Текст книги "Успех и счастье. Чему учить ребенка, чтобы он достиг всего, чего хочет"

Возможно, в обычной жизни мы не замечаем ни «тирании маленьких решений», ни проблем выбора. Но вряд ли кто-то будет возражать против заявления, что излишние возможности выбора не всегда просты даже в быту. В сложных же ситуациях чем больше возможности выбора, тем сильнее ощущение своей неспособности контролировать мир и нестабильности.

Если научиться хоть немного сокращать количество ненужных альтернатив, жизнь будет проще, без ощутимой потери качества. В значительной мере помочь решению этой задачи должен контроль над информацией, которая требует от нас и наших близких делать выбор.

На выручку приходит не только искусство отсеивания альтернатив. Большую роль в осуществлении выбора играют жизненные принципы. Они не всегда помогают в быту, но в критических ситуациях хотя бы дают возможность отличить плохое от хорошего и нужное от ненужного.

Глава 5
Составные элементы принятия «правильных» решений

В природе не существует «правильных» решений – почти так же, как и «рациональных», но тем не менее нам приходится делать выбор по нескольку раз в день. Во многом процесс воспитания – это тоже процесс принятия решений, касающихся множества разнообразных тем.

Какие же факторы воздействуют на наш стиль принятия решений и их результативность?

Определение категории «риск»

Мой отец не любил, когда его дети уезжали из дома. Мама этого тоже не любила, но считала, что мы должны учиться жить со сверстниками. Она посылала нас с братом в пионерские лагеря, а позже – в туристические поездки. Когда-то, слушая переговоры родителей на эту тему, я думал, что у них неодинаковый подход к воспитанию, но теперь считаю, что ключевым в их разногласиях был вопрос об отношении к риску. В восприятии мамы рискованность этих поездок оказывалась гораздо ниже, чем считал отец. А возможно, расхождение заключалось в перспективе на риск: мама, возможно, считала, что вдали от дома мы быстрее научимся налаживать отношения со сверстниками и преодолевать новые проблемы, а это снизит наши риски в будущем.

Что же скрывается за этим всем известным словом «риск»? Говорить о категории «риск» проще, чем, скажем, о «добре», поскольку это понятие перекочевало из словаря философских определений в сферу статистических формул. А раз есть формулы, значит, проще достичь понимания. Сразу оговоримся: общепринятого определения риска нет, но есть несколько вполне признанных статистических определений. Приведем три из них.

В статистике принято считать, что риск равняется отклонению от среднего значения. Например, акция в среднем стоит 100 рублей, и ее цена колеблется в интервале между 92 и 108 рублями. В данном случае риск равен 8 рублям, т. е. размеру отклонения от 100 рублей – среднего значения. Все ситуации по данному кругу вопросов несут риск в размере отклонения от него (8 рублей в примере, приведенном выше). Во главу этого подхода как бы положен принцип стабильности: и положительные, и отрицательные отклонения одинаково неудовлетворительны для того, кто ищет стабильности.

В быту мы больше используем подход, который можно назвать расчетом возможного риска. В нашем примере риск равен размеру ожидаемых потерь – падению цены акций до 92 рублей (а рост до 108 рублей только приветствуется). Мы ожидаем, что цена акции не упадет ниже 92 рублей, но как опытные люди понимаем, что можем ошибиться. Но в то же время, опять-таки как опытные люди, мы в состоянии дать оценку такому неожиданно плохому развитию событий. Например, акция может упасть до 80 рублей. Этот риск можно назвать риском максимальных потерь. У Д. Карнеги в книге «Как перестать волноваться и начать жить» была рекомендация: чтобы понапрасну не волноваться, думай о худшем исходе и смирись с ним. Он говорил как раз о том, что нужно принимать в расчет риск максимальных потерь.

Наконец, риск определяется как катастрофический вариант, когда изменения могут превзойти все ожидания. Например, если на скорости 10 километров в час вы столкнетесь с другим автомобилем, то в худшем случае помнете крыло своей машины, а если вы мчитесь со скоростью 100 километров, то рискуете разбить машину и даже погибнуть.

Как правило, в реальной жизни размышления на тему катастрофического риска означают, что вы подвергаете сомнению все жизненные устои. «А что, если я поеду в отпуск, а там – цунами? А что, если я заболею, меня обокрадут и одновременно умрут мои близкие родственники?» Представляется, что в жизни тонкая грань между размышлениями о максимальных потерях и размышлениями о катастрофическом варианте – почти то же самое, что грань между застрессованностью и депрессивностью, т. е. между моментом, когда человек еще способен принимать рациональные решения, и моментом, когда ему нужна временная поддержка извне.

