Текст книги "100 дней Фолклендов. Тэтчер против Аргентины"

У меня были «Глэморган» и три фрегата плюс три судна Королевского вспомогательного флота: два танкера и корабль снабжения. Все фрегаты были противолодочными кораблями и не могли причинить серьезного вреда авианосцу, разве что протаранить его. Только «Глэморган» с его четырьмя ракетами «Экзосет» (дальность стрельбы двадцать миль) мог нанести реальный ущерб «Корал Си», и адмирал Браун знал это. Таким образом, мой флагманский корабль был единственной угрозой для него и единственной реальной его целью.

Мы должны были начать не ранее чем в 12.00 пополудни и с удаления не менее двести миль от американского авианосца. Он располагался в центре обширного пространства чистой синей воды, под ясными синими небесами. Реальная видимость – 250 миль. Адмирал Браун был в центре хорошо защищенной исключительной зоны, а у меня не было даже преимущества местной облачности, уже не говоря о тумане, дожде или сильном волнении. Никакого прикрытия. Никакого места для укрытия. И никакой собственной авиационной поддержки…

Я приказал моим кораблям разделиться и занять позиции по окружности радиусом двести миль от авианосца к 12.00 и затем так быстро, как только возможно, его атаковать (своего рода морская атака легкой бригады с разных направлений). Все было бы хорошо, если бы за три четверти часа до момента, когда мы должны были начать, не появился американский истребитель, обнаруживший нас и поспешивший домой сообщить боссу: он нашел то, что искал. Наше место и курс известны! Мы не могли «сбить его» – учение еще не начались! Мы могли проиграть учение еще до его начала. Оставалось ждать американского воздушного удара по «Глэморгану» сразу после того, как только они смогут его нанести.

Несмотря на это мы должны продолжать действовать, и нам ничего не осталось, как сделать наш лучший выстрел. Это вынудило меня изменить курс в восточном направлении и идти с максимально возможной скоростью по дуге радиусом двести миль в противоположном направлении. Через три часа мы услышали, как американские ударные самолеты направились в район, находящийся приблизительно в ста милях западнее нас. Они ничего там не обнаружили и улетели обратно. Однако в течение дня они один за другим нашли все мои корабли, кроме одного, – «Глэморгана», а он был единственным кораблем, который обязательно нужно было остановить, поскольку только он был способен потопить авианосец.

Наконец американцы «нанесли удар» по моему последнему фрегату. Когда же солнце село за Аравийским морем и наступила ночь, «Глэморган» повернул в двухсотмильную зону. Сумерки сменились полной темнотой, и я приказал включить на корабле все огни и все возможные фонари, которые только можно было найти. Мы намеривались создать видимость круизного лайнера. С мостика мы выглядели подобно плывущей новогодней елке.

Мы неслись в напряженной ночи по направлению к американскому «Корал Си», все время слушая международные радиочастоты. Естественно, что в конце концов один из командиров американских эсминцев по радио попросил нас идентифицировать себя. Мой доморощенный пародист Питер Селлерс, уже проинструктированный заранее, ответил с самым лучшим индийским акцентом, на который он был способен: «Я лайнер «Равалпинди», следую из Бомбея в порт Дубаи. Спокойной ночи и удачи!» Это звучало как пожелание главного официанта из индийского ресторана в Сурбитоне. Американцы, проводившие «ограниченную войну», обязаны были поверить и позволить нам пройти дальше. Быстро летело время до тех пор, пока мы с нашей ракетной системой «Экзосет», нацеленной на авианосец, не оказались ровно в одиннадцати милях от него. Они все еще продолжали считать наши огни огнями «Равалпинди», идущего по своим безобидным делам.

