Текст книги "Кавказ. Выпуск XXX. Кавказский этикет"

Опять скажу, времена изменились. Мужчина, может быть, просто идет в магазин за хлебом, а женщина собралась лететь на Камчатку или в Турцию, она – нынче бизнес-вумен. Но до чего порою живучи эти народные традиции: побудившие их причины давно ушли из жизни, а правило кое-где еще осталось, хотя оно, может быть, представляется нелепым. Спорить по этому поводу бывает иногда бесполезно: железный аргумент «Так поступали наши отцы и матери» перекрывает иногда голос рассудка. И если женщина, воспитанная в строгих кавказских традициях, уступает вам дорогу, ей не станешь растолковывать всего, что я здесь написал; гораздо проще поблагодарить ее, сказать, что не надо бы этого делать, но во избежание сцены, подобной препирательствам Чичикова с Маниловым у порога дома, взять и пройти. А отжившее правило само исчезнет со временем без наших лекций и нравоучений.

* * *

Наш разговор незаметно перешел или во всяком случае приблизился к теме отношения самой женщины к мужчине. Без этого и разговор был бы неполным, ибо освещенной оказалась бы только одна сторона проблемы.

Если старший, который нередко бывал и физически сильнее, должен был приобретать почтительное отношение к себе не силой и строгим отношением к младшим, а прежде всего личным примером, то женщине, как говорится, сам Бог велел заслуживать достойного к себе отношения. Подчеркиваю: проблема состоит не просто в том, чтобы пользоваться дарованными с неба привилегиями, а именно в том, чтобы заслуживать – своей женственностью, воспитанием, умением, чистотой.

Это правда, что женщина Кавказа не принимала прямого участия в общественной жизни. Прямо – да, не участвовала или случалось это довольно редко. Но косвенно – да или нет? Вместо доказательств в подтверждение или опровержение этого хочу привести отрывок из поэмы М. Ю. Лермонтова «Беглец». Герой ее, Гарун, трусливо бежавший с поля битвы, надеется найти пристанище то у верного друга, то у любимой девушки. Но песня, которую он слышит, подкравшись к ее дому, заставляет его стать «бледней луны». Что же за песню поет его возлюбленная?

 
Месяц плывет,
Тих и спокоен,
А юноша-воин
На битву идет.
Ружье заряжает джигит,
А дева ему говорит:
– Мой милый, смелее
Вверяйся ты року,
Молися востоку,
Будь верен Пророку,
Будь славе вернее.
Своим изменивший
Изменой кровавой,
Врага не сразивши,
Погибнет без славы,
Дожди его ран не обмоют,
И звери его не зароют.
Месяц плывет,
Тих и спокоен,
А юноша-воин
На битву идет.
 

Прочтите еще раз выделенные мною строки и подумайте сами, что же заставило беглеца, «главой поникнув, с быстротою» уйти от дома, где пела песню девушка. Да, она не выходила сама на поле боя, не призывала страстными речами на битву, но разве ее песня не свидетельство того, что и она принимает живое участие в создании общественных идеалов и общественного мнения?

Но давайте проследим путь Гаруна далее. Он приходит в родной дом, где, как он предполагает, из уст матери «верно, теплые молитвы восходят к небу за него». Вот какой лаконичный и выразительный диалог происходит между ним и матерью:

 
«Мать, отвори, я странник бедный,
Я твой Гарун! Твой младший сын;
Сквозь пули русские безвредно
Пришел к тебе!» – «Один?» – «Один!» –
«А где отец и братья?» – «Пали!
Пророк их смерть благословил,
И ангелы их души взяли».
«Ты отомстил?» – «Не отомстил…
Но я стрелой пустился в горы,
Оставил меч в чужом краю,
Чтобы твои утешить взоры
И утереть слезу твою…»
«Молчи, молчи, гяур лукавый,
Ты умереть не мог со славой,
Так удались, живи один.
Твоим стыдом, беглец свободы,
Не омрачу я стары годы,
Ты раб и трус – и мне не сын…»
 

Не правда ли, дорогой читатель, этот длинный отрывок стоил того, чтобы его привести. Сколько здесь хитрости и лукавства со стороны сына и сколько благородства и силы духа со стороны матери, которая отвергает даже родного сына, когда тот оказывается неспособным защищать родину или погибнуть за нее. Нет, не черствость и бессердечие побуждают ее отречься от сына, а высокое и священное чувство достоинства, как мы бы сейчас сказали, – социально активная позиция.

