Текст книги "Святой праведный отец Иоанн, Кронштадтский чудотворец"
Автор книги: Сборник
Жанр: Религиозные тексты, Религия
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)
Рассказы о святом праведном отце Иоанне Кронштадтском
О спасении юнкера
Лет пятьдесят тому назад довелось мне служить с неким Сергеем Петровичем М-вым, сыном Киевского уездного предводителя дворянства. Родители предназначили его к военной карьере, и он был юнкером Киевского военного училища. Неожиданно с ним произошла какая-то драма, разрешить которую, по мнению его товарищей, можно было только кровью. Но поединки были запрещены, юнкерам тем более, и потому остановились на «американской» дуэли. Противники тянули жребий, и вытянувший фатальный билетик обязан был в течение двадцати четырех часов застрелиться.
Сергею Петровичу не посчастливилось, жребий покончить с собой достался ему, и он в тот же вечер, придя домой и воспользовавшись отлучкой отца, пустил себе пулю в грудь, оставив на столе обычную записку с просьбой «в его смерти никого не винить».
Лучшие хирурги Киева были подняты на ноги; делалось все, чтобы спасти молодую жизнь, но раненый несколько суток был без сознания и, в конце концов, доктора должны были признать свое бессилие и заявить, что надежды на выздоровление нет никакой.
Кто-то посоветовал матери умирающего послать телеграмму о. Иоанну Кронштадтскому с просьбой помолиться о рабе Божием Сергии. Как утопающий за соломинку ухватилась бедная мать за эту последнюю надежду, и в Кронштадт в тот же вечер полетела срочная телеграмма со срочным оплаченным ответом, который не заставил себя долго ждать.
Утром пришла коротенькая депеша: «Господь простит. Молюсь. Протоиерей Иоанн Сергиев».
А на рассвете, еще до получения ответа, раненый открыл глаза и попросил пить; затем слабым голосом произнес: «А где же священник?» Окружающие подумали, что он хочет исповедаться и приобщиться. Послали за духовником семьи о. Михаилом. Раненый встретил его довольно недоуменно, но ничего не сказал, исповедался и принял Св. Тайны. Но лишь священник вышел в соседнюю комнату, как С.П. подозвал мать и сказал ей: «Зачем вы позвали о. Михаила? Я хотел того, что был у меня ночью».
Мать сначала думала, что он бредит. Но нет: взгляд был чист и голос, хотя слаб, но звучал уверенно. Тогда она совсем растерялась и пошла за советом к о. Михаилу. Тот знал о посланной телеграмме и сразу догадался: «Спросите его, каков из себя был приходивший к нему священник?»
С.П. не задумываясь ответил: «Среднего роста, не полный, русые волосы, небольшая бородка, ясные голубые глаза… и такой ласковый, ласковый…»
О. Михаил, который, к слову сказать, был брюнет, высокого роста и довольно тучный, усмехнулся и сказал: «Вот погодите, я вам пришлю карточку о. Иоанна, покажите ее Сереже».
И действительно, когда С.П. увидел портрет, то тотчас обрадованно воскликнул: «Ну, да, это он, он! Попросите его еще придти ко мне», – и очень был огорчен, когда ему осторожно объяснили, что о. Иоанн «был проездом, но что он обещал молиться о его выздоровлении».
Портрет о. Иоанна Сергей Петрович попросил разрешения оставить у себя и поставил у своего изголовья. С этого дня выздоровление, к немалому удивлению пользовавших хирургов, быстро пошло вперед.
Познакомился я с Сергеем Петровичем через несколько лет после этого случая. Видел глубокие шрамы от входного отверстия на груди и от выходного на спине, и невольно удивлялся, как он мог выжить после такого ранения. Конечно, о военной карьере ему уже и думать было нечего; вот почему судьба и столкнула нас обоих на одной из далеких окраин матушки России.
А портрет батюшки о. Иоанна Кронштадтского Сергей Петрович всегда хранил при себе.
