Текст книги "100 дней Фолклендов. Тэтчер против Аргентины"

Сэнди Вудворд. Патрик Робинсон
100 дней Фолклендов. Тэтчер против Аргентины

Война и мир

Woodward S.

One hundred days: the memoirs of the Falklands battle group commander

Annapolis, Md.: Naval Institute Press, 1992

© Вудворд С., 2024

© Робинсон П., 2024

© ООО «Издательство Родина», 2024

Глава 1
Удар по эсминцу «Шеффилд»

Самолеты летели на высоте 5000 футов в режиме радиомолчания над густыми белыми облаками. Под крылом осталось скалистое, почти лишенное растительности побережье. Реактивные двигатели двух одноместных ракетоносцев морской авиации обеспечивали в экономичном режиме скорость 400 узлов¹. Они следовали в сомкнутом строю курсом на восток.

Послав родной Аргентине приветствие рассеивающимся турбулентным следом, они вышли из зоны управления полетами авиабазы Рио Гранде на острове Терра дель Фуэго (легендарная Огненная Земля), расположенном к югу от пролива Магеллана. Там базируется Вторая морская истребительно-штурмовая эскадрилья капитана 2 ранга Хорхе Колумбо.

Два пилота морской авиации – капитан-лейтенант Аугусто Бедакаррац и лейтенант Армандо Майора – из группы опытных летчиков, специально отобранных для выполнения особо важных миссий с использованием системы «Этандар/Экзосет», считающейся наиболее серьезной и реальной угрозой для моих авианосцев, после решения некоторых технических проблем были в воздухе на пути к цели. Их самолеты французского производства «Супер Этандары» с дополнительными баками топлива, каждый литр которого был на счету для полета на дальность 860 миль, несли по одной противокорабельной самонаводящейся крылатой ракете «Экзосет». Ее вес составлял полтонны, вес боевой части – 364 фунта, скорость полета 650 узлов на сверхмалой высоте. Она способна серьезно повредить и даже потопить любой корабль.

Был вторник, 4 мая 1982 года, десять часов утра. Британия вела войну в Южной Атлантике. Однако время для сторон, ведущих боевые действия, было разным. Для Аугусто Бедакарраца и Армандо Майоры – 10.00 утра, а для британской ударной группы в Южной Атлантике было уже 13.00. Как ни парадоксально, но войны могут быть выиграны или проиграны вследствие несогласованности действий во времени. Британская ударная группа в Южной Атлантике сознательно пользовалась временем по Гринвичу, как и ее вышестоящее командование в Великобритании.

Время по Гринвичу обычно использовалось для сообщений британскими военными. Поэтому и в Англии, и на острове Вознесения, и на наших кораблях часы показывали одно и то же время. Вы, возможно, спросите зачем? Кому понравится вставать в четыре часа ночи и ложиться спать в семь вечера? Однако это сводило к минимуму ошибки, связанные с планированием действий операторами, находящимися в разных часовых поясах. Может, это было и не самым лучшим решением, но оно каждый день давало нам одно важное преимущество – три дополнительных часа для подготовки к боевым действиям. Поэтому когда Бедакаррац и Майора поднялись в воздух с Рио Гранде в 10.00 утра по местному времени, у нас уже было 13.00, и у нескольких тысяч британских моряков, находящихся за 400 миль от берегов Южной Америки, было время ланча.

Наши корабли были построены в стандартный боевой порядок для отражения атаки воздушного противника. План на этот день был довольно прост. Я хотел, чтобы мы находились в северо-восточном секторе всеобщей исключительной зоны. Я особо не спешил, поскольку высадка разведывательных групп SAS и SBS² на острова намечалась с наступлением темноты. Под покровом ночи мы должны были как можно ближе подойти к островам и таким образом сократить время полета «вертушек» с разведывательными группами до минимума. Приближаясь к островам, занятым противником, мы прощупывали каждую милю своего пути.

