Текст книги "Я играл в футбол с пеленок. Книга о Владимире Казаченке"

Пильгуй был великолепным вратарем, настоящим наследником Яшина. На тренировках в «Динамо» мы, бывало, не могли забить ему минут по тридцать кряду, хотя у многих удар хорошо был поставлен. Он как заводился, брал все подряд.

Коля вылепил себя как вратаря высочайшего класса сам. Особых данных, кроме трудолюбия и богатырского здоровья, у него не было. Надежный, скромный мужик и отличный товарищ.

Николай Гонтарь и Владимир Казаченок

У Пили-то данные были просто сумасшедшие. Но и работать он умел. На тренировках вкалывал не покладая рук. Володя и Коля дружили, и конкуренция им не мешала. Коля очень добрый парень, да и Володя тоже. В «Динамо» тогда все умели бить, и оба вратаря на тренировках иногда стояли до гола, потом менялись. Мы, бывало, по полчаса не могли Вовке забить, злились даже, не понимали, как он тащит.

Евгений Ловчев, бронзовый призер Олимпиады 1972 г., защитник «Спартака» и московского «Динамо» в 1960–1970 гг.

Я ко всем ребятам, с которыми выходил на поле в одно время, отношусь с теплотой. И не важно – в одной команде мы играли или бились по разные стороны баррикад. Всех считаю собратьями. В «Динамо» мы пересеклись ненадолго, но Володя успел запомниться задорным характером. В то время вратарей было принято беречь, и когда на тренировках полевые игроки выходили к воротам, голкиперы не боялись – ждали, что мяч тихонечко в угол закатят. А Казаченок часто пугал Гонтаря с Пильгуем – замахивался и бабах со всей силы! Иногда прямо во вратарей попадал. А потом бегом спасался. Догоняли его вратари? Иногда догоняли. Но чаще все-таки нет – стражи ворот ведь помедленней бегают…

Никогда не жалел потом о переходе в «Динамо» – три года в этой команде мне дали очень много.

Меня и в «Зените» считали одним из лидеров, хотя я был в числе самых молодых. Но московское «Динамо», в отличие от «Зенита», в те годы постоянно ставило перед собой высокие цели – стоило ли отказываться от перехода в такой клуб? Мне повезло, я застал последнее, наверное, поколение настоящих, истинных динамовцев: Льва Ивановича Яшина, уже работавшего тренером, Геннадия Еврюжихина, Михаила Гершковича, Александра Максименкова, Александра Минаева. Никто из них не любил проигрывать, даже на тренировках. И я не стал исключением – всегда хотел быть первым. Бежал ли кросс, играли с кем-нибудь в паре – стремился только к победе. Ударил, скажем, по воротам, а вратарь взял, значит, я проиграл; значит, надо так пробить, чтобы не смог взять.

Владимир Казаченок – игрок «Динамо»

Александр Александрович Севидов любое занятие умел сделать интересным. Даже пары подбирались так, чтобы мы по-настоящему соперничали. Меня ставил вместе с Сергеем Никулиным. Серега человек мрачноватый, замкнутый, а я веселый, люблю всякие розыгрыши, частенько над ним подшучивал, веселил команду. Ему особенно хотелось у меня выиграть – чтобы я вечером помалкивал.

Севидов любил повторять две фразы. Первая: что мы, динамовцы, – воспитанники Феликса Эдмундовича Дзержинского и должны следовать его завету – у нас, как у чекистов, должны быть холодная голова, горячее сердце и чистые руки, то есть мы должны играть чисто. А вторая: «Динамо» – это сила в движении, как сказал когда-то Максим Горький. Ну мы так и играли. Все футболисты были хорошо подготовлены и физически, и технически, владели хорошо поставленным ударом, умели играть в пас. «Динамо» показывало разнообразный, скоростной футбол.

