Текст книги "Кавказ. Выпуск XXX. Кавказский этикет"

Наши предки достаточно владели искусством общения с людьми в разных ситуациях. Одна из важных особенностей кавказского этикета заключается в предписываемой каждому человеку, кто бы он ни был, скромности. Она в немалой степени сглаживала различия. Всяческое желание выделиться во время беседы признавалось знаком дурного воспитания. Особенно не поощрялось, если кто-то выделялся манерами, которые считались негативными (как, например, бахвальство) или неуместными.

Таким же пороком признавалось нашими предками многословие. Здесь кавказский этикет, кажется, весьма родствен законам жизни древних спартанцев. Но, сказать по правде, излишнее многословие не поощрялось, пожалуй, ни в одном обществе.

«Глупость всегда хочет говорить, – писал французский писатель и философ Гельвеций, – но никогда не имеет что сказать» (Гельвеций. Счастье. М., 1987. С. 277).

Многие авторы, которые в XIX веке и ранее писали о нравах народов Кавказа, отмечают, что здесь самые знаменитые джигиты бывают в общении необычайно скромными людьми. Они никогда не бахвалятся, не претендуют на особое к себе отношение, не выделяются из общей среды ни поведением, ни внешним видом. Разве что строже других соблюдают правила и нормы поведения, при необходимости демонстрируя примеры сдержанности, почтения к собеседнику.

Также многие авторы пишут о том, что знатные люди у нас не любили выходить в общество в богатых нарядах. А если бывало, что кому-либо из собеседников понравится какая-то его вещь, князь или знатный дворянин тут же отдавал эту вещь ему.

«Если уорк (уорк (уэркъ) – это дворянин не очень высокого звания; выше всех были князья (пщы), за ними следовали тлеколеши и уорки первой степени (лIэкъуэлIэш. – А. Г.) увидит на владельце хорошее платье (имеется в виду, разумеется, не женское платье, а вообще верхняя одежда. – А. Г.), шапку или другое и пожелает иметь эту вещь, то владелец не вправе ему в том отказать», – отмечал Шора Ногма, один из самых больших знатоков истории своего народа (Ногмов Ш. Б. История адыгейского народа. 9-е изд. Нальчик, 1994. С. 74). О том же писали и многие другие авторы. Но нам сейчас непросто дать убедительное разъяснение тому, почему же человек высокого звания должен был так поступать. Возможно, что здесь и следует учитывать традиционные этикетные нормы кавказского общества, предписывающие всякому проявлять скромность независимо от положения в обществе и от заслуг.

О любителях выделиться народ сказал лаконично: «Щауэ хуэмыху – хьэзыр Iупэхущ» – «Парень посредственный – газыри белые», т. е. нарядные.

Уважающий себя кавказец ни за что на свете не стал бы хвастаться своими подвигами. О нем должны были рассказывать другие, и тогда это была бы поистине достойная слава. Даже в случае необходимости рассказать самому о блестяще выполненном поручении или даже о подвиге, он ограничивался каким-либо иносказательным намеком, но не вдавался в подробное описание своих действий.

Делалось это отнюдь не из ложной скромности, а, напротив, из желания прославиться, ибо быть мужественным мало, требуется еще быть и благородным – это долг каждого, а долгом общества было замечать и отмечать благородные поступки и подвиги.

Я говорю об этом не просто для информации, а еще потому, что мы в наше время уж очень стремимся выделиться. Мы опасаемся, что нас не заметят, смешают с общей массой нашу единственную и неповторимую индивидуальность, а потому всячески выпячиваем себя. Но давайте пораскинем умом, вспомним, кого мы станем выделять для себя из нашего круга: ведь далеко не всегда того, который больше других говорит, кричит и суетится, а чаще всего того, кто спокоен, уравновешен, немногословен, не спешит лезть на глаза всем. Мы ведь его замечаем! Вот и получается, что и в нашей жизни более заметным оказывается именно тот, кто будто бы и не стремится быть замеченным. А крикун-горлопан хорош в большой компании – чтобы скучно не было, чтобы он нас всех развлекал, но доверять ему свои сокровенные тайны мало кто рискнет.

Значит, наши предки давно заметили это и взяли себе за правило – не выделяться или, если сказать точнее, выделяться своей скромностью!

