Текст книги "Исландские саги. Том II"

XVIII

Эйвинд со своими людьми уже поднялся на перевал. Эйвинд едет на запад, вплоть до середины перевала, до того места, что зовется Тропами Берси. Там тянется голое болото, где тонешь в иле выше щиколотки или по колено, а когда и по пояс. Но под низом там как камень. А к западу есть большое лавовое поле. И когда они вышли на лавовое поле, мальчик оглянулся и сказал Эйвинду:

– Скачут за нами люди, и числом не меньше восемнадцати. Среди них на коне высокий человек весь в синем, и похож он, по-моему, на Храфнкеля Годи, хотя я и давно его не видел.

Эйвинд отвечает:

– Что нам за дело до этого? Не знаю, к чему мне страшиться Храфнкеля. Я не сделал ему ничего плохого. У него, должно быть, дела на западе долины, он едет встретиться со своими друзьями.

Мальчик отвечает:

– У меня предчувствие, что это с тобою хочет он встретиться.

– Насколько я знаю, – говорит Эйвинд, – у них с Самом ничего такого не было с тех пор, как они помирились.

Мальчик отвечает:

– И все же я бы хотел, чтобы ты побыстрее ехал на запад, в долину. Тогда ты будешь в безопасности. Я знаю нрав Храфнкеля: не захватив тебя, он не тронет и нас. Сам убережешься – всех убережешь, вот зверя и нет в ловушке, и это хорошо, что бы с нами ни вышло.

Эйвинд сказал, что он ни за что не станет убегать.

– Потому что я даже не знаю, кто это такие. Людям покажется смешным, если я ни с того ни с сего обращусь в бегство.

Едут они от лавового поля на запад. И вот перед ними другое болото, под названием Бычье, все заросшее травою. Там есть почти непроходимые топи. Потому-то старик Халльфред и проложил тропы поверху, хоть и вышли они длиннее.

Эйвинд едет по болоту на запад. Они сильно увязали и очень задержались. Те же, кто ехал без поклажи, быстро их нагоняли.

Теперь Храфнкель и его люди въезжают в болото. А Эйвинд со своими людьми уже выбрался. Видят они Храфнкеля и обоих его сыновей. Все упрашивают Эйвинда спасаться бегством.

– Трудная дорога кончилась. Ты доберешься до Главного Двора, пока между вами болото.

Эйвинд отвечает:

– Не стану бежать от этих людей, если я ничего им не сделал плохого.

Вот выезжают они на гряду. Есть там на гряде горка, а за горкой каменистое поле с редкой порослью травы. Кругом же высокие склоны. Эйвинд едет к полю. Там он спешивается и поджидает тех, других.

Эйвинд говорит:

– Сейчас мы узнаем, что им надо.

Потом они идут на поле и набирают себе камней.

Храфнкель сворачивает с тропы на юг, к полю. Словом не перемолвившись с Эйвиндом, он сразу же напал на него. Эйвинд защищался хорошо и мужественно.

Мальчик Эйвинда решил, что он не настолько силен, чтобы сражаться, вскочил на своего коня и поскакал через холмы на запад, к Главному Двору. Он рассказывает Саму, что стряслось. Сам, недолго думая, послал за людьми. Всего набралось двадцать человек. Они снарядились как следует.

Едет Сам на восток, к перевалу, а потом к месту сражения. А там уже все было кончено. Храфнкель ехал с поля битвы на восток. А Эйвинд и все его люди лежали мертвые. Сам сразу же бросился к брату, не дышит ли он. Но ничего нельзя было поправить: они лежали все пятеро мертвые. Со стороны Храфнкеля тоже пало двенадцать человек, а шестеро уехали. Сам не стал там задерживаться и велел людям ехать в погоню. Храфнкель и его люди скачут что есть духу, но лошади у них утомлены. Сам сказал:

– Мы можем их настигнуть, ведь у них лошади устали, а наши скачут быстро, но все будет зависеть от того, догоним ли мы их или нет раньше, чем они съедут с перевала.

А Храфнкель уже переехал через Бычье Болото. Вот скачут и те и другие, пока Сам не поднялся на перевал и не увидел, что Храфнкель уже далеко спустился по склону. Видит Сам, что Храфнкелю удастся скрыться. И он сказал:

– Здесь мы повернем назад, потому что у Храфнкеля теперь не будет недостатка в людях.

На этом Сам поворачивает назад и возвращается туда, где лежал Эйвинд, принимается за дело и насыпает курган над ним и его сотоварищами. Эти места называют Поле Эйвинда, Горы Эйвинда и Долина Эйвинда.