Приспособление категории риска к индивидуальным характеристикам

Рассмотрев варианты трактовки категории «риск», хорошо бы понять, как их использовать в жизни. Поэтому добавим несколько оттенков, которые приблизят теорию к нашим практическим дилеммам. Вернемся к примеру с акциями. Начнем с того, что ваша оценка, будто курс акции не упадет ниже 80 рублей, – сугубо личная. Поэтому очень важно представлять, насколько «рационально» оценен этот риск.

Тот факт, что разные люди (так же как и семьи, компании) по-разному оценивают степень риска одной и той же ситуации, не требует пояснений. Поэтому и «рациональность» оценки риска зависит от конкретного человека или конкретной семьи. «Рациональность» складывается из того, знает ли человек (семья, организация) свои сильные и слабые стороны, отдает ли себе отчет в своей будущей реакции на потенциальные неудачи, выделяет ли сознательные и подсознательные мотивы своих оценок и действий. Если в семье фактор риска не рассматривался как отдельная тема, значит, «семейного» подхода к этой важнейшей теме не существует. (То же самое можно сказать и об организации.) Следовательно, каждая новая ситуация будет приводить к хаотичному «перетягиванию каната» между родителями.

Но предположим, они уже обсуждали эту категорию. Тогда перед ними встает вопрос: как понять, какой риск считать рациональным для себя и семьи в целом? Чтобы на него ответить, следует обратиться к теории, которая, возможно, окажется полезной. В финансах персонализация риска достигается путем классификации инвесторов на: а) риск-негативных, б) риск-нейтральных и в) риск-позитивных. Иными словами, теоретически есть три группы людей, и каждая из них по-разному относится к риску. Видимо, по такому принципу можно сгруппировать всех людей, а не только финансистов.

Благодаря такой градации конкретный человек, попав в реальную ситуацию и сравнивая свою реакцию с поведением окружающих, очень приблизительно определяет, к какому классу восприятия риска по данному кругу проблем и в данный момент он может себя отнести. Вычислив (или угадав) свое место в такой классификации, человек выбирает максимально приемлемую для себя психологическую нишу. Зачем ему нужна вся эта теория? Затем, что, правильно понимая свое отношение к риску, он сможет более точно определить «объем риска», к которому готов, а это позволит уменьшить нервозность при принятии решений и повысит их рациональность.

Например, игрок в рулетку, отнеся себя к одной из трех вышеупомянутых категорий, изначально установит для себя свойственные ей ограничения: размер единичной ставки не должен превышать 100 рублей за одну игру, а общие потери за вечер не могут быть выше 3000 рублей. Руководствуясь этими ограничениями, он может составить план действий и играть максимально рационально, т. е. без эмоций.

Хотя это удобная методология, но она не очень помогает в дисциплинированном осмыслении ситуации. Дело в том, что на практике людям нелегко классифицировать самих себя и отнести к какой-то группе, поскольку они принимают разный риск в зависимости от конкретных событий, ситуаций и т. д. Один и тот же человек ведет себя благоразумно, управляя автомобилем, но принимает весьма рискованные решения, инвестируя в ценные бумаги. Или другой пример: когда человек болен, он в меньшей степени склонен к принятию риска по какому-то вопросу, чем когда здоров. Таким образом, в разных условиях люди принадлежат к разным группам риска, но заранее это определить непросто.

Тем не менее стоит хотя бы подумать на эту тему, потому что последствием несовпадения мнений родителей о риске становятся семейные разлады. Может быть, знание о разной способности того или иного человека к принятию риска поможет вычленить корень этих разногласий и упростить отношения в семье. Другая мера для уменьшения числа разладов заключается в том, что нужно обращать внимание не только на сам риск, но и на способность ребенка с ним справиться. Это тоже непростая оценка!

Насколько важно понимать, в какой степени вы сами и ваша семья способны справиться с риском? Трудно ответить на этот вопрос, приводя случаи из жизни, – гораздо легче продемонстрировать это на примере финансовых рынков. Здесь большинство участников имеют одинаковый доступ к информации, они читают те же самые публикации и примерно одинаково обучены торговым методологиям. Тем не менее результаты инвесторов могут существенно различаться. Причина таких расхождений – в разном понимании ими своей способности принимать решения.

