Текст книги "Золотая клетка"

В то время как поисковая группа, прокладывая себе путь, продвигалась по тайге, в лагере геологов происходил жаркий спор между начальником и Глебом.

Распаленный Сергей Иванович гневно выговаривал подчиненному – тот сидел перед ним, понурив лысоватую голову:

– Выходит, ты не понимаешь, что этим предаешь своих товарищей?! Меня, который… – голос его сорвался на высокой ноте, – вместе с тобой пятый год в тайге парится. По-твоему, это по совести?

– А по совести отнять золото у парня, который добыл его своим потом и кровью? – упрямо возразил Глеб. – По совести – угробить его после всего, что он перенес? А девушку-то за что?

– Хлипковат ты на поверку оказался, сопли распустил! – хрипло процедил начальник, смерив его презрительным взглядом. Когда в руки плывет такое богатство, не до сантиментов. Жизнь жестокая штука!

– Но я не убийца, Сергей! И такой ценой мне богатства не надо! – подняв голову, решительно заявил Глеб, вставая. – Не дам погубить ребят!

При этих словах вскочил на ноги и его начальник.

– А я, по-твоему, убийца?! – завопил он. – Я же не Костя уркаган! Забыл, что вчера мы решили? Езжай и позаботься, чтобы он их там не угробил!

Глеб, ни слова не вымолвив в ответ, выскочил из палатки и побежал седлать лошадь. Сергей Иванович, с перекошенным от злости лицом, снова сел и мрачно задумался: план долгожданного обогащения трещит по швам. Но ничего, все еще может получиться! Хорошо, если он спасет их, – меньше уголовщины. Главное – забрать у мальчишки золото! С этим-то Костя справится.

А Глеб уже на рысях спешил на выручку Петру и Клаве, легко находя следы их движения по расчищенной от бурелома просеке. Если все кончится благополучно, он примет предложение Петра о сотрудничестве. В глубине души он понимал и не осуждал начальника. Вряд ли и сам пошел бы против, если б надо только присвоить себе их право. Ведь сколько лет мечтали открыть крупное месторождение!

Большую часть пути пришлось все же проделать пешком, ведя коня на поводу. Передвигался он намного быстрее, чем Костя со своими ведомыми, но к исходу дня достиг только горной речки в том месте, где они вышли к ней в первый раз. Зная, в отличие от Петра, куда ведет их Костя, он этому нисколько не удивился и стал устраиваться на ночлег.

Наутро трое путников поднялись с первыми лучами солнца. За завтраком почти не разговаривали: Петр не из тех, кто прощает хамство; Клава молчала, полная страха перед переправой; коварный проводник напряженно обдумывал, как осуществить свое злодейство. Когда покончили с едой, сказал:

– Как самый опытный, предлагаю сделать так. Со свежими силами, первым делом переправляем вашу лошадку с частью груза, чтоб ей полегче. Потом — мою, с остальным грузом. Затем переходим сами. Идет?

Однако возникшие в душе Петра смутные подозрения и антипатия к Константину настроили его критически. Подумав, он предложил свой план.

– Как самый опытный и смелый, – и насмешливо взглянул в глаза проводнику, – ты первым покажешь нам, как это нужно делать, на примере своей лошадки. А потом уж переправим нашу и перейдем сами.

Это в корне меняло подлые планы Кости; набычившись, он попытался возразить, пряча глаза они сразу забегали.

– Ничего не понимаешь, а туда же… советуешь, – отрывисто произнес он, стараясь сдержать рвущуюся наружу злобу. – Моя привычная, пройдет, а вот дальше – хуже! Поскользее – натопчем грязи с берега. Да что говорить! – с досадой махнул он рукой. – Ликбез устроим?

– Может, послушаем его, Петя? – робко подала голос Клава. Он лучше знает…

Но все в нем восставало против подозрительных предложений, пожалуй, руководил им скорее инстинкт, чем разум. И Петр решительно заявил:

– Сделаем так, как я сказал! Или пойдем через тайгу напрямик!

