Текст книги "Собрание сочинений. Том 4. Красные и белые. Будущее начинали они. Наш колхоз стоит на горке"

Группа Якира

Молод совсем Якир. Двадцать два года всего Якиру.

Во время боев с белыми на Украине большая группа красных войск была отрезана от своих. Произошло это на юге Украины. Группа так и стала называться Южной.

Разные были тогда предложения. Одни выступали за то, чтобы регулярные полки Красной Армии превратить в партизанские отряды, другие – за то, чтобы уйти в подполье и мелкими группами продолжать борьбу. Нашлись и такие, которые говорили:

– По домам, хлопцы, расходись. По домам. Песенка наша спета.

Но было и еще одно мнение. Пробиваться через заслоны, через кордоны врагов. Идти на север. На севере, в 400 километрах от этих мест, находились регулярные советские части.

За поход на север был и командующий Южной группой Иона Эммануилович Якир.

Двинулись с боями полки на север.

Умно поступал молодой командующий. Вот одно из его командирских решений.

Была у Южной группы своя радиостанция. Явился к радистам однажды Якир.

– Готовьтесь к работе, – сказал командующий.

– Какая же будет работа? – гадают радисты. – Кругом враги. Тут бы лучше молчать, не дышать, не двигаться.

– Двигаться лучше, двигаться! – рассмеялся Якир.

Присел к аппарату, стал диктовать радистам.

Диву даются радисты. Обращается Якир к командирам разных полков и бригад. Благодарит за победы.

Благодарит. А в Южной группе полков и бригад таких вовсе нет. И побед таких вовсе нет.

Называет Якир трофеи. Мол, взяли столько-то пулеметов. Мол, взяли столько-то пушек. Мол, столько-то пленных в боях захвачено.

Диву даются радисты.

– Какие трофеи?! Откуда?! Какие пулеметы и пушки?! Откуда, скажите, пленные?!

Перехватывают белые передачу Якира:

– Вот так группа Якира! Берегись этой группы. Сторонись этой группы. Грозная очень группа.

Пугают, сбивают белых с толку передачи Якира. Сообразили радисты:

– Это ж военный прием! Это ж военная хитрость!

С боями пробилась на север группа Якира. Сокрушила заслоны, смела кордоны, пришла к своим. Встречают свои отважных бойцов. Идет впереди Якир. Молод совсем Якир. Двадцать два года всего Якиру.

Котовский

В группе Якира была бригада, которой командовал Григорий Котовский.

Многое бывало в жизни и боевых делах комбрига Григория Ивановича Котовского. Из царских тюрем бежал. Из ссылок. Даже военным судом был приговорен к смертной казни через повешение. Но такого… Нет, не случалось такого с ним.

Многое бывало в жизни Котовского. Скрываясь от царских ищеек, выдавал себя за чиновника, за помещика, за священника. Даже одно время с огромной серьгой в левом ухе ходил. Скрывался под видом заморского шкипера. Но такого… Нет, не случалось такого с ним.

– Да разве похож я на белого генерала?! – возмущался Котовский.

А надо сказать, люто ненавидел Котовский белых.

Шла на Житомир тогда бригада. Сложной была обстановка вокруг Житомира. Восточнее Житомира находились войска белых. В самом Житомире и западнее города стояли петлюровцы.

Взяли Житомир красные. Посоветовали командиры Котовскому торжественно вступить в город. Обычно Котовский ездил верхом на коне. А тут уговорили комбрига въехать в Житомир в автомобиле. Был в бригаде автомобиль. Большой. Неуклюжий. С открытым верхом.

Построились котовцы. Впереди автомобиль с Котовским. Тронулись. Вот и входят бойцы в Житомир.

Смотрит Котовский – какая-то делегация спешит навстречу. Человек двадцать. Будет приветствие, понимает Котовский. Приосанился. Саблю перед собой поставил.

Поравнялась делегация с автомобилем. И сразу же в двадцать глоток:

– Ваше превосходительство! Ура вашему превосходительству!

И тут же запели: «Боже, царя храни…»

Опешил Котовский. Да тут же, в чем дело, понял. Была перед ним делегация от богачей города. Ждали они белых. Решили: в Житомир вступают белые. Приняли Котовского за белого генерала.

Разбушевался Котовский:

– Ах вы такие, сякие, разэтакие! Меня, красного командира, и вдруг с беляком, с генералом спутать!