На молебне
Однажды известный в свое время в Петербурге драматический актер Д., любимец публики, вращавшийся в кругах нашей передовой интеллигенции, и сам считавший себя «передовым» человеком, не знавшим предрассудков, навестил своего приятеля, тоже актера, и застал его крайне взволнованного. Оказалось, что к хозяевам дома, квартира которых была этажом ниже, приехал батюшка о. Иоанн Кронштадтский – помолиться у постели больной хозяйки дома.
«Ну, так в чем же дело? – спросил приезжий актер приятеля, – ты-то чего волнуешься?» «Да, видишь ли, – ответил тот, – я получил разрешение спуститься к ним и отстоять молебен. Не хочешь ли пойти со мной вместе?» «Отчего же, с удовольствием, любопытно взглянуть на Кронштадтского священника. Уж очень много о нем говорят, а я не имел случая его повидать».
Пошли. Народу набралось до отказа. Протискаться вперед не удалось, и оба приятеля застряли в передней: но через головы присутствующих было видно, как в третьей комнате от них молился о. Иоанн. Его порывистые движения и властные возгласы производили необычное впечатление на собравшихся. Все истово молились, некоторые женщины плакали.
Во время службы приезжий актер наклонился к приятелю и сказал ему на ухо: «Да, служит он не обыденно, по-своему. Да, только… тоже, наверное, как и мы, грешные, комедию ломает». Приятель сердито от него отмахнулся и зашипел: «Тише… что ты говоришь». Не встретив сочувствия у своего друга, актер замолчал и без дальнейших замечаний простоял до конца.
Отслужив молебен, благословив больную и утешив ее, батюшка направился к выходу. Все подходили к нему под благословение, и каждого он осенял широким крестом.
В передней подошли к нему и оба приятеля-акгера. Благословив первого, батюшка поднял руку, чтобы осенить крестным знамением второго, и вдруг остановился. Он посмотрел ему прямо в глаза и громко спросил: «Ну, что же? а комедию-то ты все-таки дослушал?»
Можете себе представить смущение «передового» человека. Он готов был прямо провалиться на месте. Но милый батюшка, видя его стыд и растерянность, сжалился над ним. Он ободряюще потрепал его по плечу и, улыбнувшись, промолвил: «Ну, ничего! Господь с тобой! Сердце-то у тебя хорошее». Что опять было правдой, потому что Д. славился своей добротой.
О. Иоанн Кронштадтский давно уже уехал, а приятели все никак не могли придти в себя.
С тех пор с Д. произошла глубокая перемена. Он стал серьезно относиться к вопросам религии и вскоре сделался верующим человеком.
Отец Ражден
В ста верстах от Тифлиса, на крутых отрогах Холодных гор, являющихся ответвлением Главного Кавказского хребта, на манер орлиного гнезда, расположился небольшой кахетинский городок, где жила моя семья. В то время Закавказье пересекала лишь одна железнодорожная магистраль от Батума до Баку, и Кахетия была связана с Тифлисом шоссейной дорогой, по которой ездили либо «на перекладных», либо «на долгих», либо в почтовых дилижансах. Последним способом чаще всего пользовался мой отец, когда ему приходилось ездить в нашу «град столицу» по службе или затем, чтобы отвезти нас, детей, в учебные заведения, в которых мы проходили курс. В одну из таких поездок на промежуточной станции свободное место в нашем отделении занял священник-грузин. Как водится в дороге, вскоре завязалась беседа, и отец мой осведомился, зачем он едет в Тифлис.
«Да вот, еду повидать батюшку о. Иоанна Кронштадтского. Услышал о его путешествии по Кавказу и узнал, что он пробудет с неделю, а то и более, в Тифлисе. Не могу упустить такого случая вновь повидать моего благодетеля», – отвечал священник.
Признаться, в те годы я, хотя и слышал, быть может, дома имя о. Иоанна, но, по своему малолетству, не обращал особого внимания на разговоры старших и теперь, в дороге, впервые с интересом выслушал бесхитростный рассказ, поразивший и взволновавший мое детское воображение настолько, что я до сих пор не могу забыть его.
