Текст книги "Я играл в футбол с пеленок. Книга о Владимире Казаченке"

Я стал лучшим бомбардиром этой юниорской сборной Диомидовского, но параллельно вошел и в профсоюзную сборную города по хоккею с шайбой. И при этом совершенно еще не понимал, что готовлюсь, как сказали бы теперь, к профессиональной спортивной карьере. Просто играл в охотку, увлекало это меня, наверное, потому и миновали все соблазны, нередко свойственные юному возрасту.

Уже играя за дубль «Зенита», я участвовал в первенстве Ижорского завода. Предприятие огромное, и в начале 1970-х футбольный турнир среди подразделений завода проводился в трех лигах. В высшей играло, по-моему, 12 команд, чуть больше – в первой, а во второй – очень много. В регламенте существовал пункт, что если тебе нет 18 лет, то можешь играть за команду цеха, в котором работают родители. Помню, как после вечерней тренировки в Удельной бегом бежал с электрички, чтобы успеть в Колпино на матч, который начинался в восемь часов вечера. И никто меня не заставлял, я с радостью принимал это приглашение, чтобы пообщаться с друзьями.

Между прочим, на матчи «Ижорца» билеты продавали: детский стоил пять копеек, взрослый – двадцать. Для сравнения: семь копеек тогда стоил пирожок с повидлом, на который мне мама давала деньги.

Безбилетников не было, если кто и перелезал через забор, то это были единицы. За порядком следили, и если тебя хоть раз поймают, то мало не покажется. Кроме того, все же друг друга знали, и неловко было вести себя подобным образом.

Когда были маленькие, приходили на стадион к десяти утра, а потом оставались и смотрели все оставшиеся матчи. Став постарше, все равно приходили к игре младших детских команд. Все друг друга поддерживали, и в «Ижорце» очень дорожили подобными взаимоотношениями.

Моей заветной детской мечтой было сыграть за первую взрослую команду «Ижорца». Я лежал на траве, наблюдая за игрой мужиков, и представлял, как тоже выйду на это поле, и меня будут поддерживать также много людей. Как Валю Секретного и Колю Савина, звезд «Ижорца» времен моего детства. Их обожали и боготворили не меньше, чем потом «зенитовцев» Халка или Кержакова с Аршавиным. Но пробиться в первую взрослую команду было сложно даже из старшей юношеской. На очереди стояли ребята, вернувшиеся из армии, молодежи никто не спешил давать шанс. И вдруг произошло чудо. Евгений Тятьков приболел, команду возглавил Николай Смирнов, обладатель Кубка СССР 1944 года в составе «Зенита». Я ему чем-то понравился, и он пригласил меня на подготовительный сбор первой взрослой команды «Ижорца», который проходил в Петродворце.

Две недели мы жили в пансионате и тренировались в местной воинской части. Потом вернулись домой, и меня включили в состав на кубковый матч, но дебют я провалил с треском. Выгнали с поля. Точно уже не помню за что, по-моему, ударил кого-то, ответил сгоряча. Но минут двадцать на поле успел провести. Позже поумнел, а по молодости не всегда мог себя сдержать.

По этой же причине я и с волейболом закончил. Выступал, между прочим, тоже за первую мужскую команду «Ижорца». В очередной игре соперник и судья меня так завели, что в одном из эпизодов я ударил по мячу, и тот попал точно в арбитра, сидящего на вышке. Не скажу, что сильно ему досталось, но видели этот момент все. И меня удалили. Я помню, что не очень-то и расстроился, поскольку на следующий день уезжал на сбор с «Зенитом».

«Зенит». Первый тайм

До какой же степени я был ни в чем не сомневающимся и даже наивным в юности! У меня ведь никаких сомнений не было, как должна пойти жизнь. Вот поиграю в колпинской команде, потом, конечно, пойду в «Зенит», там поиграю, перееду в Питер жить, окончу институт, потом буду работать тренером…

В «Зенит» и в те времена было попасть очень трудно. Мне случай помог.