Однако постепенно их начали одолевать сомнения. Признаки замешательства стали заметными, когда охранение авианосца слишком взволновалось и два больших эсминца «открыли огонь» друг по другу над нашими головами. Мы слышали по радио только их великолепную ругань. В это время один из моих офицеров спокойно вызвал авианосец, чтобы обрушить на Тома Брауна ужасную новость – мы готовы отправить его корабль на дно Индийского океана, и он уже ничего не может предпринять. «Мы произвели пуски четырех «Экзосет» двадцать секунд назад», – добавил офицер. Ракетам до «попадания» в авианосец оставалось лететь примерно 45 секунд. Это составляло приблизительно половину того времени, которое оставалось у «Шеффилда» шесть месяцев спустя.

У «Корал Си» не оставалось времени на постановку ЛОЦ. Американцы, как и мы, знали, что авианосец был уже небоеспособен. Они потеряли такой «критически важный» для их миссии корабль вместе с воздушными силами на нем.

Понятно, все мы ликовали, хотя и были немного смущены. Мы понимали, что Том Браун серьезно озабочен проблемами реального мира, а наше специфическое положение беззаботных «цыплят» было обусловлено той бесспорной уверенностью, что при любых обстоятельствах нас фактически никто топить не собирался. Анализ этих событий очень скоро позволил восстановить ощущение реальности и проанализировать тот полезный опыт, который мы приобрели. Это было важное учение. Из него я извлек два жизненно важных урока. Первый – не увлекаться только одной стороной действий, так как при этом рискуешь пренебречь другой. Второй – в ограниченной войне, при идеальной погоде, под покровом темноты один довольно старый эсминец, крейсер или иной корабль способен сблизиться на удаление одиннадцати миль от современного ударного авианосца, находящегося в боевом охранении. Мы это сделали, сблизившись с ним вплотную с удаления более чем двести миль и при наличии над нами самолетов ДРЛО³⁴, а также армады ударных самолетов, действующих против нас. Мы доказали, что это возможно сделать.

Мораль состоит в том, что если в таких условиях вы будете командовать ударной группой – будьте предусмотрительны: в условиях плохой погоды вас могут победить. Это особенно верно, когда вам противостоит решительный противник, готовый потерять несколько кораблей ради уничтожения вашего авианосца. Противник таким будет всегда, поскольку на авианосце находятся все ваши воздушные силы. С потерей авианосца вся военная кампания будет, вероятно, завершена. Через шесть месяцев мне пришлось столкнуться с подобной ситуацией, но в тот раз война была реальной. Благодаря этим нескольким часам учений с «Корал Си» у меня сложилось ясное представление о том, как нужно действовать.

Второе учение с американцами было также неожиданным по своей концепции. Я написал сценарий для локальной ограниченной войны между двумя относительно малыми государствами, каждое из которых поддерживалось одной из сверхдержав: СССР или США. Идея состояла в демонстрации того, что два государства могут сами довести войну до конца без вмешательства сверхдержав. Вспомните, это было во времена «холодной войны», когда президент Рейган только приступил к восстановлению американской военной мощи. Я должен снова констатировать: мои американские друзья не относились к этому серьезно и быстро расширяли вопросы до такой постановки: «Давайте начнём войну на уровне третьей мировой».

Понятно, что на этот раз они уничтожили «Глэморган» в начале учения. Это было справедливо. Без сомнения, мы по-прежнему были для Тома Брауна наименьшей проблемой. Я же по какой-то странной, почти предопределенной, причине очень старался выяснить, как использовать «исключительные зоны боевых действий» в своих интересах. Это касалось тонкостей Правил ведения боевых действий³⁵ (ПВБД) при переходе с мирного на военное время. Почти все, что я понял и чему научился за те сорок восемь часов, через шесть месяцев оказало решающее влияние на мои действия на войне в Южной Атлантике. У меня сформировалось ясное представление о некоторых трудностях обороны авианосца, я узнал преимущества и недостатки исключительных зон, а также то, как важно тщательно изучить детали ваших ПВБД – ведь они составлены совместно политическими деятелями и военными. Именно эти знания понадобились мне следующей весной.

