Текст книги "Плоды истинного покаяния"

Слезы

Слезы – это верный признак того, что человек через покаяние рождается в новую жизнь, в духовную. Но слезы эти не такие, которые приходится выжимать из себя, которые появляются по принуждению, а такие, которые трудно оставить и скрыть от постороннего взгляда. Если человек не достиг таких слез, значит, Божие дело он делает только внешним человеком, а его внутренний человек еще бесплоден, потому что плод его начинается слезами.

Кто возрождается для духовной жизни, тот плачет непрерывно день и ночь, до двух и более лет. Это когда благодать касается сердца и человек тянется к благодати. Она как нежная заботливая мать: то явит себя человеку, то на некоторое время скроется, чтобы научить его всей мудрости духовной и чтобы сделать его опытным и сильным в духовной жизни, ибо неискушенный муж не искусен.

Такими обильными слезами человек все более и более омывает, очищает душу и потом приходит в умиротворение, блаженное состояние. Дух Святый вселяется в человека и руководит всеми его поступками.

У всякого человека, пребывающего с Богом, тоже бывают слезы: то когда он в умственном созерцании, то когда читает Священное Писание, то во время молитвы, но эти слезы умеренные, радостные, сладостные. В этом случае можно сказать, что человек плачет от преизбытка счастья.

Вот к какому покаянию нужно стремиться.

Слезы особенно полезны на исповеди. Они смягчают окаменение, устраняют главное препятствие к покаянию – нашу самость. Гордые и самолюбивые, как правило, не плачут о грехах своих, а плачут от обиды, но такие слезы греховные. Не плачут и те, кто не прощает ближнего, кто таит в сердце зло и обиду, кто обвиняет других и оправдывает себя.

Слезы даются только смиренным грешникам. Не стыдись слез на исповеди. Пусть полнее очищается душа твоя от скверн греховных, только не забывай, что печаль о грехах своих полезна и спасительна в том случае, когда она не выходит за пределы допустимого, а если она становится неумеренной, как говорится, переходит границы, то печаль эта переходит в гибельное чувство – отчаяние. Избави нас, Господи, от этого!

Полезно иметь постоянное сокрушение о грехах, но не надо забывать и о милосердии Божием. Господь прощает всякого грешника, который кается и переходит с пути нечестия на путь благочестия.

Если не сможешь по немощи душевной сразу переродиться и опять будешь согрешать, то не отчаивайся, но опять и опять прибегай к таинству покаяния.

Какое бы падение ни случилось, немедленно вставай (кайся). Стряхни с себя грех, как пыль, как грязь, и продолжай идти обычным путем с удвоенной энергией. Упражняйся в незлобии, неосуждении и других христианских добродетелях.

Схимонах Никодим Афонский пишет: «Чтоб мы гневались на бесов, а не на людей, надобно отвечать бесам так: хотя я и многогрешный, но отчаиваться во спасении не хочу, ибо я надеюсь на милосердие Божие! Богу моему одному я согрешил, Ему и каюсь. Он один мой Судия, а не вы, проклятые бесы. Какое вам дело до меня? Вы сами отступники от Бога и отверженные от Него, вы не имеете права истязывать меня, вы сами осуждены на вечную погибель, я знать вас не хочу, проклятых. Бог – моя сила, Бог – мой Спаситель, вся моя надежда на милость Его, и все зависит от Его помилования. Страха же вашего не убоюся, ниже смутцуся, если бив тысячу раз более этого вы нашли за мною грехов, то и тогда я не принял бы внушенное мне вами отчаяние, надеюсь на неизреченную милость Божию, на молитвы Божией Матери, святых Ангелов и угодников Божиих, которых я призываю на помощь. Аминь».

Исповедь

Одно из главных действий покаяния есть исповедь. После того как грешник придет в себя, подобно евангельскому блудному сыну, испытает свою совесть и познает свои грехи, обратится к Богу с сокрушенным и смиренным сердцем, укорит, осудит, оплачет себя пред Ним – он должен чистосердечно исповедать грехи свои перед священником, обнаружить свое греховное состояние.

Приступая к исповеди, надо выполнить три условия.

В первую очередь надо примириться со всеми, кто тебе в тягость и кому ты в тягость. Если не успел лично примириться, значит мысленно от всего сердца прости, оправдай их, а себя обвини. При встрече с ними проси прощения и веди себя соответственно своему покаянному чувству.