Сюжет этой поэмы, конечно же, несколько романтизирован, но известный советский ученый С. А. Андреев-Кривич еще в послевоенные годы нашел фольклорные материалы, подтверждающие, что великий русский поэт был знаком с преданиями кавказских народов и именно из них почерпнул основную событийную линию своего произведения. Я не первый год занимаюсь изучением народного творчества, и не раз записывал предания, в которых рассказывалось о том, как, провожая сыновей на битву, мать-черкешенка заклинала их своим материнским молоком, чтобы они были достойными воинами. А когда с поля битвы приносили тело раненого или убитого сына, она вначале удостоверялась, не в спину ли тот был ранен, и, только убедившись в необоснованности своих подозрений, она позволяла внести тело в дом. Если же оказалось бы, что сын в битве вел себя неподобающим образом, его могла бы ожидать только судьба лермонтовского Гаруна.

В фольклорных публикациях можно найти немало подтверждений тому. А первым отметил подобный сюжет просвещенный адыг и блистательный офицер русской армии Султан Хан-Гирей в своем труде «Записки о Черкесии».

Так говорится в преданиях. Насколько это соответствует действительности, судить нелегко, так как в жизни всякое бывает. Все же в преданиях и легендах мы встречаемся с идеальными героями и идеальными моделями поведения. Но, думаю, что подобного рода случаи могли иметь место в реальной жизни, и они свидетельствуют, что влияние женщины на общественные дела было хоть и не прямым, но очень значительным.

Вот еще одна характерная история, хотя и несколько иного характера. Черкесы, говорится в предании, долгие годы, защищая родину, воевали против сильного врага. А это – неизбежно гибель многих воинов, т. е. мужчин в расцвете лет. Война уносила жизни людей десятками и сотнями, а новое поколение не вырастало, так как людям было не до свадеб: те, кто должен был заводить новые семьи и растить новое поколение, были заняты военными делами или давно уже лежали в могилах. Старейшины черкесов забеспокоились, что так и весь народ может сам собою исчезнуть, и решили, чтобы, несмотря ни на что, юноши, которым возраст подошел, непременно женились. А чтобы им показать пример, предложили первым найти себе невесту и послать к ней сватов одному из самых славных наездников, Мухамету из рода Коджабердук. Расчет был на то, что примеру прославленного воина с большей охотой последует молодежь всего края. Он согласился с таким решением и, недолго медля, послал сватов к славной своим умом и красотой девушке, Ханифе из рода Нагой. Вот здесь-то и проявилась та типичная опосредованная форма, в какой женщина принимает участие в общественной жизни: Ханифа дала согласие на брак, но с условием, что жених в качестве свадебного подарка преподнесет ей пушку, которую должен добыть, удачно осуществив со своими соратниками штурм вражеской крепости.

В этом ответе содержалось тонкое понимание обстоятельств, и в то же время здесь и точнейшая оценка общественных идеалов: настоящим мужчиной, достойным продолжать свой род, мог в этих условиях быть только тот, кто совершал или готов был совершать подвиги на поле брани. Вот такая мудрость и живейшая заинтересованность в делах всего общества были весьма типичны для женщин Кавказа. Вот какими путями иногда женщина умела воздействовать на общественную жизнь.

В прекрасной грузинской легенде о Сурамской крепости говорится о том, что крепостная стена, которую строили за день, ночью сама собою разрушалась. Чтобы стена стояла неколебимо, предсказал гадатель, в нее надо заживо замуровать человека, но обязательно из своей среды и по добровольному согласию. Во имя спасения своего народа одна пожилая вдова пожертвовала своим единственным сыном. И, как гласит это предание, с тех пор ни один враг не мог одолеть Сурамскую крепость. Вот какое высокое патриотическое сознание свойственно женщине, согласно народным представлениям.

Еще об одной стороне участия женщины в общественных делах и в делах мужа повествует предание о Жабаги Казаноко.

