Текст книги "Крестовый поход на Россию"

Американский историк Дж. Хиллс много лет спустя после окончания Второй мировой войны произвел опрос бывших участников «Голубой дивизии», живших в Испании. «Я во время своего опроса не встретил ни одного человека, который не признался бы, что вначале был добровольцем, – пишет Дж. Хиллс. – Как и у всех добровольцев, мотивы, побудившие их к этому шагу, были различными: одни надеялись получить большие деньги; другие надеялись, что на русском фронте они будут лучше питаться, чем в Испании; были и такие, что искали смерти или славы; некоторые были германофилами и в еще большей степени антикоммунистами. Среди бывших членов «Голубой дивизии» я встречал и таких, кто был настроен пробритански в такой же степени, как и антисоветски… Некоторые добровольцы раскаялись в своем решении; иные утратили иллюзии, другие выражали удивление, как им вообще пришла в голову мысль стать добровольцами»109. Многое в настроениях бывших участников «Голубой дивизии», опрошенных Хиллсом, совпадает с материалами опросов перебежчиков и военнопленных. Не совпадают только сведения о политической позиции экс-добровольцев. Но это вполне объяснимо.

О постепенной эволюции взглядов даже у тех, кто считался «опорой» франкистского режима, свидетельствует книга бывшего члена Национальной хунты фаланги Дионисио Ридруехо «Письма в Испанию»: «Для меня 1940—1941 годы были самыми противоречивыми, душераздирающими и критическими в моей жизни… К моему счастью, у меня открылись глаза – я пошел добровольцем воевать в Россию. Я выехал из Испании твердокаменным интервенционистом, обремененным всеми возможными националистическими предрассудками. Я был убежден, что фашизму суждено стать самым целесообразным образцом для Европы, что советская революция была «архиврагом», которого нужно уничтожить или, по крайней мере, заставить капитулировать…» Стоило ему попасть на фронт и провести несколько месяцев, как настроение у него резко изменилось. Он продолжает: «В моей жизни Русская кампания сыграла положительную роль. У меня не только не осталось ненависти, но я испытывал все нарастающее чувство привязанности к народу и земле Русской. Многие мои товарищи испытывали те же чувства, что и я…»110

Однако те немногие, кто и после войны сохранял верность идеалам «Голубой дивизии», были осыпаны милостями режима. Например, летом 1968 года Франко лично вручил Большой крест св. Фердинанда бывшему капитану «Голубой дивизии» Теодоро Паламосу111. В 1943 году он был взят в плен Красной Армией и затем осужден как военный преступник. После возвращения в Испанию в 1954 году он взялся за перо, в результате появилась книга «Послы в аду».

Но до всего этого еще должно было пройти время, а в начале 1943 года «Голубая дивизия» считалась вышестоящими немецкими штабами вполне боеспособным соединением. Испанские части по-прежнему занимали ответственный участок фронта. Фалангисты среди испанских военнослужащих все еще говорили о предстоящей победе, хотя здравомыслящие солдаты легко могли сравнить их бахвальство с истинным положением вещей.

Драконовские дисциплинарные меры усиливали глухое недовольство. Будущее, и это начинало понимать все большее число солдат, не сулило ничего хорошего.

В разведсводке штаба нашей 225-й дивизии от 18– 28 января 1942 года, составленной по показаниям военнопленных, перебежчиков, документам убитых и другим источникам, отмечалась слабая дисциплина солдат 250-й дивизии, большое количество обмороженных (до 10– 15%), отсутствие лыж и зимнего обмундирования'12. За год больших изменений не произошло. В своем дневнике капрал-фуражир 262-го пехотного полка 250-й дивизии записал 18 января 1943 года: «Неизбежные переброски поглощают большую часть дней… В этих перемещениях лишь обнаруживаются недисциплинированность и беспорядок, характерные, к несчастью, для испанцев»113. О низкой дисциплине свидетельствуют и показания перебежчика, солдата 262-го пехотного полка, перешедшего на нашу сторону 2 января 1943 года114. Солдат 269-го полка утверждал, что «солдаты неохотно выполняют приказания офицеров, все делается из-под палки»115.