Успокаивают друзья Котовского:

– Так вид солидный!

– Так взгляд орлиный!

– Автомобиль их спутал. Автомобиль.

Долго не мог успокоиться Котовский. Наконец остыл:

– Подать сюда Орлика!

Подвели к Котовскому любимого его коня. Вспрыгнул лихо Котовский на Орлика. Сабля слева. Маузер справа. Гимнастерка. Фуражка. Звезда на фуражке красная. Не спутать теперь комбрига. Ясно: верхом на коне Котовский. Ясно любому: в Житомир вступают красные.

Влетел и вылетел

Идет борьба на Востоке, на Западе, на Украине, идет и на Крайнем Севере.

Иностранными войсками, захватившими Советский Север, командовал английский генерал Пуль.

Любил генерал Пуль переписываться с друзьями. Садился за стол. Брал бумагу. Сообщал друзьям в Англию все до малейших подробностей.

Сразу же написал, что первым в мурманский порт пришел английский крейсер «Глори». Точно указал дату. Было это 6 марта 1918 года. Затем написал про английский крейсер «Кокрен». «Кокрен» прибыл в Мурманск 14 марта. Написал про крейсер «Адмирал Об», который привез французских солдат. Снова число поставил -18 марта. Следующее письмо генерал Пуль отправил в мае. Писал про американцев. Мол, приплыли сюда и американские солдаты. Прибыли на крейсере «Олимпия». Было это 24 мая.

Любил точность во всем английский генерал.

– Для истории, для истории, – повторял Пуль.

Стали захватчики продвигаться на юг от Мурманска.

«Взяли Кемь», – строчит генерал очередное письмо на родину.

Действительно, захватили интервенты Кемь. Весь Кольский полуостров в руках у захватчиков.

«Взяли Сороку», – торопится похвастать друзьям генерал Пуль.

Верно, взяли интервенты Сороку. Еще дальше спустились к югу.

Снова генерал склоняется над бумагой.

«Взяли Онегу», – летит через океан генеральское донесение.

Верно, захватили интервенты город Онегу. Вышли к южной оконечности Белого моря.

Говорят, аппетит во время еды приходит. Вот и у генерала Пуля.

– Петрозаводск возьму, – уверяет Пуль. – До Петрограда, – грозит, – пойду.

Не дошел Пуль до Петрозаводска, до Петрограда. Остановили интервентов советские бойцы.

Продвинулись захватчики до реки Онда. Пуль отправил очередное свое письмо. В конце приписал: «Тороплюсь, идем дальше». Однако дальше не получилось. Застряли захватчики на реке Онда.

Пишет генерал Пуль свои письма, а в них всё Онда да Онда. Всё Онда да Онда. Дальше ни шагу.

Злиться стал генерал. Даже охота писать письма пропала.

Не получилось у генерала Пуля с Петрозаводском и Петроградом. Отозвали его из России.

– Пулей влетел, пулей и вылетел! – смеялись тогда над Пулем.

Пуговица

Смотрел Юшка на пуговицу. И так, и этак разглядывал. Пуговица большая, шинельная. Впервые Юшка такую видит. Львиная морда на пуговице. Уставился лев на Юшку. Морду оскалил.

Вот-вот бросится.

Как же Юшке досталась пуговица?! Жил Юшка Скрябин недалеко от станции Обозёрская. Это километрах в ста пятидесяти на юг от Архангельска. Пришел в Обозёрскую слух, что город Архангельск захватили чьи-то войска.

– Англичане пришли в Архангельск, – говорили тогда одни.

– Да где же англичане, когда – французы, – возражали другие.

– Американцев, американцев в Архангельске видели!

Приехал из Архангельска местный мужик Поликарп Нуда. Полезли к нему крестьяне.

Одни:

– Англичане в Архангельске?

– Ага, англичане, – отвечал Поликарп Нуда.

Вторые:

– Французы в Архангельске?

– Ага, французы.

Третьи:

– Американцы в Архангельске?

– Ага, американцы. И итальянцы, – добавил Поликарп Нуда.

– И итальянцы?!

– И итальянцы, – сказал Поликарп Нуда. – И сербы.

– И сербы?!

– И сербы, – сказал Поликарп Нуда. – И финны.

– И финны?!

– И финны, – подтвердил Поликарп Нуда.