Костя было вспыхнул, но, бросив исподтишка взгляд на врага, понял – не отступит; с деланно равнодушным видом пожал квадратными плечищами:

– Ладно, командуй! Как бы потом не пожалел…

– А ты не каркай! – одернул его Петр, принимая бразды правления на себя. – Доставай что приготовил для подстраховки! Перекинем на тот берег.

«Смотри, соображает! – с невольным уважением подумал Костя. – Придется перед ним комедию ломать».

– Это чего же еще нужно, чтобы речку перейти? – И насмешливо развел руками. – Мы привыкли без всего обходиться.

Но Петр уже разгадал мерзавца. «Потом разберусь с ним, почему козни строит, а сейчас это ни к чему», – решил он; смерил Костю жестким взглядом и приказал:

– Хватит чушь молоть! Иди перегрузи лошадей, а я уж позабочусь о страховке. Хотя надо бы, – не удержался Петр от гнева, – дать тебе пройти с конем по перекату. Вряд ли бы ты выкарабкался!

Константин, вне себя от злости, пошел к лошадям, а Петр достав из своего рюкзака, спасенного Глебом, запасной капроновый трос и крепкую веревку, вместе с Клавой направился к перекату. Привязав к поясу веревку и перекинув через плечо бухту троса, наподобие портупеи, успокоил обомлевшую от страха девушку:

– Да не бойся ты так! Это трудно, но возможно. Сейчас сама убедишься! Ты только меня немного подстраховывай. – И вручил ей второй конец веревки. – Прикрепи к ближнему дереву, а остальной моток держи в руках и трави по мере того, как буду продвигаться вперед! – Подмигнул и добавил: – Надеюсь, выдержит меня, если сорвусь!

Надежно зацепив конец троса, стал, ловко балансируя, перебираться с камня на камень по перекату, постепенно разматывая трос. С огромным трудом добрался до противоположного берега, прочно укрепил второй конец троса и двинулся обратно. На этот раз везло ему меньше – два раза его сбивало волной, – но выручал трос.

А Константин в это время разместил их поклажу на двух лошадках, не забыв вытащить и припрятать в сторонке пояса с золотом. «Ничего, если потеряю лошадь… – думал он. – А ну как заставит меня первым переходить… – Лишь бы самому выплыть!»

Как же удивился он и обрадовался, когда пришел на перекат и обнаружил там туго натянутый от берега к берегу прочный капроновый трос. «Это меняет дело! – подумал с облегчением. – Переправим лошадок, а как вернемся за Клавкой – тут я им и устрою крещение!»

Протянутый между берегами страховочный трос спас ни в чем не повинных лошадок: с его помощью Костя и Петр ценой огромных усилий сумели удержать их от падения в реку при переходе по перекату.

Оставив лошадей привязанными на противоположном берегу, Петр с Костей вернулись проводить и подстраховать Клаву. Чтобы сделать задуманное, Косте необходимо было идти последним.

– Наверно, тебе лучше пойти впереди и помогать ей удержаться на ногах после каждой протоки. Ты посильнее меня вроде, – рассудительно предложил он Петру. – А я в случае чего подсоблю сзади.

Довод звучал убедительно, и Петр, не подозревая подвоха, согласился. Так и поступили: первым пошел он, перебираясь через протоку и принимая на себя Клаву, а вслед за ними – Костя. И вот после перехода через вторую протоку, где напор воды был особенно сильным, в тот момент, когда Петр помогал устоять Клаве, крепко держась одной рукой за трос, Костя негодяй перерубил его одним ударом финского ножа…

«Счастливого плавания!» – мелькнула у него злорадная мысль при виде, как их тут же унес бурный поток, – поскольку Петр, стараясь спасти Клаву, выпустил трос. Однако больше о них Константин уже не думал – тоже ушел с головой под воду, не выпуская из рук обрывок троса.

Всю эту картину с ужасом наблюдал с берега Глеб, который достиг переката именно в тот момент, когда Костя перерезал трос. Надо спасать ребят! Он кинулся вдоль реки вниз по течению, лихорадочно соображая, как помочь. Судьба Константина его не волновала.