Эти сведения подтверждаются показаниями многих военнопленных и перебежчиков. Солдат 269-го полка рассказал: «10 или 11 декабря (1942 года. –СП.) командир третьей роты капитан Ферер собрал всю роту и с большим возмущением заявил: «Я собрал вас, чтобы сказать, что у нас есть много случаев нарушения дисциплины… Связные не исполняют полученных поручений и каждый раз увиливают от работы. Повара в нашей роте готовят пищу хуже, чем в других ротах. Дежурный сержант, получивший приказ послать патруль в штаб полка, выполнил его с опозданием на полтора часа. Группа солдат, которую послали приготовить помещение к рождественскому празднику, едва придя на место, по одному разошлась и не стала работать. У нас есть солдаты, осмелившиеся бить ефрейторов. Таких случаев уже было несколько. Если вы себя держите так в тылу, то на переднем крае вы будете держать себя еще хуже. Я уверен, что если нам придется идти в атаку на русских, вы оставите меня одного перед русскими траншеями»116. «Дисциплина в частях плохая, держится с помощью палки, – рассказывал перебежчик, солдат 262-го полка, – солдаты так замучены работой и нарядами, что часто, ложась спать голодными, просят не будить их, когда привезут пищу. Ходят всегда понурые. Сержанты ругают солдат, называя их „красными“. Есть случаи членовредительства» 117.

Об избиении солдат говорили многие. «Официально в дивизии солдат бить запрещено, но как офицерский, так и унтерский состав избивают солдат за малейшее нарушение», – жаловался солдат отдельной роты лыжников. По его словам, командир лыжной роты капитан Саласар, фалангист, болезненный и раздражительный человек, часто бьет солдат, которые его ненавидят118. Но больше жалоб вызывали все-таки сержанты, а не офицеры. По мнению капрала 269-го полка, перешедшего линию фронта 26 марта 1943 года, «сержанты избивают солдат и издеваются над ними. Офицеры понимают положение лучше и не наказывают солдат»119. По убеждению многих пленных и перебежчиков, офицеры дивизии, как правило, окончили в свое время военные училища и академии, но в последнее время (речь идет о 1943 годе) из Испании стали присылать стажеров без звания для замещения офицерских должностей. Это было вызвано тем, что после высадки англо-американцев в Северной Африке в Испании был объявлен призыв пяти возрастов, и тогда обнаружился большой дефицит офицерских кадров. Капрал, о котором речь шла выше, как, впрочем, и многие другие в дивизии, был весьма невысокого мнения о сержантах: «Сержанты, за редким исключением, все почти неграмотные. Карту читать не умеют. Они сами возмущаются, что их долго не сменяют. Никаким авторитетом ни у солдат, ни у офицеров они не пользуются»120.

По словам перебежчика, солдата 262-го пехотного полка, солдаты его дивизии о международном положении «ничего не знают, об успехах Красной Армии также»121. На отсутствие регулярной информации жаловались многие: «Мы живем отрезанными от всего остального мира… Газеты, прибывающие из Испании с месячным опозданием, – наш единственный источник получения приблизительного представления о том, что творится на всех фронтах»122. Солдат 269-го полка сообщил, что в письмах, приходящих из Испании, все фразы, касающиеся международной обстановки и событий на фронтах, вычеркивались цензурой123. Командование, вероятно, полагало, что франкистский фанатизм был достаточно надежной броней против «разлагающего» влияния информации. «Исключительно важной мне представляется краткая и лаконичная сводка Верховного командования, которая признает прорыв фронта южнее Сталинграда. Но этому здесь едва ли придают даже второстепенное значение, хотя этот факт представляется мне весьма симптоматичным. Такова уверенность испанского солдата в исходе войны»124, – с горестью отмечал 7 декабря 1942 года в своем дневнике капрал-фуражир 262-го пехотного полка. Как не вспомнить в этой связи клятву молодого фалангиста: «Обещаю отвергать и игнорировать голос, который может ослабить дух нашей фаланги, будь то голос друга или голос врага»125.