«Динамо» при Севидове очень было дружным коллективом, и в этом заслуга, считаю, в первую очередь Сан Саныча. И чемпионство «Динамо» – его заслуга, хоть и подбор исполнителей был на загляденье. Мне же, повторю, немного не повезло. Немного опоздал с попаданием в «Динамо» – чуть позже, чем нужно было, меня смогли заявить. Тогда я еще не знал, что это – первая уплывшая от меня золотая медаль чемпиона СССР, а будет и вторая, и тоже по срокам не совпало, ушел я из «Зенита» и из футбола в 1983-м, когда до победного 1984-го рукой было подать. Что-то, наверное, в судьбе спортсмена предопределено свыше, такие мысли невольно приходят в голову. Сейчас, по прошествии многих лет, я иногда думаю, что тогда, в 1983-м, мог, наверное, поговорить с Павлом Федоровичем Садыриным по душам, попытаться объясниться, получить шанс, остаться в команде и принести ей пользу.

Но не жалею о том, что не сделал этого. Если футболист чувствует, что тренеру он по какой-либо причине не подходит, лучше, наверное, уйти. Медалей у меня, наверное, могло быть и побольше. Но я играл, в первую очередь, для болельщиков. И тут мне грех роптать. Мне кажется, они это поняли и оценили. Я ошибался на поле, по-другому не бывает, какие-то моменты не реализовал. Таков футбол. Я уверен, что ни один самый внимательный, самый придирчивый болельщик не сможет назвать матч, в котором я играл спустя рукава, не боролся, не отдал себя целиком. Это, наверное, главное, это болельщики ценят особо. И у меня с ними полное взаимопонимание. А его тяжело добиться. Болельщика не проведешь. И своего болельщика надо найти и обрести.

П. Ф. Садырин в тренерском штабе Ю. А. Морозова. 1980. (Слева направо: М. С. Юдкович, Ю. А. Морозов, В. Г. Храповицкий, П. Ф. Садырин)

Свадьба Веры Комаровой и Владимира Казаченка

Я ведь, хоть и с вынужденным опозданием, заиграл за «Динамо», прочно вошел в основной состав, хотя и была в команде высочайшая конкуренция, все неплохо получалось, всем я был доволен, и Севидов мне доверял. В Москве я понемногу обжился, а дальше – больше, я женился на москвичке Вере Комаровой. Знакомство с ней и свою женитьбу до сих пор считаю самым большим подарком судьбы.

Раиса Ивановна Казаченок

Перед самым отъездом из Москвы он женился. Я когда с будущей невесткой познакомилась, долго с нею разговаривала. «Вера, смотри, – говорю, – жить со спортсменом тяжело, так же, как с военным. Даже хуже. Во всем себе отказывать придется. В праздники дома не увидишь – то игры, то сборы. В семье бывает совсем мало. Травмы. Выдержишь? Ты должна все взвесить». Она сказала, что все понимает. Но, думаю, не раз потом мои слова вспоминала. А недавно я была у них на даче. По телевизору светогорцев показывали – команду, которую Володя тренирует. Хорошо ребята сыграли. Радуются все. Володю качают, подбрасывают. Вера и говорит: «Да, мне с мужем повезло».

Антон Казаченок, сын Владимира Казаченка

Мама с отцом познакомилась в Москве и сначала не знала, что он футболист и играет в знаменитой команде. Мама как-то попыталась подсчитать, и у нее получилось, что отец бывает дома около семидесяти дней в году. Остальное – на сборах, в поездках, за границей – где придется.

Когда отец приезжал, в семье был праздник. Со мной он в эти дни старался не расставаться. Гулял со мной, в цирк мы с ним ходили, в театр. Всегда добрый и мягкий. Хотя помню, как-то стояли мы с ним за бананами. Часа три-четыре мы стояли на морозе и ждали. Когда их, наконец, подвезли, началась дикость – все полезли чуть не в драку. И уж насколько отец мягкий человек, но когда там один без очереди попытался – батька был очень недоволен… Все закончилось благополучно, но надо было его видеть!

Впору было обосновываться в столице. Добавлю, что в те времена «Зенит» в финансовом плане особо не преуспевал, и «Динамо» в этом вопросе смотрелось куда предпочтительнее. И речь не только о зарплате. Хотя и о ней нужно было думать – век футболиста короток. Контрактов тогда не заключали, миллионы мы тогда не зарабатывали ни в рублях, ни в долларах. Не оттого ли так много сломанных судеб у ветеранов советского футбола? Хотя, повторю, все, в конечном итоге, зависит от человека. У меня были все возможности для того, чтобы обжиться в Москве.

