Текст книги "Москва и Восточная Европа. Национально-территориальные проблемы и положение меньшинств в странах региона. События. Факты. Оценки"

Кемалистские реформы вели к изменению образа мысли и жизненного уклада турецкого народа, стимулировали процесс формирования его национального сознания[188]188
  Ялъмов И. Влияние на кемалисткия модернизъм върху турското малцинство в България. С. 32–34.


[Закрыть]. При этом властные структуры в Турции не оставляли без внимания «внешних турок», целенаправленно стремились включить турецкое меньшинство соседних стран в обновительный процесс, укреплять его этнонациональное сознание. Пантюркизм, пришедший на смену старому панисламизму, превратился в мощное идеологическое средство не только для утверждения турецкой нации, но и для привлечения турок-мусульман за пределами страны[189]189
  Стоянов В. Турското население в България между полюсите на етническата политика. С. 81–82; Манчев К., Дойчинова Е. Мюсюлманското население от Северо-източна България в българската и турската политика (1919–1939 г.) // Исторически преглед. 1991. № 5. С. 67 и др.


[Закрыть]. Эти процессы не могли не отразиться и на настроениях турецкого населения соседней Болгарии, в частности стимулировав возникновение среди турецкой интеллигенции достаточно влиятельного реформаторского движения. Произошло наложение внешнего фактора на факторы внутренние, под влиянием которых актуализировался вопрос о преодолении культурной отсталости болгарских турок и их социальном развитии, «подтягивании» турецкого населения до уровня болгарской народности. Кемализм, как писала летом 1933 г. выходившая в Болгарии на турецком языке газета «Halk Sesi» («Народный голос»), являлся привлекательной моделью социального и культурного развития, указывая болгарским туркам путь «самомодернизации»[190]190
  Ялъмов И. Влияние на кемалисткия модернизъм върху турското малцинство в България. С. 34.


[Закрыть].

На формирование модернистских или реформаторских настроений болгарских турок важное влияние оказывал Союз турецких учителей в Болгарии, чья деятельность значительно активизировалась в 1920-е годы. Союз насчитывал в своих рядах 400 чел. (всего в стране было 2100 турецких учителей). Кроме того, в основном кемалистские позиции занимал Союз культурно-просветительских и спортивных обществ «Туран» («Turan»), хотя в его среде наблюдались также и проявления деструктивного национализма. Активную позицию демонстрировала многочисленная периодика. В межвоенный период в стране насчитывалось 76 газет и журналов на турецком языке[191]191
  Там же. С. 38.


[Закрыть]. Названия многих изданий весьма показательны: помимо уже упомянутого «Народного голоса» («Halk Sesi»), выходили «Dogru Yol» («Истинный путь»), «Yenilik» («Обновление»), «Yeni Baęlangię» («Новое начало»), «Rehber» («Курьер»). Модернистские идеи пропагандировали также газеты «Ahali» («Народ»), «Kocabalkan» («Стара Планина»), «Deliorman» (Делиорман – болг. Лудогорие – историко-географическая область на северо-востоке Болгарии), «Rodop» (Родопы – южная горная гряда Болгарии), журналы «Terbiye Ocagi» («Очаг воспитания»), «Türk Muallimler Mecmuasi» («Журнал турецких учителей») и др. Кемалистская революция, как указывали эти издания, ликвидировала все старое, закладывала основы нового, модерного.

Крайне важно учитывать, что наиболее осторожные представители турецкой интеллигенции подходили к кемализму избирательно, с учетом условий Болгарии. Так, например, исходя из монархического устройства страны и положения турок как национального меньшинства, они сознательно избегали каких-либо комментариев политических аспектов кемализма и, в частности, его республиканского принципа. Акцент делался ими на культурных и социальных аспектах, особенно на национализме и реформаторстве. Для части интеллигенции важное значение имел принцип народности, трактовавшийся как суверенитет (верховная власть) народа, а на уровне турецкого меньшинства – как его единство и солидарность, независимо от имущественных различий.

Особо внимательным было отношение к трактовкам принципа светскости. Некоторые молодые сторонники реформаторства ставили знак равенства между лаицизмом и атеизмом, противопоставляясь, таким образом, исламу. Однако подавляющее большинство усматривали в лаицизме отказ от консервативно-клерикального мышления и теократической государственной системы, устранение ходжей от светской общественной деятельности. При этом именно с устаревшей системой образования (при доминации в ней религии) и с фанатизмом ходжей связывалась отсталость турецкого населения. Особо подчеркивалось: кемалистские реформы следует применить в сфере культуры и в быту, но атеизм отвергается[192]192
  Ялъмов И. Влияние на кемалисткия модернизъм върху турското малцинство в България. С. 35.


