Текст книги "Наивное искусство и китч. Основные проблемы и особенности восприятия"

Китч вступает в конфликт с народной культурой и искусством, преобразует или поверхностно использует самые ценные их элементы. Дуайт Макдональд (Dwight Macdonald) сформулировал различие между народным искусством и китчем. Народное искусство отличается от китча тем, что подразумевает активное участие народа в создании культурных ценностей, тогда как китч требует лишь пассивного потребления со стороны публики. Народное искусство – это искусство, возникшее в автохтонной сельской культуре. В отличие от профессионального изобразительного искусства, народное творчество прежде всего утилитарно, декоративно и национально окрашено. Отсутствие правил пропорций и перспективы сближает его с наивным искусством. Его сила и актуальность как будто уменьшаются по мере модернизации культуры. Народное искусство выражает культурную идентичность путем переноса ценностей традиционного общества в господствующую эстетику.

Не будем забывать, что произведения народного, примитивного и наивного искусства вдохновляли и зачинателей модернизма – Поля Гогена, Пабло Пикассо и др. Для Натальи Гончаровой источником вдохновения была традиционная резьба по дереву. Роль так называемого архаического наследия в создании произведений авангарда свидетельствует о существовании бессознательных архетипических представлений и фантазий, присутствующих в человеке. Паломничество к источникам народного искусства породило множество различных сознательных изобразительных приемов, а также бессознательных деформаций реальности в современном искусстве. Так сложились новые эстетические идеалы, которые существенно изменили понятие художественности. Деревянные скульптуры из Борнео, магические знаки, детские рисунки и картины самоучки А. Руссо были посредниками, через которых осуществлялся контакт с древними архетипическими формами.

Хотя бытует суждение, что наивное искусство возникло на заре появления общества и его истоки – в богатом народном творчестве, представление о нем как особой художественной целостности формируется в конце XIX – начале ХХ века вместе с появлением произведений его лучших авторов, ныне признанных классиками. Результаты творческой самореализации людей без художественного образования с трудом поддаются обычному стилистическому анализу. В акте творчества наивный художник не только преодолевает объективную скованность искусства и его социальную ангажированность, но и создает новую художественную реальность. Он неосознанно стремится к сохранению идентичности, поэтичности, своеобразия своего восприятия. Создавая образ вымышленной реальности, наивный художник вводит нас в мир, в котором переплетаются реальное и ирреальное, возникает гармония фантастического и земного. Новое отношение к изображению формируется за счет интуиции, а не сложного механизма умозаключений. Произведение наивного мастера становится феноменом вследствие достижения художественного «нехудожественными» средствами. Наивное искусство показало возможности иного типа восприятия мира, вызвало изменение взглядов на искусство, взволновало умы. Хотя большая часть мировой искусствоведческой критики поначалу упорно игнорировала появление наивной живописи и сложилась тенденция к ее изоляции от уже известных направлений, она стала одним из самых мощных движений в современном искусстве.

Социальные перевороты и кризисы 1930-х годов в Сербии, расслоение и политизация населения, обнищание и истощенность войной начала 1990-х оставили глубокий след в культуре и в широком смысле слова сформировали ее. Возник целый ряд художественных сообществ и объединений, целью которых было культивирование темы крестьянина в живописи и поэзии. Однако социальная тематика нигде не превалировала так, как в произведениях хорватских мастеров села Хлебине.

В Сербии возникла потребность в институции, которая обеспечила бы хорошую сохранность призведений наивного искусства. Музей наивного и маргинального искусства в Ягодине (Опарич – родное село родоначальника сербского наивного искусства Янка Брашича в окрестностях г. Ягодины) – первое музейное учреждение в Сербии, специализирующееся на систематическом собирании, хранении, изучении, экспозиции и публикации произведений вначале сербского, позднее югославского, а с 1994 года и зарубежного наивного искусства. Существование с 1960 года специальной организации, занимающейся коллекционированием такого рода искусства, повлияло на появление большого числа талантливых художников: Душана Евтовича, Милана Рашича, Миланки Динич, Добросава Милоевича, Слободана Живановича, Мирослава Живковича и др.

