Текст книги "Себастьян Бах. От Skid Row до Бродвея"

Милые негодники

1987 год

Нью-Джерси

Народ всегда обсуждает группы. И их имидж. Будь они «плохие парни», «милашки» или еще кто. В этой книге я пишу о гастролях с Bon Jovi, Aerosmith, Mötley Crüe, Pantera, Guns N’ Roses, Nine Inch Nails, Soundgarden. И что удивительно – что бы вы ни думали об их имидже или музыке – знаете что? Bon Jovi отжигали не меньше, а то и больше остальных. Знаю, верится с трудом. Но это так.

Несколько первых концертов Skid Row проходили в Нью-Джерси в местечке «Поместье Раритан». Парни из Bon Jovi захотели прийти на одно из наших выступлений и поджемовать, чтобы немного разогреться перед предстоящим туром New Jersey. Змей по какой-то причине им отказал. Сейчас уже не вспомню почему, но я и тогда не понимал. Мне казалось, было бы здорово, если бы рок-звезды большой сцены сыграли с нами в маленьком клубе. Думаю, Змей не хотел, чтобы Bon Jovi нас затмили. Джон жутко разозлился. Помню, как он орал на Дэйва. Это лишний раз говорит о том, насколько они были близки. Это удача, что нам помогала такая крутая группа, как Bon Jovi. Даже когда мы им сказали проваливать. Но, как выяснилось позже, бесплатный сыр только в мышеловке.

Наконец Змей сдался: «Хорошо, ребята, давайте поджемим». С ума сойти, паренек из Питерборо, провинция Онтарио, Канада, позволил Bon Jovi выйти на сцену во время своего шоу. В самом НЬЮ-ДЖЕРСИ.

Мы готовились к концерту в отеле через дорогу. Я тогда только познакомился с Ричи Самборой. Потрясающий чувак. Он постоянно где-то тусовался. Как и большинство из нас. Как и я.

Я сидел на кровати в гостиничном номере. Ричи снял рубашку и, стоя перед зеркалом, сушил волосы феном. Его тело не слишком походило на отретушированные фотографии из журналов Metal Edge, Faces или Circus. Сложно было не заметить свисающий живот, которого я раньше не видел ни в одном из клипов по MTV. В девятнадцать мне показалось нормальным спросить: «Эй, чувак, это что, черт возьми, такое?? Вон, свисает над пряжкой? Пузо отращиваешь?» Я тогда был тощим и андрогинным, как Дэвид Боуи и его персонаж Изможденный Белый Герцог. Я был настолько худым, что походил на богомола. Но в девятнадцать это несложно. Я не понимал, как у Бога Рока может не быть божественного пресса.

Он широко улыбнулся в ответ и, указав на брюхо, спросил: «Это?» А затем сказал фразу, которую я никогда не забуду: «Одна восьмая[23]23
  Одна восьмая унции кокаина, примерно 3,5 грамма.


[Закрыть], и я снова красавчик!» Он залился громким итальянским рок-н-ролльным смехом.

Я тогда уже баловался кокаином, но не перебарщивал. Моя первая затяжка случилась в туалете Crazy Sue, один местный музыкальный журналист дал попробовать. Мне тогда было лет пятнадцать, шестнадцать. После этого я еще несколько раз баловался, например с Mötley Crüe в Rock ‘n’ Roll Heaven. Честно говоря, на тот момент кокаин был мне не по карману. Но вскоре все изменилось.

Я даже не понимал, что такое «одна восьмая». Потому спросил: «В смысле?»

Он объяснил: «Пару дней буду закидываться коксом, у меня тут шарики по 3 грамма, и пузо уйдет». Чувак говорил абсолютно серьезно. Именно тогда я впервые узнал о диетических свойствах кокаина. Мне, конечно, худеть не нужно было. Но мне нравился запах.

Это было в 1987 году в Нью-Джерси, США.

Перенесемся на пару месяцев вперед, в тур Bon Jovi New Jersey.

