Текст книги "Красные туфельки. Китайская проза XXI века"

Мать не выдержала, принесла воды с медом, чтобы снять похмелье. Цзянь Фанпин наплакался всласть, а потом наконец поднял голову и сказал:

– Мам, как только придет приказ о повышении, я тебе куплю большой телевизор, нечего глаза портить, разбирая мелкие иероглифы!

Вскоре после того как спустили приказ, одногруппники с курсов по переподготовке кадров в складчину организовали для него банкет по случаю повышения. Раньше Цзянь Фанпин держался особняком, остальные пили водку, а он заказывал себе красное вино, но сегодня нарушил правило и решил тоже пить водку, нельзя, чтобы казалось, что чем выше у тебя должность, тем ты дальше от коллег, наоборот, надо становиться все более и более компанейским. Раньше он держался особняком, чтобы продемонстрировать свои принципы, а сегодня смешается с толпой, чтобы показать, что он такой же, как все, одно другому не помеха. За ужином, стоило заикнуться, что нынче он как все, на столе появился алкоголь только одного вида – красное вино. Староста сказал, что сегодня все равняются на начальника Цзяня, так что пьют красное вино. Все принялись поддакивать, мол, что начальник Цзянь будет пить, то и мы. Уважение, выказанное старостой, его растрогало. Сам староста месяц назад получил повышение и стал управленцем на уровне департамента. А если учесть, что его тесть – важная шишка в каком-то провинциальном комитете, то этой должностью дело не кончится, он дорастет и до инспектора пятого разряда, до замглавы, а потом и главы управления, короче говоря, перспективы его ждут блестящие. Цзянь Фанпин понимал, что не каждый из одногруппников удостаивается подобной чести, а то, что с трудом достается, и ценишь больше.

Когда допили вино, стали петь. Староста предложил подарить начальнику Цзяню песню «С днем рождения тебя», поздравить с началом новой жизни. Все дружно согласились. Староста сказал:

–Я сегодня специально пригласил нашу красавицу из отдела рыночного планирования Ячжу, чтобы она нам спела. Поприветствуем!

Под звук аплодисментов с места поднялась девушка и взяла микрофон. Цзянь Фанпин весь вечер не обращал на нее внимания, а теперь стал судорожно припоминать. Вроде староста их знакомил, но народу слишком много, у него не отложилось в памяти, наверное, ничего особенного девушка не представляет. После слов старосты все загалдели. Когда все пели, староста загадочно сказал:

– Берегись, Сяо Ван. Я ее тебе рекомендую в жены, отдел кадров ее уже аттестовал, и документы официально переданы в организационный отдел провинциального парткома. Песня, конечно, так себе, но когда она споет что-нибудь из репертуара Су Цзуин[8]8
  Су Цзуин – известная китайская певица.


[Закрыть], вот тогда ты и прозреешь, хо-хо!

По караоке поползло возмущенное бормотание, но он притворился, что не слышал, церемонно улыбнулся, и они чокнулись. Через какое-то время дошла очередь и до Ван Ячжу, она спела «Песню о чае», а когда закончила, со всех сторон закричали «браво!». Цзянь Фанпин хлопал вместе со всеми. Ван Ячжу села под гром аплодисментов, на ее лице застыла еле заметная улыбка, от которой веяло холодом, словно бы в чашку кипятка опустили лед. У Цзянь Фанпина голова работала ясно, он только что оценил девушку и пришел к выводу, что нет в ней ничего особенного, да и поет она не так хорошо, как ожидалось. Когда ты новичок, тебе любое вино кажется хорошим, ароматным и выдержанным, но когда достигаешь определенного уровня, начинаешь разбираться в оттенках. Или, например, работаешь начальником отдела, свободно пользуешься машиной, списываешь расходы и летаешь в командировки на самолетах, и кажется, что это ни с чем не сравнимая роскошь, а сейчас посмотреть, так вроде и ничего особого. Староста опять подвалил:

– Ну как? Понравилось? Ты ее проводи до дома потом, а уж развитие событий зависит только от твоих умений.

Цзянь Фанпин, разумеется, уклончиво пообещал. Отказываться как-то неудобно, а то староста подумает, что он как получил повышение, так сразу зазнался. Почему бы и не подкатить к ней? Будем считать, что это очередное боевое учение. Цзянь Фанпин сказал:

–Все бы ничего, вот только я выпил, боюсь, как бы меня полиция не остановила.

