. На тех предприятиях, что еще работали, месяцами задерживали зарплаты – в поисках источников выживания горожане гоняли иномарки на продажу, шили шапки из меха сурка или занимались частным извозом: многие жители Ангарска теперь предпочитали по вечерам ездить на такси, опасаясь нападения бандитов или наркозависимых. (Комбинат в итоге в 2000 году продали ЮКОСу, а сейчас компания входит в состав «Роснефти»; работают в ней 8 тысяч человек.)

Как и в других российских городах, травмированных рыночной экономикой, в 1990-х в Ангарске стало много алкоголя и наркотиков. Мои собеседники рассказывают, что в начале 1990-х в городе стали строить оптовые базы – оттуда развозили овощи, фрукты и другую продукцию по всей области. Так возник ангарский наркотрафик: в фурах с помидорами и яблоками из Средней Азии в город завозили героин, который перепродавали ангарчанам люди из преступных группировок. В Ангарск за наркотиками ездили и жители близлежащих городов. Одним из самых распространенных в городе наркотиков была ханка – неочищенный опиоид с большим количеством примесей, вызывающий зависимость быстрее, чем героин. Подсаживались на ханку даже школьники. В 1996 году в Ангарске зарегистрировали первых двух ВИЧ-положительных; через четыре года их было уже 123 – и журналисты считали, что официальные данные преуменьшают реальность на порядок. Пили тоже много – все, что можно было пить, вплоть до спиртосодержащего средства «Чистый» и поддельной водки «Московская», которой в 1998 году отравились около 20 человек (пятеро умерли).

В условиях почти перманентной экономической депрессии и отсутствия рабочих мест Ангарск становился все более опасным – только за один 1997 год уровень преступности вырос на 36 %, а по отношению к 1960-м преступлений стало больше в четыре раза. Драки, грабежи и убийства теперь были частью повседневной жизни. Как-то раз 30-летний ангарчанин вышел покурить в подъезд своего дома, сделал замечание «отдыхавшей» там компании – и получил нож в сердце. Нередко в криминал шли с самого детства – одиннадцатиклассники-фальшивомонетчики, распечатав 50-рублевую купюру на струйном принтере, пытались разменять ее на рынке; двух третьеклассников задержали за убийство пятилетнего мальчика; 13-летняя девушка рассказывала журналисту, что уже не первый год занимается проституцией.

Случались в городе и настоящие заказные убийства. В начале 1990-х выстрелом в упор прямо в рабочем кабинете была убита Мария Попова – старший инструктор ангарского филиала компании «Спортивные лотереи», которая много лет отвечала за то, чтобы деньги из лотерейных киосков попадали в банк. 20 миллионов рублей, лежащих в сейфе, не тронули; анонимный источник, «облеченный властью», сообщил журналистам, что в городе «поделен каждый метр». Через некоторое время киллер ранил на лестничной площадке начальника ремонтно-эксплуатационного предприятия – тому удалось заползти обратно в свою квартиру, перевязать ногу телефонным шнуром и вызвать скорую.

Постепенно стало понятно, что в городе начались криминальные войны – преступные группировки, которые заполняли собой вакуум власти, особенно интересовались бизнесами, связанными с нефтью и горюче-смазочными материалами, а их здесь было много. На протяжении многих лет банды Ангарска – их было около десятка – регулярно вступали между собой в открытое противостояние, деля активы и зоны влияния. По словам моих собеседников, с 1990 по 2008 год в Ангарске ежедневно совершалось как минимум одно-два убийства. Бывало и так, что люди приезжали на стрелку и валили друг друга десятками. Поэтому оперативники и следователи буквально жили на работе: «Заканчиваешь дежурство, а где-то обнаруживают труп; только доехал, как сообщили уже о новом убийстве».