Но, как Александр Розенбаум поет, «коли выпало мне питерцем быть, никогда Москва не станет родной». Шло время, хорошо, повторю, шло, от добра вроде бы добра не ищут. Вот только в Ленинград тянуло все сильнее. Там родители, там «Зенит», мой это город, там мои корни, и я это ощущал все острее и острее. «Зенит» особо не блистал, и меня это огорчало, я за командой следил.

Раиса Ивановна Казаченок

Три года Володя жил в Москве. Мы, конечно, скучали. Да и он тоже. Рассказывал, что за это время всех игроков «Динамо» «перековал» на любовь к Питеру. Все время, видимо, дом вспоминал и с ребятами делился.

А мы все спортивные новости смотрели – можно сказать, болельщиками московского «Динамо» стали. Однажды поехали они играть в Тбилиси. Мы ждали вечера, готовились смотреть трансляцию по телевидению. А у отца с утра сердце прихватывало. Скорая приезжала, укол сделали. Вроде полегчало. Пообедали. В душ он сходил. А днем опять пришлось врача вызывать. Хотели в больницу взять, но решили до вечера подождать.

Потом пришла сестра моя в гости. Он ее встретил, помог раздеться и пошел в комнату, к телевизору. Мы с сестрой на кухне сидели, разговаривали. Потом пошла я посмотреть, как он там. Вхожу – лежит на диване, и уже нет его.

Шесть часов пробило – по телевизору идет трансляция, Вова играет.

И вид у него, как мне тогда показалось, какой-то потерянный, будто чувствовал он.

Мы тут же дали телеграмму.

После игры вызвал его тренер: «Володя, тебе нужно лететь в Ленинград. Билет уже заказан». На автобусе его быстренько отвезли в аэропорт, и он успел на похороны. Потом в Москву вернулся.

А я затосковала совсем. Сына нет со мной, муж умер… Приехала в Москву и говорю: «Володя, я больше не могу». Он тоже по дому скучал уже сильно. Пошли мы к главному тренеру, объяснили все. Он согласился: «Я вас понимаю. Сильный игрок тогда хорош, когда играет с душой, с настроением, когда у него дома все хорошо. А коль у вас сложилось так, я не буду препятствовать. Если в „Зенит“ его обратно берут». В «Зенит» его брали, Морозов звонил.

В те годы время от времени созывали вторую сборную, она проводила международные встречи. К термину «расширенный список кандидатов» придут позже. А тогда вот этот самый расширенный список кандидатов собирал Валерий Лобановский, а тренировки проводил его друг и верный соратник Юрий Андреевич Морозов.

Александр Хапсалис, бывший игрок киевского и московского «Динамо»

О Владимире Казаченке могу сказать только хорошие слова! Он был большой и очень добрый! Всегда веселый и любивший пошутить! Но на поле – медведь, хотя очень техничный, быстрый и координированный! Великий Валерий Васильевич Лобановский всегда говорил: «Мы не играем против „Зенита“, мы играем против Казаченка!» Это говорит о классе футболиста Казаченка. Лично я считал его одним из лучших нападающих в советском футболе, в одном ряду с Бобровым, Симоняном, Стрельцовым, Кожемякиным, Блохиным, Онищенко, Родионовым, Шенгелия! Я могу перечислить еще многих! Владимир Казаченок заслужил находиться в их числе!

И тут что любопытно: Андреич скромненько возглавлял в ту пору ленинградское «Динамо». Но вызвал меня на разговор о «Зените». Беседовали мы долго тогда, чуть ли не до утра. Мнения совпадали: в Ленинграде необходимо создавать команду, которая сможет бороться за место на пьедестале почета. Со стороны нас можно было принять за сумасшедших. Один тренирует ленинградское «Динамо», другой играет за московское. Оба знают, что в «Зените» и условия не те, что у ведущих команд Союза, и инфраструктура, выражаясь современным языком, должная отсутствует, традиции, далекие от победных, напротив, присутствуют, медалей команда еще ни разу не завоевывала, но…

Настрой был серьезный и разговор нешуточный. А закончился он вопросом Морозова: «Так я могу на тебя рассчитывать?»

