Текст книги "В смертельном круге"

Глава 30

Ворота были закрыты. Мужчина в черной униформе с серебряными пуговицами и в форменной фуражке подошел к машине. Я сказал ему, кто я такой, и он пропустил меня.

– Миссис Макферлейн уехала в Испанию, – сообщил он. Я прошел в офис и позвонил Эмили, племяннице Мэри, которая летала на легких самолетах типа «тайгер». Когда она появилась, живая и полненькая, я попросил ее:

– Сделайте мне одолжение.

– С радостью, если смогу.

– Пошлите завтра пару ваших самолетов в Кент. Я взял с кухонного стола альманах Рида и посмотрел время приливов у Норт-Форленда. Самый высокий прилив будет в середине дня.

– Туда должен подойти катер из Ле-Трепорта примерно в полдень. Можете вы подлететь туда и проследить за ним? Возьмите радио с морской частотой.

Я набросал ей силуэт лоцманского катера и показал на карте примерный район наблюдения.

– Но в темноте я не могу лететь.

– И не надо. Когда вы все сделаете, можете вернуться сюда и побыть здесь некоторое время?

Она посмотрела на меня проницательными зелеными глазами.

– А зачем все это нужно?

– Пока не могу сказать.

– А потом скажете?

– Конечно.

Теперь мне было нужно найти Тони Фултона. Дома у него оказалось темно, и я прошел по темным улицам Маршкота из краснокирпичных зданий к бару. Он оказался там, успокаивающе большой, смуглый. Он беседовал с двумя рыбаками за пинтой пива. Увидев меня, Тони заказал мне тоже пинту и пирог.

– Ужасные новости о Генри. Что там, сердце, что ли?

Я кивнул.

– Сейчас с ним все о'кей.

Мне не хотелось вдаваться в подробности, и я перевел разговор:

– Мне надо, чтобы ты сходил в Норт-Форленд. Мы наймем судно. Есть работенка.

– Гонки?

– Да нет, не совсем. Работа на один день.

– Лодку можно нанять в Ремсгейте, – сказал он. – Вам подойдет любая? Я видел там одну.

– Нужна хорошая, – сказал я.

– Да, был там один тип. Брал лодку. Но уехал сегодня. Морская болезнь. А что за работа?

– Разобраться с тем, что произошло в Испании.

Он отхлебнул пива.

– Слышал, что вы нормально перегнали «Альдебаран» в Испанию. А как там Поул?

– Да неважно. Связался с дрянными дружками.

– Не удивляюсь. Я допил пиво.

– Ну, я пошел. Мы договорились?

– В девять утра, о'кей? Лодка называется «Опал», она в гавани Ремсгейта.

Я сел в свой арендованный автомобиль и направился в Ремсгейт, изо всех сил стараясь не заснуть.

* * *

«Опал» – яхта длиной двадцать девять футов. Наниматель, страдавший морской болезнью, оставил ее во внутренней гавани. Когда я шел по понтону, свежий западный ветер шевелил ее снасти. Я вошел на борт, открыл двери запасными ключами и завалился на диванчик в салоне, вконец измотанный последними событиями. Но каждый раз, когда я закрывал глаза, перед моим мысленным взором представал лоцманский катер, тайком пересекающий Ла-Манш с самим Деке, сидящим у руля. Я не мог допустить, чтобы такие люди, как он, и дальше делали все, что им захочется.

Я ворочался на диванчике до самого рассвета. Потом сходил в город, выпил чашку чаю и съел сандвич с ветчиной, стараясь хоть как-нибудь справиться со своим нетерпением. Занялась серо-розовая заря. По прогнозу ветер ожидался западным, кое-где с туманом.

Я вернулся на судно и сделал приборку, не потому, что я так уж люблю порядок, а чтобы хоть чем-нибудь занять себя. Я драил палубу уже в третий раз, когда на краю понтона появился Тони Фултон, возвышаясь над людьми, сновавшими между причаленными лодками.

– Еле добрался, – сказал он, бросая свой мешок на палубу.

У него был неопрятный вид. Прямые сальные волосы палками свисали вниз. На подбородке была видна многодневная щетина. Лодка даже качнулась, когда он взошел на нее. Я завел двигатель. Тонн пошел к выходу из гавани, держа руль твердой рукой.

– Куда идем? – спросил он, когда мы выходили из внешних ворот.

– На север, – ответил я.

