Текст книги "Человек слова"

На следующее утро Гоша проснулся очень рано. Умывшись из родника, он зашагал в лес собирать ягоды. Очень уж ему хотелось принести что-нибудь к чаю. Ягоды сами так и просились к нему в лукошко. Через час оно было полным.

Как только солнце поднялось над лесом, прихватив с собой банку мёда и ягоды, Лесовик отправился в гости. Ему не терпелось дослушать рассказ до конца.

Лиана была рада новой встрече. Было видно, как ей тоже не терпелось поделиться всем, что пришлось пережить. Гоша пришёл как раз к завтраку и застал всю большую семью. Кенгуру выглядели такими счастливыми и любящими, что Гоша вспомнил те беззаботные дни в замке, когда он был принцем. Но тут же отогнал от себя грустные мысли. Он помнил заклинание волшебницы.

Закончив завтракать, Дэвид и Майкл побежали играть в мяч, а Лиана продолжила свой рассказ.

– Беда пришла из ниоткуда. В один прекрасный день я сильно заболела. Случилось это после того, как мы однажды попали под сильный дождь. Мне пришлось нести двоих малышей одновременно. Я еле-еле брела по лесу, уставшая от тяжести. Несмотря на мои крепкие задние лапы, я не могла далеко прыгать. А значит, не могла помочь всем нам добраться до дому быстрее. Ведь при прыжке я могла потерять моих сыночков. Этого боялась больше всего на свете.

Простуда проходила тяжело. Я не могла ничего есть и с трудом дышала. Из-за высокой температуры постоянно спала. Учитывая, что практически ничего не ела, молочка у меня больше не было. Папа Джон очень испугался и обеспокоился случившимся, так как не имел сумки, где могли укрыться дети. Он не знал, как накормить малышей и дать им нужный комфорт, чтобы они мирно спали самостоятельно вне моего кармана. На тот момент старшему было три года, а Майклу – почти год. Малыши были растеряны и очень напуганы.

– Не меньше, чем я, – продолжил историю Джон. – Они понимали, с мамой что-то случилось… Спрашивали: неужели она больше не любит их? Ведь мама всегда повторяла: любовь – это когда она носит их в своей сумке, кормит и оберегает, почти всегда делает всё возможное за них и для них. Я понимал, что сыновья очень искажённо понимают значение материнской любви. «Мамочка очень любит вас», – всё время повторял я детям. К сожалению, такого ответа малыши не воспринимали.

В один из дней я с сыновьями отправился в лес, чтобы немного отвлечь их от болезни Лианы, – продолжил рассказ Джон. – Это оказалось труднее, чем я думал, так как малыши во всём зависели от мамы. В какой-то момент старший Дэвид, услышав необычные звуки, стремительно поскакал в чащу леса. Младший брат тут же последовал за ним, и минуту спустя я потерял сыновей из виду. Бросился за ними вдогонку, но споткнулся об огромный корень дерева, торчащий из земли, и упал. Лапа застряла в яме между корнями, и я не смог её вытащить самостоятельно. Чем больше пытался это сделать, тем сильнее была боль. Тогда я понял, что без посторонней поддержки не справиться, и начал звать на помощь. К счастью, мимо проходила Медведица с Медвежонком, и они услышали мой зов.

Сначала на поляну выскочил малыш-медведь. Он слегка растерялся, увидев меня – такого большого. Беспомощного. Просящего о помощи. Видно, вся эта картина даже напугала его немного. Но в нашем лесу каждый старался помочь друг другу. Звери относились друг к другу с заботой и вниманием.

– Мама, мама! – закричал косолапый. – Иди сюда скорее! Кенгуру в беде!

Через несколько секунд появилась мама-Медведица. Вдвоём они навалились на ствол дерева, как бы приподнимая его корни и освобождая мою лапу. Ура! Медведи радовались вместе со мной, а малыш-Медвежонок был очень горд поступком. Ведь это он обнаружил меня.

Лапа была сильно повреждена, поэтому пуститься на поиски сыновей у меня не было возможности. Я поделился своей бедой с медведями, и они обещали пуститься на поиски сразу же, как только помогут мне добраться до дома.