Впрочем, командование «Голубой дивизии» смотрело на события с большей степенью трезвости: «Мы жили в то время ожиданием предстоящего наступления на Ленинград… – писал в своих мемуарах командир дивизии генерал Эстебан-Инфантес. – Уверенные в победе, мы с нетерпением ожидали начала предстоящей операции, но вдруг поступили первые сообщения о сражении под Сталинградом!.. Как только мы осознали поражение немцев и увидели, что германские войска уходят с нашего участка фронта на юг, мы поняли, что ход войны изменился и мы наступать не будем. Сперва ушли подразделения тяжелой артиллерии, затем пехотные дивизии, транспортные средства и др. На нашем участке фронта остались только дивизии, предназначенные для обороны»126. «Мы» – это означает командование дивизии и высшие офицеры, специальная подготовка которых и общий уровень образования были значительно выше уровня основной солдатской массы. Но, какие бы ни были сомнения у офицеров, перед строем рядовых они охрипшими, срывающимися голосами говорили, что при всех условиях «Германия выиграет войну»127.

Вот страницы уже цитировавшегося дневника: «Холодные и неспокойные ночи… В окопах тревоги беспрерывны, и принимаются всякого рода меры, чтобы предупредить сюрприз русских. Ночью, когда я наконец заснул, несмотря на разрывы русских снарядов, авиабомбы упали так близко от моего дома, что, когда я выскочил на улицу, то увидел, что исчезла крыша помещения, в котором находились боеприпасы нашей дивизии… Остается несомненным, что легкие и громкие триумфы достаются все труднее. В дивизии по-прежнему царит нервное предчувствие грядущих неизбежных атак. Сегодня (27 декабря), например, пронеслись слухи о довольно важных военных операциях, которые якобы должны скоро начаться… Никто не знает, кто будет атаковать первым, но, по всей вероятности, наши военные приготовления имеют целью сдержать русское наступление»128. Январские записи 1943 года свидетельствуют о нараставшем с каждым днем напряжении: «Тревоги в секторе дивизии, можно сказать, стали постоянными. Это война нервов, которая изматывает даже наиболее крепких людей. Часы неописуемого напряжения с вечно натянутыми нервами в ожидании противника, лучший союзник которого – внезапность. Но русские не атакуют испанцев. Страх? Простая случайность. Время, высший судья, расшифрует тайну неподвижности нашей дивизии… Сейчас остались позади мирные дни у Ильменского озера. Война начинает становиться жуткой реальностью; в шуме и грохоте сражений на обоих флангах дивизии война становится с каждым днем все более ожесточенной»129.

Утром 12 января 1943 года «артиллерия и авиация Волховского и Ленинградского фронтов и Балтийского флота обрушили на позиции врага лавину огня и стали»130. Началось наступление советских войск. В немецком фронте образовалась брешь. А уже к 18 января командующий 18-й немецкой армией генерал-полковник Линдеман «вынужден был отдать приказ о том, чтобы каждая дивизия его армии на других участках выделила для закрытия прорыва по одному пехотному батальону или артиллерийской батарее»131. Командование «Голубой дивизии» послало в район Мги батальон 269-го полка, который считался одним из лучших и наиболее боеспособных в дивизии132. В феврале 1943 года настала очередь и для всей дивизии. По словам перебежчика, солдата 263-го полка, удар, нанесенный советскими войсками (55-я армия) 10 февраля в районе Красный Бор, произвел на испанцев удручающее впечатление133. Военнопленный, солдат 262-го полка, взятый в плен 3 марта в районе Путролово, рассказал, что «последние бои были сильнейшим испытанием для испанцев, они понесли колоссальные потери, были уничтожены целые батальоны…». Война, а особенно последние бои, по словам пленного, сурово отразились на настроении даже солдат-фалангистов, раньше фанатически веривших в силу Германии134. В результате боев на Колпинском участке фронта 262-й полк, понесший особенно большие потери, был снят с линии фронта и отведен на укомплектование. Тяжелые потери «Голубой дивизии» во время зимнего наступления Красной Армии на Ленинградском и Волховском фронтах еще больше сгустили атмосферу пессимизма в Мадриде, вызванную итогами Сталинградской битвы.