Между тем бурный поток нес Петра и Клаву все дальше, то накрывая с головой, то швыряя на камни. Все старания удержаться, цепляясь за их острые края, оказывались тщетны – сильный напор воды, а поверхность валунов словно отполирована…

Наконец, когда их прибило к гигантской каменной глыбе, почти отвесной стене, разделявшей речку на два рукава, Петру как-то удалось уцепиться за ее неровности посреди бурлящего потока. Когда оба они немного отдышались, он прерывающимся голосом приказал онемевшей от ужаса Клаве:

– Наберись силенок… карабкайся… мне на плечи! Я крепко ухватился… удержу… Обо мне не заботься… делай, что говорю!

– А потом?.. – вышла из оцепенения Клава.

– Взберешься… на этот утес… Он невысокий… есть за что ухватиться… С моих плеч… достанешь… Не бойся… наступай на голову…

Безудержная жажда жизни утроила силы физически крепкой девушки. Забравшись как по стволу дерева на плечи Петра и оттолкнувшись от его головы, ценой неимоверных усилий она сумела подтянуться и, ободрав в кровь руки и ноги, забралась на каменную площадку. Но Петра ее мощный толчок оторвал от скалы и течение повлекло к водопаду – рев его уже был хорошо слышен…

Между тем у спешившего им на помощь Глеба созрела конструктивная идея: выбраться на скользкие камни не смогут, на отвесные скалы берега – тоже; остается одно – наклонить в воду дерево, чтобы за него зацепились…

Он привязал коня и, изо всех сил работая топором, стал расчищать себе путь поближе к водопаду – там, он знал, берег пониже, растут большие деревья… Лишь бы успеть, успеть… Не спешите, ребята, на тот свет! – мысленно взывал он к ним. – Цепляйтесь за что только можно!

Выскочив на берег метрах в ста от ревущего водопада, Глеб не задумываясь стал валить огромную сосну, и это спасло Петра от гибели. Несмотря на все усилия, ему не удалось выкарабкаться из воды – его уже вынесло в широкую протоку перед водопадом – течение здесь не такое бурное, как на порогах, но и сил не хватало выгрести к берегу.

Ужас овладел им – вот сейчас он полетит, в потоке низвергающейся водной стихии, навстречу своей гибели… И в этот самый миг, словно по велению небес, в нескольких метрах впереди в воду рухнуло дерево… Это было так неожиданно, что Петр растерялся и пошел ко дну. Но сразу пришел в себя и с новыми силами, с возродившейся надеждой на спасение вынырнул и, сумев преодолеть течение, уцепился за ветки…

С берега все это видел Глеб и чуть не закричал «ура!». Однако поваленную сосну удерживала лишь небольшая перемычка на стволе – течение может переломить ее в любую минуту. Он стал кричать и махать руками…

Но очевидно, Петр и сам сообразил, что делать: передохнув, стал быстро, хватаясь за ветки, передвигаться в сторону берега. Вскоре он заметил Глеба – тот размахивал веревкой, готовый бросить ее в воду. Течение у берега намного спокойнее – Петр сумел ухватиться за веревку. Это его спасло. Поток оторвал сосну от ствола и неудержимо потащил к водопаду.

– Что с Клавой? – Первое, о чем спросил Глеб, когда вытащил Петра на берег. Тот лежал тяжело дыша и ответил.

– Выбралась… на утес… выше… по течению… – прерывисто дыша, выдавил Петр. – Сама… до берега не доберется…

– И то хорошо! – коротко заключил Глеб и деловито добавил: – Ты полежи отдохни, а там подумай, как ее вызволить. Я тебе оставлю топор и веревки. А мне нужно срочно двигать!

– Выручать Костю? Да он вроде… удержался за обрывок троса… – почти угадал Петр. – Ты ведь к нам вернешься?

– Само собой! – ободряюще взглянув, заверил его Глеб. – Мы же с тобой компаньоны теперь.

Далеко уйти Константину не удалось. Мертвой хваткой он уцепился за обрывок троса и, подтягиваясь по нему, поднялся по отвесной скале к тому месту, откуда начали переход, – недюжинная физическая сила выручила. Однако синяков и ссадин нажил немало – бурный поток все швырял его на камни, и Константин вымотался так, что около часа отлеживался, приходя в себя и набираясь сил.