Мы шли вперед, в основном не зная о местоположении надводных сил противника, как будто исчезнувших со времени оживленных событий минувшего воскресенья, когда был потоплен крейсер «Генерал Бельграно». Особое внимание уделялось западному направлению, откуда ожидали «Этандаров» с «Экзосет». На их обнаружение и оповещение королей о противнике у нас было только 4 минуты. В глубине души мы надеялись, что аргентинцы все еще не сумели подготовить эту сложную систему к действиям на войне.

Получить эти жизненно важные 4 минуты можно было только при условии постоянной работы радаров для освещения воздушной и надводной обстановки и при поддержке постоянной радиосвязи. Противник не обладал особенно хорошей системой обнаружения и целеуказания, но и у нас тоже был серьезный пробел в системе ПВО: отсутствие самолета дальнего радиолокационного обнаружения. Поэтому я рассчитывал, что наше преимущество будет заключаться во всесторонней связи между кораблями и самолетами, несмотря на риск обнаружения аргентинцами нашего местоположения по работе средств связи.

Командование ударной группы ВМС Великобритании полностью владело обстановкой. Все были уверены в том, что воздушные удары против нас неизбежны, особенно после потопления аргентинского крейсера. Буэнос-Айресу, вероятно, следовало как-то загладить эту неудачу.

В то утро я разговаривал с тремя или четырьмя командирами кораблей по закрытому каналу УКВ-радиосвязи, получившему подходящее название «кудахталка». Приглашая на переговоры по этому средству связи, говорили примерно так: «Сэр, адмирал хочет говорить с вами по «кудахталке».

Ожидание атак аргентинцев с нашей стороны не было чем-то определенным во времени и действиях, мы просто находились в повышенной готовности ко всему, что может случиться в следующую минуту. Это был всего лишь четвертый день войны, и Королевские ВМС не имели опыта участия в конфликтах такого масштаба на море со времен второй мировой войны.

Хотя в глубине души каждый из нас все еще надеялся, что ракетная система не готова для использования на войне, однако все же все мы предполагали, что придется столкнуться с атаками «Этандаров», каждый из которых нес одну ракету «Экзосет». В своем дневнике я отметил: «Ракет у них примерно пять. Будем надеяться, что одна из них неисправна, две промажут, а остальные не поразят чего-то жизненно важного». В моей профессии это называется «уменьшение опасности» – своего рода мыслительный процесс, после которого чувствуешь себя лучше. Мы ожидали подхода «Этандаров» на сверхмалой высоте (50 футов). Для поиска целей они должны подняться до 200 футов (сделать «горку») и включить на короткое время радар. Если они нас не обнаружат, то «ныряют» на сверхмалую высоту, идут дальше и снова делают «горку» для следующего радиолокационного обзора, рискуя при этом быть обнаруженными нашим радаром или станцией радиотехнической разведки по излучению радара их самолета еще до того, как они спрячутся внизу. Это и должно дать нам те 4 минуты для постановки радиолокационных помех – ложных отвлекающих целей (сокращенно – ЛОЦ) для головок самонаведения ракет.

Однако развитие такого сценария событий имеет свою проблему: когда постоянно ожидаешь атаки противника, всё, что появляется на экранах наших радаров – стая чаек, альбатрос, даже фонтан кита – может показаться операторам радаров пуском ракеты. Две стаи морских птиц, никак между собою не связанных, кажутся отдельными целями, приближающимися со скоростью 500 узлов. Каждая вторая отметка на экране радара может казаться именно тем, чего вы боитесь. Но игнорировать такие отметки на войне нельзя – это может быть и настоящая ракета.

Все утро к нам шел поток донесений об обнаружении подобных «целей». На «Инвинсибле» (мозг нашей ПВО) к подобным предупреждениям об атаках, которые не подтверждались, относились всё более и более скептично. «Подтвердите». «Повторите». «Проверьте». «Уточните». «Не придавать значения» Это было стаккато – отрывистый язык неопределенности. Каждые несколько минут что-то случается. Каждые полчаса что-то заслуживает пристального внимания. Каждый час палец зависает над кнопкой постановки ЛОЦ. Так война, особенно на начальных стадиях, действует на каждого ее участника. Но ничего, абсолютно ничего не произошло в то утро. Яркое и солнечное небо над спокойным морем не предвещало никакой угрозы.

