Текст книги "Операция «Багратион»"

М.Ю. Мягков
научный директор Российского военно-исторического общества, доктор исторических наук
«Багратион» vs «Оверлорд»: проблемы стратегии союзников по антигитлеровской коалиции

Об открытии второго фронта в Европе советское руководство просило западных союзников практически с самого начала Великой Отечественной войны. Еще 18 июля 1941 г. И. Сталин писал У. Черчиллю: «Может быть, не лишне будет сообщить Вам, что положение советских войск на фронте продолжает оставаться напряженным… Мне кажется, далее, что военное положение Советского Союза, равно как и Великобритании, было бы значительно улучшено, если бы был создан фронт против Гитлера на Западе (Северная Франция) и на Севере (Арктика). Фронт на севере Франции не только мог бы оттянуть силы Гитлера с Востока, но и сделал бы невозможным вторжение Гитлера в Англию…» [4, c. 10–11].

У. Черчилль отвечал 21 июля, что «Все разумное и эффективное, что мы можем сделать для помощи Вам, будет сделано. Я прошу Вас, однако, иметь в виду ограничения, налагаемые на нас нашими ресурсами и нашим географическим положением…. Предпринять десант большими силами означало бы потерпеть кровопролитное поражение, а небольшие набеги повели бы лишь к неудачам и причинили бы гораздо больше вреда, чем пользы, нам обоим. Все кончилось бы так, что им не пришлось бы перебрасывать ни одной из частей с Ваших фронтов, или это кончилось бы раньше, чем они могли бы это сделать….» [4, c. 11–13]. Фактически это был отказ в открытии второго фронта, и Советскому Союзу пришлось сражаться фактически в одиночку против сильного и коварного врага.

Никаких подвижек в отношении второго фронта не было сделано и в ходе визита в СССР министра иностранных дел Великобритании Э. Идена, прибывшего в Москву в декабре 1941 г. с целью заключения союзного договора. Определенные надежды, правда, возникли во время визита наркома иностранных дел В.М. Молотова в Лондон и Вашингтон в мае-июне 1942 г. На тот период германская военная машина вновь готовилась к мощному наступлению, теперь на южном участке советско-германского фронта. И если главным результатом посещения Молотовым британской столицы стало подписание 26 мая союзного договора между СССР и Великобританией сроком на 20 лет, то визит в Вашингтон сулил более солидные перспективы соглашения об открытии в Европе второго фронта уже в 1942 году.

Что же произошло, когда Молотов приземлился после долгого перелета в американской столице? Переговоры с Рузвельтом были напряженными, но 11 июня 1942 г. было все-таки подписано «Соглашение между правительствами Союза Советских Социалистических Республик и Соединенных Штатов Америки о принципах, применимых к взаимной помощи и ведению войны против агрессии». Более того, в коммюнике была согласована фраза о том, что «достигнута договоренность в отношении неотложных задач создания второго фронта в Европе в 1942 г.». Как отмечал выдающийся военный историк профессор О.А. Ржешевский, Молотов скептически отнесся к заверениям Рузвельта о втором фронте 1942 г., в то же время Сталин считал это вполне возможным [3, c. 237].

К тому времени события на тихоокеанском театре военных действий стали меняться в лучшую сторону для Соединенных Штатов. Сражение, произошедшее в Коралловом море (7–8 мая 1942 г.), дало возможность флоту США свести на нет операцию японцев по захвату Порт-Морсби на Новой Гвинее. Токио намечал этот пункт как один из ключевых в своем наступлении на Австралию. И хотя положение американских сил продолжало оставаться все еще угрожающим, был сделан важный шаг к дальнейшим победам США у атолла Мидуэй и о. Гуадалканал в 1942–1943 гг.