В этой маленькой главе мы не сможем охватить всего, о чем надо было бы сказать, но подведем некоторые итоги.

Итак, мы знаем, что этикет – это явление общественное, возникающее в процессе взаимообщения людей. Он во многом облегчает наше общение и даже скрашивает его, придавая ему некоторые черты искусства. Знание его – один из признаков хорошего воспитания человека. Между тем даже тонкое владение искусством общения с людьми еще никак не свидетельствует о столь же высоких умственных способностях и о душевной доброте человека. Можно не очень хорошо знать этикет и в то же время быть по натуре добрым и хорошим человеком. Может случиться и так, что человек, знающий многие тонкости этикета, окажется не очень хорошим. Но все же этикетность – это часть нашего воспитания, в нем заключены правила и нормы поведения, которые испытаны многовековым опытом всего общества. Лучшие, самые умные и талантливые люди своим поведением, своим умом и опытом обогащали эти нормы и правила. Поэтому знание их поможет всякому стать хоть на немного лучше, чем мы есть. Даже очень хорошим людям это знание поможет достойным образом проявить свои лучшие человеческие качества, а быть может, стать еще лучше.

О межнациональных отношениях

У нас уже заходила речь о многоязычии и многонациональности Кавказа. Говорили мы и о том, что народы Кавказа жили в дружбе и взаимопонимании многие столетия. И если в нынешние времена обществу, а вернее будет сказать – некоторым лицам, которые вышли на арену политической жизни, недостает именно этих качеств, то вполне возможно, что причиной тому забвение старых добрых правил, которые в свое время выработали наши деды и прадеды и оберегали их, как самое большое богатство. В этой главе мы поговорим об этом несколько подробнее.

Но сначала я хочу задать каждому из читателей небольшую задачу: порасспросите ваших отцов, матерей, дедушек и бабушек о вашей родословной. Раньше в нашем крае каждый уважающий себя горец должен был знать свою родословную до седьмого колена. Другими словами – следовало знать имя и происхождение своих предков, начиная с отца и матери (это только первое колено), затем следовали их отцы и матери (ваши дедушки и бабушки – их всего четверо, и они составляют второе колено) и далее, пока не получится семь поколений. Конечно, далеко не все из вас смогут восстановить полные семь колен родословного древа (так оно называется, потому что, если изобразить его на бумаге, получается рисунок, очень похожий на дерево), но я уверен, что и того малого, что вы можете узнать, будет достаточно для одного очень важного для нас вывода: хоть каждый из нас и указывает в графе «национальность» название какого-либо одного народа, на самом деле в родословной большинства из нас окажутся имена людей, говоривших на самых разных языках. Я думаю, что «чистокровные» представители какой-либо национальности в нашем обществе так же редки, как и люди с неимоверно большим смешением разных кровей. По большей же части в жилах кавказца течет кровь не одного, а двух и трех народов. Я смею это утверждать, опираясь на очевидные для меня факты. Так, например, чуть ли не в каждом классе каждой школы без труда найдутся трое-четверо учащихся, у которых родители разной национальности. А если обратиться к дедушкам, бабушкам и далее к прадедам? Разве кто-нибудь удивляется, приняв за диковинку, когда кабардинец женится на балкарке, балкарец приводит в дом осетинку, осетин – русскую, грузин женится на армянке и т. д.? Нет, конечно. И это началось не в последние годы или десятилетия: так было всегда. Да и не только на Кавказе: вспомним, что в крови великого Пушкина текла даже негритянская кровь его прадеда Ибрагима (Абрама) Петровича Ганнибала, а Лермонтов происходил из старинного шотландского рода Лермонт. Многие самые древние русские дворянские фамилии имеют варяжское, польское, немецкое, татарское, черкесское происхождение.

Если принять во внимание, что на Кавказе межнациональные смешения были делом намного более обычным, чем в России, то вообще трудно будет найти у нас человека, у которого все предки хотя бы до пятого-шестого колена являлись бы людьми одной национальности. Мне часто приходится вспоминать в связи с этим мое родное село Аушигер. Это село кабардинское, старинное. Но в нем, считая себя кабардинцами, живут потомки русских прародителей (род Урусовых); балкарских (роды Жабоевых, Токмаевых, Чочаевых, Чеченовых, Кушховых и др.), турецких (Юсуповы), армянских (Казаровы), татар (Хайдуковы) и др.

