Текст книги "Собрание сочинений. Том 4. Красные и белые. Будущее начинали они. Наш колхоз стоит на горке"

Красавица Одесса

Идут упорные бои на Северном Кавказе. Не утихают они и на Украине. После поражения под Киевом и Екатеринославом белые все дальше и дальше отходят на юг. Докатились они до Одессы.

В Одессе собралось много врагов Советской власти. Создают они срочно силы для борьбы против Красной Армии.

Разные возникали в Одессе тогда отряды.

Был в Одессе буржуазный «Союз возрождения». Собрались в нем местные богатеи.

– Мы – за возрождение! – кричат богатеи.

За возрождение чего – никому не понятно. Ясно одно: богатеи против Советской власти.

Маршируют, ходят члены «Союза…» по улицам Одессы:

– Не отдадим красавицу Одессу!

Вокруг Одессы находились немецкие поселения. Назывались они колониями. Богатыми были немецкие колонисты. Шли охотно за русскими богатеями.

Немцы-колонисты тоже создали свои отряды для борьбы против Красной Армии.

Маршируют, ходят по улицам Одессы:

– Айн, цвай, драй!

– Не отдадим красавицу Одессу!

Был в Одессе известный бандит – атаман Струк. И Струк создал отряды. Бандит к бандиту в его отрядах.

Ходят отрядники атамана Струка, пистолетами, саблями, нагайками машут, разбойным свистом людей пугают.

И эти кричат про Одессу – не отдадут, мол, красным ее, красавицу:

– Верь нам, Одесса-мама!

– Не отдадим красавицу Одессу!

Однако пришлось отдать. Взяли Одессу красные. Советской стала опять Одесса.

– Здравствуй, Одесса, город у моря! Здравствуй, южный прекрасный город!

Гренадеры

Бои идут в прикубанских степях. Гонят красные белых к морю. В этих местах действовал против красных Первый Кубанский белогвардейский пехотный корпус.

В состав корпуса входила сводно-гренадерская дивизия. Гордились дивизией белые: и сводная и гренадерская.

– Мои гренадеры – опора России, – говорил генерал – командир дивизии.

И офицеры гренадерской дивизии тоже хвалят не нахвалят своих солдат:

– Гренадеры – орлы.

– Гренадеры – стена.

– Каменной глыбой стоят гренадеры.

Только ошиблись господа офицеры.

Сводно-гренадерская дивизия белых находилась в селе Горькая Балка. Штаб Первого Кубанского белогвардейского корпуса – недалеко от Горькой Балки, в селе Белая Глина.

Сюда, в этот район, и был направлен один из главных ударов красных. Действовали здесь совместно красные стрелковые части и две дивизии из Конной армии Буденного – дивизия Оки Городовикова и дивизия Семена Тимошенко. Конники Буденного и производили основной удар на Первый Кубанский белогвардейский корпус.

Успокаивают себя белогвардейские генералы:

– Встретит их гренадерская сводная.

– Гренадеры – орлы.

– Гренадеры себя покажут.

И верно: «показали» себя гренадеры.

Смяли красные конники сторожевые посты белых, ворвались в Горькую Балку. И тут… То ли не ожидали гренадеры удара красных, то ли ясно солдатам стало: не за белыми правда, не за ними идет народ, – только восстали вдруг гренадеры, перестреляли своих офицеров, штыки – в землю и сдались в плен.

Успел спастись лишь генерал – командир дивизии. Вскочил на коня, ускакал бесславно.

Вспоминали потом генерала:

– Не сладкая доля под Горькой Балкой!

Еще более незавидная судьба оказалась у генерала, командовавшего Первым Кубанским корпусом.

Разоружили буденовцы гренадеров, пошли дальше. Стали заходить в тыл Кубанскому корпусу.

Спохватился командир корпуса. Да поздно. Ворвались красные конники в село Белая Глина. Большие трофеи достались красным. Однако сам командир скрылся. Укатил на бронепоезде генерал.