Мы вышли в серые воды Ла-Манша. Слева по борту виднелись маленькие белые группки домов вокруг Норт-Форленда. Начался сильный отлив. Я включил УКВ-радио на 72-й канал. Мы шли медленно преодолевая отлив.

– Что нам надо сделать? – спросил Тони.

– Встретим здесь кое-кого. Он войдет в устье в прилив. Скорее всего через Хорз-Ченнел.

– Ах так! – сказал Тони. Казалось, он лучше выглядел по сравнению со вчерашним днем.

Тут заработало УКВ-радио:

– "Опал", «Опал», я «Тигр»-один. Никого не вижу. Прием.

– Благодарю вас, пока все. Конец связи.

Мне стало не по себе. Я не мог думать, что произойдет, если они не появятся сейчас. Приливы и отливы создают сильные течения на мелких протоках устья Темзы. Идти против отлива в устье реки – гиблое дело. Уже было одиннадцать часов. Всего два часа до низкой воды. Если Деке сейчас не ближе десяти миль от Норт-Форленда, то это все равно что он нигде.

Тони спросил:

– А что это за тип?

– Тот самый, который творил все эти безобразия в «Саут-Крике».

– А почему вы не обратились к помощи закона? – сказал Тони.

– У него женщина на борту. Он прикончит ее, как только услышит что-нибудь о законе. Нам надо быть благоразумными.

– Ну что ж, – сказал Тони. – Надо – так будем. Прошел час. Вода уже спала. Мы могли видеть берег с западной стороны. Друг Эмили так и улетел, ничего не заметив. Теперь прилетела сама Эмили. Мы стояли на якоре. Я, сидя в кабине, курил самокрутки Тони. Мне казалось, все пропало. Он не придет. В четыре часа Тони подумал вслух:

– Они прозевали прилив. Думаю, можно идти домой.

– Нет, – сказал я.

И не потому, что Тони был не прав, а потому, что просто не хотел сдаваться.

– А если он придет в следующий прилив?

– Да? – язвительно сказал Тони. – Будет темно, как у вас под шляпой. Его и не увидишь.

Я спустился вниз и взял микрофон. Да, мы-то можем их и не увидеть. Но Эмили увидит.

Я взял большую карту Ла-Манша. При помощи навигационной линейки проложил курс от Ле-Трепорта до Норт-Форленда. Потом нажал кнопку передачи и сказал:

– Пройдите миль шестьдесят к Ле-Трепорту, курс сто восемьдесят градусов.

Я слышал звук ее двигателя, когда она подтверждала прием. Я свернул еще одну сигарету и подождал еще немного.

Прошел целый час. Солнце садилось, начинался прилив.

Наступали сумерки.

– Слава Богу, – сказал Тони, – теперь мы наконец можем идти домой?

Я уже готов был ответить ему, как включилось УКВ-радио:

– Вижу лоцманский катер. Темно-зеленый. Один человек у штурвала. Он в двадцати милях к востоку – северо-востоку от Дюгенёсса. Идет к вам. Все.

Это наверняка Деке.

– Благодарю вас, – сказал я в микрофон. У меня отлегло от сердца.

– Нам надо перехватить его. Вы можете еще остаться ненадолго там, наверху? Прием.

– Могу, – сказал далекий голос Эмили.

– Поднимай якорь, – приказал я Тони. – Снимаемся. Солнце уже село за горизонт, когда мы пошли к югу. В сиянии вечерней зари я увидел голубые холмы Кента и в голубом просвете неба сверкнул серебряный крестик самолета. Я нажал кнопку передачи УКВ-радио и сказал:

– Подверните правее.

Серебряный крестик самолета выровнялся и блеснул в лучах заходящего солнца.

– Ну что там? – спросил я.

– Ваш друг примерно в десяти милях. Курс сто семьдесят восемь градусов.

Теперь ясно. Он идет на Гудвин-Сэндс.

– Благодарю вас. Вы можете еще какое-то время оставаться наверху?

– Горючего на двадцать минут. Потом улечу.

Горизонт был чист, и в небе плыли высокие облака. К Дувру. Три контейнеровоза шли в открытом море. И вдруг далеко на юге, на горизонте, показалась точка. Я тут же навел на нее бинокль и увидел верхние части двух мачт.

– А вот и он, – сказал я.