XIX

Вот Сам едет со всем товаром домой, на Главный Двор. А возвратившись домой, он шлет за всеми, кто ездит с ним на тинг, и велит явиться к нему утром пораньше. Думает он двинуться на восток через перевал:

– Поедем, что бы ни случилось.

Вечером Сам ложится спать, а людей собралось уже множество.

А Храфнкель прискакал домой и рассказал о случившемся. Он ест, а потом созывает людей, так что собирается у него семьдесят человек, и едет с ними через перевал на запад и, застав Сама врасплох на Главном Дворе, захватывает его в постели и выводит.

И Храфнкель сказал:

– Вот и тебе, Сам, выпало на долю такое, чему бы ты недавно и не поверил: теперь твоя жизнь в моей власти. Но я поступлю с тобою ничуть не менее благородно, чем ты обошелся со мною. Выбирай одно из двух: либо ты будешь убит, либо подчинишься моему решению.

Сам сказал, что выбирает жизнь, но прибавил, что это нелегкий для него выбор. Храфнкель сказал, что он того и ожидал:

– Но тебе досталось от нас по заслугам, и я бы обошелся с тобою вдвое мягче, если бы было с чего. Ты оставишь Главный Двор и переедешь вниз, на Двор Игрищ, и будешь жить там на своем хуторе. Бери с собою все, чем владел Эйвинд. А отсюда возьмешь добра не больше, чем привез сюда сам. Вот и все, что у тебя будет. Я же беру себе назад власть годи вместе с хутором и всеми владениями. Вижу, изрядно умножилось мое богатство, но ты ничем с этого не поживишься. За брата твоего Эйвинда виры тебе не будет, потому что ты затеял постыдную для меня тяжбу по поводу первого твоего родича и получил за него с лихвою, шесть зим распоряжаясь властью и добром. А убийство Эйвинда и его людей стоит, по мне, не больше, чем раны, полученные мною и моими людьми. Ты изгнал меня из моей округи, а меня устраивает, чтобы ты оставался на Дворе Игрищ. Довольно и этого, если ты не будешь заноситься мне во вред. Ты будешь у меня под властью, покуда мы оба живы. Можешь быть уверен, что придется тебе и похуже, если еще случится нам враждовать.

И вот Сам со всеми своими уезжает и перебирается на Двор Игрищ, и обосновывается теперь там.

XX

А Храфнкель селит на Главном Дворе всех своих людей. Сына своего Торира он поселил на Храфнкелевом Дворе, а сам сохранил за собою власть годи всей округи. Асбьёрн остался жить с отцом, потому что он был помоложе.

Сам жил всю зиму на Дворе Игрищ. Он был молчалив и нелюдим. Многие замечали, что он недоволен своею участью.

А к концу зимы, когда дни стали длиннее, поехал Сам с одним человеком – а лошадей они взяли трех – через мост, потом через Перевал Крапивной Долины и через Ледниковую Реку на гору, оттуда к Комариному Озеру, и оттуда через Речной Перевал и Перевал Светлого Озера, и ехал без отдыха, пока не оказался на западе, у Трескового Фьорда. Его приняли там хорошо. Торкель как раз вернулся из путешествия: четыре зимы его не было в Исландии.

Сам прожил у братьев неделю, отдыхая. А потом он рассказывает им обо всем, что произошло у них с Храфнкелем, и снова просит защиты и помощи.

На этот раз Торгейр говорил больше брата, и он сослался на то, что живут они далеко:

– Большое расстояние нас разделяет. Мы думали, уезжая, что вложили тебе все прямо в руки, так что тебе не составит труда удержать власть. Но случилось, как я и думал, когда говорил, что ты еще пожалеешь, зачем оставил Храфнкелю жизнь. Мы убеждали тебя лишить его жизни, но ты захотел сделать по-своему. Теперь видно, кто из нас оказался проницательнее: Храфнкель оставлял тебя в покое и взялся за месть не прежде, чем мог расправиться с человеком, который показался ему поважнее тебя. Мы никак не можем помочь тебе в этой твоей неудаче. И не такая уж нам охота ссориться с Храфнкелем, чтобы мы захотели снова рисковать своим положением. Но мы хотим позвать тебя сюда со всеми твоими домочадцами, если житье здесь покажется тебе менее неприятным, чем под боком у Храфнкеля.