Однако расчеты Советского Союза на скорую помощь союзников не оправдались. Во время своего визита в Москву в августе 1942 г. британский премьер У. Черчилль фактически дезавуировал предыдущие обещания об открытии второго фронта в 1942 году. Вместо этого он предложил высадку союзных сил в Северной Африке и дальнейшее наступление в Средиземном море в районе Сицилии и Апеннинского п-ва. Сталин оценил, конечно, стратегические выгоды (прежде всего для западных союзников) такого развития событий, но был категорически против невыполнения обещаний по открытию фронта во Франции. Возник конфликт. Советская сторона сделала соответствующее резкое заявление, вызвавшее недовольство Черчилля. Но положение дел это не поменяло. Советский Союз в самый разгар битвы за Сталинград и Кавказ должен был практически в одиночку отбивать мощнейшее наступление вермахта. В то же время союзническая помощь СССР по ленд-лизу пока продолжала оставаться на очень низком уровне; более того, после разгрома немцами каравана PQ-17 союзники на какое-то время перестали отправлять конвои по северному маршруту.

Тем не менее Советский Союз выдержал все сложнейшие испытания 1942 – начала 1943 годов. Немцы были окружены и уничтожены под Сталинградом и быстро отступали от Кавказских предгорий. Все это время Москва надеялась на скорое изменение позиций США и Великобритании по вопросу высадки во Франции. Мы вели коалиционную войну. Но после Сталинграда стало понятно, что СССР не просто доказал высочайшую боеспособность своих вооруженных сил, но теперь точно не проиграет войну с Германии. Мы шли на запад. Одновременно в некоторых разведывательных кругах США стали даже опасаться, что Москва вдруг не захочет далее воевать с Германией. Предположение было абсолютно ложным и ни на чем не основанным, – разве только что на стыде, которыйе очевидно испытывали некоторые руководители западных союзников в связи с неоткрытием второго фронта.

При этом и в Лондоне, и в Вашингтоне со всей очевидностью понимали, что все успехи англо-американских сил на европейском ТВД (да и в целом на других театрах войны) целиком и полностью зависели и продолжают зависеть от того, насколько успешно будет действовать Красная армия. Любой успех западных союзников стал бы только локальным, если бы не продолжение мощного наступления Красной армии на советско-германском фронте.

Время шло. Весной 1943 года на советско-германском фронте наступило некоторое затишье, которое обе стороны использовали для подготовки дальнейших боевых операций. Немцы готовились провести операцию «Цитадель» в районе Курского выступа. В то же время англо-американское командование разрабатывало свои планы, которые были связаны, прежде всего со средиземноморским театром военных действий.

Встреча Рузвельта и Черчилля в Касабланке в январе 1943 года фактически подвела черту под надеждами на открытие второго фронта во Франции до 1944 года. По итогам данного саммита лидеры западных союзников направили Сталину совместное послание. Оно не содержало, к сожалению, никакой конкретной информации об общих планах боевых действий на севере Франции и точных сроках англо-американских операций. Главным посылом было ожидание, что «эти операции, вместе с Вашим мощным наступлением, могут, наверное, заставить Германию встать на колени в 1943 г.». В Москве эта формулировка никого не ввела в заблуждение, и ответом на телеграмму был запрос, содержащийся в послании Сталина от 30 января 1943 г. Президенту США и Премьер-министру

Великобритании: «…я был бы Вам признателен за сообщение о конкретно намеченных операциях в этой области и намечаемых сроках их осуществления» [4, c. 87–88].

Чтобы сгладить негативный эффект от предшествовавшей переписки Черчилль направил советской стороне послание, составленное в более позитивном и конструктивном ключе: «Мы также энергично ведем приготовления, до пределов наших ресурсов, к операции форсирования Канала в августе, в которой будут участвовать британские части и части Соединенных Штатов… Если операция будет отложена вследствие погоды или по другим причинам, то она будет подготовлена с участием более крупных сил на сентябрь» [4, c. 91–92].

Современные историки, в т. ч. западные, нередко и небезосновательно считают этот посул Черчилля преднамеренным обманом. Заверяя на протяжении всего 1943 года о своей приверженности идее открытия второго фронта в Европе, правительства США и Англии на самом деле планировали продолжать реализацию своей средиземноморской стратегии. Впрочем, подобный обман не мог продолжаться долго, и после очередного американо-британского саммита на высшем уровне, который имел место в Вашингтоне в мае 1943 года, Рузвельту пришлось взять на себя бремя ответственности и официально довести до советской стороны сообщение о переносе сроков открытия полномасштабного второго фронта на 1944 год.

