Текст книги "«Жемчужного дерева ветви из яшмы…» Китайская поэзия в переводах Льва Меньшикова"

Лю Лин

Лю Лин (Лю Бо-лунь, ок. 220 – ок. 300) – родом из Пэйго (ныне в пров. Аньхой). В последней четверти III в. начал служить, но вскоре службу оставил и вел свободную жизнь на природе. Один из группы «Семь мудрых бамбуковой рощи», все члены которой предпочли вольную жизнь. Лю Лин прославился своим пристрастием к вину. Предание гласит, что он завещал друзьям пить вино на его могиле и часть выливать на землю, чтобы и он мог участвовать в пирушке.

ГИМН БЛАГОСТИ ВИНА

Есть на свете Наставник – великий человек:

 
Это Небо и эта Земля
     для него – словно дома околица;
Десять тысяч веков
     для него – как мгновенья пора.
Эти солнце и месяц
     для него – как мгновенья пора.
Эти солнце и месяц
     для него – как просветы оконные;
Эти восемь пространств
     для него – как пути вкруг двора.
Где проходит он, нет ни следов, ни дорог;
Где поселится, нет ни лачуг, ни домов.
И шатром ему небо, и подстилкой – земля,
Куда мысли стремятся, идти он готов.
Остановится он —
     сразу чаша в руке, сразу поднят кувшин;
В путь отправится он —
     не оставит бокал и не выронит рог.
Неизменно и ревностно служит вину,
Подчиниться чему-то другому не смог.
 

И еще есть на свете некто знатный, в дорогих доспехах, и некий муж, украшенный шнурами:

 
Получили известье о нравах его,
Судят между собой: почему он таков?
Засучат рукава, подберут свои полы,
Очи гнева полны, слышен скрежет зубов.
Объяснят друг другу, что прилично, что худо,
Надо так, а не так – лес подъятых клинков!
 

Что же делает в это время Наставник?

 
То возьмется за жбан, то поднимет корчагу,
Губы тянет к бокалу, пьет пьянящую влагу.
Подбирает усы, поудобней садится,
В изголовии – барда, возле коврика – брага.
Исчезают заботы, исчезают раздумья,
Ликованья исполнен – это благо так благо.
 
 
Неподвижно лежит – значит пьян;
Шевельнулся слегка – скоро встанет.
Ловит слух тишину —
     и не внемлет далеким раскатам громов;
Видит близкое глаз —
     и не внемлет далеким раскатам громов;
 
 
Видит близкое глаз —
     не разглядывает очертанья Тайшаня.
И не чувствует он
     ни жестокости холода или жары,
     ни соблазнов от выгоды или желаний.
 

Вот глянул вниз со своей высоты:

 
Десять тысяч существ в суете, в суете,
     а на деле – по рекам плывущая тина;
Двое важных вельмож в окружении слуг,
     а на деле – голо в окруженье минлинов.
 

Примечания: Восемь пространств – восемь сторон света (четыре основные и четыре промежуточные).

Муж, украшенный шнурами – вельможа высокого ранга.

Тайшань – одна из священных гор Китая, в центральной части Шаньдуна.

…голо в окруженье минлинов. – По преданию, земляные осы-голо похищают личинок шелкопрядов минлинов, вскармливают их и заставляют служить себе.

Фань Юнь

Фань Юнь (Фань Янь-лун, 451–503), родом из Уяна (в нынешней пров. Хэнань). Предание гласит, что он еще мальчиком (в 6 лет) изучил «Книгу песен» («Ши цзин») и потом старался достичь подобного ей совершенства в своих стихах. Принадлежал к поэтической группе «Восемь друзей из Цзинлина». При дворе занимал сначала должность письмоводителя при одном из принцев, потом служил наместником-цыши в разных областях и на высоких постах при дворе. Будучи оклеветан, подпал под амнистию и вновь вернулся на службу. Сохранилось около 40 его пейзажных стихотворений.

ВОСПЕВАЮ СОСНЫ В ЗИМНЮЮ СТУЖУ

 
Их длинные ветви
     Небесную Реку метут,
Густые иголки —
     заоблачным струям препоны.
Под ветром студеным
     являют завидную стойкость;
Под снежным покровом
     сердца их всегда непреклонны.
 

Примечание: Небесная Река – китайское название Млечного Пути.

У Цзюнь

У Цзюнь (У Шу-сян, 469–520), литератор и историк, родом из Усина (в нынешней пров. Чжэцзян). Происходил из бедной семьи. Был замечен известным поэтом и историком Шэнь Юэ, служил как историограф, но за написание истории, расходившейся с официальной концепцией, был уволен, а его сочинение было сожжено. Потом ему вернули должность, но он вскоре умер. Кроме ряда исторических сочинений, У Цзюню принадлежит сборник коротких рассказов о чудесах и стихи, о которых говорили: «в его стихах картины». Среди стихов есть новаторские, есть написанные в подражание древним.

ВОСПЕВАЮ СОСНУ, ВЫРОСШУЮ НА КАМНЯХ СКАЛЫ МИЛОСЕРДНОЙ МАТУШКИ

 
     Корни —
все перекручены, сжаты камнями;
     Сучья —
перекорежены, скрючены ветром.
     Вот ведь! —
я наделен непреклонною волей;
     Все же
больше я сходен с травой неприметной.
 

Юй Синь

Юй Синь (Юй Цзы-шань, 513–581) – родом из Синье (в нынешней пров. Хэнань). В молодости прославился своим знанием литературы, стал правителем Цзянькана (нынешний Нанкин) в южном государстве Лян, государям которого служил как политик и военный. В 554 г. был послан с дипломатической миссией на север в государство Западная Вэй, но правитель Вэй пошел войной на Лян и разгромил его. После этого Юй Синь назад на юг уже не вернулся, служил в северных государствах и умер на государственной службе от болезни. Вначале принятый недоверчиво северными литераторами, он после написания «Песни о засохших деревьях» заслужил всеобщее признание. Ему принадлежит ряд философских од, проза в жанре параллельных построений и стихи – все по большей части чрезвычайно усложненные, но ценимые знатоками как образцы изящного стиля.