Солнце совсем ушло за холмы. Облака тут же окрасились в красный и золотой цвет, за кормой прошел паром на Кале. Вот уже и гафель показался над поверхностью темнеющего моря, а потом и четкий корпус яхты, на которой лежала маленькая лодка, перевернутая килем вверх.

В кабине виднелась только одна голова. Ну и сволочь, подумал я Хелен наверняка внизу.

Мы тут же поставили кливер, развернулись на север и первыми поймали отлив. Мы были перед ними на три мили, а курс у нас был такой, будто мы шли в Ремсгейт. Небо быстро темнело. Катер за нашей кормой зажег свои навигационные огни. Мы шли перед ними, держа курс на огни маяка Норт-Форленда. Когда совсем стемнело, я выключил ходовые огни.

– Что вы делаете? – спросил Тони.

– Пойду за ним в Саут-Ченнел и схвачу, когда он сойдет на берег.

Белые и красные проблески маяка Норт-Форленда стали видны в 22.30. Тони методично пожирал сандвичи с колбасным фаршем. А я совсем ничего не ел. Мой желудок был пуст. Темное морское пространство заполнялось огнями. С левого борта отблески света и сияние неона города, а с правого – красные и зеленые ходовые огни судов, идущих в устье и из него.

В 23.00 красный огонь по нашему правому борту изменил курс, взяв немного левее. Ветер чуть утих и повернул к югу. Мы бесшумно продвигались вперед. Нас разделяло расстояние всего в три четверти мили, когда мы обогнули мыс.

Здесь был совсем другой воздух. Это уже не был свежий запах Ла-Манша, а это была вонь от всего того, что течет по Темзе из Лондона и затопляет весь юг Англии. Красный ходовой огонь был все там же, справа, но картушка нашего компаса отклонилась на 270 градусов вправо. Впереди замигали огни. Первый был быстро мигающий белый свет маяка у входа в Саут-Ченнел, за которыми шли Гор-Ченнел и Хорз-Ченнел. Эти судоходные морские каналы прорезали песчаную банку Кеннет-Флетса.

Прилив все еще продолжался. Деке явно хотел воспользоваться им, чтобы проскочить в Гор-Ченнел прежде, чем вода повернет обратно.

– Эхолот, – сказал я.

Были видны мигающие сигналы маяков. Слева переливалась цепочка огней Маргита.

Ходовой огонь слева от нас начал исчезать, передвигаясь к северу. Маяк Маргита оставался по левому борту.

– Что он затевает? – сказал Тони.

Карта лежала на сиденье. Я осветил ее фонариком с красным фильтром и начал разбираться.

Главный канал шел вдоль северного побережья Кента. Он был отсечен от устья длинной песчаной банкой Маргит-Хук – длинная и узкая, она шла параллельно берегу. А к северу от нее имелся еще один канал, узкий, сложный и очень мелкий даже в прилив. Это был скрытый проход в Хорз-Ченнел, идеальный, если вы не хотите, чтобы кто-то видел ваше прибытие.

Мы бесшумно крались за ним, двигаясь очень медленно. Я нервничал, как никогда. Небо стало затягивать облаками, и видимость уменьшилась. Белые проблески Маргита были уже в трех милях за кормой. Вокруг нас, невидимые в темноте, громоздились песчаные отмели, а к северу от нас только одна красная точка светилась во мгле. Если мы упустим ее, я навсегда потеряю Хелен. Надо было как-то подстраховаться.

– Держись за ними, – приказал я Тони, а сам спустился вниз. Я связался по радио с «Саут-Криком». Эмили должна была попасть туда вскоре после захода солнца.

– Слушай, – сказал я. – Свяжись с полицией. Скажи им, чтобы они были готовы арестовать Деке, или Дэвида Блекаха, который находится в розыске по поводу вооруженного ограбления. Он войдет в устье Темзы. Я скажу, где это произойдет, как только сам узнаю.

– Понимаю, – сказала Эмили, – но полиция уже здесь.

– Почему?

– Сегодня рано утром Поула Уэлша нашли на дне собственного плавательного бассейна. Мертвым. Привязанным цепью к садовому креслу.

Мгновение я молча смотрел в микрофон. Динамик зашипел, как змея. Потом я сказал:

– Благодарю вас, – и прервал связь.

Когда я оставил Поула, он лежал в добрых двенадцати футах от края бассейна. И уж никак не мог сам перепрыгнуть к воде, чтобы утопиться.

Кто-то сбросил его туда.