«Несколько лет тому назад, – рассказывал отцу наш случайный попутчик, – привелось мне поехать в Санкт-Петербург. Сын мой окончил в Тифлисе семинарию одним из первых, но в Духовную Академию идти не пожелал, а решил держать конкурсный экзамен в Технологический Институт. Захотелось и мне хоть раз в жизни побывать в столице: вот и поехали мы, старый да малый, из нашего медвежьего угла в современный Вавилон. Сначала все было ладно: экзамен сын выдержал, в конкурс попал и был принят в Институт. Я осмотрел все достопримечательности и со спокойным сердцем собирался восвояси; оставалось только внести за обучение сына и снабдить его соответствующей суммой на обзаведение и прожитие, пока не смогу ему выслать из дому новое подкрепление.
Так вот тут-то и начались мои мучения. Жили мы с сыном в скромной комнатке студенческих меблирашек в районе Забалканского проспекта. Деньги я держал на дне чемодана, старого, но солидного, с надежным замком. А денег на всю эту историю, включая и мое возвращение к родным пенатам, надо было рублей около пятисот, и берег я их, как зеницу ока. Можете себе представить мои удивление, испуг и горечь, когда, открыв чемодан дней за пять до моего предполагаемого отъезда, денег этих я не нашел. Пропали, из запертого чемодана пропали… Хозяин меблированных комнат в ужас пришел, сам в полицию заявил, прислугу допрашивал, обыски делали… Все напрасно. Не иначе, как “специалисты” дело это сработали.
А положение мое было отчаянное. В Петербурге знакомых ни души. Доехать до дому не на что, да и сына оставить без гроша в чужом городе тоже нельзя. Бегал в Консисторию, в Святейший Синод, нигде сочувствия не встретил. Да, может быть, и не верили мне… Совсем я пал духом.
Пошел в Казанский собор. Помолился Владычице. Поплакал. Наведался еще раз в Синод. А там чиновник один, дай Бог ему здоровья, и говорит: “Вы, батюшка, напрасно к нам ходите. Ничего вы тут не получите. Вашему делу, если кто поможет, так это только один протоиерей Иоанн Сергиев”.– “Какой такой?” – спрашиваю. “Ах, да, вы ведь не здешний, не слыхали еще о нем, – отвечает. – Это настоятель Андреевского собора в Кронштадте. Поезжайте к нему, он, наверное, не откажет вам в помощи”.
Ухватился я за этот совет, как утопающий за соломинку. В тот же вечер поехал в Кронштадт, пошел в собор к ранней обедне. Собор огромный. Народу видимо-невидимо. Стал в уголочке, на сердце кошки скребут. Вышел о. Иоанн на амвон такой благостный, светлый. И в соборе сразу точно светлее стало. Ушел он за Царские врата, смотрю, служка идет и прямо ко мне: “Пожалуйте, батюшка, в алтарь. Отец настоятель вас просит”. Меня даже в жар бросило. Пришел я в алтарь, о. Иоанн меня встретил, ласково так, и после обычного приветствия просит меня сослужить ему: “Сослужи мне, – говорит, – отец Ражден”. Понимаете, так и говорит, отец Ражден, прямо по имени, а ведь имя-то такое… грузинское… в русских-то святцах его не всегда найдешь, а он сразу, внятно так: “отец Ражден” (Ражден – святой Грузинской Церкви, память его 3-го августа). Я чуть сознания не лишился, так это меня поразило. Но, однако, спросить его не решился. Вижу, святой он… Ну, пошел в ризницу, облачился и служил с ним, и ничего не думал, и о деле своем забыл…
Только потом, уже после обедни, когда повел меня батюшка показывать свой странноприимный дом, где он обходил больных, благословлял, ободрял, молился над некоторыми, оделял кое-кого деньгами, – мелькнула у меня мысль: “Как же я скажу ему о своем горе?”, – и не решался я да и некогда было, по правде сказать, батюшку-то рвали прямо на части.