Время от времени я нюхал кокаин, но не слишком часто, потому что можно парализовать связки. Не всегда, конечно. Певцам вредно. Результат непредсказуем. То же самое и с сексом. Бывает, нанюхаешься, и все желание напрочь пропадает. А иногда после кокса меня ждали самые бешеные, жаркие, потные, безумные и длинные ночи. Но это, скорее, исключение из правил.

Тур Bon Jovi / Skid Row 1989: молодой, тупой, горячий

26 января 1989 года

Даллас, Техас

Я впервые выступал на арене в рамках тура Bon Jovi New Jersey в 1989 году. Выход на огромную сцену Reunion Arena на самом первом концерте в Далласе – одно из моих самых ярких воспоминаний. Толпа в 15 000 человек привела меня в полнейший ужас. Точно так же я чувствовал себя в школе Лейкфилд, впервые выходя на сцену после неудавшейся попытки спрятаться на кухне. Ребятам тогда пришлось схватить меня за шкирку и буквально вышвырнуть на сцену к микрофону. Сегодня ощущения были те же… потому я поступил точно так же.

Просто схватился за микрофон, зажмурился и запел. Только ближе к концу сета немного приоткрыл глаза. Было очень страшно. Будто это не я. Наконец момент, о котором я мечтал всю жизнь, стал реальностью.

Весь тур оказался поучительным уроком. Каждый вечер мы выступали на самых больших сценах Америки. С каждым шоу мы играли все лучше и лучше. Живя в гастрольном автобусе Moonglow, мы быстро поняли, насколько сложно заснуть на скорости сто километров в час. Потому не придумали ничего лучше, чем напиваться до отключки прямо на койке. Со временем, чтобы вырубиться в автобусе, мы стали использовать беруши, маску для сна и снотворное. Я гастролирую уже так долго, что теперь беруши и маска мне нужны даже дома. Каждую ночь. Всю взрослую жизнь я потратил на то, чтобы по несколько месяцев приспосабливаться к разным условиям, в том числе и по ночам.

Мы многому научились у Bon Jovi. Сценическому искусству. Как работать со зрителями. Нет ничего лучше, чем каждую ночь оттачивать мастерство выступлений. Bon Jovi – невероятная группа, мы с удовольствием наблюдали за ними и учились.

Наш первый сингл «Youth Gone Wild» стал популярен сразу же после выхода, заняв первое место в программе Dial MTV, которая ежедневно транслировалась по США. Все наши первые семь клипов занимали верхние строчки в этой передаче. Потрясающее шоу и для рок-групп, и для их фанатов. Дети мчались домой из школы, звонили по номеру 1–800 и голосовали за свое любимое видео. Затем в 5 или 6 часов программа выходила в эфир, и ее смотрела вся страна. «Youth Gone Wild»[24]24
  В переводе с англ. «Молодежь сошла с ума».


[Закрыть] задела за живое… и молодежь и впрямь сошла с ума. Во всем мире.

Когда пришло время для нашего второго сингла «18 and Life», мы решили снимать клип в Лос-Анджелесе и снова сотрудничать с Уэйном Айшэмом и Куртом Марвисом. В день съемок мы остановились в пресловутом отеле Hyatt House на Сансет-Стрип, где Led Zeppelin катались на мотоциклах по коридорам или что-то вроде этого. Ко мне приехала Мария. Я арендовал белый «Корветт» и колесил по Южной Калифорнии. Было очень круто. Потом приехал отец и буквально влюбился в тачку. Четыре вечера подряд мы выступали в LA Forum вместе с Bon Jovi. Он увидел белый «Корветт», прыгнул на водительское сиденье и крикнул: «Дай сюда ключи!» Мы гоняли по бульвару Лорел-Каньон с опущенной крышей. Сбылась его калифорнийская мечта, сын играл на арене Forum, утерев нос умникам из родной Америки, которые не верили в его успех. Из-за чего пришлось переехать в Канаду. Я чувствовал его ликование, глядя на то, как он вел машину. «Выкуси, США!»