Но дома я не находил себе места. «Где сейчас мои мальчики-кенгурята? Что с ними будет, если они не смогут найти дорогу домой? Как они смогут накормить себя? Как им удастся уснуть?» – всё время спрашивал я себя и не находил ответов на вопросы.

Темнело. Моё беспокойство становилось всё сильнее и сильнее. Страхи собирались над головой, как чёрные грозовые тучи! «Как же так получилось? – ругал я себя. – Первый раз мне были доверены дети, и я их потерял». Меня полностью поглотили мысли и страхи, что даже не чувствовал боли в лапе. К моему счастью, Лиана спала, и я очень надеялся, что новые друзья помогут мне в беде ещё раз.

Медведи, как и обещали, выдвинулись на поиски кенгурят, но только не знали, где их искать. В каком направлении идти? В лесу совсем темно и ничего не видно. «Нужно собрать всех зверей и птиц нашего леса, – решила мама-Медведица. – Вместе мы найдём братьев». Только она подумала об этом, как на сук близлежащего дерева приземлилась Сова.

Сову все считали очень мудрой птицей. Именно она в дальнейшем поможет нашему Гоше разобраться, откуда берутся страхи, и зачем они нужны. А пока Сова одобрила план и оповестила лес своим громким «ОУУУ», что тут же на её зов слетелись ночные птицы и все звери, которые ещё не успели заснуть. План был прост: птицы разлетаются в разные стороны, а звери расходятся по разным тропам. Как только малыши будут найдены, Сова тут же оповестит всю округу. Так и решили.

Дэвид с Майклом так увлеклись игрой в догонялки, что не заметили, как оказались в лесной чаще. Сколько прошло времени, как они устремились в лес, они не имели ни малейшего понятия. С надвигающейся темнотой кенгурятам становилось всё страшнее и страшнее. Ведь такое с ними было впервые. Они совсем одни, и нет никого вокруг. НИ-КО-ГО!

– Кто же накормит нас? – со слезами проговорил Дэвид.

– Кто же напоит нас и уложит спать? – вторил ему Майкл.

Они не знали, где они, ведь всегда были в сумке мамы и не стремились узнать мир за её пределами. Впервые в жизни им предстояло провести ночь совсем одним. То, что они смогут найти дорогу домой, вызывало у обоих большое сомнение. Майкл смотрел на своего старшего брата с надеждой, что тот найдёт выход. Увы, Дэвиду нечем было его утешить. Ведь ни самостоятельно кушать, ни укладывать себя спать он не умел. Всегда и всё для него делала МАМА. «Что теперь будет с нами?» – маленький Майкл испугался и заплакал.

На этом папа Джон прервал свой рассказ, так как в этот момент к столу пришли из леса братья с лукошками грибов и ягод. Они разложили всё на поляне и принялись перебирать и мыть. Кенгурята выглядели такими самостоятельными! Гоша не верил, что когда-то они были другими.

Дэвид и Майкл присоединились к разговору, вспоминая события той ночи.

– Мы не сразу поняли, что в минуты отчаяния обязательно приходит решение, – продолжил историю старший из братьев. – В ту ночь выбора было два: продолжать плакать и совсем выбиться из сил, или же собраться с духом и начать делать то, чего мы никогда не делали. Именно тогда мы твёрдо решили, что научимся самостоятельно есть и находить еду, а также укладываться спать. Прямо здесь, в лесу. После того как было принято это решение, мы успокоились.

– Мы поняли, – продолжил младший брат Майкл, – как это здорово – принимать свои, хоть и маленькие, но решения. Как это здорово – самим искать и находить выход из трудных ситуаций. Как это здорово – уметь позаботиться не только о себе, но и о ближнем. Как это здорово – самостоятельно делать что-то без помощи окружающих.

После принятого в ту ночь решения проблема уже не казалась такой страшной. Мы пощипали травы, полакомились ягодами и попили свежей воды из ручья. Вдвоём дружно соорудили кровать из веток ели и, обнявшись, уснули под покровом ночного неба. Луна и звёзды светили в ту ночь особенно ярко, дабы помочь нам спокойнее уснуть.

Наутро уже весь лес знал, что сыновья Лианы и Джона заблудились. Каждый житель леса осматривал свои окрестности и передавал задание соседу сделать то же самое.

Утром их местонахождение было найдено. Сова оповестила лес своим «ОУУУУ». Каждый житель сказочного острова был рад такому исходу.