Бедакаррац и Майора поднялись на высоту пятнадцать тысяч футов для первого рандеву с самолетом заправщиком KС-130 «Геркулес», переоборудованным из транспортного самолета. Он дозаправил «Этандары» горючим на удалении 150 миль от аэродрома. Штурмовики по-прежнему соблюдали радиомолчание и наводились по радио старым патрульным самолетом «Нептун», который также стремился обнаружить британский флот.

Для пилотов, не имеющих необходимого опыта, дозаправка в воздухе является сложным маневром. Самолеты должны лететь вплотную друг к другу с одинаковой скоростью, пока длинный шланг-трос соединяет их между собой. Предыдущая дозаправка, двумя днями ранее, закончилась для аргентинцев неудачей. Но сегодня у них все прошло хорошо.

Бедакаррац и Майора устремились на восток к «Гермесу», британскому авианосцу водоизмещением 29000 тонн, с борта которого я пытался управлять локальной войной, которую уже считал неизбежной. Между Нортвудом³ и мной было согласовано, что значительное повреждение «Гермеса» или «Инвисибла» (второго нашего авианосца) может привести к отказу от Фолклендской операции.

Схема атаки «Шеффилда» самолетами аргентинской авиации:

1 – базовый патрульный самолет Р-2Н «Нептун»;

2 – линия радиосвязи;

3 – ударный самолет «Супер Этандар»;

4 – луч бортовой РЛС самолета Р-2Н «Нептун»,

5 – точка пуска ПНР;

6 – уход ударного самолета от цели;

7 – ПНР «Экзосет»,

8 – эсминец УРО «Шеффилд»

Аргентинские пилоты начали постепенное снижение для заключительного сближения и атаки. До ударной группы оставалось двести восемьдесят миль. Каждые пять минут они приближались на тридцать три мили к зоне нашего радиолокационного обнаружения. Самолеты летели с полными баками горючего в сомкнутом строю, пытаясь удержать высоту пятьдесят футов. Пилоты использовали кривизну земной поверхности для того, чтобы быть невидимыми для наших передовых радаров, лучи которых распространяются прямолинейно. Опасаясь себя выдать, аргентинцы даже не использовали свои радиостанции. При такой скорости и высоте полета они сосредоточены только на одном – не упасть в море. Без сомнения, это был трудный и нервный полет одиночек.

Но есть и другое одиночество, известное только командиру корабля дозора, одного из трех или четырех кораблей, которые составляют первую линию обороны, далеко выдвинутую от основных сил в направлении ожидаемой угрозы. Вокруг вас обманчивая тишина. Вас не прикрывают огневые средства основных сил. Если повезет, вы сможете прикрыть друг друга. У вас много времени, чтобы подумать о судьбе своего корабля и своих друзей. Вряд ли кому-нибудь нравилось быть на корабле дозора. Всем известно, что он первым примет удар противника и скорее всего будет уничтожен. Классическая тактика борьбы с авианосцами состоит в том, чтобы вначале несколькими самолетами уничтожить корабли дозора, а затем через образовавшуюся брешь нанести основной удар. А если удар наносится с моря, то любой дозор – легкая добыча для находящейся в умелых руках подводной лодки. Одиночный корабль особенно уязвим, группа из двух или трех кораблей более эффективна в применении различного оружия для обороны, особенно для последующего контрудара. Все командиры подводных лодок это знают. Независимо от национальности и подготовки, все они для нанесения удара предпочитают иметь дело с одиночным кораблем.