Я часто размышлял об этой удивительной для меня удаче. Когда я приобретал тот опыт, то никогда не думал, что буду когда-либо его использовать. Одно правило укрепилось в моем сознании – если враг окружает вас, двигаясь по краю исключительной зоны боевых действий, ни в коем случае не позволяйте ему продолжать это делать. Нельзя позволять ему выбирать, где и когда подойти к вам только потому, что он находится в нескольких милях за пределами зоны.

После завершения учений мы направились к берегу в сторону Омана, где капитану 1 ранга Майку Барро крупно не повезло. При выходе из бухты Бандар Джиссах он коснулся винтами подводной скалы. В Королевском флоте это расценивается как серьезное происшествие, которое впоследствии может рассматриваться в военном трибунале с обвинением в халатности или даже преступной халатности. Если факт будет доказан, это может стать концом карьеры.

В нашем случае скала не была нанесена на карту, но судебное расследование должно будет установить все факты происшествия и виновность капитана 1 ранга Барро или его штурмана капитан-лейтенанта Инскипа. Тем временем, как и планировалось, я полетел домой. У меня было тяжело на сердце, что я оставляю их в таком состоянии. Водолазы «Глэморгана» выровняли лопасти его винтов, так как поблизости не было доступного сухого дока, и корабль начал переход домой для надлежащего ремонта. Ограниченный скоростью в двенадцать узлов для исключения повреждений главного редуктора, эсминец шел малым ходом с расчетом прибыть до Рождества. Но угроза трибунала висела над головой Майка в течение нескольких месяцев до тех пор, пока главнокомандующий ВМС в конце концов решил не начинать процесс.

Президент Аргентины Л. Гальтиери во время визита на Мальвинские острова, 22 апреля 1982 г. Справа – командир 10-й мотопехотной бригады бригадный генерал О. Хофре

Пока Майк прилагал усилия привести мой флагманский корабль назад в Портсмут, я возвратился в свой офис, чтобы завершить отчет о своих действиях. Через несколько дней после моего возвращения я прочитал в газете с небольшим интересом, что генерал Леопольдо Гальтиери стал президентом Аргентины. Однако газета не написала о его заявлении (под бурные националистические аплодисменты) о том, что 1982 год будет «годом Мальвин». Также не упоминалось, что усердный и слегка зловещий адмирал Хорхе Аная согласился поддерживать новый режим только в случае, если генерал возьмет на себя обязательство забрать обратно острова у британцев. Они намеревались совершить этот coup de main³⁶ в период между июлем и октябрем по причинам, все еще неизвестным мне в деталях. Вероятно, они считали, что к этому времени британский флот будет ослаблен уходом домой на слом нашего единственного на далеком юге патрульного корабля «Эндьюранс», а начинать операцию по выдворению Аргентины с ее «законных» территорий большими силами зимой Королевские ВМС не будут. К тому же имелись все основания полагать, что к этому времени у нас совсем не останется боеспособных авианосцев, поскольку и «Гермес», и «Инвинсибл» становились жертвами сокращений оборонных расходов г-на Джона Нотта. Гальтиери и Аная полагали, что ситуация теперь была простой: британские авианосцы не обеспечат авиационное прикрытие, без которого не будет никаких британских надводных кораблей. Отсутствие надводных кораблей означает отсутствие британского десанта, а без десанта освободить острова невозможно. Их рассуждения были безупречными. Выбор времени? Он был решающим фактором.