Наконец, кончил он обход: собрались мы уходить оттуда, а в передней навстречу нам какой-то грузный мужчина, купец, должно быть, увидел батюшку, и навстречу нам, бух ему в ноги: “Спасибо, – кричит, – отец родной, выздоровела-то дочь моя, выздоровела, все профессора диву дались…” Отец Иоанн его поднимает, а он ему конверт сует: “Вот вам, батюшка, на добрые дела…”
И что же вы думаете? Батюшка взял, повернулся ко мне, улыбнулся, да и говорит: “Отец Ражден, а это я думаю, вам сейчас нужнее, чем мне”, – и передает мне тот конверт. А мужчина-то как закричит: “Батюшка, что вы делаете, ведь там пятьсот рублей, я ж на добрые дела…” Отец Иоанн строго посмотрел на него и твердо так говорит: “Ну да, на добрые дела. А почему ж ты думаешь, что они даны не на доброе дело?” Мужчина смешался, а я свое состояние и передать вам не могу, совсем в забвение чувств пришел… Только и очнулся от батюшкиных слов: “Ну, пойдемте ко мне, отец Ражден, чаю напьемся”.
Нет, он – святой, – убежденно закончил рассказчик, – провидец. И по имени назвал… и ни о чем не спрашивал… и сумма ровно та, что нужна была… Как же мне было усидеть теперь в деревне и не повидать его еще раз, не поблагодарить? Ведь сын-то мой давно инженер, в Юзовке служит…»
Шутники
О. Иоанн довольно часто посещал купеческое семейство С. на Васильевском острове. В этом же доме жили три молодых человека из учащихся, нередко подтрунивавших над непонятной им популярностью о. Иоанна, собирающего толпу везде, где он только появлялся. Однажды им пришла мысль «посмеяться» над целебной силой молитв Кронштадтского пастыря, и они придумали такой фокус. К-ий, самый бойкий юноша, отправился в семейство С. убедительно просить о. Иоанна, когда он будет у них, заехать к его умирающему товарищу. С-в прикинется тяжко больным, а М-н изобразит плачущего брата у постели умирающего. Сказано – сделано. О. Иоанн выслушал просьбу К-го, посмотрел на него и сказал:
– Я никогда не отказываю в молитве и зайду к вам, но помните, что вы шутите с Богом!..
К-й сконфузился, но все-таки, настаивая на просьбе, уверял, что товарищ при смерти.
– Хорошо, я сейчас буду.
Не прошло и 10 минут, как у дверей квартиры молодых людей раздался звонок. С-в юркнул в постель, прикрываясь одеялом, и начал слабо стонать. М-н опустился на колени у изголовья мнимо-больного, а К-ий бросился отворять двери.
– Где ваш больной? – отрывисто спросил пастырь, делая ударение на «ваш».
– Пожалуйте, батюшка, пожалуйте, – засуетился К-ий и повел гостя в смежную комнату.
Больной продолжал стонать, а М-н всхлипывал.
О. Иоанн остановился посреди комнаты и глазами искал образ. Иконы в комнате не оказалось. Тогда он опустился на колени посреди комнаты и, перекрестившись, начал молиться…
– Господи, пошли им по вере их… Аминь!
Отец Иоанн быстро поднялся и, не прощаясь, направился к выходу. К-ий, М-н побежали его провожать до лестницы…
С громким смехом возвратились они в комнату больного.
– Ваня, Ваня, вставай, отец Иоанн уехал…
– Да вставай же, полно притворяться, ведь он уехал…
Увы! Несчастный не притворялся. Он лежал в полном параличе: язык, руки, ноги – все отнялось, и только усиленное моргание глаз показывало, что юноша жив и хочет что-то сказать.
Столбняк ужаса нашел на шутников. Они не понимали, что кругом происходит, и когда пришли в себя, переглянулись и горько заплакали над «живым трупом».
– Ваня, Ваня, над Богом мы хотели смеяться… прости, прости нас…
Послали за докторами. Три опытных врача провели всю ночь у постели больного и констатировали такой паралич, который излечивается годами, если только излечивается.
Вероятно, страшное горе поразило вашего товарища: вся его нервная система разбита, – говорили врачи.
Молодые люди только рыдали, не решаясь рассказать врачам истину.