Стоявший рядом одногруппник из департамента общественной безопасности нахмурился, выпучил глаза и принялся хвалиться:

– Что ж я, по-твоему, даром сейчас кусок хлеба ем? В таком-то районе я все улажу, кроме убийства, хоть ты пьяным за руль сядешь, хоть проституцией займешься, хоть девочку снимешь.

Все женщины расхохотались и не могли остановиться. Но Ячжу не смеялась, она устроилась в уголке дивана с бокалом красного вина. Причем пила по всем правилам: сначала внимательно смотрела на цвет, потом вдыхала аромат у кромки бокала, затем делала маленький глоток, гоняла во рту, определенно чувствовала, как вино растворяется на языке, и при этом «задействованы все вкусовые рецепторы». Цзянь Фанпин проникся к ней симпатией и поднял бокал издали, она в ответ вежливо улыбнулась, но улыбка была все так же холодна как лед.

В департаменте было много хороших машин, Цзянь Фанпин не хотел выпендриваться, поэтому приехал сегодня на простеньком «пассате». Ван Ячжу села на пассажирское сиденье и назвала свой жилой микрорайон. Он знал, что это элитный район, поэтому стал следить за словами. За столько лет встреч с девушками больше всего он боялся дочерей чиновников, особенно рожденных после восьмидесятых годов, вроде Чжун Тинтин. Но вовсе не из-за предвзятого отношения к этому поколению и не из-за того, что эти девочки были рождены уже в рамках программы «Одна семья – один ребенок» и избалованы донельзя, а потому, что их отцы имели реальную власть и могли нанести удар по его «безаварийному производству», как говорится, «бросил бы в крысу камень, но страшно перебить посуду», то есть лучше воздержаться, учитывая возможные последствия. Ему больше нравилось встречаться с дочками директоров фирм, с преподавательницами, телеведущими и так далее ― чем дальше от чиновничьей братии, тем безопаснее. Поскольку он стал осмотрительнее, то и говорил меньше, хорошо хоть он поставил диск Ван Фэй[9]9
  Ван Фэй – китайская певица и актриса.


[Закрыть], молчание не было таким гнетущим. Ван Фэй так очаровательна, она всем нравится, каждый в ее творчестве что-то находит, кто бы ни ехал с ним в машине, никто не остается равнодушным. «Пассат» свернул на Дунфэнлу, оставалось проехать всего несколько перекрестков – и они на месте. Чтобы не осрамиться, он иногда тихонько подпевал, чтобы показать, что ему нравится. А когда ставишь любимую песню девушке на первой встрече, то она как минимум почувствует, что тебе не наплевать, и даже если вы не станете любовниками, то и врагами не расстанетесь. Это подтверждает его многолетний опыт свиданий. Когда зазвучала песня «Пассажирка», Ван Ячжу протянула руку и сделала звук погромче, затем откинулась на подголовник и закрыла глаза – это были ее первые движения за все время поездки. Цзянь Фанпину показалось, что дальше молчать неловко, поэтому он спросил:

– Тебе тоже нравится Ван Фэй?

Ван Ячжу буркнула что-то, с намеком, чтобы он заткнулся, и тут же голос Ван Фэй, похожий на журчание воды, запел:

 
Мы почти уже на месте,
Но еще пока что вместе,
Слушаем с тобой ту песню,
Что ты слушаешь один…
 

Цзянь Фанпин не выдержался и рассмеялся. Ван Ячжу открыла глаза и спросила, что тут смешного. Он остановился на светофоре и с улыбкой сказал:

– Просто очень в точку, прямо про нас с тобой…

Она ответила:

– Не думаю, что вы искренне так считаете. Вы за весь вечер на меня и внимания не обратили, если бы староста не попросил меня проводить, не думаю, что вы сами бы вызвались.

Он удивился и возразил:

– Не думай так. Меня не легко уговорить на что-то. Если я совершил какую-то бестактность, прошу меня извинить.

Она рассмеялась:

– Разве такие мужчины могут быть бестактными?

Цзянь Фанпин еще сильнее удивился:

– Какие «такие»?