В то утро мы выставили радиолокационный дозор в составе трех эсминцев УРО проекта 42, довольно небольших кораблей водоизмещением 4000 тонн. Далеко справа от меня был «Ковентри» под командованием весьма аристократичного капитана 1 ранга Дэвида Харт-Дайка. Слева – «Шеффилд» под командованием капитана 1 ранга Сэма Солта – офицера ростом пять футов и четыре дюйма, физически полная противоположность Харт-Дайку, но тоже опытного офицера, которого я знал, ценил и уважал на протяжении многих лет. В центре находился «Глазго». Все эти три корабля вместе обеспечивали широкий противоракетный щит. «Глазго» командовал сорокалетний капитан 1 ранга Пол Ходдинотт, до этого командовавший атомной подводной лодкой «Ривендж» с баллистическими ракетами «Поларис». Он относится к той категории людей, которые не подведут.

Я полностью доверял всем троим командирам кораблей, знал их лично и по службе. Из моего собственного опыта командования «Шеффилдом» пять лет назад я знал, какая незавидная работа им предстоит. Время от времени я разговаривал но «кудахталке» с каждым из них. Пол потом мне рассказывал, что его прямая линия связи с боссом придавала уверенности персоналу ЦКП⁴ «Глазго». Они даже рисовали карикатуры, где он изображался на связи со мной. Уши у всех на ЦКП были нарисованы примерно в четыре раза больше их натурального размера, а два человека даже висели вверх ногами на кабельных трассах, проходящих над столом Пола: «Докладывайте, сэр!»

Вообще-то я ежедневно разговаривал с несколькими командирами кораблей, особенно с теми, которые находились в уязвимой позиции, хотя мне и не приходило в голову, что я таким образом поднимаю моральный дух экипажей кораблей. В то же время четкий и уверенный голос человека на другом конце линии связи всегда поднимал и мое настроение, независимо от того, что они на самом деле чувствовали.

Пол Ходдинотт был одним из них. Он был настоящим морским волком, и, как он считал, некоторые его предки служили еще в Испанском Мейне⁵. До сего дня он хранит ценнейшую реликвию – часы дедушки, показывающие время приливов и отливов на плимутском внутреннем рейде. В период второй мировой войны его отец служил инженером-механиком на эсминцах в Средиземном море. Один из его прадедов был лейтенантом ВМС во времена первой мировой войны, а другой – лейтенант Кент (из резерва Королевских ВМС, кавалер ордена «За заслуги») – офицером-подводником и погиб в море в 1917 году, когда военный транспорт «Отранто» затонул в штормовом море недалеко от острова Айлей у западного побережья Шотландии.

Я знал, что в случае любой опасности Ходдинотт будет редко, если вообще будет покидать ЦКП. В это утро я уже разговаривал с ним, и он как раз высказал мнение, что аргентинцы сегодня нанесут удар с воздуха ракетами «Экзосет». С этим я не мог не согласиться, хотя это был всего лишь один из возможных вариантов. В своем дневнике он написал: «…Сегодня мы ожидаем решительного ответного удара. Наиболее опасным и неприятным с нашей точки зрения и наиболее привлекательным для них является удар «Супер Этандарами» с ракетами «Экзосет». Позже Пол сделал пометку: «Эти слова были написаны еще до рассвета 4 мая 1982 года, в 10.55 по Гринвичу». Он уже запретил использование в течение светлого времени суток спутниковой системы связи SCOT, которая могла помешать обнаружению работы радара «Этандара».

Командиры всех трех кораблей дозора хорошо представляли себе опасность, которой они подвергались. Они знали, что если самолеты противника сделают «горку» и получат радиолокационный контакт, то аргентинские пилоты атакуют ракетой первую же цель, которая появится на экране их радаров. «Ковентри», «Глазго» и «Шеффилду» оставалось надеяться только на собственные ракетные комплексы и системы самообороны. Единственным утешением в такой ситуации была мысль о том, что ЛОЦ сработают, а если нет, то ты не одинок и если не сможешь по какой-либо причине поразить атакующую ракету – это сделают два других корабля дозора.

Но все они, и Харт-Дайк, и Ходдинотт, и Солт знали, что их положение очень уязвимо. Предстояло выяснить, насколько эффективным в этой обстановке окажется эсминец проекта 42. Быть начеку – это все, что они могли сделать, и это все, что я от них требовал.