Вернуть с той стороны лошадей – об этом не приходилось и думать; бросив на произвол судьбы животных – не говоря уже о погубленных им спутниках – он достал спрятанные пояса с золотом и сгибаясь под их тяжестью пустился в обратный путь к лагерю. Мощный парень, он оказался намного слабее Петра – под этой нагрузкой быстро выдыхался, делал частые остановки для отдыха.

Глебу, когда он нашел свою лошадь, двигаясь по расчищенной просеке, не потребовалось много времени, чтобы догнать его. Завидев огонек костра, он спешился и привязал коня.

Его бывший товарищ уже поднялся и пристегивал на себе пояса.

– Ну, чего тебе здесь надо? – Хмуро посмотрел на Глеба, язвительно усмехнулся. Ты что, и вправду решил прийти на выручку этому фраеру? Тогда поторопись, не то опоздаешь!

– Хочешь сказать, что с ними разделался? – Глеб решил пока не раскрывать карт – Вижу, ты их уже обокрал, – указал он глазами на пояса с золотом.

– А хотя бы и так! злобно сузил глаза Костя, в голосе его послышалась угроза. – Вот, значит, как ты заговорил, кореш? Поперек нашей дороги становишься? Глеб не испугался.

– Понимай как хочешь, но присвоить чужое я вам с Сергеем не дам! – решительно заявил он. – Тебя, смотрю, опять в тюрягу тянет, а мне там делать нечего – Сдернул с плеча карабин и потребовал: – Снимай-ка с себя ворованное и топай отсюда, пока я добрый! Амнистирую только в счет того, что вместе щи хлебали.

«Не может того быть, чтоб он в меня выстрелил. Хотя как знать… – лихорадочно думал Константин. – Придется рискнуть. Надо его мочить…» Медленно двинулся навстречу наставленному на него дулу.

– Да что с тобой, дружбан? Чего ты об них печешься? Неужто мы с тобой по-хорошему не договоримся? Ты ведь не заложишь нас с Серегой?

Поверив его миролюбивому тону, Глеб опустил книзу ствол – мгновенно ружье было выбито из его рук. Коротко взмахнув тяжелым кулаком, Константин собирался нанести сокрушительный удар по голове, но Глеб, уклонившись, подсек ему ноги. Противник рухнул лицом вниз на землю, придавленный поясами с золотом.

Глеб уселся на него верхом и стал заламывать назад руки, намереваясь связать снятым с него же ремнем. Но это оказалось ему не по силам. Константин выдернул правую руку и, пока Глеб, навалившись всем телом, удерживал левую, выхватил из-за голенища финку и не глядя вонзил в него по рукоятку…

Направленный ему в бок нож рассек брезентовую куртку и наискосок порезал лишь мягкие ткани тела. Однако боль и хлынувшая из раны кровь вызвали шок, Глеб со стоном упал в сторону. Воспользовавшись этим, Костя попытался встать, чтобы с ним покончить, но быстро подняться ему не удалось – мешали тяжелые пояса с золотом.

Осознав смертельную опасность, раненый сумел доползти до своего карабина. Когда враг его все же поднялся и бросился к нему, чтобы добить, Глеб неожиданно вскинул ружье и не целясь выстрелил. Он потерял много крови и, уже в полубессознательном состоянии, продолжал стрелять, пока в магазине не кончились патроны…

Выстрелы услышала поисковая группа, двигавшаяся к лагерю геологов всего на расстоянии нескольких сот метров. Спасатели нашли обоих без сознания и оказали первую помощь. Глебу наложили повязку на порезанный бок, а Косте – шину на перебитую ногу. Посовещавшись, решили сделать привал и вызвать по рации вертолет.

Глава 27. Обретение партнера

Глеб очнулся от боли в боку, открыл глаза, что это, бредит он, что ли?.. Над ним склонился Петр… только он почему-то поседел и постарел лет на двадцать… Вдобавок Петр, глядя на него знакомыми карими глазами, обратился к нему совершенно другим голосом – более густым и низким. Да нет, не бредит он, все это происходит наяву…

– Потерпи немного, скоро прилетит вертолет и доставит тебя в больницу, – успокаивающе произнес Михаил Юрьевич. – Что здесь произошло? Вижу, ты можешь говорить.