– Которые отодвигают стул, чтобы гостья села, которые подзывают официанта подлить воды, если у гостьи остыл чай, которые подают гостье салфетку, после того как она попила кофе, а в машине молчат двенадцать минут. Понятно, что этим вы хотите сказать одно: «Прости, но ты не мой типаж». Когда мужчина с превосходными манерами хочет отвергнуть женщину, то самый эффективный способ – это молчание. Я права?

Цзянь Фанпин почувствовал одновременно гордость и неловкость. Ван Ячжу с довольным видом смотрела вперед, и они какое-то время опять молчали. Наконец Цзянь Фанпин не выдержал и, притормозив на светофоре, повернулся к ней и честно признался:

–Просто я сегодня многовато выпил, а я как выпью, так несу всякую чушь, я боялся тебя задеть ненароком, поэтому сдерживался. Прошу, не обижайся!

Ван Ячжу сказала:

– Да ладно вам, начальник Цзянь, вы сама сдержанность!

Цзянь Фанпин опешил:

– Это я-то сдержанный?

Ван Ячжу рассмеялась:

– Сегодня вы виновник торжества. Кто же из новоиспеченных чиновников не проявляет сдержанности? Но ваши одногруппники весьма любопытные товарищи, если взглянуть на их полные энтузиазма лица, то они вроде как радуются вашему повышению больше, чем своему: и песню «С днем рождения» спели, и счет друг у друга вырывали, а не было бы повышения, да кому вы были бы нужны?

Цзянь Фанпин слегка нахмурился, хотел что-то возразить, но не нашел, чем ее задеть. Девушка с довольным видом сказала:

– Начальник Цзянь, вон мой дом, ваша миссия выполнена. В общем-то я была рада с вами познакомиться. До связи!

Цзянь Фанпин не понял:

– Так у меня ж нет твоего телефона!

Ван Ячжу рассмеялась:

– Ну же, начальник Цзянь, в вашем возрасте и с вашим положением очень просто узнать телефон девушки, если захочется.

Цзянь Фанпин не любил идти на поводу у девушек, лучше уж посмеяться и забыть. Как раз и приехали: силуэты домов на темном фоне леса, говорят, это единственный микрорайон, в котором есть настоящий лесной массив. Цзянь Фанпин хотел проводить ее до подъезда, но девушка вежливо отказалась. Следил, как ее фигурка исчезает вдали, и не спешил уезжать, хотел было позвонить старосте и расспросить о девушке поподробнее, но в сдержался. Он давно уже ходил на свидания, женщин у него было немеряно, конечно, доводилось встречать и зазнаек. Но таких задавак, чтобы он смотрел снизу вверх, спасовал, но заинтересовался, таких еще не видел, Ван Ячжу первая. Цзянь Фанпин выкинул окурок, хмыкнул, завел машину и уехал.

На следующий день он перебрался в новый кабинет, где все было в беспорядке. Он не хотел, чтобы с ним носились как с ребенком, поэтому решил все сделать сам. Пока занимался уборкой, позвонил староста и обрушился на него с руганью:

– Где это видано, ты же в должности начальника бюро, а я, мать твою, замначальника департамента? Ты что ж меня позоришь?

Цзянь Фанпин смутился, кроме того, он побаивался старосты и его тестя, важного партийного чина, поэтому принялся что-то мямлить про занятость. Староста продолжал его распекать:

–Ты почему так холодно с ней обошелся? Телефон хоть взял?

Тут Цзянь Фанпин даже немного обиделся:

– Я попросил, а она не дала, еще и заважничала, выговор мне устроила, но не впрямую, а обиняками. Знаете, как говорят, указывают на тутовник, а поносят акацию!

Староста вспылил:

–Да ты знаешь хоть, сколько людей мечтают с ней познакомиться? Я для тебя специально приберег, а ты все испортил, проявив полное равнодушие! Такой удар по моей репутации, если у вас ничего не выйдет!

Цзянь Фанпин горько усмехнулся:

– Я и так разведенный мужчина, не смогу пережить очередное разочарование, вы для меня выбрали такую завидную девушку, хотите мне добавить проблем? Я вас вечером приглашаю в отель «Интерконтиненталь», чтобы загладить вину, давайте посидим тет-а-тет, хорошо?

Староста холодно рассмеялся, сказав, что «Интерконтиненталь» – это неплохо, вот только он не пойдет.

– Ты уж постарайся, я всячески ее уговаривал, и она согласилась с тобой еще раз встретиться, тет-а-тет, так что теперь все зависит от тебя.

