Текст книги "Пушкин навсегда"

Александра Ильина

Александра Ильина – журналист, писатель, блогер.

Творчеством начала заниматься довольно рано. В возрасте 10 лет начала с написания небольших сказок и рассказов для детей, но дальше развивать себя в детской литературе не стала. В настоящее время Александра специализируется на мистических рассказах и готической поэзии. В 2021 году у автора вышел дебютный сборник мистических рассказов “Subconscentia”.

Александра – активно публикующийся автор и участник множества литературных конкурсов и премий. Финалист Всероссийской литературной премии «Новый Сказ» памяти Павла Петровича Бажова, финалист II международного фестиваля им. А. С. Пушкина. Лауреат I Международного фестиваля «Казак Луганский» им. В. Даля.

 РЕМИНИСЦЕНЦИЯ

Шины зашуршали по гравию, и машина остановилась.

Моя голова качнулась, я открыла заспанные глаза и посмотрела в окно. Приехали. Взрослые уже вышли из машины, разминались и готовились разгружать машину.

Родители всегда хотели построить дачу и купили участок земли в поселке Громово, на котором собирались развернуть масштабное строительство. Когда там ничего еще не было, нас с сестрой туда, естественно, не брали, да и что нам было там делать? Но со временем мы стали часто ездить на будущую дачу всей семьей.

Мурашки пробежали по всему моему телу. Я не любила это жуткое место. Как и моя младшая пятилетняя сестра, которая каждый раз, как мы сюда приезжали, начинала плакать. Вот и сейчас, повернувшись к ней, я заметила, что в ее больших зеленых глазах стоят слезы, готовые водопадом хлынуть наружу, а нижняя губа предательски дрожит.

Я не переносила ее слез. Мое сердце всегда сжималось в комок от жалости к ней. Вот и сейчас тоже. Я не могла допустить, чтобы она заплакала.

– Эй, – тихонечко сказала ей я, и взяла за руку. – Не плачь. Все хорошо.

– Не хочу туда идти, – сестра уже начала хлюпать носом.

– Не бойся. Нет там ничего.

– Правда? – с надеждой спросила сестра, начиная успокаиваться.

– Правда. Пойдем.

Мы вышли из машины, и направились к «черному дому», как называла его моя сестра. Это был сруб бани, времянка, в которую мы приезжали, пока строился основной дом. Небольшая комната, полное отсутствие окон и входная дверь на хлипком засове – вот и все, что представлял собой «черный дом». Единственная тусклая лампочка не справлялась с освещением всего пространства, поэтому днем дверь была все время открыта, а ночью все погружалось в беспросветный мрак.

Мы с сестрой боялись темноты. Нам постоянно мерещились всевозможные монстры, готовые в любой момент нас сожрать, как только все погрузится во тьму. Поэтому родители, заботясь о нас, всегда оставляли свет, чтобы мы могли спокойно заснуть.

Но однажды даже это мне не помогло.

Хотя в то время в срубе уже появилось окно, репутация «черного дома» не улучшилась. В ненастные, дождливые дни дневной свет плохо проникал внутрь сруба, оставляя его в полумраке.

В тот день погода стояла отвратительная, шел дождь, то затихая, то вновь начинаясь. Это нарушило планы всей семьи отправиться в лес за грибами, и мы все сидели в срубе, занимаясь кто чем мог. Игрушек мы с собой не взяли, а читать что-то при таком освещении невозможно. Нам с сестрой было невообразимо скучно, и мы развлекались тем, что валялись в наших кроватях друг напротив друга и стучали в стенку. Мы выстукивали азбуку Морзе, которую ни одна из нас не знала, но мы делали вид, что всё понимаем, от чего нам было очень весело.

Наши глупые забавы довольно быстро надоели бабушке, которую весь день клонило в сон, и она пыталась поспать. Бабушка встала с кровати и отправилась в нашу сторону.

– А ну, хватит стучать и баловаться. Не то ночью за вами придет жердяй, – вполголоса сказала она.

Мы с сестрой недоуменно переглянулись.

– Жирдяй? Кто это? Он что, жирный? – спросила я, и мы с сестрой захихикали.