В 1941–1943 годах проблема второго фронта имела для Советского Союза, несомненно, критическое значение, не говоря уже о том, что организация наступления англо-американских союзников во Франции могла значительно ускорить разгром фашистского блока. К сожалению, западные лидеры ставили актуальность вопроса о втором фронте в зависимость от темпов претворения в жизнь их стратегии по минимизации собственных рисков и потерь. Более того, союзнические обязательства они ставили в зависимость от своих геополитических интересов.

Большой тройке, И. Сталину, Ф. Рузвельту и У. Черчиллю, впервые удалось собраться за одним столом в рамках Тегеранской конференции в ноябре-декабре 1943 года. Несомненно, что главным на этих переговорах был вопрос о сроках открытия второго фронта. После того, как И. Сталин устно заверил союзников, что СССР вступит в войну с Японией вскоре после разгрома нацистской Германии, Рузвельт и Черчилль дали согласие на масштабную десантную операцию во Франции и обозначали в качестве приемлемой даты ее начала – май 1944 года [8, c. 95, 173]. Отметим, что заявление Сталина о будущем выступлении СССР против Японии было тогда особенно важным для Рузвельта. Тем самым США получили возможность рассчитывать на более быстрое завершение войны на Тихоокеанском фронте, чье значение для военно-политических планов и геополитических расчетов США, связанных с их послевоенными интересами, было чрезвычайно велико.

Сталин настоял также на максимально оперативном назначении командующего объединенными силами союзников. Вскоре в этой должности был утвержден американский генерал Д. Эйзенхауэр. Для дополнительной мотивации союзников лидер СССР также сделал заявление о том, что высадку союзников во Франции Красная армия поддержит мощным наступлением на советско-германском фронте.

Наступление РККА летом 1944 года должно было сковать германские силы и перетянуть на себя большую часть, или все резервы рейха. Более того, активную помощь подготовке высадки союзников оказывала советская разведка. По поручению Сталина советские разведывательные органы Генштаба Наркомата обороны, ВМФ и НКГБ участвовали в операции «Бодигард» (Bodyguard), суть которой состояла в масштабном дезинформировании разведывательных служб гитлеровцев относительно места высадки и сроков ее осуществления.

Такая координация оправдала себя в полной мере. Итоговый успех «Оверлорда», стал возможен во многом благодаря действиям СССР и главным образом из-за решительного наступления советских фронтов в Белоруссии в июне-июле 1944 года.

Интересно, что накануне старта операции «Оверлорд» британские представители в Объединенном комитете начальников штабов вдруг (sic!) сделали заявление, что «они категорически против» передачи русским данных о конкретных датах высадки десанта в Нормандии. Свою позицию они оправдывали тем, что любая новая задержка высадки (из-за погоды или иных причин) могла бы «быть воспринята русскими как свидетельство колебаний и нерешительности» Верховного командования союзников. К счастью, верх одержало мнение, что оповещение русских о точной дате высадки жизненно необходимо для координации боевых действий и благотворно скажется на итоговом успехе операции. 29 мая 1944 года военные представители союзников в Москве известили советское командование, что операция начнется в ночь с 5 на 6 июня. 7 июня начальник Генерального штаба РККА маршал Василевский сообщил главам британской и американской военных миссий в Москве, генералам Барроузу и Дину, что генеральное советское наступление будет развернуто в середине июня.