Я выключил радио.

И вдруг услышал голос со стороны люка:

– Руки на голову! Вставай медленно и иди сюда!

В освещенном красном светом люке показались руки, держащие укороченное ружье. На одной из этих рук был виден вытатуированный якорь. Тони Фултон!

– Эй ты, быстро! – сказал он. – Не то я размажу тебя по этой сраной каюте.

Я заложил руки за голову. Поднимая их, успел посмотреть на часы. Оставался час до низкой воды.

– Выходи, – приказал Тони.

Я вышел из каюты в кокпит. Тони высился черной громадой, бедром управляя румпелем и не выпуская ружья.

Это Тони, сказал я себе, стараясь не выглядеть совсем уж болваном. Но мне это плохо удавалось. Я просто ошалел от всего этого.

– Это ты убил Поула, – сказал я. – Что верно, верно, то верно, убил этого сморчка, маменькиного сыночка!

– Да, конечно, он был не чета тебе, дубине.

Мне казалось, что мой язык не помещается во рту.

– Сколько времени ты пробыл в «Саут-Крике»? Не менее пяти лет?

– Верно, – согласился он.

– Сразу же после ограбления Уолстейна?

– Тоже правильно.

Оцепенение понемногу проходило. На его место приходил страх. Я совершенно ясно представлял себе карту той местности, где находился. Надо потянуть время. Пусть говорит. Пусть он продолжает говорить, подумал я.

– И вы по ночам делали грязные делишки? Что было в тех наемных лодках, на которых ты ходил? Драгоценные камни в балласте?

– Возможно, – ответил Тони.

– И «Альдебаран» взял последние. Дело сделано. Деке обратит камушки Уолстейна в реальные денежки. Так, немного денег, чтобы обеспечить тебе спокойную жизнь в отставке. Но вы вместе с твоим Деке – вооруженные грабители. И убийцы. Бедный Дик!

– Это случайность. Он видел меня. Я должен был сделать это.

– Конечно, должен был, так же как и утопить Поула.

– У него был слишком длинный язык.

– Полагаю, что это ты украл тот сейф у меня из машины? А что у тебя было с этим Рейстриком в Саутгемптоне? – Я театрально вздохнул и продолжал: – Ты очень смелый человек. Тони.

Даже в темноте я увидел, как он удовлетворенно кивнул:

– Думаю, что такой я и есть.

– Но вот что странно. Ты мог бы иметь все эти камни, если бы захотел. Этот Деке живет шикарно в Испании, а ты красишь лодки в «Саут-Крике». Почему?

– Я не хотел впутываться.

– Почему же ты впутался?

Силуэт его головы и могучих плеч рисовался на фоне бледного неба.

– Потому что так мне велела моя старушка мама. Я не сразу понял в чем тут дело.

– Но почему? Тебе же нравились и Генри Макферлейн, и Мэри. Пять лет – немалый срок. Почему же ты связался с таким ублюдком, как Деке?

– А потому, что он мой брат, с вашего разрешения, – глухо сказал Тони. – Он мой брат. Вы нормальный парень и все такое, я понимаю. Но он мой брат. И я сейчас заберу его проститься с нашей мамой, прежде чем она уйдет от нас. Вот в чем дело.

Я вспомнил портрет страшной старухи с безумными глазами в доме недалеко от Марбеллы. Дверь каюты была открыта. На табло эхолота мелькали цифры: 1,8… 1,6… 1,5. Я прекрасно понимал: они меня убьют, что бы я ни сделал. Но я ничего не мог придумать.

Тогда я просто сказал:

– Ты идешь прямо на мель.

– Да что ты говоришь! – усмехнулся Тони.

И вдруг палуба у меня под ногами дернулась, подавшись вперед.

Киль врезался в дно.

Я мгновенно вскочил на скамью в кокпите и прыгнул за борт. И тут же раздался выстрел, ночь стала ярко-красной, и что-то очень горячее опалило мне правое ухо. Я плюхнулся в воду.

Стало очень холодно. Я старался как можно дольше оставаться под водой, чтобы не подставлять себя под второй выстрел. Отлив продолжался, и когда я вынырнул, полукруг кормы «Опала» значительно уменьшился в размерах. Я слышал рокот дизеля. Корма двигалась. Он снялся с мели. А справа по-прежнему виднелись красные огни лоцманского катера.

