Текст книги "Успех и счастье. Чему учить ребенка, чтобы он достиг всего, чего хочет"

Но тогда можно задать вопрос: мало ли что земли выкуплены, а вот государства можно было и не создавать. Иными словами, является ли уникальным создание государства решением внешних сил на территории, населяемой другим народом? Для ответа на этот вопрос достаточно вспомнить, как выигравшие в двух мировых войнах коалиции решили судьбы проигравших врагов. Они их расчленили.

На карте мира появились новые государства. Поскольку разделили их тоже не по границам расселения этнических групп, из большинства из них уходили беженцы. После Первой мировой войны бо́льшая часть территории Венгрии оказалась поделенной между Румынией и Словакией. Часть Германии отошла Франции. Османская империя, частью которой была Палестина, оказалась разбитой на десяток кусочков. После Второй мировой войны СССР, Чехословакия, Польша и некоторые другие страны получили части территорий стран так называемой нацистской оси.

И такое перекраивание карты мира происходило не только после войн. Решения, принятые И. Сталиным и Н. Хрущевым, до сих пор ведут к конфликтам между Арменией и Азербайджаном, в Приднестровье, Осетии и т. д. Но почему-то все внутренне задают себе вопрос о том, имеет ли право существовать Израиль на «палестинских территориях», хотя на самом деле он находится на месте Османской империи. Таким же образом, как Израилю достались «палестинские территории», Сирии и Ирану отошли от Османской империи курдские земли. Почему бы этим активным борцам за права палестинцев не поднять вопрос о выделении земли 40 миллионам курдов, которые тоже ищут независимости? Это же в их власти.

А как же все остальные государства, созданные по тому же принципу?.. Если «борцы за справедливость» занимают столь непримиримую позицию в отношении Израиля, то почему бы им самим не вернуть полученные территории?

Эти доводы, возможно, подводят к вопросу о том, насколько правильное у нас представление даже о самом известном конфликте современного мира. Конфликте, о котором говорят и пишут чуть ли не ежедневно.

Добавим несколько «малозначительных» штрихов.

Первое: исторически у иудеев не было больших проблем на мусульманских землях. Они считались там людьми второго сорта, но их не вырезали, как в Европе. Поэтому отношения между евреями и мусульманами никогда не были враждебными.

Второе: в израильской армии служат арабы.

Третье: в израильской армии служат мусульмане. Как же так? Друзы (это арабская народность) служат даже в элитных десантных частях. Бедуины – мусульмане, оставшиеся на израильской территории после разделения в 1948 году, тоже служат в израильской армии. Израильские арабы (те, чьи предки покинули Израиль в 1948 году, называются «палестинцы», а те, чьи предки остались, – «израильские арабы») в армии не служат, но они имеют право на голосование и избрание в кнессет. Вроде даже из этого следует, что постоянно циркулирующие намеки на «антиарабский» и «антимусульманский» настрой Израиля «не совсем» имеет место. А если поговорить с израильтянами, то ни того, ни другого от них не услышишь. Они просто хотят жить. Но разве эти факты и мнения кто-то отражает в средствах массовой информации?

Я не занимаюсь произраильской пропагандой, просто время написания книги совпало с войной Израиля против движения «Хезболла». Антиизраильская риторика и подтасовка фактов на ВВС и EuroNews невольно вызвали у меня вопрос: зачем журналисты и гости их программ создают обстановку нетерпимости и разжигают национальную рознь, когда проблема и так остра? Но то же самое они делали и продолжают делать, освещая ситуацию в Чечне. Так что хотя бы в этом проявляют последовательность. А всем окружающим – урок: если уж свободная пресса необъективна, то что уж говорить о качестве информации, получаемой нами из «авторских» источников?!

В общем, получается как в фильме «Зелиг» В. Аллена, где один из персонажей, редактор газеты, с удивлением говорит: «Представляете, в первый раз мы опубликовали правду без прикрас, а люди все равно раскупали газеты!»

Таким образом, когда какие-то наши убеждения основаны не на собственном опыте, всегда стоит их перепроверить, особенно если они влекут за собой определенные материальные последствия. (Кстати, литература об уходе за ребенком и о воспитании – не исключение.) Как научить наших детей избегать «наследования» чужих взглядов или приобретения их на «восточном базаре» информации?