В селе Уздин области Банат, издавна населенной румынами, группа женщин-вышивальщиц начала заниматься живописью. Совсем немногое отделяет их произведения от народного искусства, настолько в них очевидно отсутствие личного начала.

В южном Банате в селе Ковачица сложилась так называемая Ковачская школа. К ней принадлежат сербские словаки, произведения которых проникнуты мотивами словацкого фольклора. Словаки из Ковачицы сохранили свой язык и веру, поддерживали обряды. Духовную традицию, принесенную ими с собой: язык, письмо, евангелическое вероисповедание, колоритные костюмы и музыкальную культуру, – они сохраняют до сих пор, модифицируя ее в погоне за популярностью в картинах последних десятилетий, очевидно, под влиянием массовой культуры. Они являют собой хороший пример для нашей темы. Вследствие широкого признания наивного искусства этой школы мы сталкиваемся с гиперпродукцией произведений ее представителей. Как результат – многие художники в погоне за легким заработком навсегда утратили свою персональную идентичность.

Массовым предложением так называемых произведений наивного искусства квазинаивные художники создали ложную систему ценностей. Их китч-произведения, суррогат настоящего искусства, оказали негативное влияние на простых покупателей и коллекционеров. СМИ легко подхватили историю феномена якобы наивного искусства, «раскрутили» некоторых его представителей. Приторные и перенасыщенные колоритом, переполненные разноцветными деталями деревенские пейзажи стали очень популярны. В то же время уникальные представители оригинального искусства подвергались осмеянию. Большинство из них практически до конца жизни работали полуанонимно. Только спустя полвека после их кончины общество созрело для понимания ценности и смелости их художественного стиля.

Сава Секулич уже в своих первых произведениях начиная с 1940-х годов создавал совершенно иную художественную реальность, некий вид наивного сюрреализма. Воислав Якич стал всемирно известным художником-аутсайдером благодаря своим фантасмагориям. Его творчество и по сей день кажется загадочным благодаря глубине смыслов, заключенных в грандиозных графических работах. Эмерк Фееш уже в конце 1950-х годов вводит в наивное искусство городской пейзаж. Мишель Тевоз (Michel Thevoz) относил Богосава Живковича к художникам чистого автоматизма, сравнивая его с художниками ар брют. Илия Босиль Башичевич и Милосав Йованович уже в первых работах достигают единства архаического и архетипического, совмещая его с исключительно современным изяществом линий, цвета и формы.

Работа по поддержке наивной скульптуры в Сербии началась в 1957 году – тогда на выставке «Наивные скульпторы Югославии» были представлены произведения 45 мастеров. Ее посетители имели возможность увидеть, как, используя самые разнообразные сюжеты, в которых переплетаются реальное и нереальное, в рельефе и полной пластике, путем сочетания антропоморфных и зооморфных мотивов, творили Богосав Живкович, Драгиша Станисавлевич, Милан Станисавлевич, Драгутин Алексич, Ференц Калмар, Илия Филипович и другие.

В 1980–1990-е годы появляются и новые авторы, произведения которых выставляются на биеннале и триеннале наивного искусства.

Роль институтов, занимающихся открытием подобных произведений, их изучением, сбором, защитой, публикацией и экспозицией, бесспорно, огромна. Цельность и единство мультикультурализма, отличающие сербское наивное искусство, прославили его по всему миру. Благодаря участию в больших и значительных международных выставках, благодаря прежде всего югославскому историку искусства Отто Бихали-Мерину, Сербия заняла важное место в этой области мирового художественного наследия.