Долгожданное открытие второго фронта состоялось 6 июня 1944 года. Во главе британской группы войск стоял Б. Монтгомери. Американскими войсками командовал О. Брэдли. Общее руководство ходом высадки и координацию между участвующими в ней группировками осуществлял Д. Эйзенхауэр. Известия об успешном начале реализации операции «Оверлорд» были с воодушевлением встречены в Москве. Открытие второго фронта, безусловно, приближало итоговое поражение гитлеровской Германии, но не стоит забывать и о том, что за двухлетний период откладывания союзниками высадки в Северной Франции, с момента, когда прозвучало их первое обещание до момента высадки (май 1942 – июнь1944), – только безвозвратные потери советских вооруженных сил (убитыми, пленными и пропавшими без вести) составили более 5 млн человек. Следует также подчеркнуть, что высадка в Нормандии состоялась, когда в войне уже произошел коренной перелом и главные силы немецко-фашистских войск были перемолоты на советско-германском фронте. Более того, даже после развертывания плацдармов западных союзников на побережье Ла-Манша в полноценный фронт, им все равно противостояла меньшая часть немецких дивизий, в большинстве своем уступавших задействованным против СССР соединениям и по боевым качествам. К началу июля 1944 г. советско-германский фронт сковывал 235 немецко-фашистских дивизий при всего 65 дивизиях противника против войск западных союзников.

Вместе с основной операцией на северо-западе Франции под кодовым названием «Оверлорд» союзники готовили высадку и на юге Франции. Эта операция, считалась вспомогательной и получила название «Энвил» (Наковальня). Таким образом планировалось освободить территорию Франции и развивать наступление в Бельгии и Голландии. Помимо согласованных с советским командованием наступательных действий, союзники вели разработку секретных операций на случай, внезапного коллапса германского фронта против СССР и прекращения организованного сопротивления нацистской Германии. Один из таких планов по экстренному вторжению на континент и взятию под контроль как можно большей территории получил название «Рэнкин». Советское руководство было во взаимоотношениях с союзниками по антигитлеровской коалиции куда искреннее. Так Сталин сообщил Черчиллю в послании от 6 июня 1944 года: «Летнее наступление советских войск, организованное согласно уговору, на Тегеранской конференции, начнется к середине июня на одном из важных участков фронта. Общее наступление советских войск будет развертываться этапами путем последовательного ввода армий в наступательные операции. В конце июня и в течение июля наступательные операции превратятся в общее наступление советских войск» [4, c. 226]. Говоря о начале «летнего» наступления, которое, несомненно, играло важнейшую роль для помощи десанту союзников, Сталин имел в виду прежде всего советскую операцию по сокрушению немецкой группы армий «Центр».

Операция «Оверлорд» в Нормандии стала крупнейшей десантной операцией в истории. Западным союзникам при ее организации пришлось решать непростые организационные задачи. Нужно было добиться внезапности высадки, четкого взаимодействия между различными видами и родами войск. Только за первый день 6 июня высадилось более 156 тыс. человек, из них 23 тыс. – авиадесантом. Несмотря на укрепленные немцами позиции на побережье Ла-Манша и их ожесточенное сопротивление, союзникам удалось захватить несколько плацдармов на которые безостановочно прибывали новые пополнения. К концу июня в Нормандии находилось уже 25 дивизий, общая численность личного состава которых насчитывала более 1 млн человек. С ними удалось переправить свыше полумиллиона тонн грузов и 171 532 автомобиля. Эта искусная и дерзкая операция достаточно быстро и высоко была оценена Сталиным, который уже через неделю после высадки заявил, что: «История войн не знает другого подобного предприятия по широте замысла, грандиозности масштабов и мастерству исполнения» [6].

Потери немецко-фашистских войск в ходе семинедельных боев в Нормандии составили 113 тыс. человек убитыми, ранеными и пленными. Общие потери союзников с 6 июня по 23 июля – 122 тыс. человек (49 тыс. англичан и канадцев и около 73 тыс. американцев) [5, c. 208].

