Текст книги "«Жемчужного дерева ветви из яшмы…» Китайская поэзия в переводах Льва Меньшикова"

Наследник ответил:

– Ваш покорный слуга болен и не сможет этого.

Примечания: Тай-бо – дух-повелитель реки Хуанхэ.

Ховэйский скалистый склон, травянистые пади, Таньхуань – географические пункты вдоль Янцзы, отождествить которые с современными их названиями комментаторы по большей части затрудняются.

У Цзы-сюй – герой древнекитайских легенд, казненный вследствие несогласия с политикой своего государя. Потом, когда его предсказания осуществились и владение погибло, в честь его и его матери («матушки Сюя») на берегах Янцзы были установлены алтари и кумирни. Во время Мэй Чэна эти молельни еще существовали.

Красные Скалы (чаще – Красная Стена) – гористый склон по северному берегу Янцзы. Залегающие там породы имеют красноватый цвет.

Фусан – местность в долине Янцзы.

(ПОДСТУП СЕДЬМОЙ)

Гость сказал:

– Теперь попробуйте, Наследник, обратить ваше внимание на мужей, владеющих тайными искусствами, – среди них есть достигшие высших возможностей, такие, что сродни Чжуан Чжоу, Вэйскому Моу, Ян Чжу, Мо Ди, Пянь Юаню, Чжань Хэ. С их помощью можно

 
Рассудить, что под небом у нас, до любых мелочей;
Разобраться, где вред, где польза от тысяч вещей.
 

Вчитавшись в творения Куна и Лао, вникнув в предписания, оставленные Мэн-цзы, можно выносить суждения, в которых не будет упущено ни одной мелочи из десяти тысяч. Это нужнейшие речения и сокровеннейшие пути, какие есть во всей Поднебесной. Не пожелаете ли вы, Наследник, выслушать все это?

И тут Наследник оперся о столик и поднялся со словами:

– Сколь будет великолепно хоть один раз услышать слова совершенномудрых людей и рассудительных мужей!

Сразу же хлынул у него пот – и болезнь прошла.

Примечания: Чжуан Чжоу (Чжуан-цзы, 369–286 до н. э.) – философ, мастер парадоксов и притч, где он объясняет многое, кажущееся непостижимым.

Вэйский Моу (ум. 280 до н. э.) – маг, понимавший язык животных.

Ян Чжу – философ, живший в IV в. до н. э., сторонник идеи крайнего эгоизма.

Мо Ди (ум. 420) – философ-логик, проповедовавший идею всеобщей любви.

Чжань Хэ, Пянь Юань – маги, упоминаемые в древних сочинениях.

Кун и Лао – Кун-цзы (Конфуций, 551–479 до н. э.) и Лао-цзы (Ли Эр, VI в. до н. э.) – древнекитайские философы, основатели конфуцианства и даосизма.

Мэн-цзы (Мэн Кэ, 390–305 до н. э.) – крупнейший из последователей Конфуция.

Ли Лин

Ханьский полководец Ли Лин (Ли Шао-цин, ум. 74 до н. э.), воевавший с сюнну, кочевым народом на северо-западе, попал к ним в плен, был на родине приговорен к смертной казни и кончил свои дни у сюнну. Во время его пребывания там к сюнну прибыл с дипломатической миссией Су У (140–60 до н. э.). Предводитель сюнну удерживал у себя Су У в течение девятнадцати лет, но Су У отказался перейти на сторону врагов. Вернувшись домой, Су У и Ли Лин, подружившиеся в плену, еще долго вели переписку. Эта переписка в стихах, дошедшая до наших дней, многими исследователями не считается подлинной: есть предположение, что стихи эти написаны от имени друзей неизвестным автором.

ПЕСНЯ ПРИ РАССТАВАНИИ С СУ У

 
Путь в тысячи ли пересек
     пустынную эту страну.
Я, царский военачальник,
     пошел на войну с сюнну.
В боях бесконечно много
     сломалось клинков и стрел.
Погибшие неисчислимы,
     забвение – их удел.
Уже умерла моя старая мать, —
Хотел бы воздать за милости ей,
     но как бы я к ней поспел?
 

Неизвестный автор
(II век н. э.)