Есть фамилии, ведущие свое происхождение из Причерноморья, Дагестана, Осетии, Грузии, Калмыкии. Притом это линии, без особых усилий восстанавливаемые, и то лишь по отцовскому роду. Если же копнуть немного глубже в историю, да еще прибавить сюда и женскую линию родословной, то у нас получится не просто дерево, а, боюсь, целый разноплеменный таежный лес!

К чему я это говорю? А к тому, что примерно такая же картина нам представится, если мы станем рассматривать всякое другое селение. Какой из этого вывод? Во-первых, мы должны определить национальность не только (иногда и не столько) судя по родословной, но еще и по той среде, в которой человек формировался, на языке которой он воспринимает мир и язык которой считает для себя родным. Это, конечно, не значит, что национальностей как таковых нет. Они есть, но просто между разными национальностями нет такой очень уж большой разницы, особенно – если народы живут на близком расстоянии друг от друга и представители их часто контактируют. Хочу быть правильно понятым и потому прошу учесть, что я никак не отрицаю национальной специфики ни одного народа. Я просто хочу сказать, что никакими китайскими стенами мы друг от друга не отгородимся ни в своей культуре, ни в истории, ни даже в своем языке.

Кстати о языке: кто из вас хотя бы держал в руках словарь иностранных слов, употребляемых в русском языке? Есть такая толстенная книга, которая постоянно дополняется и переиздается через несколько лет. У меня этот словарь двенадцатого издания (1979). В нем, как указано в аннотации, «около 19 тысяч слов, в разное время заимствованных русским языком из других языков, а также слов, образованных из элементов древнегреческого и латинского языков». Со времени выхода этой книги в свет русский язык несомненно пополнился многими иноязычными словами; их оказалось так много, что появилась еще одна книга. В свою очередь, и сам он пополнил некоторыми исконно русскими словами какие-то другие языки мира. И это неудивительно, ибо взаимодействие, взаимообщение, взаимопроникновение языков и культур – это один из важнейших признаков полнокровной жизни общества.

Однако мы отвлеклись от нашей темы. Давайте разберем вот такую ситуацию: я кабардинец (варианты – русский, балкарец, осетин, грузин, еврей, абхаз и пр. и пр.) – должен ли я гордиться этим и радоваться тому, что я принадлежу именно к этой национальности, а не к какой-либо другой? Быть может, я, напротив, должен тяготиться этим, чувствовать свою неполноценность? Или же я, считая все народы абсолютно равноправными, буду безразличен к своей национальной принадлежности?

Оставим на время вопрос о том, как должно быть, и посмотрим на то, как дело обстоит в действительности. А в действительности дело обстоит так, что большинство людей, как правило, вполне довольны своей национальной принадлежностью, если не сказать, что вопрос о том, быть или не быть довольным, для них и не возникает. Почему же не возникает? А потому, что человек обычно воспринимает свое происхождение как данность, не зависящую от него.

Как писал наш выдающийся поэт Алим Кешоков, никто не спрашивает у человека, когда он хотел бы явиться на этот свет, кого бы хотел избрать себе в родители, наклонности к каким занятиям он хотел бы иметь. Да, действительно, никто не волен выбирать время и место своего рождения, не волен выбирать себе национальность и отчество. А если бы вдруг представилась возможность все это поменять на любое другое, то сомневаюсь, чтобы нашлось много таких людей, которые бы выбрали не своих, а других родителей и другую национальность. Подумайте сами и признайтесь себе: хотели бы вы поменять свое происхождение – отца и мать, фамилию, национальность? Если да, то кого бы выбрали себе в родители, какую фамилию взяли бы и какая национальность вам больше по душе, чем ваша? Думаю, охотников найдется совсем немного, и не исключено, что таковых среди вас и вовсе не окажется. По большому счету, не всякий захочет быть сыном даже английской королевы, если для этого непременно надо будет отказаться от родной матери.

Конечно, мы конфликтуем со своими домашними, мы порою бываем невысокого мнения о нашей бытовой культуре, мы сильно раздражаемся при виде отдельных неприятных сцен нашей обыденной жизни. Но будем перед собой честны: разве мы можем из-за этого полюбить чужое больше, чем свое родное? Нет, конечно. Так уж устроено наше сознание, что мы одинаково ясно ощущаем близость родного и достоинства чего-то чужого, но менять их местами не захотим.