– Он хотел меня убить. – Глеб указал глазами на Костю. Тот сидел в стороне и постанывал, нога его была перебинтована.

– Пришлось выстрелить в него – второй раз на меня набросился.

– А Башун говорит, ты хотел его ограбить, ранил, чтобы отнять золото, а он, отбиваясь, ударил тебя ножом, – пристально глядя ему в глаза, сообщил Юсупов.

– Костя Башун врет, потому что думает, будто нет свидетелей и ему поверят! – Глеб повысил голос, чтобы тот его услышал. – Не учел одного: есть кому подтвердить, что говорю правду!

«Ну вот, бредит парень, – с досадой подумал Михаил Юрьевич. – Какие еще свидетели?» Но сказал строго:

– И кто же твои свидетели? Мы связались с начальником лагеря, он подтвердил, что послал Башуна с золотом в райцентр. Дело очень серьезное, Сытин. Советую говорить правду!

– Он, конечно, не сообщил, что золото везли Петр и Клава, а сопровождал их Костя Башун… Вот у них-то и украл пояса этот подонок.

При этих словах Михаила Юрьевича словно током ударило: «Неужели?.. Не может быть!»

– Какие Петр и Клава? Это не те, что из поселка Добрыниха? – И подался к раненому всем телом. – Где они теперь?

– Слава богу, оба живы. Не удалось Косте от них избавиться. А начальник лагеря… он с ним заодно.

– Это как же понимать? – разволновался Юсупов. – Покушались на их жизнь и они ранены? Из-за найденного золота? А где старик Полторанин?

– Старик погиб, а Петра и Клаву этот подлец, – Глеб повел глазами в сторону Башуна, – пытался угробить на Медвежьих камнях, да ничего не вышло. Петя спас Клаву, а я – его. – И улыбнулся, превозмогая боль. – Даже не ранены.

Услышав его слова, к ним подошли и остальные.

– Неужели это правда, Глеб? Мы же здесь специально для того, чтобы их найти! – Михаил Юрьевич все еще не верил в удачу. Я – отец Пети, а это, – показал он на бородача и однорукого, – родные Клавы.

Перевел дыхание, немного успокоился.

– Как прилетит вертолет, отправим тебя вместе с этим, – бросил мрачный взгляд на преступника, – в больницу; поскорее поправишься. – А сейчас расскажи нам, где находятся Петя и Клава! Родные ее здешние места хорошо знают.

Глеб стал объяснять Егору Анисимовичу, Ивану и Севе, где оставил Петра и свою лошадь. Не успел договорить, как раздался шум винтов вертолета. С земли подали сигнал, и вскоре, отыскав неподалеку подходящую поляну, вертолет сделал посадку.

Через час, погрузив раненых и взяв троих спасателей для их охраны и сопровождения, вертолет улетел. Оставшись вчетвером, старший Юсупов, Егор Анисимович, Иван и Сева, не мешкая, собрали пожитки и отправились выручать своих близких.

Когда ушел Глеб, оставив ему снаряжение и немного еды, Петр решил подкрепиться; но кусок не лез в горло. Думал об отчаянном положении Клавы: одна на голом утесе, среди бурного потока, без еды и питья, но главное – без надежды на спасение…

Наспех дожевав, решил не дожидаться возвращения Глеба, идти к ней на выручку. Перекинул через плечо моток веревки и, расчищая топором путь, отправился искать место, где ее оставил. Одежда его еще не просохла, но погода теплая – обойдется.

Только в третий раз выйдя на берег речки, увидел тот утес: на вершине, в безнадежной позе, уронив голову на грудь, сидит Клава… Не прошло и получаса, как Петр уже стоял там, где утес ближе всего подходил к берегу. Протока очень узкая и берег невысокий, но добраться до утеса вплавь нечего и мечтать – так стремительно несся между скал водный поток…

Клава подняла голову – и не поверила своим глазам. Первое время она еще надеялась, что ее отыщет Костя, – не сомневалась, что сумеет выбраться на берег по обрывку троса. А Петра унес поток – его она уже оплакала…

И вдруг – о чудо! – вот он, живой и невредимый! Машет рукой, пытается перекричать грохочущий поток… Нет, понять ничего нельзя… Петр между тем схватился за топор и начал яростно валить молодые сосенки, приняв единственно верное решение перегородить узкую протоку. Свалив десяток стволов, принялся сбрасывать их в воду, рассчитывая, что зацепятся за камни. Так и случилось: первый же ствол развернуло поперек потока, и он застрял между утесом и берегом; так же и остальные; вскоре узкий речной рукав оказался перегорожен запрудой – можно попытаться пройти.