– Далеко не уйдет, – сказали буденовцы.

И верно: не ушел далеко генерал. Разобрали красные железнодорожные пути. Загнали в тупик вражеский паровоз. Сдались белые. Бросились красные к бронепоезду:

– Где командир корпуса?!

Нет белого генерала.

Снова сбежал генерал куда-то.

– Далеко не уйдет, – повторили буденовцы.

И верно: не ушел генерал далеко. Окружили его в степи.

Поднес генерал пистолет к виску. Нашел свой конец бесславный.

Разгромлены белогвардейцы под Горькой Балкой, под Белой Глиной. Обернулась для белых белым саваном Белая Глина.

Егорлыкская

Собирала старика старуха:

– Да куда ты, Ефимушка?

– Цыц, дура, на войну, – отвечал старик.

Достала старуха ему тулуп. Натянул старик валенки. Не страшны старику морозы.

Собралось их таких, как Ефим Побашов, около тысячи человек:

– Здравствуй, Ефимушка!

– Здравствуй, Любимушка!

– Поклон, Серафимушка!

– Привет, Еремушка!

Все казаки-кубанцы. Приятели давние. Из окрестных станиц и хуторов. Тоже в тулупах все, тоже в валенках. Это пополнение армии белых. Трудно, конечно, старым в седле держаться. В пехоту зачислены казаки.

После поражения под Горькой Балкой, под Белой Глиной белые ждали, что Конная армия Буденного двинется на станицу Тихорецкую.

Только не пошел Буденный на Тихорецкую. Ударил на Егорлыкскую. Тут, под Егорлыкской, и произошла одна из самых больших битв на Северном Кавказе – Атаман-Егорлыкская операция. Атаман – это потому, что рядом со станицей Егорлыкской находилась железнодорожная станция Атаман.

Участвовали в сражении под Егорлыкской не только кавалерийские части, но и пехота, и артиллерия, и бронепоезда.

Стоял конец февраля. Из кубанских степей подул теплый южный ветер. Морозы пали. Пригрело солнце. Появились проталины. На Северный Кавказ шла весна.

Упорной была битва. То лихие атаки красных обращали в поспешное бегство белых, то красные полки попадали под стремительные удары белых и отходили, то снова несокрушимой лавиной на белых неслись буденовцы, то снова белые шли в атаку.

И все ж победа была за красными.

Под удар буденовцев попали и кубанские старики. Как раз тут, под Егорлыкской, их в боевые ряды поставили. Не по сезону они одеты. Побежали белые. Не удержались, дрогнули и старики. Скинули тулупы свои и валенки. Мчали от красных, как молодые.

Бегут, вздыхают:

– Ох, ох, Серафимушка!

– Матерь Божья, пожди, Любимушка!

– Ох, ох, помираю, конец, Еремушка!

– Будь ты проклято все, Ефимушка!

Победа под Егорлыкской была очень важной: она открыла красным войскам дорогу на юг – к Екатеринодару (ныне город Краснодар), к Новороссийску, к Черному морю.

Приближалась гибель Деникина.

Хвост и грива

Красная Армия гнала белых к Черному морю, к городу Новороссийску.

В числе наступавших был и красноармеец Иван Падерин. Любил Падерин поговорками сыпать. Скажет:

– «Абросим совсем не просит, а дадут – не бросит».

Или:

– «Вот тебе, боже, что нам не гоже».

Или:

– «Все едино: что хлеб, что мякина».

А больше всего такую любил поговорку:

– «Не удержался за гриву – за хвост не удержишься».

Нравились падеринские поговорки другим бойцам. Особенно эта, последняя. Особенно кавалеристам. Знали они по своему кавалерийскому опыту, что все именно так: не удержался за конскую гриву, не усидел в седле – хвост не поможет.

Путь к Новороссийску красным бойцам перекрывали горы. Не очень, правда, в этих местах они высокие – не Эльбрус, не Казбек, не Монблан. Однако горы есть горы. Скалы, уступы, кручи. Нелегко солдатам идти через горы: пушки тащить, обозы.