ПЕСНЬ О ЗАСОХШИХ ДЕРЕВЬЯХ

Жил некогда Инь Чжун-вэнь.

Как ветер, как поток была его ученость и изощренность слога: «внутри морей» он был известен и прославлен.

Но век иной настал, и времена сменились, он выслан был в Дунъян наместником-тайшоу.

Там постоянно, непрерывно нерадостным он пребывал и, глядя на двор во дворе, вздыхал, что дерево иссохло и поникло и что стремленье к жизни в нем – иссякло.

Точно такое случалось и раньше:

 
Меж стройных сосен – белые олени;
В узорчатых софорах – буйвол черный.
Сплетение корней – как демоны, клубками
То выпирали, то скрывались в кручах горных.
Но почему-то после поотмирали
     кориц вершины,
Но отчего-то быстро пересохли
     у тунгов корни.
 

Припомним, что было в старые времена:

 
В три области, к Реке ростки перенесли;
По девяти полям их корни рассадили.
Возле дворца Цзяньши
     был пышен цветов расцвет;
Бывало в садах Суйяна
     упавших плодов изобилье.
Бамбук из Сегу людям напевы сулил;
Дерева из Юньмэн в себе мотивы таили.
Фениксы там собирались и выводили птенцов;
Утки-юань гнездились, тесно сплетая крылья.
О них над беседкой «Возле ветров»
     клин журавлиный кричал;
Из-за них в ущелье «Луна напротив»
     стада обезьян голосили.
 

А вот какими они были.

 
Меж ветвей перевитых наросты вздулись;
То закрученный узел, то вспухший бугор.
Не медведи ль, не тигры ль глядят оттуда?
Не драконы ль, не рыбы ль хотят на простор?
Словно горная цепь, поднялись изломы;
Словно водная рябь, поперек узор.
Даже Ши-столяр любовался бы этим;
Даже сам Гуншу не отвел бы свой взор.
 
 
Принялись бы искусно сверлить и резать,
В ход пуская то резец, то бурав;
Чешуйки б ровняли, скобля поверхность,
Стружки б роняли, неровности сняв.
Слой за слоем узор парчовый сплетали,
Лепесток к лепестку в цветах подобрав;
Развернули бы вольно зарю и дымку,
Над сплетением частым дерев и трав.
 

И вот еще что нужно вспомнить.

 
Шишки от кедра, кору от гудинов,
Цзюньцяня плоды, пинчжуна соцветья.
Густели вершины – на целых сто цинов,
Сплеталися ветви – на тысячелетье.
При Цинь под одним
     сановников назначали на службу;
При Хань под одним
     сановников назначали на службу;
При Хань под другим
     сидел полководец, сбежав из совета.
А теперь эти деревья, все до одного,
Червями изъедены, с птицами в дуплах,
В лишайник укутаны, мохом одеты.
Одни поникли, склонились долу
     от инея и от росы;
Другие рухнули, переломились
     от дыма или от ветра.
 
 
В Дунхае, на востоке,
     стояла «Молельня Белое дерево»;
В Сихэ, на западе,
     высился «Жертвенник туты сухой»;
В Бэйлу, на севере,
     «Тополя лист» прозвали заставу;
В Наньлине, на юге,
     «Корень сливы» – имя кумирни одной.
В Сяошани
     кто-то доверился чаще коричной;
А в Фуфэне
     конь был привязан под стройной сосной.
 

Выходит, такое можно было встретить не только в таких местах, где

 
Сокрыта крепость за гибкими ивами,
Заслоном над стенами персик лесной.
 

Не напоминают ли и меня эти деревья?

 
Мне горы и реки встают на дороге,
Брожу одиноко, далеко мой дом.
Лишился я почвы – слезы ручьями,
Изранены корни – кровь бьет ключом.
Огонь пробрался в пустую середку,
Смола заливает сучьев излом.
Загородивши входы в пещеры,
     одни склонились, другие сломились;
Заполнив собой седловины в горах,
     из них половина упала ничком.
Где переломы – там у одних
     пластинок тысячи, как черепица;
Разводы косо идут у других,
     сотни колец как под битым льдом.
Те во вздутиях, те с желваками,
Те в червоточинах, те с дуплом.
Древесные бесы уставили очи,
И горная нечисть грозится злом.
 

И ко всему этому вдобавок

 
Ни ветру, ни тучам неведома жалость,
Веревки и путы не пустят назад.
Взрастить овощей не успел я довольно,
И пищей мне – горный дикий салат.
Как в омут, нырнул я в глухой переулок,
Заглохла калитка терновая в сад.
Израненный, листья, качаясь, роняю,
Совсем одряхлел, только стоны звучат.
 

Когда Хуайнань-цзы говорит: «С деревьев листья опали, долгие годы печальны» – это о том же самом. Песня все же гласит:

 
Цзяньчжан – столичные дворцы
     горели три луны.
По Хуанхэ поднялся плот,
     проплывши сотни ли.
И пусть в саду Цзиньгу давно
     стена кустов колючих,
Зато цветы в Хэяне буйно
     повсюду расцвели.
 

Хуань – великий сыма услыхал эту песню и сказал со вздохом:

 
В прошедшие годы посажены ивы,
И ровными были ряды их в Хайнани;
Сегодня же вижу: склонились, упали,
Печаль овладела прудами в Цзянтане.
И если с деревьями это бывает,
То как человеку снести испытанья?
 

Комментарий-парафраз:

«Песнь о засохших деревьях» – одно из самых знаменитых творений Юй Синя, принесшее ему славу как на Юге, где поэт родился и служил, так и на Севере, где он оказался вследствие поэтических неурядиц и где окончил свои дни.

