Текст книги "Золотая клетка"

Петр предусмотрительно отыскал сигнальные ракеты и присоединил к приготовленным для похода вещам. Подумав, вынул из мокрой куртки Фомича самое дорогое отсыревшую карту, подсушил у костра и спрятал в карман. Проверил пистолет и патроны. Почувствовав голод, Петр разогрел и доел остатки гречневой каши, выпил кружку кипятку с завалявшейся карамелькой и, постелив себе ближе к выходу, где больше свежего воздуха, не раздеваясь улегся спать. Вымотавшись за день, уснул мгновенно, но видеть сны довелось недолго – разбудил оглушительный грохот.

Буря утихла, но на склоне горы, прямо над их головами, произошел оползень – поток тяжелых каменных глыб хлынул вниз, ударяясь и дробясь о широкий карниз укрытия. От ударов огромной силы потолок и стены грота содрогались, – казалось, вот-вот не выдержат, рухнут…

Молниеносно оценив грозящую опасность, Петр вскочил на ноги и бросился к лежащему без движения больному.

– Вставай, Фомич, оглох ты, что ли? – окликнул он, забыв со сна, в каком старик состоянии. – Ты подняться-то можешь? – Опомнился, склонился над Фомичом. – Нас же сейчас засыплет! Фомич не шелохнулся… при виде его остекленевших глаз, Петр с ужасом понял – мертв; волею судьбы он остался один… На горестные размышления времени нет: удары сотрясали козырек грота… Вот послышался треск, посыпалась пыль – Петр едва успел выскочить из укрытия: козырек обрушился, похоронив старого золотоискателя и все их имущество под грудой каменных глыб…

Так необычайно и трагически закончил свои дни алтайский старатель Терентий Фомич Полторанин. Но сумел все же осуществить свою мечту. И если правы те, кто утверждает, что существует загробная жизнь, – душу его порадует появившаяся на этом месте через год мемориальная доска, посвященная ему как первооткрывателю нового золотого прииска.

Глава 25. Отчаяние

Камнепад прекратился, вокруг все стихло. Петру было отчего прийти в отчаяние. Он остался в живых, цел и невредим. Но в каменном саркофаге, где погребен Фомич, осталось все: плоды их труда, снаряжение, остатки продовольствия.

Мрачно рассуждая о том, как ему быть, Петр не видел возможности перебраться через пропасть без всяких альпинистских средств; нечем подать сигналы о помощи. Устав от бесплодных раздумий, он задремал, укрывшись от ветра в расщелине скалы, и проснулся, когда уже рассвело, от утренней сырости и голода.

Протерев глаза и с горьким сожалением убедившись, что ночная трагедия отнюдь не дурной сон, Петр тяжело вздохнул, поднялся на ноги и стал осматривать место происшествия. Там, где они с Фомичом оборудовали пристанище в углублении скалы под нависающим карнизом, высилась пирамида из его обломков. Козырек срезало словно ножом; рухнувшие каменные глыбы образовали вершину, – своротить их вручную и добраться до бренных останков своего старого наставника, нечего и думать.

Однако с краю, где раньше был выход из естественного грота, камни и обломки скалы казались помельче. А ведь именно там они с Фомичом оставили то, что приготовили взять с собой в дорогу… Надо попробовать спасти хоть что-нибудь из этого имущества, ничего другого не остается.

Подгоняемый голодом и реальной угрозой гибели, Петр принялся без устали ворочать каменные глыбы, постепенно очищая от них место выхода из укрытия и в кровь обдирая пальцы. Часа через два непрерывной работы его упорство было вознаграждено: из-под камней показался моток троса – он лежал ближе всего к выходу.

Это воодушевило, придало сил; еще энергичнее он продолжал разборку завала. Наконец удалось добраться до коробки с сигнальными ракетами; а когда из-под камней показался его рюкзак и оба пояса с золотой добычей, Петр совсем приободрился, возродилась надежда на спасение.

Оставалось найти и вытащить из-под камней рюкзак с продуктами, и ружье Фомича – должны быть где-то рядом… Но они оказались под огромным осколком скалы, сдвинуть его не по силам. Все попытки оказались бесплодными, Петр промучился больше часа, но пришлось сдаться; итак, он остался без еды.

