Текст книги "Эффект матового стекла. Книга о вирусе, изменившем современность, о храбрости медработников, и о вызовах, с которыми столкнулся мир"

Настрой на борьбу

Первого ковидного пациента в 52-й помнят все. В реанимации он пролежал 75 суток, но выздоровел. Помнят и остальных: и кто выжил, и кто нет, – потому что боролись за каждого. Медики и волонтеры вспоминают, как выздоравливали самые безнадежные, но сильные духом и уходили те, у кого медицинские показатели были лучше, но кто не хотел бороться. «Мы иногда забываем, что лечение – это труд не только для тех, кто лечит, но и для самого пациента. Возможно, для него – самый тяжелый», – повторяет Марьяна Лысенко.

Пациентоориентированность – модное слово. Проведенное исследование подтвердило позитивное влияние на результаты лечения самого факта сотрудничества врача и пациента. Биопсихосоциальная модель в медицине (термин ввел американский психиатр К. Роджерс) о том, что личность, ценности, эмоции и потребности важны для медицины так же, как и лабораторные анализы.

Волонтер Леонид Краснер вспоминает боевого генерала на больничной койке, задыхающегося, полностью зависимого от других, неспособного самостоятельно сходить в туалет. «Для человека такого типа ситуация мучительная. Он хотел, чтобы коллеги принесли ему личное оружие и он покончил со всем этим», – рассказывает Леонид. Краснер не знает и не хочет знать, сколько человек ему обязаны жизнью. С начала пандемии и он, и другие волонтеры ходят по отделениям и ищут те самые слова, для каждого свои, которые помогут настроиться на борьбу.

Психологическая поддержка особенно важна, когда из-за инфекционного режима отделения закрыты для посетителей.

Есть телефон, но не у каждого есть силы им воспользоваться, у кого-то села батарейка или возникли другие проблемы. Волонтеры помогали их решить, организовывали общение с родственниками для людей в реанимации, когда это разрешали и даже рекомендовали врачи. «Иногда это был последний, прощальный, разговор, и хорошо, что он случился», – рассказывает Краснер.

Совсем недавно реанимации в России были полностью закрыты. Человек оказывался за дверьми, а потом родным просто звонили…

С медицинской точки зрения эти правила понятны. Достаточно увидеть, как работают реанимационные бригады. Надо соблюдать стерильность, вид родного человека может напугать, и далеко не все посетители способны вести себя адекватно. Но, например, в США жизнь безнадежного и умирающего больного будут поддерживать только для того, чтобы родные успели с ним попрощаться… Несколько лет назад реанимации в России стали открываться.

В ГКБ № 52 реанимация была открыта до пандемии, были разработаны правила, система сопровождения родственников. В ковид проводниками стали волонтеры, и это оказалось очень важным.

Многие помнят, как в начале пандемии люди искали родных по больницам и никуда не могли дозвониться. Людей старались спасти. Что при этом испытывали их близкие, казалось второстепенным. В 52-й об этом подумали: наладили нормальную связь с родственниками. В справочной всегда можно получить информацию о пациенте, а в определенное время – поговорить с лечащим врачом. И эта система действительно работает.

С человеческой точки зрения коммуникация принципиально важна.

Люди болели семьями. Скорые увозили сначала жену, потом мужа. Много пронзительных историй рассказывают волонтеры. Например, про то, как женщина пробыла в реанимации несколько недель, а когда выписалась, узнала, что и мужа, и дочь уже похоронили. А вот Марии Николаевне Кисленко с мужем удалось попрощаться. В самом начале пандемии обоих увезли в 52-ю больницу с разницей в несколько дней. По просьбе Марии Николаевны волонтеры разыскали мужа, но долго вместе с заведующими отделениями сомневались, нужна ли встреча: Иван Иванович был в критическом состоянии. Но все же она состоялась. «И это было правильно», – считает Краснер. Потом врачи 52-й будут стараться по возможности размещать супругов, семьи в одной палате.

Через неделю после выписки Марии Николаевне Кисленко исполнилось 100 лет. Она – сильная женщина, бывшая фронтовая медсестра Великой Отечественной войны. Краснер помог организовать ее жизнь после болезни, договаривался с социальными службами. «Есть одинокие люди или люди, которые оказались одинокими. Им очень нужна поддержка», – говорит он.