Мою сцену для клипа «18 and Life» снимали в студии в центре Лос-Анджелеса. Ко мне заглянула Мария. Наверху была подсобка. С матрасом посреди комнаты. Мы были влюблены. На дворе – весна. Мы глаз не сводили друг с друга, пока я запирал дверь. Раздевшись, мы улеглись на матрас. Она была сверху. Или я. А может, сначала так, потом так. Раздался стук в дверь.

«Себастьян! Твой выход!» Я подумал: «Кайф». Мы закончили, я натянул штаны. Спустившись по лестнице, я сел на табурет и начал петь в клипе, который десятки лет крутят по телику. Помню, что сидел там мокрый насквозь, от пояса до колен. Неудивительно, что клип получился таким крутым.

«18 and Life» изменил нашу жизнь. Как только видео показали на MTV по всему миру, мы стали суперзвездами. Сами мы впервые посмотрели его в дороге, в автобусе, на дорогах Центральной Америки. Никто не мог поверить, насколько круто получилось. Фред Сандерс посмотрел на меня и сказал: «Баз, скоро ты станешь страшно знаменитым». «Youth Gone Wild» была хитом. Но «18 and Life» вошла в топ-5 золотых синглов хит-парада Billboard, разойдясь тиражом более 500 000 копий только в США. Одна эта песня.

Рекордные продажи первого альбома были и остаются феноменальными. На момент написания этой книги тираж пластинки составил более 6 миллионов копий в США и более 10 миллионов копий по всему миру.

В Atlantic Records мне сказали, что первый альбом Skid Row стал «золотым» уже только в округе Ориндж, штат Калифорния. Это означает, что альбом был продан тиражом более 500 000 копий в одном округе одного штата. Как бы ни было грустно осознавать, но те дни в прошлом, и мы больше никогда не увидим таких продаж в музыкальной индустрии.

Сегодня наш альбом входит в десятку самых продаваемых в истории Atlantic Records, наравне с Led Zeppelin IV, AC/DC Back in Black и Foreigner 4.

1989 год

Джонстаун, Пенсильвания

В том турне по аренам дни начинались одинаково. Всего за несколько лет до этого, холодной канадской зимой во времена Kid Wikkid, перед репетицией я смотрел мыльные оперы, например «Другой мир». Просыпался ближе к обеду, ел жареный сыр, иногда томатный суп и пил кофе. Прошло не так много времени. Но теперь я ел суп и пил кофе в гастрольном автобусе прямо на парковке, забитой толпой народа, пытавшегося разглядеть нас сквозь окна. Проснувшись после ночного переезда, я включал телевизор и в 14:00 смотрел «Другой мир». (Потом шла «Санта-Барбара», куда я всегда мечтал поехать.) Я был все тот же. Но все вокруг изменилось.

Я помню тот день так же, как и все остальные. Каждый раз перед выступлением я запирался в задней части автобуса, разогревал голосовые связки и выпивал как можно больше воды, чтобы правильно петь и не дать горлу пересохнуть во время выступления. Весь день я таскаю с собой большие бутылки воды Evian. Пью столько, сколько физически влезает. Наш водитель Кенни всегда удивлялся: «Куда, черт возьми, ты деваешь всю эту воду, парень?» Смотрелось забавно, потому что я был не толще бутылки. Казалось, что она действительно во мне не поместится. Я «глоток на ножках».

Закончив разминку, я схватил полупустую бутылку воды Evian и вышел из автобуса. Мой охранник, которого я ласково называл «Злыдень», был рядом, когда мы выходили с парковки навстречу тысячам фанатов Bon Jovi и Skid Row, кишащих и толпящихся на улицах города. Планировалось еще одно аншлаговое шоу. Примерно двадцать тысяч зрителей, и это стало нормой. Злыдень расчищал путь за кулисы, я открыл бутылку и прилично выпил – в преддверии вокального выступления, которое вот-вот должно было начаться. Мы пробирались сквозь толпу. Пока мы шли за кулисы, все кричали и визжали, пытаясь меня схватить или хотя бы просто дотянуться. Около десятка местных копов, лучших в Джонстауне, стояли у ворот вместе с охранниками концертного зала.