Некоторые процессы сортировки информации

Если в предыдущем параграфе мы говорили о качестве информации, то в этом коротко обсудим некий механизм ее «потребления». Знание эвристик дает нам интересную возможность понять, на какую информацию мы реагируем и какие факторы влияют на нашу реакцию. Это интересно, поскольку наш выбор часто зависит от информации, на основе которой мы его делаем.

В связи с этим теория возможностей, о которой мы будем говорить позже, как раз и разделяет процесс принятия решений на две стадии: редактирования и оценки. На первой стадии значительную роль играют предрасположенности лица, принимающего решения, т. е. мы поглощаем информацию под определенным углом зрения, поскольку подвержены влиянию все тех же эвристик. Эвристики и отклонения заставляют нас придавать некий эмоциональный рейтинг той информации, которую мы решаем принять во внимание. Например, на этой стадии нашим бичом будут стереотипы, с помощью которых мы «сортируем» информацию. Кроме того, на нас могут оказать влияние рассказы, захватившие наше воображение. Рекламные ролики, истории о тяжелых болезнях и волшебных исцелениях, рассказы о чудодейственных методах лечения – все эти моменты, которые, скорее всего, нами не апробированы, могут подстегнуть нас к тому, чтобы принять во внимание малоизученные факты[13]13
  Из них реклама является сверхисточником современной информации. Некоторые даже говорят, что мы знаем об окружающем нас мире из рекламных роликов!


[Закрыть].

Таким образом, мы получаем «отредактированную» информацию, которая служит некой отправной точкой для дальнейших расчетов.

На второй стадии сформулированные возможности оцениваются, и из них выбирается та, которая обладает, по нашему мнению, наибольшей ценностью. Кроме того, скорее всего, мы испытаем влияние эффекта постановки вопроса, т. е. будем отбирать информацию по степени ее полезности для ответа на вопрос, который перед собой поставили. На этой же стадии вероятности и возможности сортируются и формируются простые альтернативы выбора.

Если на первой стадии принятия решения вы раздражены тем, что ребенок не предупредил вас о том, что придет позже, то на второй стадии вы можете сформулировать свои альтернативы как наказание или прощение.

Многие еще помнят, как было тяжело после развала СССР, поскольку, во-первых, у людей появился огромный выбор не существовавших ранее альтернатив поведения, а во-вторых, стали иными общественные ценности, что привело к изменению определения добра и зла как в обществе, так и в отношениях между людьми.

Россияне, да и все жители бывшего Союза фактически прошли через хирургическую операцию: у них была вырезана психика «строителя коммунизма», которая под влиянием общества функционировала десятилетиями. Для многих это было психологическим шоком, поскольку никто не имплантировал им новые ценности взамен старых, и люди столкнулись с тем, насколько сложно, руководствуясь прежними принципами, жить уже практически в другой стране. Именно тогда, в 90-е годы, для миллионов россиян проблема сложности и многовариантности выбора стала наиболее заметной: при социализме она была гораздо проще ввиду ограниченности альтернатив.

Жизнь – это постоянная череда принятия решений. Каждое из них – это выбор из альтернатив. Вы блуждаете по лабиринтам, куда заводят вас ваши решения и сложившиеся обстоятельства. Делать выбор всегда непросто.

И в первую очередь вам помогают жизненные принципы и цели. Это эталоны, с которыми вы сравниваете ваши действия, взвешивая все за и против это фильтры, которые, отсеивая ненужные альтернативы, помогают вам сделать выбор.

Но в процессе выбора вас атакует информация. Радио, телевидение, пресса, поступки окружающих, знания, приобретенные в процессе получения образования, и т. д. – информация поступает к вам из множества источников и предлагает следовать в каких-то направлениях, сбивая с пути и путая ваши мысли. Когда-то цели были менее многовариантные, а информация – менее объемная. Лабиринты, в которых придется блуждать нашим детям, будут еще сложнее. Следовательно, умение определять достойные цели, сохранять верность своим принципам и обходить соблазны – наверное, достижимая цель воспитания ваших детей.