Приблизительно в восемнадцати милях восточнее кораблей дозора располагалась моя вторая линия обороны, состоящая из фрегатов «Эрроу», «Ярмута», «Алакрити» и большого, но устаревшего эсминца «Глэморган». За ними были три вспомогательные судна – «Олмеда», «Ресурс» и «Форт Остин», которые одновременно служили и ложными целями для радаров противника. И только за ними «Этандары» могли найти свои настоящие цели: «Гермес» и «Инвинсибл», у каждого из которых был свой «голкипер» в виде фрегата проекта 22. Рядом с «Инвинсиблом» находился «Бриллиант» под командованием энергичного и словоохотливого капитана 1 ранга Джона Коуарда, «Гермес» прикрывал «Бродсуорд», которым командовал Билл Каннинг, мой старый и надежный друг. Два 4400-тонных фрегата, в основном предназначенные для уничтожения подводных лодок, были оснащены прекрасными противоракетными системами самообороны «Си Вулф». Эти новые эффективные зенитные ракетные комплексы имели прекрасную репутацию. В ходе испытаний «Си Вулф» сбивал 4,5-дюймовые высокоскоростные артиллерийские снаряды, которые использовались в качестве целей. Это была система самообороны, но мы надеялись, что ЗРК с такими характеристиками сравнительно легко справится с большими и менее скоростными, чем артиллерийский снаряд, ракетами «Экзосет».

Фрегат F88 «Бродсуорд» охраняет флагман адмирала Вудварда авианосец R12 «Гермес»

Такой боевой порядок может показаться сложным, тщательно продуманным способом прикрытия находящихся под угрозой авианосцев. Он таким и являлся (был взят из практики Королевских ВМС, но усовершенствован применительно к ситуации в Южной Атлантике). Это был классический боевой порядок для отражения атак с воздуха, который любой хорошо подготовленный офицер штаба за пять минут нарисует вам на клочке бумаги. Усовершенствования этого боевого порядка, по моим расчетам, должны были компенсировать отсутствие воздушного радиолокационного дозора. Основное отличие от схематических изображений на бумаге состояло в том, что все это происходило в условиях реальной войны. На кораблях ударной группы были задействованы все возможные средства обнаружения. Мы ожидали удара, который считали неизбежным.

«Этандары» находились приблизительно в 150 милях к западу от нас, когда я оставил ФКП⁶ на борту «Гермеса», чтобы быстро пообедать. Бедакаррац и Майора в это время как раз входили в безоблачную зону, которая окружала нас, и это упрощало им пилотирование на сверхмалой высоте, над самыми волнами. А в нескольких сотнях футов над ними пространство прочесывали лучи британских радаров, которые не могли увидеть быстро приближающиеся «Этандары».

На «Этандарах» был установлен радар «Агава» французского производства, и обнаружение его работы, как и самого самолета, мы связывали с сигналом «хэндбрейк». Действуя очень быстро, мы могли бы обнаружить излучение радара и его распознать. Мы также могли уничтожить ракету, запущенную после этого, но только при условии быстрых и четких действий.

«Этандары» оставили старый «Нептун» далеко позади, но их боевой курс был определен заранее. Они знали, что если рискнут и через 100 миль сделают «горку» до высоты 120 футов, то их радары почти наверняка обнаружат большой корабль, находящийся в пределах дальности стрельбы «Экзосет». Они могли быть достаточно уверены и в том, что это будет британский корабль. Но у них, если они хотят уцелеть, не будет никакой возможности для полной идентификации контакта до пуска своих ракет.

В 13.50 я возвратился на ФКП. На «Глазго», все еще передовом корабле нашего дозора, капитан 1 ранга Ходдинотт сидел посередине центрального командного пункта в своем высоком кресле-вертушке. Он, как и вся его команда, был в светло-желтом хлопчатобумажном противопожарном капюшоне и в перчатках для предупреждения ожогов лица и рук на случай, если ракета попадет в корабль и взорвется. По ударной группе действовала готовность «Угроза воздушного удара – Белая», что было по сути тоже, что и «Все чисто» времен второй мировой войны. У нас не было убедительных признаков того, что атака против нас уже началась. Следующей ступенью повышения боевой готовности является «Угроза воздушного удара – Желтая», означающая признаки развития удара. «Красная» – означает БОЕВАЯ ТРЕВОГА. Противник наносит удар.