Нас остановил полицейский. Злыдень сказал: «Пропустите нас. Это вокалист!»

Они сказали: «Ага, конечно. А в бутылке у тебя что, парень?» Я недоверчиво посмотрел на них. И сказал офицеру правду. «Это – вода. Я – солист группы, которая сейчас будет выступать. Нам уже пора на сцену». И я не врал. Вокальная разминка начинается ровно за час до выступления. Заканчивается за полчаса до первой песни. Это техника бельканто, которой меня обучил выдающийся педагог по вокалу Дон Лоуренс.

Я повторил полицейскому: «Пожалуйста, пропустите нас… Мне нужно на сцену». Музыканты, играющие на разогреве, не имеют права опаздывать или затягивать выступление. Хедлайнеры, съемочная группа и местные профсоюзы зависят от их своевременного выхода и ухода со сцены. Нельзя, чтобы это отразилось на программе главных артистов.

Полицейский сказал: «Ну конечно. Это не вода!! Это водка!! У тебя в руках водка, пацан!!» Внезапно, даже не проверив, что именно в бутылке, он без всякого предупреждения потянулся к поясу и достал электрошокер. Я таких раньше никогда не видел.

Пока я застыл в полном недоумении, он изо всех сил ткнул мне его прямо в живот и нажал на кнопку. Окружающие ахнули от полнейшего шока. Но это ничто по сравнению с электрическим разрядом, пронзившим мое тело. Я упал на землю перед сотнями фанатов, которые заплатили за то, чтобы посмотреть, как я буду петь. Примерно через пятнадцать минут.

Даже мой охранник не мог поверить в то, что происходит. С места, где я лежал, бедняга Злыдень выглядел так, будто наложил в штаны.

Меня окружили полицейские в полной уверенности, что в бутылке с водой Evian на самом деле налита водка. Прямо посреди улицы, на глазах у огромной толпы фанатов меня ударили электрическим током за то, что я пил воду во время вокальной разминки. Я не мог поверить в происходящее. Фанаты принялись кричать копам: «Прекратите! Вы его убьете! Вы убиваете Себастьяна Баха!» Помню, как лежал на спине на тротуаре, а одна девушка заорала: «Руки прочь от Себастьяна! Он солист группы!»

Я видел, как фанаты словно с цепи сорвались и буквально бросились на копов, которые продолжали бить меня током за несколько минут до того, как я должен был петь на сцене перед всем городом. Полицейские твердили: «Ты пьешь водку! Ты пьешь водку!» Какая ирония! Вы не находите? Я ни разу в своей карьере не напивался перед шоу. Поверить не могу, что они сразу же использовали электрошокер, даже не проверив, действительно ли там водка. А ее там не было. Я вообще не переношу ее вкус.

Вскоре к нам подбежали сотрудники службы безопасности Bon Jovi и подтвердили полиции, что я действительно вокалист группы, выступающей на разогреве. «Пропустите их. Помогите ему встать. Он в порядке!» Разъяренные фанаты все еще стояли там, пока мне помогли подняться на ноги и провели мимо полицейских прямиком за кулисы. Я плохо соображал после ударов током. Пытался сконцентрироваться на выступлении, которое должно было состояться с минуты на минуту.

А вскоре и вовсе кипел от ярости. Если я злюсь или, наоборот, счастлив, я словно Невероятный Халк. Когда я взволнован или разгневан, я буквально чувствую, как Брюс Бэннер покрывается зеленой кожей. Только это не гамма-лучи. А разряды электрического тока. Но принцип тот же.