Дела мои были очень плохи. Мне снова надо было бороться за жизнь. Иначе меня утянет в эту черную пустоту, потом в пролив, где я стану кормом для рыб. А Тони Фултон и его братец вдоволь посмеются, ведь на мне не будет никаких следов насилия. И Хелен всего в полумиле отсюда, в десяти футах под этим красным огнем…

Красный огонь. Он все еще там. Маленький рубин на мачте над черной водой.

И я поплыл на этот огонь.

Конечно, я совсем не продвигался вперед, течение сносило меня, и я оказывался все дальше от цели. Но в голове я держал карту устья и говорил себе и своим замерзающим рукам: потерпите немного, еще немного.

Красный свет исчез из вида. Теперь светились белый кормовой огонь и тусклый правый зеленый огонь цвета жухлой травы над черной водой. Я был прав.

Огни должны быть на одном уровне. А было не так. Белый был значительно выше, чем зеленый.

Я улыбнулся и даже засмеялся так, что вода попала в рот. Я поплыл к этим огням и плыл, пока мускулы не стали гореть, как в огне.

Проплыв минут пять, я позволил ногам опуститься вниз. Мои ноги ощутили под водой что-то твердое.

Песок. Прочный, неподатливый песок. Дно.

Глава 31

Я постоял немного по грудь в воде. Огни были от меня в четверти мили. А то, что они наклонены, означало одно: лодка сидит на мели. Канал, не более четырех сотен ярдов в ширину, был окаймлен необозначенными песчаными отмелями. Деке где-то ошибся. Ветер донес до меня рев двигателя и запах бензина. Это он форсировал машину, чтобы сняться с мели. Но отлив уже начался. Он засел минимум на два часа.

А в канале послышался шум воды и грохот цепей. Это Тони на «Опале». Я видел, как навигационные огни погасли, остался один белый – сигнал стоянки на якоре. Все сделано в лучших традициях судовождения. Раздались всплески воды. Это Тони спешил на переговоры со своим братом. Я согнул ноги в коленях, опустившись в воду до самых ноздрей. Звуки направлялись к лоцманскому катеру. Очень осторожно я пошел навстречу течению, к огням. Идти было трудно. Вода доходила мне до груди, а скорость течения превышала один узел. Уже на третьем шаге моя нога не встретила опоры. Только вода. Гребень, подумал я, надо идти по гребню. Я позволил течению снести себя снова на гребень. А потом начал пробиваться по нему направо.

Глубина воды уменьшилась и стала мне по пояс. Потом до колен. Потом до щиколоток. А потом я оказался на сухом песке.

Я выбрался на берег, лихорадочно соображая, что мне теперь делать. В четырех сотнях ярдов от меня на катере тоже выключили ходовые огни и оставили только белый, означающий, что они на якоре. Сквозь иллюминаторы кабин был виден тусклый свет. Люк был закрыт. Тони и Деке сошли вниз. И Хелен тоже была внизу.

Я выжидал, сотрясаемый крупной дрожью. Назад на «Опал» идти было нельзя. Единственный путь – идти вперед и напасть на лоцманский катер.

Я не мог уйти отсюда без Хелен. В воздухе повеяло сыростью. Огни стали расплываться. Туман. Я сжал зубы, чтобы они не стучали слишком громко, и осторожно пошел по песчаной отмели к лоцманскому катеру. Подойдя ближе, я увидел его мачту, сильно наклоненную вправо. Иллюминаторы каюты по-прежнему светились желтым светом. Впереди кабины горели два круглых окна, свет из которых отражался в воде. Они скорее всего принадлежали носовому отсеку. Я пошел вброд через темную воду к черному корпусу севшей на мель лодки, стараясь двигаться как можно осторожнее и не производить шума. Сзади к катеру была привязана надувная лодка, прыгавшая на волнах. Течение было слабым. Глубина воды все увеличивалась, сначала до колен, потом до пояса.

Я приблизился к катеру. Его палуба из сосновых досок круто накренилась. Главный люк на корме из кокпита в кабину был закрыт. Я перевел взгляд дальше. Можно было различить еще один люк. Он наверняка вел в носовой отсек.

Я стоял тихо, сдерживая дыхание. Сквозь плеск волн из главной каюты доносились голоса и музыка – играл оркестр Джеймса Ласта.