Справляться с такими объемами преступности было тяжело. Городской прокурор Игорь Мельников однажды заявил, что органы знают все точки наркоторговли в городе, вот только «брать» их не могут: «Железная дверь, окошечко, как в камерах, – не подберешься». К тому же сотрудники органов нередко и сами оказывались подозреваемыми или обвиняемыми. Действующие милиционеры безосновательно применяли насилие к нарушителям правил дорожного движения; а однажды, заподозрив инвалида третьей группы в том, что он пьян, задержали его, избили и бросили на пол камеры. Бывших силовиков и вовсе регулярно задерживали за вымогательство, избиения и кражи, а отставных руководителей органов правопорядка судили за передачу сведений о ходе следствия представителям организованных преступных группировок. Кончилось все тем, что в начале 2000-х в Ангарске арестовали банду, которая нападала на водителей грузовиков под видом сотрудников ГИБДД: их останавливали на трассе и просили пройти в якобы служебную машину, после чего, надев на голову мешок, увозили в лес и бросали в глуши. Товар преступники забирали себе и продавали по поддельным накладным.

Главной бандой Иркутской области в 1990-х была Братская преступная группировки – ее участники контролировали крупные бизнесы региона: нефтефабрики, лесозаготовительные комбинаты, Братский алюминиевый завод. В 1991 году группировку возглавил Владимир «Тюрик» Тюрин, которого уже через два года торжественно короновали вором в законе в присутствии ключевых криминальных лидеров бывшего СССР: Вячеслава «Япончика» Иванькова, Аслана «Деда Хасана» Усояна и Захария «Шакро Молодого» Калашова. С тех пор, как принято считать, именно Тюрин назначает в Иркутской области «положенцев» – теневых мэров, которые курируют преступную инфраструктуру, и разрешает или запрещает заниматься тем или иным бизнесом. Значительную часть прибыли городские криминальные структуры отдают в общак – коллективный воровской бюджет, который тоже контролирует положенец, используя деньги для устранения проблем с властями или для личных нужд. В свою очередь региональные положенцы и воры платят со своих общаков «налог» в центр. После ареста Шакро Молодого в 2017 году именно выходца из Братска Владимира Тюрина начали называть вероятным новым главой всего российского преступного мира.

Ангарские группировки закономерно состояли из бывших заключенных, которых в городе было особенно много, и спортсменов. Одна из таких банд – «Квартал» – в середине 1990-х жестко конфликтовала с ОПГ «Казино». Тюрин и «смотрящий» области поддерживали именно «Казино» – и они в итоге победили: «квартальцев» перестреляли или посадили. Война была долгой: первая попытка посадить лидера «Квартала» Валерия Тимошатова по прозвищу Тимоха в тюрьму в 1994 году закончилась неудачей (в том числе и потому, что статья об организации преступного сообщества отсутствовала в российском уголовном кодексе), а потом он сам выиграл иск о защите чести и достоинства и заставил милицейское руководство и журналистов извиняться за то, что они называли Тимоху «лидером преступной группировки».

Криминальная война буквально шла на улицах города. В 1998 году двое «квартальцев» (одному из них было 17 лет, другому – 18) расстреляли члена конкурирующей банды из обреза и пистолета; тот выжил, но получил инвалидность. Вскоре в другого участника «Казино», который следил за квартирой-офисом конкурентов, расстреляли целую обойму: у жертвы была кличка Хоккеист, у убийцы – Лось. Еще одного бандита из «Казино» похитили, выбили из него адреса лидеров банды, а потом задушили, завернули в брезент и скинули в Ангару. В ответ люди из «Казино» убивали людей из «Квартала» – а параллельно обе группировки занимались своим обычным бизнесом, вымогая деньги у коммерсантов. То, что город был поделен на сферы влияния, было известно абсолютно всем, как и то, что идти за защитой в милицию или прокуратуру смысла не было – ангарчанам приходилось договариваться с бандитами самим.