Еще 9 июня 1942 года между Франко и новым послом США в Испании Карлтоном Хейсом состоялась примечательная беседа. После вручения верительных грамот (кроме Франко, присутствовали Суньер и официальный переводчик барон де ла Торрес) состоялась беседа. Хейс спросил, может ли Франко спокойно относиться к такой перспективе, как господство на всем континенте нацистской Германии с ее фанатическим расизмом и антихристианским язычеством. Франко ответил, что это не совсем приятная перспектива для него самого и для Испании, но он надеется, что Германия сможет пойти на какие-то уступки западным державам и установить какого-либо вида «баланс сил» в Европе. «Франко настаивал, что опасность для Европы и Испании исходит не столько от нацистской Германии, сколько от русского коммунизма. Испания не столько желает победы оси, сколько поражения России»135. Статут «невоюющей стороны», разъяснял Франко, означает, что Испания не является нейтральной в борьбе против коммунизма, прежде всего в войне между Германией и Советским Союзом, с другой стороны, Испания не принимает участия в конфликте между «осью» и западными державами, Испания, по его словам, не испытывает вражды к США…

За год многое изменилось. 1 мая 1943 года новый германский посол в Испании Дикхоф сообщал в Берлин: «Бросалось в глаза, что каудильо, очевидно, не совсем верит в возможность полного разгрома Советов; он неоднократно говорил об огромных пространствах страны и ее человеческом потенциале, и вообще в его рассуждениях нельзя было не слышать скептической ноты». Он, по словам Дикхофа, «не видит, каким образом могут быть сокрушены Англия и Америка»136. Франко, видимо, решил, что пришло время для мелких уступок англоамериканцам. 29 июля 1943 года в своей резиденции Эль-Пардо Франко принял К. Хейса по его просьбе. На беседе присутствовали министр иностранных дел граф Хордана и барон де ла Торрес. В конце беседы Хейс заявил, что «испанское правительство должно отозвать свою „Голубую дивизию“ из германской армии, воюющей в России». Хейс напомнил, что в 1939—1940 годах не было никакой «Голубой дивизии», что она была создана только после того, как Германия напала на Россию. Отсюда складывается впечатление, что Испания больше заинтересована в оказании военной помощи Германии, хотя бы символически, чем в борьбе с коммунизмом.

Франко повторил свой излюбленный миф о «вмешательстве русских агентов» в испанскую гражданскую войну, чем и объяснял свое присоединение к Антикоминтерновскому пакту. Далее он подробно перечислил все случаи своих «расхождений» с Германией и напомнил о его «протесте» Гитлеру, который «грубо нарушил Антикоминтерновский пакт» в августе 1939 года. «Когда Германия напала на Польшу, – продолжал Франко, – он и все испанцы симпатизировали католической Польше. Затем, когда началась советско-финская война, Франко изучал возможности посылки дивизии испанских добровольцев на помощь Финляндии, и только недостаток вооружения и транспортных средств помешал ему это сделать. Наконец, когда Германия и Россия вступили в борьбу, возникла практическая возможность посылки испанских добровольцев на Восточный фронт». По мнению Франко, это не было актом помощи Германии в борьбе против союзников, а выражало враждебность Испании коммунизму.

Хейс ответил, что не Россия напала на Германию, а Германия на Россию, и если у каудильо вызывало протест русское вмешательство в Испании, то как он может признать справедливой испанскую интервенцию в России? И что произойдет, если Советский Союз объявит войну Испании? Франко сказал, что положение изменилось с тех пор, как «Голубая дивизия» впервые появилась на Восточном фронте. Вступили в войну Соединенные Штаты. «Было бы полезно, – прибавил он, – оставить некоторое количество испанских солдат и офицеров на Восточном фронте для сбора информации о том, что происходит на фронте и в самой Германии». Последний довод чрезвычайно удивил Хейса. Он лишь заметил, что всю эту информацию можно получить через испанского военного атташе в Берлине и для этого не стоит держать целую дивизию на Восточном фронте137.

