Текст книги "Последний трюк"

Город чудес

Остерегайтесь тех, кто поклоняется своему дому, как будто дом создали для них сами Боги. Божества почти всегда создают скверных домовладельцев.

Глава 45. Светило

Когда мы с Нифенией, Айшеком и Рейчисом мчались по улицам Мебаба, безуспешно пытаясь оторваться от преследователей, напавших на наш след спустя несколько минут после того, как мы покинули салун путешественников, мне подумалось, что из меня не выйдет хорошего убийцы. Конечно, критиковать себя – не самое полезное занятие в то время, как ты пытаешься ускользнуть от врагов, но всё же это лучше, чем когда тебя честят белкокот и гиена.

– Ты не очень-то умеешь скрываться, – заметил Рейчис, оглядываясь с моего плеча, чтобы всмотреться в следующие за нами тёмные силуэты.

– Знаю, – ответил я на бегу.

Айшек, скакавший рядом с Нифенией, тихонько тявкнул.

– Айшек говорит, ты ещё и порядком нерасторопен, – сообщил Рейчис и добавил: – Келлен, эти парни быстренько нас загонят, если ты не…

– Знаю, Рейчис.

Гиена снова на меня тявкнула. Нифения шикнула на неё.

– Что он сказал? – спросил я.

– Ничего, – ответила она.

Рейчис с удовольствием перевёл.

– Он говорит, что твой последний взрыв был ну очень далеко от того парня, и спрашивает, не стоит ли тебе немного попрактиковаться в меткости?

На самом деле взрыв моих порошков разминулся с преследователями на целую милю в немалой степени из-за глупого онемения в моём правом плече, куда вонзился дротик, выпущенный из духовой трубки.

Дротики и трубки.

Кто вообще пользуется такими дротиками? Они бьют далеко не так точно, как стрелы или арбалетные болты. И у них скверный радиус действия. Кроме того, надо попасть точно в цель, если вы хотите проткнуть что-нибудь важное, например шейную артерию или, скажем, глаз. Знаете, почему на самом деле люди стреляют дротиками из духовых трубок? Из-за яда. Такие дротики хороши, чтобы обмакивать их в яд, а затем убивать жертву, прежде чем та поймёт, что в неё попало.

Так почему же я не умер?

Преследующая нас троица была не в обычных бледных льняных одеяниях правоверных, а в традиционных чёрно-серебристых одеждах храмовой стражи Берабеска. Поскольку мы ещё не попытались пробраться за стены Махана, я понятия не имел, почему они у нас на хвосте. Что ещё непонятней: они уже трижды попали в меня дротиками. Первый раз – в плечо, помешав прицелиться и не дав нанести эффективный ответный удар порошковым заклинанием, второй раз – в левую ногу, из-за чего я спотыкался и хромал, задерживая нас всех.

А третий дротик? Он угодил мне в задницу. Я не сомневался – его выпустили просто со злости.

– Поворот направо! – крикнула Нифения, когда мы приблизились к концу переулка.

Голос, доносившийся из-под её Железной маски, звучал странно: смесь угрожающего шёпота и отдалённого эха прекрасно сочеталась с демоническими линиями, которые украшали красные лакированные черты, скрывавшие её лицо. На неё было трудно смотреть, вот почему в неё не попал ни один дротик.

Отчего наши преследователи просто не выстрелили мне в шею и не покончили со мной – вот в чём вопрос? Если уж на то пошло, почему яд был довольно слабым? Я почти не сомневался, что он меня не убивает. Вообще-то его действие как будто быстро проходило.

«Их послали, чтобы взять меня в плен, а не убить. Но почему?»

– Вон ещё один на крыше! – предупредил Рейчис.

Я поднял глаза и увидел силуэт невысокой женщины, проворно бегущей по крыше над нами. Она поднесла к губам тонкую трубку длиной с предплечье.