Я очень осторожно прошел к носу. Поручни были в двух футах над водой. Я схватился за них и подтянулся, как подтягивается человек, выходящий из плавательного бассейна. Вода потоком хлынула с меня. Казалось, она производит столько же шума, сколько Ниагарский водопад. Я пригнулся, ожидая, что вот-вот распахнется главный люк и загремят выстрелы.

Голоса в каюте продолжали свой разговор. По-прежнему звучал Джеймс Ласт. Деке смеялся своим ужасным наглым смехом. Все было без изменений.

Очень тихо я прополз по палубе к люку. Пальцы нащупали петлю и металлическую дужку. У меня упало сердце. Замок! Мои пальцы забегали, как паучьи лапки. Нет, не замок. Просто скоба.

Порыв ветра пронесся над водой. Он завыл в вантах и заставил снасти биться о деревянную мачту. Я повернул скобу. Она подалась. Медленно я вытащил ее из петель. Ветер утих, и слабый лязг металла прозвучал для меня как удар гонга. Я взялся за края люка. Джеймс Ласт замолчал. Как только музыка зазвучала снова, я поднял люк и просунул вниз голову.

Идущий снизу свет ослепил меня.

– Тихо, ни звука!

Голос внизу едва слышно произнес:

– Мартин!

Это был женский голос. Голос Хелен.

Мои глаза постепенно привыкли к свету. Она была бледна, ее светлые волосы растрепаны. Я прошептал:

– Ты можешь запереть свою дверь?

Она мельком взглянула на меня своими серо-зелеными глазами, будто пытаясь убедиться, что видит меня наяву. Потом покачала головой. Голоса в каюте стали громче.

– Выходи, – сказал я.

Я опустил крышку люка на палубу и протянул вниз правую руку. Ее запястья были тонкими, как у птички. Выпрямившись, я вытащил ее наверх так, что она даже не коснулась краев люка. Теперь она стояла на палубе рядом со мной.

Я сказал:

– Подожди, пока глаза привыкнут к темноте. Потом тихо иди назад и отвяжи надувную лодку.

Скоба лежала там, где я ее оставил. Я снова поставил ее на прежнее место. Раздался еле слышный всплеск, когда Хелен сошла за борт.

Внизу в кабине снова захохотал Деке. Смейся, думал я, смейся. Я загоню тебя в бутылку и сдам полиции. Выдам с головой.

Я закрыл задвижку люка. Потом пробрался на корму. Главный парус был опущен. Я ощупал его рукой, пока не нашел гнездо крепления. Найдя, вынул оттуда крепящий шкворень. Потом тихо прокрался к кокпиту сквозь путаницу веревок на палубе, положил руку на люк. Он был двустворчатый с горизонтальными щелями-жалюзи, сквозь которые пробивался свет. Ощупав верхнюю часть люка, я нашел, что искал: три кольца – по одному на каждой створке двери и одно на раме люка. Продеть шкворень в эти три кольца – и никто не выйдет наружу.

Один из разговаривавших внизу закашлялся. Музыка прекратилась, послышались шаги. Тень перекрыла полосу света. Я просунул шкворень через два кольца. Он еще был в моей правой руке.

Но тут люк открылся. Поток желтого света хлынул в туманный воздух. Я быстро отпрыгнул в дальний конец кокпита. В светлом проеме показалась голова, толстая шея, приплюснутые уши, плечи. Это Деке.

Я лихорадочно шарил рукой по полу кокпита. И нашел что-то: бидон с ручкой. Из люка уже показался торс Деке. Снизу, из кабины, что-то спросил Тони. Я схватил этот бидон и ударил Деке по голове.

Что-то загремело по палубе. Туманный воздух наполнился запахом разлитого бензина. Деке завопил и рухнул обратно в люк. Я быстро вскочил на ноги и перевалился через поручни и плюхнулся в воду. Глубина здесь была не более трех футов.

– Я тут, – послышался голос Хелен.

Меня ослепил свет. Я не понимал, откуда он идет.

Деке вопил как дикий зверь:

– Мои глаза! Мои глаза!

Я подбежал к корме и увидел что-то темное и длинное. Лодка. Я бросился к ней, и мои руки уперлись в мягкий неопрен[28]28
  Торговое название хлорпреновых каучуков, выпускаемых в США.


[Закрыть]. Я нащупал бухту веревки.

Раздался выстрел. Я закричал:

– Осторожно, ложись!

И повернулся на спину. Катер охватило огнем. Была видна фигура человека, стоящего у борта. Она казалась громадной на фоне пламени. У него было что-то в руках. Я знал, что это такое, и закричал:

– Берегись!