Летом 1970-го меня включили в состав юношеской сборной Ленинграда, которая отправилась на всесоюзный турнир «Надежда» в Молдавию. Были в той команде ребята, которым пророчили большое будущее в футболе. Такие обычно в каждой юниорской команде есть, но судьбы их складываются по-разному. Из нашей команды заиграл Александр Дашкевич, пробовавшийся в «Зените» и ставший впоследствии футболистом ленинградского «Динамо». Перед отъездом в Молдавию провели пару товарищеских матчей и обыграли, между прочим, первый состав ленинградского «Динамо», выступавшего тогда в первой лиге, – 2:1. Однако на турнире мы не пробились в финальную часть, став на групповом этапе лишь третьими. Особенно обидно уступили хозяевам, которым явно помогали.

Турнир в Молдавии в итоге оказался определяющим. Легендарный хоккейный тренер Николай Георгиевич Пучков уже собирался пригласить меня в СКА. Но я как раз в это время уехал с Диомидовским.

После возвращения домой я немного приболел, но, когда раздался телефонный звонок и мне сообщили, что сборная сыграет с резервистами «Зенита» в Удельной, я, конечно, и не думал отказываться.

В юношеской сборной Ленинграда, кстати, было довольно много ребят «от производства» – от предприятия «Большевик», от Ижорского завода, от «Скорохода». И после одной из игр, которая как раз проходила на базе «Зенита», меня зенитовский тренер Анатолий Васильев пригласил на следующую тренировку зенитовского дубля.

Правда, там история вышла, о которой я, наверное, уже сто раз рассказывал. Я приехал на первую тренировку – а Васильев приехать не смог; и я, вместо того чтобы подойти к другому тренеру, так и просидел на скамеечке рядом с полем всю тренировку. Уехал со слезами.

А дня через три-четыре наша сборная играла (снова совпадение, этого могло бы и не быть!) на стадионе «Спартак», он около зенитовской базы. Пришел Васильев: «Ты чего?! Думаешь, тут перед тобой будут на коленях стоять, упрашивать, чтоб ты пришел?!» Говорю: «Да я приходил…» Васильев не поверил, конечно, но ребята из «Зенита» подтвердили – приходил парень какой-то, всю тренировку просидел…

9 августа 1970 года меня зачислили в «Зенит». Навсегда запомнил эту дату. Мне 17 лет было. С этого момента вся жизнь переменилась. Две тренировки в день; вставал в семь утра, в девять с чем-то электричка из Колпино, в 9.40 я уже в Ленинграде, несусь вниз по эскалатору, потом вверх, чтобы успеть к 10 утра на Финляндский – ровно в десять отходил автобус на базу. И порядок был железный, как только пикало по радиостанции «Маяк» – трогались, никого не ждали. Если электричка опаздывала, был еще какой-то шанс перехватить наш автобус на маршруте. Или ехали на такси до Удельной – кажется, рубль двадцать это стоило, но такси тогда редко были свободны.

Тогда, кстати, «Зенит» намного чаще проигрывал, чем сегодня. Если бы болельщики в те годы злились так же, как сейчас злятся… да у них бы просто злости на все неудачи команды не хватило! Мы ведь, хоть и не были элитой, но команда наша была «с особенностями». Даже лидеры, когда приезжали к нам на Кирова, не имели никаких гарантий выигрыша.

О другой зенитовской особенности я узнал, когда уже приехал в московское «Динамо». Там меня первым делом спросили:

– У тебя нет «зенитовской» болезни?

Спрашиваю:

– Какой это?

Объясняют:

– Ну вот мы в Москве считаем, что вы, «зенитовцы», играете до тех пор, пока не заработаете, а как заработали премиальные – вас играть не заставишь, пока все деньги не прогуляете.

То есть у нас не было жажды накопления: заработал – давай еще, еще. Нет, все прогуливали. Правда, потом опять старательно играли – чтобы вновь заработать.

Пробиться в основу было очень трудно. Тогда в состав команды входило 27–28 футболистов. Тренировались все вместе и жили на базе одним коллективом. 16 человек играли за дубль, после матча они возвращались на базу, и на следующий день тренеры выбирали тех, кого можно заявить и в основе. Каждый год на просмотр в «Зенит» вызывалось много молодых, но зачисляли лишь трех-четырех. Молодежь играла за дубль «Зенита» два-три года, потом самые достойные переходили в основной состав. На моей памяти лишь Владимиру Голубеву удалось перепрыгнуть через эту ступеньку.