Культура – это самая безопасная область для демонстрации господствующей идеологии. Поднятие национального духа путем демонстрации символов, объединяющих граждан и подогревающих патриотизм, происходит при участии большого количества людей в совместных мероприятиях: посещении храмов, театров, концертов, стадионов, просмотре телепередач (что также является формой, дающей ощущение единства) – благодаря мгновенной эйфории рождается неповторимое чувство общности. Массовая культура на первый взгляд дает свободу, так как мы добровольно участвуем в досуговых мероприятиях. Массовая культура, которая демонстрируется СМИ, окрашена блеском западной индустрии, который мы наивно пытаемся присвоить себе, создавая мутантную культуру с новыми моделями поведения, идеалами и жизненными целями, внедряемыми шоу-бизнесом, а в ней тщимся сохранить национальную идентичность.

В истории бывшей Югославии во второй половине 1960-х годов феномен индустриализации и модернизации был тесно связан с явлением неофолк-музыки, исторической предшественницы турбо-фолка 1990-х. Этому жанру «посчастливилось» стать первым объектом критики тогдашних социалистических культурологов и социологов. Тогда впервые с экранов телевизоров к народу стали обращаться со словами о «ширпотребе» и «китче». Жизнь человека в то время менялась очень быстро: поля и коровники уступили место заводам, люди стали уезжать из деревень и устраиваться на работу в городах, они надолго отрывались от своих родных мест, где их предки жили веками. Прокладывались железнодорожные пути и строились автодороги, благодаря которым развивалась инфраструктура страны и осуществлялась связь с Западной Европой, а значит, и со сферой западных культурных интересов. 1960-е годы в Сербии – это время становления поколения, рожденного после войны. Рок-музыка стала музыкальным мейнстримом, отголоски ритмов британских рок-групп дошли и до нашего радио. Новое городское население, которое могло путешествовать и следить за западной продукцией (от джаза до «Битлз»), ощущало себя частью общего западноевропейского пространства и являлось важным потребителем подобных продуктов.

Сербская культура оказалась на распутье: с одной стороны – западные ценности, предлагаемые в модных глянцевых журналах, с другой – здоровые народные традиции. На протяжении долгих лет в повседневной жизни Сербии слишком много внимания уделялось мифам и легендам, заменявшим всякую мысль о развитии современного общества. Но очевидно и то, что в последние двадцать лет в общественной жизни происходят катаклизмы, которые приводят к созданию атмосферы абсурда. Возникает ложное навязчивое впечатление, что искусство не нужно, что ежедневные политические события – это единственное содержание, которое должно наполнять наше время, чему способствуют СМИ. Способность к самостоятельному мышлению тоже больше не нужна нашему обществу. Возможно, это последствие военных травм 1990-х годов, приведших к деморализации и разрушению системы общественных, экономических и культурных ценностей. Деструкция современного общества порождает в качестве доминантной позиции нигилизм. Жизнь подавляющего большинства людей характеризует полная пустота.

Может ли искусство как критический посредник помочь в этих условиях человеку вновь ощутить счастье и преодолеть чувство отчужденности? Китч так глубоко проник во все поры массовой культуры и стандартного образа жизни, что приобрел изысканные маски. Мягкие и скрытые формы китча воспринимаются как норма и смешиваются с качественным искусством. Подрастающее поколение становится жертвой искаженной системы ценностей. Результат ее действия – распространение девиантного поведения среди молодежи: потеря смысла жизни, суицид, растущее насилие, криминал, наркомания. Созданию равновесия в обществе и уверенности индивидуума в будущем способствуют истинные духовные ценности. Улучшить ситуацию могут презентации творчества самых разнообразных художников, хорошо продуманные выставочные проекты, театральные представления, исполнение музыкальных произведений высокого уровня, качественные литературные произведения, показы авторского кино – эти мероприятия все же изредка освещают господствующий культурный мрак.

Китч не требует никакого усилия, им можно пассивно и легко наслаждаться. Китч-искусство производится легче и дешевле, чем серьезное произведение. Финансовые причины способствуют серийному производству китча, так что в нем изначально отсутствует оригинальность. Оно представляет собой продукт низкого качества и легко вытесняет истинное искусство благодаря массовой потребности в нем. Коммерческий успех китча может привести к известному заблуждению, когда количество путают с качеством, и его начинают отождествлять с настоящими ценностями. Китч может очаровать художников настолько, что они привыкают к нему и полностью теряют свою индивидуальность.