[Закрыть].

Болгарские власти были вынуждены реагировать на новые веяния. Одним из первых шагов явилось начавшееся переустройство системы образования, в частности переход от килийного к классному обучению. Процесс шел трудно: наличествовал хаос, не было единого учебного плана и распорядка работы школ. Это признавало и руководство Союза турецких учителей. Частные школы, как говорилось выше, слабо обеспечивались материально. И, что крайне важно, не было найдено оптимальное сочетание религиозной и светской компоненты в образовательном процессе.

В 1920-е годы на первый план выдвинулись проблемы содержания обучения, его соответствие достижениям науки в целом и педагогики, в частности. Модернисты стремились усилить светское начало обучения, поставить воспитание на основы национальной идеи и патриотизма. Патриотические чувства предлагалось укреплять, изучая болгарскую географию, историю и культуру.

Начиная с 1921 г. (XII съезд Союза турецких учителей) вопрос об учебных планах, распорядке работы школ не сходил с повестки дня. Дискуссии развертывались на всех съездах Союза, с ХШ в 1922 г. и вплоть до последнего ХХШ в 1933 г. Не обойден вниманием был также и вопрос об идейных основах обучения и образования: его обсуждал XV съезд в 1924 г., причем, как следовало из материалов съезда, он ставился в плоскость обеспечения приоритета национального сознания над юмметским[193]193
  От слова ümmet (тур.) – религиозная община, единоверцы.


[Закрыть], т. е. религиозным.

Внимание ко всем этим вопросам побуждало власти к принятию соответствующих мер. Уже в 1920 г. по инициативе главного инспектора по турецким школам Этхема Рухи Министерство просвещения утвердило учебные планы пока еще для частных турецких школ. Суть перемен – уделить большее внимание светским дисциплинам. В плане на 1920 г. в начальной школе изучению Корана отводилось 4–5 уроков в неделю, вероучению – 1–2 урока, естествознанию (в 3-м и 4-м классах) по 3 урока в неделю и по 4–5 уроков – математике. Школьники изучали болгарский язык, вводились уроки пения, рисования, физкультуры. Особенно серьезно было поставлено преподавание природоведения и математических дисциплин в Государственном турецком педучилище в Шумене (1918–1928). Но и в медресе «Нювваб» в расписании присутствовали естествознание, физика, химия. Когда же в 1933 г. «Нювваб» получил статус среднего училища, там были введены такие дисциплины, как педагогика, геология, пение, физкультура, уроки труда.

В целом болгарская историография констатирует серьезные успехи в секуляризации обучения и воспитания в городских турецких школах и особенно – в прогимназиях[194]194
  Ялъмов И. Влияние на кемалисткия модернизъм върху турското малцинство в България. С. 36–37.


[Закрыть].

Союз турецких учителей модернизацию образовательной системы увязывал и с подготовкой педагогических кадров. Указывалось на необходимость создания 2–3 специальных педагогических училищ. Успехом Союза стало открытие педагогических классов в училище «Нювваб».

В череде образовательных реформ первостепенное место заняла латинизация алфавита. Соответствующее решение было принято на XIX съезде Союза турецких учителей в июле 1928 г. Именно по его предложению Министерство просвещения разрешило использование нового алфавита. Однако из-за протеста консервативных сил реализация этого решения была отложена на четыре года. Вопрос решился под напором прогрессивной общественности (у турок особенно сильные прореформаторские настроения в этом отношении наблюдались в городах, где был организован сбор подписей): уже через два года, в 1930 г., был введен латинский алфавит. Обновление письменности было связано, в первую очередь, с соответствующей реформой в Турции. Под ее влиянием среди болгарских реформаторов сложилось убеждение, что латинизация алфавита откроет новые горизонты для местной культуры, будет содействовать формированию нового образа мышления. Практическая сторона вопроса виделась в облегчении процесса обучения грамоте и, следовательно, ликвидации неграмотности среди болгарских турок. Об этом писала газета «Deliorman» в ноябре 1928 г.

По примеру Турции, где полным ходом шла языковая реформа, был поставлен вопрос об очищении языка от арабских и персидских лексико-грамматических форм. В ноябре 1932 г. газета «Karadeniz» («Черное море») отмечала необходимость сохранения единства местного турецкого языка и языка турецкой нации, но вместе с тем обращала внимание на то, что отличие разговорного языка болгарских турок от письменного мешает культурному развитию. Указывая, что сближение «двух языков» облегчит молодому поколению усвоение наук и технических достижений, газета предлагала начать кампанию по записи широко распространенных в разговорном языке традиционных слов и выражений.