Цзянь Фанпин опешил, а потом довольно рассмеялся. Если бы он ей совсем не понравился, то зачем соглашаться снова встречаться? Цзянь Фанпин решил ковать железо, пока горячо, и принялся расспрашивать о прошлом девушки. Если не спросить, так и не узнаешь, но когда узнал, так даже ноги подкосились. Выяснились такие подробности, от которых снова кровь прилила в пах, вызвав возбуждение.

–А ты думал, она кто? Моя свояченица! ― сказал староста, но сразу же предупредил: – Только не проболтайся, она мне строго-настрого запретила тебе говорить. – А потом успокоил: – Если дочь важного чиновника рисуется, то это все взаправду, это у деревенских повода зазнаваться нет, но и нам с тобой есть чем гордиться.

Повесив трубку, Цзянь Фанпин почувствовал, как голова закружилась, будто перед глазами со свистом проносится поезд и нет ему конца. Он долго сидел и много думал. Неудивительно, что Ван Ячжу разговаривала свысока, оказывается, у нее есть основания. Он вспомнил, как отец учил его, мол, когда вращаешься в кругах чиновников, то, как гласит китайская мудрость, увидишь человека – говори на языке людей, а увидишь черта – на языке чертей; и те и другие чушь несут, но вот если оба языка не подходят, значит, ты встретил небожителя, можно просто промолчать, а если он непременно захочет, чтоб ты говорил, тогда уж лучше говорить правду. Небожители всезнающи и всемогущи, им любой подхалимаж кажется смешным, годится только правда, тогда небожитель как минимум поймет, что ты честен… Головокружение продолжалось довольно долго, и только потом Цзянь Фанпин вспомнил, что надо заказать отдельный кабинет в ресторане, торопливо забронировал кабинет и подумал, что надо бы забрать Ван Ячжу. В душе все смешалось.

Девушка пришла ровно в семь, вернее, сама приехала на такси. Цзянь Фанпин отодвинул ей стул, дождался, пока она сядет, сердце гулко сделало «ух», когда он возвращался на свое место. Ван Ячжу нахмурилась:

– Стол ломился от еды, а вино где?

Цзянь Фанпин осторожно сказал:

– Не знал, какое вы любите, не осмелился заказать первое попавшееся.

Девушка все поняла и нахмурилась еще сильнее:

– Вам До что-то сказал?

До ― была фамилия старосты, так что Цзянь Фанпин понял, о ком она говорит.

Итак, истинное положение вещей открылось, придется прибегнуть к золотому правилу «Встретил небожителя – говори правду», поэтому он честно сказал:

– Это я навел справки, не вините своего зятя.

Ван Ячжу в гневе вскочила и вышла из кабинета, хлопнув дверью. Этот звук оглушил Цзянь Фанпина. Он смотрел на уставленный едой стол и в груди все клокотало, да так, что он мог бы прикурить от собственного дыхания. Но к гневу примешивался ужас. Девицу Ван ему начальник Чжун не сможет простить. Столько лет флиртовал и вот дофлиртовался! А еще хвастался «техникой безопасности», типа все романы без несчастных случаев, ага, еще и роман-то толком не начался, а уже несчастный случай со смертельным исходом. Несколько дней назад они с начальниками канцелярий обедали вместе, и кто-то сказал, что самый недальновидный человек тот, кто «хватает карту со стола, когда у начальника только-только карты сошлись, и крутит стол в тот момент, когда начальник решил себе положить еду». Он все испортил ― большой начальник девушку с доставкой на дом организовал, а он плюнул в душу. Слух об этом разнесется, и тогда карьере конец, застрянет намертво. Цзянь Фанпин прикинул самый плохой вариант развития событий, и на душе стало поспокойнее. Раз уже все случилось и карьера начнет пробуксовывать, то уж с этой-то должности вряд ли его снимут. Он закурил, взял палочки и положил в тарелку кусок рыбы в кисло-сладком соусе. Оказалось, очень вкусно. Он понимал, что девушка ушла с концами и с сегодняшнего дня продвижения по службе можно не ждать, поэтому просто придвинул тарелку и стал с аппетитом есть. Ел и думал: «Расходы за этот ужин можно еще будет списать на контору, а за следующий?» Он хотел даже позвонить и позвать родителей и сына, чтобы вместе насладиться ханчжоусской кухней, а вечером снять два номера: родители трудились всю жизнь, а отродясь не жили в пятизвездочных отелях.

