Текст книги "Собрание сочинений. Том 4. Красные и белые. Будущее начинали они. Наш колхоз стоит на горке"

Миллион

Гвардейскому полку Белой армии, который первым вступит в Москву, был обещан миллионный приз.

Наделал шуму в деникинской армии этот приз. Командиры полков спокойного сна лишились.

Полковник Ордин-Нащокин одним из полков командовал. Ордин-Нащокины – дворяне. Еще при первых царях Романовых, при царе Михаиле Федоровиче и Алексее Михайловиче, вошел в известность их древний род. Есть что вспомнить полковнику Ордин-Нащокину, есть чем гордиться. Служил он при царе Николае II в Петербурге в гвардейском полку. Был в Зимнем дворце обласкан. Даже с братом царя дружил.

Кому же, как не ему, не Ордин-Нащокину, первым вступить в Москву. Вступить и приз получить миллионный.

Полковник князь Шуйский тоже полком командовал. Кто же не знает Шуйских?

Вот уж древний, не то что дворянский – боярский род. Еще до царей Романовых в силу они вступили. Давний предок Шуйских – Василий Шуйский в начале XVI века был русским царем. Правда, совсем недолго.

Так кому же первым вступить в Москву? Конечно, ему, полковнику Шуйскому, его полку. Кому получить миллион? Конечно, ему, потомку Василия Шуйского.

Полковник Прохоров тоже полком командовал. Не такого Прохоровы древнего рода, как Шуйские, как Ордин-Нащокины. Даже не дворяне Прохоровы. Не дворяне, зато богаты. Фабриканты они, заводчики. Миллионеры. Новая сила России. Представляет Прохоров обещанный миллион:

– Денежка денежку любит. Миллионы идут к миллионам.

Кому, как не ему, не Прохорову, первым войти в Москву. К миллионам миллион прибавить.

Немало полков у Деникина. Немало полковых командиров. Тот – князь, тот – барон, землевладелец известный, шахтовладелец; пароходы раньше, до революции, были у пятого. Всё достойный народ, значительный. Спорят командиры белогвардейских полков – кому же первым вступить в Москву. Спорят. Уверены: быть им в Москве, быть им в Кремле, быть им на Красной площади. Вернуть им свои богатства.

Много прошли километров деникинцы. Вот взят Курск.

Вот вступили они в Орел. Немного совсем до Москвы осталось.

Дошли до Орла деникинцы. Двинулись дальше на Тулу. Вдруг остановка.

– В чем дело?

– Нам же в Москву!

– Нас ожидает приз!

Однако не смогли они дальше Орла продвинуться. Здесь, под Орлом, и разгорелись основные бои с Деникиным.

Остановился Деникин. Остановились полки. В мечтах миллион остался.

«Привет из Орла»

Вот как остановили Деникина под Орлом. Шел Деникин – казалось, дорога на Тулу и дальше на Москву открыта.

Понимает командование Красной Армии: не выдержат ослабленные части лобовое сражение с белыми.

Решает: надо ударить по белым с фланга.

Нацелили удар со стороны Брянска, южнее Орла, прямо в бок и по тылам деникинской армии.

Наступает Деникин. Верит в успех. Спокоен. Вдруг депеша с фронта.

– Что такое?

– Ударили красные.

– Как – ударили? Где ударили?!

– Южнее Орла, – отвечают Деникину.

Разгорелось здесь сражение. Лучшие свои части направил сюда Деникин. Бросил самолеты. Поднял офицеров в психические атаки.

Не помогли лучшие солдаты.

Не помогли самолеты.

Не помогли психические атаки.

Пришлось остановить Деникину свой путь на Москву.

Радость у красных:

– Остановился Деникин!

– Стоп!

– Не движется!

Потеряли белые темп, наступательный порыв, как говорят военные – инициативу. Вот и удачный момент красным по Орлу ударить.

Закипело опять сражение. В смертельной схватке сошлись войска.

Каждому ясно: от того, кто кого, зависит судьба Москвы, зависит судьба Советской России.

День и ночь.