Хорошо ли иметь большой выбор?

Поговорим немного об экспериментах, в которых исследователи пытались найти какие-то закономерности поведения людей в ситуациях, требующих сделать выбор.

Вы идете по улице с товарищем. Симпатичная девушка предлагает вам зайти во вкусно пахнущий ванилью кондитерский магазин и поучаствовать в эксперименте с дегустацией разных видов варенья. Вам предстоит попробовать три из двадцати восьми, а ему – из шести. После этого вам обоим предлагают купить баночку. Ваш товарищ покупает, а вы – нет. Казалось бы, при наличии большего выбора варенье скорее купите вы, но в итоге его приобретает ваш товарищ.

Другой эксперимент: студентов разбивают на две группы первой предлагают написать сочинение на одну из шести тем, а второй – из тридцати. В первой группе оказывается больше людей, которые находят понравившуюся им тему. Казалось бы, студентам из второй группы было проще найти нужную тему, но снова получается, что в условиях более простого выбора «покупает ваш товарищ».

Да что эксперименты! Бывало ли такое, что вы предлагали мужу на выбор четыре блюда к обеду, а он, вместо того чтобы быть вам благодарным, начинал раздражаться и предлагал вам самой выбирать?

О чем все это говорит? Признанный авторитет в вопросах выбора Б. Шварц считает, что слишком большой выбор приводит к потере желания его делать. Я убедился в справедливости этого утверждения, наблюдая, как мой сын начал играть со своими ножками. Ему только что исполнилось три месяца, когда он обратил внимание, что у него есть ступни. Сначала заметил одну и стал подтягивать свою ножку к лицу, чтобы ее изучать, но однажды задрал вверх обе ноги. На его малюсеньком личике отразилось большое удивление: оказалось, у него так много интересных объектов для изучения. Малыш лежал, переводя взгляд с одной ноги на другую… а потом заплакал. Только когда я накрыл пеленкой одну его ножку и он сосредоточил свой взгляд на второй, ребенок успокоился. Выбор между двумя ногами оказался для него непосильным потрясением!

Проблема еще и в том, что с каждым новой альтернативой выбора приходят новые вариации. Приведем в пример телевизоры. Сначала их сравнивали только по качеству изображения, затем, когда научились делать телевизоры с разным размером экрана, стал важен и этот параметр. Потом появилось слово «дизайн», от которого тоже зависел выбор. Позже на него стала влиять способность приема цифровых программ в любой точке страны. Затем… в результате, вместо того чтобы сравнивать телевизоры по двум основным характеристикам – цены и качества, – столь широкий их ассортимент заставляет нас вдумываться во второстепенные детали, которые нужно учитывать при каждым типе выбора[14]14
  Или возьмите сравнение цен: внутри бренда сравнивают экономию на фасовке, так как за счет больших объемов оборота некоторых продуктов они часто стоят немного дешевле. Но когда на полке несколько брендов одного и того же продукта, сравнивая их, соотносят цены одинаковых упаковок этих брендов.


[Закрыть].

То же самое происходит и с продуктами питания. Вспомните, сколько сейчас существует разных вариаций, например, йогуртов, а также типов органической, экологической или натуральной продукции (хоть бы кто-то написал, что продукт ненатуральный или его ингредиенты вредны для здоровья)!

Экономист Ф. Херш назвал это явление «тиранией маленьких решений». Это ведь и вправду тирания: приходится постоянно что-то выбирать.

В результате из-за большого количества альтернатив люди просто теряются. Наша жизнь становится сложнее, поскольку излишняя свобода выбора не приносит радости. И чем больше расширяются технологический прогресс и глобализация, тем больше возможностей выбора нам представляется. А значит, нашим детям этот процесс будет даваться еще тяжелее, чем нам. Уровень связанного с выбором напряжения иллюстрирует следующая история из медицинской практики. Приходит к психиатру дергающийся пациент. «Расскажите мне, пожалуйста, в чем причина ваших проблем?» – спрашивает врач. «Работа», – с трудом выдавливает из себя пациент. «А чем вы занимаетесь?» – интересуется доктор. «На конвейере работаю, испорченные апельсины отбираю», – хрипит застрессованный больной. «И в чем конкретно проблема?» – удивляется психиатр. «Вот! Никто не понимает! А на меня целый день движутся апельсины, и в голове словно какой-то молот отстукивает: “Делай выбор! Делай выбор! ДЕЛАЙ ВЫБОР!”»