Однажды приехал к нему издалека гость, пожелавший узнать, каковы истоки славы и мудрости Жабаги. Мудрец с достоинством ответил, что сам в себе этих качеств не замечает, но если люди о нем столь высокого мнения, то началом всему, как надо полагать, является хранительница его домашнего очага: именно она первой оказывает ему почести, всегда во всем его поддерживает, перед выходом в общество тщательно его снаряжает и создает ему настроение душевного покоя и уравновешенности. Соседи видят это, и также почтительно к нему относятся. От соседей это распространяется на всех односельчан, а там и далее. «Если жена будет на твоей стороне, – сказал мудрец, – то даже с целым аулом можно враждовать. Но если жена станет тебе врагом, то и целый аул не защитит тебя от нее».

Если подумать, ведь и вправду успехи в работе или общественной деятельности даже у самого незаурядного человека в немалой степени зависят от того, каков микроклимат в его доме. Если там царит покой, взаимное уважение, полное взаимопонимание и готовность поддерживать в любом трудном деле, то человек, образно говоря, будет готов горы своротить. Если же дома постоянные ссоры из-за мелочей, взаимные попреки и препирательства, неприятие и постоянное стремление принизить друг друга, то нельзя надеяться на большие успехи мужчины из такой семьи. Даже самый достойный мужчина не сможет проявить всех своих возможностей, если он постоянно пребывает в состоянии дискомфорта. А ведь обстановку в семье, следовательно, настроение на целый день создает женщина. Народ это давно заметил и образно выразил свое мнение: мужчина в доме голова, а женщина – шея: куда шея повернет, туда голова и обратится.

Издревле женщина олицетворяет в народном миропонимании любовь, доброту, красоту, мир, прекрасные тонкие душевные качества. Эти достоинства не просто символически связывались с ней, а присущи ей по самой ее природе. Самой же природой женщине предопределено сохранять семейный очаг, содержать его в порядке и воспроизводить новые поколения, воспитывая их в лучших традициях семьи и рода.

Кавказцы, по природе своей философски относящиеся к жизни, умеющие глубоко видеть корни жизненных явлений, относились к роли женщины со всей серьезностью. Система воспитания девочек – от поры их знакомства с первыми игрушками и до взрослой жизни – была направлена на то, чтобы они с достоинством могли выполнять свое предназначение. К тому же, выходя замуж, девушка приносила в новый дом, в чужую семью те привычки, те знания и умения, которые она приобрела в родном доме. Конечно же, если она окажется плохой женой, если с ее появлением в семью мужа придут не благополучие и согласие, а новые неприятные хлопоты, разлад и ссоры, то это ляжет пятном не только на одну невестку, но и на семью, в которой она воспитывалась. Краснеть за нее пришлось бы и ее матери, не сумевшей внушить дочери правила и нормы хорошего отношения к людям и не научившей ее должным образом управляться со своими домашними делами.

Поэтому, как бы кавказцы хорошо ни относились к женщине, они сызмала воспитывали в ней самой такие сугубо женственные черты, как мягкость в обращении, вежливость, доброта, целомудрие, почтение и предупредительность по отношению к окружающим.

А теперь, дорогой читатель, я хочу, чтобы мы с вами на короткое время вообще забыли о теме нашего разговора и представили себе такую картину: мы должны ехать очень медленным поездом из Нальчика до самого Владивостока. Садимся в вагон – и нашим попутчиком оказывается какая-нибудь знаменитость; пусть это будет боевой генерал, летчик-космонавт или популярная кинозвезда. С каким душевным трепетом, с каким громадным почтением мы будем держаться первое время! Но нам ведь ехать, допустим, целый месяц, и день ото дня мы все более и более привыкаем к тому, что наш попутчик хоть и знаменитость, но такой же обычный человек, как и мы, со своими не только достоинствами, но и маленькими слабостями. Мы свыкаемся с ним и перестаем воспринимать его так, как раньше, издали. Мы также не можем не замечать и некоторых его мелких недостатков. Возможно, он во сне храпит. Или он плохой рассказчик. К тому же, у него есть маленькие, неприятные нам привычки. Короче говоря, к концу нашего путешествия мы смотрим на своего попутчика совсем не с таким восторгом, как в первый день. Возможно такое? Я думаю, да. Более того, у каждого человека, которого мы будем видеть круглые сутки в течение долгого времени, мы не только будем замечать какие-то мелкие недостатки, со временем за ними мы перестанем достойным образом ценить его достоинства!