Однако, помимо протагонистов реформаторских идей, среди болгарских турок имелись значительные слои, настроенные консервативно-охранительно. Их отношение к модернизационным процессам в соседней Турции было сдержанным, а подчас и резко отрицательным. На эти круги опирались официальные болгарские власти в борьбе с модернистскими тенденциями и настроениями. Исходя из оценок кемализма как средства и способа расширения влияния Турции путем воздействия на «внешних» (в том числе болгарских) турок, рассматривая турецкую государственную доктрину прежде всего как угрозу для национальной безопасности Болгарии, государство стремилось противостоять кемалистской пропаганде. Своим союзником оно не без основания считало исламское духовенство, усматривавшее в кемализме опасность для национальной и религиозной идентичности болгарских турок и противостоявшее реформам в сфере образования (латинизации алфавита, очищению языка и пр.). И в 1914, и в 1934 г. мусульманское духовенство активно поддерживало государственную меньшинственную политику[195]195
  Стоянов В. Турското население в България между полюсите на етническата политика. С. 85.


[Закрыть]. В переписке Министерств иностранных дел и исповеданий и внутренних дел констатировалось «ценное содействие» Главного муфтийства в борьбе против кемалистской пропаганды. Указывались также важная роль газеты «Medeniyet» («Цивилизация») и действовавших на местах отделений общества защитников ислама в борьбе против «безверия», насаждаемого кемалистами, за сохранение добрых мусульманских нравов, традиций, алфавита и письменности.

В действительности это означало попытки официальной власти любыми способами воспрепятствовать объективно обусловленному развитию национально-этнического самосознания болгарских турок. Исследователям известны факты рассылки из центра распоряжений местным органам внутренних дел «принять самые строгие меры по искоренению этого самочувствия». Иными словами, сотрудничество власти и исламистов-консерваторов блокировало важнейшую составляющую процесса модернизации жизни и быта болгарских турок.

Особенно ужесточилась меньшинственная политика после военного переворота 19 мая 1934 г. Под флагом борьбы с турецким национализмом правительство Кимона Георгиева перешло к конкретным мероприятиям, в том числе и в сфере образования.

Целенаправленно и последовательно начали ограничиваться образовательные стандарты в турецких школах. Установка заключалась в том, чтобы, как указывалось в докладе пограничной школьной инспекции, «принять все легальные меры, чтобы образование турецкого меньшинства в Царстве оставалось, по возможности, на более низком уровне». Главный инспектор по делам школы подчеркивал: «Турецкое население не следует просвещать, ибо, чем более культурным становится оно, тем более опасным будет и будет претендовать на участие во власти». «Генеральная линия» новой политики в области образования была сформулирована в 1935 г., когда Министерство народного просвещения предложило «официально представлять дело так, что делается все возможное <…>, чтобы поднять турецкие школы на подобающую высоту, но не допускать при этом, чтобы они сравнялись по результатам обучения с народными (т. е. с болгарскими. – Т.В.) <…>. Одно подчиненное национальное меньшинство, проживающее компактными массами <…> будет представлять собой серьезную опасность для безопасности нашего государства, если путем просвещения поднять его на ту же ступень». Данная целеполагающая установка действовала на протяжении всего авторитарного правления Бориса III (1935–1943). Отсюда последовательные меры по поощрению духовного образования мусульман за счет светского. Особое внимание уделялось сохранению арабицы, но подавалось это как забота о правах и традициях мусульман и «уважение» их религиозных чувств. Однако в документах «для внутреннего пользования» формулировки были предельно откровенными. В одном из докладов полицейского ведомства в 1941 г. говорилось: «Следует сделать все возможное, чтобы турки утонули в невежестве, их культурный уровень был как можно ниже, а в материальноэкономическом отношении не позволить им твердо встать на ноги. Таким образом, они окажутся в положении, когда не смогут и не будут иметь времени заниматься политическими вопросами»[196]196
  Цит. по: Мемишев Ю. Участието на българските турци в борбата против капитализма и фашизма. С. 123, 168.


[Закрыть]. Данные установки не остались только на бумаге. Шло непрерывное сокращение количества школ (920 – в 1928 г., 605 в 1936 г., 367 – в 1944 г.)[197]197
  Стоянов В. Турското население на България и официалната малцинствена политика (1878–1944) // Страници от българската история. Събития. Размисли. Личности. 2. София, 1993. С. 204.