Однажды бизнесмен одолжил у лидера «Квартала» Дмитрия Левачева пять тысяч долларов и не смог отдать вовремя. За это бандиты его похитили и семь месяцев держали в заточении, подвергая пыткам: мужчине пробили голову, сломали руку, его прижигали сигаретами, ему вкалывали наркотики, метали в него ножи. Один из «охранников» пленника согласился передать его жене записку и даже организовал супругам свидание. Беременная женщина с двумя детьми на руках даже не пыталась обращаться в милицию – муж объяснил ей, что в рабство к бандитам может попасть вся семья.

Не меньшей жестокостью отличались и другие банды Ангарска, не принимавшие участия в конфликте «Квартала» и «Казино». Бывшие спортсмены и пожарные из ОПГ «Пожарники» убивали прямых конкурентов, а также поджигали или забрасывали гранатами бизнесы и дома тех, кто отказывался с ними сотрудничать, – например, в 2001 году избили железными трубами и проломили голову охраннику нефтехимического комбината, который не открыл ворота груженному ворованным металлом автомобилю, а однажды проломили голову оперуполномоченному Восточно-Сибирской оперативной таможни. Силовое крыло у «Пожарников» было особенно многочисленным – около 40 бойцов, и вскоре их начали привлекать для боевых операций лидеры Братской ОПГ: так банда получила славу самого дерзкого бандформирования региона и обзавелась покровителями в Москве.

После победы над «Кварталом» положенцем Ангарска был назначен лидер банды «Казино» по кличке Кузя. Вступление в должность состоялось на сходке в кафе «Золотой дракон» и запомнилось тем, что один из авторитетных гостей из Иркутска ударил по лицу предыдущего положенца, передав ему, что это пощечина от Бати, то есть от Тюрина (тот был недоволен «беспределом» в городе – убийствами, происходившими без санкции криминальных лидеров).

В 2000 году одного из лидеров «Квартала», Тимоху, все-таки приговорили к 14 годам тюрьмы, признав виновным в рэкете и угрозах физической расправой тем, кто отказывался от «крыши». Вскоре начался суд над другими руководителями ОПГ. Процессы шли непросто: свидетели и потерпевшие в последний момент отказывались от своих показаний, опасаясь за свою жизнь и безопасность. Жена замученного бизнесмена тоже отказалась от своих показаний после того, как накануне заседания к ее сыну на улице подошел незнакомый мужчина и пригрозил матери расправой, если она выступит в суде. В итоге суд решили закрыть от публики, а свидетелей допрашивали по аудиосвязи из специальной комнаты, не называя фамилий. В 2002 году члены банды получили длительные тюремные сроки – а уже через год Валерий «Тимоха» Тимошатов вышел на свободу условно-досрочно по состоянию здоровья.

Тюремная медицинская комиссия нашла у Тимошатова хронический насморк, тугоухость, затрудненное мочеиспускание, проблемы с сетчаткой глаза, а также нарушение функций головного и спинного мозга, прогрессирующую энцефалопатию и эпилептический синдром. Все это не помешало лидеру «Квартала» попытаться вернуть себе власть в городе. Он хотел встретиться с Тюриным, но получил отказ. Вскоре в Москве был убит ближайший сподвижник Тюрина, «смотрящий» по Иркутской области, а в сентябре 2003 года в столице убили и самого Тимошатова, когда он с женой и дочкой возвращался ночью домой в новый жилой комплекс в Новых Черемушках.

Тогда же, в 2003 году, в банду «Пожарников» внедрился оперативный сотрудник. Через несколько месяцев семерых членов ОПГ арестовали, а других объявили в розыск: один из лидеров «Пожарников», изменив внешность и получив поддельные документы скрывался от следствия семь лет и был задержан на квартире любовницы только в 2011-м; другой – по кличке Кокаин – и вовсе находился в розыске больше десяти лет. Еще три человека не пойманы до сих пор.