ПЕСНЯ О БЛАГОРОДНОМ МУЖЕ

 
Муж благородный
     строго следит за собою,
Повода людям
     не даст заподозрить плохое.
Идя бахчой,
     не сгибается туфли поправить,
Стоя под сливою,
     шапку не тронет рукою.
К дяде и тетке
     не просится в близкие люди,
С малым и старым
     себя не считает ровнею.
Взять рычаги
     в свои руки никак не стремится,
Ласков и светел
     с любым, кто обижен судьбою.
Так Чжоу-гун,
     нисходивший до нищей лачуги,
Сыто рыгал,
     чтобы не угощали едою.
Волосы вымыв,
     он отжимал их три раза,
Славен в потомках
     премудростью и прямотою.
 

Примечание: Чжоу-гун – регент при втором государе государства Чжоу, Чэн-ване (1115–1079 до н. э.). Составил свод правил поведения и взаимоотношений людей («Чжоу ли», «Распорядок Чжоу-гуна»), которому сам неуклонно следовал. Считается одним из идеальных правителей древности.

Чжан Хэн

Чжан Хэн (Чжан Пин-цзы, 78–139) – поэт, прозаик, выдающийся ученый-астроном, механик, историк, законник. Ему принадлежат торжественные оды, в том числе «Оды трем столицам», считающиеся точным описанием нравов, обычаев, повседневной жизни столиц и часто привлекающиеся как достоверный исторический материал. Занимал высокие посты в государстве, но под конец жизни ушел со службы, написав «Оду возвращению к полям».

ПЕСНЯ О ЧЕТЫРЕХ ПЕЧАЛЯХ

1

 
Кто на уме у меня – увы! —
     ныне Тайшань ему дорог.
Мне бы отправиться следом за ним —
     круты Лянфуские горы.
Я наклонюсь, на восток погляжу —
     слезы смочили мне ворот.
Тот, кто мне дорог, меня одарил
     лезвием с вязью златою.
Чем же дарение возмещено? —
     яшмою яркой цветною.
Путь слишком долог, и нужно ли мне
     следовать дальней тропою?
Так почему же печаль на душе,
     сердце томится тоскою?
 

2

 
Кто на уме у меня – увы! —
     ныне в Гуйлине далеком.
Мне бы отправиться следом за ним —
Сянские воды глубоки.
Я наклонюсь и на юг погляжу —
     слезы смочили мне локоть.
Тот, кто мне дорог, меня одарил
     цинем, украшенным хитро.
Чем же дарение возмещено? —
     парою блюд из нефрита.
Путь слишком долог, и нужны ли мне
     мысли, тоскою увиты?
Так почему же печаль на душе,
     сердце томленьем несыто?
 

3

 
Кто на уме у меня – увы! —
     ныне Ханьян ему в радость.
Мне бы отправиться следом за ним —
Лунские кручи преградой.
Я наклонюсь и на запад гляжу —
     слезы смочили наряды.
Тот, кто мне дорог, меня одарил
     новым плащом с соболями.
Чем же дарение возмещено? —
     ярче луны жемчугами.
Путь слишком долог, и нужно ли мне
     следовать всюду за вами?
Так почему же печаль на душе,
     сердце томится слезами?
 

4

 
Кто на уме у меня – увы! —
     ныне в Яньмэне суровом.
Мне бы отправиться следом за ним —
     вьюги там снова и снова.
Я наклонюсь и на север гляжу —
     слезы смочили покровы.
Тот, кто мне дорог, меня одарил
     пестрой парчою расшитой.
Чем же дарение возмещено? —
     столиком из лазурита.
Путь слишком дорог, и нужны ли мне
     вздохи от боли сокрытой?
Так почему же печаль на душе,
     сердце томленьем убито?
 