С первым же поездом на утро оба шутника поехали в Кронштадт. О. Иоанн не мог их принять до вечера, и когда ему доложили о молодых людях, он выслал им сказать, что ничего для них сделать не в состоянии. М-н и К-ий всю ночь продежурили у серенького домика, и, когда поутру о. Иоанн показался, бросились ему в ноги, умоляя простить их.
Добрый пастырь поднял юношей и велел им идти в церковь. Так, после литургии, он отвел их к иконе ев. Николая Чудотворца, и здесь около двух часов длилось наставление. Почтенный пастырь начал с указания на неприличие их поступка, на то, что они не имеют права шутить с людьми старше их, и затем перешел к изложению евангельского учения.
– Теперь помолимся, – сказал о. Иоанн, когда наставление было окончено.
Нечего и говорить, что молодые люди никогда еще так не молились, как в эту минуту. Св. икона чудотворца казалась им живым ликом, сначала грозным, а потом все более и более милосердным.
– Поезжайте с Богом и Его славословите.
У юношей точно гора свалилась с плеч. Они чувствовали непонятную для них радость: души их ликовали, и все окружающее казалось им в каком-то радужном свете. Товарищи приехали домой к вечеру. Им отворил дверь С-в.
Ваня, ты ли это? Ты здоров! – бросились к нему друзья.
Почти здоров. Голова только тяжелая и какая-то усталость во всем теле…
Оказалось, что в тот именно час, когда в Кронштадте о. Иоанн молился с юношами у иконы св. Николая Чудотворца, С-в приподнялся и постепенно к нему стала возвращаться возможность владеть онемевшими членами. Первая ожила правая рука, и первым движением ее было крестное знамение.
Едва ли надобно прибавлять, что молодым людям не приходило уже в голову шутить над вопросами веры и религии.
Сила чудодейственной молитвы о. Иоанна Кронштадтского
Жизнь дорогого батюшки о. Иоанна с его непрестанным «горением» перед Богом уже сама по себе есть чудо, но Господь Иисус Христос удостоил Своего избранника и особого чудодейственного дара целить болезни телесные и душевные всех, с верою притекающих к нему. В этой главе мы будем вести речь о чудесах, совершенных в области телесных недугов. Особенно поразительны факты заочных исцелений.
На далеком Востоке, на границах Китая, в г. Кяхте проживало семейство, в среде которого произошло замечательное чудо милости Божией, испрошенное молитвами Кронштадтского пастыря о. Иоанна. Сестра консула, состоящего на русской государственной службе, страдала долго и глубоко тяжким недугом, от которого, по-видимому, не было никакой надежды когда-либо избавиться. Болезнь была столь тяжка, что страдалица замышляла даже отравиться, и вот под влиянием этой страшной мысли ей снится сон. Видит она себя на краю мрачной и ужасной бездны, желала бы уйти от нее, но какая-то роковая сила толкает ее вперед и влечет в пропасть, откуда нет спасения, и где ее ждет неминуемая смерть. Ужас овладевает страдалицей, холодный пот выступает на ее лице, сердце ее трепещет от смертельного страха, но почва колеблется под нею, и она чувствует, что ноги ее скользят к самому краю бездонной пропасти, над которой расстилается зловещий мрак, а в глубине бурлит и клокочет целый ад. Наконец, она теряет под собою почву, и тело ее повисает в воздухе с тем, чтобы стремительно ринуться в объятия смерти, широко распахнувшей свой ужасный зев… Спасенья, по-видимому, нет, и последняя мысль, промелькнувшая в ее сознании, была о Спасителе, распятом на кресте… В то же мгновение точно в облаках появился пред нею священник с печатью кротости и милосердия на челе… «Именем Спасителя нашего даруется тебе жизнь!» – проговорил он, и могучей, твердой рукой схватив ее, опять поставил на твердую почву. Затем он показал ей до того незаметную тропинку, по которой она могла бы удалиться от бездны, и напутствовал ее такими словами: «Иди и воздай благодарение Богу за дарованное тебе спасение!» Проснувшись, страдалица рассказала брату и всем своим близким о своем чудесном сне, причем с подробностию описала виденного ею во сне священника, образ которого резко запечатлелся в ее воображении.