Я мгновенно дал утвердительный ответ. Мгновенно – не значит необдуманно. Просто решение вернуться в родной город, в родную команду уже созрело. Согласно русской традиции жена следует за мужем; я был уверен, что Вера меня поймет, и не ошибся. Она поддерживала меня всегда. Поддерживает и сейчас. Я давно понял, как важна для меня семья, как ценна Верина поддержка.

Юрий Морозов – тренер сборной СССР. На заднем плане (слева направо): Ринат Дасаев, Василий Рац и защитник «Зенита» Николай Ларионов. Середина 1980-х

Разговор с Андреичем оказался пророческим. Морозов вскоре возглавил «Зенит». О той беседе и он не забыл. Сразу же позвонил и позвал в команду. Слово я ему дал еще раньше, оставалось обещанное выполнить. Это соответствовало моим желаниям. Я вернулся в «Зенит». И ни за какой другой клуб больше не выступал.

Возвращение в «Зенит». Снова здравствуй и прощай

Когда мы завоевали бронзовые медали чемпионата СССР, команда у нас уже была сложившаяся, крепкая. Может, это и нескромно с моей стороны прозвучит, но основная заслуга в том, что в 1980-м мы выиграли медали, принадлежит опытным игрокам – Ткаченко, Голубеву, Бондаренко, Давыдову…

Себя хвалить нехорошо, но и я сыграл тогда неплохо. Мы были костяком команды, на который можно было наращивать мускулатуру. Юрий Андреевич Морозов это понимал, потому и мог смело вводить молодежь – Желудкова, Герасимова, Степанова, Долгополова, Брошина.

Владимир Долгополов (1961–2016), обладатель бронзовых медалей чемпионата СССР 1980 г., чемпион СССР 1984 г. в составе «Зенита»

Когда я пришел в «Зенит», Казаченок уже был матерым игроком. Владимир Александрович подошел ко мне и спросил, что я буду делать. Я ответил: «Буду отбирать мяч». – «А дальше-то что?» – продолжал «допрос» именитый форвард. Я сказал, что не знаю…

Володя посмотрел на меня и улыбнулся:

– Ты мне мяч отдавай, и все хорошо будет!

Все молодые игроки в команде чувствовали себя хорошо, поскольку он всегда был готов подсказать, поддержать. Казаченок умел быстро ориентироваться в непростой ситуации: и в жизни, и на поле. А еще у Владимира Александровича – потрясающее чувство юмора.

Несколько матчей я тогда отыграл в обороне. Я сам предложил Андреичу поставить меня левым защитником. У нас ведь был тренерский совет команды, в который входили Голубев, вратарь Саша Ткаченко и я. Все было неформально. Мы чаще через Вадима Григорьевича Храповицкого, который был тогда вторым тренером «Зенита», свои идеи передавали: «Григорьич, передай Андреичу, а может, так стоит сделать?»

Игроки «Зенита» (слева направо): Владимир Голубев, Владимир Казаченок, Алексей Степанов. Начало 1980-х

Юрий Андреевич прислушивался.

Перед одним матчем вижу, что он думает, кого поставить на левый фланг. И говорю: «Да не волнуйся, Андреич! Сыграю я левого защитника. У меня же диагональ на 80 метров!» И сыграл. Защитник – это лучшее амплуа в футболе. Вперед подключаться мне было не надо, так что на поле отдыхал. А если серьезно, то непросто пришлось. В самом первом матче проиграли «Кайрату» в Алма-Ате. Судья пенальти назначил на Штромбергере. Да, зацепил я его, но еще до штрафной, а у него кисть руки оказалась за линией. Судья мне: «Не спорь, пенальти!» Я: «Да вы посмотрите, где он упал – вот же след по мокрой траве, как он вкатился в штрафную». Короче, Гладилин забил пенальти и «Кайрат» выиграл – 2:0.

Когда я играл на позиции последнего защитника, оказался в паре с Алексеем Степановым, он прогрессировал быстро. Особенно здорово выполнял локальные задачи. Бил жестко, но не подло. Иногда футбольной смекалки не хватало, иногда скорость подводила, и что тут сделаешь?