«Ничего! Сейчас июль, поспели ягоды, да и грибы попадаются. Продержусь как-нибудь, – мысленно подбадривал он себя. – Может, что удастся подстрелить из пистолета. Хотя, патроны стоит приберечь – мало ли что…»

Решив не тратить больше силы понапрасну, он первым делом счел необходимым подать сигнал бедствия. Он верил в себя, но ведь возможны всякие неожиданности – в глухой тайге, без пищи, без опытного наставника.

Одну за другой Петр выпустил две ракеты, оставив еще две на крайний случай в пути. Уложил их вместе с остальным снаряжением в рюкзак, надел на себя оба пояса с золотом, захватил трос и не мешкая двинулся в обратный путь к ущелью, надеясь добраться до него еще засветло.

Без труда нашел место, где они с Фомичом переправлялись через пропасть: хилая сосенка, несмотря на пронесшуюся бурю, все еще висела на краю обрыва. Снял с себя рюкзак, присел передохнуть. Первым делом проверил альпинистское снаряжение и трос – металлические нити повреждены острыми ребрами упавших камней. Вряд ли выдержит теперь его вес вместе с грузом; нужно или перекинуть все за два раза, или как-то дополнительно подстраховаться. Еще раз осмотрев поврежденные места троса, он пришел к выводу, что придется осуществить переправу даже в три этапа: сначала перебраться налегке самому, затем перетянуть на ту сторону сумку с золотом и вслед за ней – рюкзак с походным снаряжением.

Приняв это решение, Петр энергично занялся поиском места, подходящего для переправы. Выбрав небольшую площадку напротив густо поросшего лесом склона соседней горы, стал забрасывать трос – с третьей попытки удалось прочно зацепить его за дерево. Натянул и прочно закрепил конец на своей стороне металлическими штырями.

Прежде, чем начать перебираться, подвесил на блоках два груза: сумку с поясами, где хранилось добытое золото, и тяжелый рюкзак с сигнальными ракетами и остальным имуществом. К каждому грузу прикрепил прочные веревки – с их помощью собирался перетянуть на ту сторону.

Все шло удачно: без особого труда перебрался сам и благополучно вытянул самое ценное — пояса с золотыми самородками. Однако на завершающем этапе переправы его постигла новая беда. Трос, не выдержав нагрузки, оборвался, и тяжелый рюкзак, падая, так сильно рванул, что, не выпусти из рук веревки, Петр полетел бы вслед за ним в пропасть…

Он посмотрел вниз: рюкзак зацепился за дерево и висел на крутом склоне горы метров на сто ниже. Добраться туда без альпинистского снаряжения было невозможно. Больше всего Петр жалел о компасе и сигнальных ракетах, но делать нечего – пришлось примириться с этой потерей.

От голода подвело желудок, но усталость оказалась еще сильнее, и Петр решил остановиться на ночлег. Нашел ручеек, струившийся со склона горы, утолил жажду и устроился под открытым небом, подложив под голову пояса с золотом, и стараясь не думать о еде.

В лагере геологов заметили сигнальную ракету – одну из двух, выпущенных Петром. Ожидая каждый день, что за ней придут товарищи, Клавдия то и дело посматривала в сторону высокой горы, куда ушли Петр с Фомичом, оставив ее лечиться и выздоравливать. Однако первым увидел сигнал бедствия Глеб. Криком он сразу переполошил всех, – ясно, что у старателей случилась беда.

Клава и Глеб тут же вызвались пойти на выручку, но начальник лагеря Сергей Иванович рассудил иначе.

– На разведку отправим Константина! Он же окажет им помощь в случае необходимости! – заявил он тоном, не допускающим возражений. – Костя парень бывалый и мастер спорта по скалолазанию. Я эту горушку знаю – место труднодоступное. – Посмотрел на часы, покачал головой. – Идти сейчас бесполезно. Засветло туда не добраться, а что там делать ночью? – Удрученно развел руками и распорядился: – Костя, выйдешь из лагеря, когда рассветет!