Так вот, на Кавказе о том, что такое возможно, знали давно. Поэтому ввод невестки, нового человека, в дом был процессом длительным. Даже со своим мужем она виделась не круглосуточно. А старших мужчин в доме – например, свекра, старших братьев мужа, старейшин рода – она в первое время или вовсе не видела, или видела лишь издали, а разговаривать с ними не разговаривала. И свекровь не с первого дня постоянно держала ее возле себя. Чаще всего с ней общались или девушки из этой же семьи, или молодые, как и она, невестки. Таким образом, сохранялась так называемая этикетная дистанция, чтобы и новый человек понемногу адаптировался, и домочадцы привыкли к нему. Ученые называют это обычаем избегания. Но избегали друг друга для того, чтобы ненароком не разрушить те отношения, которые обязательно должны были утвердиться. Иногда это избегание длилось не просто несколько дней или месяцев, а даже несколько лет. Почему это было так важно? Потому, считают наши старики, что покуда этикетная дистанция сохраняется на довольно приличном уровне, стороны знают друг о друге чаще всего только то, что достойно уважения. А когда вся семья – от мала до велика – ежедневно три раза садится за общий стол, самый юный и глазастый может заметить, что у кого-то зубы не в порядке, кто-то сорит хлебными крошками, а кто-то и вовсе проливает суп на стол. Это, конечно, небольшие слабости, но они «приземляют» отношения, делают уважаемого вами человека простым, обыденным.

Кавказцы считали, что так не должно быть. Видеть за старшими и за женщинами обычные маленькие слабости не следовало. Поэтому младшие редко когда могли видеть, как обедает старший, мужчины не должны были видеть, как едят женщины. Если бы не очень далеким от нас предкам – например, прадедам – показали девушку, которая наслаждается жвачкой «стиморол», они бы, наверное, от смущения потупили глаза. Потому что для них женщина была почти неземным существом, а тут – существо, жующее и чавкающее. Она выходила на люди только изящно одетая и во всем опрятная, она не могла ходить как угодно, вразвалку, а должна была шествовать, вызывая восхищение (или уж во всяком случае – одобрение) окружающих. Если бы при большом стечении народа вдруг один из старейшин обратился к ней с каким-либо вопросом, она бы не оробела, но не стала бы с ним в упор разговаривать, а говорила бы так, будто между ними двумя есть какой-то хороший посредник. Между тем она бы могла понять и оценить добрую шутку и ответить на нее достойным образом. Но ни в коем случае она бы не стала при народе не только жевать пищу, а даже пить воду. При крайней необходимости она отвернулась бы от людей и вновь повернулась лицом к людям такая, будто не она минуту назад снизошла до того, чтобы поднести ко рту кусочек хлеба или чашу с водой. Даже в сравнительно недавнем прошлом, в годы моей юности, мне доводилось видеть, как обычная девушка-колхозница поворачивалась спиной к людям, чтобы никто не увидел, как она пьет воду.

О молодой женщине, девушке должны были знать только то, что она замечательно шьет и вышивает, со вкусом одевается, почитает старших, с уважением относится к мужчинам, знает законы гостеприимства, умеет петь песни и даже сама сочиняет, хорошо танцует, не лишена остроумия и прочее, и прочее. Но никто не должен был замечать за ней ни одной мелкой слабости. Конечно же, вы подумаете, что я уж слишком идеализирую все. Но именно к этому стремились, воспитывая девушку. Другое дело, кому насколько это удавалось… Но как бы то ни было, а слава о кавказских девушках доходила и до Персии с Турцией, и до европейских столиц. Значит, на то были основания. Думаю, что красота, которой славились дочери Кавказа, составлялась не из одного природного дара, а была также результатом воспитания. Ведь какой бы правильной фигурой и правильными чертами лица ни одарила природа, этот дар нужно совершенствовать воспитанием красивых движений, правильной осанки, хороших привычек и приятных манер в обхождении с людьми. От кавказской женщины помимо всего остального требовалась еще и практическая мудрость, без которой сохранить все другие достоинства было непросто.

Девушки, которые обладали всеми названными качествами, славились во всей округе, и лучшие наездники края приезжали к ним для того, чтобы хотя бы повидать их, а если счастье не отвернется, то и посвататься к ним. Иногда даже целые истории возникали на основе подобных случаев.