– Я справлюсь с ней, – сказала Нифения, роясь в одном из карманов пальто в поисках, без сомнения, дьявольски хитрого талисмана, который быстро уничтожил бы нашего противника.

– Нет, не надо! – крикнул я и вытащил одну из монет кастрадази из подола рубашки.

Проблема чар Нифении заключается в том, что большинство из них срабатывает всего один раз, а нам понадобится всё оружие из её арсенала, чтобы попасть внутрь храма. И я сделал то, что сделал, вовсе не потому, что по-глупому вышел из себя, исколотый дротиками и уставший выглядеть неуклюжим идиотом.

Искусство танца с монетами включает в себя множество тонких и точных движений и не подходит для бега по аллее с онемевшим плечом и хромотой. Но за последние два года я много практиковался, а кроме того, с ломокастрой (или светилом, как я привык её называть) работать легче всего. Честно говоря, я не уверен, что эту монету и вправду называют ломокастра. Парень, который подарил мне пять монет, так и не удосужился сказать, как они называются и, что ещё хуже, как они действуют. Путём долгих проб и ошибок я придумал несколько трюков с монетами и дал каждой имя. Например, монета надзиратель, если правильно её подбросить, примагничивается к инструменту, и тогда с её помощью можно им манипулировать. Вот почему она идеально подходит для взлома замков. Монету беглец, напротив, можно привязать к объекту так, что, если её швырнуть, объект полетит вслед за ней.

Я подумывал о том, чтобы попытаться с помощью беглеца выдернуть духовую трубку у преследователя, но сложность работы с такими монетами, как беглец и надзиратель, заключается в том, что их невероятно трудно привязать – приходится поворачивать их снова и снова, пока не удаётся найти точное движение и угол, направляющий монеты на цель. Светило не нуждалось ни в чём подобном. Если эту монету достаточно быстро перевернуть, она будет реагировать на свет довольно впечатляющим образом.

Стальной наконечник дротика звякнул о булыжник у моих ног.

– Она снова целится, – просвистел Рейчис. – А сзади к нам приближаются ещё двое.

– Я этим займусь, – сказал я.

Вы когда-нибудь пробовали бегать, хромая и подбрасывая монету? Да, это именно так сложно, как и кажется из описания.

Я подбросил светило в воздух раз, другой, третий в поисках странного жизнерадостного ощущения, которое давало понять, что монета опускается медленнее, чем взлетает, описывая изящные пируэты, а значит, готова танцевать.

«Давай… Давай…»

Светило, и без того самая блестящая из пяти монет, начала мерцать, отражая лунный свет.

«Да!»

Мне пришлось остановиться, потому что теперь монета не торопилась возвращаться на землю, ненадолго зависая в воздухе всякий раз, как я её подбрасывал.

Я бросил снова, на этот раз выше, и, когда она взлетела, вращаясь, выхватил порошки из футляров. Мой бросок был неуклюжим из-за онемевшего правого плеча, но порошки столкнулись, и я сумел сложить соматические формы и выговорить формулу как раз вовремя, чтобы сотворить заклинание. Два красных и чёрных огня взметнулись в воздух.

Конечно, они не попали в монету – если бы я смог добиться в тот миг такой точности, я бы просто взорвал своих преследователей. К счастью, всё, что требовалось светилу, это вспышка света.

– Закройте глаза! – предупредил я Нифению и остальных и сам крепко зажмурился.

Даже сквозь закрытые веки разрушительная, дезориентирующая вспышка света была ослепляющей. Я дал светилу его название потому, что монета не только отражала свет, танцуя, но и усиливала его в сотню раз.

Позади послышались кряхтение и стоны. Открыв глаза и оглянувшись, я увидел двух наших преследователей, слепо спотыкающихся в темноте. На крыше женщина с трубкой оступилась и свалилась с неё. К счастью для неё, она упала на навес над лавкой и спружинила, прежде чем рухнуть на землю у наших ног. Громкий треск, с которым она приземлилась на бок, прозвучал не очень приятно.