Посылкой для «Песни» служит судьба Инь Чжун-вэня (ум. 407), оказавшегося так или иначе связанным с мятежной ссылкой: назначен правителем (Тайшоу) в отдаленные районы – эта его ссылка и описывается Юй Синем в параллель к собственной судьбе. В 407 г. Инь Чжун-вэнь был казнен, сочинения его утрачены.

Судьба Инь Чжун-вэня, как и самого Юй Синя, уподобляется судьбе деревьев, пересаженных с родимой почвы в чуждые края. Они буйно разрастались, картинно раскидывая корни, и служили убежищем для диких оленей и буйволов, но после пересадки увяли и засохли.

Мы знаем несколько таких пересадок в разные времена: в Трех областях у Реки (Хуанхэ); в Девяти полях (Цзююань), садах поэта Цюй Юаня (IV в. до н. э.) возле дворца Цзяньши, построенного полководцем Цао Цао; в Восточных садах Суйяна, столицы древнего правителя Лян-сяо-вана (II в. до н. э.); в Сегу, западных областях, и Юньмэн на юге, где выращивались деревья, шедшие на изготовление музыкальных инструментов. Фениксы и утки-юань, неразлучные супружеские пары, любили гнездиться в них, над ними пролетали с криком журавли, и возле них кричали обезьяны.

Их корни и их древесина составляли столь причудливые узоры, что ими не побрезговали бы даже древние легендарные мастера-резчики Ши и Гуншу (Гуншу Бань, он же Луский Бань), умевшие полностью выявить узоры, скрытые в древесине.

Их ветви и сучья расстилались на огромных пространствах, их плоды и цветы ценились людьми. В их тени вершили государственные дела (как один из вельмож империи Цинь в III в. до н. э.), а также укрывались от споров и свар своих сослуживцев и соратников, соперничавших между собою в дележе добычи (как Фэн И, полководец начала нашей эры).

И что же с этими деревьями теперь – они изъедены червями и гнилью, обросли мхом и лишайниками, клонятся и падают.

А ведь в прежние времена в Дунхае, Сихэ, Бэйлу, Наньлине – во всех четырех сторонах света – возводили строения, молельни, заставы, которые называли именами этих деревьев. В Сяошани под корицами укрывались отшельники; в Фуфэне под соснами останавливались на ночлег – а что теперь?

Вот и я как эти деревья, которые на чужой почве горят, ломаются, склоняются, падают, покрываются вздутиями и населяются всякой нечистью. И я, как они, опутан судьбою, вынужден питаться диким салатом, запустил свое жилище.

Об этом писал философ II в. до н. э. Хуайнань-цзы, и хотя в песни поется о крепости деревьев и об их буйном росте, но Хуан Вэнь (IV в.) очень даже понимал общность судеб пересаженных деревьев и людей на чужбине.

Дин Лю-нян
(конец VI века)

О жизни Дин Лю-нян ничего не известно: от нее осталось только имя и эти стихи, которые первоначально включали десять куплетов, но до нас дошло только шесть.

ДЕСЯТИКРАТНЫЙ ВЫБОР

1

 
Скроила на юбку
     шелк тонкий «Павлинье перо»,
Зеленое с красным —
     одно затмевает другое.
Искрится, как будто
     парча, «Шестипалый дракон»,
Гляжу ненасытно
     на дивное диво такое.
Что тонко, что грубо,
     вы, сударь, постигли давно —
По вашему вкусу
     я выбрала платье и пояс.
 

2

 
Такой рождена я —
     люблю на природу смотреть,
Но разум мутится
     в часы и минуты ночные.
Очей не отводите
     вы от холеной руки,
Ловлю ненасытно
     упорные взгляды такие.
Я счастья исполнена,
     нынче не время для сна —
По вашему вкусу
     я выбрала свечи цветные.
 

3

 
Вы молвили как-то:
     цветы много лучше, чем я.
Тогда я решила:
     цветов сторониться я буду.
Сегодня же к ветру
     взываю: не дуй на цветы,
Не надо спешить,
     пускай расцветают повсюду.
Так будет заметней,
     что стала я лучше цветов —
По вашему вкусу
     я выбрала алую пудру.
 

4

 
Два раза по восемь —
     я стала прелестна лицом,
И тут ненароком
     нас судьбы навеки связали.
Иду к шелковице,
     тянусь ее ветку сломить,
До ветки достала —
     и руки бессильно упали.
Я тонкую руку
     хотела вам так показать —
По вашему вкусу
     я выбрала кольца на палец.
 

5

 
Исполнена неги,
     лежу – повернуться ленюсь.
Я вдаль посылать
     устала призывные взоры.
Свидания наши
     должна я таить от людей;
За полог вдвоем
     мы с вами направимся скоро.
От чуждого глаза
     получше укрыться хочу —
По вашему вкусу
     я выбрала ширму в узорах.
 

6

 
Покой в орхидеях,
     и в нем зимородковый полог;
Шатер словно лотос
     над вытканной уткой парчовой.
Я счастье узнаю,
     исполнится скоро мечтанье —
Я с вами на пару
     опутаюсь нитью хлопковой.
Все тайные мысли
     поведаем общему ложу —
По вашему вкусу
     я выбрала нам изголовье.
 

Ян Гуан

Ян Гуан, он же император Ян-ди в объединенной после трехсотлетней раздробленности стране, получившей теперь наименование Суй (589–618). Годы жизни 569–618, на троне в 604–618 гг. Считается одним из самых жестоких правителей в истории Китая, пришел к власти через убийство отца-императора Вэнь-ди. Сам был убит восставшим против него полководцем. Стихи его носят в большинстве придворный характер, но среди них есть и песни о боях и походах.