В красную зону 52-й больницы стали приходить священнослужители: настоятель храма иконы Божией Матери «Отрада и утешение» при Боткинской больнице протоиерей Иоанн Кудрявцев, владыка Пантелеимон поддерживали и пациентов, и сотрудников. С начала 2021 года появились дежурные священники. Они приходили в больницу на несколько часов, совершали обходы отделений. «Здесь тоже понадобилась “пристройка”».

Некорректное общение с пациентом может усугубить страх и не только не помочь, но и ухудшить его состояние.

Но перед нашими глазами много примеров, когда после причастия и общения со священником наступал переломный момент, после которого начиналось выздоровление, – рассказывает Марьяна Лысенко. – Людям важно попросить прощения у родных и близких, передать слова любви. У медиков в красной зоне не было и нет на это времени, помощь священников и волонтеров оказалась неоценимой».

«Мы можем лечить все что угодно, проводить невероятные операции, но человек зачастую за всем этим пропадает. Это серьезная ментальная проблема нашего здравоохранения», – говорит Александр Ванюков. О позитивном наследии советского здравоохранения, которое помогло преодолевать пандемию, потом еще немало будут говорить руководители ГКБ № 52. И не только они. Но отношение к пациенту как к личности, как к субъекту, а не объекту, уважение его человеческого достоинства не было его сильной стороной. Один из уроков пандемии в том, что такое отношение надо менять, а пациентоориентированность не пустые слова, а практики, которым надо учиться.

Желающих было много

Волонтеры пришли в 52-ю больницу в марте 2020 года, после того как хирург Александр Ванюков, заведующий отделением рентгенохирургических методов диагностики и лечения ГКБ № 52, бросил клич в соцсетях. Вместе с сотрудниками волонтеры участвовали в субботнике по переоборудованию хирургического корпуса в инфекционный, развозили оборудование и питание, помогали с документацией, транспортировкой врачей и пациентов. Рук не хватало – на смену выходило до 50 человек. Когда организационные вопросы были решены, волонтеры стали помогать в отделениях и реанимациях красной зоны. И эта помощь, этот опыт, достаточно новый для России, окажутся очень важными для всей системы здравоохранения.

В июле 2020 года, когда прошла первая волна, руководители ГКБ № 52 благодарили волонтеров за помощь в самый сложный период. Владимир Вторенко вспомнил тогда посещение госпиталя в Испании, в Барселоне, при котором постоянно действовал волонтерский клуб: «Желающих было много, хотя вступить непросто. Тогда подумал: хорошо бы такой клуб был бы и у нас. Но не верил, что это возможно». На вечере, устроенном в честь волонтеров, было анонсировано создание волонтерского клуба в ГКБ № 52.

Как будут развиваться дальнейшие события, никто не знал, но то, что волонтеры будут нужны больнице и в обычное время, уже было понятно.

Помимо психологических пришлось решать и множество организационных и юридических проблем, вопросы безопасности. Волонтеры подписывают контракт, в условиях которого неразглашение личных данных пациентов, обязанность соблюдать правила и ограничения. Сейчас все волонтеры в обязательном порядке проходят курсы. Без сертификата не допустят к пациентам. Система выстраивалась на ходу. Волонтеров курировали врачи. Среди тех, кто стал координаторами и лидерами волонтерского движения, оказались люди и с медицинским образованием, и с хорошими организационными способностями. «Волонтеры – самоорганизующаяся система. Конечно, их деятельность должна быть регламентирована. С другой стороны, важно доверие к людям, которые пришли помогать. С волонтерами нельзя как со штатными сотрудниками. Формализация нужна, но только при непосредственном участии их самих», – подчеркивает Александр Ванюков.