Второе – надо иметь сокрушение сердца и смирение. Кающийся должен и наружно показать свое смирение, должен встать на колени.

И третье – это нерассеянно помолиться.

Итак, прежде всего ты должен сходить помириться со всеми, кто тебе в тягость и кому ты в тягость.

Возможно, ты скажешь: «Что ходить! Я ни на кого не сержусь. Кто на меня сердится, тот и пускай просит прощения».

А почему на тебя сердятся? Значит, чем-то огорчил их. Проверь-ка совесть свою! А если совесть окажется действительно чистой, если ты никого ничем не огорчил, то ради любви к ближнему все же пойди и попроси прощения у всех, кто гневается на тебя по зависти, или по ревности, или по другой причине. Ведь они в большой опасности. В Евангелии говорится: Всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду, – осуждению Божию (Мф. 5, 22). И если ты не приложишь усилие, чтобы они помирились с тобой, значит, у тебя нет любви к ближним, и тогда ты сам окажешься нарушителем заповеди Божией о любви. Как же будешь подходить к Чаше Жизни?

Некоторые говорят: стыдно, унизительно просить прощения. Стыдно в чужой карман залезть, а доброе дело сделать никогда не стыдно. Этим человек показывает свое смирение, а смирение и любовь – это самые высшие добродетели. Кому стыдно, в том, значит, не изжита страсть гордости, вот от нее-то и надо избавляться, надо силой воли принуждать себя просить прощение. Иногда задают вопрос:

– Батюшка, что делать, когда не хотят мириться?

– Не хотят мириться с теми, кто просит прощения и в то же время оправдывает себя.

Души человеческие понимают друг друга, как говорится, с полслова, сердце сердцу весть подает, так что если мы искренне прощаем, не обижаемся и во всем обвиняем только себя, а других оправдываем, то непременно помирятся с нами даже самые непримиримые враги.

Ну а если даже при таких условиях не захотят примириться, тогда добро творите ненавидящим вас (Мф. 5, 44).

Если мы будем делать добро обижающим нас, то эта милость более всех других добродетелей защитит нас на мытарствах и Страшном Суде.

Не будем, друг мой, никого унижать, ни перед кем не будем возноситься, будем помнить, что мы хуже всех и потому на каждое укорительное слово будем искренно говорить: ПРОСТИ. Это слово отгоняет смущение от души, подавляет гнев, истребляет несогласие, водворяет мир, так что злая сила не имеет возможности вредить тому, кто от сердца говорит: «Виноват я, прости меня».

На исповеди не надо ждать вопросов духовника, а надо самому исповедывать свои грехи, не стыдясь, не скрывая и не умаляя их важности.

Если исповедь общая, то надо все грехи, которые перечисляет священник, довести до сознания и чувства и признать себя виновным во всем, ибо если какие грехи мы не совершали делом, то могли согрешить словом или помыслом. «Грешен» надо произносить с чувством, а не машинально.

Исповедь есть подвиг самопринуждения. Многие не могут избежать соблазна самооправдания и на исповеди часто говорят духовнику, что, дескать, согрешить-то я согрешил, но тот-то вынудил меня на грех… Особенно когда каются в ссоре, гневе, раздражительности – обязательно осудят других. Тех обвиняют, а себя выгораживают. Этого делать нельзя. Такое покаяние фальшивое, ложное, лукавое, лицемерное, противное Богу. В этом признак самолюбия и отсутствия личного, глубокого покаяния.

Иногда говорят:

– Батюшка, у меня слабая память, я не могу вспомнить грехи.

Смотришь, молодой здоровый человек, и жалуется на плохую память…

– Нет, – говорю, – дело не в памяти.

– Правда, батюшка, я ничего не помню.

– Верю, верю! Но это не потому, что память плохая, а потому, что живешь невнимательно и рассеянно и не придаешь грехам серьезного значения. Ты не останавливаешь своего внимания на грехах, не фиксируешь их в памяти, поэтому и забываешь.

Вот и тебе, Д., надо обратить на это серьезное внимание. У тебя тоже есть пробел в этом.

За трапезу сесть мы не забываем, потому что есть хотим… Вот если бы мы с такой же силой алкали и жаждали небесной пищи, то грехи свои мы тоже не забыли бы. За стол не садятся с мешком на плечах, в тулупе и рукавицах. Прежде сбрасывают груз и освобождаются от всего, что может помешать трапезе. Так и небесной трапезой мы не сможем насладиться, если не сбросим греховную тяжесть покаянием. Ежедневно душа обременяется грузом греховным, ежедневно надо и сбрасывать его покаянием.