[Закрыть]. Твердой была позиция властей и в вопросе о частном статусе школ, расходы на содержание которых (строительство, ремонт, содержание зданий и учителей) полностью и безо всяких дотаций государства несли религиозные общины. Итогом явилось неблагополучное состояние школ, размещавшихся в помещениях мечетей, не пригодных для преподавания. Учителями часто назначались малограмотные духовные лица, удовлетворявшиеся из-за бедности населения оплатой своего труда натурой. Одновременно государство регулировало численность педагогического состава – почти втрое возросло число учителей-болгар, преподававших болгарский язык, историю и географию. На них возлагалась особая задача. Как подчеркивалось в одном из официальных документов, – «скорее разведывательная, нежели чисто педагогическая». Они должны были «незаметно следить» за всем происходящим в каждом турецком селе, стать «глазами и ушами государственной власти»[198]198
  Мемишев Ю. Участието на българските турци в борбата против капитализма и фашизма. С. 122, 123.


[Закрыть]. Показательно, что они не зависели от школьных настоятельств: оплата их труда осуществлялась государством[199]199
  Стоянов В. Турското население в България между полюсите на етническата политика. С. 91.


[Закрыть]. Подобную политику государства В. Стоянов оценил как сегрегационную, причем результативную. Только треть турецких детей, подлежащих обязательному обучению, посещала школы, получая там, в основном, религиозное образование. Неграмотность оставалась характерной чертой преобладающего большинства болгарских турок, «консервируя» их состояние как политически ограниченной, экономически слабой и социально индифферентной части населения страны[200]200
  Ялъмов И. Влияние на кемалисткия модернизъм върху турското малцинство в България. С. 43.


[Закрыть].

Накануне Второй мировой войны существовавшая в представлениях болгарских властей предполагаемая угроза со стороны «национально осознавшего себя» турецкого населения сменилась реальной угрозой безопасности страны со стороны других государств, развернувших дипломатическое сражение за Болгарию. Подметивший эту особенность ситуации крупный болгарский османист Д. Хаков указал на первостепенное значение для Софии укрепления отношений с Турцией[201]201
  Хаков Д. Българо-турските отношения и турското население в България // Studia balkanica 23. Изследвания в чест на чл. – кор. професор Страшимир Димитров. София, 2001. Т. 2. С. 698.


[Закрыть]. Подписанная 17 февраля 1941 г. двусторонняя декларация о ненападении и взаимных гарантиях территориальной целостности стала основополагающим документом, регулировавшим в целом отношения двух стран в военное время. При этом нельзя не согласиться с выводами историков о том, что положение мусульманского населения, в частности болгарских турок, в период Второй мировой войны доныне остается почти неизученным[202]202
  Бюксеншютц У. Малцинствената политика в България. Политиката на БКП към евреи, роми, помаци и турци. 1944–1989. София, 2000. С. 123.


[Закрыть]. Исследование мусульманской проблемы в целом и болгарских турок в частности обрело отчетливый крен в сторону переселения последних на историческую родину и внутренних депортаций[203]203
  В российской историографии по этим вопросам см., например: Зудинов Ю. Ф. Социально-политические аспекты «мусульманской проблемы» в современной Болгарии // Национальный вопрос в Восточной Европе: Прошлое и настоящее / Ред. Р. П. Гришина, М. Д. Ерещенко. М., 1995. С. 282–296; Валева Е. Л. Государственная политика Болгарии в отношении турецкой этнической общности (1980-е годы) // Славянский альманах 2012. М., 2013. С. 292–308; Волокитина Т.В. Задолго до «возроди-тельного процесса»… О политике болгарского государства по отношению к турецкому национальному меньшинству (40-е – 50-е гг. ХХ в. // Национальные меньшинства стран Центральной и Юго-Восточной Европы: исторический опыт и современное положение. Сборник статей / Отв. ред. Е. П. Серапионова. М., 2014. С. 106–129; она же. Болгарские турки: проблема депортаций и переселения (конец 1940-х – начало 1950-х гг.) // Миграционные последствия Второй мировой войны: депортации в СССР и странах Восточной Европы. Вып. 3 / Отв. ред. Н. Н. Аблажей, А. Блюм. Новосибирск, 2014. С. 182–196; она же. В лабиринте национальной политики. Советский фактор и проблема мусульманского населения Болгарии (40-е – 60-е годы ХХ века // Известия на Института за исторически изследвания. София, 2016. Т. XXIII. Русия между Запада и Изтока. Политика и дипломация. С. 336–372.