Волонтерская структура могла более гибко реагировать на ситуацию, быстро решать проблемы, на которые в вертикальной иерархичной системе уходит куда больше времени. «Мы выполняли задания, поставленные больницей, их собирали со всех отделений. Но и сами искали участки, где могли бы помочь, ведь сначала далеко не всегда медики понимали, как можно использовать волонтеров», – рассказывает волонтер Александр Акимов. Однако предлагать свои услуги там, где тебя не просили, непросто. Акимов делится, как он и другие волонтеры впервые пришли в реанимации: «Сначала мы просто тихо сидели в стороне и пытались понять, как все устроено. Больше всего боялись помешать. Если у сестры или врача появлялась свободная минута, нам могли что-то объяснить или просили помочь». Сейчас волонтеры постоянно работают в реанимациях. «До появления волонтеров мы даже не представляли, сколько желаний у интубированных пациентов, а у них много житейских потребностей, о которых мы не задумываемся», – говорит Александр Ванюков.

«Человек в реанимации привыкает к постоянному вниманию медицинских работников. В обычном отделении постоянного наблюдения нет, в то же время он еще очень слаб, нужно заново учиться жить, обслуживать себя, выполнять простейшие действия», – рассказывает Александр Акимов.

Физическая помощь, психологическая поддержка, элементы реабилитации с разрешения медиков – всем этим занимаются волонтеры.

Информация о каждом пациенте, о том, какая помощь необходима, доступна всем волонтерам в специальном мобильном приложении. Данные о пациенте дополняются и врачами, и теми, кто его посещал. «Средний срок под опекой – 10 дней. По нашим наблюдениям, те, кто находился на опеке, выписывались из больницы в значительно лучшем состоянии, чем те, кто при переводе из ОРИТ не требовал опеки», – говорит Акимов.

Сейчас в волонтерской базе ГКБ № 52 более 500 человек. Не все волонтеры работают с пациентами. Кому-то это подходит, кому-то – нет. Кто-то помогает оформлять документы, носить передачи, доставлять питание для медиков (московские власти обеспечили тех, кто работает в ковиде, трехразовым питанием). Еду и напитки медикам присылают различные организации. А если нужно, волонтеры бросают клич. Например, собирают для пациентов и врачей подарки на Новый год. Сейчас стены отделений увешаны картинами, которые дети специально рисовали для тех, кто работает в 52-й.

«Любая замкнутая система привыкает к своим стереотипам. Поэтому очень важно, чтобы пришел кто-то извне и начал задавать вопросы. Или собственным примером показал, что можно по-другому. Без взгляда со стороны нет рефлексии», – говорит Александр Ванюков.

Марьяна Лысенко рекомендует всем руководителям медицинских учреждений привлекать волонтеров: «Люди, которые пришли в нашу систему со стороны, видят в больном прежде всего человека. Благодаря им мы многое начинаем менять. Без взаимодействия и обратной связи самые правильные идеи могут быть плохо воплощены. Стереотипы живут долго, и путь к открытости может быть не быстрым, но важно, что мы встали на этот путь… В пиковые периоды они помогли нам решить множество организационно-хозяйственных проблем, но основной их функцией стало привнесение человечности в медицинский процесс». «Волонтеры стали мостиком между медициной и пациентами, не протезировали функции больницы, но дополнили их», – говорит Ванюков.

За первые два года пандемии в больнице пролечили более 50 тысяч больных. «Благодарность людей, которым удается помочь, создает безумную энергетику. Она в медицине очень важна», – говорит Марьяна Лысенко.

Екатерина Сирина

«Нулевой» пациент

Светлана Калач, главный врач Новгородской инфекционной больницы, обычно приходила в рабочий кабинет, из которого отличный вид на реку Волхов, дома на противоположном берегу и автомобильный мост, за час до ежедневной пятиминутки, просматривала новости, читала почту, уточняла план на новый день, который мало чем отличался от вчерашнего. После пятиминутки она совершит обход по больнице, и день вступит в привычную колею. Все изменилось с началом пандемии, которая распространялась по стране, как электрический ток по проводам. Главврач готовилась к встрече с «нулевым» пациентом.