Как ни уговаривали его Глеб и Клава, начальник лагеря остался непреклонен – Костя отправился в путь только на рассвете. Дорога заняла даже у такого физически сильного, знающего местность таежника немало времени: после бури наломало деревьев, все время надо было пробиваться через непроходимую чащу. К тому же погода снова стала портиться, солнце скрылось за тучами, и маршрут то и дело приходилось сверять по компасу.

Но вот Костя вышел к подножию горы и начал подниматься; дело пошло быстрее – ему стали попадаться следы, оставленные старателями, и вскоре он обнаружил место перевалочной базы.

Далее двигался уже по их маршруту и достиг площадки, с которой они перебрались на другую сторону.

Наверно, ракету пустили оттуда, но как преодолеть пропасть? Придется возвращаться, и вызывать по рации спасателей – здесь без вертолета не обойтись.

Костя уже хотел повернуть назад, когда заглянув в ущелье, вдруг заметил какой-то предмет, висящий на дереве, значительно ниже того места, где он сам находился. Вооружившись биноклем, он увидел, что это рюкзак, и обнаружил свисающий обрывок стального троса.

– Вот оно в чем дело! – хрипло пробормотал он, холодея при мысли о происшедшей здесь трагедии. – Оборвался трос, и они свалились в пропасть…

Однако Константин тут же встрепенулся. Но кто-то же из них выстрелил из ракетницы, значит, остался в живых или ранен! И с новой энергией он принялся осматривать крутые склоны ущелья, стараясь обнаружить потерпевших. Излазил все, куда смог добраться, никого…

Пропасть глубокая, ее крутые каменистые склоны изрезаны расщелинами и впадинами, многие из них прячутся под карнизами, сверху не обнаружишь. Костя еще часа полтора продолжал поиски, окликая и стреляя из пистолета. Наконец, окончательно убедившись в бесполезности своих усилий, повернул обратно.

Откуда ему было знать, что в то же самое время Петр, сбившись с пути, спускался по другую сторону горы… Петр слышал эхо выстрелов, доносились они совсем не оттуда, куда он шел, уверенный, что движется к лагерю, подумал – стреляют охотники.

Когда усталый Константин, вернулся наконец из разведки, по ею мрачному виду все поняли, что со старателями действительно произошла беда. Вопросов не задавали, ожидая – что скажет.

– Надо вызывать вертолет со спасателями, – коротко доложил он. — Там глубокое ущелье, возможно, они сорвались туда, когда переправлялись обратно. Я видел их вещи и обрывок троса.

Возникшее молчание нарушили лишь рыдания Клавы. Мужчины обменялись понимающими взглядами, но слов утешения никто не произнес.

– Может, кто-то из них еще живой? – покосившись на Клаву, тихо спросил Глеб. – Ты там, Костя, хорошо все обыскал?

– Никто не откликнулся. А так… кто знает? – честно ответил Константин. – До дна расселины мне не добраться.

– Ладно, что теперь рассуждать, – остановил их начальник лагеря. – Пойду вызову по рации спасателей. Живы или нет, а обследовать пропасти надо.

Внезапно Клава перестала плакать и устремила умоляющий взор на начальника лагеря.

– Сергей Иванович, миленький! Разрешите и нам с Глебом туда сходить! Когда еще вертолет прилетит… Может, кто из них выбрался… Сердце мое чует – мы их найдем!

– Ну что ж, возможно, ты и права! – отозвался начальник. – Хотя это будет, пожалуй чудо Действуйте! Завтра, прямо с утра!

Накануне Петр так вымотался, что спал как убитый, без сновидений. Он бы пролежал до полудня, но разбудил голод. Утро пасмурное, без росы, видимость неважная из-за тумана, но он все же принялся бродить в поисках ягод. Отыскал немного дикой смородины, напился из ручья; надел пояса с золотом и отправился в путь.

После бури местность неузнаваема – так много наломало деревьев. Компас потерян, ориентироваться по солнцу нельзя – небо плотно затянуто тучами; пришлось двигаться наугад по их же следам. Поставил себе первую задачу – найти перевалочную площадку у подножия горы.