7 августа Хейс встретился с Хорданой. Хордана сообщил Хейсу, что вскоре после беседы 29 июля Франко созвал заседание Высшего военного совета, на котором присутствовали министры всех трех видов вооруженных сил и начальник штаба; было принято решение о постепенном возвращении частей дивизии. Сам Хордана, по его словам, всегда считал посылку «Голубой дивизии» в Россию ошибкой138.

20 августа, накануне своего отъезда в Англию, английский посол Сэмюэль Хор встретился с Франко. Франко сокрушался по поводу захвата Филиппин Японией, но больше всего, по словам Хора, его пугала перспектива освобождения русскими Европы. Хор, в свою очередь, пожаловался на испанскую прессу, на антисоюзнические действия, на нарушение Испанией нейтралитета и в самом конце беседы посетовал на пребывание в России «Голубой дивизии»139. Беседа с Франко внесла успокоение в его душу, и он отбыл в Англию, весьма довольный своей деятельностью. Тотчас же по прибытии Хора в Англию Би-би-си, английские и американские газеты сообщили читателям, что британский посол добился соглашения на вывод «Голубой дивизии» из России.

Однако публикация материалов о предстоящем выводе «Голубой дивизии» вызвала раздражение в Мадриде. 26 августа Хордана сообщил Хейсу, что от германского посла получен энергичный протест и что это отнюдь не способствует преодолению практических трудностей; связанных с выводом «Голубой дивизии» из германских траншей и возвращением ее через Германию. Более того, по мнению Хордана, самый факт возвращения «Голубой дивизии» даст Испании мало, если будет рассматриваться не как добровольный шаг испанского правительства, а как результат давления английского посла140. Не мог простить Хору и Хейс, который считал, что впервые протест со стороны союзников против пребывания испанских добровольцев на Восточном фронте был выражен именно им в беседе с Франко 29 июля 1943 года141. Однако вопрос о выводе «Голубой дивизии» с Восточного фронта был решен не красноречием послов, а силой советского оружия. С. Пейн заметил, что «кривая энтузиазма в отношении Германии стала быстро спадать уже после поражения немцев под Москвой в декабре 1941 года»142. После успехов Красной Армии в ходе летней кампании 1943 года в начале октября Франко объявил о переходе Испании от статуса «невоюющей страны» к нейтралитету. В беседе с Дикхофом 3 декабря 1943 года он разъяснил, что «такая осторожная политика отвечает не только интересам Испании, но и интересам Германии. Нейтральная Испания, поставляющая Германии вольфрам и другие продукты, в настоящее время нужнее Германии, чем вовлеченная в войну»143. 15 октября английский военный атташе получил сообщение от начальника испанского Генерального штаба о достижении соглашения с Германией относительно возвращения «Голубой дивизии». Вывод дивизии с линии фронта начался 12 октября; к 20-м числам она была снята с фронта и временно отведена в район Нарвы, а затем в район Кенигсберга. Хордана уверил Хейса, что заканчиваются последние приготовления к транспортировке дивизии и что ее возвращение в Испанию будет осуществлено как можно быстрее. Первые 600 солдат и офицеров «Голубой дивизии» прибыли в конце октября в Сан-Себастьян.

Двумя неделями позже американский военный атташе сообщил, что, по весьма надежным сведениям, 4 тысячи солдат и офицеров из общего числа в 12 тысяч прибыли на родину, а остальные должны возвратиться в течение ближайших недель и что все слухи о новом наборе в дивизию неоправданны144. А 5 декабря 1943 года агентство Рейтер передало, что с конца октября около 8 тысяч солдат «Голубой дивизии» вернулись в Испанию. Пункт расформирования – Вальядолид. «Все испанские парни до Рождества вернутся из русских траншей», – с уверенностью писал в те дни Хейс президенту Рузвельту. Однако экстремистские элементы фаланги повели энергичную агитацию за вербовку добровольцев в «Германский иностранный легион», который должен находиться исключительно под германским командованием. В результате «Голубая дивизия» была расформирована, но в составе вермахта остался «Голубой легион».

