Текст книги "Грёзы третьей планеты"

Пятый лишний
Елена Бабич

Вагон монорельса был пуст в такой поздний час. Оттого внезапно включившийся рекламный ролик испугал Софи. Она была настолько увлечена собственными мыслями, что не включила голофон в начале поездки, и теперь вынужденно смотрела на красочную проекцию. Девушка не понимала, что именно рекламируют, но пристально следила за сюжетом.

Образцовая семья: родители и двое детей. Такой состав семьи установлен законодательно. Больше двух детей – запрещено, меньше – не разрешено. За бездетность грозит ежегодный штраф, третьего ребенка не разрешат оставить, даже если дети выросли и завели собственные семьи. Единственное исключение – смерть во время природной катастрофы. А они, к слову, случались все чаще и чаще.

Актеры сидели, мило беседовали и фальшиво улыбались. А чай им разливал петмэн новой модели. Наверное, его и рекламировали. Ловкий и аккуратный робот-помощник, разительно отличающийся от Билли.

Своего помощника Софи приобрела, когда переехала от родителей в свою крохотную квартиру на окраине городе. Продавец всячески ее отговаривал, ведь модель старая, побывавшая в нескольких семьях и даже на заводе. Нужен был постоянный ремонт и уход, не по карману одинокой девушке. Но Софи настояла на своем и ни разу не пожалела – надежней помощника попробуй найди.

Рекламный ролик закончился, но через несколько минут начался заново. К концу поездки Софи уже не могла смотреть на эту «счастливую семью» и их нового петмэна.

– Билли, ты у меня самый лучший, – сказала она роботу, когда они вышли из вагона.

– Как скажете, – согласился Билли и послушно последовал за хозяйкой.

Идти долго не пришлось. Дом, в котором жила Софи, находился рядом со станцией. А единственное окно выходило на опоры монорельсного пути.

– Поставь коробки в углу, – распорядилась Софи и включила дополнительное освещение. Она не любила стандартный приглушенный свет. Неэкономно, зато светло.

Запах краски и растворителя въелся, казалось, даже в старые бетонные стены. Свободного места не оставалось – все пространство занимали заготовки или черепки. На столе остался незаконченный сервиз.

Софи, скинув на ходу куртку, подошла к столу и посмотрела на выстроенные в ряд пять пока еще бесцветных чашек. Взяла одну из них в руку, повертела и с размаху запустила в стену. Осколки разлетелись по всей комнате, несколько из них попали в петмэна, замершего до новых распоряжений.

Казалось бы, избавившись от лишней чашки, она должна почувствовать облегчение. Но пятое блюдце так и осталось среди чайного сервиза. Лишнее. Никем не востребованное.

Всему виной это пятое блюдце и пятая чашка. Лишняя пара в чайном сервизе. Почему Софи вообще решила, что такой ход привлечет покупателей, а не оттолкнет? Стандарт – набор на четверых. И не каждая семья позволит себе сервиз, да еще ручной работы. Куда проще и доступней сделать заказ в 3D-маркете.

Софи вспомнила, как вдохновенно водила кистью по белому боку чашки. Взмах, росчерк – и вырисовывалась фантастическая картина. Пейзажи из чужих миров или события далекого прошлого. Как покрывала рисунки закрепителем собственного изобретения и как ждала, пока жар в печи сделает ее творения крепче.

Каждая чайная пара была уникальной. В ней был свой стиль и характер. Она должна была отражать индивидуальность своего владельца. Раскрывать его лучшие качества, напоминать об успехах или значимых событиях.

Мода на чаепития вернулась внезапно. Собраться в узком семейном кругу за чашечкой ароматного чая теперь считалось не просто обыденностью, а приятным времяпрепровождением. Это было время для общения без голофонов, виртуальной сети и постоянной работы с информацией.

Пятую чашку и пятое блюдце сначала Софи хотела добавить про запас. Мало ли у кого дрогнет рука или случится очередное землетрясение?

Но вышло все иначе. Первая же покупательница на всю ярмарку возмутилась «неправильным» сервизом. Ее примеру последовала вторая. И третья. А через какое-то время ее место обходили стороной. И как Софи ни старалась завлечь покупателей, никто не хотел покупать ее работы. Хотя до этого случая все нахваливали ее посуду и милые безделушки.