[Закрыть].

Война, в которой Болгария участвовала на стороне стран «оси», принципиально изменила расстановку сил на мировой арене. Ко времени ее завершения все отчетливее определялась перспектива перехода страны в сферу интересов Советского Союза и, как следствие, воздействия советского фактора на все сферы жизни общества. В сентябре 1944 г. в результате государственного переворота была установлена левоориентированная власть Отечественного фронта (ОФ). В условиях реализации коалиционной системы власти и неурегулированного международного положения Болгарии как бывшего сателлита фашистской Германии от болгарского правительства требовались аккуратные, тщательно выверенные шаги во внутренней, в том числе и национальной, политике.

В целом непосредственно после смены власти в стране отношение к мусульманской общности в стране на основе демократических принципов соседствовало с определенным недоверием к болгарским туркам и намерением воспрепятствовать оживлению турецкой националистической пропаганды. Достаточно быстро изменился, например, подход к созданию турецких массовых организаций. Так, если первоначально на национальной конференции турецких комитетов ОФ в декабре 1944 г. вопрос о создании самостоятельных культурно-просветительских, женских, молодежных обществах был решен положительно, то уже 9-10 февраля 1945 г. на конференции партактива БРП, работающего среди болгарских турок, была озвучена новая установка – отдельных турецких организаций не создавать, а имеющиеся влить в Отечественный фронт[204]204
  Ялъмов И. История на турската общност в България. София, 2002. С. 283–285.


[Закрыть]. Причина столь резкого поворота заключалась в полученной из Москвы от Г. Димитрова инструкции, которую 6 февраля на заседании Политбюро ЦК БРП(к) огласил Тр. Костов. «Национальным меньшинствам следует предоставить полные права, но с турками необходимо быть осторожными, – подчеркивал Димитров. – Они должны быть равноправными, иметь те же политические и гражданские права, что и болгары, возможность учиться на своем языке, иметь школы, мечети. Но как турки они не должны представлять какое-либо обособленное турецкое национальное движение, в противном случае будут созданы условия для деятельности турецкой агентуры в стране <…>. Любое турецкое национальное движение в стране станет раной на теле болгарского народа. Турки не должны организовываться в национальный союз, не должны избираться в парламент как представители турецкой национальной группы, а только на общих основаниях – как болгарские граждане турецкого происхождения. В Национальном комитете [ОФ] можно создать турецкую комиссию для пропаганды и агитации в духе ОФ среди турецкого населения. Туркам следует прямо заявить: те, кто хотят жить в Болгарии вместе с болгарами, должны иметь и равные обязанности. Те, кому это не нравится, пусть отправляются в Турцию (курсив мой. – Т.В.). Болгарский язык в турецких школах должен быть обязательным. Турецкий национализм мы не признаём»[205]205
  Указания на Георги Димитров от Москва, прочетени на заседание на ЦК на БРП(к). 6 февруари 1945 г. // «Възродителният процес». Българската държава и българските турци (средата на 30-те – началото на 90-те години на ХХ век). София, 2009. Т. 1. Док. № 5. С. 45–46.


[Закрыть]. Заметим, однако, что в то время власть ОФ официально не рассматривала вопрос о переселении болгарских турок[206]206
  Калинова Е. Насилието в политиката на българската държава към българските турци. 30-те – 80-те години на ХХ век // История. 2004. № 3. С. 55–56.


[Закрыть].

Указанный в инструкции подход вскоре проявился в конкретных мероприятиях народно-демократической власти. Турецкие школы были переведены на государственное финансирование (уже в бюджете на 1946 г. на их содержание выделялось 60 млн левов), обучение в них, как и в болгарских, стало бесплатным, был обеспечен доступ турецкой молодежи в вузы, создана сеть детских садов для турецких детей, библиотек-читален, разрешен выпуск газет и другой печатной продукции, а также организовано радиовещание на турецком языке. Болгарские турки получили доступ к административным должностям, крестьяне стали получать пенсии наравне с болгарами. В принятой в декабре 1947 г. Конституции НРБ (по аналогии с советской «сталинской» она получила название «димитровской») было закреплено определение «национальные меньшинства» и их право учиться на родном языке, развивать свою национальную культуру (ст. 79), хотя при этом декларировалось обязательное изучение болгарского[207]207
  Конституция на Народна Република България, приета на 4 декември 1947 г. // Български конституции и конституционни проекти / Съст. В. Методиев и Л. Стоянов. София, 1990. С. 50–51.