Так или иначе, постепенно открытого криминального насилия все-таки начало становиться меньше. Многие бандиты постепенно переводили свою деятельность в легальное поле – Кузя, передав свой титул положенца коллеге по «Казино», учредил компанию по торговле нефтью и крупнейший в городе торговый дом; бывшая банда «Дроби» переквалифицировалась в охранное агентство и службу коллекторов. В середине 2000-х вчерашние криминальные лидеры вполне официально и законно участвовали в управлении или владели акциями крупных предприятий. В том же 2003 году представитель ангарского управления МВД уверял читателей газеты «Время» (теперь «Знамя коммунизма» называлось так), что преступность в городе пошла на спад, да и вообще – цифры по Ангарску гораздо ниже, чем в соседних Иркутске и Братске.

Жертвами преступлений в Ангарске 1990-х нередко становились и женщины – а убивали их не всегда бандиты из организованных группировок: не меньшей кровожадностью отличались и мелкие банды.

В 1995 году Игорь Стариков, бывший водитель в милиции, уже успевший к тому времени прогулять квартиру, которую ему купил отец, выпивал с приятелем – и узнал, что у одной из его соседок в квартире якобы хранятся три тысячи долларов (для Сибири в те годы – огромные деньги). Стариков предложил своему брату похитить женщину и ограбить ее. Жертва оказалась психологом колонии для несовершеннолетних – как выяснили братья, каждый день в семь утра она отводила детей в сад, а потом на служебном автобусе ехала на работу. Ранним мартовским утром Стариковы подкараулили Ольгу Новикову возле остановки, оглушили, увезли в лес и начали допытываться, «где баксы». Та долго клялась, что денег у нее нет, и умоляла отпустить, обещая найти нужную братьям сумму. Через несколько часов Стариковы сказали женщине, что она может идти, – но, когда она чуть отошла от них по лесной тропинке, Дмитрий ударил Новикову ножом в спину и убил. Стариковы поехали на квартиру женщины, обыскивали ее несколько часов, но денег так и не обнаружили – оказалось, что приятель Игоря имел в виду совсем другую женщину. Тело Ольги Новиковой обнаружили в лесу через неделю.

Вскоре Стариковы стали подходить к выбору жертв серьезнее – они решили по объявлениям в газете находить людей, которые собираются разменивать квартиру с доплатой. Так братья вышли на семью Шульгиных – в апреле 1996 года они убили Евгения Шульгина, его жену и их 14-летнего сына, снова не получив никаких денег (нужную для покупки квартиры сумму должен был одолжить начальник Шульгина, но в последний момент не смог). Младший сын возвращался из магазина и остался жив – бандиты столкнулись с ним в подъезде, но не знали, что он имеет отношение к Шульгиным. Впрочем, раскрыть убийство не помог даже составленный мальчиком фоторобот. Еще через год братья Стариковы втерлись в доверие к супругам Красноперовым, убедив, что помогут продать квартиру, – а потом убили в лесу и забрали деньги. Дальше были перегонщик иномарок Юрий Волынкин, его жена и пятилетний сын – их всех Стариковы застрелили, забрав из квартиры драгоценности.

Всего в 1996–1998 годах Стариковы убили не меньше 11 человек. Когда братьев задержали, у них нашли папку, в которой они вели учет всем жертвам и награбленному добру. В 2001 году обоих братьев приговорили к пожизненному заключению.

На этом фоне тот факт, что в какой-то момент в середине 1990-х в прилегающей к Ангарску лесополосе начали регулярно находить тела женщин, изнасилованных и убитых с особой жестокостью, первое время милицию никак не настораживал. Трупы в городе находили постоянно; избить и убить могли за то, что человек просто зашел в чужой район; и про женщин тоже думали, что они оказались жертвами криминальных разборок или отдельных бандитов.