Прошло некоторое время после этого сновидения, все посторонние забыли о нем, да и сама страдалица все меньше и меньше вспоминала о нем, хотя и таила в душе убеждение, что вещий сон ее должен иметь какое-нибудь особенное значение. И вдруг совершенно случайно ей довелось увидеть портрет о. Иоанна Кронштадтского, о внешнем виде которого она до того времени не имела никакого понятия, хотя и многое слышала о нем, так как слухом о нем полнится вся русская земля. Представьте же ее и всех близких ее удивление, когда в портрете о. Иоанна она узнала того самого священника, который спас ее от гибели в ее сновидении. Она немедленно же телеграфировала о. Иоанну в Кронштадт, прося его молитвы и ходатайства пред престолом Царя Царей; о. Иоанн не замедлил исполнить ее просьбу, отслужить молебен о ее здравии, о чем и уведомил ее своевременно. С тех пор неизлечимая болезнь, грозившая неизбежною смертью страдалице, приняла благоприятный оборот, и в скором времени больная окончательно выздоровела. Она была так признательна, что по выздоровлении не устрашилась долговременного и трудного путешествия, и вместе с братом приезжала из Кяхты в Кронштадт, чтобы лично поблагодарить доброго пастыря, испросившего ей своими молитвами исцеление.
Одна спутница о. Иоанна в его поездке на север сообщает следующее о чудесном исцелении, которое она сподобилась получить от великого молитвенника земли русской: «В один день с утра у меня почему-то разболелась правая нога, к вечеру боль усилилась, ступня распухла, как бревно. Испугавшись этой внезапной болезни, я сказала о ней одному из спутников дорогого батюшки, но он только и мог посоветовать, чтобы я, приехавши в Ярославль, скорей обратилась к доктору, потому что болезнь опасна. А я подумала: уж лучше я обращусь к своему безмездному врачу, и с трудом от сильной боли поднялась на рубку. Там, показывая о. Иоанну больную ногу, я говорю: “Батюшка, нога у меня сильно разболелась, что мне делать?” А он только слегка потрепал больное место и отошел. Представьте же мое удивление: боль мгновенно исчезла, так что мне даже самой не верилось, что сейчас у меня нога так сильно болела. Через несколько минут из ступни хлынула вода, тем все и кончилось. Только небольшой шрам, оставшийся до сих пор, свидетельствует, что нога действительно болела. Этот случай напомнил мне такой же почти случай, бывший со мной в прошлом году. Когда дорогой батюшка возвращался из Архангельска, то от Устюга до Вологды нам пришлось трое суток ехать на почтовых. От постоянной тряски у меня страшно разболелась голова. Когда мы подъезжали к последней станции, то от нестерпимой боли я впала в какое-то полусознательное состояние и только думала: “Господи, скоро ли приедем на станцию? Попрошу там дорогого батюшку положить мне свою руку на голову”. Подъехавши к станционному дому, о. Иоанн быстро вышел из кибитки, народ разом бросился к крыльцу, и я с трудом пробралась на станцию. Когда я вошла в комнату, чудотворец о. Иоанн смотрел в окно. Не успела я рта раскрыть для просьбы, как он быстро обратился ко мне, взял мою голову и сильно потряс ее, – это меня так поразило, что я, забыв, зачем пришла, вместо просьбы говорю ему: “Батюшка, смерть как меня растрясло”, – а он опять потряс у меня голову, тут я вспомнила, зачем пришла, и сказала ему: “Затем я и пришла к вам, чтобы попросить вас свою руку положить мне на голову, сильно она разболелась”. А он только на это улыбнулся. И что же? Боль сразу исчезла, так что, когда через три часа мы приехали в Вологду, то я не только боли, но даже и утомления почти не чувствовала. Так сильно одно прикосновение руки человека, всем своим существом преданного Богу, – к тем, однако, кто с искренним доверием к нему относится».