Но Петр упустил из виду, что перебрался через пропасть совсем в другом месте, чем в первый раз, – значительно ниже и за поворотом горного склона. Ему бы подняться на прежнее место, найти приметы, оставленные при подъеме на гору, и спуститься к этой площадке. Но из-за тяжести золотых поясов он об этом даже не подумал, – оставив за спиной пропасть, начал крутой и сложный спуск.

Уже на середине пути до его сознания стало доходить, что идет он в неверном направлении. Тот склон, по которому они поднимались с Фомичом, более пологий, а этот и круче, и спускается намного глубже в ущелье, рассекавшее гору как бы надвое. Так и не закончив спуск, понимая, что отклонился в сторону от маршрута, ведущего в лагерь геологов, он остановился: как выйти на верную дорогу?

В этот самый момент и услышал эхо выстрелов Кости. Рванулся развести костер, дать знать, где находится, но передумал, – бесполезно. Из-за склона горы, откуда прозвучали выстрелы, дыма не увидят.

Петр принял единственно верное решение: подниматься обратно на гору, найти исходную площадку на краю пропасти и оттуда начать новый спуск по направлению к лагерю геологов. Искать дорогу в тайге без компаса, блуждая вслепую у подножия горы, – верная гибель!

Обратный путь на гору, с грузом золота, оказался куда тяжелее, чем спуск; с частыми передышками к концу дня он все же достиг цели и свалился у заветной площадки замертво от усталости.

В начале этой же ночи в далекой Москве, на Патриарших прудах, Светлане Ивановне Юсуповой привиделся тревожный сон: вместе с мужем и сыном путешествует она в безводной пустыне, скорее всего в Африке. Идут пешком по пескам, изнывая от жары и жажды. Кончается вода, — где ее раздобыть?

Судя по карте, где-то рядом оазис, но дойти до него уже не хватает сил. За водой собирается идти Михаил Юрьевич, оставляя с ней сына. Но он немного прихрамывает – потянул сухожилие; Петр настаивает, чтобы поиски воды поручили ему. После долгого спора отец уступает, но она против: Петя неопытен и может заблудиться. Все же вдвоем они убеждают ее, сын отправляется за водой.

Идет время, наступает ночь, а Петя все не возвращается. Они с мужем в тревоге; сначала переживают молча, потом начинают ссориться. Светлана Ивановна обвиняет его – мол, не послушал. Михаил Юрьевич тщетно пытается ее успокоить, уверяя, что все обойдется. Она томится неизвестностью, в отчаянии рыдает… и просыпается. В спальне очень душно; рядом мерно дышит во сне муж. Все еще под впечатлением тяжелого сна, Светлана Ивановна встает, распахивает окна, впуская в комнату свежий воздух. Затем снова ложится, но никак не может заснуть – тревожные мысли о сыне не идут из головы…

«Возможно, это небеса предупреждают о несчастье? – страшась вещего сна, суеверно думала она. – Неужели с Петенькой что-то случилось?.. Не дай бог!»

Почти всю ночь она провела без сна, переживая из-за сына и все более укрепляясь в сознании, что совершили они роковую ошибку, отпустив его в опасное путешествие по горному Алтаю. Лишь под утро удалось забыться в беспокойном сне; когда открыла глаза, было совсем светло и Михаил Юрьевич, самостоятельно позавтракав, уже уходил на работу.

Набросив халатик, еще плохо соображая со сна, она выглянула из спальни.

– Решил тебя не будить, – улыбнулся он. – Ты этой ночью что-то плохо спала.

– Это все из-за Петеньки, – не удержалась Светлана Ивановна, чтобы не поделиться с мужем своими переживаниями.

– Зря о нем беспокоишься! – не глядя на нее бросил муж, укладывая бумаги в кейс. – Парень он сильный, ловкий, выносливый. Подготовлен мною так, чтобы сумеет справиться с любыми трудностями.

– Погоди успокаивать меня, Мишенька… Сон плохой мне приснился. А сны нам небеса посылают – не раз в этом убеждалась.

Видно, Михаил Юрьевич с уважением относился к таинству ночных видений, – отставил кейс и с тревогой взглянул на жену.