– Не жИрдяй, а жЕрдяй. От слова жердь. Это длинный и тощий, как палка, злобный дух. Он ходит, прислушиваясь – кто где стучит, призывая его, а ночью приходит туда, заглядывает в окна и стучит в ответ. Кто увидит его, того он заберет с собой, и его больше никто никогда не найдет.

Мурашки страха пробежали по всему моему телу. Вдруг мы уже призвали этого жердяя, и он придет к нам этой ночью?.. Единственное окно сруба располагалось аккурат напротив моей кровати. Вдруг я проснусь и случайно увижу его?.. Что же тогда со мной будет?..

Чем ближе была ночь, тем страшнее мне становилось. Я накрутила себя настолько, что, когда все уже легли спать, не могла уснуть – даже несмотря на горящий свет, который обычно отпугивал всех монстров, прячущихся в темноте. Даже моя сестра спала сном младенца. Видимо, на нее рассказ про жердяя не произвел никакого эффекта, в отличие от меня…

На улице стихия разошлась не на шутку: протяжно выл ветер, шатая входную дверь, ливень хлестал по окну и крыше. Вдруг лампочка пару раз моргнула и погасла. Мое сердце пропустило удар и замерло. Ладони покрылись испариной, а я вся вжалась в кровать, пытаясь стать как можно меньше. Предательский взгляд зацепился за окно. Я видела, как из-за сильного ветра раскачивалось на улице дерево, и мне казалось, что я вижу не его ветки, а длинные и тонкие пальцы жердяя.

Мое восприятие обострилось до невозможного. Мне казалось, что слышу, как он подбирается все ближе, царапая сруб снаружи, зловеще подвывая. Еще чуть-чуть – и заглянет в окно…

Напуганная до полусмерти, я больше не могла этого выносить. Трясясь как в лихорадке, я не смогла аккуратно перевернуться на другой бок, случайно стукнула рукой в стену. Внутри все похолодело, я замерла и тут же услышала стук у кровати сестры. Не отдавая отчета в своих действиях, медленно повернула голову и посмотрела в окно.

Оттуда на меня смотрело жуткое бледное лицо, искаженное безобразным подобием улыбки. Горящие злобой глаза уставились прямо на меня.

Поняв, что мне конец, я закричала что было сил, всех перебудив. Родители сразу бросились ко мне, а сестренка смотрела на меня полными ужаса глазами.

– Что случилось? Почему ты кричала? – спросила мама.

– Там! – я показала в сторону окна, задыхаясь от страха и слез. – Жердяй! Он заберет меня, мама! Я его видела! Он заберет меня!

Чтобы меня успокоить, мама осталась со мной, объясняя, что нет никого жердяя и мне все это приснилось.

Однако после этого случая я ни разу больше не ездила в Громово, несмотря на то, что там стоит большой красивый дом, достроенная баня, и даже есть гостевой дом.

Как бы глупо это ни звучало, но детский страх перед жердяем до сих пор живет во мне. Когда ночью за окном ливень, я долго не могу уснуть, ворочаясь в постели. Несмотря на занавешенные окна, мне кажется, я слышу, как кто-то царапает стекло длинными, тонкими пальцами.

Готова поклясться: если бы я отдернула штору, непременно снова увидела бы это жуткое бледное лицо в окне своей спальни.

МОТЕЛЬ

Дальнобойщик Алексей клял себя на чем свет стоит.

«Трижды разнесижды! Какой я кретин! На черта было ехать сутки без сна?! Уже за полночь! Я того и гляди рухну сейчас! И как назло – ни одного мотеля!»

Спустя час молитвы Алексея были услышаны: на горизонте засверкала долгожданная вывеска…

На ресепшн его встретила роскошная блондинка. Не задавая вопросов, она взяла ключи и отвела парня в комнату.

– Хочешь?.. – недвусмысленно спросила она.

Уговаривать не пришлось.

Проснувшись, Алексей в ужасе обнаружил себя на полу склепа в обнимку со скелетом.

Он пулей вылетел оттуда и умчался прочь.

Следующей ночью мотель был готов принять следующего постояльца.

СОКРЫТОЕ В ТУМАНЕ

Усталый путник брел по шоссе в поисках помощи.

Его машина заглохла в нескольких сотнях метрах отсюда. Пока что ему не попадались ни встречные машины, ни заправочные станции, но он верил – подмога близка, сдаваться нельзя.