Немецкие войска во Франции отчаянно нуждались в подкреплениях, однако обстановка на советско-германском фронте не позволила командованию вермахта передислоцировать оттуда в район Нормандии ни одной дивизии или бригады. Более того, формируемые на территории рейха резервы также направлялись в основном на советско-германский фронт. Причиной стало начавшееся в июне ошеломительное наступление сразу четырех фронтов Красной армии против группы армий «Центр» в Белоруссии. Блестящие победы Красной армии, одержанные летом 1944 г. навсегда войдут в историю Второй мировой войны как целый каскад мощнейших наступлений на двухтысячекилометровом фронте между Белым и Черным морем. Венцом летней кампании СССР по праву считается Белорусская стратегическая наступательная операция, получившая кодовое название в честь героя Отечественной войны 1812 г. генерала от инфантерии П.И. Багратиона. Ее концепция, разработанная группой советских военачальников, получила одобрение Ставки ВГК 22 апреля 1944 года, за два месяца до начала.

Дебютным ходом летней советской кампании стала начавшаяся 10 июня на севере Выборгско-Петрозаводская операция. Германское командование ожидало в качестве следующего удара ограниченное или вспомогательное наступление в Прибалтике или на юге, но мощнейший шторм, в котором участвовали силы четырех фронтов, неожиданно обрушился 23 июня 1944 г. на главном, западном направлении. Красная армия пожелала идти на Берлин прямым путем, пролегавшим с востока на запад. Операции «Багратион» ставшей одной из крупнейших во Второй мировой войне, суждено было сыграть важнейшую роль в итоговом разгроме гитлеровской военной машины.

Германские войска в Белоруссии, находившиеся в подчинении генерал-фельдмаршала Э. Буша (с 28 июня его заменил «пожарный Гитлера» генерал-фельдмаршал В. Модель), насчитывали 63 дивизии и 3 бригады суммарной численностью в 1,2 млн человек. На вооружении они имели свыше 9,5 тыс. орудий и минометов, 900 танков и штурмовых орудий, около 1350 самолетов. Немецкие войска занимали тщательно подготовленную эшелонированную оборону до 270 км в глубину. Задачей войск группы армий «Центр» было удержать белорусский выступ, прикрывавший главное стратегическое направление – Берлинское. Одновременно части армии угрожали флангам потенциальных советских наступлений на Украине и в Прибалтике.

Советские фронты – 1-й Прибалтийский (генерал армии И.Х. Баграмян), 3-й Белорусский (генерал-полковник И.Д. Черняховский), 2-й Белорусский (генерал-полковник Г.Ф. Захаров), 1-й Белорусский (генерал армии К.К. Рокоссовский) с вошедшей в его состав 1-й армией Войска Польского (генерал-лейтенант С.Г. Поплавский) насчитывали свыше 1,4 млн человек, 31 тыс. орудий и минометов, 5,2 тыс. танков и САУ, более 5 тыс. самолетов. Координацию действий фронтов осуществляли представители Ставки – маршалы Г.К. Жуков и А.М. Василевский.

Обеспеченный значительный перевес в силах, а также внезапность начала операции «Багратион» предопределили ее динамичное развитие. Поражение, которое группа армий «Центр» потерпела всего за две недели, было катастрофическим. Столица советской Белоруссии Минск был освобожден 3 июля. Восточнее Минска в окружение попали свыше 100 тыс. немецких солдат и офицеров. 25 германских дивизий были разгромлены, из строя выбыли более 300 тыс. человек. В последующие несколько недель Германия потеряла еще 100 тыс. военнослужащих. В центре советско-германского фронта зияла дыра в несколько сотен километров, закрывать которую противнику было нечем. Советские войска вышли на советско-польскую границу.

Всего же по итогам летней кампании 1944 года Красная армия, разгромив войска групп армий «Север», «Центр» и «Северная Украина», продвинулась на запад на 400–600 км, были освобождены восточные районы Польши, впервые под удар ставилась непосредственно немецкая территория – Восточная Пруссия.

В то же время, после в целом успешной высадки в Нормандии, дальнейшее продвижение западных союзников в глубь Франции откровенно буксовало. Д. Эйзенхауэр писал послу США в СССР А. Гарриману, что с картой в руках следит за продвижением Красной армии и испытывает «огромный восторг от того, с какой скоростью она перемалывает боевую мощь врага» [10]. По просьбе Эйзенхауэра посол передал его отзыв Сталину, сопроводив вопросом, каким образом он мог бы выразить «Маршалу Сталину и его командирам мое самое глубокое восхищение и уважение?» [1].