В связи с этим я предлагаю отступить от темы разговора еще на один шаг и немного пофилософствовать. Каждый человек, каким бы необъективным он ни был, все-таки не может скрыть удовольствия, когда он слышит добрые слова о своих предках. Уж во всяком случае, это ему доставляет больше удовольствия, чем упоминание об их пороках. Нам нравится слышать и знать, какими мудрыми или сильными и смелыми были наши деды и прадеды, как много было в них благородства и могущества. Конечно, не всем доводится родиться от всемирно известных знаменитостей, и не каждому выпадает честь быть представителем великой нации, оказывающей решающее влияние на судьбы всей планеты. Но каждый находит в своих родных корнях образцы для поддержания высокого духа. Я уже упоминал, что я кабардинец, происхожу из простой кабардинской семьи. Чем же мне гордиться? Я горд, что принадлежу к народу, на языке которого созданы потрясающей красоты звучания и глубокого содержания песни, величественный нартский эпос, чарующие мелодии. Это все – мое достояние, мое духовное богатство, доставшееся мне по наследству. Мне досталась по наследству слава знаменитых воинов-черкесов, которые известны миру громкими победами и высоким благородством. Кто-то из них возглавлял войско российского царя, кто-то – турецкого султана или египетского правителя. Кстати, черкесы правили в средневековом Египте на протяжении целого века с четвертью; да и после этого оказывали важнейшее влияние на политическую жизнь этой древней страны. Мои соплеменники известны как участники прогрессивных и национально-освободительных движений во многих странах. Кроме России здесь надо назвать Турцию, страны Ближнего Востока и Северной Африки. Предметом моей национальной гордости являются люди, оказавшие или оказывающие влияние на те или иные стороны духовной и интеллектуальной культуры современности – выдающийся поэт и писатель Алим Кешоков, великий дирижер Юрий Темирканов, уникально талантливый физик Мурадин Кумахов. Первый из них своими стихами и романами внес вклад в прогрессивное развитие советской и российской литературы, второй стал одним из величайших музыкантов нашего времени, третий совершил открытие, позволяющее мировой науке сделать качественно новый шаг в своем развитии. Есть немало других людей, быть может, менее знаменитых, но также достойных, талантливых, сильных, честных, умелых, которые позволяют мне с гордостью говорить, что мой народ талантлив и прекрасен. И я счастлив тем, что принадлежу к одной с ними национальности. Не в меньшей степени я горжусь своей фамилией. Правда, она не царская, мои предки – простые люди, жившие своим трудом и разумением. Но среди них были достойные воины и сказители, кузнецы и земледельцы. И разве мало этого, чтобы испытывать чувство собственного достоинства за свое происхождение?

Все сказанное, начиная со слов «Чем же мне гордиться?», наверное, может сказать о себе любой из моих родственников. Может то же сказать и любой кабардинец. Так что же, я могу теперь воскликнуть: «Как здорово, что я кабардинец»? И я могу сказать другому: «Я кабардинец, поэтому я лучше тебя»?

И могу, мотивируя этим, утверждать свое превосходство во всем?

И могу повелевать другими?

Разберем сначала такое обстоятельство. На место слова «кабардинец» поставим «грузин», «чеченец», «балкарец», «осетин», «аварец», «ногаец», «абхаз» или любое другое слово из этого ряда. Что же у нас получится, если мы хорошо знакомы с историей того народа, название которого мы взяли? А получится то, что каждый раз мы будем обнаруживать и образцы величия, мужества и доброты, выносливости и мудрости, красоты и высокой духовности. Это все – независимо от национальной и фамильной принадлежности и от всяческих особенностей родословного древа. Нет народа, не имеющего своей славы. Получается, что каждый человек имеет моральное право сказать: «Как хорошо, что я такой-то национальности!» Но никто не вправе добавить: «…а не такой-то».