К моменту пробуждения братьев птицы уже щебетали над их головами. Кенгурята умыли свои мордочки, поели свежих ягод и фруктов и, полные сил, в сопровождении двух белок, зайца и птиц выдвинулись в сторону дома.

– В жизни мы всегда чему-то учимся, каждый день стараемся стать лучше, чем были вчера, – продолжала Лиана. – В те трудные дни каждый из нас понял смысл фразы: «Мама любит тебя». Из-за отсутствия сил и невозможности всё и всех контролировать я поняла, что пришло время отпустить мальчиков. Освободить их от моей искажённой любви. Ведь необходимо дать детям такую любовь, которая поможет им поверить в себя и свои силы, в возможность жить независимо от обстоятельств. – Лиана обняла своих мальчиков и посмотрела на Гошу сияющими глазами. – Для родителей очень важно научить своих малышей ценить то, что они имеют: умение дружить и делиться. И эти навыки помогут им прожить долгую и счастливую жизнь. А впоследствии, став родителями, они смогут научить тому же своих малышей. Я вдруг осознала, что такое настоящая материнская любовь. Так вот: и тогда, когда я это поняла, болезнь ушла. В момент моего озарения вдруг почувствовала облегчение, и жар спал. Мне сразу захотелось обнять своих сыновей, но их не было рядом. А Джон выглядел усталым и чем-то очень обеспокоенным.

– Я так и не решился сказать правду в ту ночь. Страшно признаваться в своих ошибках тому, кто доверяет и любит. Я очень надеялся, что мальчики найдутся в целости и сохранности, – добавил папа Джон.

– Материнское сердце чувствовало неладное, – продолжала мама Лиана. – Я боялась спросить: что же случилось за время моей болезни? Где мои мальчики? Ведь Дэвид и Майкл – это всё, что у меня есть! И ровно в эту самую минуту дверь дома распахнулась, и на пороге появились мои сыновья! Целые и невредимые! Только тогда Джон поведал всю историю с самого начала, а мальчики продолжили рассказывать нам, что им пришлось пережить в лесу и чему они научились. Они были так горды собой. Я то плакала, то смеялась.

В тот день, как мне казалось, всё вокруг выглядело по-другому. Как-то по-особенному светило солнце, и трава была намного зеленее, чем прежде. А каким голубым было небо! Мои мальчики были очень рады возвращению к здоровой маме, а мы Джоном были на седьмом небе от счастья, что с нами наши дети.

– С тех пор я изменилась. Мы с Джоном усердно учили кенгурят самостоятельности, необходимым навыкам проживания среди лесных зверей и птиц. Помогали им искать пропитание, но учили и главному: рассчитывать на свои силы и принимать решения без посторонней помощи.

К тому моменту сыновья уже знали, насколько важно заботиться друг о друге и думать о родителях. Я доверяла им, но при этом всегда была рядом на случай, если вдруг им нужна будет помощь. Признаюсь, наши мальчики тоже стали другими. Ночь, которую они провели вдвоём в лесу, научила их многому. Они получили очень полезный для себя урок.

Наша семья очень рада переменам. Теперь мы с Джоном даём сыновьям задания чуть сложнее, чем они могут выполнять. С той целью, чтобы они знали, к чему необходимо стремиться.

Гоша так растрогался, слушая эту историю, что не заметил, как на глазах выступили слёзы. Он видел, насколько счастливой и гордой своими сыновьями стала мама Лиана. Он видел, как папа Джон помогал мальчикам строить рядом с деревом шалаш из веток. Да и мальчики уже не выглядели малышами.

Гоша поблагодарил Лиану за гостеприимство и за очень необходимую, как ему казалось, историю и побрёл домой. Ему было над чем подумать. Проходя мимо того пустого гнезда, он наконец понял ответ на тот самый вопрос: «ЗАЧЕМ?», который мучил каждый день.

Вот, оказывается, зачем родители-птички сначала очень-очень заботливы и делают всё-всё для своих птенцов. Это для того, чтобы те росли здоровыми и крепкими и были готовы покинуть гнездо.

Так вот зачем они выбрасывали птенцов из гнезда, когда считали нужным, и подхватывали их у земли, не давая разбиться – таким образом они учили их летать и преподавали урок самостоятельности.