Сам сказал, что у него нету такого желания, что он хочет вернуться домой, и просил только переменить ему лошадей. Это было тотчас исполнено.

Братья хотели богато одарить Сама, но он не захотел ничего брать и сказал, что малодушные они люди. С этим Сам и уехал домой и жил там до старости. Так ему до конца жизни и не удалось расквитаться с Храфнкелем.

А Храфнкель жил в почете на своем хуторе. Он умер от болезни, и курган его стоит в Долине Храфнкеля за Главным Двором В курган с ним положили много добра, все его доспехи и славное его копье.

Сыновьям досталась его власть годи. Торир жил на Храфнкелевом Дворе, а Асбьёрн на Главном Дворе. Они делили власть и почитались большими людьми.

На этом кончается рассказ о Храфнкеле.

Сага о Ньяле
Перевод С. Д. Кацнельсона (гл. I–XXXVIII), В. П. Беркова (гл. XXXIX–CXXIV и CXXXI–CLIX), М. И. Стеблин-Каменского (гл. CXXV–CXXX) Стихи в переводе О. А. Смирницкой и А. И. Корсуна (с. 387, 463–464) Новая редакция перевода В. П. Беркова

«Сага о Ньяле» (Njáls saga, также Brennu-Njáls saga и Njála) – самая большая из «саг об исландцах», самая знаменитая из исландских саг вообще и одно из величайших прозаических произведений мировой литературы. Захватывающий драматизм действия сочетается в ней с исключительной правдивостью в изображении действующих лиц. Истолкованию этой саги посвящено множество работ, из которых наиболее капитальная принадлежит крупнейшему современному специалисту Э.-О. Свейнссону (Einar Ól. Sveinsson. Á Njáls búð, bók um mikið listaverk. Reykjavík, 1943; норвежский перевод: Njåls saga, kunstverket. Oslo, 1959).

В отношении «Саги о Ньяле» (как и в отношении «саг об исландцах» вообще) основная проблема, которая интересовала исследователей, – это проблема правды и вымысла. Всего легче поддается проверке то, что говорится о месте действия в этой саге. В ней упоминается свыше четырехсот географических названий. Среди них особенно много относящихся к южному побережью Исландии (только две «саги об исландцах» связаны с южным побережьем Исландии, и одна из них – «Сага о Ньяле»). Ошибки в географии Исландии, обнаруженные в «Саге о Ньяле», очень незначительны (кое-где преуменьшено или преувеличено расстояние, неверно указано направление и т. п.). Особое внимание привлекла к себе упоминаемая на с. 388 «лощина в пригорке» около хутора Ньяля, в которой Флоси и его люди привязали лошадей и оставались до вечера. Дело в том, что в действительности никакой лощины там нет. Однако один исландский геолог опубликовал статью, в которой он утверждает, что во времена Ньяля около хутора Ньяля должна была существовать большая лощина. Больше ошибок в «Саге о Ньяле» в отношении географии Норвегии и других стран. Так, например, в саге говорится (на с. 328), что Храпп, убежав от Гудбранда, «пустился в Хладир» и сразу же оказался там. Между тем от «долин», где жил Гудбранд, то есть Гюдбрансдалена, до Хладира, то есть Тронхейма, не меньше двухсот километров.

В научных изданиях «Саги о Ньяле» в примечаниях всегда указывается, упоминается ли данное лицо (а всего в саге упоминается свыше семисот лиц) в других древнеисландских памятниках, и такое упоминание считается доказательством его историчности. Но историчность того, что рассказывается в саге о том или ином лице, как и историчность событий, описываемых в саге, в большинстве случаев никак не могут быть проверены, и, следовательно, невозможно определить, что здесь – правда и что – вымысел. Делались попытки проверить историчность сожжения Ньяля археологическими раскопками на хуторе Бергторов Пригорок. Но эти раскопки не дали ясных результатов. Раскопки предпринимались также у холмов Кнавахолар, где было обнаружено два могильных кургана и где согласно саге (с. 294–296) произошло сражение Гуннара с его врагами (оно упоминается также в «Книге о заселении страны»). Только о важнейших событиях «Саги о Ньяле» есть упоминания в других древнеисландских памятниках. Эти события – гибель Гуннара (990 или 992 г.), принятие христианства в Исландии (1000 г.), учреждение пятого суда (1004 г.), сожжение Ньяля (1010 или 1011 г.), сражение на альтинге (1011 или 1012 г.), битва при Клонтарве (1014 г.).