Примечание: Лицо, от имени которого написана песня, живет в столице Ханьского Китая Лояне. Видимо, это тоскующая жена, муж которой по каким-то надобностям, служебным, торговым или иным, разъезжает по всем сторонам света, надолго оставляя жену одну. На востоке он живет в Тайшане (ныне в пров. Шаньдун), а к западу от Тайшаня расположены горы Лянфу, где нет никаких троп. На юге он живет в Гуйлине (в нынешнем Гуандуне), а между Лояном и Гуйлином расположены цепи великих озер, в которые впадает река Сян. На западе он живет в Ханьяне (восточная окраина нынешней пров. Ганьсу), отделенном от столиц цепью Лунских гор. На севере он живет в Яньмэне (северная окраина пров. Шаньси), окруженном засыпанными снегом пространствами, где не найти дорог. Обращает внимание точность направлений по отношению к Лояну. Также интересно, что «тот, кто дорог» дарит бытовые вещи, а возмещение во всех случаях производится драгоценными камнями.

Цао Пэй

Цао Пэй (187–226), первый император царства Вэй периода Троецарствия, известен в этом качестве как Вэнь-ди (на троне в 220–226 гг.). Сын известного полководца и поэта Цао Цао, старший брат великого Цао Чжи; сам поэт. Возглавлял поэтический кружок «Восемь талантов», написал самый ранний в Китае критический трактат (известен в переводе академика В. М. Алексеева).

ПЕСНЯ О ПОЛЯХ ШАНЛЮ

(ДАННЫХ СВЫШЕ)

 
В едином мире живущем
     не все почему-то вровень
          В полях Шанлю.
Питается кто побогаче
     и рисом, и просом вдоволь
          В полях Шанлю;
Питается кто победнее
     мякиной и половой
          В полях Шанлю.
 
 
Зачем же бедный и сирый
     терзается снова и снова
          В полях Шанлю?
Удачливым же судьбина
     нисходит с небес бирюзовых
          В полях Шанлю? —
И ныне на жалобы эти и вздохи
     решенья никто не найдет никакого
          В полях Шанлю!
 

Цао Чжи

Цао Чжи (Цао Цзы-цянь, 192–232) – один из «Трех Цао», поэтов из семьи Цао. Отец его Цао Цао (155–220) и старший брат Цао Пэй (186–226) оставили заметный след в истории китайской литературы. Вокруг «Трех Цао» собралась блестящая плеяда поэтов, так называемые семь мужей годов Цзянь-ань (196–219). Но Цао Чжи и на этом фоне оказывается самым выдающимся, его ставят в черед самых великих поэтов в истории Китая. Отец любил младшего сына. После смерти отца в 220 г. старший брат объявил себя императором государства Вэй, и, опасаясь популярности Цао Чжи и завидуя его таланту, сослал его в отдаленную область Чжэн на крайнем востоке страны. В ссылке поэт и окончил свои дни уже в правление своего племянника, сына Цао Пэя. «Песнь о фее реки Ло» – одно из наиболее прославленных произведений Цао Чжи.

ПЕСНЬ О ФЕЕ РЕКИ ЛО

В третьем году Хуан-чу я был при дворе в столице. Возвращаясь, я переправился через реку Лочуань. У древних есть такие слова: «Духа этой реки зовут Ми-фэй». Будучи растроган рассказом о делах святой девы в «Ответе Сун Юя Чускому вану», я тоже сочинил эту свою песнь, слова которой гласят:

 
Велено мне из столичного края
Ехать в восточную глухомань.
Я Ицюэ позади оставил,
Перевалил чрез Хуанъюань.
Проехал сквозь ущелье Тунгу,
Поднялся на гору в Цзиншани.
Вот уж и солнце на запад склонилось,
Кони устали, повозку не тянут.
 

Что же мне оставалось делать?

 
Упряжь снял я в долине Хэнгао,
Четверню подкормил в Чжитянь.
Сам я дух перевел в Янлине,
Где вдали видна Лочуань.
 

И вот как раз в это самое время

 
Мысли спутались, дух мой дрогнул,
Что явилось мне – ум смутит!
Хоть в долине, внизу, ничего не увидел,
Но вверху мне предстал удивительный вид:
Я увидел, что сверху прелестная дева
Возле края отвесных утесов стоит.
 

