Текст книги "Злые сестры. История трех ведьм"

– Ах, дорогая моя, как же я рада, что ты здесь. Очень хочу услышать о твоих с Белоснежкой приключениях и о том, что ты выяснила, когда читала историю Готель, – сказала Няня, но прежде чем Цирцея успела что-либо ответить, их отвлёк раздавшийся в отдалении пронзительный крик Феи-Крёстной:

– Сестра! Сестра! Нам нужно идти! Нам нужно идти!

Затем появилась и неуверенной походкой пошла к ним сама Фея-Крёстная. Она казалась совершенно сбитой с толку, потому что, сделав несколько шажков в одну сторону, она неожиданно поворачивалась, чтобы идти в противоположном направлении. Вперёд – назад. Снова и снова.

– Что это с ней? – спросила Цирцея и вместе с Няней сама бросилась к Фее-Крёстной, которую била крупная дрожь. В руке Фея-Крёстная держала смятое письмо, которое, судя по всему, только что прочитала.

– Сестра! Что с тобой, сестра? – спросила Няня.

Фея-Крёстная подняла голову. В глазах у неё застыл ужас.

– Оберон пишет, что, судя по всему, злые сёстры пытаются привлечь Малефисенту с другой стороны завесы, чтобы она сражалась на их стороне.

У Цирцеи похолодело под сердцем.

– И они способны сделать это? У них достаточно сил, чтобы возвращать к жизни умерших? И они могут это сделать?

– Не знаю, девочка моя, не знаю, – нахмурилась Няня. – Наверное, могут.

Кажется, только сейчас Фея-Крёстная впервые заметила Цирцею и воскликнула:

– Ах, Цирцея, солнышко! Как я рада, что с тобой всё в порядке! Бедненькая ты моя! Сколько всего тебе пришлось пройти!

Затем Цирцея очутилась в объятиях Феи-Крёстной, неожиданно таких же горячих и искренних, как объятия Няни. Купаясь в лучах её любви, Цирцея внезапно поймала себя на мысли о том, что Люсинда, Руби и Марта тоже любили её. Пылко, отчаянно любили, до безумия, можно сказать. Но как же отличалась их любовь от чистой любви, которой её окружали Няня и её сестра. От любви, к которой не примешивается жертвенность и неутолимая жажда охранять, оберегать, защищать любой ценой объект своей любви.

«А достойна ли я такой чистой, истинной любви?» – подумала Цирцея.

– Пойдём, дорогая моя. Пойдём присядем, – сказала Няня и повела Цирцею через оранжерею в разбитый за нею сад. Сама оранжерея была самым настоящим архитектурным чудом, созданным из стеклянных панелей, накрытых гигантским куполом потолка. Большие французские двери раздвинулись, и за ними открылся пышный сад с цветущими розами, глициниями, жимолостью и жасмином. От сильного сладкого аромата цветов у Цирцеи даже закружилась голова.

Пройдя немного дальше по саду, они втроём удобно устроились под большой яблоней, ветви которой были усыпаны изящными маленькими розовыми и голубыми цветочками.

– Что-то не припомню яблонь с такими цветками, – удивлённо заметила Цирцея. – Разве они не белыми должны быть?

– Это три добрые феи постарались, – хохотнула Няня, закатывая глаза. – Они вернулись, чтобы помогать после свадьбы Авроры.

– О, так они всё ещё здесь? – спросила Цирцея и прищурилась, пытаясь взглядом найти в саду фей.

Она просто не представляла, каково это, когда вокруг тебя столько фей. Для неё даже в компании с Феей-Крёстной достаточно странно было находиться. Смерть Малефисенты всё ещё была слишком свежа в памяти, Цирцея ещё не успела свыкнуться с тем, что произошло, и её отношение к феям оставалось, скажем так, неоднозначным. Ведь не отнесись феи так жестоко к Малефисенте, она, возможно, не разгромила бы Страну эльфов и фей и никогда не стала бы помогать злым сёстрам. Никогда не стала бы создавать Аврору и не погибла бы из-за этого. А матери самой Цирцеи – да-да, её назойливые, сующие свой нос, куда их не просят, матери?… Если бы они не обвели Готель вокруг пальца, не использовали её в своих целях, тогда она, возможно, правила бы теперь Мёртвым лесом вместе со своими сёстрами. Да, многое, очень многое могло сейчас быть совершенно иначе.