Путь в Новороссийск шел через Ниберджайский перевал. Укрепились здесь белые. Пулеметы расставили, укрыли в горах орудия.

Пошло среди красных бойцов:

– Перевал!

– Неприступный!

– Пушки в горах укрыты.

– Пулеметы за каждым камнем.

Только говорилось это так, не очень всерьез, а скорее к слову. Не страшились красные бойцы перевала. Понимали: если уж столько километров из-под самого Орла, из-под Воронежа гонят Деникина, если уж столько битв провели на своем пути, столько военных потов пролили, то возьмут и этот рубеж, последний. Рвались они в сражение.

Тут же со всеми на перевале Иван Падерин. Посмотрел на горы, на боевые позиции белых, сказал про деникинцев:

– «Не удержались за гриву – за хвост не удержатся».

– Это уж точно, – в ответ бойцы.

Не удержались деникинцы на Ниберджайском перевале, скатились к морю.

Ворвались красные в Новороссийск.

Поручик и прапорщик

Богоявленские – два брата. Поручик и прапорщик. Оба служили в войсках Деникина. Оба с Деникиным шли на Москву. Брали Курск, Кромы, Орел.

А потом… Потом побежали они от Орла, от города Кром, от Курска.

После Харькова разошлись у братьев пути-дороги. Пошла Красная Армия стремительно на Донбасс, рассекла на две части войска Деникина.

Поручик Богоявленский оказался в тех деникинских войсках, которые покатились к Ростову, к Кубани. Прапорщик Богоявленский – в тех, которые красных гнали к Днепру на запад.

Отступают братья Богоявленские.

Через Ростов прошагал поручик.

Через Екатеринослав прошел прапорщик.

Шагает младший Богоявленский:

– Может, там, на востоке, у старшего брата, лучше?

Шагает старший Богоявленский:

– Может, там, на западе, у младшего брата, лучше?

В Сальских степях замерзал поручик. В боях за Днепром настрадался прапорщик. Шагает младший Богоявленский:

– Может, там, на востоке, у старшего брата, лучше?

Шагает старший Богоявленский:

– Может, там, на западе, у младшего брата, лучше?

Катятся белые к морю. К одному и тому же – к Черному. Гонят на западе их к Одессе. На востоке к Новороссийску гонят.

Отступают со всеми братья. Плетется поручик, плетется прапорщик.

Не удержались под Одессой белые. Вот и в Одессе прапорщик Богоявленский.

Не удержались под Новороссийском белые. Вот и в Новороссийске поручик Богоявленский.

Вспоминают друг друга братья:

– Как там младший?

– Как там старший?

– Как там прапорщик?

– Как поручик?

– Э-эх, вот бы чудо – взять бы да встретиться!

Докатились братья до Черного моря. И там и здесь оказалась участь у них одна.

Ворвались красные войска в Одессу. Ворвались в Новороссийск.

Сброшены белые в море.

Погибли поручик и прапорщик в Черном море, как говорят – преставились.

Явились оба они на небо. Доложили ангелы Господу Богу:

– Прибыли Богоявленские.

Встретились братья, исполнилось их желание.

Коллективный портрет

При взятии Новороссийска Красной Армии достались большие трофеи. Много орудий, снарядов, бронеавтомобили, бронепоезда и большое число вагонов. Среди них и классные штабные. Для деникинского офицерства.

Работнику красноармейского штаба Суханову было поручено отправить вагоны в тыл.

Стал он осматривать вагоны. Что такое?

На многих вагонах нарисованы портреты. Вот портрет Деникина. Вот – генерала Май-Маевского. Вот портрет генерала Шкуро. Портрет еще одного деникинского генерала – Улагая. А вот два портрета: в английской военной форме – представителя английской военной миссии при генерале Деникине и во французской военной форме – представителя французской военной миссии при генерале Деникине. Вот снова портрет Деникина. Снова Май-Маевского. Снова Шкуро. Опять Улагая. Портрет генерала Кутепова. Портрет генерала Мамонтова. А вот и коллективный портрет – все они вместе, генералы, и русские и иностранные.