Так вот зачем они делают это снова и снова до той поры, пока птенец не освоит все законы жизни в лесу и не сможет жить самостоятельно! Ведь дети, став родителями, продолжат учить этому уже своих малышей.

Гоша даже не заметил, как добрёл до хижины. В ту ночь он долго не мог заснуть. Он думал о том, как рос, когда был принцем Марком. Как оберегали его родители. Как он имел всё, что хотел, но при этом часто не мог делать то, что по-настоящему хотелось. И всё для того, чтобы не расстроить маму и не потерять её любовь. Его родители для него самые лучшие на свете, и они воспитали его так, как учили их. Теперь-то Гоша понял, что стал чуть-чуть мудрее.

Любовь – это когда мама любит тебя просто так, за то, что ты есть, гордится и при этом позволяет быть самим собой. Помогает развивать те таланты и стремления, которые в тебе есть. Для любви ничего не нужно делать специально. Достаточно просто открыть своё сердце миру и стараться быть как можно более полезным окружающим.

Засыпая, Гоша пообещал себе, что с завтрашнего дня будет более внимательным ко всему, что происходит в лесу среди обитателей. Он обязательно сделает всё возможное, чтобы проявить свою любовь и заботу. И с мыслями о новом дне он перевернулся набок и закрыл глаза.

Где-то вдалеке тихо ухнула Сова и зашелестела крыльями. Ночной мир просыпался. Мир, которого Гоша боялся, но который всем сердцем хотел узнать, чтобы стать сильным и смелым.

Ольга Бурыгина

Родилась и живёт в Республике Карелия (РФ).

Член Российского союза писателей. Неоднократно публиковалась в коллективных поэтических сборниках.

Автор пяти книг: «И к закатам сердцем припадаем» (2017), «Над Белым морем летом ночь бела» (2018, Санкт-Петербург, «БизнесОстров»), «Из ладоней любви радость пить» (2019, Москва, изд. дом «Дементьева Алла – ДА»); «Бегут, бегут вагончики…» (2019, Москва, изд. группа «Возрождению – ДА»); «Смена времён» (2020, Москва, издательский и книготорговый холдинг «Новая Страна»).

Здравствуй, белая ночка-душа!

 
Май прошёл. Окунаюсь в лето.
Здравствуй, белая ночка-душа!
Тосковала зиму, согрета,
Наконец, тобой – хороша!
 
 
Растворяюсь в тепле объятий,
Разнотравья ловлю аромат,
Тихий рокот волн благодатен
Моря Белого. Нарасхват
 
 
Каждый всплеск и миг совершенства,
Бело-розовый сладок туман,
Пью по каплям свет, чтоб с блаженством
Вспоминать зимним днём, и дань
 
 
Белой ночи отдать, свиданья
Снова ждать с нетерпеньем. Люблю
Край суровый, скал очертанья,
Мачты-сосны и ветра блюз.
 

К счастью

 
Разлила судьба на холст краску бирюзовую —
Это к счастью. Много вёрст шла тропой бедовою.
Наконец-то в руку сон. Благостно видение,
И качаюсь на волнах – сердцу наслаждение.
 
 
А по небу облака золотисто-пряные,
Льёт в бокалы мёд сполна солнце лучезарное.
Брезжит утро. Сон долой, послевкусье сладостно,
Счастье ласковое льнёт гармонично, радостно.
 
 
То ли крылья, то ли нет, но парю я птицею,
Окропляет жизнь мазком холст святой водицею.
Пара белых лебедей и луга лоскутные…
Сердце в нежную любовь бережно закутаю.
 

В тёплых ладонях июля

 
В тёплых ладонях июля
Мы обрели наше счастье,
Ветер шальной, балагуря,
Тучи разнёс в одночасье.
 
 
Вслед за дождями печали
По волшебству испарились,
Пылкое солнце лучами
Щедро на землю пролилось
 
 
В тёплых ладонях июля.
Трепетны в поле ромашки,
Дарит цветам поцелуи
Шмель в золотистой тельняшке.
 
 
В красном наряде в горошек
Божья коровка – к удаче.
Благостный месяц роскошен,
Воздух душист и прозрачен.
 
