Текст книги "Сага о прекрасной розе"

Книга пятая

 
Под знойным солнцем кипарисы
Аллеей выстроились в ряд;
На клумбах томные ирисы
Свой расточают аромат;
Аллея та выходит в сад,
Решетки кованых оград.
На постаментах, как живые,
Львов изваянья золотые.
 
 
Аллея, влево что свернула,
Вела к окрестностям пруда.
Застыла зеркалом вода,
Как будто в вечности уснула,
И синь небес в ней утонула,
Оставшись ждать на дне пруда,
Что в просветлении она
Постигнет истину сполна.
 
 
Востока мудрость глубока.
И Роза воду созерцала
Сквозь веер стеблей тростника.
Она красавицею стала:
В свои шестнадцать расцвела,
Что летних сумерек заря,
Как матушка ее Зухра,
Как муза царственна была.
 
 
Но отчего она грустна?
Что сердце девичье тревожит?
Чем опечалена она?
Одна ей дума душу гложет,
Лишив ее покоя, сна.
Так поступить она не может
Для ней страшнее нет греха,
Чтоб просто выбрать жениха.
 
 
Она ведь полюбить должна
Его, какого нет второго.
Она ждала его такого.
Ей греза виделась одна:
Пред ней стоит ее герой
Глаза лазури голубой
И бел, как ангел неземной
Но в яви выбор был другой –
 
 
Один болван, другой мерзавец,
А третий праздности скиталец.
Кому ни загляни в глаза,
Где тлеть должна души краса,
Лишь алчность жадностью смердела,
Да похоть страстью исходила.
В них нет любви и нет тепла,
Чтоб в чувствах к ней сгореть дотла.
 
 
От бесконечных ухажеров
Ее шла кругом голова.
От их слащавых уговоров
Она бежать была готова
Во тьму, где ухает сова.
Но лучше днем к брегам пруда,
Там иволга поет всегда,
И тишь так скромна на слова.
 
 
Меж тем, пока принцесса в думе,
Служанки вилися над ней,
Чтоб сделать локоны пышней.
Их лица не были угрюмы,
Уста звенели, что ручей,
Потоком свежих новостей.
Как у ораторов с трибуны,
В них нарастал накал страстей.
 
 
Что до принцессы, так она
Тому вниманья не придала,
Поскольку мысль ее витала
Меж явью и границей сна.
Как вдруг пустая болтовня,
Что молния средь бела дня,
Ударив, в сердце угодила.
А не ослышалась она?
 
 
Ее фрейлины, как сороки,
Присев на солнечном припеке,
Смоктали новость за другой.
И, наконец, коснулись той,
Что принц приехал молодой
Из дальних и заморских стран,
С краев, подверженных снегам;
Как родич их, он бел и сам.
 
 
Принцесса как о том узнала,
Покой и сон свой потеряла –
Хотелось видеть ей скорей,
Каков сын северных степей.
Такой же складный, как из грез?
Или ей сон обман принес?
Заря сквозь сумерки блеснула,
Когда в мечтах она уснула.
 
 
Проснулась Роза среди дня.
Уж солнце золотом сияло,
И первой мыслью, что была –
А не проспала ли она
Тот миг, которого так ждала?
Сегодня принцу предстояла
Аудиенция царя
И обозрение двора.
 
 
Но главное-то – как сама,
Одобрит ли его она?
Рукой ударив в колокольчик,
Прислуге послан был звоночек.
Служанкам велено нести
Одежды, ленточки, банты,
Но времени не оставалось
Феерия уж начиналась.
 
 
И Роза потому решила
Взглянуть на принца сдалека.
Ее мгновенно осенило
Вести обзор из тайника
(И как она о нем забыла!)
Не замечая башмачка,
Что на пороге обронила
Она бежала, как была.
 
 
И не бежала вовсе, а парила
Фигурка стройная, ее изящный стан;
Волна игривая точила
И восхищался океан
Бегущей по его валам.
Так лестницы взвивались к куполам,
Являя зрения обман,
Но чуден миража туман.
 
 
Достигнув цели, ног не чуя
Собой довольна, хороша
Блеск губ, не знавших поцелуя,
Чиста и девственно свежа.
Вчерашних бед, невзгод минуя,
Полна надежд ее душа.
Любви она еще не знала
Преддверием ее жила.
 
 
Тем временем Альберт с почтеньем
Поклоны воздавал царю,
А тот взирал с проникновеньем
Актера и его игру.
Царь сам отметил с удивленьем,
Что гость пришелся ко двору.
Заморский принц, а так с успехом
Владеть восточным этикетом?!
 
 
Прекрасно все и вроде гладко,
К концу вершился протокол.
Ручей речей, журчащих сладко,
Все вкусы знати превзошел,
Но неприятный вкус осадка
Царю на сердце снизошел,
Так зверь задолго до свершенья
Предчувствует землетрясенье.
 
 
Царь, было, думал разобраться,
Откуда нити шли тревог.
Он только в мыслях стал копаться,
Как здесь Альберт его отвлек –
Ему пришлось лишь восхищаться
Дарам, раскинутым у ног:
Песца и соболя мехам,
Блиставшим гранями камням.
 
 
Но более достойных взоров
Пришлось на длинный, острый меч;
Оружье северных народов
В нем пробудило крови течь,
А с ней и пыл, и война норов,
Воспоминанья жарких сечь.
Вспаривший в воздухе платок
Царь с удалью мечом рассек.
 
 
Да, меч действительно прекрасен.
Сверкает острие клинка,
Он притягательно опасен,
Им овладеть спешит рука.
И рукоять с главой орла
Алмазной россыпью играла.
Эфеса форма в два крыла
К победе верою взывала.
 
 
Альберт, хитрец, попал в десятку,
Он знал, чем война удивить!
И на оружье сделав ставку,
Царя к себе расположить,
Вернуть к душевному порядку
И сладкой речью ублажить.
Восток подобен знатной даме,
Чванливой, любящей ушами.
 
 
Так царь, дарами ослепленный,
Тревогу в сердце позабыл.
Хвалой Альберта упоенный,
Широким жестом изъявил,
Чтоб принц, дорогой утомленный,
В его палатах гостем был.
И чтоб слуга иль просто раб
Его капризам был бы рад.
 
 
Деянием царя польщенный,
Альберт ударился в поклон
За то, что тот его приветил,
Как дорогого друга встретил.
Он стал царя благодарить,
Притом пытаясь возразить,
Что он приехал не гостить,
А дочери руки просить.
 