Тарелка опустела. Дверь открылась. У Цзянь Фанпина по подбородку тек сок, он инстинктивно поднял голову. Ван Ячжу удивленно смотрела на него, прижав к уху мобильник. Он обалдел. Девушка не выдержала и расхохоталась, говоря при этом в трубку:

– Как твой одногруппник? Хм, он отлично проводит время, в одиночку почти целый стол еды умял! Надеюсь, он знает меру.

Цзянь Фанпин почувствовал лишь, как голова пошла кругом. Ван Ячжу непонятно когда успела сесть и теперь холодно улыбалась, глядя на него. Цзянь Фанпин, вытирая рукой подбородок, сказал:

– Разве вы не ушли?

Она язвительно заметила:

– Посчастливилось встретить такого незаурядного человека, жалко уходить. Чем еще порадуете, начальник Цзянь?

Он смущенно встал, закрыл дверь, взял чайник и налил ей чашку улуна.

–Давайте так, я вам расскажу анекдот, если будет смешно, то больше не станете меня позорить.

Судя по всему, девушка уже готова была рассмеяться, но сдержалась, и лицо ее окаменело.

– Одного преступника приговорили к смертной казни, палач стреляет, а пистолет дает осечку, второй раз стреляет, снова осечка. Преступник заплакал и взмолился, мол, давай как-то повеселее, а то уже напугал до полусмерти.

Ван Ячжу с безучастным видом отхлебнула чаю:

– Это и есть ваш анекдот?

Цзянь Фанпин промолчал. Девушка принялась есть, как будто рядом никого и нет, потом с набитым ртом поинтересовалась:

– Начальник Цзянь, а вы на машине?

Цзянь Фанпин с серьезным видом ответил:

– Ну, когда приехал, то был на машине, а сейчас даже и не знаю.

Рука Ван Ячжу замерла. Она уставилась на него и внезапно расхохоталась. Может быть, для небожительницы правда и есть самый лучший анекдот?

Начальник Чжун узнал последние известия с любовного фронта Цзянь Фанпина и взглянул на него другими глазами. Однажды, после того как подчиненный закончил отчет, начальник Чжун подозвал его и вытащил из шкафа какой-то пакет со словами:

– Говорят, твоя девушка любит красное вино, вот возьми, порадуй ее.

Цзянь вернулся в кабинет, открыл – оказалось, что это две бутылки французского «Шато Марго» 1996 года. Он видел эти бутылки дома у господина Чжуна, начальник ездил с важной делегацией во Францию с визитом и там их купил, тогда рыночная цена каждой бутылки была около десяти тысяч юаней. Дело в том, что это вино долго дозревает, у него переменчивый вкус, с легкими нотками левкоя, и оно славится как «королева вин». Ван Ячжу в винах разбиралась, мельком взглянула на этикетку и рассмеялась:

– Похоже, ваш начальник Чжун действительно знаток красного вина, для повышения настроения выбрал специально вино для девушек, очень хорошее, передай ему от меня спасибо.

На самом деле даже Цзянь Фанпин не ожидал, что отношения будут развиваться успешно. Они вместе ходили в кино, пили кофе, дегустировали красное вино, гуляли по улицам, путешествовали – короче, делали все, что положено делать влюбленным, кроме того самого. Дни летели быстро. А потом Цзянь Фанпин впервые почувствовал, как обманчиво время. Отец, узнав, из какой семьи Ван Ячжу, скурил полпачки сигарет и вспылил:

– Ты, парень, полегче на поворотах! Чэнь Шимэй[10]10
  Чэнь Шимэй – один из наиболее отрицательных героев китайского фольклора, ученый-дилетант, фактически бросивший семью ради женитьбы на дочери императора. Чэнь Шимэя казнили, когда правда всплыла наружу, – зарезали тесаком для резки соломы.


[Закрыть] вон тоже был зятем императора, а его все равно зарезали!

Цзянь Фанпин рассмеялся: всего-то дочка заместителя секретаря, с чего вдруг «зять императора»?