– Хе, – пробормотал Рейчис, щурясь на лежащую без сознания женщину. – Когда она очнётся, будет больно.

Светящаяся монета упала обратно мне на ладонь. Я прижал её, чтобы она прилипла, и вытянул руку перед собой. Даже сейчас монета была настолько яркой, что её можно было использовать вместо фонаря – она посылала вперёд чёткий луч света, куда бы я её ни направил.

– И долго она будет так светиться? – спросила Нифения, когда наши временно ослеплённые и сбитые с толку преследователи остались в нескольких улицах позади.

– Трудно сказать наверняка, – ответил я, наконец остановившись в узком, идущем под уклон переулке, – я искал его с тех пор, как мы вышли из салуна. – Светило по-разному реагирует на различные виды света. Если я оставлю его на солнце на весь день, оно будет сиять большую часть ночи. После взрыва порошков у нас минимум час – достаточно, чтобы найти вход в туннель, проходящий под Мебабом и за наружные стены Махана.

– Захватывающе, – переводя дыхание, сказала Нифения. – Непохоже, что в монету вложили амулет. Скорее всего, это какое-то изначальное свойство её сплава.

Она обвела взглядом невинные с виду лавочки с закрытыми ставнями и входы в переулки вокруг.

– А ты уверен, что здесь есть туннель?

– «Уверен» – крепко сказано. Но да, я уверен.

Я решил, что для того, чтобы найти вход в туннель, надо просто вернуться к тому самому месту, где Фериус впервые показала на визиря, явно покинувшего храм и всё же не вышедшего ни из одной двери. Единственная проблема заключалась в том, что теперь, когда мы сюда добрались, я видел только длинный ряд ветхих одноэтажных домов из песчаника с белыми крашеными дверями. Все дома выглядели одинаково. Меня не радовала мысль о взломе двери какой-нибудь ничего не подозревающей семьи берабесков, чтобы потом пришлось объяснять, почему два шпиона джен-теп и пара диких животных ворвались в их дом.

Айшек и Рейчис начали обнюхивать дорогу, белкокот всячески выражал недостаток оптимизма в отношении того, что здесь можно найти что-нибудь стоящее, гиена негромко тявкала в знак согласия.

– А может, одна из твоих монет кастрадази укажет нам путь к туннелю? – спросила Нифения.

Я сунул руку в потайной карман рубашки. Кроме светила, у меня имелись монеты надзиратель, беглец, а ещё та, которую я назвал наблюдатель: на одной её стороне был изображён открытый глаз, а на другой – закрытый. Но я не знал, как ею пользоваться. И, наконец, жало, названное так потому, что оно жалило меня каждый раз, когда я пытался понять, как с ним обращаться. Я понятия не имел, как одна из монет поможет справиться со стоящей перед нами задачей.

Айшек, который обнюхивал каждую дверь по очереди, несколько раз тявкнул.

– Что он сказал? – спросил я.

Прежде чем Нифения успела перевести, Рейчис просвистел:

– Гиена удивляется, почему мы просто не попытаемся открыть дверь, за которой лежит мёртвый парень.

Глава 46. Труп

На своём веку я повидал немало трупов. Это профессиональные трудности, учитывая, что мой жизненный путь в основном связан с тем, что люди регулярно пытаются меня убить. Но вряд ли я когда-нибудь видел, чтобы из одного человека вытекло столько крови. Спереди белые одежды визиря кающегося Бога стали алыми от потоков крови.

– Зачем было перерезать ему горло и держать здесь, пока он не истечёт кровью? – спросила Нифения.

Судя по голосу, она чувствовала себя прескверно. Как правило, ей удаётся жить, не становясь свидетельницей стольких убийств, сколько вижу я.

– Это какое-то церемониальное убийство?

– Скорее всего, убийца хотел помешать ему позвать на помощь.