Те, кто не принимает излишне оптимистичных или излишне пессимистичных решений, не впадают в ступор, если они оказываются неправильными, поскольку в таких решениях заложена относительная мера комфорта даже при ошибке. А раз нет ступора, значит, легче находить выход из сложных положений. Такие участники финансового рынка не впадают и в эйфорию от успеха, поскольку у них снижен эмоциональный фон принятия решения. Иными словами, они сохраняют рациональность, которая становится залогом их успеха.

В обычной жизни родители вряд ли могут адаптировать общеизвестные истины к собственной индивидуальности без адаптации уровня риска, заложенного в каждой ситуации, или стороннего совета. Иначе говоря, собственный стиль процесса воспитания приходится вырабатывать не только когда речь идет об образовании детей, но и в вопросах, касающихся принятия риска при использовании новых методов или адаптации к новым ситуациям, например необходимости замены няни для ребенка.

И последнее. В психологии существует понятие «отвращение к потерям». Оно указывает на нежелание людей что-то терять как на одно из сильнейших движущих мотивов их поведения и по смыслу почти совпадает с нежеланием признавать свои ошибки.

С тем, что ни вы, ни окружающие этого не любят, вы не можете не согласиться, хотя бы втайне от других. Но за нежеланием терять скрывается еще одна интересная дилемма, которая подсознательно тоже нас преследует: для того чтобы избежать потери в одной области или ситуации, люди принимают очень большие риски в других областях или ситуациях. Иными словами, уклонение от потерь не означает уклонение от всех типов риска.

Один мой знакомый руководитель при возникновении вопросов не решал их, пока подчиненные не доходили до белого каления. Другой пытался разрулить какие-то проблемы путем бесконечных консультаций, которые не приносили результата. В конечном итоге первый прослыл отличным руководителем, так как решал проблемы, вынуждая подчиненных не приходить к нему по мелочам, а второй постоянно находился под волной критики, потому что у всех было впечатление, что принятие решений он перекладывал на других, а сам этого избегал. Так что же правильно: избегать риска или принимать риск? Не делай ошибок, не принимай риска и в среднем преуспеешь. Однако, если все время избегаешь принимать решения, закончится тем, что ты должен будешь принимать очень опасные решения в самый неподходящий момент, так как неумное уклонение от риска – тоже риск.

* * *

Итак, как от риска ни спасайся – какая-то его часть все равно останется. От вашей личной способности оценивать его «рационально», а также от точки зрения каждого члена вашей семьи и семьи в целом зависит, насколько выверенными будут ваши решения.

Такие понятия, как «здравый смысл» и «интуиция», заслуживают отдельного разговора. Обсуждение эвристик показало, что наши представления о статистике зачастую неверны. На основе подобных наблюдений мы можем дать первое определение понятию «здравый смысл» – это более правильное восприятие базовых статистических явлений, происходящих в жизни.

Правильное восприятие вероятностей развития событий означает, что ваши ожидания совпадают с их наиболее вероятным исходом. Чем вы к нему ближе, тем в большей степени преодолели эвристику подобия, т. е. склонность людей неправильно выявлять закономерности. Но, оставаясь в этом центре слишком долго и не реагируя на изменения, вы попадете под влияние эвристики якоря, когда некой базой для сравнения становятся ваши предыдущие решения, с которыми вы сопоставляете все на свете.

Если же вы будете слишком часто менять свое представление о правильном варианте развития ситуации, то начнете учитывать маловероятные события и окажетесь под влиянием эвристики наличия, когда последние события (например, яркие истории или навязчивая реклама) будут в наибольшей степени определять ваши действия.

Итак, треугольник возможных проблем очерчен. Чем ближе вы к его центру, тем дальше от крайностей каждой эвристики и тем больше у вас здравого смысла!

Это ненаучное определение здравого смысла позволяет разработать меры по улучшению своих результатов во многих областях. По-видимому, одним из основных инструментов «оптимизации» здравого смысла служит опровержение собственных предположений и допущений, из которых вы исходили раньше, т. е. самокритика. Если ваша точка зрения станет близка к крайнему пределу одной из эвристик, опровержение вашего прежнего подхода «оттолкнет» вас от крайности, желательно ближе к центру треугольника, а не в направлении пограничного значения другой эвристики, когда вы будете пересматривать свою точку зрения постоянно. Например, вы полностью отказывались анализировать последние события, которые опровергают вашу прежнюю точку зрения. Потом что-то произошло, и вы резко поменяли свое еще недавно безальтернативное мнение, встав на противоположную позицию.