Хронологическую канву событий, описываемых в саге, удается установить главным образом благодаря тому, что в саге упоминаются иноземные правители, царствование которых известно. Эти правители – норвежские короли Харальд Серая Шкура (ок. 960 – ок. 965 г.), Хакон Воспитанник Адальстейна, или Хакон Добрый (ок. 945 – ок. 960 г.), и Олав Трюггвасон (995–1000 гг.), норвежские ярлы Хакон Могучий (970–995 гг.) и его сын Эйрик (1000–1015 гг.), датские короли Харальд Синезубый (ок. 940 – ок. 985 г.) и Свен Вилобородый (ок. 985–1014 г.). Однако в последовательности событий в саге есть некоторые неувязки. Есть в саге и явные анахронизмы. На с. 213 говорится о «каменной палате» Гуннхильд, матери норвежского короля. Однако каменные здания появились в Норвегии только в XII в. На с. 338 говорится о щитах с изображениями льва и оленя. Щиты с такими геральдическими знаками невозможны в конце X в. Они стали модными в XII–XIII вв. Есть анахронизмы и в описываемых в саге процессах на альтинге. По-видимому, правовые установления разных эпох наслоились в саге.

Многочисленными были попытки установить источники «Саги о Ньяле». Бесспорно, конечно, что у нее были какие-то устные источники. Раньше считалось, что ее источниками были две саги: «Сага о Гуннаре» и в собственном смысле «Сага о Ньяле». Но с тех пор, как стало принято подчеркивать книжный характер сагового искусства, устные источники саг никогда не назывались «сагами». Согласно Э. Свейнссону, «Сага о Ньяле» – цельное произведение, написанное одним автором. Однако неоднократные попытки установить этого автора не привели к сколько-нибудь убедительным результатам. Наиболее смелая (но не более убедительная) попытка такого рода была сделана Б. Гвюдмюндссоном, который в то же время истолковывал «Сагу о Ньяле» как роман с ключом, то есть изображение различных людей XII–XIII вв., известных по «Саге о Стурлунгах», под видом героев «эпохи саг», то есть X–XI вв. (Barði Guðmundsson. Höfundur Njálu, safn ritgerða. Reykjavík, 1958). Считается бесспорным, что в «Саге о Ньяле» есть две вставки из письменных источников. Во-первых, в главах С – CV использован какой-то письменный рассказ о принятии христианства в Исландии. Эти главы заметно отличаются по стилю от остальной саги. Во-вторых, в главах CLIV (от слов «Ярл Сигурд пригласил к себе на Рождество…» до слов «…как было написано раньше…»), CLV (от слов «…тогда конунг Сигтрюгг рассказал…»), CLVI и CLVII (до слов «Флоси и ярл много говорили об этом сне») использована письменная сага, в которой рассказывалось, в частности, о том, как верховный ирландский король Бриан 23 апреля 1014 г. в битве при Клонтарве, под Дублином, одержал победу над викингскими вождями – дублинским конунгом Сигтрюггом и оркнейским ярлом Сигурдом, но погиб сам. Эти главы тоже заметно отличаются по стилю от остальной саги, и для них характерно нагромождение чудес. Бесспорно также, что в «Саге о Ньяле» использованы письменные судебники. Иногда источник списан так дословно, что приведенное в нем перечисление возможных причин смерти («рана мозга, или внутренностей, или костей, которая оказалась смертельной…», с. 408 и др.) не заменено конкретным фактом, то есть указанием на то, какая именно рана нанесена ответчиком, а приведенное в источнике имя свидетеля или судьи не заменено именем, нужным в данном конкретном случае (ср. примеч. 96 на с. 423). Предполагается, что в саге использованы, кроме того, старые письменные генеалогии.

Исследователи обнаруживают в саге влияние других «саг об исландцах» (особенно «Саги о людях из Лососьей Долины»), а также «саг о древних временах» (особенно в описаниях викингских походов и битв с викингами).

Неясно, в какой мере висы, которые цитируются в «Саге о Ньяле», подлинны, то есть сочинены теми, кому они в ней приписываются. Но что касается так называемой «Песни валькирий» (то есть стихов на с. 463–464), то считается, что она была сочинена в начале XI в. на Оркнейский островах. Песнь эта в противоположность большинству вис в «сагах об исландцах» относится не к скальдической, а к эддической поэзии, то есть по стилю и содержанию аналогична песням «Старшей Эдды». Прообразом для этой песни послужили, видимо, рабочие песни женщин, исполняемые за ткацким станком. В песни рассказывается о том, как валькирии ткут боевой стяг, который должен принести тому, кто его несет, победу, но вместе с тем смерть. На таком стяге был обычно изображен ворон. В песни этой отразилось то глубокое впечатление, которое оставила в народе кровопролитная Брианова битва, то есть битва при Клонтарве.