Одно дело, когда соперник принял мяч, начал движение, и тут его «убивает» защитник. И совсем другой разговор, когда ты остановил атаку, пусть и фолом, но намного раньше. Такие эпизоды судьи не всегда наказывают карточкой. Вот Леха и научился играть на опережение. Оказаться, пусть и грубо, но на полшага впереди. Поэтому «горчичников» с годами ему давали мало.

На этой почве у меня с ним произошла не очень приятная история. Идет тренировка, играем двухсторонку. Леха не успел за мной и ка-а-а-а-ак мне по ноге засадит. Потом еще раз вмазал со всей дури. Я упал. Встаю и говорю: «Степа, я не буду это терпеть».

А его как раз стали вызывать в молодежку. Накануне его отъезда в сборную мы снова играем двухсторонку. И опять он мне по ноге… Пришлось наказать. Он мяч выбивал, а я поставил ногу чуть выше. Ну и попал точно по голени. Пришли в раздевалку, а у него вся нога до колена аж посинела. Степа с претензией: «Ты что, Казак?! Мне завтра в сборную». А я в ответ: «Тебе урок: Казаченку не груби».

Леонид Буряк, полузащитник киевского «Динамо» и сборной СССР в 1970–1980 гг., бронзовый призер Олимпиады 1976 г., обладатель Кубка Кубков (1975)

Я очень хорошо помню Володю. Это был отличный футболист, со своим почерком и харизмой. Мобильный, быстрый, постоянно нацеленный на ворота. При той конкуренции, что присутствовала в советском чемпионате, он не попадал в сборную страны. Однако для любой команды была проблема сдержать Казаченка. «Зенит» долго не находился среди лидеров, но во времена Юрия Морозова, а позже Павла Садырина в Ленинграде было очень трудно играть. Валерий Васильевич Лобановский на установках всегда нас призывал: «Особое внимание – Казаченку!» Он забивал киевскому «Динамо» – и в составе московских одноклубников, и защищая цвета «Зенита». Для чемпионата СССР Владимир был звездой. Уверен, если бы Казаченок сегодня играл в российском чемпионате, то был бы лучшим форвардом.

Владимир Бессонов, защитник и полузащитник киевского «Динамо» в 1970–1980 гг., бронзовый призер Олимпиады 1980 г., серебряный призер чемпионата Европы 1988 г.

Сильный, крепкий, по-футбольному острый, с обводкой, хорошо играл головой. С ног Володю было практически не сбить, он был очень крепкий мужичок. В те годы он был одним из лидеров не только «Зенита», но и ведущим нападающим страны. До конца боролся на поле, всегда старался побеждать. Прекрасный человек, добрый, невспыльчивый.

Когда киевскому «Динамо» предстояло играть с «Зенитом», все надеялись на то, что Казаченок не сможет выйти на поле (смеется). Не хотелось против него играть. Своей комплекцией он мне напоминает Эдуарда Стрельцова. Я не хочу их сравнивать, они оба великие, каждый с какой-то своей стороны. В первую очередь, оба были хорошо атлетически сложены, с чувством гола и поставленным ударом.

Второй матч, когда я защитником был, играли с киевлянами в Ужгороде, потому что в Киеве стадион ремонтировали к Олимпиаде. Мы вели 2:0, но еле удержали ничью – 2:2. Как во втором тайме киевляне нас возили! У меня голова шла кругом, еле до раздевалки дошел. Потом я в нападение вернулся и снова защитника сыграл уже в конце сезона. Это был матч в Баку, в предпоследнем туре. Мы у главного конкурента, «Динамо» Тбилиси, в Ленинграде выиграли 3:2, вышли на третье место и опережали их всего на одно очко. Была нужна только победа. У «Нефтчи» на моем фланге сначала играл Джавадов. Он бегал 30 метров за три секунды – попробуй, догони! Ну я решил с ним не соревноваться в беге, а сыграл за счет выбора позиции. Он куда ни побежит – в меня упирается. Не пошла у него игра. На второй тайм у бакинцев вышел Али-заде, мой старый приятель еще по юношеским временам. Он получил мяч, а я в него как дал, так он с мячом вместе вылетел за бровку.

Али-заде мне:

– Ты что делаешь, дурак, что ли?