Что не съем – надкушу

Однажды провели опрос колхозников на тему, чтобы они сделают, если в их владении окажется вагон яблок. «Продам», – с мечтательной улыбкой сказал первый дядька. «Раздам», – улыбнулся второй. «Съем», – твердо ответил третий. «Как же так? – полюбопытствовал опрашивающий. – Неужели съедите целый вагон яблок, ведь в нем же несколько тонн?!» Третий мужик напрягся, почесал в затылке и зло выпалил: «Что не съем, то надкушу». Он не знал, что отвечает так под влиянием отклонения из-за стремления к диверсификации.

«Диверсификация» означает раздробление и, как правило, применяется в словосочетании «диверсификация рисков». Отклонение заключается в том, что при предъявлении нескольких альтернатив одновременно люди пробуют каждую из них, а при их последовательном предоставлении концентрируют свой выбор на какой-то одной. Например, когда во время проведения эксперимента детям дали возможность выбирать из двух видов конфет одновременно, то почти все выбрали по одной конфете каждого вида. Когда же им последовательно дали возможность выбрать два вида конфет, почти половина группы предпочла только один из них.

Эта предрасположенность была также продемонстрирована во время проведения эксперимента по выбору вложений в разные активы. Когда нужно было одномоментно выбрать из фондов, инвестирующих в акции, и фондов, инвестирующих в облигации, частные инвесторы разделяют свои инвестиции между ними. Если добавляют еще один фонд, инвестирующий в акции, инвесторы делят свои вложения уже между тремя фондами!

Любопытно, что это отклонение, как, наверное, и другие, по-разному проявляется у мужчин и женщин. Такой вывод был сделан на основе изучения их поведения в сети кафе блицвстреч. Подобные кафе созданы в США в качестве альтернативы бюро знакомств. Посетители должны каждый час переходить к следующему столику, чтобы встретить максимум кандидатов на продолжение знакомства. В процессе анализа выяснилось, что мужчины, вне зависимости от того, сколько женщин они встретят за вечер, проявляют интерес к дальнейшему общению с 50 % из них. Для женщин оказалось важно не знакомиться больше чем с четырьмя мужчинами за одно посещение кафе. При большем количестве представителей противоположного пола их интерес к знакомству падал на 30 %. Иными словами, похоже, отклонение из-за диверсификации действует на мужчин больше, чем на женщин, хотя бы в вопросе знакомств.

Отклонение из-за диверсификации воздействует на нас в большем количестве ситуаций, чем можно было подумать. Например, оно доминирует в вопросе диеты. В одном из экспериментов в разных концах комнаты поставили два стола. На одном из них находилась большая ваза, в которой были намешаны маленькие конфетки фирмы М&М одной формы, но разных цветов. На другом стояло несколько небольших ваз, в каждой из которых были конфетки фирмы М&М одного цвета. Как вы уже догадались, люди, которые зачерпывали из большой вазы, съели в среднем больше конфет, чем те, кто брал из маленьких вазочек. Иначе говоря, взрослые вели себя, как дети: при последовательном выборе из маленьких вазочек они брали конфеты в порядке приоритета, а из общей вазы выбирали максимальный ассортимент. Данный эксперимент проводился для того, чтобы продемонстрировать влияние эффекта выбора на диету. Вывод был таков: хотите похудеть – ограничивайте выбор продуктов. Но этот эксперимент также демонстрирует, что люди диверсифицируют свой выбор по очень широкому спектру вопросов.