Считается, что «Сага о Ньяле» была написана в конце XIII в., то есть позднее других «саг об исландцах». Она сохранилась во многих рукописях (около 60), из которых 19 относятся к периоду 1300–1500 гг., что свидетельствует о большой популярности саги еще в Средние века. Популярности «Саги о Ньяле» в Исландии, вероятно, способствовало то, что, хотя, как и во всех «сагах об исландцах», действие в ней связано с определенной местностью, в ней чаще, чем в других «сагах об исландцах», упоминается о поездках на альтинг и действие происходит на альтинге, что придает саге общеисландский характер[191]191
  Перевод саги, опубликованный впервые в книге: Исландские саги. М., 1956, заново отредактирован В.П. Берковым. (Примеч. ред.)


[Закрыть].

I

Жил человек по имени Мёрд, по прозванию Скрипица. Он был сын Сигвата Рыжего. Двор его стоял на Равнине Кривой Реки. Это был богатый и знатный человек, охотно помогавший в тяжбах. Он так знал законы, что решения, принятые без него, казались незаконными. У него была единственная дочь по имени Унн. Это была красивая девушка, учтивая и хорошего нрава. Она слыла лучшей невестой на Равнине Кривой Реки.

Теперь сага переходит к людям из Долин Широкого Фьорда. Там жил человек по имени Хёскульд. Он был сын Колля из Долин. Его мать звали Торгерд. Она была дочь Торстейна Рыжего, сына Олава Белого, внука Ингьяльда, правнука Хельги. Ингьяльд был сыном Торы, дочери Сигурда Змей в Глазу, сына Рагнара Кожаные Штаны[192]192
  Рагнар Кожаные Штаны — знаменитый датский викинг, воевавший в IX в. в Англии.


[Закрыть]. Матерью Торстейна Рыжего была Ауд Мудрая, дочь Кетиля Плосконосого, сына Бьёрна Бычья Кость. Хёскульд жил в Хёскульдовом Дворе, в Лососьей Долине. У Хёскульда был брат по имени Хрут. Его двор назывался Хрутов Двор. Хрут и Хёскульд были единоутробные братья. Отцом Хрута был Херьольв. Хрут был красивый, рослый и сильный человек, искусный в бою, спокойный, очень умный, беспощадный к врагам и хороший помощник в любом большом деле.

Случилось как-то, что у Хёскульда были гости и среди них брат его Хрут. Он сидел рядом с ним. У Хёскульда была дочь по имени Халльгерд. Она играла с другими девочками на полу. Это была красивая и стройная девочка, волосы у нее блестели, как шелк, и были длинные, до пояса. Хёскульд подозвал ее.

– Подойди-ка сюда, – сказал он.

Она тотчас же подошла. Взяв за подбородок, он поцеловал и отпустил ее. Затем Хёскульд спросил Хрута:

– Нравится тебе эта девочка? Красивая, правда?

Хрут промолчал, и Хёскульд повторил вопрос. Тогда Хрут сказал:

– Слов нет, девочка хороша, и немало народу пострадает из-за ее красоты. Не понимаю, однако, в кого она уродилась с такими воровскими глазами.

Хёскульд рассердился, и какое-то время братья не разговаривали друг с другом.

У Халльгерд были братья – Торлейк, отец Болли, Олав, отец Кьяртана, и Бард.

II

Случилось раз, что братья Хёскульд и Хрут поехали вместе на альтинг. Там собралось много народу. Хёскульд сказал как-то Хруту:

– Хотел бы я, брат, чтобы ты нашел себе невесту и посватался.

Хрут на это заметил:

– Я и сам давно подумываю об этом, да все никак не решусь. Но теперь, пожалуй, послушаюсь тебя. Куда же, по-твоему, следует обратиться?

Хёскульд ответил:

– Сюда на тинг съехалось много знатных людей, и выбор богатый. Есть у меня уже кое-что для тебя на примете. У Мёрда Скрипицы, очень умного человека, есть дочь по имени Унн. Он сейчас с дочерью здесь, на тинге. Ты можешь увидеться с нею, если хочешь.