День и ночь.

Не стихает сражение. В штыковые атаки идут войска. В рукопашных схватках сошлись.

Опрокинули красные белых. Ворвались в Орел герои.

Двенадцать часов бушевало сражение на улицах. Держались белые за каждый выступ, за каждый дом. Но вот иссякла у белых сила. Точка. Конец.

В рядах красных войск, сражавшихся под Орлом, членом Реввоенсовета одной из армий был известный большевик, большой друг Владимира Ильича Ленина – Серго Орджоникидзе.

«Привет из Орла» – послал Орджоникидзе короткую телеграмму Владимиру Ильичу.

Прочитал Владимир Ильич телеграмму. Улыбнулся. Ясно, в чем дело. Рад он орловскому привету.

Кромы

Кромы – небольшой город. Находится он южнее Орла.

Жил в Кромах булочник Абрикосов. Ни молод, ни стар. Ни богат, ни беден.

Тревожная жизнь у Абрикосова. Гражданская война подкатилась к Кромам. С кем, за кого держаться? Об одном он мечтает: лишь бы торговля текла спокойно. Были красные – старался держаться красных. Вступили белые – держится белых.

Неспокоен Абрикосов. Сидит. Гадает. Решает так: если отобьют красные Кромы у белых – будет приветствовать красных.

Отбили красные Кромы. Распахнул Абрикосов двери своей булочной:

– Ура красным!

Видно сразу – стоит за красных.

Однако не завершился бой. Пытаются белые снова ворваться в Кромы. Снова гремит артиллерия.

– Поторопился, – решает Абрикосов. – Не удержатся, кажется, красные.

Закрыл он поспешно булочную.

Отбили белые Кромы. Пришлось отойти красным бойцам.

– Ура белым! Генералу Деникину! – кричит Абрикосов.

Открыл снова двери своей булочной. Пусть все видят, что он за белых.

Только открыл, как опять гремит канонада. Это красные снова идут на Кромы.

– Эх, поторопился, кажется, – решает опять Абрикосов. – Нет, ненадежно, видать, при белых.

Закрыл он поспешно булочную.

Отбили красные у белых Кромы.

Уже не кричит Абрикосов «ура»! Однако открыл двери своей булочной – пусть все видят, что он за красных.

Открыл. Кажется, всё. Решилось, кажется, все с Кромами.

И вдруг снова гремит канонада. Снова врываются в Кромы белые.

Вздохнул тяжело Абрикосов. Как же быть? Открывать булочную, не открывать?

Решил подождать.

Правильно сделал.

Отбили красные у белых Кромы.

Однако и теперь не торопится Абрикосов. Проявил осторожность. Видит, снова у белых Кромы.

Закрыл он глаза. Открыл.

Видит, на улицах снова красные.

Закрыл он глаза. Открыл.

Видит, на улицах белые.

Шесть раз переходили Кромы от белых к красным, от красных к белым, от белых к красным.

И все же завершились бои нашей победой.

Стихла канонада в Кромах. Однако долго еще Абрикосов не решался открыть свою булочную. Пока не постучали:

– Открывай, открывай! Приходи же в себя, Абрикосов. Взяты навечно красными Кромы.

«Разрешите доложить»

В Красной Армии действовали отряды червонных, то есть красных, казаков. Командовал красными казаками Виталий Примаков. И вот как-то в красных кавалерийских эскадронах стало происходить невероятное. Подходят бойцы друг к другу:

– Как стоишь!

– Молчать!

– Красная сволочь!

– Разрешите доложить, ваше высокоблагородие.

И в кавалерийском полку Латышской дивизии, которым командовал Ян Кришьян, тоже стало происходить невероятное. Подходят бойцы друг к другу:

– Бей красных!

– Долой Советы!

– Молчать!

– Разрешите доложить, ваше высокоблагородие.

И у конников Кубанской бригады происходит то же самое невероятное.

К вечеру и у красных казаков, и у латышских кавалеристов, и у кубанских конников – новое: принесли им белогвардейскую одежду, стали они переодеваться. Переоделись и снова:

– Ваше благородие…

– Ваше сиятельство…

– Слава генералу Деникину!