Расширяют свою агрессию иностранные капиталисты. Всё новые и новые войска посылают они в Советскую Россию. Захватив Архангельск, интервенты решили идти из Архангельска на Вологду, на Москву.

Недалеко от станции Обозёрской, в тех местах, где жил Юшка Скрябин, и произошло большое сражение с интервентами.

Самого боя Юшка не видел. Однако знает: жаркой была схватка. Не устояли в бою захватчики. Не пустили их дальше Обозёрской красные бойцы. Разбили. Назад отбросили.

После боя и подобрал Юшка Скрябин необычную пуговицу. От шинели английского солдата она оказалась.

Хвастал Юшка своей находкой. Подружкам, друзьям показывал. Лев на английской пуговице. Морду оскалил. Вот-вот и бросится.

– Потерял английский солдат, – объясняет любому Юшка.

Деду Спиридону Захаровичу тоже пуговицу показал.

– Английский солдат потерял, – начинает Юшка.

Покрутил дед в руках пуговицу. На льва посмотрел внимательно.

– Д-да. Потерял… Потерял… Кабы бы пуговицу, – вдруг произнес старик. – Совесть они потеряли. В чужой дом, как разбойники, Юшка, лезут…

Не знал Юшка – спасся ли, погиб ли солдат. Может, унес из России ноги. Может, оставил в бою здесь не только пуговицу, но и сложил свою голову.

Сохранилась у Юшки пуговица. Смотрит на Юшку державно английский лев. Морду оскалил. Морщится.

Из далекого штата Мэн

Живой американцы народ, общительный.

– Я из Флориды.

– Я из Техаса.

– Я из Канзаса.

– Из Арканзаса.

– Из Каролины.

– Из Колорадо.

– Из Невады.

– Из штата Мэн.

В январе 1919 года на Советском Севере завязались упорные бои за Шенкурск. Хоть и не равняй его по размерам с Архангельском, с Мурманском, однако на важном месте стоял Шенкурск. Рвались здесь интервенты на Котлас, на Вятку (теперь это город Киров). Образовался Шенкурский выступ.

Шенкурск и прилегающие к нему села захватили американцы.

Места – северные, нелюдные. Морозы стояли трескучие. Доходили без малого до сорока градусов.

Разместились американские солдаты в крестьянских избах. Хороши здесь, надежны крестьянские избы. Бревна чуть ли не в три обхвата. Паклей проложены. Просмолены. Проконопачены. Венцы с венцами надежно схвачены.

Идет от избы к избе:

– Как там у вас?

– Тепло.

Конечно, тепло. Приятно с мороза в дом. То ли дело – из дома сейчас на улицу.

Самая близкая к Шенкурску деревня называлась Высокая Гора.

– Как там у вас в Высокой Горе?

– Тепло.

– Как там у вас в Шенкурске?

– Тепло.

Конечно, тепло. Приятно с лихого мороза в дом. То ли дело, если вдруг скажут тебе: на улицу!

Расположились американцы в Шенкурске, в соседних селах. Замело все кругом снегами. Морозы в январской силе. Сидят солдаты в избах, в тепле, в уюте. Пережидают морозы. Спокойны захватчики. Кто же в такие снега, в такие морозы к Шенкурску двинется.

Однако Красная Армия шла к Шенкурску. Пришла, обрушивалась неожиданно на интервентов, выбивала на холод из теплых сёл.

У деревни Высокая Гора разгорелся с интервентами главный бой. Гремели пушки. Взвивалось «ура!» в атаках. Не удержались. Бежали из Высокой Горы захватчики. Вступили наши войска в Шенкурск.

Бежали американцы назад к Архангельску. Однако не все. Меньше ушло, чем прибыло.

Полегли на советской земле захватчики. Спят вечным сном солдаты.

Кто из Флориды.

Кто из Техаса.

Из Канзаса.

Из Арканзаса.

Из Каролины.

Из Колорадо.

Из Невады.

Из далекого штата Мэн.

Спят вечным сном солдаты. В далекой стране России их кости в снегах лежат.

«Жду скорого ответа»

Одним из красных командиров, возглавлявших советские войска на Севере, был бывший царский генерал Самойло.

Узнал красноармеец Степан Бессонов, что старший над ними – бывший царский генерал, ушам своим не поверил.

– Генерал?

– Генерал, – отвечают Бессонову.

– За Советскую власть?

– За Советскую власть.

– Против буржуев?

– Выходит, против.