 
На это царь лишь рассмеялся,
Сказав, что торопить коня
На старте глупый только б взялся,
Что сила для рывка нужна,
Когда противник измотался,
И финиша черта видна.
В забеге много лошадей,
Которая из них сильней?
 
 
Царь прав был, женихов хватало,
Их с каждым днем все прибывало.
Казалось, будто весь восток
У девичьих склонился ног.
Принцесса многим отказала.
Всех любопытство разбирало,
Какой же это женишок
Отхватит сладкий столь кусок?
 
 
Кому хватало средств и силы,
Покинуть город не спешили.
Они сновали, как павлины,
Надменные состроив мины.
И, в силу вредных их привычек
Не избежать бывало стычек,
А коль соперники задиры,
Царь стал устраивать турниры.
 
 
К тому ж для горожан не плохо
Украсить зрелищем досуг.
Под шум трибун, оваций грохот
Случится так, принцесса вдруг
Своей души услышит шепот,
Что вот он, пред тобой твой друг –
Стоит, купаясь в лучах славы,
Тебя достоин и державы.
 
 
Так думал царь, мечту лелея,
За дочку сердцем всем радея,
Но провидению виднее –
Сбылось значенье ее сна.
Свершилось! Роза влюблена,
Вся счастьем светится она,
Ее глаза в Альберта впились,
Что ж, все ее надежды сбылись.
 
 
Знакомство состоялось утром,
Когда медвяная роса
В саду блистала перламутром,
И солнца полнилась краса.
И на небе нет места судрам,[25]25
  Судра – полоса туч, туманность, мга…


[Закрыть]
Лишь чистой глади бирюза.
Альберт разгуливал по саду,
Готовя Розе слов руладу.
 
 
Когда Альберт увидел Розу,
Он позабыл про все и вся:
Поэзия сменила прозу,
Когда он ей взглянул в глаза.
Там и столкнулись носом к носу
Холодной сини небеса
И ночи летней черный омут,
И в том слияньи они тонут.
 
 
В реальность их вернул павлин,
Что был до крика исполин,
И прямо из-под Розы ног
Бежать пустился наутек.
Рысцой он несся вдоль дорожек
Посредством безобразных ножек.
Они и прыснули со смеха
Павлину что? А им потеха!
 
 
И день смеялся вместе с ними:
Для них он красками сиял,
И сад для них благоухал,
Цветами радуя своими,
И птиц щебечущих вокал
Им песнопеньем райским стал.
Мир подарил тот день для них,
Но дня им мало на двоих.
 
 
Они расстались лишь под вечер.
И вот уже взошла луна;
Ночь принесла прохладный ветер,
А с ним и наважденье сна,
И Роза сладко так спала.
И только думами полна
Альберта голова была.
Не спали он, да и луна.
 
 
Он был готов трубить победу –
Любовь взята на абордаж.
За ней он долго шел по следу,
А оказалось что – мираж?
Где гордость, где его кураж?
И если честно, без прикрас,
Он пленник сам прекрасных глаз,
Он проиграл на этот раз.
 
 
Сон пришел к нему с рассветом,
Когда бледная луна,
Растворяясь в солнце светлом,
Спешно пряталась от дня,
Но той ночью лунным светом
Озарен он был сполна:
Что над чувствами должна
Взять контроль игра ума.
 
 
И теперь он встречи с Розой
Добровольно не искал.
Посчитав любовь занозой,
С сердца вырвать поспешал.
Он ударился в турниры,
Рьяно дрался, побеждал,
Меч тупя свой о секиры,
Славу он себе стяжал.
 
 
И толпа с трибун ревела
Поединка ждав конца,
Славя натиск удальца,
В нем кумира возымела.
Роза все бои смотрела –
От любви к Альберту млела.
Ее сущность им согрета
Он был богом, лучом света!
 
 
Принц же, славой упоенный,
Ее чувствам не внимал.
Он, тщеславием плененный,
Свое «я» лишь ублажал.
Но, когда арены молкли,
Под покровом темноты
Альберта обуревали
К Розе страстные мечты.
 
 
Его «я» как раздвоилось:
В нем как будто на весах
Зло с добром расположилось,
Вес меняя на глазах.
Чаша видно опустилась,
Когда глас сказал в сердцах,
Что добро к нему склонилось
Быть советчиком в делах.
 
 
И совет был дан простой,
Чтобы он встречался с Розой.
Она послана судьбой,
Для него быть королевой
И прекрасною женой;
Позабыть снега и льды,
Жить, не ведая беды,
В царстве неги и мечты.
 
 
Здесь же следом глас другой
Так язвительно и сладко
Напевал мотив иной,
Что, хотя он и герой,
Ни к чему на сердце боль,
Все пройдет довольно гладко;
Северных земель король
Примет мужа Розы роль.
 
 
Так, из грозного орла
Он в шакала превратится.
Вдоволь крови не напиться –
Лишь останки со стола.
И придется с тем смириться,
Чтоб подачками кормиться,
Впасть в зависимость от льва,
Так как тот всему глава.
 
 
То ли дело, он весной
Да заснеженной тропой
Возвратится в край родной –
Победитель и герой.
Вступит в замок родовой
Будущий король младой
Но в тот мир закрыта дверца
Без трофея – Розы сердца.
 
 
Здесь Альберт представил живо,
Как колдунья торопливо,
Предвкушая вкус крови,
Вырвет сердце из груди
Для того, чтоб его мать
Лоск лицу могла предать.
Когда ступит тьмы покров,
Тело Розы сбросят в ров.
 
 
От полноты тех впечатлений
Альберта бросило в озноб.
Он увидал каков итог
Его деяний и стремлений!
Но в двух шагах от завершений
Признать всех ценностей подлог
И повернуть с пути крушений
Альберт уже навряд ли мог…
 
 
Душа металась вся в сомненьях
Меж правдой, скрытой в заблужденьях,
Среди мерил добра и зла.
То яркий свет, то стелет мгла,
Крутились мыслей жернова,
Огнем пылала голова,
Рассудок, жаждавший решений,
Тонул в оковах наваждений.
 
 
Альберт в бессилье схвачен злобой –
Бездумной, вспыльчивой особой,
Что все проблемы сгоряча
Решала с помощью меча.
И, будь сейчас при нем бы меч,
Он все в округе стал бы сечь,
Да только на правах гостей
В дворце лишали их мечей.
 
 
Изможденный в том бреду,
Лицом уткнулся он в траву
А мир, склонившийся над ним,
Пестрел сиянием своим;
Слегка пьянящий ветерок
Травинку каждую, цветок
Дыханьем трепетным ласкал,
К любви с желанием взывал.
 