Смеркалось. Из-за влажности на дорогу начал опускаться туман, и вот уже совсем скоро мужчина не видел ничего, кроме белой пелены. Подняв руки, он потер глаза, лицо…

Вдруг собственные руки вцепились ему в горло и начали душить. Мужчина понял, что умирает, но ничего не мог поделать…

На границе покидающего его сознания он отчетливо увидел два злобных глаза, уставившихся на него, и зловещую ухмылку, складывающуюся в кровожадный оскал.

ШОССЕ В НИКУДА

Несмотря на увещевания матери о том, что ехать в такой ливень – чистое безумие, Алиса осталась непреклонной. Убедив мать, что лучше ей выехать сейчас, чем тащиться с утра по пробкам из пригорода, девушка отправилась в путь.

Ливень шел стеной, видимость была отвратительной, но Алиса считала, что поступила правильно.

Мелькнул черный силуэт. Девушка резко ударила по тормозам. Машину закрутило, повернуло. От страха Алиса часто дышала, пытаясь успокоиться.

Наконец, совладав с собой, она продолжила путь.

Однако девушка не заметила, что едет уже не по той дороге, что раньше. Сейчас она ехала по заброшенному шоссе, которое резко обрывал каньон…

Навстречу своей погибели.

Альберт Кайков

Родился 8 мая 1932 года. Перед началом Великой Отечественной войны семья жила в Анапе. Отец ушёл на фронт, мать с тремя детьми и бабушкой оказались на оккупированной территории.

В 1948-м семья переехала в Новосибирск. После окончания школы Альберт поступил учиться в Высшее военно-морское училище им. Макарова (Владивосток), затем служил на кораблях Камчатской флотилии. Получил второе высшее образование в Новосибирском инженерно-строительном институте, трудился на стройках Игарки и Новосибирска. В 1970–1997 гг. работал начальником инспекции Государственного архитектурно-строительного надзора администрации Новосибирской области.

Творчеством Альберт Сергеевич увлёкся, выйдя на пенсию. Опубликовал пять стихотворных сборников и 19 книг прозы, среди них: «Потерянное детство», «Встреча через полвека», «На заполярной широте», «Под северным небом», «В Туруханской тайге», «Чёрная пурга», «Наши студенты в Америке». Публиковался в журналах «Сибирский Парнас», «Российский колокол», «СовременникЪ», «Охотничьи просторы», «В мире животных», «Юный натуралист» и др.

За активное участие в литературном процессе России награждён Благодарственным письмом Государственной Думы России, орденом Святой Анны, медалями Кирилла и Мефодия, А. Пушкина, А. Чехова, Д. Лондона, А. Грина и другими. Член общественной редакции журнала «Сибирский Парнас» и конкурсной комиссии юных дарований Новосибирской областной юношеской библиотеки.

ДОЧЬ ФРОНТОВИКА

(глава из романа «Семья фронтовика»)

Иван Семёнович вернулся с фронта инвалидом второй группы. У него было три дочери.

Средняя, Тоня, после окончания школы поступила в медицинское училище. На бойкую и энергичную девушку обратили внимание студенты и преподаватели. На втором курсе её выбрали в комитет комсомола. Она бескомпромиссно относилась к двоечникам и прогульщикам, когда их поведение рассматривали на комитете комсомола.

Девушка со светлой косой нравилась многим ребятам. Первым предложил ей дружить Олег Васильцов:

– Тоня, пойдём в воскресенье в парк. Погуляем, потанцуем.

– Ты сначала исправь тройки по анатомии, а потом гуляй.

После такого разговора другие парни не пытались завязать с ней дружбу. Почти каждый имел тройки.

Выбранная специальность Тоне нравилась. Она постоянно по вечерам читала дополнительную медицинскую литературу. Мать Зоя, бывало, скажет:

– Тоня, сходила бы погуляла. Сколько можно сидеть дома?..

– Интересная книга попалась, надо дочитать.

После успешного завершения учёбы Тоне было предоставлено право выбора места работы. В перечне населённых пунктов, где требовались медицинские сестры, ей понравилось название посёлка Успенка. Она не имела понятия, где расположен посёлок, но его название чем-то тронуло её душу.