Зимой 1998 года возле села Большая Елань нашли тела двух двадцатилетних девушек со следами насильственной смерти. Спустя всего несколько недель прокуратура отчиталась о задержании убийц – ими оказались два деревенских парня. Их держали в СИЗО несколько месяцев, пока не обнаружили тело следующей жертвы с похожими повреждениями: рубленые или колотые раны головы, рук, шеи и груди.

Вскоре у милиции появились и подозреваемые – банда азербайджанца Этигада Рзаева. Убивать они начали в апреле 1999 года: первой жертвой стал нелегальный мигрант, который привез с собой в Россию крупную сумму, затем Рзаев с племянником и подельниками стали регулярно нападать на людей, у которых, как они полагали, могли водиться деньги. Несколько преступлений банда совершала как раз на трассе рядом с Ангарском. В ноябре 2000 года Рзаев с тремя сообщниками, один из которых оделся милиционером, убедили остановиться машину, в которой ехали несколько торговцев-челноков; одну из пассажирок Рзаев избивал, пока она не отдала ему деньги.

Зимой 2002 года банда на той же трассе убила двух водителей «Жигулей», чтобы потом продать их машины. Затем (там же, на дороге) расправилась с женщиной, которая продавала наркотики и, как думал Рзаев, хранила дома крупную сумму денег. Еще через несколько месяцев в лес неподалеку от Ангарска Рзаев отвез труп своей гражданской жены Маргариты Заболоцкой – та окончательно собралась уйти от него, после того как Рзаев при ней убил выстрелом в лицо другого члена банды, с которым у женщины была связь.

Рзаева с подельниками задержали после очередного разбойного нападения в октябре 2002 года – и в итоге признали виновными в 13 убийствах. Женщин, изнасилованных и убитых в придорожном лесу, в обвинении не было – быстро стало понятно, что у банды Рзаева совсем другой почерк.

К моменту, когда Рзаева с подельниками поймали, в городе уже ходила история об ангарском маньяке – о нем вовсю писали журналисты. В сентябре 2000 года газета «Время» предлагала «объявить общегородскую охоту на этого изверга»: «Если мы не поможем сегодня его поймать, то завтра или через год жертвой этой сволочи может оказаться и дочь криминального авторитета, и жена крутого предпринимателя, и сестра простого обывателя». Охоты не случилось – и вскоре заметки о новых жертвах стали чуть ли не регулярной рубрикой во «Времени». Постепенно слухи о маньяке начали выходить за пределы города – в 2002 году о них писала уже «Комсомольская правда», указывая почему-то, что убийца рубит жертв, которых, по подсчетам автора, было уже больше сорока, чем-то вроде «тонкого меча ниндзя».

Подозрения следствия о том, что в убийствах виноват Рзаев, не подтвердились. Трупы женщин продолжили находить в приангарских лесах и после того, как его банду арестовали.

Глава 3
Практик с ученой степенью

29 августа 1998 года дома у выпускницы кулинарного училища Веры Рыбаковой собралась большая компания. Сидели шумно, громко играла музыка; соседка, которая в тот вечер поздно вернулась с работы и укладывала ребенка, даже сделала им замечание – пора расходиться.

Вере в тот год исполнилось 22 года, а жила она вместе с мамой Надеждой Хмелевой на первом этаже двухэтажного дома в центре Ангарска, недалеко от отделения милиции. Надежда живет здесь и сейчас: темный коридор, зал с сервантом и расстеленным диваном-кроватью, кухня, где громко работает телевизор, и почти пустая комната дочери, куда Хмелева в последние годы почти не заходит. «Мне все говорили: “Ой, Надя, у тебя такая дочка симпатичная”. Как сглазили!» – говорит она, показывая фотографии из альбома: вот Вера заканчивает детский сад, вот стоит, наряженная, возле новогодней елки, вот гуляет с большой дворнягой (собак и кошек мама с дочкой то и дело подбирали с улицы), а вот уже совсем взрослая позирует для группового портрета с друзьями, которые были с ней в тот вечер.