 
В тёплых ладонях июля
Ластятся к берегу волны.
Тихая радость прильнула,
Сердце любовью наполнив.
 
 
И судьбоносные спицы
Вяжут узор притяженья.
В небе парим, словно птицы.
Чувство умиротворенья.
 

Серебристою лентой Нева

 
Вновь свиданье с тобой, Питер милый,
Серебристою лентой Нева,
Отдают честь мосты разводные,
Небо куполом – синева.
 
 
Облака кораблями белыми
Вдаль плывут, отражаясь в реке,
Проспект Невский, и мы счастливые,
Рады встрече. В твоей руке
 
 
Васильки. Не забыл – любимые
Мною с детства. Галантен, пригож.
До чего же трепетно-дивные
Слова слышу – сладкая дрожь.
 
 
Грусть разлуки на станции дальней
Затерялась, сгинула прочь,
И не сон ты, а близкий, реальный,
Из руин восстала любовь.
 

Таю льдинкой

 
Околдована и завьюжена
Твоим именем…
Вновь простужена
Вихрем чувств,
Где танцуют метели,
А в душе поют
Менестрели.
 
 
Обжигает озноб
Подкожно…
Взгляд украдкой ловлю.
Безнадёжна…
Пропадаю, сгораю в простуде.
И о встрече мечтаю,
О чуде…
 
 
Таю льдинкой, к чему лекарства?
И не надо даже
Полцарства.
Ток несётся, бежит
По венам.
Я нектаром любви
Вдохновенна…
 

Наш роман – недопетая песня

 
Наш роман – недопетая песня,
И не сыграна роль до конца
У любви. Не дописана пьеса
Оказалась для нас у Творца.
 
 
Что задумано – мы не ведаем,
Почему разделила судьба.
По дорогам, землям неведанным
Бродят души. И где та тропа,
 
 
Что смогла бы свести, пусть временно, —
Вновь обнять, заглянуть в глаза?
Но гудит ночью ветер демоном,
Свет скорбящей луны – слеза
 
 
Пронзит сердце, вскрыв одиночество,
Половодьем нахлынет тоска,
И ночами бессонница топчется
На пороге, всегда – не легка.
 
 
Встрепенутся воспоминания,
К небу вольными птицами взмыв,
И застынет немой крик отчаянья
Перед Господом боль обнажив.
 

Вад. Пан

С 1998 года – активный участник Р. Ж. и прочих форумов (понятия «блогер» еще не было).

С 2007-го – автор портала «Проза. ру», публикации в журнале «Край городов».

2008 г. – первая версия повести, издание книги «Дети питерских улиц».

2010 г. – диплом конкурса «Белая скрижаль».

2011 г. – лауреат конкурса «Лито. ру», призовая публикация в журнале «Контрабанда».

2019 г. – вторая версия повести, издание книги «Дети гранитных улиц».

2020 г. – лауреат Московской литературной премии.

Стерва

Многие состояния души имеют свои логичные определения.

Стервозность не из их числа. Это проявление слишком неоднозначно, даже двойственно. Подобная двойственность знакома входящему в класс учителю, которому возвышенные гуманистические принципы так же близки, как приемы дрессуры, и так же далеки, как идеи эпохи Просвещения, возносящие эго встречающих его чад в центр мироздания!

Двойственность – самое сложное, с чем приходится примирять сознание.

Покинувшей высокий начальственный кабинет женщине это было известно лучше многих. Легкой походкой миновала она приемную. Свое сознание Марине приходилось примирять не только с этим!

– Сука! – сдавленным рокотом извергался избыток чувств за оставленной за спиной дверью. Эмоции хозяина кабинета резко контрастировали с образом ответственного работника.

Впорхнувшая вслед за посетительницей секретарша остановилась перед руководителем как вкопанная, опешив, потеребила пальцами принесенные листы и предпочла ретироваться обратно. Ей еще не доводилось видеть начальника в таком состоянии. Тот и сам уже не помнил, что еще может так раздражать, как собственная жена!

– Сволочь, змея!.. Точно змея! – продолжал бушевать он наедине с собой. – Ну за что мне такое?! В чем я так нагрешил?! – взмолился, наконец, мужчина, воздев руки к потолку.

– Это кто у Сивкова был? Я тут с распечатками бегала, прихожу, а он там сам не свой… – затараторила молодая секретарша в ухо сидящей рядом даме.