Однако все не так однозначно. Множеству эпигонских поделок, демонстрируемых на ежегодных биеннале в стране и за рубежом, не удается пройти конкурсы, возглавляемые компетентным жюри. Они остаются без каких-либо рекомендаций, в то время как коллекционеры постепенно приобретают знания, более тщательно подходят к отбору произведений для своих собраний, прислушиваются к специалистам. Уменьшается число тех, кого легко обмануть. Ситуация на аукционах также меняется. Достигнутая цена – стоимость произведения на аукционе – в основном соответствует его истинной стоимости. Но в мире все же еще встречаются интересные исключения. Картина «Китайская девушка» («Chineze Girl») южноафриканского художника русского происхождения Владимира Третчикова[95]95
  Владимир Третчиков (1913–2006) – художник-самоучка, выросший в России и Шанхае, а в 1946 году эмигрировавший в ЮАР, приобрел широкую известность благодаря репродукциям «Китайской девушки», которые были очень популярны в 1960–1970-е годы в Европе и Америке.


[Закрыть], оригинал самой воспроизводимой репродукции в мире, продана на аукционе в Лондоне за 1,5 миллиона долларов. Организатор торгов, аукционный дом Bohnams, сообщил, что картину купил лондонский ювелир Лоренс Граф. Достигнутая цена вдвое превысила стартовую.

Из вышесказанного можно сделать вывод, что китч относится главным образом к феномену вкуса как эстетической категории. Однако у вкуса есть не только эстетическая коннотация. Он синтезируется через образ жизни и поведение каждого индивидуума и находится в тесной связи со всем его существованием. В этом смысле китч принадлежит к «темной стороне» вкуса и происходит из сферы искусства (эстетика), переходит на человека (антропология) и общество как среду, в которой человек реализуется (социология). Важно сознавать, что китч и ширпотреб существуют до тех пор, пока они материально выгодны, так как их никто не создает на основании иных мотивов, как в случае с настоящим искусством. Китч-культура производит китч-вкус, и искусственная потребность в китче остается постоянной, а меняются только его виды и качество. Он производится механически и серийно и становится частью производственной системы (товар). Чтобы китч мог быть источником прибыли (культурная функция вытеснена на второй план), его необходимо производить промышленным способом. А в качестве промышленного серийного продукта на базе традиционного культурного прототипа он с легкостью проникает на новые рынки.

В борьбе между настоящим искусством и китчем, между серьезными идеями и коммерческими формулами худший материал неизбежно вытесняет лучший в первую очередь из-за того, что худший более понятен потребителю и воздействует через эффект ошеломления. Так, например, скандал привлекает больше, чем солидная научная теория, эротика вытесняет любовь, жуткий роман ужасов – хорошую прозу. Эта борьба возможна еще и потому, что китч не представляет собой единства. Он не имеет целостности, а потому обманчив. Не каждая деталь в китче плоха, и потому некоторые из его элементов могут привлечь внимание публики с недостаточно критическим мышлением. Опираясь на важнейшие достижения высокой культуры, имеющие надежную репутацию среди критиков и публики, он может быть опасным для вкуса наивного потребителя. Более того, огромные прибыли, которые приносит китч на рынке культурных ценностей, представляют собой источник серьезного искушения и для авангардного искусства. Многие амбициозные писатели, художники, музыканты меняют свой стиль под натиском китча и иногда полностью «тонут», завороженные гипнозом коммерческой выгоды.