На другой день, когда люди собирались на судилище, они увидели поодаль, возле землянки людей с Кривой Реки, нарядных женщин. Хёскульд сказал Хруту:

– Вот Унн, о которой я тебе говорил. Нравится она тебе?

– Очень, – ответил тот, – но не знаю, будем ли мы с ней счастливы.

Затем они пошли на судилище. Мёрд Скрипица толковал там, по своему обыкновению, законы, а потом удалился в свою землянку. Хёскульд и Хрут встали и направились к землянке Мёрда. Войдя, они увидели Мёрда в глубине землянки и приветствовали его. Он встал и пошел им навстречу, протянул Хёскульду руку и посадил его рядом с собой, а Хрут сел возле брата. Они поговорили о разном, и наконец Хёскульд сказал:

– Есть у меня к тебе дело. Хрут хочет породниться с тобой и посватать твою дочь. А я хочу помочь ему в этом.

Мёрд отвечает:

– Я знаю, что ты человек выдающийся, но таков ли твой брат?

Хёскульд ответил:

– Я уступаю ему.

Мёрд сказал:

– Много придется тебе выделить брату, ведь она у меня единственная наследница.

– Решим сразу, – говорит Хёскульд. – Хрут получит от меня Гребеночный Мыс и Хрутов Двор вплоть до Трандова Оврага. Кроме того, ему принадлежит торговый корабль, что теперь в плавании.

Тут к Мёрду обратился Хрут:

– Ты, конечно, понимаешь, хозяин, что брат из любви ко мне расхвалил меня сверх всякой меры. Если, однако, по-твоему, дело стоящее, я хотел бы услышать твои условия.

Мёрд ответил:

– Я обдумал эти условия. Она получит в приданое шестьсот локтей сукна, а в твоем доме состояние ее должно увеличиться на треть; если же у вас будут наследники, то все имущество будет принадлежать вам обоим поровну.

– Согласен, – сказал Хрут. – Можно звать свидетелей.

После этого все поднялись с мест, подали руки друг другу, и Мёрд объявил свою дочь Унн невестой Хрута. Свадьба должна была состояться спустя полмесяца после середины лета[193]193
  …спустя полмесяца после середины лета… – По исландскому календарю лето начиналось в четверг перед 26 апреля, а зима – в субботу перед 28 октября.


[Закрыть] в доме Мёрда. Затем все разъехались с тинга по домам.

Когда по пути на запад братья проезжали мимо Камней Халльбьёрна, навстречу им попался Тьостольв, сын Бьёрна Золотоноши из Долины Дымов. Тьостольв сообщил им, что в устье Белой Реки пришел корабль и что на нем плыл дядя Хрута Эцур, и он хочет, чтобы Хрут как можно скорее встретился с ним. Услышав это, Хрут попросил Хёскульда поехать с ним к кораблю. Хёскульд согласился, и, когда они приехали к кораблю, Хрут учтиво и радушно приветствовал своего родича Эцура. Эцур пригласил их в свою землянку выпить браги. Затем развьючили лошадей, и братья вошли в землянку и сели пить. Хрут сказал Эцуру:

– Теперь, родич, поезжай ко мне, на запад, и проведи у меня зиму.

– Не получится, племянник. Я привез тебе весть: умер брат твой Эйвинд. Он завещал тебе наследство на Гулатинге[194]194
  Гулатинг — местный норвежский тинг на острове Гула в Согнефьорде.


[Закрыть], и твои недруги завладеют им, если ты не поедешь.

– Не знаю, как и быть, брат, – говорит Хрут, – ведь я уже распорядился насчет своей свадьбы.

Хёскульд сказал:

– Поезжай на юг и поговори с Мёрдом. Попроси его отложить свадьбу и оставить сговор в силе на три года. А я поеду домой и доставлю твои товары на корабль.

Хрут сказал:

– Я хочу, чтобы ты взял себе муки, лесу и всего, чего еще пожелаешь, из товаров, что привез Эцур.

Хрут велел привести лошадей и отправился на юг, а Хёскульд поехал к себе домой, на запад.

Хрут приехал на Равнину Кривой Реки к Мёрду, и его там хорошо приняли. Хрут рассказал Мёрду обо всем случившемся и попросил совета. Мёрд спрашивает:

– А велико ли наследство?

Хрут ответил, что оно составит двести марок, если достанется ему целиком. Мёрд сказал:

– Это много больше того, что я смогу оставить тебе в наследство. Непременно поезжай, если хочешь.