Я в ответ:

– Уйди отсюда, а то вообще убью!

Он стал уходить на другой фланг, а тренер Ахмед Алескеров кричит ему со скамейки:

– Рафик, Рафик! Ты куда ушел, я тебе говорил на этом фланге играть!

Али-заде будто не слышит.

Алескеров опять:

– Рафик, сюда иди! Я тебя в раздевалке убью!

Рафик, наверное, решил, что ладно, в раздевалке – это потом, а я-то его здесь убью.

«Зенит» выиграл в Баку – 2:0, а в последнем туре у «Кайрата» – 1:0 и стал бронзовым призером.

«Бронзовый матч» прошел там же, где в 1984-м будет «золотой» – в Спортивно-концертном комплексе на проспекте Юрия Гагарина. Мне лично очень нравилось там играть: тепло, трибуны рядом, всегда народу битком. Забавный был случай, когда первый раз играли в день открытия СКК товарищеский матч с ЦСКА. Выходим из коридора на поле, я рядом с Голубевым, и видим – дым от сигарет клубится над газоном прямо как туман. Тогда, по-моему, разрешали зрителям курить в холле, а вентиляция не вытягивала. Мы обалдели, и в шутку говорю Гоше – это прозвище Голубева: «Зря ты сейчас в коридоре курил, вон сколько дыму! Но тебе понравится, сыграешь лучше всех сегодня», – Голубев же курил по пачке в день чуть ли не с трех лет, о чем все знали.

Юрий Андреевич Морозов, конечно, всего себя отдавал работе. Он любил тех, кто работал с душой, с отдачей, не филонил.

Придя в «Зенит» в 1978 году, Юрий Андреевич начал с того, что собрал опытных игроков и четко сформулировал задачу: создание коллектива, способного бороться за награды всесоюзного первенства. А уровень турнира был высочайший, все это понимали. И пояснил, что для решения столь сложной задачи прежде всего необходимо резко повысить тренировочные нагрузки. Мы его поддержали. Пошла работа. В команде появились новые, молодые футболисты. Нагрузки, которые давал Андреич, поначалу казались непереносимыми. Мне было, наверное, чуть попроще втянуться, чем другим. Во-первых, на здоровье я не жаловался, а во-вторых, в «Динамо» Севидов тоже грузил очень прилично, в «Зените» к таким объемам занятий не привыкли. Андреич умел приказывать, но умел и разъяснять, убеждать, так что никто особо не стонал и на жизнь не жаловался. Этому тренеру поверили. Мужик он был честный, особых материальных стимулов не сулил. А вот в реальность обозначенных им целей ребята действительно поверили. И те, кто многого достиг в футболе, такие как Володя Голубев, и молодежь, совсем недавно еще игравшая за ленинградское «Динамо» во второй лиге. Нагрузок нам хватало и на поле, и за его пределами. Морозов не жалел времени на тактические занятия. Мы и видеозаписи своих матчей разбирали, и у макета трудились.

«Зенит» был первой командой, где появилась видеокамера, на которую снимали тренировки и матчи. Мы же были командой ЛОМО, а оно оптику делало. А директору ЛОМО Панфилову японцы подарили первую камеру Sony, она небольшая такая была. Привезли ее на базу «Зенита». Но к камере нужен видеомагнитофон – начали собирать видеомагнитофон. Первый видеомагнитофон а-ля ЛОМО помещался в огромный деревянный ящик. Сашка Смурыгин как помощник администратора за него отвечал…

Что там эта камера снимала – это отдельная история… Однажды идет разбор матча под руководством Юрия Андреевича. Не видно ничего, какие-то фигурки маленькие бегают. А Морозов комментирует: «Давыдов, смотри, не так занял позицию. Давыдов, смотри, не то делаешь». Потом начался второй тайм. Он опять: «Давыдов, ну посмотри, я же тебе показал, что…» А Толя отвечает:

– Юрий Андреевич, это, по-моему, уже не я, меня же заменили в перерыве, это же Тимоха!

А Морозов:

– Вот поэтому тебя и заменили, что плохо играл!

Работа была проделана гигантская. Она должна была принести результат. Она его и принесла. Значимость этого успеха, первых медалей «Зенита», я даже не сразу ощутил.