Тогда я обратился к вознице со словами: «Не поглядишь ли ты вон туда, кто это там блещет красотой?» Возница ответил: «Слуга ваш слышал о фее рек Хэ и Ло по имени Ми-фэй. Та женщина, которую увидел мой повелитель, не иначе как она. Какова же она с виду? Ваш слуга хотел бы это услышать». – И вот что я поведал ему:

 
«Словно лебедь парящая, взлетела она,
Как плывущий дракон, обаянья полна,
Хризантема под осень ее не белее,
И сосна по весне не настолько пышна.
Пряди ее прически —
   словно легкая тучка луну заслонила;
Легкость ее повадки —
   словно ласковым ветром снежок закрутило.
Издалёка заметно ее сиянье,
Как на утренней зорьке солнца восход;
Поглядишь поближе – она алеет,
Словно в водах прозрачных фужун плывет.
 
 
Простота и тонкость слились воедино,
Соразмерна в движении каждом она.
Ее плечи словно бы выточил мастер,
Ее стан как из шелкового полотна.
Ее шея изящна и гладко горло,
Ее ясная сущность глазу видна.
Благовоний моря для нее излишни,
И свинцовых белил помощь ей не нужна.
 
 
Под тучей-прической высокой-высокой
Смыкаются брови единой дугой;
Открыты взору пурпурные губы,
И скрытно зубы блестят белизной.
Раскосые светлые очи чудесны,
На щёках две ямки манят за собой,
Прекрасна наружности тихая прелесть,
Пленителен стройного тела покой.
Свободна повадка, нежны ее чувства,
Бессильны слова пред ее красотой.
 
 
Платье такое одно в целом свете,
Застежки из кости построились в ряд.
Легкого шелка накидка
     заманчиво зашуршала – о, да! —
Яшмою и бирюзою
     искуснейше изукрашен наряд.
Золото с зеленью спорит,
     прическу ее украшая;
Жемчуга светлые нити
     рядами на теле горят.
Ноги для дальней дороги
     в узорные туфли одеты;
Длинной воздушною юбкой
     стан словно дымкой объят.
Веет чуть-чуть от нее
     орхидеи-отшельницы запах – о, да!
Там, возле горных отрогов,
     шаги ее мягко звучат».
 

И в это время вот что случилось:

 
Она неожиданно в путь устремилась,
Решила пройтись, прогуляться решила.
Бунчук многоцветный налево склонила,
Коричневым знаменем справа прикрылась.
Похищена рук белизна
     у пойменных духов – о, да! —
Когда на стремнине сбирала
     грибы сюаньчжи.
Пленяются чувства мои
     красой непорочной – о, да! —
И сердце никак не уймется,
     стучит и дрожит.
И нет такой свахи искусной,
     что радость устроит, – о, да! —
Пусть эти слова сообщить
     помогут мне волны.
Стремясь к белизне непорочной
     скорей прикоснуться – о, да! —
Подвеску ей шлю из нефрита,
     желания полный.
Увы мне! Красавица эта
     к порядку пристрастна – о, да! —
Знакомы ей «Установленья»,
     и «Песни» – не тайна.
Подвеску из яшмы прислала,
     желая утешить, – о, да! —
Клянется над омутом: будет
     пора для свиданья.
Счастливый, счастливый, держу я
     залог, мне врученный, – о, да! —
Страшусь, что волшебница эта
     возьмет и обманет.
Забуду ль, как пред Цзяо-Фу
     нарушили клятву? – о, да! —
Страшусь я их выходок лисьих,
     как Ю насторожен.
Заставив себя присмиреть,
     уняв свои мысли, – о, да! —
Стараюсь по «Установленьям»
     держаться построже.
 

И вот что случилось после этого:

 
Лочуаньская дива исполнилась чувств,
То уйдет далеко, то вернется назад,
То рассеются, то соберутся лучи,
То отброшены тени, то блики горят.
Телом гибким и стройным она
     как стоящий журавль,
Что еще не взлетел в небеса,
     но взлететь был бы рад.
По тропинке прошла, там, где цзяо
     благовонное буйство;
По лужайке ступает, где хэн
     свой струит аромат.
Вот взлетает протяжная песня
     о любви бесконечной,
И мотивы печали жестокой
     все протяжней звучат.
 