Затем Хрут вернулся к кораблю и пробыл там все лето, пока корабль не снарядили в путь. Хёскульд привез на корабль все товары Хрута, а Хрут поручил ему приглядывать за добром, пока его не будет в Исландии. Затем Хёскульд уехал к себе домой. Вскоре подул попутный ветер, и они вышли в море. Через три недели они подошли к островам Херпар и оттуда направились дальше на восток, в Вик.

III

Норвегией правил в то время Харальд Серая Шкура[195]195
  Харальд Серая Шкура — сын Эйрика и Гуннхильд (см. т. I), родился ок. 935 и умер ок. 970 г. Ок. 960 – ок. 965 г. – король Норвегии.


[Закрыть], сын Эйрика Кровавая Секира[196]196
  Эйрик Кровавая Секира – Он был прозван так потому, что убил своих братьев, чтобы проложить себе путь к власти (ср. т. I, с. 118).


[Закрыть], внук Харальда Прекрасноволосого. Мать его звали Гуннхильд. Она была дочь Эцура Тоти. Они жили в это время на востоке, в Конунгахелле. Дошла до них весть о том, что в Вик пришел корабль. Услышав об этом, Гуннхильд стала расспрашивать, кто из исландцев приехал с кораблем. Ей сказали, что один из них Хрут, племянник Эцура.

– Знаю, – сказала Гуннхильд. – Он хочет получить свое наследство, которое сейчас в руках человека по имени Соти.

Затем она позвала своего слугу, его звали Эгмунд:

– Я хочу послать тебя в Вик к Эцуру и Хруту. Скажи, что я приглашаю обоих к себе на зиму, и передай, что буду им другом. И если Хрут будет следовать моим советам, я помогу ему получить наследство, а также и в других его делах. Я буду также его заступницей перед конунгом.

Слуга поехал к Эцуру и Хруту. Те оказали ему достойный прием, узнав, что он слуга Гуннхильд. Эгмунд рассказал им тайно о своем поручении. Они посовещались между собой, и Эцур сказал Хруту:

– Сдается мне, племянник, что решать нам нечего, потому что нрав Гуннхильд мне известен: если мы не захотим поехать к ней, то она немедленно изгонит нас из страны и отнимет все наше добро, если же поедем, то примет нас, как обещала.

Эгмунд вернулся домой и сообщил Гуннхильд, что исполнил ее поручение, и сказал, что они приедут.

Гуннхильд сказала:

– Этого и следовало ожидать, недаром Хрут слывет умным и достойным человеком. А теперь смотри не пропусти, когда они станут приближаться ко двору, и скажи мне.

Хрут с Эцуром выехали на восток, в Конунгахеллу. Когда они приехали туда, к ним вышли родичи и друзья и радушно приветствовали их. Они спросили, здесь ли конунг. Им ответили, что здесь.

Потом они встретили Эгмунда. Он передал им привет от Гуннхильд и добавил: чтобы избежать пересудов она пригласит их только после того, как их примет конунг. Он продолжал:

– Она сказала: «А то подумают, что я их ждала. Но я сделаю все по-своему. Пусть Хрут смело обратится к конунгу и попросится к нему в дружинники». А вот и придворные одежды, которые она прислала тебе, Хрут. В них ты должен предстать перед конунгом.

После этого он ушел. На другой день Хрут сказал:

– Пойдем предстанем перед конунгом.

– Пожалуй, – сказал Эцур.

Они пошли вместе с родичами и друзьями, и их было двенадцать человек. Когда они вошли в палату, конунг пировал. Хрут подошел первым и приветствовал конунга. Тот внимательно поглядел на пришельца, который был хорошо одет, и спросил, как его зовут. Тот назвал себя.

– Ты исландец? – спросил конунг.

Хрут ответил, что исландец.

– Что побудило тебя явиться к нам?

– Я хотел видеть ваше величество, государь! А еще мне надо получить здесь, в стране, большое наследство. Я буду обязан вам, если получу его.

Конунг говорит:

– Всякий найдет поддержку в моих законах в этой стране. Есть ли у тебя еще дела к нам?

– Государь, – сказал Хрут, – я хочу просить вас принять меня в свою дружину и сделать вашим дружинником.

Конунг молчал.

Гуннхильд сказала:

– Сдается мне, что этот человек оказывает вам большую честь. Было бы очень хорошо, сели бы в вашей дружине было много таких людей.

– Он умный человек? – спросил конунг.

– И умный и отважный, – ответила она.