– Ты только-только пошел на повышение, у всех на виду, а теперь скажи честно: у тебя и впрямь такой чистый зад? Твой отец всю жизнь работал в дисциплинарной комиссии, может рассудить, что к чему. Ты что думаешь, нашел себе дочку замсекретаря и можно успокоиться? Я за столько лет работы ни одного чиновника не видел, чтоб вечно руководил, а вот свергнутых хоть пруд пруди. Ты и повышение получил, и в любви тебе везет, все-то спорится, но не забывай, что стреляют по той утке, которая высовывает голову!

Цзянь Фанпин рассмеялся:

– Пап, ты посмотри, что ты за сигареты куришь? «Хуанхэлоу 1916».

Отец опешил:

– И что с того? Дороже, чем «Чжунхуа»[11]11
  «Чжунхуа» – самые дорогие сигареты китайского производства.


[Закрыть] что ли?

Цзянь Фанпин сдержал смех:

– Типа того.

Отец недоверчиво посмотрел на него, а потом побагровел и швырнул пачку об стену, на пол посыпались белоснежные сигареты, желтели только фильтры. Цзянь Фанпин с интересом наблюдал за отцом, тот в бешенстве вскочил и заорал:

– А ну-ка унеси, я не буду курить сигареты коррумпированного чиновника!

Цзянь Фанпин наклонился, поднял сигареты, сложил обратно в пачку и сунул отцу в карман, а потом со вздохом сказал:

– Пап, я твои слова запомнил, я не буду ни коррупционером, ни уткой-выскочкой, договорились?

Отец покачал головой и уныло проговорил:

– Сынок, я ж за тебя переживаю, я много повидал продажных чиновников, я-то что, просто не хочется, чтобы Вэйвэя обижали, чтобы он при всех и головы не смел поднять.

Цзянь Фанпин не знал, плакать или смеяться, утешил отца и пошел к себе спать. В субботу Цзянь Фанпин встал пораньше, чтобы купить ютяо[12]12
  Ютяо – полоска теста, жаренного в масле, излюбленная еда китайцев на завтрак.


[Закрыть], и по дороге увидел, как отец в толпе других стариков занимается гимнастикой тайцзицюань, а во время перерыва радушно угощает всех сигаретами. Над площадкой заклубился дым, Цзянь Фанпин присмотрелся: если у стариков в руках не «Хуанхэлоу 1916», тогда что? Он повернулся и ушел, пока отец его не заметил.

Так прошел месяц с лишним, староста, что так удачно свел их с Ван Ячжу, разумеется, кичился этим и везде хвастался. Когда их отношения с девушкой наладились, Цзянь Фанпин в знак благодарности пригласил старосту с супругой на прогулку. В машине все четверо увлеченно болтали о том о сем. Когда по дороге остановились поесть, Ван Ячжу кто-то позвонил. Внезапно выражение лица жены старосты изменилось. Девушка разговаривала, переводя взгляд со старшей сестры на Цзянь Фанпина, и голос понизила. Сердце у него тревожно забилось, но он как ни в чем не бывало болтал со старостой и его супругой, однако супруга внимательно поглядывала на младшую сестру. Когда разговор закончился, за столом повисла тишина. Ван Ячжу отламывала кусочки от пампушки, которую держала в руке, меланхолично скатывала из них шарики, глядя на них пустыми глазами. Помолчав немного, жена старосты поднялась и сказала младшей сестре:

– Давай-ка отойдем, надо поговорить.

Жену старосты звали Ван Яюнь, она была ровесницей Цзянь Фанпина и на десять лет старше сестры, очень хорошая женщина, немногословная, но уж как скажет, так скажет, каждое слово на вес золота. Староста обескураженно прошептал:

– Что ж такое, вроде выехали поразвлечься, а вы какие-то разборки устраиваете.

Его жена ничего не ответила, а потом сказала, пристально глядя на младшую сестру:

– Ну, ты идешь или нет, или непременно хочешь, чтобы сестра тебе при всем честном народе оплеуху отвесила?

Цзянь Фанпин и староста изумленно переглянулись, не понимая, как себя вести в такой ситуации. Ван Ячжу все так же лепила шарики из мякиша, и в полку шариков постоянно прибывало, словно то была толпа беженцев. Девушка выдавила из себя улыбку:

– Сестренка, да ничего тут нет такого, не принимай близко к сердцу, хорошо?