Я подавил отвращение к ужасной сцене и опустился на колени, чтобы посмотреть, что ещё тут можно выяснить. Обычно, чтобы перерезать человеку горло, его хватают сзади. Учитывая отсутствие брызг крови на узких стенах коридора в той стороне, куда было обращено лицо визиря, можно было предположить, что на него напали сразу после того, как за ним закрылась дверь.

Значит, его кто-то ждал? Нет, потому что место для засады не идеальное: слишком легко попасться на глаза жертве, как только она откроет дверь.

– Думаю, те, кто это сделал, искали тот же туннель, что и мы. Они следовали за визирем, пока он не привёл их к тоннелю, а потом убили.

– Как давно он умер?

Я жестом пригласил Рейчиса подойти поближе.

Белкокот пару раз обнюхал труп и сморщил морду.

– Четыре часа.

Айшек подошёл и мгновение осматривал тело, прежде чем коротко тявкнуть.

– Четыре, – настаивал Рейчис.

– Что он сказал? – спросил я.

– Неважно. Он – глупая гиена.

– Шесть часов, – перевела Нифения.

Рейчис хмуро посмотрел на неё. Иногда он немного завидует превосходному обонянию Айшека.

– Ладно, – сказал я, пытаясь осмыслить сцену перед нами.

Я разглядел следы нескольких пар ног, испачканных кровью визиря. Они вели к наружной двери. Гораздо труднее оказалось разглядеть то, что одна пара следов вела в двух направлениях – сперва в кровь наступили у выхода, но обошли лужу и направились в глубь туннеля.

– Что ты видишь? – спросила Нифения.

– После смерти визиря убийца увлёк тех храмовых стражников, с которыми мы столкнулись, в весёлую гонку по улицам Мебаба. Вероятно, он прошёл достаточно близко от салуна, чтобы, потеряв его, стражники ждали его возвращения неподалёку.

– Вот почему погнались за первым же иностранцем, которого увидели выходящим из салуна. И им оказался ты.

Я кивнул.

– Но к тому времени настоящий убийца уже сделал круг и вошёл в туннель.

Нифения посмотрела в тёмный проход перед нами.

– Значит, на доске появилась новая фигура. Что им нужно?

Мой взгляд упал на лежащее на земле тело. Большинство убийств совершаются небрежно; даже профессионалы иногда допускают небольшие ошибки. Но убийство визиря, а потом проникновение в туннель были выполнены мастерски. Сколько аргоси в гостинице хотели забрать у меня Бич и покончить с угрозой Бога Берабеска раз и навсегда? Я вспомнил слова Пути Горных Бурь: «Если бы всё зависело от меня? Если бы я носил тот дароменский артефакт, который тебе дали Шептуны? Я забыл бы всё, чему учила меня Фериус, отказался бы от любых притязаний называть её своим другом и пошёл бы убивать кого придётся, чтобы спасти ей жизнь».

– Пошли, – сказал я, поворачиваясь к наклонному проходу, который должен был привести нас под стены, защищающие храмовый город Махан.

Я поднял свою светящуюся монету и последовал за её лучом, чтобы начать спускаться по скользким камням в темноту.

Когда мы дошли до первого поворота, Нифения сказала:

– Подожди. Где Рейчис и Айшек?

Она повернулась, но я взял её за руку и повёл дальше по туннелю. Я был почти уверен: белкокот что-то задумал.

– Они догонят нас через минуту. Ты, наверное, не захочешь видеть, чем они занимаются.

– Не вешай это на меня! – громко жуя, невнятно откликнулся белкокот у входа в туннель. – Если бы кто-нибудь накормил нас в гостинице, сейчас нам не понадобилась бы закуска.

Как оказалось, отсутствие подходящих закусок было меньшей из проблем Рейчиса.

– Никогда не думал, что закончу свои дни, застряв в лабиринте, – проворчал он мне. – Я планировал более благородную смерть, знаешь ли.