«Моя дорогая, всё намного сложнее, чем кажется. Успокойся. Не погружайся в мысли о том, что могло бы быть».

– Рядом с Тьюлип, Обероном и Повелителями Леса находятся три добрые феи и делают всё возможное для того, чтобы они поправились, – ласково похлопала Цирцею по руке Няня, а затем озабоченно взглянула на неё и на свою сестру.

У Цирцеи накопилось столько вопросов, и сказать она тоже очень о многом хотела, но начинала раскручиваться новая история с её матерями, и она решила, что будет лучше успеть выяснить, что тут к чему, пока Фея-Крёстная вновь не начала волноваться и нервничать.

– Может быть, проверим, как там твои матери в стране снов? – предложила Няня. – Посмотрим, что они замышляют.

Цирцея вытащила из кармана своё зеркальце. Ей было очень страшно от одной мысли, что сейчас она увидит своих матерей. Но если они действительно пытаются переманить на свою сторону Малефисенту, вытащив её с другой стороны завесы, это поможет ей, Цирцее, принять решение. И так она слишком долго затягивает с ним, когда дело касается её матерей. А теперь пришло время решительно остановить их кривляния и жульничество.

– Покажи мне злых сестёр, – тяжело дыша, приказала зеркальцу Цирцея.

Но вместо того чтобы показать ей матерей, зеркальце заволокло знакомыми язычками зелёного пламени.

– Думаешь, твоим матерям удалось-таки вернуть её? – озабоченно хмурясь, спросила Няня.

«Я никогда не прощу своим матерям, если они оживили то несчастное существо. Сердце Няни этого не выдержит, разорвётся», – подумала Цирцея и так сильно сжала в руке своё зеркальце, что просто удивительно, как оно при этом не сломалось.

– Это ты, Малефисента? – дрожащим голосом спросила Цирцея.

– Нет. – из язычков пламени явилось знакомое бледное лицо с яркими тёмными глазами. – Я не видела тёмную фею в мире зеркал. Уверена, что она ушла за завесу.

– Гримхильда! – воскликнула Няня, выхватывая зеркальце из трясущейся руки Цирцеи. – Чего ты хочешь, ведьма?

– Мою дочь, разумеется. Я даю вам один день на то, чтобы вернуть её мне. Если завтра утром она не окажется целой и невредимой в своём собственном замке, последствия для вас будут ужасными.

– Снежка никогда не простит вас за это, – прошептала Цирцея.

– Да как ты смеешь говорить за мою дочь, ты, презренное создание, плод мошенничества, безумия и убожества! Молчи и слушай: я обрушу ад на ваши головы, если моя дочь не вернётся ко мне. У вас есть время только до завтрашнего утра, понятно?

Лицо злой королевы исчезло в зелёном тумане, оставив Цирцею, Няню и Фею-Крёстную стоять, застыв на месте от удивления и ужаса.

Глава III
Грехи наших матерей

Сразу после того как Цирцея ушла в замок, Снежка уселась читать сборник волшебных сказок и теперь решила сделать небольшой перерыв, чтобы немного отдохнуть и выпить чаю. А читала она – точнее, перечитывала – историю Готель, размышляя над некоторыми словами злых сестёр, которые привлекли её внимание. Прежде всего это были фразы, сказанные ими Готель о её матери, Мани. В этих словах, как это часто водилось у сестёр, была недосказанность, был скрытый смысл, но что-то из того, что было сказано Люсиндой Готель в её последние дни, находило какой-то, пока ещё неясный отклик в памяти Снежки, и она чувствовала, что сможет разгадать эту тайну. От долгих, проведённых над книгой часов глаза Снежки слезились, и она прищурила их, когда в круглое, выходившее на старую яблоню окно кухни заглянуло солнце.

«Интересно, не с этой ли яблони много лет назад сорвала моя мать яблоко, с помощью которого отправила меня в долгий сон?» – подумала Снежка.

– Белоснежка…

Она нервно обернулась, пытаясь понять, откуда прозвучал этот потусторонний голос. Не могла ли она вызвать оттуда свою мать, просто подумав о ней? Внезапно Снежке стало очень страшно. Она опять испугалась своей матери, как когда-то в далёком детстве. Да, Снежка вновь почувствовала себя маленькой девочкой, беспомощной и одинокой.