Окончательно легион был сформирован в середине ноября 1943 года. Легион состоял из трех воинских частей. О желании остаться воевать в России офицеры спрашивали только у солдат-пехотинцев, из которых и были составлены две воинские части. В каждой пехотной части (бандере) имелось по четыре роты. Солдат специальных подразделений (артиллеристы, саперы, связисты и т. д.) оставили в приказном порядке. В «Голубом легионе» было 2500 человек, командовал им полковник Антонио Гарсия Наварро, бывший начальник штаба «Голубой дивизии». До конца января 1944 года легион находился в районе неподалеку от железнодорожной станции Любань (дорога Ленинград – Москва), где в ходе начавшегося вскоре наступления Красной Армии был практически стерт с лица земли. Жалкие остатки легиона были вывезены в район Кенигсберга. Там их след теряется.

Выступая перед севильским гарнизоном 14 февраля 1942 года, Франко с большим пафосом обещал, что в момент опасности для Германии, если дорога на Берлин будет открыта, ее преградит не только дивизия испанских добровольцев, но «в случае необходимости» и миллион испанцев145. Об этом обещании каудильо постарался в дальнейшем начисто забыть, и по основательной причине: победоносное наступление Красной Армии сметало все фашистские позиции. В завязавшихся сражениях «Голубая дивизия» понесла тяжелейшие потери. Согласно официальным данным, они составили 12 736 человек, из них убитыми – 6286 146. Достоверно в этих сведениях, вероятно, только одно – соотношение между убитыми и ранеными (примерно 1:1). Английский военный историк Дж. Фуллер полагал, что, как правило, соотношение убитых, раненых и пропавших без вести выглядит, как 1:3:1 147. Иное соотношение между убитыми и ранеными в «Голубой дивизии» связано с особо ожесточенным характером боев на советско-германском фронте. В основном указанные данные преуменьшены в 3—4 раза.

Генерал Эмилио Эстебан-Инфантес, командовавший «Голубой дивизией», в книге «Голубая дивизия. Добровольцы на Восточном фронте» приводит следующие цифры потерь: 14 тысяч – на Волховском фронте и 32 тысячи – на Ленинградском (зима – весна 1943 года)148. Эти данные соответствуют и тем сведениям, которые отразились в документах, собранных нами в советских архивах: на пополнение частей дивизии за все время войны прибыло 27 маршевых батальонов, по 1200—1300 человек в каждом149 (последние 9 маршевых батальонов прибыли в период с января по октябрь 1943 года). Это значит, что всего на пополнение дивизии из Испании было отправлено 33—35 тысяч солдат и офицеров. В период первоначального формирования соединения в нем было 15 780 солдат, 2 727 унтер-офицеров и сержантов, 641 офицер, то есть 19 148 человек. В Испанию после снятия дивизии с фронта вернулись 8 тысяч солдат и офицеров, в легионе остались 2500 человек. Если исходить из этих сведений, потери дивизии должны были составить около 42 тысяч человек. Некоторое расхождение со сведениями генерала Эстебан-Инфантеса можно объяснить тем, что часть раненых вернулась в строй. (Сюда не входят весьма значительные потери легиона.) Преуменьшение потерь «Голубой дивизий» в официальных испанских документах носит намеренный характер. Оно вызвано, в частности, стремлением скрыть от испанцев и мирового общественного мнения размах участия Испании в боевых действиях на стороне держав фашистской оси.

Рассмотренные данные свидетельствуют о том, что через так называемую «Голубую дивизию» за время ее участия в операциях на советско-германском фронте прошли контингенты, значительно превышающие 50 тысяч человек. По масштабам Второй мировой войны это была армия, причем одновременно действовало в ней около 20 тысяч солдат и офицеров. Следовательно, участие франкистской Испании в войне против Советского Союза реально выразилось в посылке армии, носившей название «Голубая дивизия». Она была использована гитлеровским командованием на ответственных участках фронта, в первую очередь для поддержания кольца блокады вокруг Ленинграда. Крестоносцев антикоммунизма, явившихся из далекой Испании убивать советских людей, постигло справедливое возмездие. Хотя франкистский режим впоследствии и постарался принизить значение своего непосредственного участия в боевых действиях против Советского Союза, бесславный поход фашистов-испанцев на Восток по-своему навсегда вошел в летопись Второй мировой войны.