– И что же такое тебе приснилось?

– Что Петенька попал в беду… Заблудился… в пустыне. – И горько вздохнула, готовая заплакать. – Ну зачем ты разрешил ему отправиться с этим старателем в тайгу? Там же опасно! Теперь я себе покоя не найду! Не только сон… — голос ее прервался от волнения, – сердце мне подсказывает – у Петеньки неладно…

– Перестань причитать! – решительно одернул жену Михаил Юрьевич. – Наш сын не кисейная барышня, чтобы его ограждать от опасностей, которые таит в себе жизнь и готовит судьба!

Выражение его лица стало суровым.

– Очень жаль, что у нас с тобой только один сын! Но он не может уклоняться от того, что велят ему и сердце, и долг, даже если это связано с риском для жизни. Таковы традиции нашего рода. – Помолчал, добавил ободряюще: – На все Божья воля! И я много раз бывал в опасных переделках. Бог правду видит, и судьба к ней благоволит, хоть и посылает испытания.

– Но не надо и искушать судьбу, – немного успокоившись, стояла на своем Светлана Ивановна.

– В этом ты права – судьбе нужно помогать. – Он вновь взял в руки кейс и шутливо пообещал: – Постараюсь навести справки, как идут у Пети дела, раз ты получила сигнал, в небесной канцелярии.

У себя в офисе Михаил Юрьевич первым делом распорядился:

– Пригласите ко мне Сальникова!

Когда его старый друг и соратник прихрамывая вошел в кабинет, кивком ответил на его приветствие, предложил сесть и без предисловий спросил:

– Когда летишь в Барнаул, Витя?

– Через два дня. У меня билет на воскресенье, коротко доложил тот, присаживаясь в кресло у стола.

– Придется вылететь сегодня, – хмуро объявил Юсупов и вопросительно взглянул на друга. – Тебя здесь ничего не держит? Как Наташа? Нет проблем?

– Она сейчас на гастролях – так что я временно холостякую, не стал с ним откровенничать Сальников и, переведя разговор в деловое русло, поинтересовался: – А к чему такая спешка?

Но проблемы у его друга были – Юсупов знал это от жены. Наташа была ее лучшей подругой и всем с ней делилась. А в последнее время жаловалась – что Виктор ревнует ее к первой скрипке их оркестра. Этот талантливый музыкант когда-то был ею любим, но уехал в Америку и лишь недавно вернулся. Она уверяла, что о нем даже не думает.

– Хочу дать тебе дополнительное поручение – личное. По просьбе Светы, – стараясь не показать другу, что сам волнуется, деланно хладнокровным тоном произнес Михаил Юрьевич. – Неотложное.

– Тогда нет вопросов. Говори, что нужно сделать! Юсупов вышел из-за стола и подсел к другу.

– Такое я только тебе, Витек, могу доверить, – откровенно признался он. Светочке приснился сон… будто Петя наш заблудился… в какой-то пустыне. Смешно? Но знаешь… мы оба верим в сны.

– И совсем не смешно, – покачал головой Сальников. – Он ведь в тайгу собирался, так? С кем-то из местных?

– Все так. С опытным старателем. Зовут Терентий Фомич Полторанин. Знает тайгу как свои пять пальцев, – словно успокаивая сам себя, информировал друга Юсупов. – Там же и живет – в поселке Добрынихе. – Перевел дыхание, потупил глаза. – Но в тайге, как понимаешь, все может случиться. Так что меняй билет!

Сальников помолчал, понимающе глядя на своего друга и шефа, и первым поднялся с кресла.

– Что же, все ясно! Рекомендация к начальнику УВД у меня есть. Через них сразу возьму сводку происшествий и по телефону свяжусь с поселком, – предложил он. – Если порядок – звоню Свете, а что не так – сначала тебе. Еще указания?

– Все правильно! На месте сам сообразишь, что предпринять. Если не по силам окажется – немедленно дай знать. Все брошу и прилечу. – Встал с кресла, тепло взглянул на друга, крепко пожал ему руку, пожелал удачного полета.