– Это его жена приходила! – фыркнула в ответ соседка. – Знаешь ведь, Цой погиб? Совещание собирали, они там, в Ленинграде, к похоронам готовятся… Тоже мне семейка! Муж в Москве, жена в Ленинграде…

– А жена-то здесь при чем?! – удивилась секретарша. – Говорили же, она в Питере литературу в старших классах преподает?!

– Ну, понимаешь… училка училкой, но, во-первых, она жена Сивкова… и в Питере, в комитете по законности и правопорядку… А организацию похорон Ленсовет спихнул на ее комитет, так что и Цоя ей хоронить!

– М-да… не повезло бабе, – сочувственно протянула секретарша.

– …Этой?! Эта кого хочешь похоронит!

– Меня ни для кого нет! – раздался в трансляторе знакомый голос начальника.

Сивков откинулся в кресле, разминая отходящие от дрожи руки.

– …Да! Нервишки ни к черту! И как ей это удается?! Нет, давно с этим надо кончать! Бывают же и нормальные жены… – рассуждал он, доставая бутылку.

– А не боишься?! – всплыла в памяти сквозь коньячный янтарь наполненного бокала дерзкая усмешка Марины. – Я же змея… Сможешь жить со змеей?.. Я кусаюсь! – так когда-то ответила юная кокетка на предложение мажора. Но Сивков ни черта не боялся. Он вообще не видел особой разницы в представительницах прекрасного пола. По его теории, с тем же успехом он мог встать у метро и делать предложение руки и сердца каждой встречной, до первой согласившейся… лишь бы угодить отцу, имевшему на него свои планы.

…Но угодить отцу с «первой встречной» было нереально. Его и отправили в ленинградскую «ссылку» потому, что отцу не нравилось московское окружение отпрыска. Возвращение на предначертанный путь Сивкова-младшего пролегало лишь через подтверждение собственной серьезности и состоятельности, и вступить на него он мог только под руку с достойной женой из приличной семьи…

И Марина для этого вполне подходила! Профессорская дочь, филолог, из семьи потомственных искусствоведов… Это должно было удовлетворить папашу. А сын в качестве бонуса получал еще и миниатюрную очаровашку с чудной фигуркой и милой мордочкой, чего тут было думать?!!

Марина приняла предложенную ей сделку. Только привычного Сивковым почтения к фамилии сталинского героя, легендарного координатора «рельсовой войны» от этой семейки ждать не стоило.

– Надо же было за кого-то выходить?! – без обиняков пожимала плечами Марина на укоры мужа: «Зачем она вообще согласилась на этот брак?!!». Того раздражала не в меру активная общественная деятельность, развернутая супругой в Ленсовете.

– Нет, я многое могу понять, хочешь жить на помойке – черт с тобой, живи! Ползай по бомжатням, возись со своими сирыми да убогими… Я уже ко всему привык. Но объясни, что у тебя с этой поэтессой Татьяной Ёж?! Почему каждая собака с ехидной рожей лезет ко мне выяснять, правда ли, что моя жена – лесбиянка?!!

– Мне еще и сыну героя СМЕРШа объяснять, что «так надо»?! – издевалась супруга. – У папы спроси: что такое оперативная работа?! Пойми, что профиль моей работы – это поэты, художники и прочие неформалы… А посмотри на меня… – Марина вытянулась, выпятив полуобнаженную грудь, соблазнительно приглаживая обтягивающее стройное тело облачение. – Неужели не ясно, где приходится бывать, с какими людьми общаться… и не то чтобы не совсем нормальными, а иногда просто чокнутыми!

…Там быть лесбиянкой безопасней!

Стремительно теряющая авторитет власть искала альтернативные способы контакта с населением. Одним из таких «продуктов перестройки» стал организованный в структурах Ленсовета комитет по охране законности гласности и правопорядка, призванный в том числе обеспечить связь и контроль городских властей над бурно развивающимися «неформальными движениями». Жену Сивкова эта новая работа увлекала куда больше, чем убогая гламурная стезя советской номенклатурщицы.