Так, рассказывают, что некая девушка знатного рода по имени Куля была настолько хороша собой, умна, воспитанна, а к тому же так великолепно владела искусством шитья, вышивания, плетения и пр. и пр., что лучшие наездники Кабарды приезжали повидать ее и потом о ней рассказать. Была у Кули сестра, Миля, увы, ничем не блиставшая и затмеваемая своей знаменитой сестрицей. И стало Миле досадно, что у всех на устах имя Кули, а о ней никто доброго слова не скажет. Страшная штука – зависть, поэтому не удержалась Миля. И, чтобы досадить своей сестре, она пустила слух, будто бы при всех своих достоинствах Куля не целомудренна, и что соблазнил ее один из завсегдатаев их кунацкой (так называется дом, предназначенный специально для гостей. В этом доме часто собирается и молодежь). Черной молве подмоги не нужно – она рождается, уже имея быстрые крылья, и в одно мгновение облетает край. Пошли по всей Кабарде толки о том, так оно или не так. А когда начинают судить-рядить, не зная сути, не так важно, правда это или нет: в любом случае человек оклеветан. Дошли эти слухи и до того молодого князя, на которого указывала молва. И он решился, как ему казалось, на благородный шаг – предложил Куле руку и сердце, чтобы всяческим сплетням положить конец. Но в этой ужасной для нее ситуации девушка не утратила незаурядного ума и тонкости восприятия. Она неожиданно для него отказала жениху, заявив, что и сама хотела бы за него выйти, но их брак люди расценят как попытку скрыть содеянный грех. Юноша был ошеломлен таким отказом, а Куля вместо такого замужества сложила лирическую песню, в которой при помощи мелодии и поэтической речи поведала обо всем, что произошло. Этим она очистилась от навета. Но даже в песне она не высказала ни одного резкого суждения, не нанесла встречного удара своей злоязычной сестре. Она не посчитала неуместным превращать этот случай в сведение счетов, – опять великодушие, мудрость и такт в ответ на причиненное зло!

На таких и многих подобных этому примерах высокого искусства поведения воспитывались девушки на Кавказе.

Еще несколько отрывочных замечаний по поводу того, как по старинной традиции воспитывались девочки и девушки.

Если в доме есть незамужняя девушка, она вставала вместе со старшими домочадцами и обязана была принести воды (как правило, для питья и приготовления пищи использовалась вода, принесенная ранним утром), прибрать в комнатах, убрать и подмести двор. В ее обязанности входило также следить за опрятностью одежды неженатых братьев и гостей (если таковые были в доме). Гостям она должна была стелить постель, а после того, как они улеглись, постирать, почистить, погладить, при надобности починить их одежду, почистить обувь и смазать ее маслом, чтобы наутро у хозяина не было по этому поводу забот. Украшение двора – цветы, деревца – это тоже было на ее попечении. Во время утренних, дневных и вечерних омовений она поливала на руки старшим и гостям, держа в одной руке водолей-кубган, в другой мыло и полотенце. Кроме прочего, она была обязана помогать матери по хозяйству, заодно получая у нее уроки ведения множества мелких, незаметных, но необходимых дел. Если девушка плохо владела иглой и ножницами, не умела вышивать золотой нитью, плести различные фигуры шелковой нитью и тонкими кожаными полосками, если она не умела хорошо танцевать и не владела искусством слова, ей не приходилось рассчитывать на то, что к ней посватается славный наездник.

Вот какие были законы жизни в давние времена на Кавказе.

* * *

Мы живем совсем в другое время, у нас уже по-иному смотрят на многое, в том числе и на взаимоотношения между мужчиной и женщиной. Но как бы ни было, мы остаемся кавказцами, и что-то из далекого прошлого имеет право на жизнь и в наши дни. Конечно же, было бы нелепо ожидать, что в условиях современной цивилизации отношения между людьми будут строиться по той же самой модели, как в эпоху феодализма. И все же, разве общество развивается, отметая все прошлое и всегда все начиная сызнова на чистом месте? Отнюдь нет. Каждая новая эпоха сознательно отказывается только от того, что не может иметь ценности. Чтобы подняться выше, она становится на плечи прошлого; иными словами, непременно опирается на все лучшее, что было ранее создано всем ходом истории общества. Вот и мы с вами в этом, как может показаться, не столь значительном вопросе тоже не должны сходу отметать все, что не соответствует нашим представлениям и суждениям. Надо хотя бы взять в расчет, что те старые нормы и правила, которые мы не желаем принимать на веру, создавались определенными обстоятельствами и сохранялись на протяжении долгого времени – иногда веками – не просто беспричинно, а потому, что в этом была необходимость. И теперь, прежде чем от них отказываться, лучше вначале удостовериться, не сохранились ли в нашей жизни обстоятельства, которые связаны с тем, что мы хотим отбросить.