Он немного сейчас в тени, но я считаю, что Володя – великий центральный защитник. Таких мало было и в союзные времена. Считаю, что сравнивать его можно только с Альбертом Шестерневым.

В отличие от Голубева, я мог покорить тренеров только трудом и характером, других особых талантов, я считаю, у меня не было.

База по сегодняшним меркам была такая домашняя, маленькая, тогда еще двухэтажная… Но в то время мне казалось, что это верх того, что можно сделать для футболистов, потому что там, при всей этой скученности, был зубной кабинет, кабинеты других врачей, кладовая, кабинет директора базы и администратора Матвея Соломоновича Юдковича. Была комната для кастелянши, раздевалки, туалеты, столовая, кухня.

Комнаты на двоих – только для основного состава. Первая моя комната – это библиотека. Вернее, первую ночь я вообще спал на топчане, где процедуры делали. А потом мне уже дали постоянное место в библиотеке. Там жили я, Костя Самсонов, Паша Симбирцев, Саша Смурыгин и Валентин Соколов – был такой вратарь дубля недолго. Комната, кстати, с отдельным выходом и окно большое прямо на пруд. Так что у нас козырно было…

Я однажды проснулся, думаю: что-то паленым пахнет, смотрю – окно открыто, лето, жарко и Сокол наш сидит с «беломором» на окне и покуривает, а время часа три ночи…

Тогда среди молодых, я знаю, не очень многие курили. Единственный, кто курил всегда, это Владимир Евгеньевич Голубев. Об этом можно романы писать…

Вот одна история про него. Мы приезжаем в Ташкент играть, середина лета, июнь или июль. Я спустился вниз. А тогда были в моде рубашки в сеточку, рыбу хорошо было в нее ловить… Вот эту сеточку на себя надеваешь, хлопковая она вроде, а на руку дунешь, и по руке, как в бане, капельки пота выступают. Ну, сижу, жду, решили сходить на рынок… Из Ташкента всегда старались что-то домой везти. Я сижу, боюсь пошевелиться, чтобы не вспотеть, вдруг он спускается в пиджаке!

Я говорю:

– Вова, ты чего в пиджаке?

А он:

– А куда я сигареты положу?

– Вова, ну не в пиджаке же идти, возьми сумку!

– О, точно!

Ушел. Выходит в рубашке и… с огромной сумкой, а там пачка сигарет и зажигалка.

Алексей Стрепетов, полузащитник и нападающий «Зенита» в 1968–1976 гг.

Мы дружили втроем в том «Зените» – Казаченок, Володя Голубев и я. Вместе попали в «основу» «Зенита», до этого вместе играли за дубль. Вовка и подмечал все смешное, замечательно смешно рассказывал, и сам пошутить любил. Например, однажды он переписал таблички на дверях с именами игроков, заменив их на имена героев из мультиков тех времен. А к нам в тот день приезжали чиновники из города. Можете себе представить их недоумение и общий переполох, когда вместо фамилий Бурчалкина, Садырина они обнаружили фамилии героев мультфильмов?

В Кутаиси наш массажист купил себе модную кепку и повесил в раздевалке на гвоздь. Володя взял да и прибил кепку к стене. Массажист долго потом пытался снять ее со стены.

После тренировки на базе в пруду купались. Не знаю, насколько вода была чище, чем сейчас, но рыба водилась. Искупаешься – заодно и простирнешь форму. Поплавал, вышел, выжал, высохло – на завтра форма готова!

Владимир Казаченок и Алексей Стрепетов. Начало 1970-х

Кормили на базе прекрасно. По тем временам мне казалось, что лучше вообще не бывает. Потому что – ну что я видел у себя в Колпино? Ничего не видел. Я и не знал, что бывает бефстроганов, судак по-польски, вкус которого я помню до сих пор и вкуснее которого, чем на базе, я и не ел больше нигде. А котлеты… У нас повар Петр был и еще Миша, моряк. Так вот Миша готовил свое фирменное блюдо – макароны по-флотски.