Цзянь Фанпин почувствовал себя лишним, ему было неловко присутствовать при семейных разборках, он сконфуженно сидел, как гость. Староста почувствовал, что долг велит ему вмешаться, поэтому встал и потянул жену за руку:

– Ну, ты чего, такая веселая была…

Не успел он договорить, как жена вспылила:

– Ты в наши с сестрой дела не лезь! Жри давай! Ячжу, последний раз говорю, ты идешь или нет?

Окружающие начали метать в них взгляды, словно дротики. Цзянь Фанпин никогда не видел жену старосты в таком состоянии, и тут понял, что она уже реально замахивается и вспомнил, что они не так далеко от города уехали, – если вдруг кто из знакомых увидит, то нехорошо получится, поэтому, собравшись с духом, подтолкнул Ван Ячжу:

– Послушай сестру, иди.

Девушка вскочила, обернула к нему покрасневшее лицо и тихонько прошептала:

– Прости меня.

Староста побледнел от злости, а Цзянь Фанпин усмехнулся. Перспективный молодой чиновник, стремительно делающий карьеру, а жена тобой командует, как собачонкой, – злость делу не поможет. Ты уже по уши влип. Жениться на дочке чиновника – все равно что отправиться в дальние края, взвалив на спину железную стремянку, да, она не часто пригождается, но по ней всегда можно залезть наверх, поэтому и выбросить боязно. Староста выкурил одну за другой две сигареты, а потом сказал:

– Слушай, Цзянь Фанпин, как по-твоему, что они затеяли?

Цзянь Фанпин горько усмехнулся:

– Если уж член политбюро ЦК не знает, то где уж мне знать, я же в резерве нахожусь!

Староста посмотрел на него и со вздохом сказал:

– На самом деле жена обычно очень… очень покладистая, вот только постоянно утаивает что-то, связанное с младшей сестрой. Как я ни пытал – не говорит.

Цзянь Фанпин успокоил его:

– Они птицы высокого полета, где уж нам, простым смертным, понять их.

Они сочувственно покивали друг другу. Через некоторое время сестры вернулись. Ван Ячжу села и молча растерла в ладони шарики, потом завернула их в салфетку и бросила на пол. Староста осторожно поинтересовался у супруги, мол, дальше поедем или обратно вернемся. Женщина уже успокоилась и кротко ответила с улыбкой:

– Зачем же возвращаться, ведь еще не доехали!

До места добрались уже под вечер, Цзянь Фанпин подсуетился и организовал им ночлег, но не стал торопить события, поэтому заказал три номера. Лицо старосты было мрачным, от его хорошего настроения не осталось и следа. Вечером они молча посидели у костра, затем запустили пару хлопушек вчетвером, Ван Ячжу сказала, что устала и пойдет спать, и все разошлись по комнатам. Цзянь Фанпин принял душ и закурил, лежа в кровати. Вина здесь хорошего не подавали, поэтому он заказал первое попавшееся – калифорнийское «Мондави». «Мондави» довольно крепкое вино с высоким содержанием танина, можно захмелеть даже с пары глотков. Он думал о том, что сегодня произошло, мысли перепрыгивали с одного на другое, на сердце стало тяжело, внезапно он потерял интерес ко второму браку, маячившему на горизонте. Сегодняшний день старосты – это его завтра, придется жить бок о бок с дочкой чиновника, у которой постоянно меняется настроение, и что тогда делать? Каким бы конкретным ни был меркантильный интерес, но быть с такой девушкой или отказаться от нее ― в любом случае требуется мужество, чтобы сделать решительный шаг, как говорится, «смельчак отрубает руку, укушенную змеей». Ему уже тридцать восемь. Родители его не видели счастливым, сын вырос, и характер у него сложный, ко всем женщинам, которые будут претендовать на роль мамы, настроен враждебно. Если и правда жениться, то что потом? Как им быть? Высока вероятность, что, по мнению Ван Ячжу, нужно жить под одной крышей с ее родителями. А сын? Ну, допустим, ее еще можно уговорить, но согласится ли сын? Возникнет и более серьезная проблема, ведь Ван Ячжу непременно захочет родить ребенка, а как же Вэйвэй? Какой бы ласковой ни была мачеха, но это мачеха, а когда родится родной ребенок, то Вэйвэя наверняка будут обижать. Нельзя из-за этого потерять родного сына. Он сам не заметил, как выпил полбутылки, а пепельница наполнилась окурками. Рядом с изголовьем зазвонил телефон. Это была Ван Ячжу:

– Спишь?

– Нет еще.