Дело не только в том, что, например, история Грузии, Осетии, Дагестана не менее богата страницами проявления замечательного народного духа или же выдающимися личностями. Здесь надо учитывать и другое обстоятельство: очень многое, что составляет национальное достояние одного народа, связано своими корнями с явлениями иного происхождения. Так, например, я называл имя Юрия Темирканова. Он кабардинец, сын кабардинца и кабардинки. Но одним из его первых учителей-наставников был композитор и педагог Трувор Шейблер, еврей по национальности. Нет сомнений, что этот человек оказал большое влияние на формирование музыкальной культуры будущего выдающегося дирижера. В свою очередь, сам Шейблер представлял русскую классическую школу в музыкальном искусстве, поэтому он обязан своим знанием и умением великой русской музыкальной традиции. Да и сам Темирканов тоже получил музыкальное образование именно в традициях этой школы, которая – опять же в свою очередь – является ветвью европейской и мировой музыкальной классической школы. Вот и разберите теперь, кто может гордиться искусством этого замечательного дирижера: скорее всего все вместе, без учета национальности: он – общее драгоценнейшее достояние всех, кто любит музыку и искусство. И это не исключительный случай, а закономерность, когда выходец из одного народа сложился как личность благодаря знаниям, опыту, традициям не только своего, но и других народов. Поэтому все мы по своей сути в известной степени интернациональны, вернее – принадлежим многим национальностям, что никак не мешает нам быть выразителями своего национального духа.

Я намеренно меньше говорю или совсем не говорю о великих народах, вклад которых в мировую культуру очевиден. Но даже у самых малочисленных народов есть и своя история, и свой исторический опыт, которые составляют его безусловное достояние. Нет народов отсталых в духовном отношении, есть народы, культуру которых мы пока еще плохо знаем и плохо понимаем. Не могу не рассказать об одном поучительном уроке, который я получил много лет назад, еще в годы учебы в Москве в аспирантуре.

На Дальнем Востоке обитает один из самых малочисленных народов нашей страны, нивхи. Из этого народа происходит замечательный российский писатель Владимир Михайлович Санги. В аспирантские годы – а это было в начале семидесятых – мне довелось близко познакомиться с ним и увидеть, насколько богата душа не только его самого, но и маленького народа, достойным сыном которого он является. Как раз к этому времени Владимир Михайлович получил в Москве квартиру и однажды пригласил меня к себе в гости. Я с удовольствием принял приглашение и, как-то не осознавая комичности своего намерения, решился показать ему, что такое истинно кавказский этикет. На стипендию аспиранта особо не разгонишься, но я все-таки купил букет цветов – его жене, игрушку – для дочери и шампанское – для символического скрепления дружбы. Легкомысленно решив, что в приложение к этому моей глупой болтовни будет достаточно, я направился в гости.

К подъезду его 16-этажного дома я подошел на 3 минуты раньше условленного времени, чтобы минута в минуту позвонить в дверь. Еще издали неожиданно для себя я увидел моего товарища: он стоял на ступеньках, а рядом с ним – жена с малюткой-дочкой на руках.

– Наверное, вышли подышать? – довольно беспечно сказал я после приветствия.

– Почему же, – спокойно пояснил мне Владимир Михайлович, – разве не принято гостя встречать у входа в дом.

Видимо, он за время недолгого знакомства со мной уже понял, что я не имею достаточного представления о культуре народов его родного региона и во избежание недоразумений очень деликатно, обыденным тоном стал вводить меня в курс:

– Знаешь ли, у нас прием гостя – это целый ритуал, который начинается встречей и вводом в жилище.

После этих слов я понял, что мне вряд ли удастся чем-то блеснуть, – дай Бог тут не опростоволоситься. У меня достало сообразительности время от времени спрашивать моих хозяев о том, что и как следует делать дальше. И, уверяю, я узнал немало важного и поучительного о взаимоотношениях гостя и хозяина, о расположении мест за столом, о последовательности застольных разговоров, о подаваемых блюдах, об обязательных в данной ситуации благопожеланиях. Это был не известный мне кавказский этикет в его модифицированной московской разновидности, а совсем иная, но такая же стройная и строгая система. Эта система была по-своему логична: она полностью соответствовала тому укладу, тем обстоятельствам, в которых веками жил в полном согласии с природой и всем окружающим миром нивхский народ, микроскопически маленький по численности, но такой же мыслящий, такой же талантливый и прекрасный, как и все другие на этой земле.