Директор ЛОМО Панфилов был из тех руководителей, что прежде всего заботились о своих рабочих. Не только один план, а все нужно, и чем лучше к людям относишься, тем они лучше работают и относятся к тебе. Подсобное хозяйство было в Тарасовке, оттуда все и привозили – и свеклу, и молоко, и мясо, и кур. И все было настолько хорошее и свежее, плюс золотые руки поваров – я считаю, что мы питались очень хорошо!

В карантине нам было не тяжко. Дома, может, вовремя и не поели бы, а здесь был режим: мы ели, тренировались… И тренироваться любили. Сейчас, наверное, дети и не поймут, что, допустим, после ужина нужно было занять очередь, чтобы попасть в квадрат играть, еще и не всех брали, и играли до отбоя.

Современные игроки меня бы тоже, наверное, не поняли. Я в цехе зарабатывал 150 рублей, слесарь механосборочных работ, – деньги немалые, а для 17-летнего пацана просто огромные.

Провел в цеху несколько месяцев в промежутках между футболом и хоккеем, и ничуть об этом не жалею, напротив, вспоминаю с удовольствием. Теперь-то уж можно сказать, что работал я на секретном производстве, готовили мы оборудование для подводных лодок, так что цех был серьезный, и мой третий разряд дорогого стоил. И отношение к делу было на должном уровне, это была хорошая школа. Меня в этот цех мама привела, она знала, что делала. Наш седьмой цех сегодня называют легендарным, и станки в нем уникальные, и люди, а их в нем было три с половиной тысячи человек.

Но не колеблясь перешел стажером в «Зенит» на 60 рублей. Между прочим, понимал уже, что на заводе – перспективы ясные, и заработок расти будет, а в «Зените» – как оно еще сложится? Но без футбола уже не мог. На этой ставке я просидел года полтора, даже мама мне советовала подойти к Анатолию Николаевичу Васильеву, поговорить о зарплате, но я, признаюсь, просто стеснялся. Тогда были другие ценности в ходу.

Артем Григорьевич Фальян. Конец 1960-х

Деньги ведь действительно можно заработать. Мне тогда важно было, чтоб в меня поверили как в футболиста. И я по сей день благодарен и Анатолию Николаевичу, и Станиславу Петровичу Завидонову, они мне это доверие оказали, и оно меня окрылило. По сути, они дали мне путевку в большой футбол. Но и не только поверили. Ничего бы у меня, скорее всего, не получилось без той индивидуальной работы, которую они со мной проводили. Я многого не умел, а сил и времени оба они на меня не жалели. Было у меня огромное желание играть, и было здоровье, а больше – ничего особенного, как я давно уже понял. Возились они со мной практически ежедневно, за что низкий им поклон.

Евгений Куликов, олимпийский чемпион 1976 г. по конькобежному спорту

Володя, конечно, очень любил футбол. Уже будучи в штате «Зенита», он продолжал гонять в дыр-дыр с товарищами – просто для удовольствия. Играли в Колпино, компанию нам составлял Коля Дроздецкий, будущий олимпийский чемпион по хоккею, и ленинградские конькобежцы.

Я пришел в команду, когда главным тренером еще был Артем Григорьевич Фальян. Рассказать про него могу немного, общались мы мало и недолго. Он был довольно своеобразным человеком. У него было свое понимание футбола и собственное представление, как должны жить футболисты. Довольно справедливый был.

Вот история про него. В столовой у нас работала тетя Дуся, буфетчица. И вот братья Юмакуловы, Борис и Рауф, их обоих Фальян привез, говорят:

– Дуся, что ты нам принесла какие-то «Ессентуки-17», принеси «Боржоми»!

– Нет «Боржоми», остались только «Ессентуки».

Это, кстати, довольно любопытно: если человек давно в команде, значит, он пьет «Ессентуки», а если недавно – только «Боржоми». «Ессентуки» соленые, и после тренировки они, конечно, лучше.