Мне кажется, всегда и в любом разумном человеческом обществе должно сохраняться особо внимательное отношение к женщине. Сильному всегда нужно проявлять внимание и заботу о более слабом; тогда он лишний раз убеждается в том, что он и силен, и благороден. Мужчина, а в особенности юноша, должен помнить, что, как бы независимо ни держалась женщина, она создание более чувствительное, хрупкое и ранимое; а потому с ней обращаться нужно по-особому. Это относится и к нашим мамам и бабушкам, и к нашим сестрам и одноклассницам. Конечно же, девочки, зная это, не должны сами откровенно требовать к себе внимания. Они тоже должны стремиться быть достойными только рыцарского отношения.

Как нелеп и неприятен женоподобный мужчина, настолько же неприятна женщина с мужскими привычками.

Мне однажды довелось быть свидетелем довольно обычной в нашей жизни, но в то же время жуткой сцены. В переполненном автобусе одна девочка совершенно непроизвольно толкнула свою сверстницу. Та ей что-то сказала, а эта ответила: завязалась словесная дуэль, пересыпанная таким обилием уличных вульгарных выражений, будто обе эти девочки – по виду восьми-, девятиклассницы – только что вышли из тюрьмы, где прошли полный курс изучения блатного языка.

И вспомнился мне тогда мой хороший знакомый. Он встречался с одной девушкой, имел самые серьезные намерения и уже совсем собрался было жениться. Но чуть ли не в последний момент перед решающим шагом он вдруг услышал от нее словесную тираду, пересыпанную такими оборотами родного и русского языков, что испытал настоящий шок. И, конечно же, он не женился на ней. Парень никак не мог совместить прекрасное, милое создание и извергаемые этим созданием площадные выражения. Как же он мог после этого говорить ей возвышенные слова о любви и видеть в ней олицетворение прекрасного!

Надо полагать также, что обе стороны, и мужчина и женщина, должны исходить из взаимного уважения друг к другу.

Быть может, если мы будем находить к каждой нашей однокласснице то священное чувство, которое человек питает к своей матери или сестре, это нас только приблизит к рыцарским традициям наших предков. В свою очередь, и другая сторона, как это и было принято в кавказском обществе, проявит к нам столько человеческого понимания и чистоты, что станут неуместными всяческие плоские остроты и тем более непристойности. Я думаю, в присутствии тех двух девочек, о которых я рассказывал, мальчишки особо не стали бы выбирать выражения, потому что девочки своим поведением сами поставили себя так, что их нечего стесняться, причем не только в речи, но и в действиях… Это как раз и есть разрушение этикетной дистанции. Но зато такие девушки, как Ханифа или Куля, или такие матери, как грузинская вдова, что отдала единственного сына ради спасения родины, настолько чисты и прекрасны в своих помыслах, что рядом с ними должны быть только благородство, высокое чувство почтения к ним и душевная чистота.

В наше время технический прогресс сблизил человечество с небывалой ранее теснотой: люди могут одинаково одеваться, одинаково строить жилища, одинаково нуждаться в одних и тех же вещах независимо от национальной принадлежности, страны проживания и многих других обстоятельств. Даже одеваются во всем мире уже по единому европейскому образцу. По единому образцу начинают вести себя женщины и мужчины, поскольку жизнь и законы государства уравняли их в правах. Но природа создала их разными для того, чтобы они почитали друг друга. Пусть же они будут равны в правах не в грубости и вседозволенности относительно друг друга, а в благородстве, внимании, почтительном друг к другу отношении. Вот тогда мы сохраним традиции наших предков, ибо сохранить – это не законсервировать, а развивать в верном направлении.