Не теряя времени Петр привязал конец веревки к дереву, спустился на эту переправу и, карабкаясь по стволам, вскоре добрался до утеса.

– Лови веревку! Закрепи за выступ скалы! Держи крепче! – снизу крикнул он Клаве. – Сейчас к тебе поднимусь!

Клава проворно выполнила, что от нее требовалось, Петр без особого труда подтянулся и вылез на площадку. С радостными слезами она бросилась к нему на грудь, и посреди бурлящей, ревущей водной стихии они заключили друг друга в объятия.

– Радоваться еще рановато, Клавочка! – Петр первым справился с эмоциями, снял ее руки со своей шеи. – Давай-ка займемся делом!

Проверил прочность крепления веревки, привязал Клаву за талию и осторожно спустил девушку с утеса на запруду. Потом спустился сам, перерезал веревку и стал вслед за Клавой медленно переступать по скользким стволам, раздвигая мешающие ветки. «Только бы бревна под нами не разъехались! – молил он. – Пронеси, Боженька!»

Запруда выдержала – напор ослаб: встретив препятствие, вода устремилась в свободное русло. Обвязав Клаву концом веревки, он сначала сам ловко вскарабкался на берег, а потом поднял наверх и ее.

Вот теперь можно порадоваться спасению, отдохнуть и обсушиться, – переходя через поток по шаткой запруде, промокли до нитки. Петр сразу развел огонь, достал остатки съестного, оставленного Глебом.

На, поешь, – это мне досталось от Глеба и все остальное тоже. Он скоро придет за нами.

Смертельная опасность, которой подвергались вместе и которую сумели совместно одолеть, сблизила и сроднила их – они ничуть не стеснялись друг друга. Когда огонь разгорелся и Петр сбросил мокрую одежду, оставшись в трусах, Клава с улыбкой сказала:

– Снимай все, Петя, отогрейся! Смотреть не стану. Обещай мне то же и ты! Отвернись, пожалуйста!

Совсем рядом, за кустиком, сняла насквозь промокшие платье и белье, немного замялась, но потом смело подошла к костру и развесила одежду сушиться. По ее примеру и Петр снял трусы и вместе с остальным повесил поближе к огню. Разумеется, оба не удержались и украдкой бросили взгляд друг на друга – молодые, прекрасно сложенные, изголодавшиеся по любви и ласке. Огонь костра согревал их сильные тела, кровь все горячее распаляла воображение, превращая взаимную симпатию в безудержную страсть…

Их разделял лишь редкий кустик… Петр встал и потянулся за трусами – уже подсохли; Клава не выдержала, порывисто бросилась к нему, прижалась всем горячим телом.

– Петенька, милый!.. Ты меня спас!.. Мы же оба могли погибнуть… сгинуть!.. — Со слезами на глазах, она жарко поцеловала его в губы. – Пусть же нам будет хорошо!

Все его существо пылало ответной страстью, но он сделал над собой нечеловеческое усилие и мягко отстранил ее от себя.

– И мне этого хочется, Клавочка… но нельзя… Нехорошо!

– Но почему, Петенька? – с затуманенным страстью взором Клава вновь попыталась прильнуть к нему.

– У тебя жених… на флоте служит… не могу я… этим пользоваться… – Он, волнуясь, боролся с искушением. – Это все равно как… ножом в спину… Подлость…

– Жених не муж еще… – Глаза ее уже трезвели, чувственный угар проходил. – Ты уж больно… интеллигент, Петя. Не как наши мужики. А жалко мне…

Не делая больше попыток, она взяла просохшее белье и не стесняясь быстро оделась; облачился и Петр. Между ними впервые возникла неловкость; трудно представить, как дальше развивались бы их отношения… Но тут кусты поблизости затрещали, раздался громкий, ликующий возглас:

– Вот они где, наши соколики! У костра греются!