ЦКП современного корабля с людьми, сидящими за компьютерами и средствами управления, для постороннего является одним из самых странных мест на земле. Туда никогда не проникает солнечный свет. Там вообще почти ничего не светит, разве что любопытное сюрреалистическое янтарное свечение экранов, красные огоньки большого количества индикаторов и клавиатур и время от времени желтая подсветка информационных панелей. Помещение требует тишины и почтения, создавая атмосферу интенсивной сосредоточенности, подобную библиотечной, но здесь каждая склонившаяся фигура одета в капюшон, из-под которого видны только невыразительные глаза. Каждый имеет для связи наушники, наподобие тех, что носят пилоты гражданских авиакомпаний, с тонким современным микрофоном перед скрытыми под капюшоном губами. Каждый оператор подключен к определенной системе. Тихое журчание их донесений идет, возможно, в штурманскую рубку или на другие посты корабля, или по радио на ЦКП других кораблей.

По внутренним линиям связи командир может подключиться к разговору офицера боевого управления⁷ с оператором гидроакустической станции или к оператору взаимного обмена информацией, ведущего разговор с оператором надводной обстановки, или к управляющему огнем ЗРК и ЗАК⁸, разговаривающему с командиром поста надводной обстановки, возможно, к разговору старшины сигнальной вахты с сигнальщиком на мостике. Он может слышать голос вахтенного офицера на ходовом мостике, громко оповещающего: «Самолет, левый борт 90, неопознанный, низколетящий». Жизнь в странном подпалубном мире ЦКП никогда не останавливается. Системы связи являются своего рода подземельем этой вавилонской башни – масса слов, наушников, микрофонов и странного жаргона. ЦКП – калейдоскоп светящейся информации, пальцев, бегающих по клавишам и кнопкам, пришельцев в капюшонах, у которых не видно шевеления губ, но их бестелесные голоса никогда не смолкают.

Почти в центре всего этого находится старший офицер боевого управления⁹, которому помогает офицер боевого управления. При отсутствии командира корабля их обязанность – координировать всю информацию и действовать в соответствии с ней. Они принимают решение об объявлении БОЕВОЙ ТРЕВОГИ, действия во время которой подчиняются уже своим, особым правилам, и весь экипаж выполняет четко регламентированные и отработанные до автоматизма действия, каждое из которых может быть отменено только командиром корабля.

13.56. «Этандары» делают «горку» до высоты 120 футов. Они выравнивают полет. Бедакаррац бросает взгляд на экран своего радара и видит отметку цели. Рука в перчатке находится менее чем за один фут от кнопки включения «Экзосет». Майора делает то же.

ЦКП «Глазго», как и остальных кораблей, заполнен людьми, потеющими под своими капюшонами. Время 13 часов 56 минут и 30 секунд. Горячий воздух помещения и полумрак усугубляют напряженность. Ударная группа все еще находится в готовности «Белая тревога», когда молодой старший матрос Роуз дует в свой свисток и произносит слова, от которых, как скажет потом Пол Ходдинотт, волосы на затылке стали дыбом:

– Радар «Агава»!

Старший офицер боевого управления «Глазго» капитан-лейтенант Ник Хоукярд реагирует незамедлительно:

– Степень достоверности обнаружения?

– Уверен! – докладывает Роуз. – Имею три засечки с последующим кратковременным захватом. Пеленг¹⁰… 238. Режим поиска.

Ходдинотт поворачивается, чтобы посмотреть на большой прибор UAA 1¹¹. И он, и Хоукярд видят, что пеленг Роуза совпадает с двумя отметками на экране радара дальнего воздушного обнаружения старшего офицера боевого управления. Дальность 45 миль.