Тот год, 1980-й, сложился для меня на редкость успешно, ну и, как у меня обычно получалось, не все было гладко.

Ведь тот год был олимпийским. Игры проходили в нашей стране. Я много забивал в тот год за «Зенит», годом ранее стал лучшим бомбардиром Спартакиады народов СССР, где сборная Ленинграда неплохо выступила, мы заняли пятое место. Я фигурировал у всех специалистов, прикидывавших состав олимпийской команды, и до сих пор точно не знаю, почему Константин Иванович Бесков, главный тренер той сборной, меня отцепил. К Константину Ивановичу я тогда относился с большим уважением и сегодня это чувство сохранил.

«Зенит» в год московской Олимпиады. 1980

Это был интеллигентнейший человек. Педантичен во всем: в быту, в организации тренировочного процесса, в устройстве командной жизни. Константин Иванович все пытался разложить по полочкам, мелочей для него не существовало. Я не встречал больше тренера, который сам бы расписывал, кто с кем должен жить в гостиничном номере или на базе. На тренировках часами, методично, не зная усталости добивался своего. Главное для него было – чистота исполнения каждого технического приема. Игровая дисциплина была на первом месте. У меня всегда были с ним теплые, доверительные отношения. Да, он не взял меня на Олимпиаду, но, как уже сказал, не обижаюсь. А вообще, допускаю, что это было не его решение. Сложные были времена.

Хорен Оганесян, нападающий ереванского «Арарата» в 1975–1985 гг., бронзовый призер Олимпиады 1980 г.

Как можно забыть игру Володи Казаченка? Это был физически крепкий форвард, с мощным ударом, хорошо играл левой ногой, он был грозой для защитников и вратарей любого соперника. Володя умел выбирать позицию, имел прекрасную интуицию, это был серьезный нападающий. Мне не раз приходилось играть против него в матчах чемпионата СССР между «Араратом» и «Зенитом»: тренеры «Арарата» всегда обращали внимание защитников на то, чтоб максимально ограничить ареал действий Казаченка, не всегда это удавалось – ведь Володя был очень опытный и эффективный форвард.

Я несколько раз выступал вместе с ним в составе олимпийской сборной СССР, которая в январе 1980 года проводила в Москве товарищеские матчи, готовясь к Летней Олимпиаде. Эти встречи проходили в легкоатлетическом спорткомплексе ЦСКА: это были матчи олимпийской сборной против второй сборной СССР и против основного состава и дубля московского «Спартака». Тогда, на сборах, мы близко познакомились. Володя не злоупотреблял индивидуальной игрой, для него главное был командный успех, а это очень важно в футболе. Это очень ценят и игроки, и зрители.

За серьезные футбольные и человеческие качества и выбрали Володю Казаченка капитаном «Зенита». А случайно капитаном успешной команды никто не становится – это надо заслужить, Володя это заслужил.

Сборная на Олимпиаде завоевала бронзовые медали. Может, проводились бы Игры в другой стране, этот результат у нас восприняли бы спокойно. Но бронза в Москве всех расстроила. Пошли тогда в кругах журналистов и болельщиков разговоры, что, дескать, Бесков ошибся с составом, а с Казаченком сборная бы победила…

Принципиальное противостояние. Владимир Казаченок в матче с московским «Спартаком»

Первая в истории «Зенита» медаль помогла мне все это пережить.

Командные традиции очень многое значат, убеждаюсь в этом в течение всей жизни. К 1980 году «Зенит» был уже одной из старейших команд Советского Союза и при этом ни разу не завоевывал медали. Конечно же, это давило на ребят, формировало психологию вечного середняка – психологию, далекую от победной. Юрий Андреевич пригласил тогда в команду много молодежи, молодежи амбициозной и одаренной, но нужен был кто-то, кто повел бы парней за собой. Я надеюсь, что мне удалось тогда помочь тренеру. В первую очередь, Андреич, конечно, сам увлек ребят. Он дневал и ночевал на базе, беседовал с игроками, они чувствовали, что тренер верит в них, а это всегда окрыляет, тем более что многие из них еще не успели громко заявить о себе.