Пока дочь училась в школе и училище, Надежда Хмелева работала то на нефтекомбинате, то в торговле, а потом устроилась в столовую – в кулинарное Вера поступила отчасти по стопам матери, хотя до того мечтала быть воспитательницей в детском саду. «Прежде чем сварить вермишель, она ее жарила, – рассказывает Хмелева о любимом блюде дочери. – Я с нее хохотала, а она говорила, что макароны нужно сначала обжарить, чтобы они не распадались». Еще Вера любила делать прически всем желающим – благодаря чему ее мама каждый день ходила на работу с новой укладкой. «Бывает, придешь домой в 12 часов ночи, а она Стасика стрижет, – вспоминает Хмелева. – Спрошу у нее: “А что это у нас Стасик так поздно дома делает?” А она мне: “Ну, мама, пока тети Наташи дома нет, я его подстригу!”»

Соседка Лена – та самая, что просила друзей вести себя потише, – вспоминает, что Вера «постоянно смеялась» (во дворе ее еще называли «зажигалкой») и нянчилась с маленьким сыном Лены, будто старшая сестра: забирала из детского сада, учила с ним таблицу умножения. «Бросит ему мяч и говорит: “Дважды два?” А он должен его поймать и сказать – “Четыре”, и так пока все не выучит, – рассказывает Елена. – Она же еще совсем ребенком была – обеспеченным, нормальным ребенком. Надя Вере ни в чем не отказывала: она ходила в кожаных куртках, у нее было что поесть, где спать». Другие знакомые девушки говорили о ней по-разному: одни называли Веру «спокойным, уравновешенным и общительным человеком», другие – «гулящей» и «ведущей паразитический образ жизни».

Тогда, в августе 1998-го, около полуночи у друзей закончилось спиртное, и Вера вместе с одним из парней решили сходить в ларек, расположенный неподалеку, – купить еще. Там они ненадолго потеряли друг друга из виду, а когда знакомый Рыбаковой уже расплатился и собирался идти обратно, то увидел, как она садится в какой-то автомобиль и уезжает. Вернувшись, он рассказал об этом остальным – те подумали, что девушка просто встретила знакомого.

Вера и правда знала водителя: он жил с семьей в соседнем доме, и она регулярно встречала их во дворе. Перед тем, как девушка села к нему в машину, мужчина предложил ей выпить, и она согласилась. Спустя 15 лет убийца скажет, что Рыбакова часто злоупотребляла спиртным и наркотиками (двоюродный брат Веры тоже упоминал об этом, уточняя, впрочем, что девушка прошла курс реабилитации), вступала в «беспорядочные половые связи», из-за чего он считал ее «безнравственной и аморальной», и поэтому решил убить – в том числе в назидание другим женщинам.

После того, как они заехали в ночной киоск за алкоголем, водитель повез Веру в лесной массив за кладбищем «Березовая роща». Там он вытащил ее из машины и стал бить топором по голове, телу и рукам.

Девушка умерла той же ночью от многочисленных рубленых ран головы, повреждений черепа и мозга. Ее руки и кисти тоже были в глубоких рубленых ранах. Некоторые пальцы висели на лоскутках кожи – видимо, она пыталась закрыться от ударов руками. Тело нашли на следующий день случайные прохожие. Вера лежала лицом вниз на дорожке, которая шла вдоль бетонного забора у кладбища: черные брюки расстегнуты, на порванной белой кофте-сеточке, задранной вверх, – бурые пятна крови.

«Вот зачем ему надо было рубить ее? Ну, что он, не мог по-другому, что ли, как-то? – говорит мать Веры. – Мне сказали потом, что он не стал ее насиловать, потому что у нее ноги были грязные».