Многие подчиненные Эйзенхауэра в душе завидовали советским успехам, в сравнении с которыми их достижения выглядели достаточно скромно. «Великолепное наступление русских армий продолжает поражать весь мир… – писал, например, в частной переписке заместитель начальника оперативного управления Штаба союзных экспедиционных сил генерал Ф. Андерсон. – А на нашем фронте застой по всей линии. Даже обладая полным превосходством в воздухе, мы продолжаем продвигаться очень медленно» [9]. Только 25 июля, обеспечив превосходство по людям в 2,5 раза, танкам в 4,2 раза и самолетам в 13 раз, две группы армий под командованием О. Брэдли и Б. Монтгомери перешли в наступление. В «фалезском котле» гитлеровцы потеряли от 60 до 80 тыс. человек, выбраться удалось лишь ок. 20 тысячам.

После освобождения Парижа основные бои развернулись уже на территории Бельгии и непосредственно Германии. Штаб-квартира генерала Эйзенхауэра находилась в Версале. Режим Виши перестал существовать, и по всей стране разворачивалась кампания по преследованию коллаборационистов.

Но все это время главным театром военных действий в 1944–1945 гг. по-прежнему оставался советско-германский фронт. За вторую половину 1944 г. немецкое командование перебросило сюда 59 дивизий и 13 бригад, а с него взяло для Западного фронта 12 дивизий и 5 бригад. В январе 1945 г. советским войскам противостояли 195 дивизий врага, а союзным войскам в Западной Европе – 74.

Лето и осень 1944 г. стали временем окончательного краха для большей части германских сателлитов. После начавшегося в августе широкого наступления Красной армии на южном крыле советско-германского фронта – в направлении Балкан – один за другим стали откалываться от Германии и переходить на сторону антигитлеровской коалиции – Финляндия, Румыния и Болгария.

К концу 1944 г. потери германской обороны и военной экономики были невосполнимы. Назревал сырьевой голод, нарастали неразрешимые логистические проблемы. Несмотря на это немецкие армии продолжали отчаянное сопротивление, причем наиболее ожесточенное именно на советско-германском фронте. Хотя и у западных союзников периодически возникали серьезные проблемы. Самым критическим моментом стало для англо-американского командования немецкое наступление в Арденнах в декабре 1944 года, когда американские и британские войска были застигнуты врасплох и, лишенные из-за плохой погоды возможности реализовать свое подавляющее превосходство в воздухе, некоторое время балансировали на грани военного поражения. К счастью, Д. Эйзенхауэру и его штабу удалось разгадать намерения немцев и, грамотно использовав резервы, ценой больших потерь остановить германские войска.

В какой-то момент Черчилль был вынужден обратился к Сталину с предложением срочно направить в Москву компетентного офицера для выяснения советских планов дальнейших наступательных операций, подчеркнув, что «Эйзенхауэр не может решить свои задачи, не зная, каковы Ваши планы» [4, c. 292]. Сталин ответил согласием, и 29 декабря Эйзенхауэр в письме к Сталину предложил направить в Москву главного маршала авиации А. Теддера [7]. Показательно, что инициатором данного раунда переписки стал именно Эйзенхауэр, попросивший Черчилля об углублении координации действий с русскими на фоне кризиса в Арденнах.