* * *
В семействе г. М-ва, в качестве домашней учительницы, проживала одна особа, имевшая зятя художника – А. К. Последний был подвержен запою и, между прочим, с давних пор потерял веру во все святое. 23 февраля 1886 года к г. М-ву приехал великий праведник о. Иоанн Кронштадтский. Учительница, испытавшая безуспешность всех средств против болезни зятя, решила воспользоваться случаем, чтобы вручить о. Иоанну записку о здравии больного, причем сделала это тайно от последнего, боясь даже упомянуть в его присутствии о какой-либо молитве или священнике. О. Иоанн молился. Учительница в тот же день отправилась к зятю и застала его полутрезвого, мрачно прохаживавшегося по комнате.
– Знаешь ли, – обратился к ней К., – я до такой степени опротивел сам себе своей слабостью, что не знаю, чем бы только от нее спастись. Так мерзок кажусь себе в настоящую минуту, что пил даже теплую воду, с целью очистить желудок. Не съездить ли мне к отцу Иоанну?
Пораженная и обрадованная таким небывалым и неожиданным желанием учительница, конечно, одобрила благую мысль. К. отправился в Кронштадт, покаялся о. Иоанну в неверии и просил помолиться об избавлении его от постыдного порока. Отец Иоанн путем самых простых рассуждений рассеял все его сомнения, и кончилось тем, что К., в течение десяти лет не говевший, исповедался и приобщился ев. Тайн, причем в умилении плакал, проникнутый сознанием величия совершенного таинства, чего прежде нельзя было от него ожидать. Убежденный, радостный, спокойный, он вернулся домой и пить перестал. В течение двух лет он не поддавался искушению, но потом произошли у него какие-то семейные неприятности, и болезнь его вернулась к нему. Но вера в Бога и милосердие Божие уже не покидали его никогда. Немного времени тому назад, он слег в больницу; бывший при его последних минутах священник видел, что он умирает с молитвой и с именем дорогого батюшки о. Иоанна на устах. Последним предсмертным желанием его было, чтобы о. Иоанн молился о нем.
* * *
Молодая супруга г. В-га, болея брюшным тифом, лежала в постели в бессознательном состоянии. Врачи признали ее положение безнадежным, с минуты на минуту ожидая смертельного исхода. Муж бодрствовал рядом в комнате. Вдруг он слышит, что его зовет жена. Он идет на ее зов. Почти твердым голосом она говорит ему:
– В доме случилось что-то необыкновенное… поди, узнай.
Муж выходит на лестницу и видит ее, с верху до низу наполненную народом. Оказывается, что о. Иоанн Кронштадтский в это время был в одной из квартир того дома у больного. Узнав это, г. В. опрометью бросается в ту квартиру, где был о. Иоанн, вбегает по черной лестнице и, дождавшись его, просит пойти к его больной жене. Дорогой батюшка с обычной приветливостью соглашается и идет в квартиру г. В. Войдя туда, он прямо направляется в комнату больной, точно он раньше несколько раз бывал в этой квартире. Больная встречает его без удивления, будто так и должно было случиться, но с каким-то необыкновенным благоговением, как она сама впоследствии говорила. Великий чудотворец о. Иоанн подошел к ней и после нескольких слов утешения и ободрения, говорит:
– Ну, что же? Помолимся Богу, привстаньте.
Не встававшая с подушки несколько недель больная приподнялась на постели. О. Иоанн, положив ей руку на голову, начал молиться. В порыве веры и благоговейного умиления, больная встала на колени в постели; руки ее, до тех пор лишенные движения, свободно сложились на груди… Лицо ее горело… Слезы лились потоком. О. Иоанн, благословив ее, дал несколько наставлений о том, как истинный христианин должен веровать и надеяться на Бога. Больная после молитвы почувствовала себя бодрою и, как хозяйка, обратилась к о. Иоанну с вопросом, не хочет ли он подкрепиться. И вот добрый пастырь говорит:
– Если рюмочку вина дадите – поблагодарю вас, очень уж я ослаб и утомился… но только, по русскому обычаю, хозяйка сама должна подать гостю вино.