В ПЯТНАДЦАТЫЙ ДЕНЬ ПЕРВОЙ ЛУНЫ В НОЧЬ ФОНАРЕЙ НА ГЛАВНОЙ УЛИЦЕ СТОЛИЦЫ ПОДНИМАЮСЬ НА ЮЖНУЮ БАШНЮ

 
В небе кружит
     колесо мирового закона;
В небо взлетают
     звуки молитв на санскрите.
Пламя букетов
     в семи раскрывается ветках;
Древо-светильник
     тысячей блёсток лучится.
Блики луны
     на текущей воде застывают;
Слива ночная
     в ветре весеннем таится.
Движутся флаги
     по желтому злату земному;
Колокол бьет
     на берилловой башне звонницы.
 

Примечание: Стихотворение написано в первое полнолуние нового года, когда все население отмечает праздник с фонарями, хлопушками, фейерверками (такими, как «колесо закона»); в этот день также устраивалось «древо-светильник» с семью ярусами ветвей, на каждом из которых зажигалось множество фонарей.

Ван Фань-чжи
(VII век)

Поэт Ван Фань-чжи родился во время Суй, в конце 80-х гг. VI в., умер в 60-е гг. VII в. Поэтому он в равной мере может быть отнесен как к периоду Суй (589–618), так и к периоду Тан (618–907).

Ван Фань-чжи – поэт-буддист, в творчестве которого слились буддийские мотивы бренности существования и глубокое понимание жизни народа, страдающего от произвола чиновников.

О жизни поэта мы знаем практически только из его стихов: родился он в Лияне, сначала служил, был богат, потом обеднел и закончил жизнь в скудости. Здесь мы помещаем стихи Ван Фань-чжи, близкие к поэзии Суй.

<НРАВОУЧИТЕЛЬНЫЕ ЧЕТВЕРОСТИШИЯ>

1

 
Братья старший и младший
     да будут в любви и согласье.
Племянник и дядя
     пусть ладят, подвохов не зная.
Все ценное в доме
     сложите по общим коробкам:
Как жить в одном доме,
     свое от других укрывая?
 

2

 
Поздней всех домашних
     ты должен ночами ложиться
И раньше других
     привыкни с утра подниматься.
Коль скоро всё в доме
     ты будешь держать на учете,
Бояться не будешь
     без платья и пищи остаться.
 

3

 
Братья старший и младший,
     любите, жалейте друг друга.
Нельзя разлучать
     единой утробой рожденных.
А если кто-либо
     разлуку для них замышляет,
Так это мужлан
     безнравственный и беззаконный.
 

4

 
К поступкам хорошим
     ты должен душою стремиться,
Поступки дурные
     вершить не давай себе воли.
Умеющий делать,
     как сказано в этом совете,
Изгонит невзгоды
     и встретит счастливую долю.
 

5

 
Когда-то случилось:
     Тянь Чжэнь отделялся от братьев —
Засох и погиб
     терновник, во дворике росший.
Они рассудили,
     что им разделяться не надо, —
И дерево заново
     зазеленело роскошно.
 

6

 
Единоутробным
     достойно друг друга ценить,
Дышать воедино,
     как тесно сплетенные ветви.
Еще до явления
     птицы на склонах Хэншань
Об их разделении
     Кун-цзы отверг бы советы.
 

7

 
Братья старший и младший —
     что может казаться ценнее?
Ведь люди чужие
     родными назваться не могут.
Недаром находим
     такие слова у Чжуан-цзы:
«Отрубленные
     не приставишь ни руку, ни ногу».
 

8

 
С почтенным родителем
     вместе отправившись в путь,
Нельзя, чтобы сын
     его где-то сзади оставил.
Со знающим дело
     старайся почаще общаться —
Усвоишь тогда,
     как не уклоняться от правил.
 

9

 
Почтенный родитель
     с гостями беседу ведет —
Ты стой в стороне,
     разговору беззвучно внимая.
Нельзя выступать,
     высовываться и мешать:
Твои восклицанья
     не стоят вороньего грая.
 

10

 
Хозяин тебе
     не дал изголовья и ложа:
Мол, сядь где-нибудь
     и с псом обнимись как с родным.
Смотри не учись
     ничему у таких грубиянов,
Скорей постарайся
     расстаться с невежей таким.
 

11

 
Себя утверди
     на стезе почитания старших,
В общении с ними
     огрехов нельзя допускать.
И ежели ты
     ни в чем оступаться не будешь,
На ложе высоком
     возлягут отец твой и мать.
 

12

 
Отец твой и мать
     пускай поступают неверно —
Любым их приказам
     ты следовать должен всегда.
Пусть бьют и бранят —
     храни перед ними молчанье:
Ни в чем не перечить
     не требует много труда.
 

13

 
Почтенный родитель
     сердито тебя поучает.
Беседуя с ним,
     ему ты отнюдь не перечь.
Всегда он пребудет
     хоть в чем-то по-своему правым —
Что толку стараться
     вести с ним о промахах речь?
 

14

 
К делам приступая,
     сначала людей расспроси:
Нельзя при разборках
     себя только правым считать.
Сложивши все вместе,
     скажи свое веское слово. —
Но женским советам
     при этом не должно внимать.
 

15

 
Коль мать и отец
     живут уже семьдесят лет,
Ты не отлучайся
     на запад, на юг, на восток.
Едва ты уедешь,
     как вдруг приключится беда —
Решат они сразу,
     что, верно, забыл их сынок.
 

16

 
Коль мать и отец
     вступили в преклонные годы,
Тебе покидать
     надолго не следует дом.
И денно и нощно
     ухаживать должно за ними,
Не бойся для них
     пожертвовать собственным сном.
 

17

 
Заметив, что нету
     в «Великой четверке» согласья,
Лекарствами разными
     недомоганья лечите.
При долгой болезни
     целебный отвар приготовьте —
А в поисках духа
     пусть будет достойный учитель.
 

18

 
Средь близких в семье,
     где первые мать и отец,
Брат старший и младший
     родные не меньше, наверно.
В достатке живя,
     нельзя забывать тех, кто беден:
Постигнет несчастье —
     и помощь от них будет первой.
 