[Закрыть].

Отсутствие в Основном законе конкретного упоминания турецкого меньшинства дела не меняло: фактически национальный статус болгарских турок был подтвержден, и в официальных публикациях того времени постоянно использовалось определение «турецкое национальное меньшинство»[208]208
  Одним из внешних признаков обретения турками права нацменьшинства стало активное изменение ими фамилий: отпадение характерного для болгарских фамилий окончаний – ов, – ев. Так, парламентарий Сабри Демиров превратился в Сабри Демироглу, тырновский муфтий Исуф Али Османов – в Акифа Османоглу (Османолу) и пр. (Стоянов В. Турското население в България между полюсите на етническата политика. С. 98, 99).


[Закрыть]. Ответом болгарских турок на позитивные изменения явилась продемонстрированная ими поддержка власти ОФ на выборах в Великое народное собрание осенью 1946 г., хотя, по оценкам сотрудников аппарата Союзной контрольной комиссии в Болгарии, одна из причин этого заключалась в «хюкюметских настроениях»[209]209
  От слова hükümmet – правительство.


[Закрыть], то есть привычке турок голосовать за официальную власть[210]210
  РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 128. Д. 269. Л. 13.


[Закрыть].

Вместе с тем властные структуры демонстрировали и определенные ограничения принципа равноправия. Так, например, продолжало действовать решение Политбюро ЦК БРП(к) от 12 февраля 1945 г. о работе среди турецкого меньшинства, содержавшее отказ в требовании турок допустить молодежь к службе в регулярной болгарской армии. Было признано целесообразным «пока с этим подождать, хотя это требование справедливо»[211]211
  Протокол от заседание на Политбюро на ЦК на БРП(к) «за работа сред турското малцинство». 12 февруари 1945 г. // «Възродителният процес». Док. № 6. С. 47. Решение о службе в армии болгарской молодежи независимо от национальности было принято Политбюро ЦК БКП 20 октября 1950 г. (Централен държавен архив (далее – ЦДА). Ф. 1Б. Оп. 64. А.е. 103. Л. 1).


[Закрыть]. Несомненно, причиной служил унаследованный от прежних режимов страх перед влиянием южной соседки на болгарских турок и возможным превращением их в дестабилизирующий фактор в стране. Для властей главным раздражителем при этом являлось наличие компактного турецкого населения в стратегически важных пограничных с Турцией южных районах. Оно рассматривалось как потенциальная «турецкая агентура» и «пятая колонна» при возникновении опасных для Болгарии зигзагов турецкой политики.

Разгоравшаяся холодная война объективно способствовала росту подобных опасений. В июле 1947 г. был подписан договор между США и Турцией об экономической и военной помощи, обострились советско-турецкие отношения по вопросу о режиме Проливов. Общее ухудшение международного климата к середине 1947 г. отразилось и на болгаро-турецких отношениях. Официальная Анкара усилила пропагандистскую деятельность среди болгарских турок, акцентируя внимание на проблеме переселения. Обвинив болгарские власти в нарушении прав турецкого населения на свободный выезд и беспрепятственный вывоз эмигрантами движимого имущества, Анкара инициировала также и постановку вопроса о положении турецкого меньшинства в Болгарии перед мировым сообществом. Все это не способствовало снижению напряженности в мусульманском вопросе в самой Болгарии, где власть ОФ стремительно теряла коалиционный характер и сосредоточивалась в руках коммунистов. В условиях восприятия ими советской модели общественно-политической трансформации с ее основополагающей триадой (индустриализация, коллективизация, культурная революция) менталитет, традиции и уклад жизни болгарских турок (большинство их, как и прежде, составляли крестьяне и низшие городские слои) вступали в противоречие с характером перемен в стране. Турки опасались, что в школах их дети не смогут изучать Коран, противились идее равенства мужчин и женщин, острое сопротивление вызывало начавшееся кооперирование деревни. Определенное влияние на настроения турок оказало и массовое переселение болгарских евреев в Израиль.

Изучив настроения турецкого населения, официальная межведомственная комиссия при Министерстве иностранных дел пришла к заключению, что оно «никогда не будет лояльным и надежным элементом»[212]212
  Калинова Е, Баева И. «Възродителният процес» – върхът на айсберга. Българската държава и турската етническа общност в страната (средата на 30-те – началото на 90-те години на ХХ век) // «Възродителният процес». С. 14.