Сальников окинул его вмиг постаревшее, осунувшееся лицо сочувственным взглядом и счел своим долгом немного подбодрить:

– Держись крепче, Миша! Не верю я в худое! Ты уже хлебнул в жизни горюшка сполна, и Света тоже. Есть Бог на небе!

Не теряя времени Сальников взял служебную машину, заехал домой за дорожным чемоданчиком (всегда наготове) и отправился прямо в аэропорт, менять билет на ближайший рейс. Через несколько часов мощный авиалайнер уже уносил его в столицу Алтайского края.

Стоянку, где они с Фомичом оставляли лошадь, Петр нашел без труда. Сбросив тяжелые пояса, умылся в ручейке; набрал воды, развел костерок и прилег отдохнуть. Голод мучил, но собирать грибы или ягоды не хотелось – слишком устал.

До чего же жаль пистолета! Угораздило сунуть его в рюкзак…

Патроны лежали в кармане, а пистолет улетел вместе с рюкзаком в пропасть. Об этой потере не давал забыть не только голод, – всякое зверье выскакивало буквально из-под ног Отдохнув минут сорок, все же поднялся и побродил вокруг, собирая прямо в рот ягоды, и высматривая обратную дорогу к лагерю.

В ясный день это, наверно, удалось бы – можно сориентироваться по солнцу. Однако оно скрыто за плотными облаками, и Петр не находил той просеки, что сделали они, когда шли сюда от лагеря. Сильная буря и здесь навалила так много деревьев, что ошибиться легко. Как ни старался, не обнаружил четкой линии среди хаотического нагромождения бурелома.

Не оставалось ничего другого, как определить направление, ориентируясь по коре деревьев, – расположение мха примерно указывало на стороны света. Сидеть и ждать улучшения погоды не позволял голод; не слишком уверенно выбрав маршрут, он нагрузился золотом и, тяжело вздохнув, двинулся в путь, мысленно себя подбадривая: как только выглянет солнышко, он уточнит направление. Слава богу, хоть часы ходят!

Идти было неимоверно тяжело, – вскоре Петр выбился из сил. Топор пропал вместе с рюкзаком, расчищать дорогу нечем. Есть только охотничий нож, а им даже толстый сук не срубишь… Приходилось перелезать через упавшие деревья, что и налегке непросто, а с тяжелой нагрузкой и вовсе. Давал себя знать и голод.

Чувствуя, что слабеет, Петр через каждые полчаса делал привалы, чтобы как-то восстановить силы. Один раз у него даже хватило духу собрать грибов и сварить нечто вроде похлебки. Но дальше дорога превратилась в подлинную каторгу, и сил для таких вылазок уже не оставалось.

Надрываясь под тяжестью поясов с золотой добычей, он все чаще задумывался: стоит ли она того, чтобы гробить здоровье и рисковать жизнью? Не бросить ли все это и выбираться к людям, пока осталось хоть немного силенок? Но душа его протестовала: хорош же он будет, когда выберется, если потеряет все… Кто ему поверит, – сочтут полным неудачником…

Нет, это было неприемлемо для его гордой натуры. Он не жаден и знает, что, оставшись в живых, сумеет вернуться и добыть золота много больше того, что потеряет. Но какое унижение испытает, когда, потеряв все и снаряжение, и добычу, – вдобавок не представит никаких доказательств, что они с Фомичом открыли золотое месторождение… Это для него страшнее смерти.

Можно, правда, избавиться хотя бы от одного пояса. Но и тут перед ним возникла неразрешимая проблема: какой из них оставить в тайге? Проще всего бросить здесь то, что добыл Фомич; но как после этого смотреть в глаза его родственникам и, главное, поладить с о своей совестью? И он упорно тащил на себе оба пояса через бесконечные препятствия. А лишиться собственного – перед своими выступить в роли неудачника…

Вспомнил он, как мечтал вернуться домой с богатой добычей, удивив всех невиданными самородками… Это неожиданно прибавило ему мужества. Собрав в кулак всю свою волю, напрягая последние силы, он продолжал путь. Вот лес стал редеть, – ему удалось преодолеть первую горку на пути к лагерю! Тогда он двинулся немного быстрее.