Её путь к месту работы лежал через Кемерово. Там получила медицинское оборудование, инструменты, расходные материалы и лекарства. Выяснилось, что в Успенке несколько лет не было медицинского работника.

Дальше Тоню повезли на машине. Дорога тянулась на северо-восток к границе с Томской областью. Ехали по холмистой местности, заросшей хвойным лесом. Среди остроконечных елей встречались развесистые кедры. С возвышенности в распадке среди холмов, покрытых лесом, Тоня увидела дома, разбросанные далеко друг от друга.

– Вот это Успенка, – произнёс шофёр.

Тоня надеялась увидеть посёлок городского типа, а здесь стояли отдельные домики.

– Это весь посёлок? – удивилась она.

– Центр находится за холмом, – ответил сопровождающий её работник облздравотдела. – Посёлок старинный, назван в честь религиозного праздника. Официальный статус получил только в 1927 году.

Машина переехала по мосту речку Кельбес и покатила по улице.

– Улица называется Промысловая, – сообщил шофёр, стараясь показать свою осведомлённость.

– Какая здесь промышленность?

– Промышленности, кроме заготовки леса, нет, а называют улицу так потому, что на ней живут охотники-промысловики.

Около поселкового совета машина остановилась.

Их встретил крепкий широкоплечий мужчина средних лет – председатель поссовета. Он обрадовался их приезду, каждому протянул огромную руку для рукопожатия. Тоне показалось, что он чем-то похож на медведя.

– Давно вас жду с нетерпением, никуда не выхожу из кабинета. Наконец-то у нас будет медицинский работник, а то женщин приходится возить рожать в Новокузнецк.

Работник облздравотдела представил Тоню.

– Очень рад, очень рад! Меня зовут Михаил Никитич. Пойдёмте, покажу ваше хозяйство.

У Тони на душе появилось беспокойство. На практике она принимала роды под наблюдением врачей, а тут придётся одной.

По дороге им встретился мальчик лет двенадцати. Михаил Никитич окликнул его:

– Витёк, беги к тётке Авдотье, пусть придёт в медпункт.

Они остановились возле небольшого домика с двумя входами. Их машина уже стояла около крыльца.

– В одной половине расположен фельдшерско-акушерский пункт, а во второй ваша квартира, – сообщил Тоне Михаил Никитич. – Сейчас Евдокия принесёт ключи. Она числится тут уборщицей.

Евдокия прибежала, запыхавшись, открыла замок ключом и распахнула дверь.

В помещении был полный порядок. Даже журнал приёма посетителей лежал на столе. Тоня удивилась чистоте, не увидев нигде ни пылинки. «Видимо, Евдокия добросовестно относится к своим обязанностям… – подумала она. – Или навела порядок, узнав о приезде нового фельдшера».

Водитель машины тем временем внёс коробки и поставил у дверей.

– Пойдёмте смотреть вашу квартиру, – предложил Михаил Никитич.

Небольшая комната с печью была светлой и уютной.

– Располагайтесь, теперь это ваш дом, – сказал председатель. – Если что-нибудь понадобится, вам поможет решить Евдокия Ивановна. Или приходите ко мне.

Через три дня Тоня пришла к Михаилу Никитичу.

Он не удивился её приходу.

– Как обустроились?

– Хорошо. Пришла с вами посоветоваться: хочу провести медицинский осмотр населения.

– Хорошее дело. Чем могу помочь?

– Надо оповестить жителей.

– Лена! – крикнул председатель.

В кабинет вошла смуглая девушка с чёрными глазами и, вопросительно глядя, остановилась у дверей.

– Напечатай объявление: «В фельдшерско-акушерском пункте проводится медицинский осмотр всех жителей». И приколи его на входной двери и у магазина.

Тоня надела белый, хорошо отглаженный халат, повязала голову белой косынкой, накинула на шею стетофонендоскоп и отправилась на первый приём.

С утра посетителей не было. Люди были заняты на работе и домашними делами. Позже стали заходить пожилые женщины. За долгие годы жизни у них накопились разные заболевания.

Тоня внимательно выслушивала их жалобы, измеряла давление, просила раздеться по пояс и слушала шумы в лёгких, бронхах и сердце. Затем давала советы, некоторым предлагала поехать на обследование в областную поликлинику Кемерова.