Вскочив на ноги, они увидели: к ним приближается целая группа людей… Обомлевший от неожиданности Петр узнал среди них отца…

Слушая рассказ сына о необычайных его приключениях, об открытии вместе со старым Полтораниным богатого золотого месторождения, Михаил Юрьевич с радостным изумлением отметил – перед ним совсем не мальчик, которого он так хорошо знал, а мужественный, взрослый человек.

– А какое золото мы там нашли, папа! Видел бы ты эти самородки! Жаль, не могу показать! На том берегу остались, куда мы лошадей переправили.

– Да видел я ваше золото! – рассмеялся Михаил Юрьевич. Оно в том мешке, что приторочен к седлу лошади Глеба. Его ведь и ранил этот негодяй, отбивая ваше золото, – тот его украл, а лошадей переправил с остальным грузом. – Помолчал, размышляя. – Вот что: мы лошадок этих не бросим. Кто-то должен перебраться на ту сторону Медвежьих камней. Ну как, есть желающие? – обратился он к местным жителям; добавил смущенно: – Тебя, Ваня, это не касается.

Перебраться через Медвежьи камни и привести в поселок лошадей вызвался морской пехотинец Всеволод. Нежной встречи между женихом и невестой не произошло: Клава, поплакав на груди у отца и расцеловавшись с братом, лишь удивленно округлила глаза при виде его.

– И ты, Сева, здесь? Какими судьбами?

– Да вот дембель пораньше вышел, за участие в Чечне, – простодушно объяснил он. – Я писал, да ты, видно, не получила.

Настроение у него испортилось с самого начала: невеста его наедине с чужим парнем у костра… Хорошо еще, что не застал их в объятиях друг друга. Всеволод даже обрадовался поручению – хоть никто не догадается, что у него на душе.

Все пообедали, выпили по чарке разбавленного спирта за счастливую встречу. Всеволод отправился к Медвежьим камням; двинулись и остальные в обратный путь — к дому.

По дороге Михаил Юрьевич решил провести частное расследование покушения на жизнь сына и Клавы. Мотивы преступления, совершенного геологом Башуном, ему ясны; но участие его начальника – об этом Глеб говорил – нужно еще установить и, главное, доказать. Разговор с ним по рации ничего не дал, Сергей Иванович все отрицал.

– Меня неправильно поняли, будто я поручил Косте отвезти золото, – уверял он Юсупова. – Имелось в виду лишь поручение ему сопровождать Петра и Клаву, как более опытному таежнику. Ну а что сотворил, – многозначительно хмыкнул он, – на то он бывший уголовник! Горбатого могила исправит.

– А почему вы не сообщили, что нашелся Петр Юсупов? – задал Михаил Юрьевич самый «убойный» вопрос. – Ничего ни о нем, ни об открытии нового золотого месторождения?

Но и тут хитрец сумел извернуться.

– Помилуйте, вы ко мне несправедливы! – Он разыграл обиженного – А кто первым сообщил о сигнале бедствия старателей? Кто два раза посылал людей на поиски? Разве не я оказал им помощь и по дороге туда, и на обратном пути? – Сергей Иванович сделал паузу, и с театральным надрывом заключил – Вот и делай после этого добро людям! Стоило у меня сломаться рации – и сразу такие обвинения! Все, не желаю больше разговаривать!

«Ничего не смогут доказать! – прервав связь, с удовлетворением думал он. – Костя меня не выдаст, он тертый калач – знает, что за групповой сговор дадут больше».

Однако хитрые увертки начальника лагеря не ввели в заблуждение опытного следователя. Поразмыслив над известными ему фактами и убедившись, что начальника геологов концы с концами не сходятся, он на последнем привале высказал Петру свое мнение:

– Юлит Сергей Иванович, и вывести его на чистую воду не так уж трудно! Достаточно специалистам проверить рацию и расколоть Башуна. Проблема в другом.