Но все это пока мало меня касалось. Я отвечал за действия на более низком уровне и с началом нового года планировал большие учения, которые проводятся уже много лет, под названием «Спрингтрейн». Учения проводились в конце зимы, в марте и апреле, с большим количеством кораблей одновременно. К ним привлекались главным образом эсминцы и фрегаты, хотя иногда и субмарины (в качестве «сил обозначения противника») и даже авианосец. Эти силы идут вниз к Гибралтару, где погода намного лучше, нет льдов и мрака английской и шотландской зимы, и там окончательно отрабатываются для действий в составе флота. Приблизительно двадцать-двадцать пять кораблей участвуют в «Спрингтрейн». Планом предусматривается недельная стоянка в Гибралтаре. Между командами кораблей проводятся соревнования по футболу, кросс на вершину скалы Гибралтар³⁷ и другие состязания, повышающие моральный дух моряков Ее Величества. Кульминацией всего этого является захватывающий концерт ансамбля королевских морских пехотинцев в Верхних Пещерах. Этого традиционного представления все ждут с нетерпением.

Мы вышли в поход в середине марта и проводили наши учения на переходе в Средиземное море, отрабатывая в течение 10 дней вопросы противовоздушной и противолодочной обороны, борьбы с надводным и подводным противником. В ходе учения экипажи становились слаженными, машины прирабатывались, компьютерные системы и системы оружия использовались более эффективно, а стрельбы выполнялись более метко, и люди действовали более слаженно. Все это способствовало нашей подготовке к учениям более высокого уровня – «Тэктикел Эксерсайсиз» в Атлантике после «недельного отдыха».

Для проведения этих учений мы «нарезаем» в Восточной Атлантике обширные районы и выдвигаем в них большие группы кораблей, моделируя боевую обстановку, максимально приближенную к реальной. Каждый аспект имитируемой войны имеет важную роль, люди обучаются работе в составе единой ударной группы кораблей максимального состава с использованием всех сложных систем связи. Личный состав должен быть также подготовлен к работе с подводными лодками и самолетами, а это чрезвычайно сложно, занимает много времени и сил. Требования к уровню подготовки высоки – ошибки на войне стоят очень дорого, и мы предпочитаем устранять их в ходе таких учений.

Моим флагманским кораблем в ходе «Спрингтрейн 1982» был «Энтрим», эсминец УРО, однотипный «Глэморгану». Изменение было обусловлено предстоящим прибытием главнокомандующего ВМС адмирала сэра Джона Филдхауза, бывшего подводника, который, как вы помните, не всегда разделял мое чувство юмора. Он избрал в качестве своего флагманского корабля «Глэморган». Я же с момента выхода из Гибралтара должен был руководить действиями сил с борта «Энтрима», которым командовал капитана 1 ранга Брайян Янг.

Наш последний воскресный вечер на Скале был волшебным. В Верхних Пещерах алые, синие и золотые цвета униформ в сочетании с патриотической музыкой напоминали те времена, когда Британия действительно правила морями. Я не особо радею о традициях, но это мероприятие было очень волнующим и полезным, особенно с точки зрения грядущих событий. Те несколько дней в Гибралтаре символизировали лучшие страницы мирной жизни флота.

Наступил хмурый рассвет понедельника. Пока мы шли по коротким крутым волнам для выполнения упражнений на восток и на запад от Скалы, дул левантер – противный, порывистый восточный ветер со сплошным серым дождем. Иногда удивляешься, как можно быть изолированным на корабле при наличии в твоем распоряжении массы современных средств связи. И тем не менее в ходе учения я понятия не имел, что Аргентина мобилизовала свои войска для вторжения на Фолклендские острова и что два ее фрегата – «Драммонд» и «Гранвилл» – шли к Южной Георгии, где лейтенант Королевской морской пехоты Кейт Милз со своими двадцатью двумя человеками уже «находился в окопах». «Эндьюранс» был готов убрать аргентинских сборщиков металлолома, которые безрассудно решили поднять флаг своей страны на британской земле. Я знал, что ситуация в Южной Атлантике неблагоприятна и что, как это уже случалось, аргентинцы угрожают высадиться на Фолклендских островах. Вспомогательному судну королевских ВМС «Форт Остин» 26 марта было приказано выйти на юг. Оценивая прошедшие события, можно сказать, что это было первой реакцией британцев и первым ходом, непосредственно касающимся моего командования.