По посёлку поползли слухи о хорошем, внимательном фельдшере. Тоню стали называть Антониной Ивановной, а между собой – «наша докторша». К ней стали заходить девчата, чтобы познакомиться с новой жительницей посёлка. Девушка проводила осмотр и быстро находила с ними темы для разговора.

Взрослые мужчины, не испытывающие недугов, на медосмотр не приходили. Они считали эту процедуру тратой времени. А вот молодые парни приходили с удовольствием. Им хотелось познакомиться с симпатичной девушкой. Некоторые приглашали в клуб или на рыбалку. Пыл таких посетителей Тоня быстро охлаждала: «Вам мало знакомых девушек в посёлке? С незнакомой захотелось погулять?»

Впервые к ней пришел посетитель с травмой. Иван Савельев вынимал из трактора двигатель. Он сорвался с тали[7]7
  Таль (от нидерл. talie) – подвесное грузоподъёмное устройство с ручным или механическим приводом.


[Закрыть] и повредил левую руку.

Тоня осмотрела его. Девушка чувствовала, что прикосновение к руке доставляет пациенту боль, но он терпеливо переносил её.

– Перелома кости нет, – вынесла вердикт, – видимо, трещина. Надо сделать рентген.

– На рентген не поеду. Не первый раз, заживёт, – твёрдо заявил Иван.

– Руке нужен покой.

Тоня обработала рану, перевязала и сделала косыночную повязку.

– Завтра придёте ко мне на перевязку.

– Хорошо.

Тоне понравился немногословный молодой мужчина. Ему было лет двадцать пять. По внешнему виду и поведению чувствовались в нём уверенность и достоинство. «Он старше меня года на три», – подумала она.

Когда остались вдвоём с Евдокией Ивановной, Тоня спросила её:

– Вы хорошо знаете семью Савельевых?

– Да кто ж их не знает?.. Они, почитай, первыми поселились в этих краях.

– Когда?

– Их предки были раскольниками. Бежали из России в Сибирь.

– Сейчас-то семья большая?

– Остались только мать с сыном.

– Где же отец?..

– Его медведь в тайге задрал.

– Как… задрал?!

– Подробностей не знаю. Спроси у Ивана, он расскажет.

– Что за люди Савельевы?..

– Мать живёт сама по себе. Ни с кем не дружит. Молчаливая. Вреда никому не делает. По мне, лучше быть молчаливой, чем бегать по посёлку и сплетничать.

На следующий день Тоня спросила Ивана:

– Сильно болит?

– Терпимо.

– Опухоль не спадает, завтра приходите на перевязку.

– Сколько дней придётся ходить?

– Пока не заживёт.

На очередной перевязке Иван почувствовал нежное прикосновение рук Антонины Ивановны к его руке, которого раньше не испытывал. Видимо, боль в руке отвлекала его внимание. Он перевёл взгляд на её сосредоточенное приятное лицо и стал любоваться им – глазами цвета весеннего неба, толстой светлой косой, спускающейся на грудь.

Тоня почувствовала этот пристальный, бесцеремонный взгляд. Можно было смутиться или хотя бы для приличия выразить своё недовольство, но девушка перекинула косу через плечо и продолжала заниматься перевязкой руки.

Через несколько дней Тоня поинтересовалась:

– Почему вы грустный?

– Время сбора брусники, а я не могу в тайгу пойти.

– Ходить вы можете.

– Как одной рукой ягоду брать?..

– Возьмите меня с собой. Я себе брусники наберу и вам помогу.

На лице Ивана появилась улыбка. Сам он не решился бы пригласить девушку куда-нибудь.

– Готовьтесь. В воскресенье рано утром зайду за вами.

…Они шли рядом по широкой, давно не езженной дороге. Высокий хвойный лес встретил торжественной тишиной. Разгоралась заря на востоке, заливая заревом небосвод над вершинами деревьев. В стороне послышался мелодичный посвист: «ти-и-инь…»

Тоня остановилась и прислушалась. Посвист повторился.

– Это свистит самочка рябчика, – объяснил Иван.

– Как вы догадались, что это самочка?

– Она опекает молодое потомство и этим свистом удерживает птенцов возле себя.

– Иван, скажите… это правда, что вашего отца задрал медведь?..