– Мама?

– Нет, Снежка, это я, Цирцея.

У Белоснежки отлегло от сердца.

Она вновь, уже спокойно огляделась вокруг, ища источник, из которого доносится голос Цирцеи. И наконец, нашла его, когда увидела лицо своей дорогой кузины в стоящем на кухонном столе зеркальце.

– А, вот ты где! Всё в порядке? – спросила Снежка, беря зеркальце в руки.

– Да, моя дорогая. Всё в порядке. Я просто решила проверить зеркальце, а заодно взглянуть, как ты там.

– У меня всё отлично, Цирцея, правда-правда. А что у вас происходит? Я же вижу, что ты чем-то озабочена.

– Значит, ты ничего не слышала от своей матери? Но ты выглядишь испуганной, Снежка. Что с тобой?

– Ничего, Цирцея, ничего. Всё в порядке. А почему ты спросила о моей матери? Она что-то натворила?

– Нет, милая, я просто… ну, мне показалось, что ты сама упомянула о ней. Не волнуйся и выброси всё из головы. Прости, что помешала тебе, просто у нас здесь такое дело, что я как-то не подумала…

– Ты мне нисколько не помешала, Цирцея. А что там за «дело» у вас? С моей матерью оно как-то связано?

– Нет.

Но Снежка чувствовала, что Цирцея всё же что-то от неё скрывает.

– Цирцея, ты знаешь, как я тебя люблю, но перестань обращаться со мной как с ребёнком, от которого всё нужно скрывать. Именно так моя мать со мной обращается. Давай расскажи, что там у вас происходит. Пожалуйста.

– Мы получили известие, что мои матери ищут того, кто помог бы им выбраться из страны снов, – вздохнула Цирцея. – Поэтому я обеспокоена немного, вот и всё.

Белоснежке показалось, что она вот-вот упадёт в обморок. Опираясь ладонью о стол, она тяжело, осторожно опустилась в кресло.

– Но как? Как они могут выбраться? – растерянно спросила она, глядя на встревоженное лицо Цирцеи.

– Этого Оберон не сказал. Мы пытаемся собрать больше информации. Но Снежка, я обещаю, что ты в полной безопасности. Мы даже не знаем, какой у злых сестёр план. Может, они просто ищут могущественную ведьму, которая может вывести их из страны снов, и больше ничего не хотят. Мы не знаем.

Нет, Белоснежка чувствовала, что Цирцея всё же чего-то недоговаривает.

– Но кто эта ведьма? Кого они хотят привлечь? Мою мать?

После этих слов выражение лица Цирцеи изменилось.

– Я сомневаюсь в том, что Гримхильда когда-либо согласится помогать моим матерям. Нет, феи сообщили, что они пытаются вытащить с другой стороны завесы Малефисенту и привлечь её на свою сторону. Феи думают, что сёстры попытаются оживить тёмную фею.

У Белоснежки появилось странное ощущение, что всё, о чём говорит сейчас Цирцея, не только вероятно, но и возможно.

– Послушай, Цирцея, с тех пор, как мы прочитали историю Готель, меня не оставляет такое чувство… такое подозрение, которым я с тобой ещё ни разу не делилась…

Цирцея внимательно уставилась на Белоснежку из глубины зеркала:

– Что за подозрение? И почему ты о нём никогда не говорила мне раньше?

– Погоди, не исчезай, я сейчас только сборник сказок открою и покажу, что мне удалось вычитать в истории Готель.

Снежка поднялась с кресла, положила зеркальце на стол, сходила за книгой и открыла её на странице, которую совсем недавно перечитывала. Но сейчас знакомая страница изменилась, стала совсем другой. Снежка ахнула и поднесла книгу к зеркалу так, чтобы её могла видеть Цирцея.

Теперь на странице осталась всего одна строчка:

«Эта история до сих пор не закончена».

– Здесь нет страницы, которую я искала! – воскликнула Белоснежка, передвигая зеркальце, чтобы увидеть в нём реакцию Цирцеи. – Она исчезла, а вместо неё появилась вот эта, с единственной строчкой! Как ты думаешь, что это может означать?