– Не может быть, не может быть, – твердил Бессонов. – Царский генерал – и за Советскую власть!

Решил поначалу Бессонов, что шутят над ним товарищи. А когда понял, что это вовсе не шутка, стал возмущаться и бушевать:

– Генерал – и над нами командует! Над красными бойцами! К стенке его! К стенке! Расстрелять!

Потом чуть поостыл.

– Как же так… Как же так… – повторял Бессонов. – Не знает об этом товарищ Ленин.

Владел он немного грамотой. Решил написать письмо в Москву Владимиру Ильичу Ленину.

Достал бумагу, перо. Вывел: «Дорогой товарищ Ульянов-Ленин!» И далее стал писать о том, что вот, мол, у них здесь, на Северном фронте, пробрался на командную должность классовый враг – бывший царский генерал. «Его бы поставить к стенке, – писал Бессонов, – а он командует целой советской армией». И все от него, от Ульянова-Ленина, про это, видать, скрывают. А он, красноармеец Степан Бессонов, решил открыть товарищу Ульянову-Ленину глаза, потому и пишет. «Жду скорого ответа», – закончил письмо Бессонов.

Перечитал Бессонов письмо. Остался доволен. Хотел отправлять, да заминка случилась с конвертом. А пока мастерил конверт, произошло очень важное событие. В Москве состоялся партийный съезд. На съезде обсуждался вопрос о Красной Армии. Выступал Ленин. И вот тут – долго затем над этим Бессонов думал – Ленин стал говорить о том, что для того, чтобы побить сильных врагов, нам нужна армия дисциплинированная, хорошо обученная. Что должны мы привлекать в Красную Армию людей, знающих военное дело. Говорил о бывших царских офицерах и генералах. Не спорил Ленин – многие из них оказались среди врагов Советской власти. Но есть и такие, которые готовы служить трудовому народу. Служить искренно, честно. Красная Армия должна привлекать таких людей. Ленин назвал несколько фамилий. В том числе и фамилию генерала Самойло.

Потрясен был Бессонов:

– Выходит, про Самойло известно Ленину…

Думал, думал в ту ночь боец. Потом встал. Вынул свое письмо. Еще раз пробежал глазами. Незаметно от всех порвал.

Честно служил Советской власти генерал Александр Александрович Самойло. Даже орденом Красного Знамени был награжден. Это под его командованием под Шенкурском одержали наши войска победу.

– Вот видишь, – говорили друзья Бессонову. – А ты его к стенке, Степан, хотел.

Смущался, краснел Бессонов:

– Было. Так ведь царский, так ведь бывший… Что было, то было. Было, да с талой водой ушло.

Подарок Ленину

Не любил Владимир Ильич Ленин подарков. Отказывался. А тут принял. Принял и даже благодарил.

Продолжают иностранные захватчики терзать Советскую Россию. Особенно страдали земли у берегов Черного моря. Раньше здесь бесчинствовали немецкие оккупанты. Теперь в порты Черного моря вошли английские и французские корабли. Французские войска захватили Одессу и стали продвигаться на север. Навстречу интервентам выступили красные полки.

Французские солдаты были хорошо вооружены. Пулеметы в войсках, орудия. Танки. Танки новенькие. Марки «Рено».

Ходили красные бойцы в разведку. Вернулись, докладывают:

– Пулеметы у французов, орудия. Танки. Танки новенькие, только что с завода. Марки «Рено».

Были уверены французские захватчики, что неприступны их позиции для Красной Армии.

– Пулеметы у нас, орудия. Танки новенькие. Марки «Рено». Только что с завода. Прибыли для испытаний.

В марте 1919 года севернее Одессы, недалеко от станции Березовка, между частями Красной Армии и французскими войсками произошел бой.

Упорным был бой под Березовкой. От станции остались одни развалины.

Собрали красные свои силы в мощный кулак. Ударили, прорвали оборону захватчиков. Взяли Березовку, пошли вперед.

Много трофеев красным в бою досталось. Попали и французские танки. Считают красноармейцы:

– Раз.

– Два.

– Три.

– Четыре.

– Пять.

Раздаются веселые голоса:

– Новенькие.

– Только что с завода.

– Исправные.

– Марки «Рено».

– Были французские. Теперь наши.

Решили бойцы один из танков послать в подарок Владимиру Ильичу Ленину. Долго не раздумывали. Пригнали танк на станцию. Погрузили на платформу. Загудел паровоз. Поехал трофей в Москву.