Соберутся красноармейцы, смотрят на вагоны, смеются:

– Побили!

– Всех вместе!

– Одним скопом!

В замешательстве Суханов: как же отправлять вагоны с портретами белогвардейских генералов в советский тыл?

Решает Суханов – надо закрасить портреты.

Стали разыскивать масляную краску. Нет нигде во всем Новороссийске масляной краски. Лишь у местного художника в тюбиках, самая малость.

Запрашивает штаб у Суханова:

– В чем причина? Почему задержка?! Почему до сих пор не отправлены в тыл вагоны?

– Портреты, – отвечает Суханов.

– Чьи портреты? Какие портреты?

– Деникина, Мамонтова, Шкуро, Улагая, Май-Маевского, Кутепова, – отвечает Суханов. Потом добавляет: – Генерала Хальмана – это представитель английской военной миссии, генерала Манжена – это представитель французской военной миссии.

Прибыли старшие работники штаба. Посмотрели. Красуются на вагонах белогвардейские генералы.

– Нет краски, чтобы закрасить, – отвечает Суханов. – Лишь у местного художника в тюбиках, самая малость.

Сказал про тюбики и вдруг ударил ладонью себя по лбу. Отрапортовал:

– Будут отправлены в тыл вагоны.

Вызвал Суханов художника. Что-то ему сказал. Рассмеялся художник. Ответил:

– Сделаю.

Выполнил художник свое обещание.

Прошел день. Посмотрел Суханов на вагоны.

Остались на вагонах портреты белогвардейских генералов. Вот Деникин, Мамонтов, Шкуро, Улагай, Май-Маевский, Кутепов, иностранные генералы. Однако добавление сделал художник. Пририсовал он веревку к шее каждого из генералов.

Преувеличил художник. Не повесили Деникина. Сбежали за границу белогвардейские генералы. Лишь генерал Шкуро был красными после схвачен.

И все же прав оказался художник. Скончались все они для России. И белые генералы, и заграничные. Покатили вагоны в советский тыл. На вагонах коллективный портрет деникинцев – бесславный конец похода.

Глава пятая
Белый-белый, даже черный

Первое распоряжение

Крым: Лето. 1920 год. Отсюда в июне 1920 года белые генералы начали новый поход против Советской власти.

Возглавил поход генерал Врангель.

Как же Крым оказался у белых? Как и откуда явился Врангель?

Крым захватили еще деникинцы. После разгрома Деникина часть белых снова сюда бежала. Укрепились они в Крыму. Вновь создали полки и роты.

Нужен войскам командующий.

Стали командующего подбирать. Назвали имя барона Врангеля. Перечисляют достоинства:

– Генерал.

– Крупный помещик.

– К тому же барон.

– Возраст как раз удачный. Врангелю сорок с немногим лет.

Сравнили с Юденичем:

– Энергичнее.

– Символичнее.

– Вид приличнее.

Сравнили с Деникиным:

– Умнее.

– Хитрее.

– Злее.

И вот в севастопольскую гавань вошел корабль. Смотрят люди:

– Огромный!

– Военный!

– Линейный!

Это был английский линкор «Император Индии». На английском военном корабле и прибыл в Крым, в Севастополь, Врангель.

Попрощался генерал и барон с английскими морскими офицерами. Поблагодарил. Сошел с корабля на берег.

В тот же день в Крыму, в Севастополе, было повешено несколько человек. Для устрашения.

Таким было первое распоряжение генерала Врангеля.

Гром

Начал Врангель поход из Крыма.

Обманули белые красных. Сделали вид, что собираются наступать из Крыма в одном месте, а сами в это время морской десант высадили совсем в другом районе.

Торжествуют белые. Говорят о Врангеле:

– Не зря Деникина умнее.

– Не зря хитрее.