Придется пропустить все рождественские ярмарки, чтобы слухи улеглись. И больше так не экспериментировать. Вернуться к игрушкам, украшениям или цветочным вазам, которые у нее неплохо получались.

А может, пересилить себя и вернуться на завод? Ее ведь звали обратно. Даже несколько раз. Но Софи была слишком горда и самоуверенна. Она и от родителей съехала потому, что была уверена, что как только заживет собственной жизнью, то сразу встретит достойного человека и создаст свою семью. А еще ей было нужно место и время для творчества.

Но время шло, а достойные люди в ее жизни так и не появились. Нет, она не чувствовала себя одинокой. Для одиночества у нее просто не было времени – каждую свободную минуту она уделяла кистям, краскам и хрупкой керамике. И к тому же с ней рядом всегда был Билли.

Но сейчас среди черепков и засохшей краски она впервые почувствовала себя разочарованной и уставшей. Она хотела выпить чаю. Не в одиночестве, а в семейном кругу.

На ходу надиктовывая сообщение родителям, Софи попыталась привести себя в порядок. Не может же она с порога показать все свои неудачи. И лишь получив в ответ анимированные картинки, означавшие непередаваемую радость, она направилась к двери.

– Билли, возьми коробку с сервизом и пойдем. Нет, вызови мобиль, хочу побыстрее оказаться… дома.

– Мы так рады тебя видеть! – заявил отец, когда Софи переступила порог квартиры, в которой выросла.

– Давно ты у нас не была, – покачала головой мама, расцеловав дочь.

Тэд довольно улыбнулся и хлопнул сестру по плечу.

– Удивлен, что твой петмэн до сих пор не развалился! – заявил Тэд, осматривая робота Софи. В каждую встречу он так делал, порывался полную диагностику провести, но не получал разрешения.

– Я хорошо забочусь о нем, – возмутилась Софи, погладив помощника по пластиковой спине.

– Тебе просто повезло, что он из первых линеек. В них самые живучие модели были.

– Дети, оставьте робота в покое! Вроде бы уже взрослые, а в игрушки не наигрались, – пристыдил их отец и обратился к петмэну. – Билли, поставь уже коробку на стол и можешь подзарядиться.

– Мне не требуется подзарядка, мистер Джей, – ответил робот, оставил коробку и отошел к стене.

– Это твоя новая работа, Софи? – спросил отец, распаковывая сервиз. – Красивый!

– Здесь пять чашек! Как оригинально! – всплеснула руками мама, отвлекшись от выбора блюд в пищевом конструкторе.

– А пятая для кого? – удивленно проговорил Тэд и посмотрел на сестру, а потом на восхищающихся творчеством дочери родителей.

Софи растерялась. И все придуманные по пути объяснения стерлись из памяти. А для кого она действительно сделала пятый комплект? Он ведь не был запасным. Она-то точно это знала.

– Для Билли. Он ведь почти член семьи, как любой петмэн, – неловко объяснила Софи и подвела петмэна к столу.

Робот послушно опустился на стул. Его датчики мигали, считывая информацию.

– Возьми чашку, – скомандовала Софи и продемонстрировала как.

– Софи, Вы же помните, что горячая жидкость плохо скажется на моих компонентах? – напомнил робот.

– Просто возьми, – попросила девушка. И вместе со всеми, затаив дыхание, наблюдала, как петмэн своими манипуляторами аккуратно захватывает ручку чашки и отрывает ее от блюдца. – Вот так и держи.

И первая не выдержала, засмеявшись. За ней расхохотался Тэд и улыбнулся мистер Джей. Только миссис Джей не увидела в этой ситуации ничего смешного. Она разлила по чашкам горячий ароматный напиток и заявила:

– Давайте пить чай!

Инопланетный ГМО
Александр Карпейкин

Высоко-высоко, посреди Мермерианских гор, появились некто, чуждые нашему миру. Они прилетели с небес.

Скитальцы по неизведанным мирам, они искали доказательства того, что их цивилизация не одинока во вселенной. Посреди голых скал пришельцы пытались найти разгадку: обитаема ли наша планета – Вагундос.

И совершили величайшее открытие. Нашли Божество с тысячью имен, Основателя нашей цивилизации и единственное живое существо на планете…

* * *

– Да нет здесь ничего. Сканер наврал…

– Какой вид! Посмотри, Джонни, аж дух захватывает!

– Ты красотами прилетел любоваться? Я ничего не вижу, пошли обратно, еще надо…

– Джон! Джонни, что-то шевельнулось! Вон там!

– Где?!

– Глянь! Вон, впереди! Вон, коричневая ерундовина между камнями!

– Это еще что?

– Я не знаю, ты мне скажи!

– Откуда я могу знать, я впервые это вижу! Оно шевелилось? Какой-то мохнатый кокос…

– Оно вроде дергается, приглядись…

– Погоди-ка! Прибавь громкость в скафандре. Я тоже сейчас… Слушай! Оно что-то говорит?

– Не знаю… Что-то мычит. Эй, да оно поет!

– Тихо, Фрэнк!

– Ты слышишь?

– Я только тебя слышу! Тише!

– Оно поет! Что-то типа: ашкалай-дуба…

– Непонятно, откуда у него идет звук…

– По-моему оно говорит в камень.

– Думаешь, стоит перевернуть? Дай-ка мне флагшток.

– На. Только аккуратно, Джон… Аккуратнее. Так, так, разворачивай, разворачивай, поверни его…

– Ашкалай-дуба-мануил! Ашкалай-дуба-мануил!

– А!

– У него рот, Джонни! Оно поет ртом!

– Что это, господи?! Что это?!

– Переверни, переверни его обратно! Господи, как орет!

– Сейчас, сейчас, боже мой! Все! Все! Боже… Я чуть не обделался…

– У меня аж уши заложило… Уф…

– Оракулы небесные…

– Джон? Что будем делать?

– Сперва приглуши громкость в наушниках. Доставим на корабль манипуляторами… Надо было сразу так сделать.

– Кажется, тыкать палкой было не самой лучшей идеей?

– Присмотри за этой штукой. Сейчас вернусь…

* * *

И произошел первый контакт. Величайшее из всех событий со времен явления нашему миру Голоса Мохнатой Девы. Ибо то было тоже величайшее, но не настолько.

* * *

– Я разместил предполагаемое инопланетное существо, сокращенно – ПИС, в лаборатории, в изолированном боксе, имитирующем здешнюю среду обитания, с газовым составом, максимально приближенным к атмосфере планеты. Перенос на корабль был осуществлен бесконтактно, манипуляторами, вместе с частью инопланетного грунта, на котором было обнаружено ПИС. Бокс загерметизирован и…

– Фрэнк, я стою рядом с тобой, кроме нас здесь никого нет, не обязательно комментировать все подряд. Включи микрофон в боксе на минимальной громкости и подключи универсальный переводчик. Попытаем счастья. Если он не распознает речь, то это будет хороший знак.

– Угу, готово!

– Ашкалай-дуба-мануил! Ашкалай-дуба-мануил-битардан-бисурда!

– Хм-м, ритмично надрывается…

– Внимание! Говорит переводчик-анализатор: речь объекта можно отнести к существу, обладающему речевым аппаратом, близким по строению к речевому аппарату человека. Предположительно гуманоид. Ведется анализ на предмет сходства со всеми известными языками для определения языковой группы. Процент удачного завершения – три и две десятых.

– Джонни, переводчик говорит, что это гуманоид, но… Ты посмотри. Ни рук, ни ног, ни всего остального. Это какой-то здоровенный поющий кокос… Как оно могло выжить в таких условиях? Почему оно валялось ртом вниз и пело вот так? Мы облетели весь материк со сканером, потратив несколько месяцев, но не нашли ничего, и вдруг такое. Что все это значит?

– Слишком много вопросов, Фрэнки… Будем наблюдать.

* * *

И настала эра наблюдения за нашим Великим Божеством, источающим горестные выкрики.

* * *

– Надо сообщить в Управление…

– Нет, Фрэнк. Мы должны быть уверены на сто процентов, что это инопланетянин. Чтоб не получилось как в прошлый раз.

– Угу… Это в который?

– Не знаю. Может, в тот, когда мы обнаружили биологический образец на Глионе-27? А потом вскрылось, что это козявка, которую ты скатал и бросил перед кораблем и постеснялся рассказать о ней. Или, может, когда мы нашли цветок на Лежачем-44 посреди каменного острова? А когда отправили отчет о нахождении биологической жизни, оказалось, что на другой стороне островка гавайцы праздновали свадьбу, разбрасывая привезенные цветы. И все это потому, что кто-то ошибся с номером планеты и указал маршрут до планеты Лежачий-4?

– Джон… Мы договаривались?

– Фрэнк…

– Нет, погоди: мы договаривались, что ты не будешь мне этим тыкать. Ошибка в одну цифру. Одна маленькая неточность…

– Вот именно, Фрэнки! При поиске инопланетной жизни во всем нужна точность! Пока не удостоверимся – никаких отчетов, никакого Управления. Над нами в Центре и так все смеются.

– Я считаю, надо сообщить… Это же натуральный инопланетянин!

– В прошлый раз…

– Я не хочу слышать про прошлый раз!

– Ладно! Ты как ребенок… Давай так: тебе известно, что первые несколько дней ведется только визуальное наблюдение. Поэтому закончим с ним, потом сделаем забор анализов, получим результаты и решим – сообщать в Центр или нет.

* * *

Когда Мохнатая Дева осознала, что непонятные звуки – это голоса пришельцев, она изменила свою речь. Ей хотелось найти с ними общий язык. Сотни лет одиночества закончились… И она выстраивала новый диалект, и пришельцы слушали и наслаждались ее пением.

* * *

– …Обращенный во тьме сквозь мглу и страданье, услышит он наше дыханье! Все погибнут от крыльев его!

– Ммм… Бессмыслица. Какие-то пророчества о конце света. Предложения не связаны между собой… Ты что-нибудь понимаешь?

– Джонни, это же инопланетянин. Что ты от него хочешь? Чтобы он уравнения решал?

– Странно, что переводчик смог распознать речь? Тебя это не смущает? Возможно, это существо как-то связано с людьми…

– Внимание! Говорит переводчик-анализатор: распознать принадлежность языка не удается, но, исходя из положений эмпирической лингвистики, удалось выявить закономерности, близкие к известным языковым группам, на основе которых появилась возможность предоставить перевод, близкий к оригинальному с достоверностью в шестьдесят семь процентов.

– …Тьма приходит в день насущный…

– Что все это значит? Схожу-ка я отлить… Фрэнк, не трогай ничего.

* * *

И настала эра Прикосновения… Ибо человек пошел на поводу чувств и дотронулся до Мохнатой Матери. За сотни лет она впервые почувствовала нечто живое. Великая радость посетила ее.

Но тут же и Великий Испуг пронзил ее. А если эти существа не хотят мира? Вдруг все пойдет плохо, как уже бывало раньше, сотни лет назад?

Она проникла в разум пришельца, полный странных образов, и сомнения зародились в ней. Она затряслась, и первый неверный слог вырвался из ее рта…

* * *

– … М-мгла п-поведает н-нам…

– Джонни? Ты так быстро?

– Фрэнк… Почему ты в скафандре? А чего это ты заново герметизируешь бокс, я не по… Это что такое, Фрэнк?!

– Эмм, ничего…

– Оно что? Оно что, заикается?

– Вроде нет…

– Вроде нет? А почему оно разговаривает как школьница на экзамене?! Меня не было пять минут! Это ты сделал?!

– Я не уверен, что это из-за меня…

– Оракулы небесные! Что ты натворил?

– Ну, прости. Мне просто захотелось погладить ее.

– Кого ее? Инопланетную форму жизни захотелось погладить? Ты что, больной? А если бы она тебе руку откусила?

– Мы же тыркали ее флагштоком, и ничего. Я подумал, что все будет…

– Ого-го! Ты подумал?! Убавь громкость микрофона!

– Сейчас. Просто… Она лежит здесь, такая пушистая, одинокая… А ведь ей даже поговорить не с кем за столько лет.