Поэтому, если говорить по справедливости и по сути, то на свете нет народов с низкой культурой. Есть, конечно же, народы, которые в силу обстоятельств оказали и оказывают огромное влияние на другие народы или же на все человечество, но, согласитесь, это происходит не только потому, что их культура выше. Культура каждого народа в основных своих проявлениях соответствует его истории, тем обстоятельствам, в которых этот народ жил и творил.

Из всего этого следует, что надо с одинаковым почтением относиться к любой незнакомой культуре, не удивляясь, если многое в ней для нас необычно, а может быть, даже противоречит нашим представлениям о разумном.

Не удержусь еще от одного отступления. Как, наверное, известно, в XIX веке, до 1864 года, на Кавказе шла война: стремительно набирающее мощь Российское государство, расширяя пределы своей империи, вело на протяжении почти ста лет истребительную войну с горцами. Не будем вдаваться в то, кто в этой войне был прав, а кто виноват – это дело, быть может, бесперспективное, ибо Российскому государству жизненно важно было прочно утвердиться на этой территории, а кавказцам, естественно, важно было защищать свою землю, свою жизнь и свободу. Речь я веду о другом – о методах ведения войны. Среди российских генералов, офицеров да и рядовых солдат было немало людей благородных и высококультурных. Но были и такие, которые всех кавказцев называли не иначе как бандитами, неисправимыми дикарями и пр. и пр. Одним из таковых был некий генерал Засс, немец по происхождению. Считая своих противников варварами, он использовал против них изощренные варварские способы – беспощадно выжигал аулы, всячески унижал человеческое достоинство горцев, насаживал на частокол и выставлял на всеобщее обозрение отсеченные головы убитых черкесов.

Черкесы же имели свое, рыцарское, представление о методах ведения войны, и они не раз давали знать о том «просвещенному» генералу. Однако их предупреждения не возымели никакого действия. Тогда двое смельчаков из черкесского воинства решили весьма своеобразным способом преподать ему урок. Смельчаки выкрали дочь генерала Засса и в течение долгого времени держали ее у себя. Какие бы ни предпринимались поиски, все было безуспешно. Но в один прекрасный день похитители сами известили русских, что в такое-то время они привезут генеральскую дочь прямо в дом отца. Как и обещали, они доставили ее домой, причем по всем правилам обхождения с девушкой знатного происхождения, принятым у кавказцев. К тому же она была хорошо ухожена, разодета в богатое черкесское платье и отнюдь не выглядела несчастной пленницей.

Когда после первых минут радостной встречи жестокий генерал приказал, было, схватить дерзких похитителей, неожиданно для всех за них вступилась их бывшая пленница. Она заявила отцу, что за все время пребывания у горцев ее ни в чем не унижали, а, напротив, воздавали почести, достойные ее сана. Также она рассказала, что во время пребывания среди черкесов ее обучали утонченным правилам обхождения, занятиям, достойным знатных особ, языку и обычаям; из всего этого она вынесла заключение, что черкесы отнюдь не дикое племя, а народ с высокой культурой, которая ее поразила и по-настоящему пленила. А если кто и проявляет дикость, так это те, кто в войне с ними использует глубоко чуждые человеческой морали варварские методы.

Не знаю, насколько этот урок возымел действие, но для нас это еще одно подтверждение того, что не следует никогда высокомерно относиться к чужому только потому, что оно не похоже на наше.

Хочу теперь сказать о другой стороне затронутой темы – о моральной ответственности человека за свою среду. Что двигало ретивым немцем Зассом, который, став российским генералом, решился воевать неподобающими способами? Видимо, ограниченность мышления и жажда карьеры. Но вместе с нею еще и порок, заложенный воспитанием: его не научили уважать чужое и стремиться к познанию чужого. Я уверен, что доведись ему это, с немцами он воевал бы не такими методами, ибо они были носителями одной с ним культуры. А поскольку он был не научен понимать «земли чужой язык и нравы», то допускал, что здесь дозволено все. Между тем здоровые этические правила любого народа осуждают бессмысленную жестокость, ибо проявляющий ее, прежде всего, бросает тень на истинное благородство своих воспитателей. Недостойные поступки унижают, прежде всего, тех, кто их совершает, но не тех, против кого они совершаются. Закон «Я сильный, потому и прав!» – это закон бандитов с большой дороги. Как известно, бандит снимает с себя всяческие моральные обязательства, но для всех других их поступки есть выраженная, демонстрируемая культура той среды, к которой они принадлежат. Если я где-то струсил, солгал, сделал пакость, то мой поступок характеризует не меня одного, но также: моих предков – ибо от них я унаследовал порок, проявившийся во мне; моих соплеменников – ибо если хоть один способен на бесчестный поступок, значит, вся среда не столь уж хороша; моих потомков – ибо и они становятся наследниками не только славы предков, но и их позора; значит, я обрекаю их на позор.