Исповедуйся Богу перед крестиком своим.

Кто по условиям жизни не может часто исповедоваться и причащаться, для тех это крайне необходимо. Господь принимает и такое покаяние. Так ты привыкнешь и запоминать грехи и будешь пребывать в постоянном спасительном покаянном чувстве. Пример – преп. Мария Египетская.

Привычка[1]1
  Навык.


[Закрыть] – вторая натура человека. Она, как говорится, входит в плоть и в кровь его и становится неотделимой от человека, у него вырабатывается так называемый рефлекс. Много отправлений и действий человек делает по привычке, не задумываясь: моргает, делает ритмичные движения руками при ходьбе и прочее. Привычка моргать сохраняет роговицу глаза от пересыхания, привычка махать руками при ходьбе помогает человеку сохранять равновесие, – так и в духовной жизни. У преподобного Макария Египетского выработалась благочестивая привычка: на все вещи перед началом каждого дела полагать крестное знамение, т. е. он ничего не делал без благословения. Однажды бес задумал искусить его. Думает: залезу в рукомойник и наведу на него забвение… он забудет перекрестить рукомойник, а я тогда… ох, и подшучу же над ним! Так он и сделал. Преподобный Макарий подходит к рукомойнику, по привычке перекрестил его – и крестным знамением запечатал беса в рукомойнике. Беса обожгло крестное знамение, и он стал умолять преподобного Макария, чтобы тот выпустил его.

Видишь, Д., как дорог для нас благочестивый навык, а вообще-то говоря, надо так настроить себя, чтобы согласиться лучше не грешить, чем, согрешив, исповедовать грехи.

Какая бы ни была полная и искренняя исповедь, но на одежде души все еще будут заметны следы от пятен греховных. Окончательно изгладятся они только тогда, когда с радостью примем от Бога епитимию (наказание) за грехи свои. Но кто из нас радуется скорбям и болезням? Единицы! Итак, изо дня в день, из года в год, грехи наслаиваются в душе, и от такого груза бывает тяжело не только самому человеку, но и духовному отцу.

Бесы обычно внушают нам или совсем не исповедовать согрешений отцу духовному, или исповедовать как бы от лица другого, или складывать вину своего греха на других. Я, дескать, выругался и наговорил много лишнего потому, что М. и П. вывели меня из себя, натолкнули меня на это.

Исповедь с самооправданием – мерзость пред Богом! Где сокрушение о грехах, где самоуничижение? Вместо них – осуждение! К прежним грехам приложили новый грех… Смешали кашу с разбитым стеклом (таинство очищения с грехом осуждения) – и вместо оздоровления получили новые язвы и болезни душевные: омрачение совести, стыд и укор, тяжесть в душе.

Нет! Это не исповедь! Это извращение святого таинства. Оправдываться в любом случае не полезно: если совесть чиста, то о чем и беспокоиться, рано или поздно Господь выведет правду наружу, оправдает, а если совесть обличает, тогда тем более нельзя оправдываться, потому что к тому греху прикладываешь новый грех – ложь. Если обличает совесть или духовный отец, то надо прислушиваться и исправиться.

Надо проявлять интерес к делу спасения, тогда и без дополнительных приемов будешь помнить грехи свои. Чем человек интересуется, про то он не забывает.

Если ты едешь в поезде и с интересом смотришь в окно, то ничего не пропустишь незамеченным. Каждая мелочь, каждый штрих останется в твоей памяти, и ты сможешь подробно рассказать все другим. А если смотришь в окно безучастными и ничего не видящими глазами, если ты поглощен своими мыслями, – то рассказ твой о поездке будет сухим, кратким, в общих чертах, без подробностей. А то и вовсе вынужден будешь сказать: «Да я ничего не помню! Все забыл!»

Вот так бывает и на исповеди.