Вы когда-нибудь поднимались в гору?

Помните, как вначале вы видели только деревья, потом – их верхушки, потом – дома за деревьями, а потом пейзаж дополнился дорогами и речушками. Иными словами, по мере подъема ваше восприятие местности в значительной степени менялось. То же самое относится к опыту: на какой-то ступеньке видится более ясно, как правильно поступить в данной ситуации[15]15
  В некоторых ситуациях ценность опыта универсальна. Так, если это касается физических ощущений, мы с большой вероятностью можем сказать, что если ребенок сунет палец в огонь, то ему будет больно. Это настолько очевидно, что ни у кого не вызывает возражений. Однако чаще бывает так, что опыт есть, а передать его нельзя, поскольку те, кому он предназначен, не готовы его перенять или не считают его универсальным. Представляете, например, ситуацию, когда у супругов большая разница в возрасте? Если муж значительно старше, он может во многих случаях предсказать молодой жене, к ее немалому удивлению, точный результат ее действий. Ну и что? Жена станет его слушать? Не больше, чем их ребенок слушает своих родителей! Иначе говоря, опыт трудно и передать, и перенять (поэтому так важен образ «палитры», который фокусирует наши мысли не только на сути, но и на «процессе продажи» этой сути).


[Закрыть].

В процессе «подъема в гору» запомнившиеся случаи из практики или важные детали, подмеченные в работе других, «калибруют» (формирует) наше восприятие и процессы принятия решений в будущем. Умозаключения, сделанные в разных ситуациях, закладывают внутреннюю основу эвристических правил, которые наше сознание использует долгие годы.

Именно выводы, которые кажутся наиболее универсальными, люди называют своими принципами, а организации – корпоративной культурой. В контексте воспитания опыт можно определить как набор этих принципов или «калибраций» (настроек) нашего сознания на базе эвристик и отклонений.

Предыстория «калибрации» вашего опыта очень важна. Представьте себе ошибку, совершенную вами в прошлом. Хорошо, если сделанный из нее вывод «откалиброван» эвристикой подобия и звучит как «Не делай этого, а то будет больно». Хуже, если инструментом «калибрования» было отклонение из-за «страха сожаления». Тогда смысловое значение вывода будет таково: «Сделав по-другому, ты признаешь свою ошибку, совершенную в прошлом». Казалось бы, тот же вывод, но, «откалиброванный» по-другому, он уже менее полезен для ваших будущих действий.

В большинстве ситуаций не удается точно указать, какие именно эвристики и отклонения участвовали в процессе «калибрации». Внутренние конфликты могут вынудить людей прибегнуть к помощи психологов, чтобы выявить свои заблуждения и привести свой духовный мир в соответствие с реальностью.

Беседуя с психологами, люди не только ищут события, повлиявшие на их дальнейшее поведение или убеждения, но и пытаются выявить процесс «калибрации», воздействовавший на произошедшую трансформацию. Иными словами, часто недостаточно только выявить проблему – не менее важно понять ее структуру, т. е. внутреннюю суть, а последняя часто неразличима за фасадом форм. Получается как в медицине: даже если симптомы болезни налицо, пока пациенту не поставлен правильный диагноз, врачу трудно подобрать ему нужное лекарство.

Напрашивается вопрос: как же «выживают» люди, делающие неправильные выводы из своего опыта? Ответ, скорее всего, заключается в том, что у других эти выводы могут быть еще хуже!

Если мы настолько плохо реагируем на статистику, не можем с доверием относиться к прошлому опыту и полагаться на собственные убеждения, то на что нам следует рассчитывать при принятии решений? Как это ни странно, на интуицию.

Попробуем дать определение этому понятию. Когда вы ведете автомобиль на высокой скорости, то оставляете определенный интервал между своей и впереди идущей машиной на случай экстренного торможения. В этом и проявляется ваш здравый смысл. Величина соблюдаемой дистанции будет основана на знании собственной быстроты реакции и мастерства управления автомобилем в экстремальной ситуации. Тем не менее интервал может быть чуть больше или чуть меньше – это уже подскажет вам интуиция.