– Радар прекратил работу! – докладывает Роуз.

Хоукярд по линии внутренней связи командует:

– Старший офицер боевого управления, вахтенному офицеру. Объявите боевую тревогу. Немедленно!

Наверху на мостике лейтенант Дэвид Годард объявляет по кораблю: «Боевая тревога!»

Хоукярд, не сводя глаз с картинки на своем большом плоском настольном экране, включает УКВ-радио и оповещает все корабли:

– Срочное сообщение! Я «Глазго», «Агава»!.. Пеленг 238, совпадает с целью 1234…, пеленг 238…, дальность 40! Прием!

«Инвинсибл» отвечает:

– Понял. Прием.

Роуз докладывает снова:

– «Агава» возобновил работу, пеленг 238!

Старший оператор радиоэлектронной борьбы, сидящий рядом с Рузом, подтверждает второе обнаружение. Операторы надводной и воздушной обстановки наблюдают на своих экранах отметки целей и также подтверждают обнаружение:

– Две цели. Пеленг 238, дальность 38 миль, курс 70, скорость 450 узлов.

Хоукярд Ходдинотту:

– Это два «Супер Этандара». Без сомнения, только что поднялись. Возможно, вот-вот пустят ракеты.

Вот теперь ЦКП «Глазго» действительно оживает. Эти люди на сто процентов подготовлены именно к таким действиям. Это в конце концов именно то, для чего они здесь.

– Поставить ЛОЦ! – командует Хоукярд. Фигура в капюшоне в другом конце помещения – главный старшина Аян Эймс – сжатыми кулаками бьет по большим (такие легко нажать в спешке) клавишам управления стрельбой реактивными снарядами постановки пассивных помех. Хоукярд по радио снова оповещает всю ударную группу:

– Я «Глазго»… – и здесь он вспоминает, что должен говорить «хэндбрейк» – наш сигнал об обнаружении работы радара «Агава». Хоукярд поспешно поправляет себя:

– «Хэндбрейк», пеленг 238!

В это же время пальцы оператора воздушной обстановки старшего матроса Невина барабанят по клавиатуре, стараясь выдать полную обстановку по подходящему противнику, целями 1234 и 1235, в систему взаимного обмена информацией «Линк 10». Затем, повернувшись, чтобы увидеть своего сменяющего оператора электронной обстановки старшего матроса Хьювита, стоящего рядом в готовности принять вахту, быстро передает ему вахту и почти летит по крутым ступенькам трапа на верхнюю палубу помочь перезаряжать пусковую установку реактивных снарядов постановки ЛОЦ. Позднее он признается, что никогда в своей жизни не бегал так быстро.

Пока старший матрос бежит, Хоукярд снова включает УКВ-радио и пытается убедить начальника ПВО на «Инвинсибле», что эта атака реальная. Но безуспешно. Ходдинотт с тревогой слышит, как повышается голос Хоукярда, отчаянно пытающегося убедить начальника ПВО, что это очень серьезно, а не только еще один нервный «призрак».

Он оповещает снова:

– «Инвинсибл», я «Глазго». Цель 1234 – пеленг 235, дальность 35, групповая из двух, скоростная. Цель 1234 совпадает с пеленгом на «хэндбрейк». Прием.

Начальник ПВО ударной группы, который в то утро уже имел дело с тремя или четырьмя подобными «паниками», хочет иметь больше доказательств. Он слышал крик «хэндбрейк» чаще, чем «доброе утро», и не собирался без полной уверенности давать команду на использование драгоценных реактивных снарядов постановки ЛОЦ, количество которых на кораблях с каждым днем быстро уменьшалось.

«Инвинсибл» отвечает:

– Понял. Прием.

Но он должен был знать, что по крайней мере «Глазго» уверен в своем оповещении! Все, кто был тогда на связи в сети управления оружием, слышали звуки стартующих реактивных снарядов пассивных помех «ву-у-уш», которые вскоре станут нам всем хорошо знакомыми.