– Весь день за рулем – и не спится?

– Да мысли всякие в голову лезут, никак не уснуть.

– Тогда я приду к тебе, поболтаем.

Цзянь Фанпин вытряхнул пепельницу, и тут вошла Ван Ячжу. Они поглядели друг на друга, а потом Ван Ячжу спросила:

– У тебя ведь накопилось много вопросов.

Он покачал головой:

–Ты не сомневайся, я не хочу ставить тебя в неловкое положение.

У нее вдруг полились слезы из глаз. Девушка спросила:

– Можно воспользоваться твоим телефоном? А то мой сестра забрала, а из номера только на местные можно звонить.

Ван Ячжу позвонила, но телефон абонента был выключен. Она не умела пользоваться такой моделью и спросила, как отправить сообщение. Цзянь Фанпин показал ей и отошел, чтобы не смущать девушку, и стал смотреть телевизор. «Проклятые хорошие манеры, черт бы их побрал. – подумал Цзянь Фанпин. – Зачем они вообще сдались? Ведь у меня их не было, только раз притворился, теперь все время приходится притворяться, они уже въелись в тело, словно вторая кожа, хочешь снять, а никак». Ван Ячжу повозилась немного с телефоном, а потом смущенно спросила, как стереть список вызовов и отправленных СМС. Внезапно его горячий нрав дал о себе знать. Цзянь Фанпин закипел: ну это уже слишком! Как я дошел до жизни такой? Я мужик все-таки! Хорошие манеры как ветром сдуло, он с трудом сдерживал бешенство, но тяжелое дыхание все ей объяснило. Ему хотелось разорвать ее в клочья. Ван Ячжу отложила телефон, посмотрела на красное вино и с усмешкой спросила:

– Это что, «Мондави»? Оно среди вин считается крепким.

С этими словами она схватила бутылку, допила остатки, вытерла губы и сказала:

– Давай займемся любовью!

Цзянь Фанпин уставился на нее, потом процедил сквозь зубы:

– Это что, сделка? Не надо так, я тебя научу, как удалять.

– Нет, не сделка, я раздумала удалять, просто мне кажется, что я перед тобой виновата, ты не получил то, на что рассчитывал.

Она не спеша взяла с чайного столика листок бумаги, разорвала на мелкие клочки и сложила в кучку. На ее лице появилась мрачная улыбка, напоминавшая эти клочки бумаги. Цзянь Фанпин молча встал, грубо схватил девушку за талию и бросил на кровать. Ее глаза распахнулись, она не сопротивлялась, когда он срывал с нее одежду, яростно целовал, яростно лапал и яростно входил в нее. Во время всего процесса Цзянь Фанпин сжимал зубы, пока не обмяк на ней, истекая потом. Ван Ячжу плакала, потом рассмеялась, ей было больно. Его пот стекал по ее телу. Цзянь Фанпин откинул одеяло и увидел на простыне несколько пятен крови, словно пролито красное вино. Заметив его замешательство, Ван Ячжу сказала:

– Я виновата: забыла тебя предупредить. Ты отдохни и давай еще раз.

В комнате всю ночь горел свет. На следующее утро староста понял, что произошло между Цзянь Фанпином и Ван Ячжу, сально хихикая, потыкал его в бок, но Цзянь Фанпин уже не чувствовал боли. Экскурсия оказалась интересной, галереи длиной в десять ли, прорубленные прямо в горах, вызывали благоговейный трепет. Цзянь Фанпин подумал: «Люди вон какие ходы прямо в скале прорубили, а я себе хорошую жену найти не могу?» К обеду, видимо, и жена старосты узнала о том, что вчера случилось, заметно расслабилась, уже не караулила так младшую сестру и потихоньку отдала ей мобильник. Ночь Ван Ячжу снова провела в номере Цзянь Фанпина. Они пробыли в живописном районе два дня, пришла пора возвращаться. Староста вызвался сесть за руль, сказав:

– Начальнику Цзяню нужно отдохнуть.

Супруга рассмеялась и пожурила его. Всю дорогу девушка льнула к его груди, а он с нежностью гладил ее лицо. Они так увлеклись, что староста с женой даже в зеркало заднего вида не осмеливались смотреть и головы не поворачивали. В машине звучал голос Ван Фэй, когда дошла очередь до песни «Карусель», Ван Ячжу тихонько стала подпевать: