Текст книги "Крестовый поход на Россию"

249 ЧОГА, ф. 30, оп. 4, д. 41, л. 261; ф. Р-307, д. 165, л. 29.

250 ЦГА МССР, ф. 680, оп. 1, д. 4128, л. 347.

251 Там же, д. 21, л. 79.

252 Там же, д. 574, л. 193.

А.И. Пушкаш
СОУЧАСТИЕ ВЕНГРИИ В НАПАДЕНИИ НА СССР

В правительственных кругах Венгрии существовали разногласия лишь в вопросе о сроках вступления в подготовлявшуюся Германией войну против Советского Союза. Определенная часть правящей верхушки была не прочь несколько повременить с началом военных действий, надеясь на то, что вторжение германской армии в пределы СССР приведет к примирению Англии с Германией, к созданию «всеобщей» европейской коалиции и антисоветскому «крестовому походу». Наиболее же нетерпеливые хортисты из числа военных и государственных деятелей не желали откладывать ни на один день участие венгерских войск в войне против Советского государства. Они требовали немедленно сообщить германскому правительству о добровольном присоединении Венгрии к предстоящему походу на Восток.

Начальник венгерского Генерального штаба Хенрик Верт, отмечая 6 мая в памятной записке правительству, что германская армия готовится к вторжению в Советский Союз, утверждал, будто бы Венгрии, как Румынии и Финляндии, не миновать войны на стороне Германии, в победе которой он не сомневался. Поэтому, писал далее начальник Генштаба, нужно не только без всяких колебаний ориентироваться прежде всего на Германию, но и заключить с ней военно-политический союз, ибо в противном случае Берлин заподозрит, что венгры стремятся лишь к территориальным приобретениям без активного участия «в этой войне», и лишит их своего покровительства, от которого-де зависят не только будущие, но и ранее достигнутые успехи, т. е. сохранение уже захваченных земель и присоединение к ним новых1.

Эта памятная записка пришлась по душе премьер-министру Бардоши. Его смущало лишь то, что Германия могла отклонить предложение о заключении военного союза с Венгрией «из-за огромной разницы в силе»2. 24 апреля 1941 года Хорти при очередной встрече с Гитлером пытался уточнить роль Венгрии в будущей войне против СССР, заверяя его в своей полной преданности. Подчеркнув, что он является «ветераном борьбы с большевизмом», Хорти выразил большое удовлетворение «предстоящим разгромом СССР»3. Кроме того, в следующем месяце, когда статс-секретарь германского министерства иностранных дел барон Вейцзеккер прибыл в Венгрию в качестве частного лица, такую же попытку предпринял и Бардоши4.

Конкретного ответа ни в том, ни в другом случае не последовало. Объяснялось это, как заявил впоследствии фельдмаршал Паулюс на Нюрнбергском процессе, тем, что Гитлер тогда еще не был вполне уверен в надежности своего венгерского союзника. Он также опасался, что Венгрия, поддерживавшая связи с западными странами, не сможет сохранить в тайне военные планы Германии. Кроме того, фюрер отлично понимал, что хортистам пришлось бы обещать «новые территории», которые он желал захватить для Германии5. Гитлер был уверен, что хортистская Венгрия при любых условиях примет участие в войне против СССР, и готовил ее к этому, снабжая вооружением и военными материалами, но он оставил за собой выбор того момента, когда можно будет посвятить этого союзника в свои окончательные военные планы6.

Между тем хортистская клика испытывала все большее нетерпение. Его еще сильнее разжигали донесения венгерского посланника в Берлине Стояи. Так, 24 мая 1941 года он сообщал о близящемся нападении Германии на Советский Союз с целью его уничтожения и «овладения русским… сырьем». Посланник писал, что на советской границе уже сконцентрировано 130—140 дивизий, «которые в середине июня должны начать поход против Советской России»7. Исходя из этого, Стояи, подобно Верту, предлагал безотлагательно заключить с Германией «оборонительно-наступательный союз»8.

В начале июня Стояи доносил, что Германия рассчитывает на «молниеносную войну» против Советского государства. В следующем докладе он выразил озабоченность по поводу ставших ему известными намерений Гитлера отвести Румынии и Финляндии более значительную роль в этой войне, чем Венгрии. Надо сказать, что германское командование действительно рассчитывало использовать Венгрию в начальный период антисоветской войны лишь в качестве поставщика сырья и военных материалов, а ее армию – для прикрытия немецких флангов на венгеро-советской границе в случае контрнаступления Красной Армии. В приложении к плану «Барбаросса» говорилось, что 14 июня 1941 года германское командование даст указание венгерской армии укрепить венгеро-советскую границу9.

Хотя подобные планы и не были еще известны хортистам, однако Стояи, находившийся в Берлине, узнал о беседе Гитлера с японским послом, из которой явствовало, что Германия для нападения на СССР избрала своими главными союзниками Финляндию на севере и Румынию – на юге. Стояи чрезвычайно обеспокоило то, что при этом не была названа Венгрия. Как он писал в Будапешт, заполучить южную часть Трансильвании, которую в свое время Гитлер обещал хортистам, удастся лишь при том условии, если у последних появятся новые «заслуги» перед немецким фюрером. Наилучшей возможностью для этого Стояи считал участие венгров в войне против СССР. Более того, по его мнению, «другой такой случай» не представится10. Если же Венгрия останется в стороне, утверждал Стояи, то румыны получат шансы не только сохранить за собой южную часть Трансильвании, но и добиться пересмотра в свою пользу решений второго венского арбитража. Посланник сообщил, что нападение на СССР начнется уже в середине июня, и поэтому настойчиво рекомендовал своему правительству немедленно поставить в известность Гитлера о готовности Венгрии принять непосредственное участие во вторжении11.

Венгерские сторонники Гитлера делали все возможное, чтобы Венгрия с самого начала приняла активное участие в вооруженном нападении Германии на СССР. Еще 30 мая начальник Генштаба X. Верт вновь обратился к правительству с меморандумом, в котором потребовал провести частичную мобилизацию и немедленно обратиться к германскому правительству с «формальным предложением о добровольном вступлении в германо-советскую войну». Обосновывал он это антибольшевистской позицией Венгрии, ее связями с державами оси, стремлением к дальнейшему «приращиванию» венгерской территории, ослаблению «русского соседа» и т. п.12 Верт также уверял, что германские вооруженные силы одержат «молниеносную победу», и, следовательно, участие Венгрии в войне будет настолько кратковременным, что можно рассчитывать на демобилизацию венгерских вооруженных сил уже через несколько недель после начала военных действий. Война закончится так быстро, утверждал он, что призывники запаса успеют вернуться домой к жатве13.

Начальник Генштаба вручил этот меморандум премьер-министру в три часа дня, а уже в шесть часов вечера началось чрезвычайное заседание правительства. Поскольку подавляющее большинство его членов представляло «осторожную» часть правящих кругов, то предложения Верта не были приняты. Любопытно, что мотивировалось это решение исключительно стремлением «не нарушить» германские военные планы, которые-де определенно не предусматривают действий венгерской армии на территории СССР, поскольку никаких переговоров об этом не велось. Что же касается перспективы захватить в ходе войны Словакию и южную часть Трансильвании, о чем также писал Верт, то Совет министров отметил нереальность таких надежд, ибо неприкосновенность и целостность этих территорий гарантировал Гитлер14.

Такая позиция венгерского правительства, разумеется, являлась следствием уже упоминавшихся выше настроений в пользу некоторой отсрочки участия Венгрии в антисоветской войне. Об этом свидетельствует и ответ Бардоши от 15 июня на донесение Стояи. Вряд ли удобно, писал премьер-министр, ставить перед германским правительством вопрос о включении венгерских войск в армию вторжения после того, как его представитель Вейцзеккер неоднократно уклонялся от переговоров на эту тему. Однако, подчеркнул Бардоши, Венгрия всегда готова стать «в критический момент» на сторону Германии15.

Итак, правительство Бардоши предпочло подождать с вступлением в войну до того момента, когда это понадобится гитлеровской Германии. Определенную роль при этом, несомненно, играли расчеты на то, чтобы, с одной стороны, побольше выторговать за участие в военных действиях против СССР и, с другой, по возможности дождаться «взаимопонимания» между Германией и западными державами.

Тем временем события продолжали развертываться.

16 июня немецкий посланник в Будапеште Эрдмансдорф вручил Бардоши заявление гитлеровского правительства, в котором говорилось, что Германия намеревается предъявить Советскому Союзу ряд требований, реакцию на которые «трудно предвидеть». Далее следовала официальная просьба укрепить венгеро-советскую границу «на случай возможных осложнений». Одновременно венгерское правительство извещалось, что в Будапешт приедет высокопоставленный офицер вермахта для обсуждения с венгерским Генштабом военных вопросов.

Приезд представителя гитлеровского командования был, несомненно, связан с тем, что Верт и другие венгерские генералы еще в мае начали непосредственные переговоры с немецким Генштабом о вступлении Венгрии в войну. Они предприняли этот шаг вопреки позиции Бардоши после того, как последний не дал положительного ответа на предложения Верта, содержавшиеся в вышеупомянутой его памятной записке от 6 мая.

Таким образом, сложилась своеобразная ситуация: прогитлеровски настроенный генералитет Венгрии уже фактически обсуждал с германским командованием вопрос об участии венгерских войск в войне против СССР, а правительство Бардоши все еще ожидало приглашения из Берлина, рассчитывая извлечь больше выгод из такой позиции. Оно решило придерживаться ее и после получения меморандума немецкого правительства, поскольку в нем пока что речь шла лишь об укреплении венгеро-советской границы на Карпатах и не содержалось пожеланий, связанных с участием Венгрии в нападении на СССР.

Следует вновь подчеркнуть, что, действуя в таком духе, правительство Бардоши отнюдь не имело в виду вообще уклониться от военных действий против Советского Союза. Насколько далека была от такой политики правящая верхушка Венгрии, видно из инструкции Бардоши Верту в связи с предстоящим приездом германского военного представителя. Позиция венгерского правительства, одобренная 14 июня, «оставалась прежней» и заключалась в выжидании того момента, когда Гитлер «сочтет нужным» участие венгров «в такой войне». Тогда «мы, – говорилось в инструкции, – естественно, готовы будем его (пожелание Гитлера. —А.П.) удовлетворить»16.

Итак, Бардоши хотел действовать в строгом соответствии с «пожеланиями» фюрера. А поскольку уже поступило одно из них – об укреплении венгеро-советской границы, то он и дал Верту указание принять необходимые меры. Осуществить их предлагалось в полном контакте с командованием германских вооруженных сил, который, как подчеркивалось в этой инструкции, особенно необходим ввиду того, что венгерские железные дороги в большой мере заняты немецкими военными перевозками17.

Однако с приближением срока нападения гитлеровской Германии на Советский Союз возрастала нервозность в тех кругах венгерской правящей верхушки, которые были недовольны вспомогательной ролью, отведенной Венгрии в предстоявшем вторжении в СССР. Они не могли мириться с тем, что активная военная подготовка Германии осуществляется без их участия, а также и с тем, что Румыния и Финляндия будут участвовать в войне против Советского Союза и получат за это от Гитлера новые территории, между тем как Венгрия – «первый друг Германии в Европе» – окажется в роли второстепенного союзника фюрера и может лишиться богатой добычи. Так, Стояи в своем донесении от 17 июня еще раз в самой категорической форме писал венгерскому правительству, что венгерские войска должны принять самое активное участие в войне Германии против Советского Союза и тем самым не допустить, чтобы «плодами победы» воспользовались «румыны и словаки»18.

Особенно настойчиво добивался непосредственного участия Венгрии в нападении на СССР венгерский Генштаб. Не ограничившись переговорами об этом с германским командованием, он начал и практическую подготовку к военным действиям. Именно в это время, как было потом установлено на Нюрнбергском процессе, Верт и руководитель оперативного отдела Генштаба Ласло фабриковали фальшивые сводки о том, будто бы Красная Армия сосредоточивала войска на советско-венгерской границе и якобы там уже находилось 14 советских соединений, в том числе 8 моторизованных. Кроме того, с ведома военного министра и по договоренности с руководителем абвера Канарисом начальник контрразведки Генерального штаба венгерской армии Уйсаси в начале июня 1941 года приступил к заброске на территорию СССР разведчиков с целью уточнить местонахождение тех объектов, которые намечалось уничтожить при нападении на Советский Союз19.

Но хотя в вопросе о сроках вступления и формах участия Венгрии в антисоветской войне хортистское правительство и германское командование руководствовались различными соображениями, тем не менее гитлеровцы, как уже отмечалось, тоже не спешили включить венгерские войска в армию вторжения. Вот почему позиция «осторожных» хортистов в этом смысле больше совпадала с гитлеровскими планами относительно Венгрии, чем точка зрения «нетерпеливых».

Это показал приезд в Будапешт начальника штаба сухопутных войск Германии генерала Гальдера. Он прибыл 19 июня и в тот же день начал обсуждать с Вертом вопросы «немецко-венгерского взаимодействия». О характере этих переговоров можно судить по записке, составленной Вертом для правительства Бардоши. В ней говорилось, что, как заявил Гальдер, «немцы решат русский вопрос» вооруженным путем «в ближайшее время (примерно на протяжении этой недели)». Немецкий генерал подчеркнул, что желательно иметь укрепленную линию на Карпатах, но в то же время воздержаться от любых мероприятий, которые могли бы вызвать «тревогу у русских» и помешать немецким военным перевозкам по венгерской территории20.

Он предупредил также о том, что если германскому командованию понадобятся железнодорожные линии, ведущие через Карпаты, то их придется передать в его распоряжение. Кроме того, Гальдер поставил вопрос о необходимости построить на территории Венгрии немецкие радиостанции. Наконец, он коснулся и главного, что интересовало хортистов, а именно их непосредственного участия в военных действиях против СССР. Когда это понадобится, многозначительно сказал Гальдер, то начальник Генштаба венгерской армии будет оповещен через специального немецкого представителя в Будапеште генерала Гимера21.

Появившаяся таким образом надежда на то, что Венгрия не останется в стороне от похода на восток, несколько успокоила венгерский генералитет. Но ненадолго.

Венгерским фашистам не удалось начать вторжение на советскую территорию одновременно с германским вермахтом. Это, как уже отмечалось, прежде всего объясняется тем, что Гитлер чувствовал себя достаточно сильным для того, чтобы первоначально не привлекать Венгрию к непосредственному участию в военных действиях, и не хотел давать хортистам каких бы то ни было обещаний в отношении их территориальных претензий.

На рассвете 22 июня 1941 года германские войска напали на Советский Союз. Об этом венгерский посланник был проинформирован в 4 часа утра, т. е. сразу же после начала военных действий и задолго до официального сообщения по радио. В тот же день Гитлер направил к Хорти курьера со специальным письмом22, которое немедленно было вручено регенту германским посланником в Будапеште Эрдмансдорфом.

Впоследствии Хорти в своих воспоминаниях, стремясь представить себя в выгодном свете, от начала до конца фальсифицировал содержание письма Гитлера. Считая, видимо, это письмо утерянным и рассчитывая поэтому на то, что его не уличат в обмане, он утверждал, будто бы Гитлер настаивал на немедленном объявлении Венгрией войны Советскому Союзу23, а он-де отклонил это требование, поскольку якобы проводил «самостоятельную» политику. Эти вымыслы Хорти полностью опровергаются прежде всего подлинником письма Гитлера венгерскому регенту, найденным в конце концов в одном из венгерских архивов24. В нем содержится извещение о начале военных действий на Восточном фронте и одновременно выражается благодарность за мероприятия венгерских вооруженных сил по укреплению венгеро-советской границы, что, как подчеркнул Гитлер, уменьшило возможность фланговых ударов со стороны русских и связало часть их войск25.

Что же касается инициативы в вопросе о вступлении Венгрии в войну против СССР, то она, как показывают документальные данные, принадлежала именно хортистской клике.

23 июня по предложению Бардоши Совет министров принял решение о разрыве дипломатических отношений с СССР. Хотя мотивировалось оно тем, будто такое решение вытекает из условий тройственного пакта, к которому присоединилась Венгрия предыдущей осенью26, однако вполне очевидна надуманность этого обоснования, поскольку, например, ни Япония, ни Болгария, также являвшиеся участницами названного пакта, как известно, не порвали дипломатических отношений с Советским Союзом. Более того, хортистское правительство пошло на этот шаг после того, как венгерскому посланнику Криштоффи в первый же день войны было официально заявлено в Москве, что СССР не имеет никаких претензий к Венгрии и желает видеть ее нейтральной27.

Документы опровергают и версию Хорти о его реакции в связи с нападением гитлеровской Германии на Советский Союз. Так, в телеграмме от 22 июня 1941 года, отправленной Эрдмансдорфом в Берлин, сообщалось, что Хорти, прочитав письмо Гитлера, в восторге воскликнул: «22 года я ждал этого дня. Я счастлив»28.

Возникает вопрос, не являлось ли решение о разрыве отношений с СССР свидетельством непоследовательности правительства Бардоши, которое до этого, казалось бы, сдерживало тех, кто стремился как можно скорей выступить вместе с Германией против Советского Союза. В свете вышеприведенных фактов ясно, что это было не так. Бардоши хотел того же, что и Верт или Стояи, т. е. активного участия Венгрии в антисоветской войне. Различие их позиций состояло лишь в том, что они по-разному оценивали необходимость инициативы в этом вопросе со стороны венгерского правительства.

Начальник Генштаба и посланник в Берлине отражали мнение тех, кто считал «добровольное» вступление Венгрии в войну такой заслугой перед Гитлером, за которую можно получить при дележе добычи большую долю, чем за простое исполнение приказов из Берлина. Бардоши же и его единомышленники, напротив, придерживались той точки зрения, что если предложение об участии венгерской армии в военных действиях против СССР последует от Германии, то Венгрия сможет обусловить свое согласие максимальными территориальными претензиями.

Как мы видели, Бардоши просчитался, ибо Гитлер мог обойтись без венгерских войск и поэтому предпочитал дождаться «добровольного» вступления Венгрии в войну, используя пока что эту страну как военный плацдарм и источник стратегического сырья. Такая позиция Берлина сразу же после нападения германских армий на Советский Союз стала ясна не только Бардоши, но и всей хортистской клике. Это, несомненно, поколебало почву под ногами у тогдашнего премьер-министра. Дальнейшее промедление с принятием «решительных» шагов могло привести к смене кабинета.

О том, что Бардоши видел такую опасность и действовал с целью отвести ее от себя, как раз и свидетельствуют его заявления на заседании Совета министров 23 июня по вопросу о разрыве отношений с СССР. Подлинные материалы об этом, не включенные в официальную запись, представил после войны на судебном процессе над Бардоши бывший государственный секретарь премьер-министра Иштван Барци, ведавший составлением протоколов заседаний правительства.

Из этих материалов следует, что именно Бардоши внес предложение порвать дипломатические отношения с Советским Союзом, а когда министр внутренних дел Ф. Керестеш-Фишер бросил реплику: «Не так быстро», то премьер-министр возразил: «Чем быстрее, тем выгоднее». При этом он пояснил, что другая политическая группировка, а именно, как он намекнул, «партия обновления» Имреди, начала атаку на правительство с целью свалить его и заполучить министерские портфели29. Кроме того, Бардоши считал необходимым «действовать решительно» еще и потому, что один из лидеров оппозиции Андраш Мечер, пользовавшийся «доверием немцев», спешно отправился в Берлин, а это означало появление нового соперника нынешнему правительству30.

Есть все основания предполагать, что Бардоши не преувеличивал возникшую перед ним и его единомышленниками угрозу потерять министерские портфели. Если учесть ту особенность хортистской Венгрии, в силу которой политика правительства фактически определялась самим регентом, то станет ясно, что последний до поры до времени разделял точку зрения своего премьер-министра. Не решился бы Бардоши без согласования с ним предложить и разрыв отношений с СССР. Более того, Хорти, несомненно, ждал сообщения Бардоши о том, что такое решение принято, ибо последний после благополучного окончания дебатов по этому вопросу объявил перерыв заседания Совета министров и отправился к регенту, а буквально через несколько минут возвратился и объявил: «…Его превосходительство регент согласен с этим решением правительства»31.

Представляет интерес и реакция Германии на решение венгерского правительства о разрыве отношений с Советским Союзом. Бардоши сообщил о нем немецкому посланнику в Будапеште Эрдмансдорфу и одновременно поручил Стояи информировать германское правительство. Любопытно, что, когда Бардоши спросил Эрдмансдорфа, нет ли у него замечаний по этому поводу, последний уклончиво ответил, что разрыв дипломатических отношений с СССР он считает само собой разумеющимся, ибо это минимум того, что могло предпринять венгерское правительство32. Желая показать свою готовность сделать все, что прикажет Гитлер, венгерский премьер-министр спросил далее, не пожелает ли немецкое правительство сохранить в Москве венгерского посланника и военного атташе с целью сбора разведсведений. На это гитлеровский посланник с той же сдержанностью ответил, что в Берлине предпочтут этому факт подтверждения солидарности Венгрии со странами оси. После этого Бардоши поспешно заверил Эрдмансдорфа, что в отношении солидарности не может быть никакого сомнения33.