* * *

Есть еще одна, весьма деликатная, сторона этой темы: как быть, если женщина по отношению к вам явно несправедлива. Разумеется, если вы учитесь или работаете вместе и если кто-то из вас двоих находится в подчинении или зависимости один от другого, то в этом случае основным принципом должен быть сугубо деловой: насколько женщина, проявляющая несправедливость к вам, компетентна в своем деле и насколько ваш конфликт касается вашей работы и учебы, всегда надо будет учитывать. Я думаю, что терпеть возле себя человека, который плохо делает свое дело и не желает меняться к лучшему, не следует ни в коем случае, даже если это женщина. Другое дело, что с мужчиной мы можем поговорить на равных, по-мужски, а к женщине нужно все же проявить больше терпимости, больше чисто джентльменского внимания и стремления понять, простить, снять возникшие недоразумения, помочь в лучшем усвоении учебного материала или в росте квалификации. И только тогда, когда вы убедитесь, что сделали все возможное и что это возможное не принесло желаемого результата, будет вполне тактично открыто заявить о вашем неприятии.

Если же конфликт носит сугубо бытовой характер, т. е. не имеет отношения к работе или учебе, не следует без крайней на то необходимости выносить ваши противоречия на суд людей. Я знавал одного весьма благородного человека, которого чуть ли не всю жизнь преследовала своими сплетнями и домыслами сотрудница, долгое время работавшая на одной с ним кафедре. Он стоически переносил все, никогда никому не пожаловался, а в ответ на возмущения друзей отвечал, что он с женщинами не воюет.

Вот какое предание существует у адыгов на эту тему.

Шайка разбойников увидела на дороге одинокого всадника. Но вид его был настолько грозен, что они не решились на него напасть. Но, спустя некоторое время, тот же человек ехал в обратном направлении: плечи его были опущены, усы обвисли, даже конь и тот спотыкался. Он без особого сопротивления позволил разбойникам себя связать. Неожиданно из кустов вышел ревущий медведь и разогнал нападающих. Только пленник оставался лежать связанным. Он попросил разбойников не отдавать его живьем на съедение зверю и пообещал, что если они его сейчас развяжут, он вновь даст им себя связать, как только опасность минует. Так и сделали. Освободившись от пут, мужчина не побежал прочь, а набросился на медведя и голыми руками задушил его.

После этого бывший пленник предложил заново связать его. Разбойники, конечно же, не посмели этого сделать. Только спросили его, почему же он, такой сильный, настолько пал духом, что позволил им одолеть его. На это он ответил так:

– Когда я ехал первый раз мимо вашей засады, я думал о деле, на которое еду, и был полон решимости. На обратном же пути я вспомнил о своей злоязычной жене, и это лишило меня и сил, и охоты сопротивляться.

Видите, как в народном сознании оценивается роль женщины: она может своим злым языком лишить мужества даже такого богатыря, который способен голыми руками одолеть медведя.

Да что там медведь, если по другой сказке злоязычная женщина выгоняет из своей норы настоящего дракона, способного перегородить целую реку! К тому же, стоит ему услышать, будто бы эта женщина выбралась из норы и ищет дракона, как он в панике поднимается высоко в небо и улетает подальше за горы.

Что же говорит народное творчество об идеальном поведении мужчины, которого своими кознями преследует женщина? В большинстве преданий, где есть этот мотив, мужчина избегает такой женщины и никому не объясняет причины такого поведения даже тогда, когда та на него злостно клевещет. Вместо этого он порою даже бывает вынужден надолго покинуть свой край.

Но вот как поступает знаменитый наездник Жанбулат из рода Ерко, когда ему стали уже совсем невыносимы пакости, которые беспрестанно устраивала ему мачеха. Он приглашает в свой хачеш (дом для гостей) троих ее братьев, предварительно взяв с них слово, что они не дадут знать, кто они такие, и не будут выходить из дому, что бы ни случилось. Сам же говорит мачехе, притом так, чтобы это слышали ее братья, что вынужден на две недели уехать, но в хачеше оставляет троих своих лучших и дорогих друзей, заботу о которых всецело поручает ей, поскольку их приезд – это большая тайна и они ни под каким видом не должны обнаруживать себя.

Вернувшись через указанное время, он нашел своих «гостей» вконец обессиленными от голода и дурного ухода, лошади их тоже стояли все это время без корма, и от них оставались лишь кожа да кости. Разумеется, после этого злой мачехе здорово влетело от братьев, а Жанбулат, сохраняя свое мужское достоинство, избежал неподобающих рыцарю препирательств с женщиной.

Более обстоятельные выводы предоставляю делать вам самим, уважаемые читатели…