По выражению её лица Снежка поняла, что Цирцея этого не знает, и решила не грузить кузину своими теориями, не отвлекать от работы по устранению устроенного злыми сёстрами погрома. Снежке вдруг стало неловко за то, что она вообще заговорила о пропавшей странице. Мысленно Снежка поклялась, что сама во всём этом разберётся, а вслух сказала:

– Ты только не волнуйся, Цирцея. Я найду страницы, которые ищу, всё постараюсь выяснить, а потом поделюсь с тобой. А теперь иди, тебя Няня с Феей-Крёстной заждались, я думаю.

– Да, нам нужно решить, что делать дальше с моими матерями, – вздохнула Цирцея. – Конечно, меньше всего Няне хотелось бы новой схватки с её приёмной дочерью, Малефисентой. Если матери действительно планируют оживить её, я никогда им этого не прощу. Всё это просто… просто душераздирающе.

– Иди, Цирцея, иди и занимайся своими делами, – кивнула Белоснежка. – А со мной всё будет в порядке. Мне ещё тут читать не перечитать…

– Хорошо, – улыбнулась своей кузине Цирцея. – Спасибо тебе, Снежка, милая. Я люблю тебя.

– И я тоже тебя люблю, Цирцея, – ответила Снежка. Она прекрасно видела, как расстроена и озабочена Цирцея. – Если что-нибудь новенькое раскопаю, сразу дам тебе знать.

Но Белоснежка понимала, что вряд ли она станет рассказывать о чём-то Цирцее – зачем нагружать её новыми неприятными деталями о злых сёстрах?

Тем более что Снежка не была уверена, сумеет ли она вообще отыскать что-то новое – во всяком случае, до того, как сумеет попасть в старую библиотеку Готель. Жаль, что эта мысль не пришла ей в голову, когда они навещали миссис Тиддлботтом, перед тем как отправиться в Морнингстар. Жаль. Но ничего, наверное, она сможет придумать какой-нибудь повод для того, чтобы вернуться туда одной.

Глава IV
Обязанность феи

Няню и Фею-Крёстную Цирцея нашла беседующими за накрытым к чаю столом в прелестной, залитой солнечным светом маленькой столовой рядом с кухней. Большие двойные стеклянные двери были распахнуты, а прямо за ними открывался сад в полном цвету. Когда в столовую вошла Цирцея, Няня, прервав разговор со своей сестрой, подняла голову и посмотрела на неё:

– Цирцея, ты со Снежкой поговорила? – спросила она. – Её мать с ней связаться не пыталась?

– Нет, и я не думаю, что она сможет это сделать. Я заколдовала дом таким образом, чтобы в него никто не мог попасть, даже через зеркала. Ну, кроме меня самой, разумеется.

Цирцея присела к столу и начала разливать чай, который до сих пор оставался нетронутым, как и лежавшие на блюде пирожные. Обе феи выглядели встревоженными и хмурили брови, причём делали это так одинаково, что Цирцея, пожалуй, впервые за всё время заметила, что сёстры похожи друг на друга. Впрочем, точнее было бы сказать, что не внешностью они были схожи, нет, но одинаковостью жестов и выражением лиц, что бывает только у близких родственников. Но кроме этого было и ещё что-то, чему Цирцея не могла подобрать название. Какая-то особенная связь была между ними, связь, которой Цирцея никогда прежде не замечала. Связь, совершенно определённо возникшая только после смерти Малефисенты и вследствие её.

– А ты сказала Снежке, что она должна вернуться к себе, в своё королевство? – спросила Няня, пока Цирцея разливала чай в изящные, с узором из розовых цветков фарфоровые чашечки. Цирцея покачала головой. Если честно, она собиралась сказать об этом, но просто не смогла заставить себя отослать Белоснежку назад, вернуть её к прежней жизни. Она решила не делать этого хотя бы до тех пор, пока Снежка не будет готова. Хотела, чтобы к встрече со своей властной матерью она пришла, став более уверенной в себе и сильной женщиной. И кроме того, Цирцее ужасно не хотелось вообще расставаться с Белоснежкой, особенно сейчас, когда она узнала о том, что изначально ненависть её матерей была направлена именно на неё, на Снежку. Это уж потом злые сёстры переключили своё внимание на Гримхильду.