– Мать моя, видно, хочет, чтобы ты добился звания, о котором ты просишь. Но величие наше и обычаи страны требуют, чтобы ты явился ко мне снова через полмесяца. Тогда ты и станешь моим дружинником. А до тех пор ты будешь жить у моей матери.

Гуннхильд сказала Эгмунду:

– Веди их в мой дом и устрой им пир.

Эгмунд вышел с ними и провел их в каменную палату. Она была украшена прекраснейшим пологом. Там же стоял и престол Гуннхильд. Эгмунд сказал:

– Теперь подтвердится все, что я вам прежде говорил о Гуннхильд. Вот ее престол, садись на него и сиди, даже если она сама придет.

Затем он устроил им пир. Они просидели недолго, как явилась Гуннхильд. Хрут вскочил было, чтобы приветствовать ее.

– Сиди, – сказала она, – ты будешь сидеть на этом месте, пока гостишь у меня.

Затем она села подле Хрута и стала пить вместе с ним. А вечером она сказала:

– Будешь этой ночью спать у меня в горнице.

– Как вам будет угодно, – сказал Хрут.

Затем они пошли спать, и она тотчас же заперла горницу изнутри. Они провели там ночь вдвоем, а утром принялись пировать. И все те полмесяца они спали одни в ее горнице. А людям, бывшим при ней, Гуннхильд сказала:

– Вы поплатитесь жизнью, если хоть слово пророните о том, что было у нас с Хрутом.

Хрут подарил ей сто двадцать локтей сукна и двенадцать овчин. Гуннхильд поблагодарила его за подарки. Поцеловав и поблагодарив ее, Хрут стал прощаться. Она пожелала ему счастливого пути. На другой день он явился к конунгу с тремя десятками людей и приветствовал его.

Конунг сказал:

– Видно, ты хочешь, Хрут, чтобы я сдержал обещание.

И Хрут сделался дружинником конунга.

Хрут спросил:

– Где же мне теперь сидеть?

– Пусть моя мать распорядится, – сказал конунг.

И она отвела ему самое почетное место[197]197
  Почетное сиденье. – Обычно мужчины сидели на скамьях, расположенных вдоль двух противоположных стен. Посредине одного ряда скамей (у северной стены) было почетное сиденье. Между скамьями, на земляном полу, был очаг, дым от которого выходил через отверстие в крыше. Женщины обычно сидели на поперечной скамье в глубине.


[Закрыть], и он пробыл при конунге в большой чести всю зиму.

IV

Весной Хрут узнал, что Соти отплыл на юг, в Данию, и увез с собой все наследство. Тогда Хрут пошел к Гуннхильд и рассказал ей об этом.

Гуннхильд сказала:

– Я дам тебе два боевых корабля с людьми, и в числе их храбрейшего воина – Ульва Немытого, предводителя нашей стражи. Но ты должен до отъезда повидать конунга.

Хрут так и сделал. Представ пред конунгом, он рассказал ему о том, что узнал о Соти, и о своем намерении отправиться за ним в погоню.

Конунг спросил:

– Какую ратную силу дала тебе моя мать?

– Два боевых корабля во главе с Ульвом Немытым, – ответил Хрут.

– Это немало, – сказал конунг, – но я дам тебе еще два корабля. Тебе понадобится все это войско.

Затем он проводил Хрута до корабля, пожелал ему счастливого пути, и Хрут со своими людьми отплыл на юг.

V

Жил человек по имени Атли. Он был сын ярла[198]198
  Ярл — один из крупных наместников норвежского короля.


[Закрыть] Арнвида из Восточного Гаутланда. Он любил воевать, и его корабли стояли наготове в озере[199]199
  Озеро — Меларен, в Швеции.


[Закрыть]. У него было шесть кораблей. Его отец не уплатил дани Хакону Воспитаннику Адальстейна и бежал с сыном из Ямталанда в Гаутланд. Атли вывел свои корабли из озера через пролив Стоккссунд, направился на юг, в Данию, и стал в проливе Эйрасунд. Атли был объявлен вне закона как датским, так и шведским конунгом. Хрут направился на юг, в Эйрасунд, и, войдя в пролив, увидел там множество кораблей.

Ульв спросил:

– Что прикажешь делать, исландец?

– Плыть вперед, – сказал Хрут, – попытка не пытка. Мы с Эцуром на нашем корабле пойдем первыми, а ты плыви, как сам знаешь.

– Не бывало еще такого, чтобы другие были мне щитом, – сказал Ульв и поставил свой корабль борт о борт с кораблем Хрута. Так они и поплыли вперед, в глубь пролива.