Примечания

1 «Союз национально-синдикалистского наступления» Рамиро Ледесма Рамоса, «Кастильские союзы испанского действия» Онесимо Редондо Ортеги и «Испанская фаланга» Примо де Риверы.

2 «Documents on German Foreign Policy» (DGFP). Series D. Vol. 12, pp. 1080—1081.

3 Ibid., p. 1081.

4 Hoare S. Gesandter in besonderer Mission. Hamburg. 1950, S. 184.

5 «Aussenpolitisches Amt der WSDAP». № 11.24.VI. 1941.

6 DGFP. Vol. 13, pp. 16—17.

7 Ibid., p. 17.

8 Ibid., pp. 38—39.

9 Ibid., p. 39.

10 Кавальеро У. Записки о войне. Дневник начальника итальянского Генерального штаба. М., 1968. С. 73.

11 План «Изабелла-Феликс» был разработан германским командованием летом 1940 года в целях изгнания англичан из бассейна Средиземного моря. Согласно этому плану, одна из групп армий (20 дивизий) должна была пройти через Испанию, захватить Гибралтар и двинуться через Марокко к Тунису. Франко уклонился от участия в этой операции.

12 Muggeridge М. (Ed.). Ciano's Diplomatic Papers. L. 1948, pp.449—450.

13 Martin C. Franco: soldatet chef d'etat. P. 1959, p. 314.

14 DGFP. Vol. 10, pp. 444—445.

15 Doussinaque I. Espana tenia razyn. Madrid. 1950.

16 «Документы министерства иностранных дел Германии». Вып. III. М., 1946. С. 69.

17 «The Times», 3.I.1940.

18 Ciano. L'Europa verso la catastrofe. Milano. 1948, p. 444.

19 «Chicago Daily News», 16.XII.1940.

20 «News Chronicle», 19.1.1940.

21 «Basler Nachrichten», 6.IX.1942.

22 Гальего, жители испанской провинции Галисии, откуда родом Франко, имеют репутацию крайне осмотрительных и осторожных людей.

23 HayesС. Wartime Mission in Spain. N.Y. 1945, p. 65.

24 Payne S. Franco's Spain. N.Y. 1967, p. 30.

25 DGFP. Vol. 13, p. 81.

26 Американский историк Дж. Хиллс называл «Голубую дивизию» корпусом (см. J. HillS. Franco: the Man and his Nation. N.Y. 1967, p. 337).

27 DGFP.Vol. 13, p. 81.

28 Ibid.

29 Ibid.

30 Ibid.

31 Esteban-lnfantes E. Blaue Division. Spaniens Freiwillige an der Ostfront. Hamburg. 1958, S. 10.

32 Ibid., S. 11.

33 Архив МО СССР, ф. 411, oп. 10183, д. 118, л. 42.

34 DGFP. Vol. 13, №380, pp. 612—613.

35 Федюнинский И.И. Поднятые по тревоге. М. 1961. С. 62.

36 Там же.

37 Архив МО СССР, ф. 52-й армии, оп. 9993, д. 5, лл. 99—106.

38 Мерецков К.А. На службе народу. М. 1968. С. 243.

39 Федюнинский К.А. Указ. соч. С. 80.

40 Архив МО СССР, ф. 52-й армии, оп. 9993, д. 5, лл. 237—243.

41 Федюнинский И.И. Указ. соч. С. 88.

42 Gran Enciclopedia Larousse. Barcelona, 1968—1974. Т. 3. P. 949.

43 Ridruejo D. Los cuadernos de Rusia. Barcelona, 1976.

44 Ibid., p. 222—223.

45 РГВА(ЦХИДК).Ф. 1425, on. 2, д. 46, л. 18.