Что такое?

Оказалось, красные командиры решили отправить червонных казаков, кубанцев и латышских конников в тыл к Деникину. Вот и переоделись они в белогвардейскую форму, вот и подражали в командах и разговорах белым.

Старшим над красными конниками был назначен Виталий Примаков.

Ноябрь. Глубокая осень. Для перехода в тыл к белым выбрали темную ночь. А тут еще выпал снег. Разыгралась метель.

Укрыла красных пороша-вьюга. Прошла конница Примакова незаметно в тылы к белым.

Правда, несколько раз деникинские посты окликали наших.

– Свои, – отвечали красные конники. И тут же кто-нибудь зычно: – Слава генералу Деникину!

Видят белые: едут конники в форме белых. Славу кричат Деникину. Ясно – свои, не красные.

Проникли красные в тылы к белым. Устремилась в лихую атаку конница. Заработали острые шашки.

Среди деникинцев паника, крики. Не поймут, кто же у них в тылу:

– Красные?!

– Белые?!

– Белые?!

– Красные?!

Разобрались:

– Красные! Красные!

Несется лавиной красная конница. Идет по тылам деникинцев: Поныри, Ольховатка, Возы, Фатеж…

Трещат, рассыпаются тылы у Деникина. В панике, в страхе белые.

Улыбается Примаков. Представляет белых:

– Как стоишь!

– Молчать!

– Разрешите доложить: бежим, ваше высокоблагородие.

Ян Фабрициус

Еще в молодые годы друзья назвали Яна Фабрициуса «Железный Мартын». И вот:

– Железный Мартын!

– Железный Мартын прибыл!

Это передавалось среди белых солдат. Не только наши бойцы, но и наши враги не раз уже слышали о красном командире Яне Фабрициусе.

Немало всяких легенд среди белых солдат о бесстрашном краскоме тогда ходило. И будто бы пули его не берут. (Хотя на самом деле семь раз был ранен в боях Фабрициус.) И о том, что не знает в боях поражений. (Что верно, то верно.) И о том, что небывало меткий стрелок Фабрициус. (И снова верно.) И даже о том, что будто бы вовсе не рядовой он в прошлом солдат (как было на самом деле), а бывший царский полковник. Любил его царь, а затем разжаловал. В Сибирь сгоряча отправил.

Действительно, немало лет в Сибири провел Фабрициус.

Вот как сложилась его биография. Родился Ян Фабрициус в Латвии, в семье батрака, крестьянина. Здесь в Латвии он учился, работал, вступил в партию большевиков. В городе Риге, в Виндаве (теперь это город Вентспилс) вел революционную работу.

За революционную работу и погнали его в Сибирь. Побывал он на суровой сибирской каторге. А затем был оставлен на вечное здесь поселение. Многому научился в Сибири Фабрициус. И на охоту ходить, и метко стрелять, и людей уважать, и не бояться сибирской стужи.

Ян Фабрициус был среди тех, кто с первых же дней создания Красной Армии стал одним из ее командиров. Сражался с немцами под Гдовом, у Пскова, в Эстонии, в Латвии. Бился с войсками Юденича. Прибыл теперь под Орел на борьбу с Деникиным.

Передается среди деникинцев:

– Железный Мартын прибыл!

Девочка Ксюша Корзинкина тоже услышала про Фабрициуса. Как-то комбриг Ян Фабрициус с отрядом красных бойцов проезжал через их село. Сложилось так, что заночевал он в Ксюшином доме.

Глянула Ксюша. Замерла Ксюша – перед ней человек железный!

Знала девочка, что дядю военного называют железным. Решила, что и вправду он из железа сделан. Хотела спросить. Да не решилась. Всё крутится возле Фабрициуса, всё старается рукой его тронуть.

Дотронется – нет, кажется, не железный. «А может, все же железный?» – сомневается Ксюша. Решила проверить наверняка. «Достану иглу. Кольну. Если железный – не вскрикнет», – рассудила девчонка.