– Да? Какую, например? – спросил я, освещая быстро меркнущим светилом ещё один сырой проход впереди.

Мы с Фериус ошиблись насчёт того, что к храму ведёт обычный туннель. Под тщательно спроектированными улицами Мебаба находились остатки гораздо более древнего города, жители которого наверняка умерли с голоду, заблудившись в лабиринте улиц. Эти улицы как будто поворачивали назад через каждые несколько кварталов. Хуже того, поскольку всё лежало в руинах, мы могли пройти несколько десятков ярдов по какому-нибудь проходу – и обнаружить, что он завален обломками. Мы поворачивали назад в поисках обходного пути, но попадали в очередной тупик.

– Я тут умру, – пробормотал Рейчис.

Айшек весело тявкнул.

– Заткнись, – отозвался белкокот и добавил: – Тупая гиена.

Я вытащил карту, которую дал мне Путь Горных Бурь, надеясь, что где-то на запутанном маленьком плане есть некий ключ к тайному проходу, ведущему в храм. Но в крошечных линиях ничто не указывало на скрытый вход.

– Келлен, ты в порядке? – спросила Нифения. – Ты потеешь.

– Я в порядке. В полном порядке, правда. Это лучшее время в моей жизни.

Три года назад, незадолго до того, как покинуть дом, я оказался в шахте под нашим городским Оазисом. Именно тогда я впервые обнаружил, что ненавижу замкнутые пространства.

– Стены не кажутся крепкими, – заключил Рейчис, царапнув одну из них когтями. – Ещё немного – и какая-нибудь рухнет на нас.

– Прекрати её царапать! – рявкнул я.

Он шумно вдохнул.

– Воздух спёртый. Скорее всего, сперва мы задохнёмся.

– Заткнись, Рейчис.

Он снова принюхался.

– Совершенно уверен, что чую крыс. Множество крыс. Бьюсь об заклад, тут есть и крокодилы.

Одна из странных черт Айшека – способность имитировать всё, что он слышит. Он решил продемонстрировать это сейчас, точно скопировав голос Рейчиса и повторив:

– Тут есть и крокодилы.

Рейчис подпрыгнул так, как будто челюсти, полные зубов, вцепились ему в хвост. Когда он приземлился, вся его шерсть стояла дыбом.

– Ты не помогаешь, – упрекнула гиену Нифения.

Айшек ответил смеющимся тявканьем, вышагивая вокруг Рейчиса.

– Не могли бы вы все помолчать? – спросил я, вытирая пот со лба. – Я пытаюсь найти путь в храм.

Я продолжал смотреть на карту, снова и снова ища то, чего (теперь я в этом не сомневался) там не было. У меня всё расплывалось перед глазами, лёгкие трудились усерднее, чем полагалось, чтобы втянуть воздух. Остальные, казалось, были в порядке, значит, просто моя клаустрофобия взяла надо мной верх. К сожалению, когда на меня такое находит, это сбивает Рейчиса с толку и он начинает искать причины моего беспокойства.

– А ещё тут воняет гнилью. Воняет голокожими. Воняет сточ…

– Может, хватит? – яростно прошептал я. – Я пытаюсь найти путь, по которому пошли голокожие, когда они…

– В чём дело? – спросил Рейчис, встревоженный моим изумлением. – Ты что-то видел? Крокодила?

Белкокот завертел головой, уверенный, что его вот-вот перекусят пополам.

– Что такое с Рейчисом? – спросила Нифения.

Я опустился на колени и схватил его за шиворот, чтобы он на меня посмотрел.

– Ты сказал, что чуешь голокожих, верно? Скольких?

Белкокот зарычал на меня, потом пожал плечиками.

– Всего несколько не до конца развеявшихся запахов. Думаю, сюда проникает не так уж много…

Его маленькие глазки-бусинки как будто засветились, на пушистой коричневой мордочке появилась улыбка.

– Эй, Келлен?