46 Esteban-lnfantes E. La Division Azul (donde Asia empieza). Barcelona, 1956.

47 Ibid., pp. 206—209.

48 Архив МО СССР, ф. 52-й армии, on. 9993, д. 5, лл. 244—255.

49 Ср. И,И, Федюнинский. Указ. соч. С. 88.

50 Архив МО СССР, ф. 52-й армии, оп. 9993, д. 5, лл. 244—255.

51 Там же, д. 18, л. 15.

52 Там же, д. 13. л. 35.

53 Там же, л. 116.

54 Там же, л. 470.

55 Esteban-lnfantes E. Op. Cit.: p. 61.

56 Архив МО СССР, ф. 52-й армии, on. 9993, д. 18, л. 15.

57 «Hitler's Secret Conversations. 1941—1945». N.Y. 1961, pp. 188—189.

58 Архив МО СССР, ф. 52-й армии, оп. 9993, д. 18, кадр 304.

59 Гитлер был очень недоволен попыткой устранить Муньоса Грандеса от командования дивизией, считая это интригами ненавистной ему клики Серрано Суньера (см. «Hitler's Secret Conversations. 1941—1945, p. 553).

60 Архив МО СССР, ф. 411, on. 10183, д. 125, л. 62. См. также Н. Sallisbury. 900 Day's Siege of Leningrad. N.Y. 1969, p. 538.

61 «Hitler's Secret Conversations. 1941—1945», p. 644.

62 Когда речь идет о «старой» фаланге, то имеется в виду партия фашистского типа, созданная Антонио Примо де Ривера в 1933 году, в программные положения которой вошли многие элементы, заимствованные у германского национал-социализма и итальянского фашизма. Некоторые деятели «старой» фаланги отрицали возврат к монархии и были антиклерикалами. Под «новой» фалангой подразумевается единственная дозволенная в Испании партия, созданная декретом Франко 19 апреля 1937 года и получившая официальное название «Испанская традиционалистская фаланга», куда вошли не только фалангисты и родственные им группы, но и многие другие ультраправые партии и течения, поддерживавшие Франко, в том числе и традиционалисты с их монархическими и воинствующими клерикальными воззрениями. Шеф фаланги назначался главой государства.

63 Серрано Суньера Гитлер не любил и отзывался о нем с явным неудовольствием. («Hitler's Secret Conversations. 1941—1945», p. 149).

64 Ibid., pp. 530—533.

65 Архив МО СССР, ф. 411, on. 10183, д. 118, л. 60.

66 Монастырский Б. Смелые рейды. Л., 1967. С. 101—102.

67 Там же, д. 125, л. 72.

68 Там же, д. 118, л. 75.

69 Там же, д. 125, л. 36.

70 Там же, д. 118, л. 13.

71 Там же, д. 125, л. 26.

72 Там же, д. 118, лл. 40, 96.

73 Там же, л. 121.

74 Там же, л. 88.

75 Там же, л. 76.

76 Там же, ф. 52-й армии, оп. 9993, д. 5, л. 135.

77 Там же, ф.411,оп. 10183, д. 118, л. 189.

78 Там же, л. 63.

79 Там же, л. 74.

80 Тамже, л.219.

81 Там же, л. 183.

82 Там же, л. 178.

83 Там же, л. 131.

84 Там же, лл. 2—13.

85 Там же, л. 14.

86 Там же, л. 13.

87 Там же. л. 76.

88 Там же, л. 205.

89 Речь идет о гражданской войне в Испании в 1936—1939 годах.

90 Архив МО СССР, ф. 411,оп. 10183, д. 125, л. 55.

91 Там же, д. 118, л. 37.

92 Там же, л. 77.

93 Там же, л. 210.

94 Там же, л. 16.

95 Там же, л. 71.

96 Там же, л. 73.

97 Там же, л. 188.

98 Там же, л. 145.

99 Там же, л. 178.

100 Там же, л. 4.

101 Там же, д. 125, л. 68.

102 Там же, д. 118, л. 88.

103 Там же, л. 68.

104 Там же.