И вдруг новое явление:

 
Множество духов – каждый со свитой —
Кружатся, вьются толпою несчетной.
Те забавляются в чистом потоке,
Те, воспарив, отлетают на отмель.
Те собирают светящийся жемчуг,
Те подбирают перо зимородка.
С юга явились вдвоем
     Сянские феи,
С берега Ханьского дева
     прибыла в лодке.
(Жалок ей Паогуа,
     пары лишенный, – о, да! —
Хвалит она Пастуха
     уединенье.
Легкий нагрудник ее
     взор восхищает – о, да! —
Длинный рукав прикрывает
     страсти томленье.)
Утками быстрыми рвутся вперед,
Чудно взлетая, парят как на крыльях;
Шагом неслышным по волнам идут,
В тонких чулках, как осыпанных пылью.
Движения их предсказать невозможно:
То вроде покойны, то вроде бурлят.
Пойдут или станут – никак не уловишь:
То вроде ушли, то вернулись назад.
То взглядом скользнут, то внимательно смотрят,
Их лица из яшмы сияют-горят.
Слова затаились – не рвутся наружу,
Их вздохам сродни орхидей аромат.
На облик цветущий нельзя наглядеться,
Тончайшие яства не столько манят.
А теперь взгляните еще раз:
Вот Пин-и – покоряет ветер,
Чуань-хоу – волну усмиряет,
Вот Фэн И – в барабан ударил,
Вот Нюй-ва – чистоту воспевает.
Вверх взметнулись узорные рыбы,
     охраняя их колесницы;
Зазвенел бубенец из яшмы,
     зазвучал их поездке в лад.
Шестерня величавых драконов
     перед ними сомкнула шеи:
Тех, кто в облачных был повозках,
     внуки-правнуки едут в ряд.
И китовья чета всплывает,
     подпирая повозок оси,
И морских пернатых взлетает
     стерегущий их путь отряд.
 

Но вот они все удалились.

 
С севера отмель прошли,
С юга в холмах их сиянье.
Тут обогнули Сулин,
Там очутились в Цинъяне. —
Алые губы раскрыв,
     фея рассказ повела,
Мне объяснила, что есть
     сети от страстных свиданий:
«Жаль, у людей и у духов
     тропы различны – о, да! —
Сколько бы лет ни прошло —
     нам не встречаться». —
Вот рукавом кружевным
     вытерла очи – о, да! —
Слезы волна за волной
     льются на платье.
Плачет – порвалась навек
     радость свиданий – о, да! —
Сетует – в разных краях
     должно остаться.
Случай вовек не придет
     страсти отдаться – о, да! —
Светлых Цзяннаньских подвесок
     в дар не послать ей.
«Все же в пучине, где я
     тьмою великой объята,
В сердце всегда, государь мой,
     жить будет воспоминанье». —
Вдруг перестал понимать я,
     где пребывает она,
Затосковал я, что феи
     дивное скрылось сиянье.
 

И вот что я сделал после этого:

 
Я вниз устремился с холмистых высот,
Туда поспешил я, где встретил святую,
Явившейся здесь вспоминается облик,
Оглядываюсь, затаенно тоскуя.
Призываю, святой ее образ
     чтобы вновь появился.
Направляю свой легкий челнок
     прямо против теченья.
Проплываю я вдоль по реке —
     вдруг она возвратится?
И от мыслей все больше и больше
     возрастает мученье.
В эту долгую-долгую ночь
     я еще не ложился.
Иней платье мое пропитал,
     до рассвета продрог я.
И велел я прислуге своей
     вновь коней запрягать,
Собираясь пуститься опять
     на восток в путь-дорогу.
Все готово – поводья и упряжь,
     хлыст в руках у меня,
Но в печали все медлил и мешкал,
     это место покинуть не мог я.
 

Примечания: Третий год Хуан-чу (222). – В этом году Цао Пэй, старший брат Цао Чжи, устроил пир в честь своего вступления на трон. На этом пиру был и Цао Чжи, но после пира ему было приказано ехать в отдаленное владение Чжэн на стыке нынешних провинций Хунань и Шаньдун.

Лочуань (Лошуй, Ло) – приток Хуанхэ. На северном берегу Лочуани расположен город Лоян, столица государства Вэй, основанного семейством Цао.