Два исповедника

Стоит один исповедник на исповеди, и перед его мысленным взором проходит вся его жизнь. Он вспоминает и кается: «Сегодня проспал лишние полчаса и не успел прочитать утренние молитвы, даже крестик забыл поцеловать… Каюсь, Господи, помилуй и прости. Вчера на дороге, второпях, чуть не опрокинул тележку с младенцем и сильно толкнул старушку – каюсь, Господи! Боялся опоздать на работу, поэтому нервничал и раздражался – каюсь, Господи! За день обидел и огорчил тех-то и тех-то словами и делами, волею и неволею, ведением и неведением – каюсь, Господи! Ванютку наказал несправедливо, а Ольга провинилась и заслужила наказание, но я даже замечания не сделал… Каюсь, Господи, помилуй и прости», и т. д.

И чем больше он углублялся в свою жизнь, тем полнее его самопознание, тем больше он сокрушался сердцем. Кажется ему, что он хуже разбойника, хуже блудницы… «Разбойник, – думает он, – кровью поплатился за свой грех, я же живу в полном благополучии, а дела мои не лучше его дела. То одного словом резану хуже кинжала, то другого уколю как мечом. Разбойник губил только тело людей, а души их спасал: они как мученики умирали, а я… бедные люди! Сколько я им приношу огорчений! То от меня терпят, то от пятого-десятого, такого же неразумного, как я… И не хочешь делать плохого, а оно само по себе получается, когда забудешь молитву и развлечешься. Вот хотя бы вчерашний случай… Купил цветы для жены, собирался поздравить с днем Ангела и утешить ее. Вдруг навстречу идет Танюша с незнакомым молодым человеком. Я расшаркался перед ней, как мальчишка, наговорил ей много любезностей и сунул в руку букет… Бедная! Как она смутилась… Ну, хорошо, перед собой я могу оправдаться тем, что она много доброго сделала нашей семье и достойна еще большего внимания, а жене я купил другой букет… Но дело не в этом! Почему я не проявил чуткости, осторожности, бдительности?.. Пришла, бедная, вся в слезах. Говорит: “Жених устроил сцену. Спрашивает: “Кто это? Да что это?” Я не знала, что говорить…”

И всегда я такой, что ни шагну шаг без молитвы, то соблазн для людей, какое бы слово ни сказал, получается смущение… Горе мне! О, Господи! Вся надежда на Тебя! Помоги мне всегда хранить молитву в уме. Соделай ее неразвлекаемой, чтобы диавол не делал меня своей игрушкой и не строил свои козни людям через меня, окаянного.

Блудницу Господь не осудил, но другие все осудили ее и хотели побить камнями. Какой позор она пережила! Какой стыд, какое унижение! А я? О-о! Несчастнейшее создание! Почитают меня благочестивым человеком, я хуже скота несмысленного побеждаюсь похотью. Где мое воздержание? Где соблюдение закона, уставных дней? Все попрано грехом сладострастия. Бедная супруга! Своим невежеством тебя увлекаю во ад… Молись за меня, родная, я слаб!.. О, Господи, спаси нас ими же веси судьбами!»

Тяжелые, приглушенные вздохи вырываются из его груди… «Сплошные ошибки, сплошные грехи… Пощади, Создатель милосердный, помоги исправиться, ибо без Тебя я не в силах и помыслить доброго.»

Стоит он так и искренно сокрушается сердцем. Не замечает, как его жмут, толкают, на ноги наступают… Он весь ушел в себя, вовнутрь телесной оболочки, как говорится, залез под кожу свою для внутренней работы над своей душой, над своим сердцем, чтобы очистить их как можно полнее. Из глубины сердца он вопиет:

– Спаситель! Я прихожу к Тебе не потому, что могу принести Тебе веру твердую, непоколебимую, сердце, полное упования и покорности. Нет! Я прихожу потому, что я ничего не имею, потому, что я обнищал и хотел бы облечься вновь в одежду светлую невинности и чистоты. Я терплю голод и жажду, и Ты Один можешь насытить меня хлебом жизни и напоить источником воды живой. Господи, не удаляйся от меня. Сила моя! Поспеши на помощь мне!

Стоит он как свеча пред Богом, кается, сокрушается, усердно молится… Сожалеет, что быстро прошла обедня. Ему хотелось бы продлить богослужение. Не хочется расставаться с храмом… Здесь так хорошо, легко, радостно! Он ощущает здесь близость Бога, Божией Матери и святых, которые живыми глазами смотрят на него с икон ласковым, ободряющим взглядом.

Такое покаяние всегда бывает плодотворным. Оно приносит много-много добрых плодов и исправление жизни. Человек от силы в силу восходит по лестнице добродетелей, и такие миряне достигают чистоты и святости жизни, как преподобные Иона и Васса Псково-Печерские и подобные им.