[Закрыть]. В соответствии с этим выводом на январском пленуме ЦК БРП(к) 1948 г. была сформулирована основная задача политики в отношении болгарских турок. «Хочу сказать вам – пусть это останется между нами, – что есть один вопрос, который возник не вчера, – отмечал Г. Димитров. – Он заключается в том, что вдоль нашей южной границы мы имеем, в сущности, неболгарское население, представляющее собой подлинную язву для нашей страны. Перед нами, партией и правительством, стоит вопрос, как найти способ убрать его оттуда, переселить на другое место, а туда заселить наше собственное, болгарское население. В различных [стратегически] важных районах страны, как в Шуменской, Разградской и других областях, мы имеем компактное турецкое население. При нашем режиме, который предоставил полную свободу [нацменьшинствам, начали поднимать голову муфтии, турецкие агенты; молодежь начала проявлять турецкий национализм, смотрит на Цареград и Анкару. Мы должны принять соответствующие меры. Эту проблему необходимо решить в 1948 году. С этой точки зрения в Национальном комитете ОФ следует создать комиссию из представителей меньшинств, с помощью которой и провести эту сложную операцию. Мы не можем оставить Народную республику Болгарию в том положении, в каком она пребывала до 9 сентября»[213]213
  Из изказване на министър-председателя Георги Димитров на заседание на ЦК на БРП(к) по въпроса за турското население. 4 януари 1948 г. // «Възродителният процес». Док. № 8. С. 48.


[Закрыть].

С этого времени именно депортации находятся в центре государственной политики в отношении к болгарским туркам, вытесняя все прочие ее составляющие. Такое положение сохранялось вплоть до лета 1949 г., когда из Москвы был получен «совет» «освободиться от турок» путем переселения этого «неблагонадежного элемента» на историческую родину[214]214
  Восточная Европа в документах российских архивов. 1944–1953 гг. В 2 т. / Отв. ред. Г. П. Мурашко. Т. 2. 1949–1953. М.; Новосибирск, 1998 С. 198.


[Закрыть].

Принимая этот «совет», болгарское руководство исходило из основополагающей установки, что болгарские турки являются частью турецкой нации, а их родина – современная Турция. В декабре 1950 г. на заседании Политбюро ЦК БКП с участием первых секретарей окружных, околийских и городских комитетов партии министр иностранных дел М. Нейчев попытался лаконично сформулировать общий метод действия: «Мы, насколько возможно, должны освободиться от турецкого элемента в нашей стране. Наша политика не должна сводиться к тому, чтобы убеждать турок остаться в нашей стране или мешать этому. Но мы не должны и вынуждать их покидать страну<…>. Мы должны вести нашу политику таким образом, чтобы все больше и больше турок выселялись и притом из пограничных областей»[215]215
  Доклад на Минчо Нейчев, министър на външните работи, при съвещанието на Политбюро на ЦК на БКП с първите секретари на окръжните, околийските и градските комитети на партията. 2 декември 1950 г. // «Възродителният процес». Док. № 13. С. 52–53.


[Закрыть]. Фактически речь шла о «выдавливании» турок из Болгарии, создании условий, делавших их пребывание в стране невозможным и подводящих к «добровольному» решению о выезде. (Интересно, что много позднее, в 1980-е годы, для обозначения аналогичных действий государства болгарское руководство использовало «для внутреннего пользования» аббревиатуру «ДД» – «дискретный дискомфорт»).

Обозначенный процесс сопровождался осложнением отношением между Софией и Анкарой[216]216
  Подробнее о переселенческом кризисе 1950 г. и роли советского фактора см.: Волокитина Т. В. В лабиринте национальной политики. С. 350–352.


[Закрыть]. В этих условиях Москва предложила болгарскому руководству избрать новый вектор политики в отношении турецкого населения: не выселение и освобождение от него, а перевоспитание и привлечение к решению целеполагающих задач режима. В качестве примера выступал советский опыт построения «многонационального» государства на основе национальной терпимости, признания национальных особенностей (культурная автономия), стимулирования культурного и экономического развития, активного участия разных национальностей в построении социализма. Заметную роль в реализации этого «совета» играл Т. Живков, в то время кандидат в члены Политбюро ЦК БКП.

26 апреля 1951 г. по его докладу о положении болгарских турок было принято решение № 103 «Об улучшении работы партии среди турецкого населения»[217]217
  ЦДА. Ф. 1Б. Оп. 6. А.е. 1298. Л. 37–43.


[Закрыть]. Оно не только отразило общий партийно-политический подход к работе среди турецкого населения, но и наметило широкий спектр конкретных мероприятий государства в сфере экономики, образования, религии. Был, наконец, сдвинут с мертвой точки и вопрос о наборе турецкой молодежи в регулярную армию и военные училища.