– Правда.

– Расскажите, как это случилось, – попросила Тоня.

Ивану не хотелось тревожить память о трагедии в его семье, но Тоне он не мог отказать.

– Давно это было. – начал он рассказ. – Мой отец в госпромхозе числился охотником-промысловиком. Занимался заготовкой пушнины, сбором ягод, грибов и кедровых орехов. Ему в тайге был отведён промысловый участок, который остался после деда. Там стояли несколько охотничьих избушек, главная из них – на высоком берегу реки, по которой отец на лодке завозил продукты и сплавлял в посёлок дары природы. Дальше по реке располагались промысловые участки других охотников.

В тот год тайга подарила людям необыкновенный урожай кедровых шишек. Отец загрузил мешками с шишками моторную лодку и погнал в посёлок. Он собирался помыться в бане и через несколько дней вернуться в угодья. Мимо его участка по реке проплывал заготовитель орехов. Пристал к берегу и пошёл навестить отца. В избушке никого не было. Он вернулся к лодке и продолжил свой путь. У воды увидел медвежонка. Медведицы поблизости не было. Не раздумывая, достал карабин и выстрелил. Погрузил малолетку в лодку и уплыл. Настоящий промысловик никогда бы не стал стрелять зверя в чужих угодьях, а этот был хапуга.

Медведица слышала хруст веток под ногами человека, подходящего к избушке, и шум мотора. Она стала искать детёныша. Когда обнаружила на берегу его кровь, сделала вывод, что он погиб от человека, посетившего избушку. Медведь – умный, хитрый и мстительный зверь. Отец вернулся в угодья, привязал лодку к стволу дерева, взял в руки охапку пустых мешков и направился к избушке. Сзади из засады на него набросилась медведица и ударом лапы по голове лишила жизни. Через несколько дней его тело на лодке, взятой на буксир, привёз промысловик с соседнего участка…

Тоня была потрясена печальным рассказом и не задавала больше вопросов. Она почувствовала жалость и сострадание к Ивану. Воспоминания всколыхнули в груди её спутника боль от потери отца, и путь продолжали молча.

Дорога вывела их на большой выруб. Всюду торчали пни, между которыми зеленели полянки брусничника.

– Это первый выруб, – пояснил Иван. – Здесь лес рубили первые жители посёлка. Постепенно деляны для рубки леса отходили всё дальше и дальше от посёлка. Мы пойдём в другое место.

На следующем вырубе стали попадаться участки брусничника, усыпанные красными ягодами. Иван свернул с дороги и пошёл через него к лесу. Тоня следовала за ним и удивлялась: «Почему Иван не остановился собирать ягоду, которая краснела вокруг пней?»

Неожиданно перед ними раздалось хлопанье крыльев, большая тёмно-сизая птица поднялась в воздух и полетела от них. Тоня испугалась и вскрикнула:

– Ой!

– Не бойтесь, это глухарь.

– Что он здесь делал?

– Кормился брусникой, – улыбаясь, ответил Иван.

– Он напугал меня.

– Это хорошая примета.

– Пугать людей – хорошая примета?

– Нет. Где кормится глухарь, там хороший урожай ягод.

Когда они пересекли выруб, Иван на кромке леса нашёл еле заметную тропинку и направился по ней. Она виляла между соснами и елями. Тоне идти было непривычно: ноги проваливались в мягкий моховой покров. Через несколько сотен метров перед ними открылась большая поляна, заросшая брусничником. Она была расписана ягодами, как персидский ковёр. На кустах висели длинные кисти крупной тёмной ягоды.

– Вот здесь мы будем брать бруснику, – сообщил Иван.

Он развязал одной рукой рюкзак, достал ведро, встал на колени и начал собирать ягоды. Ударяясь о дно ведра, те издавали барабанный бой. Тоня последовала его примеру. Она захватывала между пальцами несколько кистей и срывала брусничины. В ладони оказывалась горсть ягод.

Тоня часто отвлекалась и осматривала выруб.

– Кого высматриваете? – спросил Иван.

– Медведь здесь не появится? – вопросом на вопрос ответила она.

– Не беспокойтесь, здесь ему делать нечего.

– А ягоды?

– Их достаточно в тайге, вдали от людей. Запомните: в урожайный год медведь человека не тронет, если тот сам не спровоцирует его.