Услышав это, больная приподнялась с постели, опустила ноги на пол, близкие накинули на нее платье, и она твердыми шагами направилась в столовую, к буфету, достала вино и подала благодатному гостю. Отпив несколько глотков и благословив больную и семью, о. Иоанн направился к выходу. Как рассказывала сама больная, в ней в тот момент закипели два чувства: благодарность к Богу и желание жить. Будет ли она жить? – хотелось ей спросить у о. Иоанна, но она не смела. Как бы читая в душе ее этот вопрос, о. Иоанн почти в дверях оборачивается и говорит ей:
– Бог поможет – поправитесь. Верьте, все в Его силе.
Через несколько дней она совершенно выздоровела.
Врачи, разумеется, назвали это кризисом, признав совершившийся факт делом случая. Нельзя не прибавить, что супруг больной – лютеранин, а сама она – православная.
С госпожой В.Г. Б-овой, проживающей на Петроградской стороне, по Большой Пушкарской улице, близ церкви Введения во храм Пресвятой Богородицы, произошел такой случай. В.Г. в начале Великого поста 1888 года занемогла острым ревматизмом, который потом осложнился воспалением легких. Нужно заметить, что В.Г. была уже довольно преклонных лет, т. е. в том возрасте, когда воспаление легких крайне опасно и в большинстве случаев смертельно. Врачи признали ее положение безнадежным. Больная не могла двинуть ни одним членом. Тогда она решилась пригласить о. Иоанна. Дорогой батюшка с первых слов предложил ей приобщиться св. Тайн, на что В.Г. сейчас же охотно согласилась, хотя родные ее отчасти противились этому.
– Соединитесь с Господом, – сказал почтенный пастырь, – и Господь восстановит вас.
– Где уж мне поправиться, батюшка, я стара… дай Бог хоть умереть спокойно, – был ответ больной.
– Сестра о Христе! – возразил о. Иоанн. Не наше дело знать времена или сроки, которые Отец положил в Своей власти, отвечу тебе словами Господа апостолам. Соединись со Христом, и во власти Его все возможно.
С этими словами о. Иоанн снял дароносицу и, поставив ее на стол, приготовленный для молитвы, сказал, указывая на нее:
– Вот, в этой дароносице – пречистое Тело и Кровь Христовы, а под видом Их, Он Сам, Всеблагий, вошел в твой дом. Веруй, чрез сердечное покаяние соединись с Ним, вера твоя спасет тебя, не смотря на годы. Он и дочь Иаира, умершую, воскресил; как же тебя, болящую, восстановить не может?
Проговорив это, о. Иоанн стал перед образом на колени и начал горячо молиться, после чего исповедал и приобщил больную.
Потом он упрекнул окружающих, зачем ее раньше не приобщили, и когда последние сказали: «Она, батюшка, говела», – о. Иоанн возразил:
– Первые христиане приобщались св. Тайн каждый день, а вы и больного приобщить не хотите. Бежать Христа нехорошо.
Благословив всех, почтенный пастырь удалился.
На другой день больная почувствовала себя лучше, а через несколько дней, к удивлению врачей, совершенно поправилась и через полторы недели могла ехать за город для окончательного восстановления сил.
* * *
У одного весьма зажиточного петербургского купца Б-ва одна из трех дочерей его Е. в 1887 году заболела параличным состоянием ног. Приглашенные врачи признали болезнь ее совершенно безопасною. Началось лечение, и, к всеобщему удивлению, положение больной становилось все хуже и хуже. Наконец дошло уже до того, что у больной совершенно отнялись ноги, хотя боли при этом она никакой не чувствовала. Доктора стали в тупик и не могли ничем объяснить такого странного течения болезни. Убитый горем отец решился обратиться к помощи о. Иоанна, который вскоре и прибыл по приглашению. Отслужив молебен, о. Иоанн обратился к больной со словом о назначении данных человеку органов и чувств и о злоупотреблениях ими, какие позволяет себе современный человек. Растроганная больная, со слезами на глазах, тут же совершенно искренно выразила твердое намерение никогда не танцевать, не посещать театров и т. п., лишь бы Бог помиловал ее. По отъезде о. Иоанна как больная, так и ее родные почувствовали себя ободренными и уже не отчаивались в выздоровлении. Больная стала чувствовать себя лучше и мало-помалу, с помощию Божией, совершенно выздоровела.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.