На тренировках Андреич грузил по тем временам просто невероятно, но никто не жаловался, все выполняли его задания, как-то справлялись с объемами нагрузок. Это, кстати, тоже помогло поверить в себя. Когда футболист прекрасно готов физически, ему многое легко дается. Ну и атмосфера в команде была потрясающая. Мы действительно стали единым коллективом, превратились в единое целое.

О Юрии Андреевиче Морозове много говорят сегодня. Он не дожил до громких международных побед «Зенита». Но в те годы, когда большинство специалистов и мечтать о таких успехах питерского клуба не могли, он в них верил и работал во имя приближения этих побед. В триумфах команды последних лет пятнадцати есть и его заслуга. В составе команды, бравшей трофеи, выступали его ученики. Я и себя в некоторой степени считаю его учеником, и как футболист, и как тренер.

Кирилл Набутов, спортивный журналист

В восьмидесятом году после бронзового финиша чемпионата «Зенит» поехал в Федеративную Республику Германия – поощрительная поездка после удачного сезона. В ФРГ «Зенит» играл с любительскими клубами и командами второй лиги, рвал всех с разницей в десять мячей. Зенитовцы и вправду были на хорошем ходу и даже поговаривали: мол, если нам сейчас «Баварию» дадут, мы и ее приговорим на раз. А в «Баварии» тогда блистали Румменигге, Брайтнер, Аугенталлер, Дитер Хенесс… И после этой удачной во всех смыслах поездки, дополнительно воодушевившей игроков, было устроено большое чествование команды, где ей вручали медали за третье место чемпионата. Дело было в ДК имени Ленсовета. Это было целое представление, в церемонии участвовало двенадцать народных артистов Советского Союза, в том числе премьеры БДТ. Им для выступления подобрали роскошные по тем временам тренировочные костюмы, которые тогда были страшным дефицитом, у каждого на спине фамилия: Лавров, Стржельчик, Трофимов и т. д. В общем, город отмечал большое событие.

Футболисты после окончания официальной части вышли в фойе, дают интервью, автографы, а мне нужно сделать материал для радио, я пробиваюсь сквозь толпу народа к Казаченку с микрофоном – мол, скажите, а как, а что, – и Казак, совершенно ошалевший от внимания огромного количества народа, мне и говорит: «На идиотские вопросы не отвечаю!»

«Ах ты…» – думаю.

Потом, уже спустя какое-то время, оба смеялись, когда вспоминали эту сцену.

Праздник хороший получился. Актеры наши любимые выступили – из БДТ, из театра Ленсовета, от души поздравили. Были подарки от ЛОМО, ну и от города тоже. Тем, кто нуждался, улучшили жилищные условия – квартиры дали некоторым ребятам.

Когда мы бронзу взяли, решили мы конец сезона отметить, у меня в квартире собирались. И приехал Толя Зинченко с женой, он должен был на следующий день уезжать в Австрию. Договорились, что он будет за «Рапид» выступать. Я говорю ему:

– Зин, ты чего грустный такой?

– Да вот, завтра ехать, как там сложится, не знаю…

– Да ладно, Зина, – говорю, – даже если ты на сутки туда съездишь, дадут суточные, джинсы купишь, привезешь, уже хорошо, не зря съездил. Ты же за билеты не платишь! Зина, даже не мучайся, ситуация такая будет: приедете, расположитесь. Тебе главное запомнить одно: когда тебя приведут на квартиру, там будет хозяйка, и ты должен будешь протянуть руку и сказать: «Гутен морген, фрау Марта». Понял?

– Понял!

Назавтра улетает Толя, я его провожаю в «Пулково», он через Москву в Австрию летел. А послезавтра улетает «Зенит», тоже из Москвы. Нам сделали поездку в ФРГ. Приезжаем в аэропорт. Начальником одной из служб Шереметьево мой хороший был знакомый, еще с тех пор, когда я играл в московском «Динамо». И я его встречаю там.

– Володя, твой дружок вчера все документы оставил!

Потом Толик рассказывал: «Мы уже подлетаем к Вене, жена говорит: давай документы. А папки нет! Представляешь, что я тогда там пережил?» Летчикам сообщили, они позвонили в аэропорт, папку с документами нашли в зале и дослали следующим рейсом.