19

 
Войти в его дом
     хозяин с поклоном зовет,
Но раньше гостям
     входить не положено в двери.
А если в том доме
     родитель почтенный его,
Тогда, подойдя,
     стучись осторожно у двери.
 

20

 
Вот в доме у вас
     откушать гостей пригласили.
Посадят по чину,
     кто выше, кто ниже меж них.
Пока приглашенные
     палочки в руки не взяли,
Тебе не годится
     брать палочки раньше других.
 

21

 
Опять ты с родными
     воссел на циновке одной,
Но знай свое место
     пред теми, кто выше сидит.
Ты повод не должен
     для колких укоров давать:
Неужто приятно
     на людях испытывать стыд?
 

22

 
Почтенный родитель
     стоит – так и ты не садись,
А сесть разрешает —
     к гостям не садись ты спиной.
На корточках тоже
     неловко сидеть пред людьми:
На долгой пирушке
     не выдержать позы такой.
 

23

 
Почтенный родитель
     вином угощает гостей —
Стой прямо, не смея
     ни влево, ни вправо шагнуть.
Когда ж позовет он,
     ты должен явиться на зов,
Сгибаясь в поклоне
     и не распрямляясь ничуть.
 

24

 
Почтенный родитель
     тебе предлагает вина —
Бери его сразу,
     отказ обернется обидой.
Пускай не привык ты,
     но все-таки способ найди,
Чтоб даже наружно
     о том не показывать вида.
 

25

 
Почтенный родитель
     усядется рядом с тобой —
Вопросы забудь,
     не вымолви лишнего слова.
И пусть ты придумал
     изящную, тонкую речь —
Но лучше ее
     приберечь для собранья другого.
 

26

 
Приходит черед,
     но много ты пить не моги.
Коль ты непривычен,
     себя ограничить сумей.
Нельзя доходить
     до бессмысленного бормотанья —
Такое, бесспорно,
     заслужит презренье гостей.
 

27

 
Увидев пришедших,
     с сиденья вставай побыстрее,
Спеши поскорее
     навстречу почтенной родне.
Богатый иль бедный
     пришел к тебе – это не важно:
Должны быть, как гости,
     равны пред тобою они.
 

28

 
Не золото желтое —
     подлинная драгоценность.
Дороже, чем жемчуг,
     ученый внимательный стоит.
Достойнейший с виду,
     коль знаний ему не хватает,
Напрасно мечтает,
     что мир он украсит собою.
 

29

 
Воспитывай сына,
     беспочвенных целей не ставя.
По книгам ученье
     должно быть заданием главным.
Взойдя на повозку,
     запряженную четвернею,
Как Сыма Сян-жу, он
     домой возвратится со славой.
 

30

 
Желаешь иметь
     почтительных к старшим потомков?
Не стоит чураться
     для них наказаний телесных.
Ребенок шлепков
     за сутки до тысячи стерпит.
При явных проступках
     и гнев обнаружить полезно.
 

31

 
Воспитывай сына,
     пори с малолетства его.
Не надо твердить,
     что отпрыска выпороть жаль.
Коль вырастет он,
     обманет и мать и отца,
Сомнения нет —
     запоздалою будет печаль.
 

32

 
Когда будет сыну
     на десять семь-восемь годков,
Ему не давай
     бездельничать на перекрестках.
Пусть даже не станет
     матерым преступником он,
Игрою в шупу
     увлечься на улице просто.
 

33

 
Есть сын у тебя
     и хочешь его ты женить?
Ему выбирай
     жену из достойного дома.
Пусть даже не будет
     прелестной головка ее,
Должна она быть
     со строгим порядком знакома.
 

34

 
Есть дочь у тебя —
     пора ее замуж отдать.
Не надо искать,
     кто выше ворота построит.
Одно только важно:
     кто обликом всех превзошел,
А деньги, богатство
     внимания вовсе не стоят.
 

35

 
Желаешь ты, чтобы
     всегда было благо с тобою?
Ошибкой не будет
     не делать того, что не надо.
И помни всегда:
     держи свой язык на запоре —
Все беды уйдут,
     тебе же останется радость.
 

36

 
Вином напиваясь,
     мошенников опытных встретишь.
Шупу увлеченный,
     на близких накличешь беду.
Когда ж поведешься
     с молодчиком этого рода,
В короткое время
     на деле узнаешь нужду.
 

37

 
Дурное увидев,
     старайтесь надежней укрыться;
Премудрого встретив,
     хвалу возглашайте ему.
Единственно нужное —
     следовать этим советам,
В них тайна сокрыта,
     как твердо стоять самому.
 

38

 
Заимствуя что-то,
     не жди, когда требовать станут.
Как надобность минет,
     верни непременно назад.
Любые утраты
     тогда обернутся богатством,
А тяжбы и ругань —
     найди-ка, кто этому рад.
 

39

 
Долги свои люди
     назад отдавать не стремятся,
А денежным ссудам
     и вовсе не будет возврата.
Сойдутся друг с другом
     и спорят почти что до драки:
Во всех несогласиях
     чья сторона виновата?
 

40

 
Живущие рядом
     друг друга должны навещать.
Взаимны должны быть
     меж ними и займы и ссуды.
В беде или в счастье
     поддержка соседей нужна —
Пусть это любому
     незыблемым правилом будет.
 

41

 
Со старым и малым
     ты вежливо должен держаться;
Со старшим и с младшим
     почтительным будь неизменно.
Коль скоро сумеешь
     держать себя в должном порядке,
Тебя земляки
     возгласят человеком почтенным.
 

42

 
Гостей принимая,
     собаку – и ту не ругай.
Беседуя с гостем,
     нахмуривать брови не надо.
Готовь угощение
     словно на тысячу дней:
Из дома ушедший
     не должен испытывать глада.
 