 
Альберт очнулся от того,
Что насекомое вползло
За шиворот его камзола.
Казалось, в этом что такого?
Рукою шлеп! И нет его,
Он ничего не ждал другого.
Вдруг – между пальцев колосок
И Розы озорной смешок.
 
 
(Принцесса лугом к пруду шла
Таким его здесь и нашла).
Альберт ее поймать пытался –
Близка была ее рука,
Но здесь же сам расхохотался,
Когда она, как лань легка,
С коленей скок и в два прыжка
Уже поодаль в танце шла.
 
 
Альберт был просто очарован
Ее прекрасным фуэте,
Он весь проникся танца зовом,
Внимая чудной красоте.
Он потрясен был чувством новым,
Досель не встреченным нигде.
Пред ним – порог другого мира,
Где сладостно звучала лира.
 
 
И в бликах солнца золотого
Альберт уж различить не мог
Движенье рук ее и ног,
И платья кружева цветного
В сиянье неба голубого.
С цветка порхая на цветок,
Кружился в танце мотылек,
Чтобы привлечь к себе другого.
 
 
И принц, одною ей влеком,
Не думал больше ни о чем.
Быть рядом с ней – его удел
Он махаоном к ней взлетел:
Над ними пала власть времен
И день, и ночь слились в одном
Пред ними все: сиянье звезд,
Свет солнца, радуга и дождь.
 
 
Все блистает и искрится
В водопаде чувств и грез;
Им в подарок ветер-птица
Лепестки цветов принес,
А, когда в изнеможеньи
От чудес остановились,
То, нежданно друг для друга,
В поцелуе сладком слились.
 
 
Оба густо покраснели
И на миг оторопели
Но во взглядах страстных глаз
Встал вопрос – еще бы раз?
Но судьба распорядилась,
Чтоб повтора не случилось,
Стало так, что Фаритдин
Их мечту развеял в дым.
 
 
Удалившись в тень беседки,
Царь купался в думах ветхих,
И курильниц сладкий дым
Вел дорогой тех годин.
Уйдя в прежних дней разгул,
В тиши сада он уснул,
Шум и гам озорников
Его вернул с под облаков.
 
 
Царь узрел финал концерта –
Дочь, и рядом с ней – Альберта
И тот самый интервал,
Что меж ними убывал.
Он всегда пророчил рьяно
Розе мужа из Дарстана.[26]26
  Несуществующее, вымышленное соседнее государство.


[Закрыть]
От досады царь вздохнул
И, как гром с небес, чихнул.
 
 
Как встревоженные птицы,
Взявшись за руки, друзья
Упорхнули от зеницы
Огорченного царя.
На бегу они смеялись,
В их сердцах любовь жила,
Нет, отцу не показалось –
Роза счастлива была.
 
 
Позади решетка сада,
Арки, своды стен дворца,
Витых лестниц череда,
Бальный зал, к нему с торца
Примыкает Розы спальня,
Пред ней – стража в два ряда
Принцу жаль конца свиданья,
Но ему нельзя туда.
 
 
Принц по лестнице спускался,
Вдруг услышал звук шагов.
В камне эхом раздавался
Стук знакомых каблучков –
«Ведь он только с ней расстался?»
Но горел желаньем вновь
(Здесь себе он и признался)
Лицезреть свою любовь.
 
 
К принцу Роза подбежала,
Пальчик поднесла к губам,
Осмотрясь по сторонам,
Клинок острого кинжала
Ему в руки передала.
Судя по ее словам,
Нет числа его врагам,
В коих зависть возрастала.
 
 
Кинжал тот был настолько мал,
Что в нем усмешку вызывал,
Но его он молча взял.
Ее поступком покорен,
Он был той мыслью окрылен:
Для Розы что-то значил он.
Кинжал ему бы жизнь не спас,
Но этот свет влюбленных глаз…
 
 
Сверху вдруг раздались крики.
Тени стражей – слуг царя.
В дрожи пламени их лики,
Это факелов игра
По стенам взметнула блики
Ищут Розу – знать, пора
Отозваться для гонца
И предстать у ног отца.
 
 
Царь еще питал надежды,
Чтоб соседа взять в зятья.
И надеялся как прежде
Вразумить свое дитя.
Он не мог себе представить
И простить таких потерь,
Для замужества отправить
Дочь за тридевять земель.
 
 
Когда он Зухры лишился,
Пережить тот страшный час
Помогал смешной комочек
С бусинками черных глаз.
Его мир с тех пор крутился
Вокруг первых слов и фраз,
Улыбающихся щечек
И ее смешных проказ.
 
 
Столь прелестному созданью
Заменил он мать и няню,
Посвятил он воспитанью
Целиком всего себя.
А теперь, став стройной ланью,
Нетерпимой к назиданью,
Дите пустится в бега
От родного очага?!
 
 
Что ж, достойная награда
Для любимого отца.
Ему большего не надо,
Как ждать старости конца,
Вспоминая те года,
Что достойны образца,
Когда в нем была нужда.
Старость молодым чужда!
 
 
Здесь к нему явилась Роза,
Пряча в сторону глаза.
Она явно смущена,
И причина в том ясна.
Царь зашел издалека.
Уговоры, как шелка,
Мягко Розу обвивали,
К послушанию взывали.
 
 
А сводилось все к тому,
Что хотелось бы ему
Чаще видеть дочь свою,
А впоследствии и внуков;
И, как надлежит отцу
Вправе он на участь ту,
Не достоин он упреков,
В том, чтоб лицезреть семью.
 
 
Царь окинул взглядом дочь.
Высказал, что он не прочь
В делах каверзных помочь,
Так забыть о приключенье,
Ее тайном увлеченье;
Укрепиться в одном мненье,
Что одна ей мысль желанна –
Стать царицею Дарстана.
 
 
Опасенья Фаритдина,
Как и должно, подтвердились.
Глаза Розы округлились,
На лице возникла мина,
Будто дали ей хинина.
Видно, что она сердилась,
Речь рекою бурной лилась,
Здесь царю все и открылось.
 
 
Что ни слово – то Альберт!
Между слов – и вновь Альберт!
В предложеньях раз по пять
Тоже слышится опять!
С каждым новым предложеньем
Все трудней отцу с терпеньем.
И спроси, что на десерт –
Как ни странно, вновь Альберт!
 
 
Царя словно подкосило,
Когда Роза изъявила,
Что без принца жизнь не мила.
Ей не нужно никого,
Она жаждет одного:
Выйти замуж за него.
Сын правителя Дарстана
Не умнее истукана.
 