Уже в гримерке за кулисами я был так зол на копов, что был готов любой ценой показать им, что чувствую. Там, где это заметят. На сцене. Перед всем городом. На глазах у их коллег. И тех, кто платит им зарплату. У их товарищей. Детей. Друзей.

Моих фанатов.

На том этапе карьеры я любил общаться с толпой, чтобы завладеть вниманием публики. Мне было немного за двадцать, в голову моча била и еще парочка гнусных веществ. Мой друг Бон Джови это знал. Внезапно он появился в дверях гримерки. Мы были вдвоем. Джон внимательно посмотрел мне прямо в глаза и был краток: «Себастьян. Не делай этого».

Я знал, о чем он говорил. «Не делай этого, чувак», – повторил Джон. В комнате было тихо. Я сел на диван и схватился за голову. «Какого хрена! Это же абсурд! Как можно бить меня током за питьевую воду??»

Джон повторил: «Не делай этого. Полиция бесится. Они сказали, что если ты что-нибудь ляпнешь, то отправишься за решетку». В лучших традициях кумира моего отца, Джима Моррисона, я подумал о том, какой это пустяк для полицейского – использовать электрошокер, когда все, что я пытался сделать, – заставить работать свой голос ради тысяч людей, заплативших деньги и пришедших послушать, как я пою. Я посмотрел на Джона. До сих пор очень ценю, что он предоставил нам возможность поехать с ним в тур. Его наставничество.

– Хорошо, я тебя услышал, чувак. Вам не нужны неприятности. Вы не хотите, чтобы разогрев наделал шуму. Все понимаю. Я пойду и выступлю. Все будет хорошо.

Но временами я не контролирую ситуацию. И себя. Иногда со мной или из-за меня происходят самые разные казусы, которые мне неподвластны. Может, виновата «багама-мама» и та безумная вуду-хрень. Но я отвлекся.

Мы вышли на сцену. Шоу проходило под открытым небом. Было пасмурно. Мы всегда выходили около семи или полвосьмого вечера, так что солнце садилось. В воздухе чувствовалось напряжение. Без сомнения, вызванное тем, что только что произошло между мной и местными парнями в синем. Помню, как смотрел на толпу и почувствовал плохое отношение к себе. Уверен, что зрители его тоже почувствовали. Может, я себе все придумал?

Меня называли интуитивным исполнителем. В первый раз, когда я увидел это слово, пришлось лезть в словарь. Спустя годы в одной из рецензий на мое бродвейское шоу «Джекилл и Хайд» говорилось: «Что бы ни чувствовал Себастьян на сцене, то же самое чувствуют и зрители». Именно это и произошло ночью в Джонстауне, штат Пенсильвания. Десятки лет назад.

По мере выступления мой гнев лишь нарастал. Я чувствовал неотъемлемую силу толпы, собравшейся у сцены. Зарядил дождь. Из-за осадков и пота футболки плотно облегали девчачьи груди. Передо мной простиралось море подростков-фанатов Bon Jovi и Skid Row, девочек-подростков в мокрых футболках на плечах у бойфрендов, поющих каждое слово и размахивающих кулаками в воздухе. Я расхаживал взад-вперед по сцене, в кожаных штанах, без рубашки, в ботинках на каблуках, словно взбесившийся Питер Пэн от хеви-метала. Но я всегда казался себе скорее Годзиллой, чем Питером Пэном.

Я заметил кучу копов по бокам сцены. И лишь сильнее начал отрываться. Назло их авторитету. Да, они – полицейские. Но сцена – моя. И никто и никогда не будет указывать мне, что делать на чертовой сцене. Ни полиция. Ни Бон Джови. Никто. Мы добрались до последней песни «Youth Gone Wild». Я посмотрел на толпу. Посмотрел на полицию. За офицерами увидел Джона Бон Джови, его группу и охранников, внимательно следивших за мной. В ожидании, что я отчебучу.