И правда, не ожидали красные в этом месте барона Врангеля. Высадились белые на берегу Азовского моря, южнее города Мелитополя. На Мелитополь и направили свой удар.

Отбиваются немногочисленные в этих местах отряды красных, отходят под напором врага.

Среди белых – солдат Варлаам Ермолкин. Местный он, из Мелитополя. Места под Мелитополем, как свои десять пальцев, знает. Продвигается вместе с другими солдат вперед, комментирует:

– Справа будет сейчас вода.

И действительно, показалась справа вода. Потянулось длинное озеро Молочное.

– Слева сейчас появится железная дорога.

И верно – вскоре появилась железная дорога. Эта дорога вела из Мелитополя в Крым.

Прошло еще немного времени.

– А сейчас будет станция Акимовка, – говорил Ермолкин.

И действительно, вскоре появилась станция Акимовка.

Места были ровные-ровные, а тут вдруг пошли чуть всхолмленные. И про местность точно предугадал Ермолкин – говорил, что будет она всхолмленная.

Небо было чистое-чистое, а тут вдруг набежала тучка. Сверкнула свирепо молния.

– Вот она, молния. А сейчас будет гром, – заявил Ермолкин.

Сверкнула молния. Прошла секунда, и тут же ударил гром.

Прокатился страшным раскатом гром. Смотрит Ермолкин. Смотрят другие. Что такое?! Рядом взлетает земля фонтаном. Валятся справа и слева белые.

Снова блеснула молния. И снова гремят раскаты. Снова земля фонтаном.

И только тут и только теперь поняли белые, что это вовсе не небесный гром. Это гремят орудия.

Недалеко от станции Акимовка, укрывшись в глубокой выемке железнодорожного пути, стоял бронепоезд красных. Он-то и вел огонь.

Изрядно потрепал бронепоезд врангелевцев.

Набросились белые на Ермолкина за то, что спутал он гром и орудийные выстрелы.

– Не спутал, не спутал, – зло отвечал Ермолкин.

Представьте, прав оказался и тут Варлаам Ермолкин. Бронепоезд, громивший белых, как раз назывался «Гром».

Тапочки на ногах

Крым связан с материком двумя путями. Один из них идет через Перекопский перешеек – узкую полоску земли, отделяющую Крымский полуостров от материка, второй – через Чонгарские мосты. В этом месте Крым и материк очень близко подходят друг к другу. И их соединили мостами. Моста два. Один из них – железнодорожный.

Через Перекопский перешеек и Чонгарские мосты и устремились основные силы белых из Крыма на материк.

Белых больше, вооружены они лучше. Смело идут на север.

В числе врангелевских войск наступала дивизия, которой командовал генерал Ревишин.

Продвигается дивизия генерала Ревишина вперед.

Сам Ревишин со своим штабом – на много километров от дивизии сзади.

Спокоен Ревишин в глубоком тылу своей дивизии.

В селе Ново-Михайловке расположился штаб на ночлег.

Спят солдаты. Спят офицеры. Спит генерал Ревишин.

А в это время… Что там такое ночью движется по степи?

Кони, не кони?! Почему не стучат копыта? Не слышится конское ржание? Звездам на небе и тем интересно. Присмотрелись. Морды у лошадей перевязаны. Словно замки на губах. Копыта обмотаны тряпками. Ступают кони – словно домашние тапочки на ногах.

Что еще движется там по степи? Телеги, не телеги?! Почему не скрипят телеги? Почему не стучат колеса? Присмотрелась луна на небе. Как в масле купаются в дегте оси. Колеса соломой обмотаны. Словно в бинтах колеса.

Узнали красные, что в селе Ново-Михайловке остановился штаб генерала Ревишина. Вот и предприняли стремительный рейд к белогвардейцам в тыл.

Окружили они Ново-Михайловку, ворвались сразу со всех сторон: с юга, с востока, с запада, с севера.

Проснулась охрана штаба. Не сразу солдаты поняли, в чем дело. Вначале решили: пришли свои.

– Идет пополнение.

– Кто-то из своих забрел по ошибке.