Не менее осторожно действовал и упоминавшийся выше гитлеровский генерал связи Гимер, давая понять, что Германия ждет от Венгрии «активности» в начавшейся войне с Советским Союзом. Согласно письменному докладу Верта правительству, Гимер в беседе с ним заявил34 от имени немецкого командования, что Германия «приняла бы любое военное участие Венгрии» (в вооруженной борьбе против СССР. – А.П.) и просил сообщить ему, согласна ли на это Венгрия и если – да, «то какой силой и когда»35.

Кстати, на основании двух телеграмм Эрдмансдорфа, обнаруженных в архиве в Лондоне Дьердем Ранки, последний считает, что Хенрик Верт преувеличил значение слов Гимера и передал их Бардоши как официальное предложение об участии Венгрии в войне против СССР36. Как гласит первая телеграмма, Эрдмансдорф узнал от Бардоши, будто Гимер сказал Верту, что «участие венгерской армии в войне против СССР желательно».

Во второй телеграмме сообщается, что генерал Гимер в беседе с немецким посланником по-другому изложил содержание своих переговоров с венгерским Генштабом. Он заявил, что не обращался с официальной просьбой, а лишь передал начальнику мобилизационного отдела следующую записку: «Мы (т. е. Германия. —А.П.) всегда примем всякую венгерскую помощь. Мы не требуем, но с благодарностью примем все то, что предложат нам добровольно»37.

На наш взгляд, разница между этим и вышеприведенным вариантом сказанного (или написанного) Гимером невелика и в любом случае отражает тот тайный нажим, который оказывали гитлеровцы на правительство Венгрии с тем, чтобы ускорить его добровольное присоединение к войне против СССР. О том, что Гимер действовал именно с такой целью и по прямому указанию высшего немецкого командования, свидетельствуют и другие документы. Из них видно, что в первой половине дня 23 июня 1941 года генерал Гальдер из Берлина вызвал по телефону Гимера и изложил ему следующую германскую позицию относительно Венгрии: «Сейчас важно, чтобы венгерские военные инстанции привели в движение политическое руководство и чтобы последнее само предложило свои услуги… Мы не можем выставлять требования, ибо за них нужно платить, но за любую поддержку, особенно за подвижные части, мы были бы благодарны»38.

Вероятно, с этими соображениями были знакомы многие из гитлеровских генералов. Так, венгерский посланник в Загребе прислал донесение, в котором изложил пожелание командующего немецкими войсками в том районе, чтобы Венгрия «в ее будущих интересах» приняла участие в войне против Советского Союза хотя бы силами одной дивизии39.

Все это исчерпывающе показывает, что хотя гитлеровская клика и желала включения венгерских войск в свою армию на Востоке, однако политические соображения не позволяли ей прямо потребовать от правительства Венгрии ни разрыва отношений с Советским Союзом, ни тем более объявления ему войны.

Венгерские фашисты фактически по своей инициативе сделали первый из этих шагов и лихорадочно готовились ко второму. В тот момент они даже не выдвинули перед Германией своих территориальных притязаний, рассчитывая, что уже сам факт участия в антисоветской войне даст им право на осуществление планов создания «Великой Венгрии». После нападения Германии на СССР ими овладел страх «опоздать» к дележу добычи, и они стремились ради этого выслужиться перед Гитлером, поскорее вступить в войну против СССР.

Причины такой спешки были весьма простые: хортисты полагали, что Германию ждут на Востоке такие же «молниеносные» победы, как на Западе. Военный министр Карой Барта, например, так изложил на заседании Совета министров 23 июня свое «компетентное мнение» о вероятном исходе германо-советской войны: «Поскольку немцы одержали победу над поляками за 3 недели и примерно за тот же срок покончили с французами, разбили югославскую армию за 12 дней и за 3 недели заняли все Балканы, я считаю, что в течение 6 недель немцы окажутся в Москве и полностью разгромят Россию»40.