Принял подарок Ленин. Благодарил. Письмо специальное даже бойцам направил. Писал в письме о геройстве красных полков, о растущей силе Красной Армии.

Многие из москвичей видели этот танк. В день 1 мая 1919 года его показывали в Москве на Красной площади.

Смотрят в Москве на танк:

– Новенький.

– Марки «Рено».

– С Южного фронта.

– Подарок Ленину.

Покрасовался «Рено» в Москве. Погрелся стальными боками на майском солнце. Поехал опять на фронт. За Советскую власть сражаться.

Недобрая сила

Крестилась бабка Степанида, крестилась. Била земные поклоны, била. Представьте – чертовщина привиделась бабке. Торопилась утром она к соседке. Понадобилась срочно зачем-то соседка бабке. Только на улицу вышла… Как тут! Шел навстречу ей человек. Вроде солдат. Глянула. Ахнула. Застыла, как суслик на поле, бабка. В женской юбке шагал солдат.

– Привиделось. Сила нечистая! – током прошибло бабку.

Бросилась старая в церковь. Била земные поклоны, била. Свечку Богу поставила. Во всех грехах своих трижды покаялась. И в том, что сварлива. И в том, что скупа. И в том, что Фалалейку, своего непутевого внука, нещадно дерет за ухо.

Вышла бабка на улицу. Чуть успокоилась:

– Отведет от беды Господь.

Жила бабка на юге, у Черного моря, в городе Севастополе. Недоброе время для этих мест. Были немцы. Теперь пришли англичане, пришли французы.

– Эка, как осы на сладость прут, – сокрушалась старая Степанида.

Шагает из церкви бабка. Только свернула к себе в проулок, видит – навстречу двое. Снова солдаты. Глянула бабка. Покатилось сердце к ногам у бабки. Идут солдаты навстречу старой. Лица и руки черны, как смоль.

– Свят, свят… – закрестилась бабка.

Снова несется в церковь. Снова спина в поклонах. Снова ставит Господу Богу свечку.

Вышла из церкви. Идет Степанида. Сняла с души грехи. Чиста перед Богом, как вода родниковая.

Вышла из церкви. И что же – целая колонна марширует солдат. Глянула бабка – во всем белом идут солдаты, словно каждый укутан в саван. Качнулась от дива бабка. Прислонилась к углу дома. Закатились глаза у бабки.

Не знала старая Степанида, что английские и французские захватчики не только сами пришли в Севастополь, но и пригнали солдат из своих колоний.

Крестится, крестится, крестится бабка.

– Сила нечистая… Сила нечистая… – шепчет. Бледна, как стена, как смерть.

Подвернулся здесь Фалалейка.

– Так это ж стрелки заморские, – стал объяснять он бабке. Толкует про Африку, про колонии, про дальние страны, про то, что силой погнали сюда солдат.

Смотрела, смотрела на внука бабка. Схватила за ухо и снова свое:

– Сила нечистая! Сила нечистая!

– Их силой погнали! – кричит мальчишка.

Не отпускает бабка Фалалейкино ухо. Словно бы ухо во всем виновато.

– Буржуи погнали. Буржуи английские, буржуи французские, – тараторит мальчишка.

Собрались около бабки и Фалалейки люди.

– Сила недобрая, сила нечистая, – снова выводит бабка.

Не спорили люди с бабкой. Конечно, недобрая, нечистая сила погнала сюда солдат. Капиталисты английские, капиталисты французские – вот эта сила.

«Ехал Грека…»

Вместе с французами и англичанами пришли на Черное море и греческие войска. Действовали они в низовьях Днепра и Южного Буга, у городов Херсона и Николаева. Десант, высаженный с греческих кораблей, вступил и в город Хорлы.

Недалеко от этих мест действовал партизанский отряд под руководством Прокофия Ивановича Тарана. Был в отряде матрос Алексей Гончаров.

Привязалась к матросу про грека скороговорка. Напевает Алексей Гончаров:

 
Ехал грека через реку.
 

Не все в отряде скороговорку знали.

– Так, так. А что там дальше?

Продолжил Гончаров:

 
Видит грека: в реке рак.
 

– А дальше?

 
Сунул грека в реку руку…
 

– А дальше?

 
Рак за руку грека – цап!
 

Смеются бойцы. Понравилась им скороговорка.