В то утро мы были заняты, выводя все участвующие в «Спрингтрейн» корабли для выполнения запланированных задач. Я получил короткий выговор от главнокомандующего за «разрешение опасного маневрирования в проливах». Это означало, что адмирал Филдхауз полагал, что мой план выхода из базы находился приблизительно на том же уровне, что и его оценка моего чувства юмора. В то время это казалось важным. Подводные лодки «Спартак» и «Оракул» были отозваны со «Спрингтрейн», но во второй половине дня им приказали возвратиться в Гибралтар. Боевые торпеды были перегружены с «Оракула» на «Спартан» и последний был готов к выходу в море. В семь часов вечера я прилетел на «Глэморган» для обсуждения дел с главнокомандующим. Он проинформировал меня об ухудшающейся ситуации в Южной Атлантике, и мы согласовали вариант продолжения учений. Главком коснулся возможности назначения более опытного «трехзвездного» вице-адмирала на должность командующего оперативным соединением, которому могла быть поставлена задача следовать на юг. Однако, как мне потом сказали, при назначении командующего оперативным соединением для Южной Атлантики, Филдхауз твердо отстаивал позицию, что командующим должен оставаться я. Его слова должны были держать «меня на цыпочках», возможно, для того, чтобы проверить мое чувство юмора.

Я возвратился на «Энтрим» в 21.30 и собрал свой штаб для подготовки распоряжения по срочной проверке оперативной готовности. Эта стандартная процедура использовалась командующими флотилиями для очень срочной проверки готовности кораблей к действиям в необычных условиях. Я сказал, что от нас требуется подготовить пять или шесть кораблей для похода на юг в готовности к фактическому выполнению боевых задач в условиях реальной войны. Легенда была такова: они направляются на Дальний Восток вокруг мыса Доброй Надежды с выходом из района Гибралтара 1 апреля. Первый сигнал был отправлен в 23.00. Он требовал от всех кораблей, участвующих в «Спрингтрейне», доложить о полной готовности к войне.

В 06.30 следующего утра, вскоре после рассвета, адмирал Филдхауз прибыл в Гибралтар, оттуда немедленно вылетел назад в Великобританию. Мы продолжали выполнение наших упражнений и эсминец «Шеффилд», который присоединился к нам после трехмесячного дежурства в Заливе и был самым отработанным кораблем, поразил свою ракету-мишень первой же ракетой ЗРК «Си Дарт».

Сообщения о политической ситуации продолжили поступать на борт «Энтрима», но они не были настолько острыми и не передавали всю ту тревогу, которая охватила палату общин, Министерство обороны и непосредственно премьер-министра. На Фолклендских островах «Эндьюрансу» было приказано оставить королевских морских пехотинцев на Южной Георгии и максимальным ходом идти назад к Порт-Стэнли, где вторжение аргентинцев казалось наиболее вероятным. Об этом доложили министру обороны. Основной упор делался на то, что оборона Фолклендских островов была «невозможна» по многим очевидным причинам. Мы не могли вовремя туда добраться, не было аэродрома для посадки современных реактивных самолетов, их заправки, пополнения боеприпасами, технического обеспечения и ремонта. Ситуации не способствовал и тот факт, что получатель этой информации Джон Нотт занимался продажей оставшихся двух боеспособных авианосцев.