Она аккумулирует наши познания о мозаике мелких факторов, которую мы называем окружающей средой (например, вы «автоматически» учитываете, что «водители красных машин больше склонны к риску» или «на влажной дороге торможение занимает дольше времени»).

Все мы знаем выражение: «Интуиция подсказала». Оно предполагает некую неосмысленность этого понятия, но лишь с точки зрения сознания. Скорее всего, принятое решение может быть вполне осмысленным на уровне подсознания, которое успевает переработать многие неуловимые для сознания элементы. Основной характеристикой подсознания служит его меньшая зависимость от эмоций и предпочтений. Но проблема заключается в том, что мы его не слушаем: наше сознание не находит объяснения тому, о чем говорит подсознание, и мы оказываемся не готовы к использованию собственных ресурсов.

Однако это будет продолжаться лишь до тех пор, пока мы не отточим свою интуицию и не придем к осознанному выводу, что ее «советы» представляют большую ценность. Следовательно, интуиция появляется, если вы долгое время занимаетесь данным родом деятельности и способны неосознанно найти ответ на сложный вопрос.

К интересным выводам пришел коллектив исследователей, изучавших влияние использования интуиции для решения простых и сложных задач. Похоже, что в случае с небольшими количествами переменных лучше принимать решения путем логического анализа. Если же число параметров велико, как, например, при приобретении дома, то правильное решение проще принимать после некоторого отключения от темы и почти не думая. Иначе говоря, спонтанный (интуитивный) ответ лучше обдуманного.

Часто под интуицией понимают некую невероятную способность предчувствовать или даже получать сообщения с того света или от Бога. Скорее всего, это тоже имеет место быть, но не так часто, как об этом говорят люди. Хотя следует признаться, что автор начал относиться к этой возможности более серьезно, услышав следующую историю.

Один старый еврей всю жизнь молился Богу, причем исключительно о том, чтобы выиграть в лотерею. И вот однажды, когда он спал, к нему явился сам Господь Бог. «Ицхак! – обратился он к онемевшему от изумления даже во сне герою повествования. – Пойди, пожалуйста, мне навстречу, помоги исполнить твою просьбу: купи себе лотерейный билет!»

Ицхак купил билет и, как водится, выиграл. Ну как тут не поверить в откровения, пришедшие извне!

В контексте этой темы мы говорим не о терпеливом отношении к другим людям, а к своей способности дождаться нужного момента, в который подтверждается правильность ранее принятого решения или ранее данной оценки. Например, вы подозревали, что ваш ребенок талантлив. И хотя в школе он учился слабо, вы отдавали его в разные кружки и секции, пока наконец не оказалось, что у него хорошие способности к рисованию. Ваше предчувствие подтвердилось.

Казалось бы, терпение – это добродетель, но, как мы теперь знаем, оно может быть следствием многих негативных особенностей мышления, таких, например, как эвристика якоря.

Одним из основных факторов, обусловливающих излишнюю терпеливость, служит ограниченный опыт людей, которые часто склонны испытывать ложное ощущение консенсуса. Совершающий подобную ошибку верит, что его мысли и суждения присущи большинству людей и что в конце концов он окажется прав. Другой важный фактор, подводящий терпеливых, – это их убеждения. Они очень стойко отражают все доводы, опровергающие их точку зрения, а такая позиция потенциально разрушительна.

В связи с этим вспоминается история, рассказанная журналистом Т. Фридманом, который в 1980-е годы провел несколько лет в Бейруте во время разрушительной гражданской войны в Ливане. Однажды он беседовал с богатой семейной четой, которая все военные годы оставалась жить в Бейруте, т. е. в центре боевых действий.

«Почему вы не уехали и продолжаете жить в этом аду, ведь у вас есть и деньги и связи за рубежом?» – спросил журналист. «Мы – как те лягушки, – ответил глава семьи. – Вы помните опыт, который над ними проводили? Если поместить их в холодную воду и начать постепенно ее нагревать, лягушки вначале привыкают ко все более высоким температурам. Их привычка подстраиваться под окружающую среду приводит к тому, что они свариваются в кипятке, хотя ничто не мешает им из него выпрыгнуть».

Неправда ли, похоже на ситуации, закончившиеся и для ваших знакомых большими потерями из-за того, что они слишком долго терпели, вместо того чтобы как-то изменить свою жизнь?