 
После этих кротких слов
Царь стал к дочери суров,
И его лица овал
Гром и молнии метал.
(Розы стал черед дивиться –
Может быть, ей это снится?)
Но отцовский «идеал»
Пред ней в яви пребывал.
 
 
Да, казалось, Фаритдин
Ополчился на весь мир.
В том бою он был один,
Но от эха вздрогнул мир.
Что там слуги, челядь вся,
Хоронились все и вся
Переждать, когда утихнет
Ураган в душе царя.
 
 
Успокоившись немного,
Царь отнесся к себе строго.
Вопрос жизни или смерти
Во всей этой круговерти?
Вся ль вина была в Альберте?
Нет! Она лежит на нем!
Ведь он сам виновен в том,
Что пристроил принца в дом.
 
 
Нет бы выгнать иноземца –
Взял, пригрел змею у сердца.
Чтоб исправить положенье,
Должен он без промедленья
Выслать принца из страны.
Что же? Доводы верны.
Правда, день довлел к концу,
На ночь глядя не к лицу.
 
 
Несмотря на Розы мненье,
Он отдал распоряженье,
Чтобы все держать в секрете,
Выдворенье на рассвете.
Стража, дочь доставив в спальню,
Должна принять во вниманье:
Никого к ней не впускать
И ее не выпускать.
 
 
Не поддастся описанью
Бедной Розы состоянье.
По столь хрупкому созданью
Все отцовы пожеланья
Нанесли такой удар!
Для отца же был кошмар,
Что принцессы увлеченье –
Полное ума затменье.
 
 
(Кто здесь прав, рассудит время
Такого уж его бремя).
 
 
Вечер силу набирал.
Пеленой восток укрылся,
Запад солнышком играл,
Сад листвой озолотился
И багрянцем воспылал;
Ветер будто спохватился
И прохладой задышал
Ночь спешила на привал.
 
 
В южной части парка-сада
Клетки высились в два ряда,
Нечто вроде зоосада.
Это – гордость Фаритдина.
Он собрал здесь воедино
От слона и до павлина;
Здесь он удивлял гостей
Большим выбором зверей.
 
 
Возглавлял зверей обитель
Пожилой старик смотритель.
Час кормежки наступил,
Он любимцам корм носил.
Так со львом поговорил,
Раздав мясо леопардам,
Он последовал к гепардам,
А запор закрыть забыл.
 
 
После всей той процедуры
Он, воздав Йездану суры,[27]27
  Верховное божество, сонм ангелов.


[Закрыть]
Поспешил в свою сторожку,
Где испил винца немножко.
Не забыв про чувство долга,
Разоспался ненадолго.
Думал ли он впасть в немилость,
Только действие свершилось.
 
 
Постепенно тьма сгущалась.
Угольком закат дотлел,
Даль эфира освещалась
Аурой небесных тел.
Над дворцом звезда сорвалась,
Ее шлейф в саду сгорел;
Пруд поймал ее в объятья
И отдать не захотел.
 
 
Принц ворочался в постели
И никак не мог уснуть,
Им тревоги овладели,
Камнем отягчая грудь.
И предчувствие беды
Говорило с ним на «ты».
Не найдя с тем чувством сладу,
Он решил пройтись по саду.
 
 
Нет прекрасней ночи юга!
Ее бархатная тьма,
Словно нежной флейты фуга
Неги чувственной полна.
Дышит свежестью округа,
И огромная луна
Льет потоки серебра,
В сказочной ночи царя.
 
 
Дремлет сад посеребренный,
Околдованный луной.
Мотылек, что в ночь влюбленный,
Пьет с цветка нектар густой.
Аромат цветов бодранга[28]28
  Цитрусовое вроде апельсина.


[Закрыть]
Сладок, как любви настой.
Слышится томленье чанга,[29]29
  Музыкальный инструмент, напоминающий арфу.


[Закрыть]
Упоенного луной.
 
 
Во дворце еще не спят.
Лампы кое-где чадят;
Так, суровый Фаритдин
Восседал среди перин.
Перед ним танцовщиц рой,
Чанга струн веселый строй,
Но ни то и ни другое
Не несло душе покоя.
 
 
Царь решил уединиться
Свежим воздухом вздохнуть
И от мыслей отдохнуть.
Только, как от них отбиться?
Ни луна, ни млечный путь
Не дали ему забыться.
Чтоб понять проблемы суть,
В них пришлось лишь углубиться.
 
 
Ночь к тому располагала.
Ее свежая прохлада
Ясность мыслям придавала;
В кудрях дерева цикада
Луне душу изливала.
Царь шагал аллеей сада,
Когда зверя грозный рык
В сердце холодом проник.
 
 
С расстояния в три ярда
Он увидел леопарда,
Зверя глаз ночной дозор
Страшен был, как смерти взор,
И клыков его оскал
Ее ликом воссиял.
Так, в прелестной сказке сада
Встретил царь исчадье ада.
 
 
Без оружья, без охраны
Он предстал в финале драмы,
Но, как настоящий воин,
Бегства царь был не достоин.
Он шагнул судьбе навстречу,
Как не раз пускался в сечу,
Защищая честь свою –
Войну смерть красна в бою.
 
 
Зверь застыл перед прыжком
Только нервно бил хвостом,
Издал рык, припал к земле
И, беснуясь в своем зле,
Взвился молнией во мгле,
Сродни пущенной стреле,
Целя когти жертве в грудь –
Царь бы не успел вздохнуть.
 
 
Ведь реакция у зверя
Человеческой быстрее.
Царь смотрел, глазам не веря:
Кто-то третий был резвее –
Его тень, закрыв царя,
Нанесла удар точнее,
Силой своего броска
Леопарда сбив с прыжка.
 
 
Зверь опешил на мгновенье
Бросив взор в глаза врага,
В злобном, диком исступленьи
Ринулся на смельчака,
Но тот ждал его броска.
Его крепкая рука
Серебром во тьме блеснула
И металлом в плоть вошла.
 
 
Зверь от дикой боли взвыл,
И ударом резким лапы
Когти в грудь врага вонзил,
Человек не отступил,
Зверя крепко сжал в объятьях
И клинок в хребет всадил.
Взгляд, что пробежал меж ними,
Полыхнул презреньем к жизни.
 
 
И присущий пыл бойцам
Заглушил в них боль от ран.
Густой запах свежей крови,
Словно сил придал обоим,
Вновь удар и вновь бросок,
В клубах пыли – тел клубок,
Ярость и азарт врагов
Ввели б в трепет и богов.
 