В целом решение № 103 было призвано стимулировать экономическое и духовное развитие болгарских турок, сохранение их национальных особенностей с перспективой постепенного отрыва от ислама и приобщения к строительству социализма. Намеченные мероприятия начали активно претворяться в жизнь. Финансовые средства, стройматериалы, продовольствие, товары широкого потребления, «отвечающие быту и нуждам» турок, мощным потоком потекли в проблемные районы. В это время улучшилось медицинское обслуживание; развернулась подготовка партийных кадров, причем обучение и пропаганда в партшколах ведутся на турецком языке; «зеленый свет» получило изучение турецкого языка в школах; в районах компактного проживания болгарских турок в массовом порядке открывались школы, детские сады. Так, число турецких школ в начале 1950-х годов превысило 1100, охватив 97 % турецких детей[218]218
  Калинова Е., Баева И. «Възродителният процес» – върхът на айсберга. С. 20; Желязкова А. Социална и културна адаптация на българските изселници в Турция // Съдбата на мюсюлманските общности на Балканите. София, 1998. Кн. 3. Между адаптацията и носталгията. Българските турци в Турция. С. 14.


[Закрыть]. Издавалась пресса на турецком языке; радио Софии и радиостанции в Стара Загоре и Сталине (Варне) вели передачи на турецком языке; с болгарского регулярно переводились короткометражные фильмы и документальная кинохроника; в Шумене, Хасково и Русе были созданы турецкие эстрадные театры; введены государственные стипендии для обучения детей и молодежи в гимназиях и вузах и т. д. и т. п. Вместе с тем изменения болезненно затронули и базовые ценности турецкого населения: из школьных программ было исключено изучение Корана и преподавание основ мусульманской веры. Серьезной проблемой по-прежнему являлись грамотность турецкого населения и его религиозность. Так, по закрытой информации ЦК БКП, даже среди коммунистов-турок, «охваченных» политпросвещением, 85 % были «полуграмотными», то есть обучившимися чтению в ходе кампании «ликбеза» 1946 г. или посещавшими старые школы при мечетях, где основным предметом был Коран. «Немало и таких [партийных] организаций, говорилось в одном из документов, где почти все члены неграмотные или почти неграмотные, а во главе организации – неграмотный секретарь <…>. Подавляющее большинство турок-коммунистов являются верующими, посещают мечеть, уважают и слушаются ходжей»[219]219
  Доклад на Али Рафиев, завеждащ отдел «За работа сред турското население» на ЦК на БКП, за резултатите от изпълнението на решенията на Политбюро на ЦК на БКП от 26 април 1951 г. за подобряване работата сред турското население. 14 октомври 1953 г. // «Възродителният процес». Док. № 14. С. 54.


[Закрыть].

Мероприятия власти способствовали заметному подъему материального, образовательного и культурного уровня болгарских турок. Улучшение условий жизни обусловило, в свою очередь, повышение рождаемости в турецких семьях. Не случайно именно в 1950-е годы впервые в поле зрения болгарского руководства попадают сложности в этнодемографическом развитии страны.

Процесс «приобщения», однако, имел и свою оборотную сторону: создавался гумус, в котором хорошо себя чувствовали семена турецкого национализма и сепаратизма. В сфере образования результаты государственной политики тоже были весьма неоднозначными. Так, переход преподавания на турецкий язык (болгарский изучался лишь как один из предметов) привел к тому, что подраставшая турецкая молодежь испытывала трудности с государственным языком. Это ограничивало ее включение в нормальную жизнь, делало практически невозможным получение дальнейшего образования, блокировало карьерный рост. В сознании болгарских турок как граждан Болгарии мало-помалу вызревали ощущения собственной неполноценности; у турецкой молодежи возникало повышенное внимание к южной соседке, хотя в рамках идеологизированного школьного воспитания учащимся разъясняли обстановку в «маршаллизованной Турции», вступившей в феврале 1952 г. в НАТО, равно как и роль СССР – «оплота мира и демократии и дружбы между народами». В целом же традиции и сильные религиозные чувства болгарских турок привели вместо ожидавшейся интеграции к еще большей их обособленности, осознанию себя чем-то отдельным от болгар. Вплоть до 1956 г., однако, власть продолжала исключительно толерантно относиться к подобным настроениям и демонстрировавшейся болгарскими турками своей турецкой идентичности, содействовала созданию турецкой интеллигенции.