– Да?

– Я только что придумал блестящий план.

– Я использую твоё обоняние, и мы пойдём по следу зловонного голокожего, пока запах не приведёт нас прямиком в храм?

– Нет, дурачок. Носы белкокотов слишком утончённые, чтобы отслеживать голокожих, когда вокруг такая вонь. – Он подошёл к Айшеку и запрыгнул ему на спину. – Но гиены не обращают на вонь внимания.

Глава 47. Лабиринт

Монета светило угасла ещё до того, как мы нашли вход в храм. Рейчис ехал верхом на Айшеке, и нюх гиены безошибочно вёл её мимо окружавших нас препятствий. И у Рейчиса, и у Айшека имелось преимущество перед людьми – они были ближе к земле. Мы же с Нифенией, без света и без таких полезных носов, то и дело ударялись головами о низко нависающие балки разрушенных зданий древнего города. Я подумал, что это отличный предлог для того, чтобы взять Нифению за руку и повести за собой. Рейчиса мой рыцарский порыв очень развеселил.

– Хи, – хихикал белкокот, услышав глухой стук, с которым мой череп ударялся обо что-нибудь болезненно твёрдое.

И он делал это каждый раз. Через некоторое время установилась такая рутина: Айшек делал поворот, Рейчис тут же говорил:

– Сюда, быстро!

Бам.

Я ударился головой.

– Хи.

– Ладно, теперь сюда.

Бам.

– Хи-хи.

У Нифении в кармане пальто были заколдованные свечи, которые осветили бы нам путь, но и Рейчис, и Айшек настаивали, что дым повредит их чутью. Я не до конца им поверил. Тем не менее, когда я начал размышлять о потенциальных кулинарных достоинствах жареного белкокота и запечённой гиены, мы наткнулись на тяжёлую железную дверь.

– Она заперта, – подвёл черту Рейчис.

– Ты можешь определить это по запаху? – спросил я.

– Нет, но кто же держит незапертой потайную дверь в самый священный храм?

– Хороший довод.

И Рейчис оказался прав. Обычно, если замок большой и тяжёлый, но относительно простой, я могу его открыть. С замками поменьше и посложнее справляется Рейчис: маленький монстр – гений по части взлома. Всё осложняется, если нам попадается большой замок с деталями слишком тяжёлыми, чтобы белкокот мог их повернуть. Именно такой замок врезают в потайную дверь храма.

– Мы могли бы просто спрятаться здесь, пока не появится другой визирь, – предложил Рейчис. – Как только он откроет дверь, мы набросимся на него и вырвем ему глотку. Я могу выдавить ему глаза, пока ты будешь отрезать уши. Может, тебе удастся ещё и выдернуть язык. Языки всегда такие мягкие, что мне трудно их вырывать.

– Или мы могли бы воспользоваться моей монетой надзиратель, – предложил я, вытаскивая её из прорези в подоле рубашки.

Рейчис недоумевающе посмотрел на меня, подёргивая усами.

– И как это поможет нам получить глазные яблоки?

– Никак, – ответил я, переворачивая монету снова и снова, подправляя угол, высоту и движение, пока не почувствовал, что «надзиратель» прикрепился к замку внутри двери. – Мы пытаемся проникнуть в священный храм, чтобы помешать Богу начать войну, помнишь?

– А, точно.

Он повесил морду, что придало ему удручённый вид. Почему-то из-за этого я почувствовал себя виноватым.

– Может, у Бога есть глазные яблоки? – предположил я.

Пушистая маленькая голова склонилась набок, когда Рейчис посмотрел вверх, кошачья верхняя губа изогнулась в крайне неприятной улыбке.

– О да…

«Предки», – выругался я про себя.

Громкий щелчок дал знать, что монета надзиратель одолела замок. Железная дверь распахнулась, приглашая нас в самое святое место во всём Берабеске, а мой деловой партнёр предвкушал перспективу съесть труп Бога.