 
Зверь все больше наседал,
Хоть и сам от ран стонал.
Человек изнемогал,
Но врагу не уступал:
Яростно хрипел, визжал,
И как зверь зубами рвал.
Страха полная потеря
Превратила его в зверя.
 
 
Мало бой бы длился, долго,
Но кинжал вонзился в горло.
Зверя стекленевший взгляд
Был, казалось, даже рад,
Что в жестоком столь бою
Он пришел к тому концу,
И достойному бойцу
Уступил он жизнь свою.
 
 
Здесь и стража подоспела.
Будто сад зажгла заря,
Так пылали факела.
Удивлению царя
Просто не было предела!
Из-за мертвой туши зверя
На него, белее мела,
Лицо Альберта смотрело.
 
 
Он пытался улыбнуться,
Но притом едва дышал,
Еще боем взор пылал.
Принц в надежде шевельнуться
Только тихо застонал.
Подвига пример был дан!
Царь не мог не содрогнуться,
Видя тяжесть его ран.
Фаритдин без промедленья
 
 
Страже дал распоряженье,
Несмотря на ночи кров
Созвать лучших докторов.
Он за жизнь свою с лихвою
Должен был воздать герою.
И вчерашние доктрины
В нем несли печать вины.
 
 
Здесь привлек его вниманье
Блеском лезвия кинжал,
В луже крови что лежал.
Это дочери деянье –
Спасти принца от беды.
Вышло же – отца спасти.
Стоило подумать бы
О превратностях судьбы.
 
 
Пока лекари съезжались,
Царь держал совет с врачом,
За дворцом что закреплен.
Доводы того казались
Фаритдину страшным сном.
К сожаленью, прав был он –
Альберт был уж обречен,
Жизнь едва теплилась в нем.
 
 
Это был удар для Розы!
Ей казалось, что земля
Из-под ног ее ушла,
Наводнили горем слезы
Ее черные глаза,
Но надежда в ней жила.
К небесам она взывала
Подарить ей чудеса.
 
 
Все старанья медицины
Ни к чему не привели.
В мнении своем едины
Доктора преподнесли,
Что вопросами кончины
Небеса учет вели.
Что до них, они не лгали
И три дня ему б не дали!
 
 
К вечеру поднялся жар.
Принц метался и стонал,
Виделся ль ему кошмар,
Только он в бреду кричал,
Но невнятных слов угар
Розы разум не внимал.
Да, загадку слух постиг –
Это был чужой язык.
 
 
Роза много бы узнала,
Если б речь ту понимала.
Только вряд ли тот секрет
Избежать помог бы бед.
В тот момент ее волненья
Гнали прочь все размышленья.
Ей одно лишь утешенье –
Жизни милого мгновенья.
 
 
И вне всякого сомненья
Все Альберта откровенья
Были б приняты за бред,
О другом и речи нет.
Чистой Розы души свет,
Чистым помыслом согрет.
Этим светом и теплом
Принц от бед всех защищен.
 
 
Роза из всех сил старалась.
Ей действительно казалось,
Что ни врач, а лишь она
Спасти Альберта могла.
Она рядом быть должна.
За него б она вступилась,
Когда смерть из-за угла
Нанести б удар решилась,
 
 
Потому она больного
Ни на миг не покидала,
Все повязки и примочки
Сама тщательно меняла.
Так ступила третья ночь,
Царь встревожен был за дочь –
Та не съела ни крупинки,
Даже маковой росинки.
 
 
Никакие уговоры
Ни к чему не привели.
На отца одни укоры
Глаза дочери несли.
Да и прежние раздоры
Еще в памяти целы,
Огорошенный виной,
Царь был не в ладу с собой.
 
 
Игнорируя отца,
Дочь смотрела на больного,
Ища взгляда голубого,
Но овал его лица
Глядел маской мертвеца.
Царь-то знал, что смерть сурова,
Для него все то не ново –
Вряд ли дочь к тому готова.
 
 
Смирится ли с тем она?
Горя столь большой любовью,
Как останется одна
Перед этой страшной новью?
Страх здесь охватил царя,
Как бы новая беда
Не пришла в его врата.
Вместе с тем взошла заря.
 
 
Уже третия по счету.
Доктор знал свою работу.
Заявил, что принц был жив,
Но для жизни пульс ленив.
Врач надеждой не прельщен –
Пациент был обречен,
И, воздав царю поклон,
Умывает руки он.
 
 
Оценив его старанья,
Царь кивнул в знак пониманья.
Роза, не теряв надежды,
Суетилась, как и прежде –
Промыв раны на груди,
Клала новые бинты.
Меж бинтов блеснул кулон,
Взгляд царя им подчинен.
 
 
По шнурку из черной кожи,
С паутинной нитью схожим,
С кучей ног по форме дуг,
Низбегал большой паук.
Здесь в сознанье Фаритдина
Тенью темной что-то всплыло,
Но невнятная картина
Туман в памяти разлила.
 
 
Царя мысль одна точила –
Что-то в том нечисто было.
Чем увиденный кулон
Столько чувства вызвал в нем?
Может, он и вспомнил бы,
Да событие другое
Мыслей увело стопы
В мир забвенья и покоя.
 
 
Тому был причиной вздох,
Что взлетел из уст больного.
К жизни возвратясь немного,
Принц едва промолвить смог,
Чтоб ему нашли Халила.
С тем окончив монолог,
Он в бессилье занемог,
Но уж в том надежда была.
 
 
Смерть, возможно, отступила
И, хотя была у ног,
Роза в небо воспарила.
Видно и без лишних строк,
Как она его любила.
Ну, а царь подвел итог:
Запретить он ей не мог
Видя то, как дочь счастлива.
 
 
И он дал себе зарок,
Коль случится с принцем чудо
(Продлить жизни его срок
Разве что Всевышний мог)
И с ним дочь решит уйти,
Как ему не было б худо,
Он не встанет на пути,
Счастье Розы – не причуда.
 
 
К тем порам нашли Халила
(На конюшне это было).
Принца он смотрел коня —
Чесал гриву, мыл бока
И пускал того в бега,
В теле бережно храня,
Чтоб в любой момент тот мог
К небесам свершить бросок.
 
 
Халил взял с собой бальзам,
Что Альберту дэвом дан.
Первое же примененье
Несло принцу облегченье.
К удивленью докторов
И мобедов-мудрецов.[30]30
  Мобед, мубад – верховный жрец Зороастрийской религии.


[Закрыть]
Ровно через две недели
Альберт стал вставать с постели.
 