Не прошло и часа, как вёдра наполнились до краёв. Тоня первый раз в жизни собирала бруснику и с изумлением смотрела на полное с верхом ведро ягод, среди которых виднелись листочки брусничника.

– Ягоду надо провеять, – услышала голос Ивана.

Парень достал из рюкзака кусок лёгкой ткани и расстелил его на ровной площадке. Затем из своего ведра отсыпал часть ягод на разосланную ветровку и предложил Тоне:

– Веять ягоды придётся вам, я не могу одной рукой.

– Что надо делать?

– Вставайте около тряпки, поднимите ведро над головой и потихоньку высыпайте бруснику. Ветерок унесёт весь мусор.

Иван любовался стройной гибкой фигурой в спортивном костюме, когда Тоня изящно поднимала ведро над головой. Про себя отметил: «Трудолюбивая девушка».

Когда брусника была провеяна, произнёс:

– Наберём ещё по ведру ягод и будем обедать.

– Я думала, что мы вернёмся к обеду, и не взяла ничего с собой…

– Не беспокойтесь, у меня еды хватит на троих.

– Почему на троих?

– Я придерживаюсь поговорки: «Идёшь в тайгу на день, бери еды на три».

Иван расстелил на траве ткань, на которой провеивали ягоды, и объявил:

– Это будет наша скатерть-самобранка.

Затем вынул из рюкзака хлеб, сало, помидоры и пирожки с морковью. Рядом поставил термос и две эмалированные кружки. Бросил на траву ветровку и пригласил Тоню:

– Обед подан, прошу к столу.

Он достал из ножен, висящих на поясном ремне, охотничий нож и стал резать сало.

– Зачем вам такой большой нож? – удивилась Тоня.

– Для защиты, – пошутил Иван.

– От кого?

– Мало ли от кого потребуется…

Тоня подумала, что это не шутка, а скорее намёк, и внимательно посмотрела на Ивана. Он уже сосредоточенно резал круглую краюху хлеба. В магазине такой хлеб не продавали. У неё не укладывалось в голове, как может в этом человеке совмещаться незаурядная сила и мягкий, спокойный характер.

Девушка изрядно проголодалась и с удовольствием ела хлеб с салом, закусывая помидором.

– Хлеб очень вкусный! Где покупали? – спросила Тоня.

– Матушка испекла.

Иван налил чай, поднял свою кружку и произнёс:

– С полем вас!

– Что это значит?..

– Когда охотник впервые добывает дичь, его поздравляют «с полем». Ты впервые пришла в тайгу и набрала ягоды.

– Согласна, – поддержала его Тоня. Подняла кружку и легонько дотронулась до кружки Ивана.

Она не заметила, что Иван перешёл в разговоре на «ты».

Когда стали есть пирожки, запивая чаем, заваренным неизвестными Тоне травами, она их похвалила.

– Их стряпала матушка, – пояснил Иван. – Я ей сказал, что иду за ягодами не один.

«Видимо, он рассказывал обо мне матери… А называет её странно, у нас так звать мам не принято», – думала Тоня.

Она разомлела от сытной еды, от воздуха, насыщенного ароматами леса, трав и ягод. Ей захотелось вытянуться на траве и расслабиться… но пришлось подняться и приняться за сбор брусники.

Они набрали ещё по ведру ягод.

– Шабаш, – произнёс Иван, – больше ягод нам не донести.

Тоня поднялась с колен, выпрямила спину и залюбовалась окружающей природой.

Осень радовала пышной яркостью красок. Выруб, окружённый хвойным лесом, вершины которого смотрелись частоколом на фоне голубого неба, завораживал её.

– Помоги надеть рюкзак, – услышала голос Ивана.

Парень стоял с рюкзаком на правом плече, левая рука висела в косынке. Тоня аккуратно сняла косынку, осторожно продела руку в лямку рюкзака и вернула косынку на место.

Иван зашагал к кромке леса.

Тоня подхватила своё ведро. Оно оказалась неполным.

– Почему моё ведро неполное? – возмутилась она.

– Дома наполним, – услышала ответ.

Девушка последовала за своим спутником и была удивлена, когда подошли к лесу точно у тропы. «Видимо, он запомнил дерево, у которого начинается тропа», – подумала она.