– Сколько лет? Мы не знаем, сколько оно здесь лежит! Мы даже не знаем, что это! По-твоему, достаточно погладить чудище, и оно начнет сыпать благодарности?! Ты учился на инопланетного психолога, что ли? Дай бог, чтоб это была игрушка сумасшедшего генетика, который выращивает говорящие кокосы! Потому что если это реальный инопланетянин…

– Джон! Да может, у нее возрастное. У моей матушки однажды было такое: она как-то не рассчитала и взяла т-т-три литра мутного вместо…

– …!

– …В-в-вместо двух…

– Фрэнк?

– …

– Ну-ка скажи что-нибудь?

– …

– Я жду.

– Ч-чего?

– Ты тоже заикаешься? М?

– В-в-вовсе нет…

– Тебя нельзя оставить на пять минут?

– Этот твой э-энурез…

– Мы не об этом сейчас разговариваем! Я простудился, ясно? Вечно ты суешь свои руки куда ни попадя!

– Хватит ты-тыкать меня! Ай!

– Я же просил ничего не трогать! Неужели так сложно? А может, ты теперь и проповедями начнешь сыпать?!

– Я хотел у-успокоить его, а не н-напугать…

– Гениально! Как и все твои идеи.

– Н-не ругайся… Что теперь д-делать?

– Как что? Остается только мне начать заикаться!

– Т-ты говоришь обидные в-вещи… Ашкалай-бдаш бы это н-не понравилось…

– Ашкалай-бдаш?

– Так ее з-зовут…

– Ее?

– Да.

– Она разговаривает с тобой?

– Не з-знаю…

– Черт! Это уже ни в какие рамки! Что еще ты знаешь?

– Н-ничего… Только то, что она – н-наследие древней вымершей расы. Генетический экс-эксперимент. П-попытка создать ве-веселый мяч-разговорник.

– Догадываюсь, почему они вымерли…

– Она – н-неудачный эксперимент… Разговорник, с со-сознанием… Ее вы-выбросили на этой мертвой планете сотни лет назад, но она н-не понимает, почему. Она п-призывала их готовиться к худшему, п-понимаешь? Она п-пророчила всякие ужасы, з-заботилась о них…

– Так она вещунья, что ли? Бабка-гадалка?

– Она – генетически м-модифицированный организм инопланетной культуры, Джон. Это н-не смешно.

– Ну, прости! И что теперь делать? Что я теперь напишу в отчете? Уважаемая комиссия, мой партнер-недоумок погладил первую найденную человечеством инопланетную форму жизни, а та испугалась и стала заикой?

– М-мы исправим ситуацию!

– Ладно! Спокойно… Можешь рассказать еще что-нибудь полезное?

– Джонни, все б-бесполезно… В итоге н-нас всех ждет один к-к-конец… Крылья ночного в-ветра унесут нас в н-небытие…

– Господи, ты перенимаешь ее состояние! Фрэнки, о чем ты сейчас думаешь?

– П-помимо того, что мы все рано или поздно у-умрем, и человечество по-погибнет, ни о чем…

– Понятно…

– Да… Но все не так уж п-плохо: космические свалки уже за-заполнили собой п-пять процентов освоенного космоса. Скоро всему этому миру п-придет конец… Но я не на-назвал бы это грустной мыслью…

– Что же нам теперь делать?

– У-управление, Джон, надо сообщить.

– Не сейчас! Я начну брать анализы. Ты уверен в том, что сказал? Черт! Мне опять надо отлучиться… Я тебя молю: ничего не трогай! Вернусь, и все обдумаем.

– К-конечно, Джонни… С-судьба ненавидит нас…

* * *

И пришла эра заикания. Угроза нависла над нашей Матерью. Слова валились из нее как камни. Впервые она столкнулась с чем-то настолько угрожающим ее существованию! Как она ни пыталась, ротовое отверстие словно перестало слушаться ее. Заикание грозило отнять у нее единственную радость в жизни – мрачные предсказания.

А что если она погибнет от заикания? Кто будет петь темные гимны? Необходимо передать заветы потомкам. Была необходима пара. Другой геном.

Достаточно одной частички этого существа, и она подарит своему потомству рекомбинацию генетического материала. Это сделает его выносливее.

И тогда Мохнатая Дева придумала план. Она отважилась на опасный шаг – во что бы то ни стало добыть кусок человека. Но как? Послать ему мысли о дружбе?