– Сбились, видать, с пути.

Не верят белые, что ворвались в Ново-Михайловку красные.

Только пришлось поверить: сам генерал Ревишин оказался в плену у красных.

Стоит он, обалдело на красных смотрит. Как так случилось?! Откуда красные?! Видит, кони стоят, телеги. Видит, у лошадей тапочки на ногах. Видит, в бинтах колеса.

Ясно Ревишину, почему незаметно здесь появились красные.

Чертыхнулся. Ругнулся. Сплюнул:

– Тапочки на ногах!

Стрелы

Случай был поразительным. Нагадала как-то старая цыганка белому офицеру-врангелевцу, что он от стрелы погибнет. Поражался врангелевец:

– От стрелы?! Как – от стрелы? От какой стрелы? Какие же стрелы в двадцатом столетии?! Что я – в Африке? Как Миклухо-Маклай на островах Океании?

Смешно ему стало от этих сравнений. Рассказал он другим офицерам про гадалку.

И те подивились. И те посмеялись. Один из них, ротмистр Зуб-Зубатов, тоже пошел к цыганке.

Вернулся. И что же? Гадалка и ему про стрелу сказала:

– Опасайся стрелы, душевный. Стрела тебя в поле ищет.

– Вот так гадалка! – смеются опять офицеры. – Значит, и ты на стрелу попался, – обращаются к Зуб-Зубатову.

Пуще прежнего забавно теперь офицерам. Третий пошел к гадалке – поручик князь Чичико Пирадзе. Слышит:

– Опасайся стрелы, душевный. Стрела тебя в поле ищет.

После этого к гадалке двое еще ходили. Штабс-капитан Жирмунский и подпоручик Дышло.

Представьте, и этим гадалка про стрелы сказала то же.

– Странно, – сказал Жирмунский.

– Старая ведьма! – ругнулся Дышло.

Собрались вновь офицеры:

– В загадки, выходит, играет цыганка!

– Всех на один манер.

И вдруг… Кто об этом подумал первым – Дышло, Зуб-Зубатов, Пирадзе, – не в этом суть. Вспомнили вдруг офицеры про стрелы любви:

– Вот от стрел мы каких погибнем!

Вспомнили вновь цыганку:

– Ух ты, плутовка старая!

Представляется офицерам-врангелевцам, как идут они от победы к победе, как теснят-разбивают красных. Наступали они как раз на Александровск (это ныне город Запорожье) и Екатеринослав (ныне город Днепропетровск) – вот где их ожидают любовь и рай.

– Стрелы любви!

– Стрелы любви! – напевают, мурлычат под нос офицеры.

– Вот от стрел мы каких погибнем.

На пути к Александровску в станице с непривычным названием Фридрихсфельд (ныне село Золотаревское Ипатовского района Ставропольского края) генерал Врангель решил устроить парад своих войск.

Застыли в рядах солдаты. Сидят верхом на лошадях белогвардейские офицеры. Ждут Врангеля.

И вдруг… Что такое? Гул послышался в ясном небе. Подняли головы белогвардейцы – самолеты. С красными звездами самолеты – красные.

Немного самолетов было в то время в Красной Армии, но совершали они налеты на белых.

С бомбами было плохо. Тогда кто-то из красных летчиков придумал применять металлические стрелы. Летели они с ужасным свистом, разили насмерть, а если попадали во всадника, то прошивали насквозь сразу и всадника и коня.

Применили летчики металлические стрелы и здесь, во Фридрихсфельде.

Засвистело, завыло небо. Качнулся Дышло. Упал Жирмунский. Убиты Зуб-Зубатов и князь Пирадзе.

Не состоялся парад. Отменил его срочно Врангель.

Страшную панику наводило «новое оружие» на белогвардейских солдат и офицеров.

И наши бойцы не раз вспоминали стрелы:

– Э-эх, самого бы Врангеля пригвоздить…

Пригвоздила его история. Вместе с другими белыми генералами навеки к позорной стене поставила.