Теперь рассмотрим два типа экспериментов с позиции воспитания. Если вы посмотрите на результаты первого типа экспериментов (в предыдущем параграфе) с точки зрения второго, у вас может возникнуть любопытная догадка: человек не может бесконечно делить свое внимание между альтернативами. В какой-то момент сознание уже не в состоянии вместить все альтернативы, и процесс принятия решения практически останавливается. Люди отказываются что-либо выбирать. Иными словами, например, из шести альтернатив они готовы отдать предпочтение всем шести, а из семи – ни одной. Если эта догадка правильная, то она объясняет, почему большое число видов варенья (выбора) приводит к отсутствию желания его покупать (т. е. принимать решение по выбору).

Выбор и ощущение счастья

Следует ли из этого, что большое число игрушек, например, не доставляет детям удовольствия? Объясняет ли это наблюдение, что, если их много, дети играют каждой игрушкой совсем недолго, поскольку «позыв диверсифицироваться» заставляет их переходить от одной к другой?

А если это так, то, может быть, и они больше устают от обилия выбора игрушек, чем получают от них удовольствие, т. е. один из источников чувства пресыщения – это усталость от необходимости выбирать?

В одном из экспериментов группа современных подростков из состоятельных семей была помещена на несколько недель в обстановку конца 30-х годов XX века. Впервые в жизни у них не оказалось телевизоров, компьютеров, магнитофонов и других современных «игрушек».

К удивлению исследователей, опрос, проведенный в конце эксперимента, показал, что подросткам жизнь прошлых поколений понравилась больше. Простых развлечений типа прослушивания радио им оказалось достаточно для того, чтобы не скучать. Таким образом, подтвердилась идея, что «слишком хорошо – тоже нехорошо».

И наверное, это еще не все, что можно сказать об отклонении из-за стремления к диверсификации. Мы уже говорили, что люди не получают должного счастья от предметов, к которым привыкли. Из этого следует, что нужно постоянно искать новые впечатления и занятия, чтобы заменить ими те, которые уже не приносят положительных эмоций.

Теперь рассмотрим еще раз отклонение из-за диверсификации. Оно не говорит нам, что нужно делать в поисках счастья, но зато указывает, чего делать не стоит. Если вы ищете разнообразия, знайте, что не сможете удержать себя от попытки попробовать все альтернативы одновременно. Но, получив в свое пользование много интересных вещей, вы должны ожидать, что вместе с тем они утеряют свою новизну и возможность делать вас счастливыми.

Этот вывод проще воспринять, если вы вспомните рассказы ваших пап и дедушек о том, как они ходили смотреть новые фильмы в 30-е годы. Дети и взрослые смотрели фильмы типа «Чапаев» по четыре-шесть раз. Каждый просмотр доставлял им столько радости, что они ходили в разные кинотеатры, надеясь увидеть всевозможные версии, и даже такую, где любимые герои в конце фильма не погибают! Может быть, у них было на это время, а у нас – нет? Но в те годы была шестидневная рабочая неделя, так что вряд ли. Люди получали искреннее удовольствие и смаковали его.

А сколько раз за свою жизнь вы специально дважды пошли в кино на один и тот же фильм? Или хотя бы специально посмотрели его дома во второй раз? Признайтесь, не так уж много. И даже если какие-то фильмы были очень интересными, вряд ли они произвели на вас такое же сильное и продолжительное впечатление, какое старые киноленты производили на людей три поколения назад. Значит ли это, что в условиях изобилия мы теряем способность радоваться чему бы то ни было!?

Если исходить из этого довода, похоже, что и подарки жене нужно делать редко, чтобы не смущать ее изобилием!

А всегда ли сделанный нами выбор что-то значит?

При обсуждении эвристики подобия мы уже говорили о том, что одно из человеческих заблуждений – вера в то, что можно управлять случайными процессами. При игре в кости некоторые обмахивают их перьями, приносящими счастье, в надежде, что это каким-то образом повлияет на расклад. Но на самом деле возможность выбора – в целом вещь довольно иллюзорная.

Люди любят рассказывать чрезвычайно увлекательные истории об обогащении или чудесном выздоровлении, в основе которых лежит либо статистически маловероятный факт, проще говоря, чистой воды везение, либо другое заблуждение.