– Сам выдумал?

– Нет, – отвечает Гончаров. – Кто-то другой нашелся.

Собрал командир партизанского отряда Прокофий Таран своих помощников. Решили они в районе Хорл совершить налёт на греческих захватчиков. Закончил Таран совещание. Вышел на улицу. Слышит:

 
Ехал грека через реку.
Видит грека: в реке рак.
Сунул грека в реку руку,
Рак за руку грека – цап!
 

Рассмеялся Прокофий Таран:

– Здорово кто-то выдумал!

Совершили партизаны налёт на греческий десант. Захватили в плен греческих солдат, важного греческого офицера, захватили три быстроходных катера.

Смотрит Прокофий Таран на важного греческого офицера, на три быстроходных катера, смеется:

– Не суй, ваше благородие, руку в чужую реку!

Отпустили партизаны пленных греческих солдат. Однако боевые катера не вернули. Создали свою партизанскую флотилию. Матроса Алексея Гончарова назначили ее командующим. Поднялся Гончаров на капитанский мостик. Посмотрел с высоты на катер:

– Хороша, хороша штуковина! Была – ваша, стала – наша. От буржуинов неплох гостинец.

Сказал – и тут же снова свое, задорное:

 
Ехал грека через реку.
Видит грека: в реке рак.
Сунул грека в реку руку,
Рак за руку грека – цап!
 

Забей-ворота и Мухоперец

Весной 1918 года боевая обстановка на юге сложилась так, что целой армии – называлась она Пятой Украинской – пришлось совершить героический переход с Украины через донские степи к Волге, к городу Царицыну (теперь этот город называется Волгоград).

На Дону в это время бушевал белогвардейский мятеж. Поднял его генерал Краснов.

Передвигалась наша армия по железной дороге. Двигалась армия, а вместе с ней две еще такие же армии – это женщины, старики и дети, которые уходили вместе с красными, не хотели оставаться под властью белых. Восемьдесят железнодорожных составов двигалось с запада на восток.

Тяжелым был путь Пятой Украинской армии. Шли семьдесят дней. Шли с боями, с потерями. Белые взрывали железнодорожное полотно, мосты, водокачки. Пройдет армия несколько верст – остановка. Бои с врагами. Пройдет несколько верст – опять остановка. Опять бои.

Командовал Пятой Украинской армией бывший луганский слесарь большевик Климент Ефремович Ворошилов.

Один из жарких боев с белыми провели бойцы Пятой Украинской армии под станицей Милютинская.

Был среди красных молодой командир Иван Ульянович Забей-Ворота. Это фамилия у него такая необычная. Рвется на белых Забей-Ворота.

Узнали красные разведчики, что под Милютинской собралась большая группировка белоказаков. По приказу Ворошилова двинулись сюда несколько красных отрядов.

Собрались командиры отрядов, стали разрабатывать план наступления. Договорились к Милютинской подходить осторожно, скрытно. Один из отрядов подойдет к Милютинской с востока – глубоким оврагом, балкой, другой с запада – берегом протекавшей здесь речки Березовой. Третий зайдет и ударит с севера.

Цель у красных командиров – уничтожить находившихся в этих местах белоказаков. Для этого надо было противника полностью окружить.

Решают командиры, кто же устремится в атаку с юга, закроет кольцо окружения.

Здесь же в числе других находился Забей-Ворота.

Посмотрели все на Забей-Ворота:

– Так вот кто ударит с юга.

Поручили ему и его отряду захлопнуть кольцо окружения.

Приняли командиры решение, смеются:

– Забей ворота, Забей-Ворота!

Отлично молодой командир с заданием справился. И верно – «забил ворота». Разгромили красные белоказаков.

Во многих боях на юге сражался Забей-Ворота. Уже потом, когда войска Ворошилова благополучно дошли до Царицына и начались тяжелые бои за Царицын, стал Забей-Ворота начальником полевого штаба Морозовско-Донецкой дивизии.

Начальником же дивизии был красный командир по фамилии Мухоперец.

Посмеивался Ворошилов:

– Подобрались же фамилии… Подобрались!

Прогремела слава Морозовско-Донецкой дивизии в борьбе за Царицын. И красные и белые хорошо о дивизии знали.

– Это та, где начальником Мухоперец?

– Это та, где начштаба Забей-Ворота?

Сторонились дивизии белые:

– Не к добру, не к добру фамилии.