43

 
Гостям из родни
     ты каждому должен быть рад,
Зовя их к себе,
     зови без отбора, подряд.
Закончена трапеза —
     не побуждай их к уходу:
Дождись, пока сами
     они разойтись захотят.
 

44

 
Сам будучи гостем,
     с собою других не зови:
Когда вы придете,
     хозяин разгневаться может.
Желая устроить
     посильное дело себе,
С собой приглашать
     посредников вроде негоже.
 

45

 
Кого бы ни встретил,
     приветствуй, сложивши ладони,
С пути отступи,
     не лезь непременно вперед.
Кто станет других
     расталкивать перед собою,
На силу надеясь,
     беду на себя навлечет.
 

46

 
Язык злоречивый
     порядку глубоко противен,
Хотя для него
     статьи не отыщешь в законах.
А если кто смог
     удержаться от бранного слова,
Такой человек
     всегда прослывет умудренным.
 

47

 
Увидевши знатного,
     скрыться стремись от него;
Знакомишься с сильным —
     подальше держаться совет мой.
Высоко взлетевшие
     смогут уйти из сетей,
Таких не удержишь
     в расставленных снизу тенетах.
 

48

 
Для связей взаимных
     друзей отбирай хорошенько:
Тебе непонятным
     ты сердце свое не откроешь.
Когда же все мысли
     у вас, как у Бао с Гуанем,
Тогда даже злато
     не надо делить меж собою.
 

49

 
От злобных людишек
     подальше старайся держаться,
А с теми, кто добрый,
     поближе старайся общаться.
И помни: коль Небо
     дождя на тебя не пошлет,
То тенью от тучки
     слегка увлажнит твое платье.
 

50

 
Кто добропорядочен,
     в сердце останется скромен;
Лишенный способностей
     в мыслях собою гордится.
Но вот обнаружат
     подделку на этом прилавке —
Торговцу, конечно же,
     будет готова темница.
 

51

 
Чиновничьи орды
     обычно легко усмирить:
Насытятся мздою —
     и злобы их как не бывало.
А если узнают,
     что будет довольно вина,
Тогда их горячность
     людей не обманет нимало.
 

52

 
Коль скоро пришлось
     схлестнуться со злым человеком,
Ты будешь обруган,
     пока не откупишься мздою.
Сравни это с луком,
     который в твоем огороде
Не так будет горек,
     политый водой дождевою.
 

53

 
Супругу бранить
     само по себе уже зло;
Жену отлупить
     во много раз этого хуже.
Сравним это с тем,
     кто силой пугает гостей, —
Неужто такой
     достойным считается мужем?
 

54

 
Когда ты силен,
     возноситься никак не годится:
Других запугавший
     беду на себя навлечет.
Приятно смотреть
     на огонь, охвативший поленья,
Но, выйдя наружу,
     тебя ж это пламя сожжет.
 

55

 
Лишь бедной родне
     ты должен всегда помогать,
Богатых же близких
     тебе одарять не пристало:
Они в своей доле
     вкушают медовый суми,
Зачем же вдобавок
     еду для них сдабривать салом?
 

56

 
Есть деньги – подумай,
     как не промотать их бесцельно.
Не надо напрасных
     на пышность и роскошь затрат.
В селении вашем
     соседи все злобствовать будут,
Налоги, повинности
     быстро ваш дом разорят.
 

57

 
Пускай кто-то беден —
     смеяться над ним не годится;
Пускай кто-то слаб —
     его обижать недостойно.
Покуда Тай-гуна
     никто не узнал и не встретил,
Он был одинок
     и ловил свою рыбу спокойно.
 

58

 
Любой из людей
     готовит мясную приманку,
Стремясь, чтобы рыба
     ее поскорей проглотила.
Так зло и добро
     имеют до тысячи видов,
И сердце людское
     во всем разобраться не в силах.
 

59

 
В отставку уйдя,
     приходится мысли смирять;
Не должно в гостях
     умом возноситься куда-то.
Увидев кого-то,
     отдай ему первым поклон:
Кто клонит колени,
     тот в желтом купается злате.
 

60

 
От бедных людей
     не должно никак отвращаться.
Есть чем угостить —
     позвать и попотчевать надо.
Мудрее всего
     на язвы их снадобья класть
И не огорчаться,
     что жемчуг не будет наградой.
 

61

 
Совет мой: о деле
     по чьим-то речам не судить;
Не передавай
     от кого-то услышанных слов.
Заметивши что-то,
     держись, словно вовсе не видел,
Тогда во всю жизнь
     не сделаешь ложных шагов.
 

62

 
За тех, кто не свой,
     нельзя поручителем быть;
В дела не свои
     нельзя как посредник мешаться.
Пусть не оправдаешь
     надежды своих земляков,
Зато, пока жив,
     тебя не постигнут несчастья.
 

63

 
«Двойной распорядок» —
     забава для мудрого мужа;
Для шашек облавных
     должна быть особая сметка.
Кто это умеет,
     тот злу никогда не уступит
И в должное время
     окажется рядом с бессмертным.
 

64

 
Наткнувшись на спорящих,
     лучше на них не смотри;
Увидевши драку,
     вперед не кидайся в бой.
Пусть даже избитый
     прибегнет к свидетельству друга —
Победы достигший
     не узрит вины за собой.
 

65

 
Поставь себя так,
     чтобы люди тебе доверяли.
Поступки достойные
     выше, чем золото, ценят.
Куда ни придешь,
     того принимают охотно,
Кто всех убедил,
     что долгу ни в чем не изменит.
 

66

 
Оказана милость —
     немедля за милость воздай.
Тогда не останется
     помощь тебе одинокой.
Запомни, что, если
     колодец за тысячу ли,
Никто тебе воду
     не будет нести так далёко.
 

67

 
За милость к себе
     ты милостью должен воздать.
Оказана милость —
     воздай за нее поскорее.
Ведь если в колодце
     уже пересохла вода,
От этой напасти
     избавить никто не сумеет.
 