Другие подробности исчезновения дочери Хмелева 20 лет спустя, по ее словам, помнит плохо. В материалах уголовного дела говорится, что она в день убийства отбывала наказание в исправительном учреждении. Сейчас Надежда об этом не упоминает – но вспоминает разговор с другом дочери, который ходил вместе с ней в ларек: тот, узнав, что Вера так и не пришла домой, якобы попросил передать ей, что он обиделся, и ушел домой. «Она же большая уже была, не маленький ребенок, – объясняет женщина, почему не хватилась дочери. – Думала, может, она у друзей где-нибудь или к моим брату или сестре уехала. Что с ней случилось, мы поняли, когда уже по телевизору показали – на третий день».

«После смерти Веры ее друзья часто окликали меня в городе, кричали мне: “Вера! Вера”. Я спрашивала: “Что, так похожа?” – “Ну, сзади да”, – продолжает Хмелева. – Сначала они мне о ней напоминали, потом напоминали, когда в прокуратуру вызывали – там меня до невроза доводили. Сейчас вы пришли, и, как только ее имя назвали, у меня сразу же лихорадка началась – и это несмотря на то, что столько лет уже прошло».

Кроме матери и соседки о Вере постоянно вспоминает еще один человек. Надежда называет его не по имени, а «Веркиным женихом». Он уже много лет живет и работает в Америке, но почти на каждый родительский день присылает Хмелевой розы – чтобы она отнесла их на могилу дочери.

К моменту убийства Веры Рыбаковой власти Ангарска уже начали понимать, что женщин в городе убивают систематически. В 1998 году прокурор Иркутской области Анатолий Мерзляков поручил отправить в Ангарск следователя транспортной прокуратуры Николая Китаева – «оказывать консультативно-методическую помощь» в расследовании убийств женщин на сексуальной почве. Выбор был неслучайным – Китаев к тому времени уже был известен как один из главных в России специалистов по серийным убийцам. Он стал первым, кто изучил более десятка убийств женщин и объединил их в одно производство – позже оно станет известно как дело ангарского маньяка.

У Китаева несколько высших образований: юридическое, психологическое и журналистское; он также прошел полный курс оперативно-разыскной деятельности, а еще – защитил кандидатскую диссертацию «Вопросы теории и практики изобличения лиц, совершивших умышленное убийство» и написал сотни статей по криминалистике. «Теоретиком я себя не считаю, – говорит семидесятилетний следователь, давно уже вышедший на пенсию. – Я скорее практик с ученой степенью».

Китаев мечтал расследовать преступления с детства – и даже в какой-то момент предпочел эту работу карьере, отказавшись стать прокурором Иркутской области. Расследования стали существом его жизни. «Бывало, собираемся с женой и детьми в кино. Звонят с работы: труп и, кроме меня, ехать некому, – рассказывает он. – Семья с тоской в глазах идет на фильм, а я сажусь в воронок и еду на место преступления».

Одним из самых громких дел Китаева стало расследование преступлений «иркутского монстра» Василия Кулика. Младший ребенок в интеллигентной семье профессора-энтомолога и директора школы, родившийся недоношенным и много болевший в первый год жизни, Кулик еще подростком начал проявлять агрессию – мучал и вешал кошек, однажды, разозлившись, чуть не зарезал сестру. Родители, которые боялись, что ребенок умрет во младенчестве, многое прощали мальчику; смерть отца он потом тяжело переживал – и даже пытался покончить с собой, выпив флакон корвалола. В юности Кулик стал чемпионом Иркутска по боксу, но, получив травму, со спортом завязал. Первый секс у юноши был еще в школе – по его словам, девушка потом его предала, после чего Кулик в женщинах разочаровался. Вскоре он поступил в Иркутский мединститут, устроился врачом на станцию скорой помощи, женился и стал отцом – что, впрочем, не мешало ему постоянно заводить любовниц.