– Я знала, что это была никудышная идея – привозить сюда эту девочку, – сказала Няня. У неё дрожали руки, причём так сильно, что она расплескала свой чай на белую скатерть.

– Она не девочка, она взрослая женщина! А что вы принуждаете меня сделать? Отправить Снежку к её ужасной матери? Заставить Снежку через силу ластиться к той, которая ещё в детстве пыталась убить её? Так это, извините, вообще жизнью не назовёшь! – Цирцея видела, как пригорюнилась Няня, и потому ослабила свой гневный натиск. – Прости, Няня, но я просто не смогла заставить себя рассказать Снежке о том, что её мать угрожает нам. Узнав об этом, Снежка настояла бы на том, чтобы немедленно отправиться к этой жуткой королеве, – сказала Цирцея.

Нет, Няня не пригорюнилась, это было что-то другое, бо΄льшее.

– Няня, всё ли с тобой в порядке? Скажи, когда ты в последний раз спала? А ела когда? У тебя руки ходуном ходят.

Няня нежно похлопала Цирцею по руке. Кожа у Няни была сухой, тонкой, похожей на пергамент. Да и сама Няня казалась сейчас Цирцее более хрупкой, слабой, чем обычно. Цирцея с тревогой подумала о том, что Няня совершенно изнурила себя, растратила почти всю свою энергию, и ей захотелось прямо здесь и сейчас подхватить Няню на руки и отнести в постель, обложить её там мягкими подушками. Цирцею так и подмывало произнести сонное заклинание, просто чтобы дать пожилой женщине выспаться и отдохнуть.

– Меньше всего я хочу очутиться запертой в стране снов вместе с твоими матерями, Цирцея. Королева Гримхильда всю землю и небеса на уши поставит, лишь бы вернуть свою падчерицу, а если твоим матерям действительно удастся вернуть к жизни Малефисенту, то и тебе самой моя помощь будет необходима, – устало сказала Няня.

– Почему это ты вдруг заговорила о стране снов, где ты будешь заперта вместе со злыми сёстрами? Кто сказал хоть что-нибудь о том, чтобы отослать тебя туда? – вне себя от гнева спросила Фея-Крёстная.

– Всё в порядке, успокойся, моя дорогая. Я забыла, что ты не можешь читать мысли. Просто Цирцея подумала о том, что мне не повредил бы колдовской сон.

– Ну, сон нам всем не повредил бы, – зевнула Фея-Крёстная. – Да только куда тут денешь атакующих замок драконов да ещё угрожающий нам призрак Гримхильды? И ты знаешь, кого мы должны «благодарить» за это, верно? – Она виновато улыбнулась Цирцее и продолжила: – Мне неприятно говорить об этом, дорогая, но во всём этом виноваты твои матери! Осмелюсь сказать даже, что лучше бы им навсегда оставаться в стране снов, если только в наших силах будет сделать это! – Фея-Крёстная поднялась с места, пошатываясь на дрожащих от усталости ногах, подошла к Цирцее и, пробормотав себе под нос извинения, взяла у неё из рук волшебное зеркальце. – Прости, дорогая. А теперь, если не возражаешь, мы попробуем отыскать твоих матерей прежде, чем они успеют воскресить всех, кого они убили, и повернуть их против нас!

– Это слишком драматично звучит, вы не находите? – закатила глаза Цирцея. – У моих матерей нет сил, чтобы воскрешать мёртвых! И уж точно они Урсулу воскрешать не станут. Разве что Малефисенту, поскольку она только что умерла.

Цирцея сама своим словам не очень верила, но считала необходимым что-то противопоставить тому, что сказала Фея-Крёстная, потому что прозвучало это у неё слишком патетично и старомодно, как в плохой театральной пьесе.

– В одном из своих колдовских зеркал они заточили душу Гримхильды! Кто знает, какими ещё тёмными силами располагают злые сёстры? Так что и Урсула, и Малефисента могут в любой момент обрушиться на нас!

Цирцея вздохнула, но ничего на это не ответила, только смотрела на Фею-Крёстную.

– В чём дело? Поделись со мной своими мыслями! – необычно резко для себя приказала Фея-Крёстная и – что тоже было совершенно не в её манере – неприязненно посмотрела на Цирцею.