Документы того времени показывают также, что в Венгрии тогда одержали верх сторонники участия в войне против Советского Союза отчасти и потому, что этот шаг хортистов одобрили правительственные круги США. «Американское правительство поймет участие Венгрии в русской войне и оценит ее действия, так же как и Финляндии», – докладывал в секретном донесении венгерский посланник в Вашингтоне. Далее он сообщал, что государственный секретарь США К. Хэлл «весьма достойно оценил …нашу (хортистскую. —А.П.) антибольшевистскую позицию» и что, как полагают американский президент и государственный секретарь, участие Венгрии в войне против СССР было «неминуемым»41.

Когда гитлеровская Германия напала на Советский Союз, посол США в Риме Филиппc счел нужным сообщить венгерскому поверенному в делах, что «Америка помогает русским только тем, что разрешает им покупать товары. В военном отношении США и Англия не особенно помогают Советам». И тут же добавил, что «горячее желание» Вашингтона заключается в том, чтобы Германия и СССР «сожрали друг друга»42. Как известно, подобно Филиппсу высказывался и сенатор Трумэн, ставший позднее президентом США43.

Венгерское правительство не просто ожидало создания коалиции антибольшевистских государств, но и предпринимало активные шаги, изъявляя готовность взять на себя роль посредника с целью заключения «закулисного мира» западных стран против Советского Союза. Это подтверждает, в частности, так называемое дело Кевера. Относящиеся к нему документы сохранились, хотя во время войны венгерское посольство в Берне получило из Будапешта приказ уничтожить их44. Кроме того, некоторые сведения о «миссии» Кевера стали известны после войны из документов, захваченных советскими войсками в Германии. Это донесение статс-секретаря гитлеровского министерства иностранных дел Вейцзеккера и приложенное к нему письмо немецкого генерального консула в Женеве Крауля45.

Из всех названных материалов явствует, что депутат венгерского парламента Густав Кевер, которого хортистский посланник в Берне Янош Ветштейн охарактеризовал как человека, имеющего «хорошие связи» с англичанами и американцами, и «интригана»46 по заданию Будапешта и с согласия Берлина вел закулисные переговоры с «неофициальными» представителями британских правящих кругов. 13 сентября племянник лорда Бивербрука некий Эйткен заявил ему, что в Англии «были бы рады» заключить с Германией «компромиссный мир». Кевер немедленно сообщил об этом немецкому консулу в Женеве и венгерскому посланнику в Берне, выразив готовность отправиться в Лондон для тайных переговоров с британским правительством. Ветштейн, в свою очередь, связался с германским временным поверенным в делах в Швейцарии Кордтом. Последний высказался за то, чтобы «реагировать на предложения англичан», но только после «решительного успеха на русском фронте», когда «созрела бы склонность Англии к миру»47.

В то же время он счел необходимым немедленно отправиться в Берлин и лично доложить о переговорах Кевера. В гитлеровском министерстве иностранных дел подтвердили его точку зрения и при этом «придали большое значение инициативе англичан». Решено было, что ввиду «скорой победы на русском фронте» следует немного подождать с поездкой Густава Кевера в Англию. Желая, однако, не упустить возможность антисоветского сговора с Англией, гитлеровцы потребовали, чтобы Кевер «держал связь» с ними. Что касается венгерского премьер-министра Бардоши, то, будучи посвящен в ход переговоров, он дал указание посланнику в Берне, что поскольку «немцы считают эту нить надежной, то нужно им помочь»48.

Так хортисты пытались содействовать «примирению» двух мощных группировок для организации совместного «крестового похода» против СССР. Западные державы, в свою очередь, благосклонно отнеслись к участию Венгрии в антисоветской войне. Так, если после нападения хортистской армии на Югославию Англия прервала дипломатические отношения с Будапештом, то присоединение Венгрии к нападению немецких фашистов на СССР не вызвало в Лондоне никакой реакции. Более того, Черчилль весьма приободрил хортистов, высказав отрицательное отношение к представлению советского правительства о необходимости объявления Великобританией войны Венгрии, а также Финляндии и Румынии. В ноябре 1941 года он писал И.В. Сталину: «Мои соображения говорят против этого потому, что, во-первых, у Финляндии много друзей в Соединенных Штатах, и было бы более благоразумным принять во внимание этот факт. Во-вторых, что касается Румынии и Венгрии, то эти страны полны наших друзей»49.