Официальное видение ситуации начальниками штабов основывалось на документе, который рассматривался последний раз в 1974 году, когда я был только назначен помощником начальника управления военно-морского планирования. Этот документ был недавно подтвержден. В нем говорилось, что оборона островов при отражении аргентинского вторжения невозможна. Освобождение островов тоже не представлялось реальным. В то время мы располагали примерно двумя дюжинами палубных самолетов «Си Харриер» – одноместных «истребителей» с очень ограниченными возможностями, способными осуществить перехват только в светлое время суток. Все они находились в составе 800 морской эскадрильи и на доработке в отдельном небольшом подразделении под названием «Подразделение интенсивных летных испытаний» под командованием Шарки Варда. Представлялось, что они не будут иметь шансов в достижении приемлемой ситуации в воздухе против противостоящих им 200 самолетов наземного базирования. А поэтому тезис «принимайте за свершившийся факт» должен быть заключением и рабочей гипотезой этого документа. Но история имеет тенденцию быть во власти людей, а не бумаги. В 1982 г. Первым морским лордом был человек, у которого военно-морское искусство было в крови. Он первым увидел, что военно-морские силы еще способны решать ответственные задачи. Конечно, защищать острова было поздно, но их можно было освободить путем проведения десантной операции, которая была не только желательной, но и необходимой. Имя этого человека – сэр Генри Лич.

В ту среду поздно вечером он в военной форме вошел в фойе палаты общин в поисках министра обороны. На полицейского, находящегося при исполнении служебных обязанностей, это не произвело впечатления, и он попросил адмирала присесть и подождать. В конце концов должностное лицо из секретариата, увидев профессионального главу Королевских ВМС, сидящего в ожидании подобно какому-нибудь торговцу, пригласил его в свой офис на виски с содовой, пока его служащие найдут Джона Нотта. В итоге того нашли на совещании у премьер-министра.

Как только госпожа Тэтчер узнала, что сэр Генри Лич здесь, она немедленно послала за ним с просьбой подняться в ее офис на совещание, которое уже продолжалось несколько часов. Адмирал убедил ее, что в случае необходимости Королевские ВМС могли бы провести крупномасштабную операцию с целью освобождения Фолклендских островов. Он заверил ее, что мог бы вытеснить аргентинский флот из нейтральных вод, выдержать атаки двухсот ударных самолетов аргентинских ВВС, высадить на берег достаточные силы и поддерживать их довольно долго для того, чтобы нанести поражение любому аргентинскому гарнизону.

Биг Бен над ними давно пробил полночь, когда Маргарет Тэтчер, завершая разговор, сказала:

– Первый морской лорд, чего вы конкретно хотите?

– Премьер-министр, я хотел бы иметь Ваше решение на формирование оперативного соединения, которое, если Вы потребуете, будет готово в любой момент выйти в Южную Атлантику.

– Вы его имеете, – был ее ответ.

Джон Нотт, я это знаю достоверно, побледнел, когда сэр Генри сдержанно поблагодарил ее и, спросив разрешение, ушел в ночь. Я не сомневаюсь, что министр обороны понял: в эту ночь он проиграл больше, чем одну битву Ему стало ясно, что сэр Генри использовал возможность для разоблачения безумных массовых сокращений в Королевских ВМС.

Но я был далеко от всего этого всего. Мы в районе Гибралтара мало слышали о том, что происходило. Мы не представляли возможного масштаба операции – воинственные настроения еще не получили своего развития. Даже на флагманском корабле у нас не было морских карт Фолклендских островов. В последнем комментарии о ходе учений 1 апреля значилось: «…продолжающееся беспокойство о ситуации на Южной Георгии и на Фолклендских островах».

Однако в ночь на пятницу 2 апреля темп событий изменился. Авианосцам «Гермес» и «Инвинсибл» было приказано быть в 4-часовой готовности, как и десантному вертолетоносцу «Феарлесс», фрегатам «Алакрити», «Антилоуп», вспомогательному судну «Ресурс». В 03.00 я получил сигнал от главнокомандующего с кодовым названием для всего того, что последовало позже, – «Операция «Корпорейт». Для всех нас это было официальной отправной точкой.