А другой исповедник стоит на исповеди и мучается душой и телом. Не знает он, что такое – внутренняя работа над собой. А почему не знает? Да потому, что не хочет знать! Зачем, дескать, обременять себя лишней заботой? Веселей жить, когда не думаешь о грехах (это по его рассуждению).

И вот вся его забота на исповеди проявляется в том, чтобы оттолкнуть от себя всех и самому стоять просторно… услаждается пустыми, греховными помыслами, мечтами… или в помыслах отягощен житейскими делами, но только не молитвой.

Богослужение ему в тягость. Он пришел в храм, чтобы исповедаться и причаститься Святых Христовых Таин, внешне выполняя долг православного христианина, но не по внутреннему влечению сердца. Ему непривычно и тяжело стоять в церкви, и вот он ропщет:

– Почему батюшка медлит, не начинает исповедь? – А ты чего первая встала? Пришла последняя! – Малыш, чего здесь стоишь! У тебя грехов нет!

Что же этот бедный человек получит от исповеди? Если он так и не придет в сокрушение сердца о грехах своих, то он исполнит только обряд, но по-прежнему будет далек от покаяния, и уйдет он из храма с таким же тяжелым, смутным чувством, с каким пришел в храм: необновленный, неисцеленный.

Искренно говорю, Д., жалко таких, как жалко бывает совсем незрячих. Но слепота телесная временна, как временна наша жизнь на земле, поэтому она не так страшна и опасна, как слепота духовная, которая губит душу навеки.

Внутренняя жизнь

Жизнь внутренняя – это основа из основ православной веры и неотъемлемая принадлежность православного христианина. Если мы не будем бодрствовать над собою, над своим сердцем, над своим разумом и помышлениями, то мы не спасемся.

Мы должны следить, чтобы все наклонности нашего сердца были направлены к прославлению Господа и чтобы мысли наши были устремлены только к Нему Единому.

Через самопознание и самободрствование мы получаем благодать и силу к провождению жизни бессмертной, т. е. свободной от страстей естественных.

Иногда смотришь на человека: по наружности он ничем не отличается от других, а по внутренней жизни он высок пред Богом и часто творит великие дела добродетели.

Без внутренней жизни, без самободрствования человек легко впадает в погрешности и беззакония, поэтому надо стараться, чтобы наше внешнее, наружное поведение управлялось внутренним, сердечным расположением. Если у человека внешняя жизнь преобладает над внутренней, если он занят только земными предметами и нерадит о предметах духовных, т. е. о своем спасении, то рано или поздно он почувствует в душе неудовлетворенность жизнью, пустоту и мрак, и это неизбежно приведет его в уныние и даже отчаяние…

Да, страшно жить без Бога, иными словами, без внутренней жизни: никогда не насладится такой человек миром и радостью духовной, радостью о Боге в здешней земной жизни, а в жизни будущего века тем более.

Старайся, друг мой, жизни внутренней придать первостепенное значение. Не думай, что она возможна только отдельным лицам. Она приемлема для всех людей любого звания, любого состояния, живущих в любом времени, в любом веке, занятых на любой должности, на любой работе, даже на самых труднейших. Нет такой причины, из-за которой человек не смог бы войти внутрь себя и наблюдать за каждым движением сердца, за каждым помыслом. Не может только тот, кто не хочет заниматься упражнениями жизни внутренней, кто желает заниматься более собою, нежели Господом. Но в душе, занятой только собой, только внешней жизнью, не может пребывать благодать.

Проси, друг мой, у Господа нашего Иисуса Христа того чистого света самопознания, который научил бы тебя внутренней жизни, научил бы всегда неразлучно пребывать с Господом. Когда ты вкусишь сладости внутренней жизни, тогда уже никто и ничто не сможет помешать тебе в благочестивых упражнениях. Кто занимается самосозерцанием, тому Господь дарует такую способность, что он может одновременно и молитву творить, и выполнять самую сложную и трудоемкую работу. Вот, например, художник, музыкант, скульптор и даже писатель могут одновременно и молиться внутренне, и своим трудом заниматься, да еще и в беседе участвовать.

Для многих это кажется непостижимым, невозможным, а в действительности это так и есть. Люди эти постоянно вкушают сладость беседы с

Господом, насыщены и перенасыщены радостью духовной. Вот и ты тоже стремись к этому.