– Нашла себя! – изливал душу несчастный муж перед случайным собутыльником. – …Нет, ты скажи! У всех есть жены… все разные… кто-то тортики печет, кто-то крестиком вышивает или цветочки выращивает! Но ты когда-нибудь слышал, чтоб бомжи и наркоманы были чьим-то хобби?!!

– …А ведь она ему предана не только всей душой, но и телом!!! – орал Сивков, вломив кулаком по столу.

Открытие, что все люди разные, как и неведомое прежде чувство ревности, было не единственным, чем обогатила Марина внутренний мир бывшего мажора. Со своей стороны она считала, что сделала все возможное для создания нормальной семьи: она родила ему дочь, как могла пыталась обустроить быт и достаточно долго жила надеждой, что не все безнадежно…

Но, видимо, природа создала их из слишком разных тканей Вселенной.

Однако о разводе не могло быть и речи. Это похоронило бы карьеру Сивкова-младшего!

Папа принял поумневшего «блудного сына», и тому предстояло вступить на предначертанную карьерную лестницу с поста в управлении фельдъегерской службы. С мечтами о будущей стезе дипломата Сивков уехал в Москву один. Жить со змеей оказалось ему не по силам.

Марина горевала не сильно. В ее жизни муж занимал уже не так много места. Только Богу известно, как ей удавалось совмещать роль матери, преподавание литературы в школе и свою нестандартную деятельность в Ленсовете.

Впрочем, Марина никогда не занималась тем, что ей не нравится. В конце концов, жена Сивкова могла себе это позволить.

А если тот и надеялся позабыть о своей семейной жизни как о страшном сне, то явно недооценил свою профессорскую семейку!

Сначала родители Марины отбыли в США на постоянное место жительства, а затем туда же отправилась и его подросшая дочь!

…Мечты о дипломатической карьере растаяли, как предрассветный сон. Сивкову-старшему не без труда удалось пристроить отпрыска руководителем одного из смежных отделов управления МВД…

И теперь, в этом самом кабинете, тот перебирал в памяти свою поруганную жизнь, созерцая опустевшую бутылку столь же пустым взглядом, после чего вновь потянулся к кнопке селектора:

– Маша, узнай, улетела ли в Ленинград Сивкова Марина Анатольевна?

Отчего-то ему было важно убедиться, что ее больше нет в городе.

Петляющее по дворам такси доставило Марину домой уже глубокой ночью.

– Привет! – устало улыбалась она в узком пространстве коридорчика.

– Привет, Ёжик! Привет, Талмуд!

– Ну как Москва?! Стоит?

– А куда она денется?

– Как съездила?

– Да никак…

В пятикомнатной профессорской хрущёвке Марину встречали вечно взлохмаченная Татьяна (за что и называлась Ёж) да дремавший в кресле кучерявый юнец в буржуйской жилетке с часовой цепочкой на пузе.

– Благоверного видела, – делилась с порога Марина, стягивая сапоги, – заскочила напомнить, что он отец!

– Ну и как он это пережил? – заинтересованно промычала Татьяна.

– Ничего, переживет!.. Ну что я могу поделать?! Ну не хочет его дочь жить в Америке! Ну не нравятся ей их картонные дома и поролоновые улицы…

…Я, что ли, этому рада?! Я, что ли, не хочу, чтоб они там спокойно жили, растили внука в нормальной стране… сколько мы во все это вбухали!

…А куда им теперь возвращаться?! Где жить?! Здесь?!! – Марина обвела рукой свою пятикомнатную профессорскую квартирку, доверху забитую наследием нескольких поколений искусствоведов. – Здесь негде!.. Он отец, он пусть и думает!

– Я сегодня в Сайгоне сказал, что у Шкрабы дочь с внуком возвращаются… Ты бы видела их рожи!!! – подал голос с кресла Талмуд. – «…А что, у Шкрабы есть внук?!!»

– Бабушке уже за сорок, мальчик! – зашипела на него Марина. – А ты, если еще раз про внука где-то ляпнешь… я тебя лично в этом кресле и придушу!!!

Татьяна лишь усмехнулась: «Да! Внешность у нее от Бога! Но и одевалась та провокационно».

– …Вы же в школе работаете?! – попытались там как-то образумить Марину. – Марина Анатольевна! Вы хотя бы лифчик наденьте, даже дети видят, что у вас там ничего нет…

Она обиделась и явилась в учительскую в лифчике.