68

 
Когда обретенная
     милость весома весьма,
Расплате нельзя
     легковесною выглядеть тоже.
Особо голодному
     первая чашка ценна,
И ста золотых он
     жалеть в благодарность не может.
 

69

 
Коль кто-то по мудрости
     милость тебе оказал,
Ты должен усердно
     ему воздавать до могилы.
Голодный под тутой
     накормлен правителем был —
Потом колесо
     подпирал ему что было силы.
 

70

 
При займе за штуку
     обычного плотного шелка
Назад возвращается
     штука тончайшего шелка.
Запомни, что важно
     при займе подсчитывать время:
Ведь вместе с годами
     идет умножение долга.
 

71

 
Когда ты кому-то
     заимствуешь пять доу риса,
К тебе возвратится
     обратно дань целый зерна.
При должном расчете
     накопится славный добавок
И будет с излишком
     дающего ступа полна.
 

72

 
От этого мира,
     конечно, отделаться трудно:
Как нам перейти
     соблазнов и алчности глуби?
Но муж благородный,
     постигнувший предназначенье,
Сумеет отринуть
     от сердца заблудшего глупость.
 

73

 
Убийство живого —
     тягчайшее из преступлений,
И мясояденье —
     проступок нисколько не легче.
Когда ты желаешь
     продлить своей жизни пределы,
Нельзя отдаляться
     от света, горящего вечно.
 

74

 
Грабитель и вор,
     конечно же, жить недостойны;
Разбойник и лжец
     преступны и этого больше.
Чужое присвоят
     и этим себя ублажают —
Получше раскинь,
     надолго ль от этого польза?
 

75

 
Поступки развратные
     или же лживые речи —
Кто вред их постиг,
     и то и другое отвергнет.
Лишь тот, кто постигнет,
     какою дорогой идти,
За тысячу ли
     на стезе не оступится верной.
 

76

 
За мясояденьем
     последуют всякие хвори;
Кто мудрости полон,
     конечно, не станет обжорой,
Иначе однажды
     в «пространстве без перегородок»
Ему не спастись
     от суровейшего приговора.
 

77

 
Пристрастье к вину
     людей превращает в глупцов,
Как будто они
     устроились в яме отхожей.
Постигни душой:
     стремленье попасть в нечистоты
С опасной тропой
     над кручей отвесною схоже.
 

78

 
Вина производство —
     тягчайшее из преступлений;
За мясо, за вина
     нелегкое ждет наказанье.
А если есть люди,
     что в такое не верят,
То пусть они сутру
     прочтут «О великой нирване».
 

79

 
Увидевши грязь,
     не ступай на такую дорогу,
Нельзя, чтобы туфли
     твои эта жижа всосала.
А ежели ведаешь
     ты за собой прегрешенья,
Нельзя пренебречь
     ни постом, ни обетом нимало.
 

80

 
К тому, с кем встречаешься,
     чувствовать зависть нельзя;
Пред тем, кому рад,
     заноситься не смей никогда.
Настанет твой день —
     ты расстанешься с «непостоянством»
И мирно пред ваном
     пройдешь, не пугаясь суда.
 

81

 
Увидев больного,
     к нему подойди милосердно;
Ты знаешь лекарство? —
     лечи заболевшего сразу.
Ведь ежели кто-то
     способен к подобным поступкам,
Величьем его
     не всякий проникнется разум.
 

82

 
В торговых делах
     бескорыстие – первое дело,
Нельзя даже в сердце
     склоняться к чему-то кривому.
Кто хоть бы чуть-чуть
     на прибыль побольше польстится,
Тот сразу же, сразу
     ущерб причиняет другому.
 

83

 
Дающему – быть
     от рожденья к рожденью богатым;
Пребудет скупой
     за веками века бедняком.
А ежели кто-то
     в делах своих скареден крайне,
Он калпу за калпой
     расплатится тяжким трудом.
 

84

 
Кто стерпит позор,
     тот станет красивым и стройным;
Кто гневу дал волю,
     змеей ядовитой родится.
А тот человек,
     который не склонен к дурному,
Взойдет непременно
     на высшие Три колесницы.
 

85

 
Умей постоянно,
     усерднейше думать о добром;
И ночью и днем
     переписывай тщательно сутры.
И если ты в сердце
     себе не позволишь гордиться,
Не будет печали,
     что стать не сумел еще буддой.
 

86

 
За сутки шесть раз
     молитву прочесть не забудь;
Закатится солнце —
     зажги повсеместно куренья.
Нельзя пропустить
     ни один из десятка постов,
И долгие три
     исполнить найди в себе рвенье.
 

87

 
Обет соблюдая,
     терпенья запас накопи;
При долгом посте
     свободы страстям не давай.
Нельзя разгораться
     подобно огню на ветру:
Неладна минута —
     кого-то убьешь невзначай.
 

88

 
С наставником встретясь,
     ему соверши поклоненье;
С даосом столкнувшись,
     проси у него наставлений.
Не надо раздумывать,
     кто из них выше, кто ниже:
Греховным считается
     не выражать к ним почтенья.
 

89

 
Услышавши колокол,
     впору улечься как должно:
Кто крутится лежа,
     спокойно не сможет поспать.
Когда ж наконец
     удалишься из «непостоянства»,
Не будешь у входа
«подземной темницы» стоять.
 

90

 
Наставник-монах
     у тебя попросил подаянье —
Не вздумай запасы
     из дому отдать поскупиться.
Тебе подаянье
     безбрежное счастье сулит,
И в жизни грядущей
     сторицею все возвратится.
 

91

 
Коль дом обеднеет,
     посильные займы бери,
Не вздумай лениться,
     уйдя от усердных работ.
Единственно помни:
     усердием счастье творится,
Обилие платья
     и пищи оно принесет.
 