Достала иглу. Кольнула. И что же?

Разгадал Фабрициус нехитрый Ксюшин прием. Не вскрикнул.

«Значит, железный», – довольна Ксюша.

Всю Гражданскую войну прошел Ян Фабрициус. Отличался он исключительной смелостью. Лишь четыре человека за всю историю Гражданской войны были удостоены четырех орденов Красного Знамени. Это Ян Фабрициус, Иван Федько, Василий Блюхер, Степан Вострецов. Среди этой когорты отважных Ян Фабрициус был первым. То есть именно ему, первому в СССР, было вручено четыре ордена Красного Знамени.

Иероним Уборевич

Основные бои под Орлом, под Кромами вела 14-я Красная армия. Командовал этой армией Иероним Уборевич. По его предложению в глубокий рейд по тылам белых была отправлена конница Примакова.

Родился Уборевич в Литве, недалеко от города Каунаса, в семье крестьянина. Рос. Пас помещичьих гусей. Рано освоил грамоту. Первая мировая война резко изменила жизнь литовского паренька. Послали его в артиллерийское училище. Стал подпоручиком Уборевич. Когда произошла Февральская революция, он уже был большевиком. В Красной Армии командовал полком, бригадой, дивизией. И вот получил назначение под Орел командующим 14-й армией. Нелегко пришлось новому командующему. Армия была потрепана белыми в боях. Отступала. Среди бойцов нашлись и паникеры, поползли слухи:

– Деникина не осилишь.

– Дело дрянь.

Редкой энергией обладал командующий. Прекратил ненужные разговоры. Навел порядок в частях. Сам ездил по дивизиям, по бригадам. Как одеты, во что обуты бойцы, следил. Как с оружием на передовой, как с боеприпасами. Интересовался всем.

Встретил Уборевич однажды бойца. Проверил винтовку.

В грязи винтовка. В пыли. Не смазана.

Разобрал командарм при бойце винтовку. Прочистил. Ствол и затвор маслом протер ружейным.

Вернул винтовку. Сказал бойцу:

– Будет грязной, опять придешь.

Провалиться готов был боец сквозь землю. Навечно урок запомнил.

Приказал Уборевич отрыть окопы, возвести минные поля, оборудовать огневые точки. Заставил тех, кто неопытен, учиться стрельбе и штыковому бою. Не пропали усилия даром. Подтянулась армия, набралась сил.

14-я армия Уборевича и нанесла удар по Деникину южнее Орла, а затем вместе с соседней армией, с 13-й, отбила Орел у белых, сорвала поход Деникина на Москву.

Шутили, улыбались красноармейцы:

– Пригладил Уборевич Деникина.

– Давай на Уборевича три Деникина!

Армия Уборевича и после Орла громила деникинские войска. Освобождала Украину, гнала белых до Черного моря.

Командующему 14-й армией Иерониму Петровичу Уборевичу было всего 23 года.

– Мальчишка! – ругались белые.

– Командарм Уборевич! – гордились красные.

Воронеж

Красная Армия штурмовала Воронеж. Разгромить в этом районе белых и взять город Воронеж поручили конному корпусу Семена Буденного.

Подошли конники к Воронежу. Остановился Буденный. Послал разведчиков.

Разведали красные силы белых. Намного больше они, чем у красных. Главная сила белых – конный корпус генерала Шкуро.

Требуют горячие головы:

– Ерунда, что больше!

– Вперед, на штурм!

– Выбьем лихой атакой!

Не соглашается Буденный.

Даже приказ от старших командиров пришел. И в нем – штурмовать Воронеж.

Не соглашается Буденный.

Воронеж стоит на высоком месте. Подходы к нему открыты. Понимает Буденный: расстреляют с воронежских высот белые красную конницу на подходах к городу.

Видит Буденный успех не в штурме Воронежа, а в открытом бою с конницей белых. Надо, чтобы вышел Шкуро из Воронежа. Надо выждать, решает Буденный. Уверен: не усидит долго Шкуро в Воронеже. Выйдет из города, попытается снять осаду, разбить красных. Вот тут-то и не зевай.