– Ну что? Так лучше?! – Было явно не лучше. И от нее отстали.

– …Ты в этом и к нему ходила?

– И на совещание, и к нему, – доложила Марина, поправляя роскошный серебряный пояс в виде змеи, пересекающей собственный хвост. – С Сивковым иначе нельзя… Я же змея!..А ты, жертва обстоятельств, – вновь обратилась она к Талмуду, – о чем в Сайгоне говорил? Что у нас нового?

– Похороны! – обиженно буркнул тот. – Пипла хайрастого море!

– И что?! – нахмурилась Марина.

– …Ни Мамы Лены, ни Черчеля не видел. Ну, пулю, конечно, бросил – передадут, что их Шкраба ищет…

– …А Бамбука?

– Бамбука видел, куда он денется?! Там все в силе, даже лучше! Бамбук тебе обещал двадцать человек держать на трех точках, говорит, соберет не менее двухсот! – Глаза Марины округлились.

– …Да там такая история вышла… Кооператоры подогнали фуру с пивом… понимаешь, бесплатно! Подарок городу, в память Цоя! А распространять будут через общество ветеранов Афганистана!

– Они там что, охренели, что ли?! – забормотала Марина, медленно опускаясь на диван.

– Да все будет нормально! Что, афганцы на своих точках порядок не наведут?! Зато какая армия будет!

– Бамбук с афганцами должны Загородный держать и все кварталы до Марата! А не пиво бесплатно раздавать!!! Нет! Ну надо же что-то делать?! – вскочила Марина, заметавшись по комнате. – Нет! Я его убью!

– А что ты хочешь? – развел руками Талмуд. – Цой умер!

– Это, часом, не к нам? – прервала их бурную беседу Татьяна Ёж. За окном в спящие дворы, заглушив мигалки, одна за другой ныряли черные машины. – Точно к нам!

Вскоре на пороге возник грузный немолодой мужчина.

– Оперативный дежурный полковник Пиваков, – козырнул он, – обеспечиваю контакт с городской администрацией. Сообщили, что вы уже прибыли из командировки… Чрезвычайная ситуация, Марина Анатольевна! Если позволите, суть изложу в машине. Времени очень мало…

– Я еще даже не переоделась… – возмутилась та.

– Вы уж извините, Марина Анатольевна! Мы все вторые сутки на ногах, сами знаете, какая обстановка! Мобилизуем всё, готовимся поднимать курсантов… но вы же знаете эту публику?! Для них любое оцепление – как красная тряпка! А у нас даже на метро усиления нет! Что они там, в Москве, говорят? О чем думают?!

– Говорят, в Питер уже прибыло до тысячи фанатов, завтра обещают не более пяти. А думают… Да о себе они думают! Думают, если ограничить движение на Питер, рванет в Москве, а срочно перебросить подразделения в Ленинград – значит ослабить контроль на московском транзите… Так что усилений не будет…

– А у меня лишь единичные посты на вокзалах, – забормотал пожилой грузный полковник, утирая платком взмокший лоб. – Не представляю, что завтра будет!

– Будем с вами держать город! – ободряюще улыбнулась ему хрупкая собеседница.

– Едем-то куда?! – вернулась к сути Марина, когда кортеж уже понес ее под вой сирен в обратном направлении только что проделанного пути.

– Мне доложили, что вы занимаетесь различными неформальными объединениями, что у вас там есть свои контакты, связи…

– Кое-что есть, – насторожилась Марина.

– Идет информация о движении колоны рокеров. Мы пытались что-то предпринять… но они проходят как песок сквозь пальцы, сейчас по Таллинскому шоссе движение затруднено на десятки километров. Представляете их бесконтрольный вход в город?! Да еще и в нынешней ситуации?!

– …То есть вы предлагаете мне остановить колонну?!!

– Поймите меня правильно, Марина Анатольевна! – замялся полковник. – Наша задача – предотвратить коллапс: сложность в том, что всё это нарастает стихийно, как лавина, без какой-то организации… А необходимы коридоры, сопровождение… Но для этого нужен хоть какой-то контакт, представление о целях, направлениях… Вас рекомендуют как лучшего специалиста, я на вас очень надеюсь… или менее чем через час под угрозой будет даже аэропорт!