– Ну, если у этих женщин были феи, защищавшие их, то, возможно, они не умерли и теперь находятся в распоряжении моих матерей!

Фея-Крёстная выглядела так, словно готова была упасть в обморок от такой перспективы.

– На что вы намекаете, юная леди?

– Я полагаю, что нам нужно хорошенько подумать над тем, кому может быть выгодна магия фей, – стараясь говорить как можно мягче, ответила Цирцея. – Разве это не наш долг – помогать всем нуждающимся?

– Насколько я помню, вы ещё не приняли наше почётное предложение стать исполняющей желания феей. И если вы собираетесь действовать от имени Страны эльфов и фей, оказывая помощь подобным ужасным существам, то я должна подумать, не отозвать ли назад это предложение, – сказала Фея-Крёстная, с упрёком глядя на Цирцею.

В этот момент в столовую влетела улыбающаяся Тьюлип с возгласом:

– Ну, не знаю, что Оберон об этом подумает!

Фея-Крёстная при имени Оберона вздрогнула, вспомнив, сколько упрёков услышала она от него во время его первого визита в Морнингстар. Цирцея хихикнула, затем улыбнулась, рассматривая наряд Тьюлип и втайне надеясь, что он, скорее всего, возмутит Фею-Крёстную. И оказалась права.

– Что вы на себя нацепили, юная леди? – осуждающе покачала головой Фея-Крёстная, но Тьюлип лишь рассмеялась на это. С трудом удержалась от смеха и Цирцея.

– Цирцея, как я рада видеть тебя! – девушки расцеловали друг друга в щёки, радуясь не только своей встрече, но и реакции Феи-Крёстной, хотя при этом ощущали и некоторую вину за это.

– Тьюлип, нет, вы только посмотрите! Да ты же самой настоящей леди стала с тех пор, когда я тебя последний раз видела!

Тьюлип просияла от счастья, услышав эти слова Цирцеи, а Фея-Крёстная раздражённо проворчала:

– А мне кажется, что она совершенно на леди не похожа! Брюки на себя надела! Это же неслыханно!

– А что бы вы хотели, чтобы я на себя надела, пока вожусь с Повелителями Леса? – не переставая улыбаться, ответила Тьюлип. – Оберон находит, что это весьма разумно и практично.

– Ваш юный принц, должно быть, именно так и думает – что вы, как было сказано, возитесь с Повелителями Леса, ни больше и ни меньше, – поморщилась Фея-Крёстная. – Разве вы не свадьбу должны планировать, моя дорогая?

Тьюлип одарила Фею-Крёстную одной из своих ослепительных улыбок, которая должна была означать, что она изо всех сил старается не раздражаться, слушая сующую свой нос в её дела пожилую женщину.

– Ну, если вам интересно будет знать, мой дорогой Попинджей тоже находит мой наряд очень подходящим. И кроме того, я совершенно не намерена выходить за него замуж. И вообще ни за кого! Да разве время сейчас планировать свадьбу, когда у меня столько дел с Обероном? Нужно же разрушенную во время сражения землю восстанавливать! Нет, ну правда, Феечка-Крёстная, не будьте вы такой старомодной!

– Знаешь, постарайся, чтобы твоя мама не услышала этих твоих разговоров, – улыбнулась Няня. – Я думаю, она будет того же мнения, что и моя сестра.

– Я не думаю этого, я знаю! – резко заявила Фея-Крёстная.

– Не надо, прекратите вы обе, прошу вас, – присоединилась к разговору Цирцея. – Я считаю, что Тьюлип выглядит просто великолепно. А что ещё важнее, она выглядит счастливой! И сама выбирает, как ей жить. Именно этого я для неё всегда и хотела. Наконец, я думаю, что она права: Оберон одобрит идею расширить сферу влияния фей, не ограничивая её одними только принцессами.

– Нет, вы слышали, а? Они решили объединиться против меня! – воскликнула Фея-Крёстная, глядя на Няню. – А ты, сестра? Полагаю, ты тоже на стороне этих белокурых красавиц?

– Боюсь, что да, сестрица. Да ты и сама это знаешь! Ведь я давно, очень давно ждала этого для нашего рода-племени.

Цирцея была очень горда за Няню, нашедшую в себе силы для такого признания.