 
С каждым днем ему все лучше.
Минул месяц, и уже
Он гарцует налегке
На любимом Воронке;
Блещет жемчугом улыбка,
Взгляд бездонных синих глаз
И его веселый глас
Подгоняет коня прытко.
 
 
Вслед за ним вступает Роза
На арабском скакуне
Чистая, как будто греза,
И подобная весне.
В ее локон вплелся ветер,
Кони, убыстряя бег,
Вдаль несли девичий смех.
Нет ее счастливей в свете.
 
 
И как быстро мчались кони,
Так промчались лета дни,
Прежде гор зеленых склоны
В желтый цвет облачены.
Лета сменена одежда,
Осень близит день отъезда,
Да вот только эта радость
Сердцу принца стала в тягость.
 
 
Как сейчас пред ним те ночи,
Проведенные в бреду;
Боль терпеть уже нет мочи,
Сквозь кошмаров череду
Альберт видел Розы очи,
Что, подобно маяку, разрезали темноту.
Хоть и смерть близка как прежде,
Но был рядом свет надежды.
 
 
Но прошел кошмар тех снов,
Где метался он во мраке
Меж границей двух миров.
И молиться был готов
Той, что подавала знаки
С столь заветных берегов.
А теперь он в свой черед
Розу к смерти приведет?!
 
 
Он всей сущностью своей
Ощутил размах коварства
И своей вины пред ней.
Ни к чему его бравадство,
Было б для него честней
Поскорей покинуть царство,
Чтоб на севере потом
Розу вспоминать с теплом.
 
 
Альберт уныло брел по саду
Навстречу надвигалась тьма,
Но из-за туч ему в награду
Медалью выплыла луна.
Сад серебром весь заискрился
И хор цикад сошел с ума,
Мир ночной к любви стремился
Принца будто бы дразня.
 
 
Но Альберт был тверд в решенье
Отбыть утром на рассвете.
Слабость даже на мгновенье
У него была в запрете.
Он отправился в покои,
Чтоб часок-другой соснуть,
А с зарей – с Халилом в путь
Тропкой тайной, как изгои.
 
 
Но сон принца был тревожен,
Грезился различный бред;
Будто конь его стреножен,
И пропал Халила след,
И путь к дому невозможен,
Снег по пояс – ходу нет.
Собак диких злобный брех
Перерос в колдуньи смех.
 
 
Видит он, как та, беснуясь,
В злобе бешеной красуясь,
Ему нож вонзает в грудь.
Крикнуть бы, да не вздохнуть.
Пробудился «Ну и жуть!»
Вновь пытается заснуть.
На какое-то мгновенье
Он летит в страну забвенья.
 
 
Но затем кошмары вновь
Будоражат его кровь.
И, конечно, час рассвета
Остается без ответа.
Крепким сном Альберт пленен
И ему так сладко в нем,
А в глубины подсознанья
Льется шепот заклинанья.
 
 
Пылал в зените солнца шар,
Когда Альберт с постели встал.
Тот же взгляд, что так сиял
И его улыбки жар.
Что с душой? Никто не знал.
Это был пустой футляр!
Для чужой и злобной воли
Исполнитель нужной роли.
 
 
Внешне принц был, как и прежде.
Сердца же холодный лед
Скрывал маски внешней мед,
И возлюбленной надежды
Он теперь не брал в расчет.
Как не вызывал в нем стресса
Глас, что жаждал Розы сердца,
Он лелеял мозг, как месса.
 
 
Но, бывало, его мненье
Возвращалось на мгновенье
Хлынувшей волной прозренья,
Неся мысли пробужденье.
И, когда Альберт пытался
Ухватить клубок за нить,
Мозг от боли отключался,
Заставляя все забыть.
 
 
Стал он холоден и с Розой.
Потеряв любовный пыл,
Говорил унылой прозой
Да с отъездом торопил.
(Дух, что в тело его вжился
Этой мыслью мозг сверлил).
Кто б другой насторожился,
Розе же Альберт был мил.
 
 
Так, ей принца поведенье
Не внушало опасенья.
Что касалось ее мненья
Она знала без сомненья,
Что болезни потрясенье
Могло вызвать осложненье.
И Альберт был окружен
Большей лаской и теплом.
 
 
Розы нежные глаза
С ним вершили чудеса –
В сердце лед у принца таял,
Дух внутри, как ни язвил,
Но любви напор и пыл
Его сущности претил.
В злорадстве, что реванш за ним,
Он исчезал, как в небе дым.
 
 
И, когда Альберт счастливый,
И оживший всей душой
Дав надежду для любимой,
Возвращался в свой покой,
Здесь бесплотный и незримый
Уже ждал его дух злой.
Ночь меж ними длился бой,
Утром принц вставал чужой.
 
 
Так тянулись дни и ночи.
В необъявленной войне
Становился день короче,
С мраком зло взросло в двойне.
Союз с духом стал так прочен,
Что мир света пал в цене.
И к тому же из-за сборов
Принц исчез от Розы взоров.
 
 
Был вечер. Солнце золотое
Садилось в кущи за дворцом.
Сад замер, небо голубое
Зажглось оранжевым венцом;
Купаясь в золоте покоя,
День угасал осенним сном,
Затронув душу за живое.
Как же хорош был отчий дом!
 
 
Так Роза, стоя на балконе,
Прощалась с садом и дворцом,
А ночь, воссев на черном троне,
Спешила встать перед лицом,
Заставив думать о плохом –
«А будет солнце она видеть
В краю полярном и глухом?
Снега полюбит иль возненавидит?»
 
 
И здесь о чем подумать было
К ней осознание пришло,
Что детство кончилось ее.
Что новый день отнимет все!
И что взамен ей даст судьба?
Тень придорожного столба
Да плюс заоблачные дали,
Что неизвестностью пугали.
 
 
Из тучи выплыла луна
И всю округу осветила,
Зловещая доселе тьма
Дорогу жизни уступила;
Вздыхали томно кипарисы,
Их горьковатый аромат
В слияньи с духом клемантиса
Любовью вдохновили сад.
 
 
Дыханье Роза затаила,
Глядя на танец мотылька.
Его подруга так кружила!
И тем мгновением жила,
Что вслед грядущая зима
Обжечь ей крылья б не смогла,
А ведь и Роза так любила!
Любила жарко, как могла.
 
 
Отъезд был скомканным и быстрым.
Без пышностей и без речей;
Нетерпеливый храп коней,
Желавших в исступленьи диком
Под свист наездников и с гиком
Исчезнуть в глубине степей.
И только лишь в глазах отца
Печаль, не знавшая конца.
 