6 января 1945 г. Черчилль в письме Сталину сообщил, что на Западе сложилась «тревожная» обстановка, «идут очень тяжелые бои, и в любое время от Верховного командования могут потребоваться большие решения». Британский премьер-министр интересовался перспективой советского наступления в январе 1945 года, пытаясь любой ценой снизить градус напряженности арденнского кризиса. В ответе на данный запрос советское руководство подчеркивало: «Учитывая положение наших союзников на Западном фронте, Ставка Верховного главнокомандования решила усиленным темпом закончить подготовку и, не считаясь с погодой, открыть широкие наступательные действия против немцев по всему Центральному фронту не позже второй половины января». Для спасения западных союзников начало наступления (было запланировано на 20 января) советское командование перенесло на 12 января, пожертвовав тем самым до какой-то степени уровнем готовности. «9 января, – вспоминает в мемуарах Маршал Советского Союза И.С. Конев, – мне позвонил по ВЧ исполнявший обязанности начальника Генерального штаба А.И. Антонов и сообщил, что в связи с тяжелым положением, сложившимся у союзников на западном фронте в Арденнах, они обратились к нам с просьбой по возможности ускорить начало нашего наступления; после этого обращения Ставка Верховного главнокомандования пересмотрела сроки начала наступательной операции. 1-й Украинский фронт должен начать наступление не 20-го, а 12 января. Антонов говорил от имени Сталина» [2].

Перед началом Висло-Одерской операции советское командование было вынуждено интенсифицировать предбоевую подготовку вновь прибывших пополнений, а также решать другие организационные задачи. Приоритет отдавался верности союзническому долгу, желанию оказать помощь англо-американским войскам, оказавшимся под ударом германских бронетанковых частей.

Советское наступление оттянуло на себя с западного фронта элитную 6-ю танковую армию СС и еще 16 дивизий. Благодарность Эйзенхауэра в адрес советского командования была выражена в столь теплом послании, что начальник штаба американской армии генерал Маршалл даже посоветовал ему в будущем выбирать «более приземленный и грубоватый тона» в контактах с советской стороной [11].

В конце марта 1945 г. войска союзников успешно форсировали Рейн, а Красная армия вышла на рубеж Одер – Нейсе. Всего под началом Эйзенхауэра на Западном фронте к тому времени находилось около 4 млн человек – силы, намного превосходящие противника.

Итак, подведем итоги. Успешная высадка в Нормандии и дальнейшее наступление западных союзников были бы невозможны без героических усилий Красной армии на советско-германском фронте. Советские войска в ходе операции «Багратион», которая являлась одним из ключевых событий 1944 года во всей Второй мировой войне, нанесли жестокое поражение германским вооруженным силам и не дали возможности гитлеровскому командованию перебросить на Запад дивизии с Востока. Кроме того, успеху Нормандской десантной операции способствовало взаимодействие союзников в рамках дезинформации германского военного руководства. Несмотря на то, что открытие второго фронта безусловно приблизило победу антигитлеровской коалиции, советско-германский фронт продолжал вплоть до 8 мая 1945 года оставаться главным, оттягивал на себя большую и лучшую часть германских соединений, что еще раз доказывает решающую роль Красной армии и советского народа в Победе над агрессорами.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Гарриман – Молотову, 3 августа 1944 г. // РГАСПИ. Ф. 558.

Оп. 11. Д. 381. Л. 1.

2. Конев И. С.

Сорок пятый. М.: Воениздат, 1970. [http://militera.

lib.ru/memo/russian/konev_is2/index.html].

3. Кульков Е.Н., Мягков М.Ю., Ржешевский О.А. Вся правда о Великой войне. М.: Алгоритм, 2016.

4. Переписка Председателя Совета Министров СССР с Президентами США и Премьер-министрами Великобритании во время Великой отечественной войны 1941–1945 гг. М., 1958. Т. 1.

5. Погью Ф. Верховное командование / пер. с англ. М., 1959. С. 208.

6. Правда. 14 июня 1944 г.

7. Российский Государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ). Ф. 558. Оп. 11. Д. 381. Л. 2.

8. Тегеранская конференция руководителей трех союзных держав – СССР, США и Великобритании (28 ноября – 1 декабря 1943 г.) Сб. документов. М., 1978.

9. Anderson to Harriman, July 10, 1944 // Library of Congress, W.A. Harriman Papers. Chronological File, Cont. 173.

10. Eisenhower to Harriman, 7 July 1944 // Library of Congress, W.A. Harriman Papers. Chronological File. Cont. 173.

11. The Papers of Dwight David Eisenhower. Vol. V. P. 2428.