Они на Дусю повысили голос, и тут Фальян вскочил и говорит кому-то из братьев:

– Слушай, ты! Вчера у себя воду из унитаза пил, а здесь тебе «Ессентуки» не идут. Еще раз услышу…

В общем, поставил их на место с ходу.

Когда я начинал, на базе только одно поле было. Тренировки были, как правило, двухразовые – днем и вечером. Если погода плохая, дубль тренировался один раз, но обязательно на этом поле. Был у нас такой Иван Иванович, дед, фамилию не помню, к сожалению, который ухаживал за этим полем, и оно держалось с начала лета и до самого снега.

Позже, уже когда пришел Герман Семенович, построили гаревое поле.

Герман Семенович Зонин (крайний справа) и юные любители спорта

Герман Семенович – это человек-шум, потому что там, где он, всегда энергия. Иногда во время тренировок на базе он брал мегафон, и сразу вокруг все понимали: «Зенит» тренируется. «Что ты, как беременная мандавошка, еле ползешь!» И народ сразу собирался посмотреть тренировку. У Германа Семеновича все выстроено было, учебно-тренировочный процесс налажен. Тогда были тренеры, которые понимали: прежде чем спросить с человека, нужно сначала его научить. Сейчас, допустим, если не хватает левого защитника, тренер говорит: «Купите мне такого-то». А тогда нужно было игрока себе сделать. Сделал – честь и хвала тебе, у тебя хорошая команда. Поэтому все были подкованы, все понимали, что они делают. Было интересно, потому что любое действие, что мы делали, нам объясняли, и ты понимал, для чего ты это делаешь.

Герман Зонин, заслуженный тренер СССР, возглавлял «Зенит» с 1973 по 1977 год

Когда я принял «Зенит», Казаченок играл на позиции полузащитника. Но я разглядел у него хорошие скоростные данные и выносливость в преодолении длинных дистанций, поэтому перевел в нападение на левый фланг. После этого я каждый день с ним индивидуально занимался – отдавал пас с правого фланга на левый, Володя принимал мяч, резко уходил к воротам и наносил удар. Затем его диапазон расширился, он стал чаще в центр смещаться. А вообще Казаченок был очень дисциплинированным футболистом, он всегда хорошо играл и всегда умел найти общий язык с ребятами.

Конечно, конфликты тренеров и игроков были. Коллектив – как можно без конфликтов?

Но такого, чтобы игрок начинал учить тренера и говорить, что он что-то не то делает и нужно по-другому, этого невозможно было даже представить.

Потому что начал разговаривать – завтра же ты уволен, и все, иди в другой клуб, если тебе еще разрешат. Может, в этом чувство страха было, но все же больше было уважения, наше поколение было приучено, что учитель – это учитель. Учителю сказать что-то невежливое – это даже представить невозможно было. А тренер это тот же учитель, и мысли не возникало спорить с ним. А если ты чувствовал, что что-то не так, ты мог на поле это доказать, объяснить, и тренер это принимал.

«Зенитовские» ветераны были очень доступные люди. Это меня поразило. Бурчалкина, скажем, я видел по телевизору и слышал от тренеров, от болельщиков, что Бурчалкин – величайший игрок.

Лев Бурчалкин. 1960-е

Но когда пришел сюда, оказалось, что он такой же, как все мы. И все было по-доброму, «старички» помогали на тренировках, они не воспринимали нас как конкурентов, может, потому что мы еще были сырые. Отношения были очень добрые. С Левой Бурчалкиным удалось больше, чем с другими ветеранами, поиграть, потому что в 72-м его Горянский перевел в дубль, и он играл за дубль много матчей, до двадцати в сезоне. Это была школа для молодых. Помню, бежим на зарядке, и Лева с Борькой Кохом болтают. Борька говорит, что в 59-м году из Куйбышева перебрался в Москву. Лева: «А я в 59-м первый гол забил». И тут я: «А я в 59-м в первый класс пошел».

Муртаз Хурцилава, вице-чемпион Европы 1972 года, бронзовый призер Олимпийских игр 1972 года и Чемпионата мира – 1966, капитан сборной СССР в 1972–1974 годах

Я заканчивал карьеру футболиста, когда в составе «Зенита» стал появляться опасный для соперников форвард Владимир Казаченок. Помню его игру, особенно после того, как он начал выступать за московское «Динамо». Отменные физические данные сочетались у него с хорошим видением поля, умением давать пас и мощно бить по воротам.