«Ответ Сун Юя Чускому вану» – сочинение поэта IV в. до н. э. Сун Юя. В нем рассказывается, как один из предков Чуского вана во сне встречался с феей, которая вечером нисходила дождем, а утром взмывала тучкой. Отсюда выражение «Тучка и дождь» и упоминание других деталей этих встреч стали в китайской литературе символами любовных свиданий.

Восточная глухомань – владение Чжэн, пожалованное Цао Чжи и ставшее фактически местом его почетной ссылки.

Лочуань, Ицюэ (теснина на переправе через реку И, приток Лочуани), Хуаньюань, Тунгу (этапы пути на восток), Цзиншань (гора, с которой видна долина Лочуань) – все это точное обозначение пути Цао Чжи из столицы до ночлега. Поэт останавливается на ночлег в Янлине, на северном склоне Цзиншани, и отпускает коней на тучные луга Хэнгао и Чжитянь.

Фулжун – красный лотос.

Сюаньчжи – волшебные грибы китайских легенд, приносящие человеку здоровье и долголетие.

«Установления» и «Песни» – «Книга установлений» («Ли цзи») и «Книга песен» («Ши цзин») входят в конфуцианский канон. В первой из них устанавливаются правила общения людей в семье и государстве; во второй собраны песни, посвященные народным нравам и обрядам.

Цзяо-Фу (Чжэн Цзяо-Фу) – герой легенды, в которой рассказывается, как он встретил в лесу двух красавиц, завлекавших его и подаривших ему свои подвески – символ любви. Пройдя несколько шагов, он не обнаружил ни подвесок, ни обеих красавиц – они исчезли неизвестно куда.

Выходки лисьи. – Лиса, по китайским представлениям, является оборотнем, морочащим людей.

Как Ю насторожен. – Зверек, называемый Ю, согласно китайским старинным рассказам, весьма пуглив и при малейшей опасности забирается повыше на деревья.

Цзяо, хэн – дикие благовонные травы.

Сянские феи – две жены легендарного повелителя Шуня, оплакивавшие мужа после его кончины на берегах реки Сян, южного притока Янцзы. После своей смерти они обе стали духами – повелительницами реки.

С Ханьского берега дева – персонаж одной из песен «Книги песен», где говорится: «Плавает дева по Ханьской реке, / Ей не мечтать о любовной тоске». Она жалеет духа звезды Паогуа, расположенной одиноко к северу от Небесной Реки (Млечного Пути), но уединение звезды Пастух к югу от Небесной Реки не вызывает у нее жалости, ибо один раз в год (в седьмой день седьмой луны) он может встречаться со своей возлюбленной – небесной Ткачихой, звезда которой помещена напротив, на другом берегу.

Пин-и – повелитель ветра и дождя.

Чуань-хоу (Хозяйка Потока) – властительница Реки (Хуанхэ).

Фэн И – видимо, повелитель туч и грома.

Нюй-ва. – Обычно считается, что это родоначальница человеческого рода, но здесь она выступает как небесная сваха.

Облачные повозки – колесницы, в которых путешествуют небожители.

Отмель на севере (в русле реки Ло) и холмы на юге (от того места, где остановился поэт) – четкое ограничение пределов его видимости. Далее говорится о той же отмели (Сулин – «Шелковый Воротник» – полоса белого песка вокруг островка) и о южных склонах тех же холмов (Цинъян – «Чистое Озарение» – склоны, залитые солнцем).

Цзяннаньские подвески. – Область к югу от Янцзы (Цзяннань) славилась своими ювелирными изделиями.

Фу Сюань

Фу Сюань (Фу Сю-и, 217–278) – философ, историк и поэт. Сдав областные экзамены, поступил на государственную службу, достиг высоких чинов и стал императорским зятем. В конце жизни оставил службу и жил на покое. Среди его многочисленных сочинений, кроме стихов и од, есть также философский трактат «Фу-цзы», посвященный вопросам политики и этики.

ДВИЖЕНИЕ НЕБЕС

 
Небеса велики неизменно,
     в них сияет светило дневное;
Чуть поднимется ветер прохладный,
     облака воспарят над землею.
Если смотрим мы вверх —
     там сияют планеты,
Солнца там и луны
     вечный круговорот;
Если вниз поглядим —
     там и море, и реки,
Ста потоков вода
     там к востоку течет.