92

 
Деяния злые
     решительно надо отринуть;
В деяниях добрых
     упорен будь, не отступая.
Закон сокровенный
     ищи, напрягая все мысли,
И скоро ты станешь
     достоин увидеть Жулая.
 

Примечания (по нумерации четверостиший):

«Нравоучительные четверостишия» (заглавие дано переводчиком) по духу близки к выдающемуся мыслителю конца эпохи Суй Ван Туну (584–618), обосновавшему тезис, что конфуцианство, даосизм и буддизм представляют собой равноправные части китайской культуры.

(5) Тянь Чжэнь – персонаж древних рассказов, намеревавшийся разделить с братьями дом и имущество. Во время дележа во дворе у них засох терновник. Увидев это, братья устыдились своего намерения, и терновник вновь зазеленел.

(6) Кун-цзы (Конфуций) был блюстителем семейных порядков, его семейные установления объединены в «Книге сыновней почтительности» («Сяо цзин») и в «Домашних речах Кун-цзы» («Кун-цзы цзя юй»). В последней из книг есть эпизод, когда он на горе Хэншань услышал плач птицы: ее птенцы оперились и разлетелись кто куда, забыв друг о друге. Кун-цзы вывел из этого урок: братья не должны разлучаться.

(7) Приписываемые здесь древнекитайскому философу Чжуан-цзы слова на самом деле ему не принадлежат, но эта фраза часто встречается в сочинениях периода Тан.

(17) «Великая четверка» – по древнекитайским понятиям четыре элемента, составляющие тело человека: земля, вода, огонь, ветер. Когда они в согласии, человек здоров; если их гармония нарушается, человек погибает.

(29) Сыма Сян-жу (179–117 до н. э.) – древнекитайский поэт, живший сначала в крайней бедности; потом он отправился в столицу и там своим талантом завоевал себе прочное положение.

(32) Шупу – китайская азартная игра, родственная игре в кости.

(48) Бао с Гуанем – легендарные друзья Бао Шу-Я и Гуань Чжун. Они были настолько близки, что без слов понимали тайную подоплеку поступков друг друга. Гуань Чжун говорил: «Водившие меня – это отец и мать; постигший меня – это наставник Бао».

(49) Смысл четверостишия: выбирай себе хороших друзей. Ведь с хорошим другом все время вбираешь его аромат, а глаза видят его чистоту – ты сам начинаешь ощущать его аромат и чистоту как свое. Друг как туман: он не намочит твою одежду, но все время проникает в нее.

(55) Суми, медовый суми – у буддистов пища небожителей.

(57) Тайгун, Цзян тайгун – легендарный помощник Вэнь-вана, отца основателя государства Чжоу (XVII в. до н. э.). До встречи с Вэнь-ваном ловил рыбу на берегах реки Вэйхэ, а потом стал ближайшим помощников Вэнь-вана и его преемников У-вана и Чэн-вана. В части рукописных копий у данного четверостишия имеются другие заключительные строки:

 
Ты в них разгляди,
     каков у них истинный облик,
И после реши,
     как можно их встретить достойно.
 

(60) Жемчуг не будет наградой. – В «Записках о поисках духов» Гань Бао (ум. 336) есть эпизод: Суйский хоу обнаружил у подножия холма змею с перебитой спиной и велел приложить к ране целебное снадобье. Змея смогла уползти, а потом принесла в подарок своему спасителю жемчужину, ярко светившуюся ночью.

(69) Легенда, записанная в «Цзо чжуани» (V в. до н. э.) под 607 г. до н. э. Князь на охоте встретил человека, сидевшего под туей и ничего не евшего уже три дня. Князь не только накормил его, но и снабдил провизией на дальнейшую дорогу. Потом во время сражения у колесницы князя слетело колесо. Появился тот самый человек, сумевший подпереть колесо и укрепить его. Князь выиграл сражение. Этого человека звали Лин Чэ.

(70) Доу – мера объема, около 10 л. Дань – 10 доу.

(73) Свет, горящий вечно, – здесь: «светильник закона», зажженный Буддой.

(76) «Пространство без перегородок» – подземное судилище для умерших, где по мере выяснения все более тяжких грехов душа покойного испытывает все более тяжкие наказания. Мясоядение и связанное с ним убийство живого считаются в числе тягчайших грехов.

(78) Сутра «О великой нирване» (Махапаринирвана) – одна из ведущих сутр буддийского канона, в которой в числе многих других положений учения Будды говорится и об основных запретах для любого буддиста.

(80) Ван – здесь: Яньло-ван, повелитель подземного судилища для умерших. Он выносит свой окончательный вердикт по добродетелям и прегрешениям прибывших к нему душ. Безгрешный этого суда бояться не может. «Непостоянством» буддийское учение называет наш мир, где все переменчиво и ненадежно, в отличие от другого существования, называемого нирваной.

(83) Четверостишие посвящено буддийской идее кармы (деяния). Кто в этой жизни творил благие дела, тот в последующих перерождениях обретет благую долю, и, наоборот, тяжкую долю обретет тот, кто творит зло. Калпа – длительный космический период в буддизме, но здесь это слово употреблено как синоним «рождения» и «века».

(84) Три колесницы – три направления буддизма. По мысли поэта, вступить на пути Трех колесниц может только человек, безупречный в своих поступках.

(86) По строгим буддийским правилам шесть раз в сутки настает время чтения молитв (утро, полдень, вечер, начало ночи, полночь, конец ночи). В течение одного месяца насчитывается десять постных дней. Кроме того, в году есть три «долгих» месячных поста: в первую, пятую и девятую луну.

(89) «Подземная темница» – владения Яньло-вана (см. о нем в примечании к четверостишию (80)). По правилам монахи должны были на ночь ложиться на правый бок, как Будда в его изображениях при уходе в нирвану (уходе из этого мира).

(92) Жулай (Так Пришедший) – один из титулов Будды.