Например, большинство экспериментальных видов лечения, используемых на поздней стадии развития рака, помогает 10–15 % больных. Посмотрим на этот результат с другой стороны: процент пациентов, которым помогает экспериментальное лечение, так же незначителен, как процент очень богатых людей в любом обществе. Проще говоря, он невероятно мал, чуть выше статистической погрешности. Повторюсь: в печати мелькает много сообщений о чудесных исцелениях, но фактически выбор такого лечения – почти то же самое, что ничего не предпринимать и с самого начала согласиться на смертельный исход.

Неправильное впечатление о нашей власти в сфере выбора усиливается врожденным излишним оптимизмом. Люди очень склонны фокусироваться на позитивных результатах. Психолог Дж. Уотсон описывает ситуацию, когда официант делит клиентов на тех, кто потенциально способен дать большие чаевые, и тех, от кого их не ожидает. На основе первоначального впечатления он строит обслуживание и подсчитывает доход от своей тактики поведения. Уотсон отмечает, что ошибка официанта заключается в том, что он должен отмечать удачи по отношению только к той категории посетителей, которых изначально считал успешными, а не по отношению ко всем клиентам. Но тактику официанта сложно опровергнуть, так как он вряд ли готов рискнуть заработком, чтобы проверить свою интуицию. Таким образом, большое количество случайных подтверждений может привести к оправданию неправильного выбора. Если до этого мы говорили, что возможность выбора во многих ситуациях явно преувеличена, то здесь мы отмечаем, что даже если выбор есть, мы часто основываем его на неправильных доводах или излишне оптимистичном анализе.

Выбор и воспитание

Вопрос о том, имеют ли в нашей жизни хоть какое-то значение попытки сделать выбор, хотя и кажется философским, но тем не менее любопытен с точки зрения процесса воспитания. Он напрямую относится к образу «метеоритного дождя», т. е. потоку случайных знакомств или событий, влияющих на нашу жизнь. Так имеет ли значение, как люди воспитывают своих детей, или генетика все-таки превалирует? Если второе утверждение верно, то весь долгий и тяжелый процесс выбора, который делают родители в процессе воспитания, бесполезен.

Чтобы ответить на этот вопрос, вернемся к описанию результатов эксперимента, проведенного в Дании: оказалось, что преступность среди мальчиков, выросших в семьях, где приемный отец не был преступником, была в два раза выше, если преступником был биологический отец. Получалось, что генетика все же превалирует.

В связи с этим вспоминается рассказ одного советского психолога из закрытой организации о странных результатах проекта, над которым работала его лаборатория. Перед исследователями стояла задача выявить психотипы людей разных профессий. В сталинские времена за полученный результат их бы, наверное, всех расстреляли, так как в числе прочего ученые пришли к выводу, что психотип успешного партийного работника совпал с психотипом уголовника. Расстреляли хотя бы потому, что такова была биография самого Сталина, который начал свою карьеру революционера с ограбления банков.

Честно говоря, когда читаешь о результатах экспериментов, в большинстве случаев очень хочется проверить использованную методологию, поскольку, как известно, многие исследователи просто исключают факты, противоречащие их выводам (эвристика якоря). Поэтому можно предположить, что и результаты двух описанных выше экспериментов тоже нельзя считать абсолютными. К тому же следует учесть, что второе исследование проводилось во времена перестройки, когда ученые были готовы закрыть глаза на некоторые неточности, чтобы показать партийцев в неблагоприятном свете.

Тем не менее, подумав о психотипах окружающих вас людей, вы, возможно, согласитесь, что те, кто любит и умеет продавать, легко переходят из одной области продаж в другую, например от товаров к банковским услугам. Те, кто любит изобретать, тоже продолжают эту деятельность вне зависимости от конкретного предмета и т. д. Иными словами, психотип, тесно связанный с генетикой, очень важен.

Однако человек со склонностями к продажам и дипломом Гарварда, наверное, будет иметь гораздо больше шансов, чтобы преуспеть, чем человек с такими же талантами, но получивший образование на уровне средней школы.

Эта нехитрая логика все-таки внушает надежду, что воспитание оказывает благотворное влияние на жизнь человека, а следовательно, выбор, который в разных жизненных ситуациях делают родители во имя детей, имеет реальную ценность.