Ждут буденовцы.

День ждут. Не выходит Шкуро.

Два ждут. Не выходит Шкуро.

Три ждут. По-прежнему в городе все спокойно.

Снова идут разговоры:

– Подумаешь – больше!

– А мы их с ходу!

– Как же так, на войне – без риска?!

Не поддается Буденный. Ждет.

Дождался Буденный. Вышел Шкуро из Воронежа. Как раз на четвертый день.

– Ну, теперь проявляй геройство! – крикнул бойцам Буденный.

Проявили геройство красные.

Хоть и больше числом тех было. Однако сила не вровень силе. Меньше буденовцев. Да, видно, точней удар.

Разбили генерала Шкуро буденовцы. Ворвались они в Воронеж.

Едет Буденный, глаза сверкают. Выдержка в битве исход решает.

Красный Дундич

Олеко Дундич – герой, человек-легенда. Таким вошел он в историю Гражданской войны. Красный Дундич его назвали.

По национальности Дундич был хорват. Родился в области Долмация в Хорватии.

Немало боевых подвигов на счету у Красного Дундича. Вот лишь один из них. Было это в те дни, когда стояли буденовцы под Воронежем и всё пытались солдат Шкуро из города в поле выманить. То промчатся верхом перед самым городом, то подкрадутся ночью, снимут в темноте неприятельские караулы, а то и вовсе лихим наскоком потревожат заставы белых.

– Что бы еще придумать?

Решили письмо написать Шкуро. Вспомнили, как запорожские казаки турецкому султану когда-то письмо писали. Есть знаменитая картина художника И. Е. Репина «Запорожцы пишут письмо турецкому султану». Вот и буденовцы решили написать письмо генералу Шкуро.

Собрались в круг. Сочиняли вместе. В выражениях не стеснялись. Называли генерала разными крепкими словами. Обещали на телеграфном столбе повесить. Но главное, писали, что завтра ворвутся они в Воронеж. Приказ отдавали белым – приготовиться всем к параду.

Письмо подписал Буденный.

Как же переправить письмо Шкуро?

Проникали не раз в Воронеж красные разведчики. Знают, где штаб Шкуро.

Доставить письмо вызвался Олеко Дундич.

– Доставлю в самый штаб, – говорил Дундич. – В руки дежурному передам.

Выполнил Дундич свое обещание. Офицерскую форму надел, прикрепил погоны, офицерский ремень поправил. Проник сквозь заставы белых. Вот он в Воронеже. Вот и штаб генерала Шкуро.

Поднялся по лестнице. Честь по дороге кому-то отдал. От кого-то принял. Постучал к дежурному офицеру. Вошел, сказал:

– Пакет для генерала Шкуро. Срочный.

Вручил… Козырнул. Повернулся. И след пропал. Вышел Дундич на улицу, подумал: тихо, спокойно, нигде ни тревоги, ни паники. Встряхнуть, что ли, белых?

Достал две гранаты. Бросил в открытые окна штаба. Выбежали офицеры:

– Держи! Лови!

И Дундич вместе со всеми:

– Лови! Держи!

Бегают все, суетятся. Кого хватать, не знают.

Насладился буденовец паникой. Надоело бегать ему со всеми – и в сторонку, бочком, шажком тихо ушел к своим.

Благополучно вернулся Дундич.

А Шкуро?

Прочитал он письмо Буденного. Жарко пришлось офицерам. Чуть не лопнул Шкуро от генеральского гнева.

Касторная

Конный корпус Буденного шел на Касторную. После взятия Воронежа получил он приказ пробиться в тылы к Деникину.

Ворвались буденовцы на станцию Суковкино. Захватили в плен отряд белых. В том числе и офицера из штаба генерала Постовского. Генерал Постовский командовал всей касторненской группировкой белых.

От плененного офицера буденовцы узнали, сколько белых солдат обороняет Касторную, сколько пушек, сколько бронеавтомобилей у генерала Постовского. Узнали и о том, что у белых в Касторной имеется четыре бронепоезда.