Но понятие массовой культуры все же шире понятия китча. Существуют и определенные различия между китчем и искусством. Чтобы это различие точнее обозначить, приведем несколько характерных определений китча: китч – это распродажа идеалов по сниженным ценам, слабость художника, падение его творческого иммунитета, эстетическое заблуждение, которое может захватить рынок вплоть до того, что займет ведущие позиции на мировых аукционах и будет продаваться за миллионы. Вкус настолько изменяет нам, что мы больше не различаем хорошее и плохое. Качественные художественные произведения преподносятся таким же образом, как и китч. Граница эстетического в личном чувственном восприятии и эстетического согласно теории прекрасного изо дня в день становится все более неблагодарной темой для дискуссий.

Китч находится на вершине пирамиды слов, которые характеризуют псевдокультуру. Греческое слово псевдос (ψευδος) на сербский язык переводится как «неправда, ложь, обман». Поэтому псевдокультурные явления – только по форме относятся к культуре, а по сути они некультурные или антикультурные. Это самые обыкновенные суррогаты, фальсификаты оригиналов или имитации имитаций, когда речь идет об искусстве, а в остальных сферах они проявляются как псевдоморальные, псевдорелигиозные, квазинаучные и квазиистинные явления.

Для писателя Германа Броха (Hermann Broch) китч в искусстве, прежде всего, моральное зло, и политический вариант китча ближе всего к такой оценке. Рассматривая китч как источник зла, Брох применял к нему исключительно этические мерки. По его мнению, создатель китча (художник, но также и политик-лидер) – «этический отщепенец» и преступник, который хочет «радикального зла». Согласно его позиции, о человеке, создающем китч, нужно судить как об «этически низком существе».

О доминировании эстетических принципов над этическими в сфере искусства свидетельствует сам автор, приводя в пример Адольфа Гитлера как «безусловного сторонника китча», жившего ради «кровавого» китча. Во времена фашизма и нацизма «факелы и револьверы начинают упоминаться в одном ряду с культурой», а умение наслаждаться художественно прекрасным открывает «романтичную и нежную душу» преступников и массовых убийц. История переполнена такими «эстетами». В свое время Гитлера считали «поборником красоты». Он, так же как его исторический прототип Нерон, был любителем китча.

Социолог Абраам Моль (Abraham A. Moles) в книге «Психология китча – искусство счастья» говорит, что китч определяется пятью признаками: посредственностью, неадекватностью, нагромождением, синестезией и удобством. Добавим, что произведения китча отличаются повторяемостью, нагромождением и излишней театральностью, стереотипностью, обеспечивающей быстрое удовлетворение потребностей.

В китчификации мифа, согласно Джилло Дорфлесу (Gillo Dorfles), итальянскому психиатру и профессору эстетики, чаще всего используются Идиллия, Утопия, Счастье, Любовь и Смерть. Человечество испокон веков держалось на мифах, так что словарь мифологии имеет гипнотическую силу. Большой успех китча в современной культуре можно объяснить тем, что он заимствовал мифы, которые формируют человеческие идеалы. Однако настоящая красота иногда сопротивляется навязанным трендам, и, будучи распознаннными, они могут быть отброшены большинством. Я думаю, что все люди сознают силу истинной красоты, но только некоторые готовы ее принять, другие же компенсируют ее недостаток навязанными им стилями.

Broh, Herman Kitsches Dichten und Erkennen. Zürih, 1955.

Debor, Gi Društvo spektakla, anarhija / blok 45. 2004. Dorfles, Gillo Kič: antologja lošeg ukusa. Zagreb, 1997.

Đurić, Dubravka Diskursi popularne kulture. FMK, Bеograd, 2011. Fabijeti Ugo, Maligeti Roberto, Matera Vinčenco Uvod u antropologiju: Od lokalnog do globalnog. Beograd, 2002.

Fisk, Džon Amerika u džinsu // Fisk, Džon Popularna kultura. Beograd, 2001.

Fiske, John Television Culture (Studies in Communication Series). 1987.

Gic, Ludvig Fenomenologija kiča. Beograd, 1979.

Grazian, David Mixed it Up – Popular Culture, Mass Median and Society. W.W. Norton, 2010.

Greenberg, Clement Avant-Garde and Kitsch. Boston, 1939.