Вход в чистилище

Чтобы попасть внутрь новгородского ковидария, мне надо надеть две маски, халат и перчатки, а на входе (и затем на выходе) меня еще обрабатывают 70-процентным раствором спирта из опрыскивателя буквально с ног до головы. Медсестры, смеясь, называют чистилищем место обработки, с двух сторон отделяющее от внешнего мира брезентом каждого входящего, а я себя чувствую овощем, ведь опрыскивают меня из садового инвентаря, с помощью которого травят колорадского жука. Дышать в процессе опрыскивания практически невозможно, концентрация спирта в воздухе запредельная, хоть падай.

В такой больничной амуниции становится тотчас нестерпимо жарко, хотя за окном прохладный день. Но, присмотревшись, понимаешь, что все в таком же положении. В приемном покое медучреждения четыре сотрудника круглосуточно трудятся в защитных костюмах, перчатках и масках.

Пациентам, поток которых увеличивается к вечеру, меряют давление, рост, вес, у них берут кровь на анализ. Условия почти военные. В уборную, столовую или поспать – только с разрешения врача.

Девушки получают по 70 тысяч рублей вместе с надбавками. Конечно, круглосуточный контакт с ковидными больными – это испытание для каждой, но тут уж, как говорится, знали, на что шли и зачем. «Негусто при таких-то условиях труда, но ведь было-то в два раза меньше», – говорит старшая медсестра приемно-диагностического отделения Мария Мурашова.

Но персонала недостает даже при повышенных зарплатах. Люди не идут работать из-за страха заболеть.

По периметру

Его привезли ближе к концу дня, мужчину со знаковой симптоматикой, температурой, одышкой и кашлем. Это был «нулевой», первый ковидный больной, которого Светлана Калач так боялась и так ждала еще в марте. Ожидаемо первого новгородца, больного ковидом, привезли из Чудовского района Новгородской области, приграничного с Ленинградской областью, по дороге к Санкт-Петербургу (170 км от Великого Новгорода), куда половина жителей района ездит на работу. Оттуда было и до Москвы рукой подать (450 км от Великого Новгорода). Положение усугублялось тем, что в Чудове десять раз в сутки останавливался скоростной поезд «Сапсан», на котором новгородцы добирались по своим важным делам до двух основных на тот момент в стране инфекционных очагов пандемии ковида.

Новгородская область оказалась разменной монетой, которая встретила первую ковидную волну и была к ней совсем не готова.

Решением губернатора область начали закрывать с конца апреля, когда было уже поздно: инфекция взяла ее в клещи за считаные дни. Единичные случаи превратились в десятки.

Власти боролись с ковидом как могли. В Великом Новгороде сложилась парадоксальная ситуация с масками. Несмотря на то что в городе на момент начала пандемии насчитывалось два федеральных предприятия, где выпускали медицинские маски, их нельзя было напрямую закупить у завода и раздать населению. Согласно распоряжению федеральных властей маски покупала фирма-посредник, которая затем по цепочке продавала их обратно в аптеки, где к ним уже было не подступиться по цене. Тогда власти договорились с руководством местной чулочной фабрики о выпуске масок.

Очень скоро инфекционное отделение больницы заполнилось пациентами со всех районов области. Пандемия обложила Великий Новгород по периметру. Тревога наполняла пространство и, кажется, распространялась воздушно-капельным путем вместе с ковидом.

Разговоры перед планеркой теперь отчего-то велись шепотом: где, кто, сколько и как заболел.

Первый погибший был из Малой Вишеры, работал охранником в Мариинской больнице Санкт-Петербурга, страдал сахарным диабетом. Чаще умирают пациенты с хроническими заболеваниями. Патологоанатомы отчитывались о причинах наступивших смертей. Инсульт на фоне ковида, аневризма на фоне ковида, тромбоз на фоне ковида, онкология.

Легкие ковидного покойного похожи обычно на карту автомобильных дорог со множеством темных точек, которые представляли собой не что иное, как тромбики, а их было не счесть.

Ясна была причина, отчего задыхаются пациенты, несмотря на поступающий кислород. Массовый капиллярный тромбоз препятствовал распространению кислорода по организму.

Светлана Калач прочитала все, что можно было найти, о природе новой вирусной инфекции и поэтому знала: страшен не только сам ковид, но и его последствия и побочные осложнения. И хорошо бы, конечно, понять, люди с какой группой крови наиболее подвержены ковиду.