Возле крыльца Тониной квартиры Иван попросил её помочь снять рюкзак. Затем спросил:

– У тебя таз есть?

– Есть.

– Принеси.

Когда она вернулась с тазом, её ведро стояло, полное ягод. Иван отсыпал из рюкзака добрую половину брусники в таз.

– Мне не надо столько! – запротестовала Тоня.

– Угостишь кого-нибудь или отправишь домой.

– Как их заготавливать впрок?

– Ягоды надо залить водой в любой таре. Будут храниться до следующего урожая.

– Может, зайдёшь ко мне ненадолго?..

– Спасибо. Как-нибудь в другой раз. Помоги лучше ещё раз надеть рюкзак.

На следующее утро Тоня проснулась с ощущением усталости. Ей не хотелось подниматься из постели.

Между тем рассвет разгорался всё ярче и ярче. В комнате стало светло. За окном, приветствуя утреннюю зарю, защебетали птички. Усилием воли девушка поднялась с кровати, сделала зарядку и умылась холодной водой. Сердце оживило движение крови в сосудах. Возвратились бодрость и силы.

Тоне всё больше нравился Иван с его мускулистым, крепким телом и пронзительно голубыми глазами. Девушка чувствовала, что тоже ему небезразлична, но её смущало его отношение к ней как к младшей сестре. Она до мелочей анализировала поход за брусникой. Другой парень обязательно взял бы с собой спиртное, говорил бы комплименты и приставал, а этот не проронил ни одного лишнего слова.

Она не знала, что Иван воспитан в староверческой семье. Он не пил водки и не курил. Жену староверы выбирают на всю жизнь. У них не принято жить гражданским браком или разводиться.

Пришло время снимать повязку с руки Ивана. Тоня размотала туго забинтованный бинт, пощупала руку и спросила:

– Больно?

– Нет.

– Попробуй осторожно поднять стул.

Парень присел, взял стул за ножку и поднял над головой.

– Хватит, опусти! – забеспокоилась Тоня.

Иван планировал сделать Тоне предложение выйти за него замуж. Но в это время в медпункт вошла женщина со словами:

– Антонина Ивановна, послушай меня, что-то хрипит в груди.

Ивану пришлось проститься и уйти.

Тоня чувствовала недоговорённость в их расставании и надеялась, что парень вскоре к ней зайдёт. Она постоянно вспоминала его и думала: «Неужели я ему безразлична?» Эти мысли бередили девичье самолюбие.

Поход Ивана с докторшей за ягодами не остался незамеченным в посёлке. Поползли разные слухи. На приём пришла девица с накрашенными губами и ресницами. В посёлке женщины не красились, а потому Тоня подумала, что это, наверное, приезжая, и предложила:

– Проходите, присаживайтесь. На что жалуетесь?

– На сердечную боль.

– Одну минутку, я запишу вас в журнал.

– Обязательно запишите.

Тоне не понравилось нагловатое поведение посетительницы.

– Фамилия, имя, отчество? – спросила она.

– Бурова Екатерина Васильевна.

– Разденьтесь по пояс, я вас послушаю.

– Не надо меня слушать.

– В чём тогда дело?

– Я люблю Ивана Савельева.

– Разбирайтесь с ним, я помочь не могу.

– А кто может?

– В вашем случае, я думаю, – врач-психолог.

Можно было бы выпроводить непрошеную гостью, но Тоня поднялась со стула и как можно спокойней произнесла:

– Поверьте мне, в таких делах посторонние люди не помогут.

Спустя три дня ранним утром, при первых лучах солнца, Иван зашёл к Тоне. Увидев его, она удивилась. На нём вместо зелёной камуфляжной одежды была белая косоворотка, подпоясанная узким ремешком.

Её сердце трепетно забилось, предчувствуя что-то необычное.

– Какой ты нарядный, тебя трудно узнать.

Он низко поклонился и произнёс:

– Тоня, ты мне люба. Прошу выйти за меня замуж.

Девушка обрадовалась, но не показала вида, а спросила:

– А что ты скажешь Кате Буровой?

Вместо ответа мужчина подошёл к ней и обнял. Она прижалась к нему и посмотрела в глаза, которые говорили о многом… Их губы встретились.