Каково же было отчаяние Петра, когда впереди, в просвете между деревьями, блеснула гладь горного озера – он идет в неверном направлении!.. Там, где шли раньше, между первыми двумя горками никакого озера не видели, – он значительно отклонился в сторону от лагеря геологов: их озерцо находится за другой невысокой горкой…

Сбросив опостылевший груз, Петр обессиленно растянулся на травянистой лужайке, ощущая и физическую слабость, и полный упадок духа. Ни о чем не мог думать, даже о еде; слышал только, как громко пульсирует кровь в висках. Начинает темнеть, с гор опускается туман, становится прохладнее; это привело его в чувство. Что ж, придется поискать правильный путь через второй пригорок. Золото он спрячет здесь, иначе сил не хватит. Приняв решение, нашел под развесистым деревом, на берегу озера, подходящее для ночлега место, и, устроив себе мягкое ложе, улегся спать.

В то время как Петра, изможденного и голодного, на берегу озера одолел тяжелый сон, на перевалочной площадке у подножия горы, неподалеку от пропасти, Клава и Глеб развели костер. За день им пришлось немало потрудиться, усталость буквально валила с ног.

Из лагеря вышли ранним утром, сразу как только, связавшись по рации со спасателями, Сергей Иванович объявил, что вертолет не прилетит из-за погодных условий. Еще накануне Костя нанес на карту подробный маршрут и дал все необходимые ориентиры. Потому их путь через две небольшие горки прошел без затруднений, если не считать бурелома.

Когда достигли площадки на краю ущелья, Глеб сразу же обнаружил обрывок троса и висящий на дереве рюкзак Юсупова. Узнав знакомую ей вещь, Клава не удержалась от крика:

– Ой, матушка родная! Это же Петин рюкзак! Как же жаль парня!

Не выдержав ужасного зрелища, она присела на корточки, прикрыла лицо и залилась горючими слезами. Минуту Глеб наблюдал за ней с сочувствием; но видывал он и похлеще трагедии. Одернул ее строго:

– А ну подбери сопли! Некогда нюни разводить, дело делать надо! – Тронул он ее за плечо. – Может, он живой еще, – парень-то очень здоровый был…

Услышав это «был», Клава заревела еще пуще, но встала, утерлась рукавом и, всхлипывая, спросила:

– А как ты… туда… доберешься?..

– Для этого снаряжение имеется. – Глеб скинул с плеч рюкзак. – У меня с собой есть все необходимое. Я хоть и не такой мастер, как Костя, но лазать по скалам умею.

Говоря все это, он вытаскивал альпинистское снаряжение и тщательно проверял каждую деталь. Закончив, сказал наблюдавшей за ним Клаве:

– Значит, сделаем так. Спустимся с тобой пониже – к тому месту, где они переправлялись. Там… – Глеб сделал паузу, проверяя, внимательно ли она его слушает, – я закреплю свой трос, а ты будешь меня подстраховывать.

Он подумал, критически оглядывая небольшую, но крепкую фигурку Клавы.

– Вот только сумеешь ли помочь мне вытащить наверх кого-нибудь из них, если найду?

– Ты сначала найди! А там посмотрим, – сердито откликнулась Клава. – Тоже философствует, когда спасать надо!

– В таких делах нельзя горячку пороть. Все нужно хорошенько обмозговать и подготовить. Да и силенок набраться!

Снисходительно на нее взглянув, предложил:

– Давай-ка, перед тем как начну спускаться, мы с тобой отдохнем и перекусим. Работа предстоит долгая и тяжелая. – В голосе его проскользнула усмешка. – Сваргань чего-нибудь повкуснее.

Клава молча развела огонь и нажарила целую сковороду картошки на сале. Поели, выпили по кружке чая с большим куском пирога, который она испекла еще в лагере, и начали спускаться к тому месту, где Петр перешел через пропасть.

Глеб подыскал подходящую выемку в скале с удобной площадкой, надежно закрепил конец троса, поручив контролировать его Клаве, и стал ловко скользить вниз по крутому склону горы, забивая везде страховочные крюки.