* * *

– Ашкалай, з-зачем ты з-заразила меня? Ты хочешь обратно? Я чувствую. Что? Может быть, ты даже у-умрешь, если останешься здесь… Ты показываешь мне скалу? Надо идти к обрыву? Н-ну, хорошо… Пока с-старина Джонни н-не ворчит над ухом, мы с тобой к-кое-что по-попробуем… Сейчас я пэ-перенесу тебя обратно на манипуляторах, а Джону м-мы все объясним п-позже.

* * *

И наступил главный день. День обмена опытом, памятью и геномом. День слияния с братом по разуму – человеком.

* * *

– Джонни! Джонни, Господи! А-га-кха-кха, она укусила меня! Защемила руку! Прием! Джонни, не слышу тебя! Проклятая тварь!

– Прием, Фрэнк, где ты?

– Снаружи! У везхдехода! Помоги!

– Ты сдернул меня с толчка!

– А-а-а! А-а-а-а!

– Хватит орать! Что случилось?!

– Она вцепилась мне в руку, Джон! Заглотила всю кисть целиком и не отпускает! Боже! Она поет! Она поет и заикается прямо мне в кулак, Джон! Какой кошмар!

– Я бегу! Боже, ну ты и придурок! Зачем ты вывез ее?

– Вернуть на место! Ай! Она словно управляла мной! Джонни, она сказала, что перестанет заикаться, если ее вывезти! Боже! Я дотащил ее обратно манипуляторами, хотел переложить, и тут она схватила меня! Я же пытался спасти тебя, тварь! Прекрати! Хватит пережевывать! Перестань пережевывать, а не то я тебя швырну! Клянусь богом, я тебя швырну!

– Где ты?!

– На скале, где мы нашли ее! У меня чувство, что она пытается прокусить скафандр! Ай! Больно! Прокусила! Разгерметизация, Джон, у меня разгерметизация! Отвали, нечисть! Ай, как больно! Подохни, скотина!

– Фрэнк, нет!

– Сдохни!

– Фрэнк, стой!

– Чтоб тебя! Ты доигралась!

– Я уже рядом!

– На-ка, полетай!

– Нет!

* * *

Это был величайший день. Наша Матерь боролась до последнего и достала кусочек человека. Позже мы выросли на ее останках, размазанных по скале, словно почки, благодаря геному человека – Фрэнка Вагундоса.

* * *

– Знаешь, Джонни, она могла умереть от этого заикания. Я это чувствовал, поэтому и повез ее… Что ты так смотришь?

– Угадай.

– Джон, у меня не было выбора, она мне чуть руку не откусила…

– Ну да…

– А все-таки красивый вид. Такая высокая скала… Надо же, как неудачно получилось. В лепешку… Кстати, спасибо, что залатал, Джонни. И меня, и скафандр.

– Тебя еще нужно проверить и взять анализы, она укусила до крови… Зачем ты так далеко ее запульнул?

– Ты же знаешь, у меня второй юношеский про регби… Мы все еще можем спуститься с обрыва и взять образцы останков…

– Нет. Надо стереть следы нашего пребывания на этой планете. Ты догадываешься, что с нами будет, если эта история вскроется? Навсегда забудь о том, что ты здесь натворил. А я буду до конца своих дней верить, что это экспериментальный кокос двинутого ученого.

– Мы могли бы соврать…

– Нет, Фрэнк, у нас не та репутация… Нас сразу заподозрят. Тем более врать ты не умеешь, на первом же детекторе лжи расколешься.

– В конце концов, мы можем уничтожить останки?

– Ты правда готов пойти на такое? Нет, предлагаю аккуратно навести Дженис и Питера на эту планету. Пусть они обнаружат эту био-лужу и возятся с ней… Кстати, как твое заикание?

– Слушай… А ведь прошло! Я так сильно испугался, когда оно укусило меня… Хоть что-то хорошее!

– По-твоему, в этой ситуации есть что-то хорошее?

– Ты не представляешь, как тяжело жить с заиканием…

– Это точно. А еще я не представляю, как можно быть таким идиотом…

* * *

Так они и ушли. Так будем же благодарны нашим предкам. Мы несем в себе их гены, мы есть новое звено эволюции – новый вид.