 
При расставаньи царь призвал
Эскорт из лучших своих войнов.
Он тщательно их выбирал
Из тысяч более достойных.
Их было девять, и они блистали,
Фигуры вылиты, как из индийской стали.
Арабских девять скакунов
Под стать осанке молодцов.
 
 
Все они царю поклялись,
Что, случись любой беде
В небе, на земле – везде,
С кем они б ни повстречались,
Ценой жизни обязались
Справиться с любой угрозой,
И быть только рядом с Розой,
И на том с царем расстались.
 
 
Как Фаритдин осиротел
Пошли всего вторые сутки,
Но как бы он сейчас хотел
Прижать к груди хоть на минутку
Дочь, без которой свет не бел.
В дворце огромном стало жутко,
Давили мрак и холод стен,
И страх от этих перемен.
 
 
Печаль на сердце Фаритдина
Была так сильно глубока,
Что прежде статный столь мужчина
Стал походить на старика.
Согнула так царя вина,
Что увещанья чужака
Его заставили поддаться
На то, чтоб с дочерью расстаться.
 
 
Он вспоминал Альберта речи,
И как он был тогда беспечен,
Ко множеству противоречий,
К примеру, взять тот факт один,
Что Каф совсем не проходим,
А принц все представлял другим.
Таких примеров было много
Как мог не видеть он подлога?
 
 
Осмыслив каждый так пример,
Признал царь то, что и не смел.
Он и не мог предпринять мер,
Поскольку только что прозрел,
Что сам стал жертвою обмана
В сетях колдовского капкана.
Иль тем себя он накрутил
И небылиц нагромоздил?
 
 
Не зная, что и думать в горе,
Царь, обессиленный, уснул,
А ветер, силясь на просторе,
Порывом ледяным вздохнул,
Привет от северного моря
Он в крыльях саду протянул.
Как сад морозом был сражен,
Сразил царя так жуткий сон.
 
 
Степь широка. Ей ни конца, ни края.
В ушах – свист ветра, в сердце – стук
копыт.
Конь мчит царя к просторам рая,
И солнцем красным горизонт горит,
Но вдруг царь слышит Розы крик.
Она о помощи взывает.
Внезапно ночи черной лик
Всю степь и солнце пожирает.
 
 
Глядит царь: нет коня под ним,
Во мраке ночи он один.
И он бредет в кромешной мгле
По голой выжженной земле.
Вдруг белым врезалась в глаза
Из льда и снега полоса,
На глыбе льда сидит старуха
На вид ужасней злого духа.
 
 
Старуха взвилась перед ним
И, зубом шамкая одним,
В улыбке жуткой расплылась
И в пляс по глыбам понеслась.
Она смеялась над царем,
И смех ее звучал, как гром.
Блеснула молния во тьме,
И царь очнулся в тишине.
 
 
Встревоженный всем этим бредом,
Царь взглядом пробежал по стенам;
Халат накинув, вышел на балкон
И что он видит? Тот же сон?
Был снегом сад припорошен,
Фонтан притих и льдом пленен.
Царь ущипнул себя, и что же?
И явь, и сон по сути схожи.
 
 
Царь не признал жену в старухе.
Одно лишь понял он из сна –
Над дочерью нависла тьма.
«Бездействовать в таком же духе,
Когда ей помощь так нужна?»
Он, отказавшись от обеда,
Велел призвать к себе мобеда,
Чтобы понять значенье сна.
 
 
Наисветлейшего восславя
И просмотрев таблиц всех свод,
Мудрец представил свой расчет,
В котором звезды марс возглавив,
К земле предпринял свой поход.
Под тяготением все зло
В движенье на земле пришло
И в снах кошмаром расцвело.
 
 
То зло, что сном царю дано
Самим же им возрощено.
Над Розою Кайван[31]31
  Кайван – у древних персов название Сатурна, планеты смерти и злого рока.


[Закрыть] довлеет,
И вряд ли помощь ей поспеет.
Меркурий же в слияньи с Марсом
Подобны злобным, диким барсам.
Парад планет собой ужасен
И в данном случае опасен.
 
 
Для осмысления всего
Царю и было нужно время,
Но в тот момент оно, как бремя,
Работало не на него.
И вот, вонзая ноги в стремя,
Уж взмыли всадники его
Догнать эскорт и, чтоб скорей,
Царь запасных им дал коней.
 
 
Минуло девять дней с тех пор –
Эскорт прибыл к подножью гор.
Привал последний, тлел костер
И звезд сиял ночной ковер.
Альберт к вершинам взгляд простер
Какой же красоты простор!
Увы, с зарей их путь – в скалу,
В пещерную сырую мглу.
 
 
Принц отменил бы свой поход,
Если б не дух, что гнал вперед.
Не зная силы той причины,
Альберт привык к двойной личине.
Приказ чужого изъявленья
Он исполнял не без сомненья.
Так и сейчас в ночной тиши
Он слушал прения души.
 
 
Для дум приятен свет костра,
Да и далек был час утра.
Не дав себе забыться сном,
Принц вспоминать стал о былом,
Все то, во что так раньше верил
Сейчас другим он взглядом мерил.
Принц убедился, что Тахма
Отнюдь была с ним не честна.
 
 
К примеру, взять того ж царя:
Так очернить его зазря –
Не человек, а скорпион,
И кровожаден, как дракон
Здесь неспроста загадок лес!
У ведьмы был свой интерес.
И так, ища пути к разгадке,
Он вновь сцепился с духом в схватке.
 
 
Зашлась от боли голова,
И в грудь волна огня вошла.
И ее сила такова,
Что тело судорога свела.
Дыханье сперло – не вздохнуть,
Успел кафтан принц расстегнуть.
И, по груди скользнув, рука
Сорвала брошку со шнурка,
 
 
И стала боль не так остра.
Да и не ждал Альберт такого –
Он в свете пламени костра
Пятно увидел от ожога
Под медальоном паука.
Ударом легким сапога
Он схоронил того в огне,
Воздав проклятия Тахме.
 
 
И в тот момент он ощутил
Прилив невероятный сил.
И он душою к звездам взмыл,
Но здесь же рухнул камнем смело
В свое излюбленное тело,
Где «я» так с гордостью воссело.
И вновь рожденный счастлив был,
Что злого духа победил.
 
 
Придя в себя и озираясь
Средь отдыхающих солдат,
Нашел принц ту, кому был рад.
Она спала и, улыбаясь,
Блистала будто бы смарагд,[32]32
  Старинное название изумруда.


[Закрыть]
Альберт, как мастер[33]33
  В смысле ювелир.