– Разве не должен он ответить за свою подлость? – непонимающе взглянул на него сын. – Если был заодно с Костей, а может, и задумал эту авантюру?

– Он и так будет наказан! Один подчиненный его винит, другой – преступник. Это крест на карьере! – И Михаил Юрьевич с досадой добавил: – Но стараться засадить в тюрьму его самого не стоит.

– Почему же, папа?

– Потому что связи у него большие, – угрюмо объяснил отец. – Узнал от спасателей. Его друзья повредить тебе могут! Ты ведь никак здешним предпринимателем стать собираешься? – И серьезно, со значением взглянул на Петра.

Сын резонно возразил:

– А они мне и так навредить постараются. Даже наверняка!

– Не скажи! – убежденно произнес Михаил Юрьевич. – Вот как раз теперь, когда ему тюрьма светит, и не посмеют стать тебе поперек дороги! – И видя, что сын по неопытности его не понимает, объяснил: – Когда вернемся, доведу расследование до конца и мы с ним полюбовно договоримся Теперь понял?

– Вроде дошло, – поморщился Петр, словно проглотил что-то кислое. – Делай как знаешь, папа. Ты в таких вопросах лучше разбираешься.

На следующий день после возвращения в поселок Михаила Юрьевича и Петра провожали в Барнаул – через час за ними прибудет вертолет. Собралась вся большая семья Егора Анисимовича, Сева и еще много любопытствующих соседей.

Накануне в избе покойного Фомича, в узком семейном кругу, отпраздновали окончание похода. В память о погибшем хозяине не чокались. Все говорили о нем добрые слова, с сожалением вспоминая: мало кто верил, будто он владеет тайной золотой жилы. В поселке считали – сочинил старик эту историю для пущей важности.

Хозяйничала в избе по привычке Клавдия – теперь ее законная владелица согласно воле покойного. С ней и с Егором Анисимовичем Петр рассчитался сполна. От письменного соглашения о получении своей доли после законной реализации золота Егор Анисимович категорически отказался, предпочел расчет натурой.

– Государство и так нас всю жисть грабит! — помотал он головой. – Ты поступай как хошь, Петя, а мне отдай мое золотишко! Сам его расторгую.

– Но это же, дядя Егор, нарушение закона! – укоризненно взглянул на него Петр. – Не боишься, что тебя с ним прихватить могут?

– Волков бояться – в лес не ходить, — усмехнулся в бороду тот. — Начальство сплошь и рядом законы нарушает, чего же нам, грешным, остается? Ты, Петя, за нас не беспокойся! Всю жизнь в тайге живем.

Петр с сомнением посмотрел на отца и, получив молчаливое согласие, передал положенную ему долю добытого золота, не расспрашивая о подпольных каналах сбыта, что используют местные жители. Расстались в добром согласии, договорившись, что Егор Анисимович и его близкие примут участие в новой экспедиции Юсупова.

Прилетел вертолет, приземлился прямо на широкой, заросшей травой улице поселка. Отец и сын Юсуповы со всеми тепло попрощались, а Клава даже всплакнула, глядя на Петра затуманенным взором, но большего себе не позволила. Судя по тому, что она и Сева стояли рядом, контакт между женихом и невестой наладился.

Весь полет до Барнаула Петр обсуждал с отцом непростые вопросы – как создать и законно оформить золотой прииск на открытом месторождении. У покойного Терентия Фомича, по его словам, нет прямых наследников, никто из родственников не проявлял к нему внимания и не имел морального права на открытие, сделанное исключительно благодаря Петру.

– Дело не только в том, что у нас с тобой нет ни своих средств, ни финансовой поддержки, чтобы открыть собственное предприятие, – рассудительно объяснял сыну Михаил Юрьевич. – Партнер тебе необходим, чтобы договориться с местными властями, – не захотят они отдать свои богатства чужаку. Он надолго задумался.

– Вот ты намереваешься взять кредит в Горном банке. Но если у Слепнева нет надежных связей здесь, на Алтае, это ничему не поможет.

– Ну, положим, я его имел в виду на крайний случай, папа. – Понимаешь ведь, после предательства Кирилла мне с его папашей дело иметь неохота.