С поста РЭБ¹² «Глазго» Роуз докладывает снова:

– «Хэндбрейк» в режиме захвата.

Бедакаррац находится в точке пуска ракеты. Ходдинотта охватывает ужас от неопровержимого свидетельства того, что большая ракета находится на пути к его кораблю. В течение следующих нескольких минут задача «Глазго» удерживать свое место среди окружающих его «облаков» разрывов реактивных снарядов с дипольными отражателями – ЛОЦ, которые должны увести ракеты от корабля. Но «облака» дрейфуют по ветру и необходимо все время корректировать курс и скорость корабля.

Командир корабля командует вахтенному офицеру:

– Лево двадцать пять по компасу. Удерживать скорость, равную скорости дрейфа.

В 14.02 пилоты производят пуск ракет и выполняют левый вираж. Ракеты устремляются на цели, захваченные их головками самонаведения. Пилоты не имеют ни малейшего представления о том, по какому кораблю они прицелились, и не собираются оставаться, чтобы это выяснить. Они знают только одно: на их экранах появилась отметка приблизительно в нужном районе океана. Они быстро уходят, ныряя к самой воде, под лучи наших радаров, курсом на запад.

Мы их больше не обнаруживали.

Почти одновременно на экране радара «Глазго», быстро передвигаясь по нему, появляются две желтые отметки, такие маленькие, что их можно видеть только периодически.

– Цель скоростная. На сближение. Пеленг 230, дальность двенадцать миль!».

Ходдинотт приказывает сбить цели ракетным комплексом «Си Дарт».

Хоукярд снова приказывает своему управляющему огнем ЗРК «Си Дарт» Эймсу: «Сбить цели 1234 и 1235 «Си Дартом!». О ужас! Радар системы управления ЗРК не может захватить маленькие низколетящие цели на такой дальности. Расчет ЗРК делает все новые попытки, но напрасно: отметки пропадают и снова появляются. Напряжение нарастает. Командир нервничает. Хоукярд вызывает «Инвинсибл», предлагая увести два штурмовика «Си Харри-ер» из сектора стрельбы «Глазго». Но ФКП авианосца отвечает, что они считают воздушный удар ложным.

Старший офицер боевого управления «Глазго» в отчаянии, он почти кричит в радиосети:

– ЛОЖНЫЙ?! ПО НАМ НАНОСЯТ УДАР! ЦЕЛИ 1234 и 1235 – пеленг и дальность совпадают с «хэндбрейком»!

«Инвинсибл» по-прежнему не соглашается.

Эймс не прекращает попыток взять на сопровождение «Экзосет» комплексом «Си Дарт». Цель стремительно приближается. Ему кажется, что ракета ударит «Глазго» в районе мидель-шпангоута¹³, где расположен ЦКП. Как и многие другие, он готов смириться со своей участью.

Капитан 1 ранга Ходдинотт первый с огромным облегчением осознает, что «Глазго» спасен: одна из ракет направляется к «Шеффилду», другая – проходит мимо.

«Шеффилд». Командир Солт отсутствует на ЦКП. Корабль все еще не поставил ЛОЦ. Ходдинотт позднее вспоминал, как он с беспокойством спрашивал Хоукярда: «Что, черт возьми, происходит на «Шеффилде»? Но тот ответил, что «Шеффилд» не отвечает.

В двадцати милях от нас на малом эсминце, названном в честь города, известного своей нержавеющей сталью, события приближались к трагической развязке. Проблема номер один состояла в том, что когда «Этандары» включили свои радары на излучение, «Шеффилд» использовал систему спутниковой связи SCOT на передачу. Это его и погубило.

Отсутствие капитана 1 ранга Солта на ЦКП (он сразу после обеда находился в своей каюте) было следствием неблагоприятного стечения обстоятельств, а не плохого управления. Он имел полное право находиться в своей каюте. Командир корабля, если он хочет сохранить свою работоспособность, не может все время находиться на вахте. У него должно быть время для отдыха, и он должен доверять своим подчиненным.