Пока есть время

Через стеклянную типовую стену из коридора видны ряды старых пружинных кроватей и стоящих рядом с ними тумбочек со всякими пузырьками. Ох уж эти лекарства! Все попавшие в больницу смотрят на врачей как на богов, а они знают про лечение ковида не многим больше больных, не в первый раз с горечью подумалось главврачу.

В очередной палате все дышали на удивление ровно, только один мужчина как-то очень тяжело. Да и сам он тяжелый, габаритный. Привезли позавчера, сатурация падает. Откуда он? Из Малой Вишеры! Выглядит плохо и одет примерно так же: старое, заношенное белье, штаны с пузырями на коленях, пропахшие потом грязные носки.

На первом этаже находится ковидное отделение для детей. Ребятишек около десятка, живут в палатах с матерями, скачут на кроватях, им дела нет ни до какой пандемии.

Обычно ковидных больных привозят по скорой после четырех часов дня.

А пока есть время, главврачу надо проследить, чтобы продукты доставили в пищеблок, чтобы санитарки по графику обрабатывали поверхности сильно концентрированным раствором спирта, чтобы врачи внимательно следили за состоянием того габаритного мужчины из второй палаты. Самой надо посмотреть на двоих мужчин из Чудовского района. Кстати, вчера привезли жену того, что постарше. Надо бы осмотреть ее самой.

В инфекционной больнице трудятся 130 человек, 67 из них – медсестры, 37 – младший персонал, 21 – врачи. Непосредственно с ковидными больными работают шесть врачей, еще два врача дежурят в реанимации, им помогают два ординатора. В штате числится один реаниматолог, которому помогает стажер.

Отказов не было.

Сотрудники стойко приняли новую реальность, обследовали, лечили, брали необходимые анализы и наблюдали, наблюдали. Так круглосуточно.

Зато появилась возможность и 70, и 90 тысяч рублей заработать ежемесячно и кредиты наконец отдать. А что руки после смены отваливаются – это мелочи жизни, конечно.

Лишь одна медсестра уехала в Москву и устроилась в крупную больницу, решив, что в таких условиях свое время может продать подороже. Ну что ж, ее право. Ее, впрочем, заменила студентка из местного медицинского вуза.

«К приему готовы»

К вечеру приемный покой Новгородской инфекционной больницы оживает. Поступили трое, причем один несовершеннолетний. Ковид подтвердили у всех. Всех госпитализировали.

К вечеру физраствором и спиртом пахло, казалось, уже во всем мире, не только в отделении. Медперсонал валился с ног. Позвонил главврач скорой помощи Великого Новгорода и сообщил, что еще привезет пару человек, пусть готовят место.

«Ну и куда я должна их девать?» – рассуждала вслух Светлана Калач. Уже все заполнено. Кого выписывать? Мужчину, который поступил пять дней назад?! Его нельзя, у него дети малые и жена. Заразит. Может, отправить домой того, который мается с давлением? А если он умрет по дороге? Как тогда жить с этой мыслью?! То есть никого нельзя было выписывать по объективным обстоятельствам. То есть надо было отказывать новым больным. Выписывать нельзя и госпитализировать новых, получалось, некуда. Отсюда вывод – надо принимать. Сообщила о вновь прибывающих, попросила найти возможность госпитализации.

Главврач положила трубку, пощупала пульс: ого, 120 ударов в минуту. Валерьянка?! Нет, стоп! Она должна сама успокоиться. Эта пандемия еще только входит во вкус. Что же дальше будет с нервами, если она их распустит? Она не позволит ни себе, ни им, в их столицах, вывести себя из равновесия!

«Конечно, им там не страшна пандемия! У них в Москве и оборудование, и лекарства, и ресурсы! А у нас тут что?! Почему, почему вы не закрыли обе столицы?! Почему вы позволили ковиду на нас напасть?! Теперь ведь вся нищая страна полыхать будет. Уже полыхает! И ничего не поделаешь», – мелькнуло у Светланы Калач в голове, но мысль прервалась телефонным звонком.

Главврачу сообщили, что готовы к приему новых больных.

Анна Героева