Задолго до рассвета группа «Энтрима» изменяет курс на соединение с группой «Глэморгана». К рассвету я издал директиву о передаче запасов с кораблей, которым предстояло идти домой, на те, которым было приказано идти на юг. Идущие домой передавали свои запасы вертолетами, плавсредствами, кильватерным и траверзным способами на ходу. Это была фантастическая работа с фугасными снарядами, перемещающимися с корабля на корабль в мешках и корзинах, что было достаточно безопасно, но не соответствовало строгой технике безопасности мирного времени. Каждый понимал необходимость всего этого. Штаб флота в Нортвуде внезапно перешел на новый уровень активности, о котором ранее никто и не мечтал: оборудование, на доставку которого раньше требовались недели, теперь доставлялось быстрее, чем мы могли найти место для его размещения. К 09.35 «Плимуту» приказали доставить со Скалы³⁸ морские карты Фолклендских островов, которые, казалось, прибыли туда каким-то чудом. Работа неистово продолжалась.

В 21.30 того вечера мы получили сигнал от главнокомандующего: «Аргентина вторглась на Фолклендские острова». Мое собственное настроение было неопределенным и я, хотя и был очень занят, все же нашел время записать в дневнике следующее.

1 апреля 1982. Еще один день, новое место. В течение десяти месяцев я был командующим флотилии, и это мне надоело. Слишком много важности: флаги развеваются, лед звенит, вспыхивают языки пламени и пустые разговоры. Все это я ненавижу и предпочел бы участвовать в реальных действиях. Итак, аргентинцы любезно вторглись на Фолклендские острова, и я хотел бы, чтобы мне такая мысль не приходила в голову… Мы выступаем, мне повезло, если «повезло» – правильное слово, быть в Гибралтаре с силами «Спрингтрейна» командующим флотилией, находящимся ближе всех к линии фронта (примерно в 6000 милях от нас), так что я – главный. Это могла быть общая фраза «я иду на фронт, а мной командуют те, кто остались позади». Не слишком плохо. Должен сказать, что штаб флота наконец-то работает хорошо.

В то время я все больше сознавал нашу потребность в точных сведениях об аргентинских ВВС и ВМС. Все, что я знал об их ВМС: они имели надводные, подводные и воздушные силы. Их флот был существенным. Помимо авианосца с ударными самолетами, был крейсер «Генерал Бельграно», два эсминца проекта 42, шесть кораблей-носителей противокорабельных низколетящих ракет «Экзосет» и четыре подводные лодки, две из которых были малошумными и достаточно небольшими, что затруднит обнаружение их нашими гидролокаторами. У нас шли на юг три атомные подводные лодки: «Спартан» – из Гибралтара, «Конкеррор» и «Сплендид» покидали Фаслейн.

В течение дня корабли, которые должны были возвращаться домой, один за другим повернули на север – «Ингадайн», «Блю Роувер», «Юриалес», «Орора» и «Дидо». Экипажи на уходивших кораблях были выстроены на верхней палубе. Они провожали нас взмахами рук и пожеланиями доброго пути. Мне показалось это очень трогательным и я заметил, что в течение некоторого времени после их ухода на наших палубах было тихо и неподвижно. В 02.00 последний корабль повернул домой на север, и у нас уже не оставалось времени, чтобы тратить его впустую. Возобновилась работа по разборке всего того, что было передано нам с других кораблей. Мы начали свой путь на юг Атлантики.

Нам приказали скрытно осуществить переход на юг к крошечному острову Вознесения, который должен был стать нашей передовой базой в операции «Корпорейт». Мы разделились для скрытого прохода мимо острова Мадейры: «Глэморган» под командованием капитана 1 ранга Майка Барро, «Энтрим» капитана 1 ранга Брайяна Янга, «Бриллиант» капитана 1 ранга Джона Коуарда, «Глазго» капитана 1 ранга Пола Ходдинотта, «Плимут» капитана 1 ранга Дэвида Пентрита, «Эрроу» капитана 2 ранга Пола Баттерстона и, конечно, эсминцы УРО проекта 42 «Шеффилд» капитана 1 ранга Сэма Солта и «Ковентри» капитана 1 ранга Дэвида Харт-Дайка, которые уже никогда не вернутся в порты Британии.