Так он постепенно добрался до дерева, на котором застрял рюкзак Петра, и прицепил его к поясу. Затем, опершись о дерево, долго осматривал в бинокль все, что попадало в поле зрения, пока не подал сигнал к подъему. Подтягиваясь вверх, он использовал заранее вбитые приспособления, но все же Клаве пришлось попотеть, помогая ему выбраться из пропасти.

– Ничего не могу понять! – отдуваясь и успокаивая дыхание, недоуменно сообщил Глеб, когда вылез на площадку. – Никаких следов от падения тел! Куда они могли подеваться?.. – И вопрошающе взглянул на Клаву.

– Может, все-таки выбрались? – произнесла она с робкой надеждой. – Коли их там нет…

– Это после такого падения? – с сомнением пожал плечами Глеб. – Тут и в броне живым не остаться. – Помолчал, размышляя. – Есть у меня, Клава, одно предположение. Там немного левее скат в глубокую лощину. Если был сильный ветер, при падении могло их туда отбросить.

– Ну и что ты предлагаешь?

– Как «что»? Спущусь туда, поищу в складках местности. Все равно достать надо, хоть и неживых… похоронить по христианскому обычаю.

Спустились немного левее того места, где вначале вели поиски; Глеб еще более двух часов обыскивал местность, пытаясь найти следы пропавших старателей; лишь вполне убедившись, что их нет, дал отбой. Поднялся на этот раз более веселым, несмотря на усталость.

– Похоже, выбрались они каким-то чудом! – изумленно заключил он, снимая и складывая снаряжение. – Куда подевались – это вопрос! – Расправил плечи, разминаясь, и бодро добавил: – Попробуем, Клавушка, поискать их на обратном пути, – может, занемогли по дороге. А мы не найдем – вертолет отыщет!

Выпив за ужином полкружки разбавленного спирта, Глеб и вовсе расхрабрился, попытался даже склонить Клаву к близости.

– Выпьем за здравие рабов Божьих Терентия и Петра! – предложил он, крепко обняв ее за плечи одной рукой и наливая в кружку другой. – Чую, подружка, – все у них будет в порядке!

Но Клавдия не откликнулась на его страстный порыв, а решительно скинув его руку рассердилась:

– Ну вот, этого еще недоставало! Тут рядом наши, может, погибают, а ты, Глеб, за свое! Совсем совесть, что ли, потерял? Да и знаешь ведь – у меня жених есть!

Эта отповедь отрезвила геолога. В молчании доели ужин, погасили костер и легли спать.

Петр проснулся с восходом солнца, с удивлением ощущая, что силы к нему частично вернулись. Выспался хорошо; спортивная закалка, молодой, сильный организм – это за него. А тут еще небо прояснилось, и вновь появилась надежда на спасение.

Первым делом, раздевшись, он с наслаждением искупался в озере; долго нырял и плавал в холодной воде. Оделся, набрал на поляне ягод, немного утолил голод. Запив этот легкий завтрак ключевой водой, достал карту и стал по солнцу определять координаты места, где находился, и расположение лагеря геологов.

Наметив направление через непроходимую чащу второй горки, за которой пряталось озеро геологов, стал думать, как поступить с золотом. Проделав с ним такой долгий и тяжелый путь, трудно решиться здесь его оставить! Да и чувствовал он себя много лучше, чем накануне.

Самое трудное – добраться с ним до вершины и перевалить на ту сторону горы. А когда станет спускаться и увидит озеро – сил наверняка прибавится, под горку ноги сами пойдут…

Переоценив свои силы, Петр готовился уже вновь водрузить на себя оба пояса, но вовремя одумался. Еще раз прикинул расстояние, которое предстоит пройти, преодолевая сплошной бурелом, – нет, придется оставить один пояс, припрятав на месте ночевки.

Расстаться с золотом, добытым собственными руками, не смог; выкопал ножом ямку под деревом, аккуратно свернул и уложил в нее пояс Фомича, замаскировал сверху дерном. «Я за ним обязательно вернусь! – мысленно поклялся он, закончив эту работу. – Только немного отдохну у геологов».