[Закрыть], восхищаясь,
Представил золотой оклад,
Какой желал бы Розе дать.
 
 
Альберт в груди услышал стук,
Он перерос в неясный звук,
И треском льда раздался вдруг.
В нем для любви открылась дверца.
Принц слышал шум, что шел от сердца,
И кровь, взыграя, стала греться
И, растопив оковы льда,
Вернула к жизни молодца.
 
 
И принц, не в силах удержаться,
На руки Розу подхватил,
Оставив стражу удивляться
С ней так вокруг костра кружил.
Пока та сонными глазами
Пыталась что-либо понять,
Он, крепче сжав ее руками,
В глаза и лоб стал целовать.
 
 
Она смеялась уже звонко,
А он все знай – ее кружил,
В глаза заглядывал и громко
Кричал ей, как ее любил.
Его и звезды поддержали,
Для Розы ярче засияли,
И Каф ей эхом повторил,
Как крепко принц ее любил.
 
 
Альберт безумно счастлив был,
И для себя уже решил,
Что едет с Розой он домой,
Где назовет ее женой.
И будет счастлив с ней одной,
Владеть заснеженной страной.
Не верил он, что Мать-царица
На счастье сына покусится.
 
 
А что касается Тахмы,
За все колдовские проделки
Навек изгонит из страны,
Очистит двор от скверны тьмы
И башню Западной стены
Предаст частичной переделке,
Чтоб не были следы видны
Его пред Розою вины.
 
 
Тем временем небо ночное
Подернулось бледной каймою;
Рассвет, что скользнул над горами,
Лазури подлил с облаками;
Заря от восторга такого
Добавила пурпура много,
А солнце, подлившее медь,
Зажгло собой небо на треть.
 
 
Альберт поглядывал на солнце.
Восход его так взволновал,
Но перед ним зиял провал.
Он знал: войти туда придется.
Взглянув с надеждой на Халила,
Принц войнам знак рукой подал;
И тронулся их караван
В пещеры сумрачной туман.
 
 
Когда за всадником последним
Закрылась с скрежетом скала,
На горизонте точкой бледной
Возникла туча и росла.
И видно уж сквозь клубы пыли,
Как люди гнали лошадей.
Зря войны царские спешили –
Сказалась разница трех дней.
 
 
С тяжелым сердцем Фаритдин
Сидел в саду[34]34
  Имеется в виду оранжерея; основные стены из камня, верхнее покрытие из бычьих пузырей.


[Закрыть], как перст – один.
Прошло уже немало дней,
Как он с тревогой ждал вестей.
Царь даже с ложа подскочил,
Когда глашатай протрубил,
Что к его светлости с докладом
Прибыл командующий отрядом.
 
 
Так в зимний сад вошедший воин
Всегда был похвалы достоин,
Был он из тех, кому в бою
Царь мог доверить жизнь свою,
Но здесь в саду среди фиалок
Он был беспомощен и жалок.
И все твердил, что с колдовством
Не в силах справиться мечом.
 
 
В поклон ударившись не раз,
Служивый начал свой рассказ.
Царь слушал, как они скакали,
Забыв о ночи, о привале,
Как на ходу коней меняли,
Как мчались строго по следам
Настичь в надежде караван,
И так приблизились к горам.
 
 
Минуя черных гор гряду,
Скользя копытами по льду,
Тонули в девственном снегу.
Но, привыкая понемногу,
Напали на следов дорогу,
Что шла по горному отлогу.
И так в ущелие вошли,
Где скалы в небеса вросли.
 
 
И вот пред ними – пепелище,
Слегка привядшие угли,
Дымок вздымая над кострищем,
Под пеплом маками цвели.
Следы людского становища
Им сил прибавить помогли.
Хоть с устали валились кони
Их гнал вперед азарт погони.
 
 
И что ж – ущелье позади.
И каково разочарованье,
Когда чрез сто шагов пути
Пред ними было очертанье
Глухой базальтовой скалы,
Где обрывались все следы.
Подобно псам, что были злы,
Метались войны вдоль скалы.
 
 
Они взирали друг на друга,
Затем обратно на следы,
Их взгляды, полные испуга,
Непониманья и беды,
Скользили в выси, где орлы
На то ответ им дать могли.
Но птицы иль не понимали,
Иль были так собой горды.
 
 
А выше жили только боги,
Но их небесные чертоги
Людскому глазу не видны.
Там, в абсолюте вышины,
Им люди были не нужны.
Дразнить богов – в том нет нужды
Недалеко и до беды.
И с тем отряд покинул льды.
 
 
Здесь воин вдруг остановился
И, посмотрев по сторонам,
Как будто в чем–то убедился,
Шепнул царю, что думал сам,
Чтоб тот с утратою смирился.
Никто иной, как Ахриман
(Здесь царь в лице переменился)
Похитил с Розой караван.
 
 
Царю казалось, что земля
Куда-то из-под ног ушла,
Огнем пылала голова,
Мозг говорил, что дочь жива.
Он верить не хотел плохому,
Желая думать по-другому:
Что сбиться мог отряд с пути,
Ступив на ложные следы.
 
 
И войну он вопрос задал:
«Что же осмотр места дал?»
Ведь у костра найти тот мог
Булавку Розы, иль шнурок.
С тяжелым вздохом командир
Рукой ощупал свой мундир,
Достав и развязав тряпицу,
Он показал царю вещицу.
 
 
Едва царь глянул на предмет,
Как постарел на много лет.
За сердце взялся он рукой,
Хотел кричать, да стал немой.
Пред ним был амулет Амхат
Он руку жег его, как яд.
Как мог он не признать его
На шее гостя своего!
 
 
Теперь он понял тайны сна,
Мобеда странные слова,
Он награжден за все сполна,
И вот расплата какова!
Не мог он горе превозмочь,
Всем смыслом жизни была дочь.
Царь все взирал на медальон
И вдруг как громом был сражен.
 
 
Паук ногой как шевельнул
И, словно бы ему в насмешку
С ехидством, с злостью вперемешку
Супруги глазом подмигнул.
Здесь нервы у царя и сдали,
Он так хватил его о пол,
Что на две части расколол.
Останки стал топтать ногам,
 
 
Но вдруг, внезапно пошатнувшись,
Он как подкошенный упал.
И благо командир послушный,
Был рядом с ним и поддержал.
Как врач его постановил:
Светлейшего удар хватил.
В дальнейшем царь восстановился,
Чем очень сильно тяготился.
 
 
(Ну, что ж, читатель, коль устал –
В награду ждет тебя финал).