– Я думаю, пришло время по мере наших сил помогать всем, кто в этом нуждается, а не только принцессам, – сказала она, ликуя от того, что её поддерживают и Няня, и Тьюлип.

– Такой важный вопрос нужно вначале обсудить на Совете фей, Цирцея, – сказала Фея-Крёстная. – Но я не стану этого делать, чтобы не расстраивать их. Сейчас, по крайней мере.

– Но почему нет? – спросила Цирцея. Няня и Фея-Крёстная обменялись взглядами. – Что? Что вы от меня скрываете?

Улыбка на её лице поблекла.

– Цирцея… – мягко заговорила Няня. – Мы действительно должны тебе кое-что сказать. Дело в том, что Совет…

– Твоих матерей собираются привлечь к суду! – почти радостно перебила её Фея-Крёстная. – Феи возбудили дело против них.

– Суд? Что вы имеете в виду? Разве не на том, чтобы не дать им сбежать, должны быть сосредоточены сейчас наши усилия? Не на том, чтобы не позволить злым сёстрам воскрешать мертвых, чтобы те помогали им? – звенящим от напряжения голосом воскликнула Цирцея.

– Мы всё должны делать по правилам, Цирцея! Совет всё должен взвесить, а прежде чем решить, что дальше делать со злыми сёстрами, нужно судить их. Оберон и так уже сердится на то, что мы погрузили твоих матерей в сон, не приняв во внимание все обстоятельства. А на этом суде мы их как раз и рассмотрим, – сказала Фея-Крёстная.

– И когда же вы собирались рассказать мне об этом? Или вообще присутствовать на этом суде меня не позвали бы?

– Я позвала бы тебя, – внимательно посмотрела на Цирцею Фея-Крёстная. – Но после твоих сегодняшних замечаний я уже не уверена, что это стоило бы сделать. Не думаю, что ты можешь беспристрастно относиться к своим матерям.

– Нет, погоди, сестра. Ведь именно Цирцея, а не кто иной, отобрала у злых сестёр их силу и заперла их в стране снов. Может, Цирцея и небеспристрастна, но она хочет правосудия ничуть не меньше нас с тобой. Мы все на одной стороне. И ничего нельзя будет добиться, если мы разделимся. – тут Няня повернулась к Цирцее: – Моя дорогая, суд всё-таки должен состояться, хоть это мне совершенно не нравится. Видишь ли, нам действительно следует всем вместе решить, что делать дальше с твоими матерями.

– Значит, всё решено, – чопорно поджала губы Фея-Крёстная. – Дело злых сестёр будет рассмотрено на Совете фей.

– Но кто-то должен выяснить, наконец, что на самом деле замышляют мои матери! Кто-то должен остановить их! Мы не можем тратить время на дурацкие разбирательства, когда над нами висит такая опасность! Мы и безо всякого суда знаем, что сёстры совершили множество достойных порицания поступков, это и доказывать никому не надо, – всё сильнее начинала терять терпение Цирцея.

– Ты права, моя дорогая, нам не нужны доказательства этого, но мы должны решить, какое наказание должно последовать за причинённый ими ущерб. Кроме того, мы должны решить, что делать с ними самими. Как сделать так, чтобы злые сёстры не причинили больше вреда – никому и никогда. – в глазах Феи-Крёстной промелькнул злой огонёк. – Я уверена, что три добрые феи захотят взвесить всё это.

– О да, я уверена, что они захотят! – Цирцея едва сдержалась, чтобы не наговорить лишнего. Ну вывела её из терпения Фея-Крёстная, что тут поделаешь? Но она, Цирцея, и сама может решить, что ей сделать со своими матерями, и совершенно не желает, чтобы это решение за неё принимали какие-то феи. Пусть даже очень добрые.

Умевшая читать мысли Цирцеи Няня взяла её за руку и сказала, покачивая головой:

– Цирцея, милая моя, не беспокойся, пожалуйста. Позволь мне выступать в Стране эльфов и фей от твоего имени, а сама ищи способ остановить своих матерей. Ты же доверяешь мне?

– Ну что вы спрашиваете? Конечно, доверяю, – улыбнулась Цирцея.

– Вот и хорошо, тогда позволь мне это для тебя сделать. Между прочим, давненько я не была у себя на родине, давненько. Наверное, там всё так за это время переменилось, что и не узнать.