«Когда всё успело пойти наперекосяк?»

Несмотря на свою довольно сомнительную историю и общую скудость кошелька – и не только потому, что Рейчис регулярно воровал оттуда – во время беспорядочных путешествий я посетил ряд архитектурных чудес. Например, Казаран, столицу Гитабрии, который может похвалиться восемью эффектными мостами, перекинутыми через грандиозное ущелье и соединяющими две половины города. Императорский дворец Дарома тоже не пасует, когда речь заходит о показной роскоши. Аббатство Теней с его неестественно красивыми башнями, возведёнными из мистического материала чистой Чёрной Тени, было не менее впечатляющим, пока мой отец и его отряд боевых магов не разрушили его. Но что касается неудержимого, внушающего благоговейный трепет великолепия, ни одно из этих мест не шло ни в какое сравнение со священной башней Великого Храма Махана.

– Бог ты мой, – пробормотал Рейчис, когда мы проскользнули в один из сверкающих коридоров.

– Какой именно? – спросил я. – Каждый раз, когда ты говоришь о своих Богах, их, похоже, становится всё больше.

Он посмотрел на меня так, словно мы внезапно потеряли способность понимать друг друга.

– Что? Нет, идьёт, я сказал «золотой».

Он встряхнулся, заставляя свой мех изменить цвет, чтобы сделаться под стать блестящим стенам вокруг.

– Вы всегда так много болтаете, когда собираетесь проникнуть в самый охраняемый храм на континенте? – прошипела Нифения.

– А она права, – сказал Рейчис. – Будет лучше, если ты заткнёшься, Келлен!

Я взял карту, которую дал мне Путь Горных Бурь, и снова попытался сориентироваться, глядя на маленький круглый план, изображавший данный этаж шпиля. Я понятия не имел, могу ли впредь доверять хоть чему-то на этом рисунке, но пока он казался настолько точным, насколько следовало ожидать, учитывая, что его линии основывались на слабых движениях голов пьяных слепых слуг, даже не подозревавших, что они могут раскрыть устройство храма. С другой стороны, хотя у изображённых на карте мест часто бывали перепутаны левая сторона с правой и дальняя с ближней, большинство нарисованных на ней комнат и проходов, по крайней мере, существовали.

– На каждом этаже должна быть молельня, – тихо сказал я. – Наверное, нам лучше обходить их стороной.

– Согласна, – подтвердила Нифения. – Кроме того, ты можешь напомнить белкокоту о цели нашей миссии.

Я огляделся, но Рейчис снова исчез. Я прокрался по коридору и, завернув за угол, увидел, что он царапает когтями одну из выкрашенных в золотой цвет стен в попытке извлечь как можно больше драгоценного металла.

– Что, во имя всех адов, ты делаешь?

– Тсс, – зарычал он. – Не видишь, я здесь работаю?

Бывают моменты, когда с алчностью моего мохнатого делового партнёра приходится обращаться деликатно.

– Но если мы нагрузимся золотом, как же мы понесём драгоценные камни?

– Драгоценные камни?

– Разве ты не слышал историй? Говорят, в сокровищнице шпиля хранится самая большая коллекция драгоценных камней на континенте.

Я начал загибать пальцы.

– Бриллианты, рубины, изумруды, сапфиры…

– Сапфиры?

– Целые корзины сапфиров.

Рейчис перестал царапать стены, но, когда он подошёл ко мне, на его когтях сверкали золотые чешуйки.

– Эти корзины будут очень кстати, когда ты понесёшь мои драгоценности обратно в салун.

Ещё раз взглянув на карту, я попытался сообразить, который из коридоров ведёт к лестнице на верхний этаж.

Следующие несколько минут мы продвигались мучительно медленно. Сверкающие, отполированные полы под ногами сильно смахивали на золотые листы, и, хотя мы шли на цыпочках, каждый шаг отдавался в коридорах эхом и грозил привлечь храмовую стражу, патрулировавшую шпиль. К счастью, стражников было не так много, как я ожидал.