Против таких форвардов, как Казаченок, всегда сложно играть. Помню расцвет карьеры Володи в начале 1980-х годов в «Зените»: тогда зенитовцы стали очень неудобным соперником для всех, и в этом большая заслуга Казаченка.

Пользуясь случаем, хочу сказать, что чемпионаты СССР 1960–1980-х годов по составу участников и конкуренции команд и уровню игроков были одними из самых сильных и сложных в Европе: ведь в чемпионатах СССР играли команды, которые были фактически сборными своих республик или таких крупных городов, как Ленинград. Поэтому тот факт, что Казаченок в начале 1980-х годов стал лидером «Зенита», говорит о многом.

Думаю, что если тогда разрешали бы футболистам играть в клубах Европы, то Казаченок попал бы в хороший европейский клуб, пусть – не гранд, но в стабильный и хороший клуб точно.

Приезд в город на Неве всегда доставлял удовольствие игрокам тбилисского «Динамо»: в Ленинграде была очень интеллигентная и доброжелательная публика, которая по достоинству оценивала техничную и изящную игру грузинских футболистов. Нас узнавали на улицах, площадях, в магазинах, в кинотеатрах, и, что интересно, и таксисты узнавали нас, футболистов, что было и приятно, и выгодно ☺

Попал в команду я еще «сырым». Меньше всего могу похвастать хорошим ударом. В детской команде мне его не поставили, а позднее исправить этот недостаток не удалось, несмотря на все старания Германа Зонина. Если и были у меня какие-то сильные стороны, то это, наверное, агрессивность, смелость идти в обводку. Я бы всем молодым нападающим посоветовал приучить себя к мысли, что против тебя всегда будут играть персонально, что в каждом матче за твоей спиной обязательно будет человек, и, скорее всего, не один, и надо уметь обыгрывать не только своего опекуна, но и того, кто его страхует.

Нападающего нельзя научить забивать голы, нападающий должен всему учиться сам. Если природа обидела, никакой тренер не поможет.

Павел Садырин (справа) – капитан «Зенита». 1970-е

В зенитовский коллектив я влился довольно легко, особых проблем не возникло. Наверняка помогло, что уже несколько лет в «Зените» был Леша Стрепетов, наш, колпинский. Но и атмосфера в команде была дружеской. Было несколько футболистов, пытавшихся наезжать на молодых, но не они задавали тон. Помню, оказался первый раз на базе в карантине, а он продолжался четыре дня. Все уже привыкли к этому режиму, занимаются своими делами, а я проснулся утром, слоняюсь по территории неприкаянным. Смотрю: у комнаты сапожника Садырин что-то мастерит. Я подошел, предложил помочь, он не возражал, и мы сделали два скворечника. Он забрался ко мне на плечи, и прибили мы скворечники на самые высокие березы. После этого у нас с Садыриным были отличные взаимоотношения. Скажи мне кто-нибудь за месяц до этого, что с капитаном «Зенита» подружусь, ни за что бы не поверил, ведь раньше только по телевизору его видел.

Через 13 лет, когда заканчивал играть, посмотрел я на эти березы – скворечники живы, в дерево вросли, теперь их уже и с подъемного крана не достанешь. И когда Паша уже главным тренером «Зенита» работал в 96-м году, я ему эти скворечники показал, говорю: «Федорыч, смотри, сколько лет прошло, а сохранились, какие мы квартирки птицам сделали!»

Садырин и Борис Кох были главными шутниками в том составе «Зенита». И еще, пожалуй, Георгий Вьюн. К их розыгрышам я присоединился уже позже, когда стал регулярно в основе появляться.