Поэтому в своем поступке я ответствен не только перед самим собой, не только перед каким-то одним человеком, а и перед своими предками, современниками и потомками, на которых я бросаю тень.

Конечно же, мы глубоко не правы, когда при виде одного недостойного человека или небольшой компании мерзавцев судим о целом народе: «Все они такие!» Слава Богу, что не все «такие», но все же одного «такого» с лихвой достаточно для позора.

У Жабаги Казаноко однажды спросили:

– Сколько у тебя детей?

– Один сын.

– Одного мало, – с сожалением произнес спрашивающий, на что Жабаги изрек:

– Ничего, если он будет таким, как надо, мне одного хватит, а если станет каким-нибудь негодяем, его одного хватит на всю Кабарду!

Адыгейцы не зря говорят: «Добро лишним не бывает, в избытке бывает только зло».

Одна из самых противоречивых фигур нашего столетия, В. И. Ленин, по этому поводу безапелляционно замечает: «Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя». Пусть кто-то совершенно не приемлет автора этих слов, а кто-то готов сложить за него голову на плахе, – независимо от споров вокруг самого Ленина, смею утверждать, что это его изречение глубоко верно. Мы, явившиеся в этот мир чьими-то наследниками и связанные в этой жизни тысячами нитей с тысячами человек, не только ответственны перед предками, современниками и потомками, мы еще ответственны за «ошибки отцов» (говоря словами Лермонтова) и заблуждения потомков. В первом случае нам надлежит смыть печать позора со своего рода, во втором – ответствовать за то, что мы же не додали своим младшим достойных человеческих качеств.

«Ну хорошо, – скажете вы, дорогой читатель, – но при чем здесь межнациональное отношения?» А при том, я хочу сказать, что, строя свои взаимоотношения с людьми многих национальностей, мы обязаны совмещать в своем активном сознании гордость за славу наших предков, а эту славу приумножить своими делами, ответственность за себя и своих потомков перед теми, кто эту славу заслуживал, боль за прошлые ошибки и искреннее стремление эти ошибки (чьими бы они ни были – нашими ли собственными или наших далеких предков) исправить.

На Кавказе всегда обращалось внимание на происхождение человека, который чем-то проявил себя, и слава его или позор становились славой или позором не только его семьи и фамилии, а всего народа. Надо сказать, что в первую очередь внимание все же обращалось на лучшее в людях.

Каждый народ, конечно же, сохранял представление о своем высоком достоинстве. В то же время каждый считал своим долгом отметить лучшее в своем соседе. Так, в чеченских историко-героических песнях илли главный герой, – чаще всего, конечно, это чеченец – имеет верного друга – грузина, кумыка, аварца или кабардинца. В свою очередь, кабардинцы слагали песни о чеченском абреке Зелимхане, ингуше Агурби из рода Гатагаж, карачаевцах братьях Канамате и Касбулате. Балкарцы и карачаевцы пели о трагической участи рода кабардинских князей Жансоховых и пр. и пр. Таких примеров множество, и свидетельствуют они о том, что Кавказ в сознании людей представлялся не просто местом случайной встречи чужих друг другу людей, а сообществом разных народов.

Сама природа позаботилась о том, чтобы люди у нас нуждались друг в друге. Здесь, на территории сравнительно небольшой, представлены многие климатические зоны – от полупустыни до вечных снегов. Здесь и плодородная равнина, и знойная степь, и лесостепь, и могучий пояс дремучих лесов, и альпийские луга. Когда в одной местности год складывается неблагоприятно, в относительной близи есть благополучные места, откуда можно получить поддержку. В следующем году может все сложиться наоборот…