После «I Remember you» я начал свою речь, которую обычно толкал перед «Youth Gone Wild». Просто захотелось рассказать зрителям, что со мной произошло. Вот и все. С меня хватит. Это и есть рок-н-ролл.

– Хотите знать, что, БЛЯДЬ, только что со мной случилось, Джонстаун, Пенсильвания??? – И вся толпа в 20 000 человек отвечает криком на мое каждое слово. На каждое движение. Любую мелочь. Как мне это нравится. Обожаю власть.

Никогда не связывайтесь с парнем с микрофоном в руках.

– ДААААААААААААА, – кричат в ответ около 20 000 присутствующих.

– Ну, шел я такой к сцене, и какой-то сраный пацан в синем, – и я указал на полицейских, которые не на шутку напряглись, – решает ни с того ни с сего ШМАЛЬНУТЬ в меня гребаным электрошокером!!! Прямо перед выступлением, вашу мать!!!

Толпа начинает орать в ответ, бросая недоверчивые и злобные взгляды на полицейских у сцены. Настроение в зале омрачилось.

– Прикиньте, этот чертов парниша в синем решил применить электрошокер! Ко мне! Прямо перед выступлением!! Что вы думаете об этом дерьме, Джонстаун, Пенсильвания???

– Бу-у-у, – ревет толпа.

– Что скажешь этим парням в синем, Джонстаун, Пенсильвания???

– ПОШЛИ НА ХЕР!!!

Я управляю толпой в 20 000 человек, скандируя «ПОШЛИ НА ХЕР», обращаясь непосредственно к копам у сцены. «Пошли на хер!!» Мы снова скандируем хором. «Пошли на хер!!» Было громко. Темно. Просто. Угарно. Просто великолепно.

Затем мы спели «Youth Gone Wild». Толпа как с цепи сорвалась. Нет вреда, так и не беда, думал я. В конце концов, это всего лишь рок-н-ролльный концерт. Просто слова. Однако вскоре я узнал, что местные копы решили иначе.

Я ушел со сцены, и меня тут же скрутили, заломив руки за спину. Надели наручники и туго затянули. Меня провели за кулисы. Я видел, как Джон разочарованно качал головой. Мне очень жаль, что я его подвел. Но дело не в нем. А в мужестве сказать то, что я хотел, тем, кто собрался там, чтобы меня послушать. Если допущена несправедливость, я должен иметь возможность сказать об этом со сцены. Меня отвезли прямо в тюрьму Джонстауна, штат Пенсильвания.

Я не сильно впечатлил судью, дежурившего в ту ночь. «Нам здесь не нравятся такие, как ты, парень». Я отчетливо помню его слова. «Нам не нравится то, что вы говорите. Как выглядите. Как одеваетесь». Походило на истории, которые я читал о Джерри Ли Льюисе, или Литтл Ричарде, или The Rolling Stones во время турне по Америке в 1960-х. На дворе стоял 1989 год, а судья из Джонстауна, штат Пенсильвания все еще считал меня чужаком.

В ту ночь меня арестовали. За разжигание беспорядков.

Очередной рабочий день.

Я заметил, что через пару месяцев совместных гастролей что-то изменилось.

Впервые, когда мы превзошли Bon Jovi по продажам футболок на шоу, в воздухе чувствовалось напряжение, словно мы сделали что-то не так, будто кто-то на нас злится. Это не объяснить. Группа выстрелила. Никто, и тем более мы сами, не ожидал, что дело примет такой оборот, да еще и так быстро.

Мой мат со сцены стал проблемой. Однажды вечером нас вызвали в гримерку Бон Джови. Дэйв Брайан, клавишник, был жутко зол. Как и Джон. Дэйв объяснил, что родители в толпе негодуют из-за того, что я ругаюсь со сцены, и мне следует прекратить. После чего мы остались с Джоном один на один. Он посмотрел на меня сверху вниз и сказал: «Ты, черт возьми, будешь мне подчиняться».