В 1980 году на Кулика напала группа подростков: его ограбили, избили и сильно ударили по голове. Как он позже утверждал на допросах, после этого молодой врач начал представлять, как занимается сексом «с девочками, мальчиками, а также со старушками». Кулик познакомился с девятилетней девочкой и стал ее соблазнять: дарил игрушки, писал записки, а однажды пригласил прийти поиграть к нему на чердак, но девочка отказалась. После этого мужчина начал добиваться желаемого силой.

Первой жертвой Кулика стала 72-летняя пенсионерка – его бывшая пациентка, которую он случайно встретил на улице. Та рассказала, что живет одна, и Кулик решил ее изнасиловать. Оказавшись у женщины дома, он измерил ей давление и ввел двойную дозу аминазина, чтобы женщина не сопротивлялась, а потом – изнасиловал и задушил. Когда тело нашли, врачи решили, что причиной смерти стало больное сердце. После этого Кулик почувствовал себя безнаказанным. Он регулярно насиловал детей (сколько их было, неизвестно до сих пор – по всей видимости, родители жертв стеснялись идти в милицию); многих – убивал: первой маленькой жертвой маньяка стала девятилетняя девочка, который он предложил поиграть в прятки, а потом расправился с ней в подвале многоэтажки.

Пожилых жертв Кулик убивал всегда. В какой-то момент он завел список «старух, которые его заинтересовали», в основном это были одинокие женщины, которые знали его и относились к нему доброжелательно. За два года он убил 13 человек – шесть детей и семь пенсионерок. Самой младшей жертве было два года семь месяцев, самой старшей – 75 лет. Кулик объяснял потом: ему хотелось, чтобы жертвы сопротивлялись, но «незначительно». Еще он мечтал заняться сексом с ребенком одной из своих любовниц и дважды пытался изнасиловать собственного трехлетнего сына – каждый раз матери детей неожиданно возвращались домой, после чего Кулик уходил на улицу искать очередную жертву.

Задержали Кулика в 1986-м благодаря бдительности обычных людей – об убийце к тому времени говорил уже весь город, а фотороботы преступника висели едва ли не на каждом столбе. Работницы детского сада заметили, что мужчина ведет мальчика в сторону стройки и подняли шум, на который прибежали двое стоявших на остановке мужчин. Они и задержали убийцу и доставили его в милицию.

Кулик признал вину, но на суде от своих слов отказался – заявил, что оговорить себя его принудил преступник, который якобы угрожал убить его близких. Дело отправили на доследование – и передали Николаю Китаеву. В 1986 году он был следователем по особо важным делам, заместителем начальника следственной части прокуратуры Иркутской области. К тому моменту Китаев написал уже нескольких научных статей – о видах судебно-психологической экспертизы, а также о возможности использования музыки и гипноза во время допроса. Он разыскал изнасилованных Куликом девочек, оставшихся в живых, и пригласил их на опознание. Несмотря на то что с момента совершения преступления прошло четыре года, потерпевшие узнали преступника по характерной манере разговора – он картавил. (О том, что новая встреча с насильником может ретравматизировать жертв, тогда никто не думал.)

Кулик уверял следователей, что не мог насиловать и убивать детей в подвалах и темных помещениях, потому что близорук. Тогда Китаев заказал офтальмологическую экспертизу, которая показала, что преступник мог «свободно ориентироваться в условиях различной степени освещенности, независимо от того, был он в очках или нет».

Следственно-оперативная группа под руководством Китаева устранила множество ошибок в расследовании, которые были допущены их предшественниками. Например, была неправильно определена группа крови, найденная на одежде одной из жертв. Китаев отправил вещественные доказательства на экспертизу в Москву, где и было установлено, что сперма, обнаруженная на платье девочки, принадлежит Кулику. Следователь также добился проведения другой экспертизы, которая анализировала особенность походки обвиняемого: свидетели и потерпевшие говорили о его специфической манере ходить, как бы «выбрасывая» одну ногу в сторону. Результаты экспертизы подтвердили их показания.