– Почему это место настолько плохо охраняется? – тихо спросила Нифения.

По её мягкому тону я понял, что она говорит в той манере, какой пыталась научить меня Фериус: так, чтобы тебя услышали только стоящие рядом и твой голос не разнёсся дальше.

– Не знаю, – ответил я и непроизвольно сжался, когда мой шёпот отразился от стен.

– У меня от этого места мурашки по коже, – просвистел Рейчис.

Айшек тихо тявкнул в знак согласия.

Я жестом велел им обоим молчать, хотя не мог поспорить с их мнением: чем дальше мы шли по роскошным коридорам, тем более причудливые контрасты обнаруживали.

Напротив больничной палаты, уставленной полками с лекарствами и хирургическими инструментами, мы увидели другую дверь, а за ней – настоящую камеру пыток, полную приспособлений, которые (как я мог только предположить) предназначались для вырывания признаний у захваченных богохульников. На одной стороне коридора – библиотека, вмещающая в себя больше книг, чем я видел во всём императорском дворце Дарома, а на другой стороне, напротив – помещение, оборудованное для ритуального уничтожения нечестивых текстов. Бесконечные противоречия шести религиозных сект Берабеска, казалось, сосуществовали в нестройной гармонии в одном-единственном храме.

Наконец, мы нашли первый пролёт лестницы и начали трудный подъём, взбираясь на этажи шпиля. Как и говорила карта в моей руке, ни одна лестница не соединяла все этажи, значит, нам предстояло пройти чуть ли не каждую часть шпиля по пути к его вершине.

Единственное, что повторялось в башне, это молельни в конце коридоров, поворачивающих вправо на вершине каждого лестничного пролёта. Потолки, расписанные созвездиями ночного неба, смотрели вниз, на паркетные полы, где вырезанные в деревянных дисках углубления для колен ожидали желающих помолиться с комфортом. Пробираясь мимо третьей из огромных молелен, мы поняли, почему храм кажется таким пустым.

– Что там делают храмовые стражники? – шёпотом спросила Нифения.

Вскоре мы осознали, что на каждом этаже происходит то же самое: молитвенные комнаты были полны десятков одетых в чёрное с серебром охранников, которым полагалось бы регулярно обходить шпиль, но вместо этого они стояли на коленях со склонёнными головами, в то время как визирь на возвышении вёл их в молитвенных песнопениях к одному из шести ликов Бога Берабеска. Вход в каждое помещение защищали крепкие железные прутья, что имело бы смысл, если бы они хотели помешать войти внутрь недозволенным личностям… Но решётки были заперты снаружи.

Я жестом велел остальным оставаться на месте, а сам прокрался за угол, к одной из молелен, и взобрался по решётке к тянущимся над комнатой деревянным балкам; открытое пространство над ними позволяло воздуху циркулировать по всему шпилю. Отсюда я мог лучше рассмотреть мужчин и женщин внизу.

Храмовая стража, как и визири, и другие святые персоны, действительно глубоко погрузились в молитву, и всё-таки что-то здесь казалось не совсем правильным. Охранники как будто нервничали – им явно было не по себе оттого, что они тут сидят. Они поворачивали головы к двери, словно обеспокоенные пустыми коридорами снаружи. Один из них начал подниматься, и визирь, ведущий молитву, прикрикнул на него. Стражник снова опустился на колени на молитвенный диск и продолжил петь.

«Зачем визири держат храмовую стражу в молельнях?» – задумался я.

Конечно, я не ожидал найти ответа, поэтому чуть не свалился с балки, когда его получил.

«Странно, не правда ли?» – раздался в моём сознании голос мальчика.

Он звучал не так, как прежде – напряжённо, тонко, словно вырывался из горла того, кто терпел страшную боль.

«Похоже, они ждут, когда ты меня убьёшь».