К нам часто на базу приезжал заместитель генерального директора ЛОМО Евгений Вершинский, он курировал команду. Евгений Альфонсович направлялся к тренерам, а его шофер сразу же шел к бильярдному столу, просто больным был до этой игры. Он все время ходил в белой рубашке, вел себя несколько высокомерно. И вот однажды, пока он в очередной раз катал шары, мы с Садыриным отогнали его черный «москвич» за поле и поставили между двух березок так, что ни вперед не тронуться, ни назад. Вершинский освободился поздно – около 11 часов вечера, а уехать не может: где машина? Шофер бросился искать, нашел по следам. Как, бедный, мучился: и поддомкрачивал ее, и пытался подвинуть. Когда справился, рубашка у него была уже не белой, а красной, поскольку комаров там летало – буквально туча. Но больше без присмотра он автомобиль не оставлял.

Шуток, действительно, можно вспомнить очень много, поскольку развлечений на базе в то время практически не было. Вечером все собирались в общей комнате, смотрели передачи по маленькому черно-белому телевизору. Иногда нам привозили кинофильмы. Так что ребята с чувством юмора были просто необходимы, чтобы поддерживать хороший микроклимат.

Зачислили меня в «Зенит» в начале августа 1970-го, а футболистом основного состава я почувствовал себя только в 1974-м.

Евгений Горянский в окружении игроков «Зенита»

Я прошел хорошую школу в дубле у Завидонова и Васильева. Большое им спасибо. Как и Евгению Ивановичу Горянскому, первому тренеру, доверившему мне место в основном составе.

Он тогда был старшим тренером «Зенита». Дебют мой за родную команду состоялся 17 июня 1972 года в матче против «Спартака», так что легким такой дебют не назовешь. Видно, действительно верил в меня Горянский, коли бросил молодого парня в такое пекло, в поединок с принципиальным соперником.

И задание у меня было непростое: персонально играть против футболиста сборной СССР полузащитника Николая Киселева. Так что вышел я не на замену, а сразу в стартовом составе – как модно было, оттянутым левым крайним, или четвертым полузащитником. Тогдашняя тактическая новация. Сыграл я всего два матча в тот год, со «Спартаком» и московским «Динамо», так что запоминающиеся были встречи. Не только для меня, как для начинающего зенитовца, но и для болельщиков. Та встреча с «красно-белыми» выжала из меня все, не столько физически даже, сколько психологически. За неделю я не восстановился, и Горянский это почувствовал. Он дал мне понять, что игрой моей против «Спартака» доволен, так что, продолжив тренировки и не попав в основной состав, я не сломался. Евгений Иванович решил не форсировать подготовку, и, думаю, был прав. Все это пошло мне на пользу. Да и голова немного закружилась после выхода против «Спартака» в стартовом составе. Словом, Горянский показал себя настоящим педагогом. Я после той встречи многовато начал брать на себя в матчах дублеров, ошибался и считаю, что игры в резервном составе сослужили мне на тот момент хорошую службу. Но меня привлекали и к подготовке с «основой», я чувствовал: в меня верят. С начала сентября я уже тренировался в главной команде, продолжая играть и в дубле. Горянский создал в 1972 году прекрасный коллектив.

Владимир Казаченок в одной из зарубежных поездок. Середина 1970-х

«Зенит» уверенно выступал в чемпионате, пробиться в такую команду было сложно. Я знал, что предстоит поездка в Англию, но и не мечтал, что меня туда возьмут. Евгений Иванович к тому времени на меня уже рассчитывал, и в Англию с «Зенитом» я поехал.

Мне повезло – моя первая заграничная поездка была в Англию, на родину футбола. Это был 1972 год. Мы всю Англию проехали на автобусе. Я был, конечно, поражен. В школе я любил географию, много читал. И все мои впечатления, полученные из книг, полностью подтвердились.

Действительно, «старушка Англия» – традиции, среда, размеренность, чопорность, чистота, эти стриженые газончики… Мне тогда не с чем было сравнить, но потом, проехав по Европе, побывав за океаном, я понял: Европа от Англии примерно так же отличается, как Англия отстает от Америки. Теперь они по техническому уровню, может, уже и сравнялись. Но для меня Америка и Англия – это как Москва и Петербург.

Я был тогда еще игроком дублирующего состава «Зенита». В последних играх турне мне удалось несколько раз выйти на замену в основном составе. Это мой первый международный опыт.