– Ого!

– Четыре!

– Поделиться бы не мешало!

– А что – хорошая мысль, – сказал Буденный.

Подошел Буденный к телефонному аппарату, приказал белому офицеру соединить его со штабом генерала Постовского.

Соединили.

Докладывает Буденный, словно бы он не красный командир, а белый офицер, что рядом со станцией Суковкино появились разъезды красных. Просит для защиты станции прислать бронепоезд.

Посоветовались в штабе генерала Постовского, ответили, что пришлют.

И верно. Прибыл поезд на станцию Суковкино. Прибыл – и прямо в руки к буденовцам. Командир бронепоезда Буденному, приняв его за белого генерала, даже рапорт отдал:

– Ваше превосходительство, бронепоезд в ваше распоряжение прибыл.

Довольны буденовцы.

Начал корпус Буденного штурм Касторной. Не удержались белые. Генерал Постовский бросил свой штаб. Бежал.

Взяли буденовцы Касторную и, как и конники Примакова, устремились в тылы к белым. Затрещали тылы Деникина.

Компенсация

Когда наступал, когда продвигался вперед Деникин, вслед за Деникиным, так же как вслед за Колчаком, за Юденичем, возвращались в свои имения помещики.

– Все вернуть, возместить, по-старому восстановить, – таков был приказ Деникина.

Прибыл в свое имение и помещик Ряжский. Вернул помещик землю, дом, конюшню, коней. Все до иголки собрал помещик.

– Ну, кажется, все собрал, – успокоились на селе.

– Нет, не все, – заявляет Ряжский. – А зеркало?

Оказалось разбитым помещичье зеркало.

– А стенные часы?

Оказалось: почему-то перестали ходить часы.

– А флюгер? – не унимается Ряжский.

Стоял флюгер на крыше барского дома. Свалился почему-то, помялся флюгер.

– За все это, – заявил Ряжский, – полагается компенсация.

Пришлось крестьянам рассчитаться с помещиком за флюгер, часы и зеркало.

Понравилась Ряжскому компенсация.

Вспомнил про свой помещичий луг. Пока был в бегах помещик, крестьяне на луг выгоняли крестьянский скот.

– Мою траву ваши коровы съели! – стал бушевать помещик.

Потребовал Ряжский за траву компенсацию. Повздыхали крестьяне, поохали. Потащили рубли помещику.

Вспомнил Ряжский про свой помещичий лес. Лес как лес. Ведь на то и лес. Брали, конечно, крестьяне в лесу и бревна для починки и кладки изб и для печей собирали хворост.

– Лес погубили, лес погубили! – кричал помещик.

И хотя лесу никакого урона не было, потребовал Ряжский и тут компенсацию.

Вздыхают крестьяне, охают. Нет у них денег. Обчистил их Ряжский, как заяц липку, как кошка миску.

– А вы – натурой, натурой! – кричит помещик.

Потащили крестьяне Ряжскому поросят и гусят, утят и цыплят.

Нравится Ряжскому компенсация. За то, что подгнили столбы у ворот в имение, почему-то с крестьян – компенсация. За то, что дождями размыло у этих ворот дорогу, – компенсация. Даже за то, что березу у господского дома разбило громом, все так же с крестьян компенсация.

Думает Ряжский, что бы еще придумать. Придумал.

– За то, что уехал! – кричит помещик. – В дороге понес расходы!

– За то, что приехал! – кричит помещик.

Даже железнодорожный билет предъявил крестьянам.

Возместили крестьяне ему отъезд. Возместили ему приезд.

– За то, что моральный понес ущерб! – новый заход начинает Ряжский.

Неизвестно, что бы Ряжский еще придумал. Да тут погнали назад Деникина. Видит Ряжский: дела неважные. Сам за винтовку взялся. В перестрелке его и убили.

Узнали крестьяне. Вздохнули крестьяне. Кто-то сказал:

– Компенсация.

Кто-то добавил:

– Полная.