Снова прозвучал выстрел, и с борта катера вылетел длинный сноп пламени. Надувная лодка дернулась. Голос Тони закричал:

– Ты, брось лодку! Я еще раз крикнул:

– Осторожно!

– Я не могу справиться с лодкой! – ответила Хелен. Из лодки выходил воздух. Булькали пузыри. Хелен закричала:

– Лодка тонет!

– Она не может утонуть, – успокоил я.

Мы ждали следующего выстрела. И он последовал. Тони все стрелял и стрелял без конца.

И вдруг в ночи вздыбился столб пламени. Стрельба продолжалась, но огня от выстрелов уже не было видно.

Внезапно желтое пламя над кокпитом стало ослепительным, над ним поднялись голубые языки и пахнуло таким жаром, что даже мое мокрое лицо ощутило ожог. Мачта и такелаж катера казались паутиной на ярком фоне. Потом послышался взрыв, который перевернул меня, как оглушенную рыбу. Пламя стало оранжевого цвета, и черный дым начал стлаться над водой, прижатый к ней туманом. Дым имел запах горящего дерева.

В надувной лодке два отсека, и один из них продырявлен. Я отделил двигатель и выбросил его за борт. Нас несло к западу. Весла лежали в лодке. Одно весло я взял сам, другое дал Хелен. Она вся тряслась от холода и страха.

– Греби, – сказал я.

Якорный сигнал «Опала» виднелся впереди в тумане. Мы заработали веслами. Потребовалось полчаса, чтобы добраться до «Опала». Он сидел на мели. Но прилив уже начался, и лодка понемногу всплыла.

Я забрался на борт и втащил туда Хелен. Она обняла меня. Нас преследовал запах гари. На кокпите мы прижались друг к другу на глазах у смерти, которая грозила нам с песчаной отмели, покрытой туманом, в сотне ярдов от «Опала».

Хелен сказала:

– Становится светлее.

Это было так. Туман поднимался. В неясном свете зари я видел изможденное лицо Хелен.

Она подняла руку и махнула ею в сторону моря.

– Смотри!

Возле горящего катера видны были две темные фигуры. Они стояли неподвижно, явно наблюдая за нами. На песчаной отмели, напоминающей спину кита, они казались совсем маленькими. Одна из них двинулась по направлению к воде: казалось, хочет что-то рассмотреть.

Волосы Хелен растрепались. Туман отошел к западу и стал более прозрачным. В предрассветной мгле поверхность воды блистала, как сталь. Но на дальнее расстояние все-таки видеть было трудно.

– Надень что-нибудь сухое, – сказал я ей.

Она пошла вниз. Я тоже спустился за ней и включил 16-й канал УKB – канал экстренной помощи.

Когда мы снова поднялись на палубу, две фигуры все еще стояли у самого края воды. Одна из них, повернувшись к другой, что-то прокричала. Голос показался глухим и далеким. Воды прилива все ближе подступали к ним, и через две минуты песчаной отмели как не бывало.

Этим двоим отступать было некуда. И они пошли. Стало уже достаточно светло, чтобы различить их. Тони шел первым, разгребая воду с боков. Деке двигался за ним.

Их сопровождала V-образная волна на ровной поверхности моря. Они шли по дну столько, сколько позволяла глубина. Головы их торчали над отливающей металлическим блеском поверхностью моря. Потом поплыли. В нашу сторону.

Расстояние было примерно в четверть мили. Но течение в канале быстрое, около двух узлов. Мы могли только наблюдать, что там происходит.

Головы плывущих стали смещаться вправо, в сторону красных вспышек маяка. Их несло быстро, прилив был очень силен. Поднялся туман. Стали видны песчаные отмели Кеннет-Флетса, простирающиеся на целые мили, вокруг которых даже при низкой воде глубина была не менее двух метров.

При такой глубине только человек гигантского роста мог противостоять течению.

Хелен замерла, глядя на них. Ветер усиливался. Он играл ее волосами, то откидывая, то бросая на лицо назад. По лицу ее текли слезы. Она закрыла его руками.

Две черные головы были как две точки на громадном сером листе. А вскоре осталась только одна. Потом – ни одной.

Хелен взяла меня за руку. «Опал» поднимался над водой и всплывал. Я выбрал якорь, и мы взяли курс на далекую линию земли.