А в 1976-м я снова попал в Англию, на этот раз в составе московского «Динамо». Это было необычное турне – оно было посвящено тридцатилетию поездки «Динамо» в Англию в 1945 году. Сразу после войны, как известно, «Динамо» московское пригласили в Англию. В то время считалось, что «русские медведи» вообще не умеют играть в футбол. А они обыграли команду «Кардифф Сити» – 10:1, обыграли «Арсенал», сыграли вничью с «Челси» и «Рейнджерс». Но эти ничьи были равносильны победе. Англичане даже писали про пошатнувшийся престиж нации.

Приехали мы в Лондон в воскресенье и видели, как по всем каналам показывают двухчасовой фильм о том турне 1945 года – фрагменты игры, воспоминания ветеранов, – очень хороший фильм. Была отличная реклама, и на наш главный матч с «Челси» народу пришло – полный стадион.

Зенитовцы выходят на поле стадиона им. С. М. Кирова. Начало 1980-х

И хотя «Челси» находилась где-то в конце таблицы высшей лиги, но у них играли два игрока из сборной страны. В тот день на стадион пригласили весь цвет футбола. Присутствовал сэр Стенли Роуз, на тот момент президент ФИФА, приехали участники матча 1945 года. Чтобы окупить поездку, мы накануне играли в Бристоле, тоже с клубом высшей лиги. Сыграли вничью. В Англии не переносят игры, так что нам пришлось играть два дня подряд. Конечно, мы подустали, но первый тайм с «Челси» играли здорово, выигрывали 2:0. А во втором силенок не хватило на последние двадцать минут, пропустили один мяч. В итоге 2:1.

Потом был замечательный прием на стадионе, в клубном офисе «Челси». В Англии принято, что прямо на стадионе находятся и клуб, и ресторан. Там, в ресторане, собралось множество знаменитостей. Говорили, что мы показали хорошую игру. И газеты потом писали, что приезжали русские и во второй раз побили англичан…

Владимир Гуцаев, форвард тбилисского «Динамо» в 1971–1986 годах, чемпион СССР, обладатель Кубка Кубков

За много лет своей карьеры мне не раз приходилось играть за тбилисское «Динамо» в матчах против ленинградского «Зенита» и московского «Динамо», в которых играл Владимир Казаченок. Мы с ним одногодки, мне в 1971 году сразу же удалось попасть и утвердиться в составе тбилисского «Динамо», Володе же в силу ряда обстоятельств пришлось несколько лет ждать своего часа в составе «Зенита». В футболе часто бывают разные такие нюансы и подводные течения, в силу которых иногда футболисту приходится перейти в другой клуб и там показать себя, чтобы потом его оценили в родной команде. Так было с Володей: он перешел в московское «Динамо», хорошо заиграл там, и потом его вернули в «Зенит», где он провел прекрасные сезоны.

Я хорошо помню его игру: это был физически крепкий, взрывной форвард с отличной скоростью и сильнейшим ударом. Он имел хорошую интуицию, что очень важно в футболе. За это его очень любили болельщики, но не только за это. У Володи было отличное чувство юмора; он мог и на поле пошутить с соперниками, поэтому я всегда предупреждал защитников: не отвлекайтесь на его шутки и не прозевайте проход или удар Казаченка!

Не зря он был избран капитаном «Зенита» – ведь капитаном случайных людей не выбирают.

И еще. В составе сборной СССР он сыграл всего два матча, но один из них – в 1976 году со сборной Бразилии на знаменитом стадионе «Маракана»: тогда для футболиста сыграть на «Маракане» или «Уэмбли» было праздником и счастьем.

Евгений Иванович Горянский был сдержанным и скромным человеком. Лишь много лет спустя я узнал, каких трудов стоило вывезти меня за границу. Цех-то мой на Ижорском заводе был секретным, и после моего недолгого слесарничания выезд за границу был для меня на пять лет закрыт. Везло мне на людей порядочных и отзывчивых, людей, в меня веривших. Даже для старшего тренера «Зенита» непросто было обойти инструкции того времени. И так у меня все здорово сложилось: первая поездка, и сразу в Англию, в Манчестер!