Текст книги "Адвокат дьяволов"

А вот тот же Климентьев уже тогда имел, помимо различных предприятий и кучи коммерческой недвижимости в России и за границей, собственные морские корабли и строил новые за десятки миллионов долларов. Про его виллу в Норвегии и прочее, прочее, прочее и говорить нет смысла, в то время как члены кооператива «Озеро» мечтали тогда лишь о квартирках в Испании.

Кроме того, в те годы главной силой в правоохранительных органах (а значит, и в стране) были не чекисты, а менты – рубоповцы Рушайло. Признаться в приличном обществе в том, что ты бывший сотрудник КГБ, в тот период было и стыдно, и небезопасно – могли запросто и по лицу дать. Каждый год такой жизни для бывшего чекиста Путина шел за два. Именно рубоповцы разъезжали тогда по российским городам на крузерах и джипах, как бандиты, – с такими же бритыми затылками и голдой на бычьих шеях, крышуя половину всего бизнеса, другую часть крышевали сами бандиты. Путин знал это. И разве такое могло ему нравиться? И где теперь Рушайло?… А где сейчас Шутов? Где Кумарин, который Барсуков? Где Пал Палыч Бородин?… Где Бадри Патаркацишвили и Борис Березовский – мы знаем.

А ведь тогда, в 90-х годах, помимо разгула уличной преступности, в стране была еще и реальная свобода (свобода слова, печати, митингов, демонстраций), были более-менее независимые суды. Впервые за 70 лет!.. Но, правда, не было уже гимна Михалкова-Александрова, и памятника Дзержинскому на Лубянской площади. И вы считаете, такое могло понравиться бывшему чекисту-коммунисту Путину?…

Теперь гимн вернули, суды подчинили, свободу отняли. Вместо бандитов и рубоповцев крышевать частный бизнес стали чекисты. Они теперь главная сила – «крюк, удерживающий страну от падения в пропасть», как выразился питерский дружок Путина по работе в КГБ Виктор Черкесов.

Конечно, неприятно осознавать, что нашу страну поимели люди ничтожные. Куда легче смириться с тем, что тебя подчиняют или заставляют плясать под свою дудку гиганты типа Чингисхана, Наполеона или Сталина. Но я категорически против демонизации тех случайных «пассажиров» (как любил говорит Климентьев), что правят Россией сейчас.

Итак, презентация книги «Б. Немцов – А. Климентьев: игра на интерес» состоялась в Госдуме, и там, по случаю этого события, выступил Саша Лаэртский со своим бэндом.

Все это действо происходило в знаменитом думском буфете на 12-м этаже, где обычно мы с нашими друзьями, приходившими в Думу на открытые слушания или семинары по различным вопросам, организуемые чуть ли не еженедельно комитетом по геополитике, устраивали посиделки за стаканом чая, а иногда в стакан или в кофейную чашечку буфетчица Наташа скрытно наливала нам что-нибудь и покрепче.

Мы с Андреем Архиповым, первым пресс-секретарем Владимира Жириновского, а в описываемый момент – работником аппарата этого самого комитета, который возглавлял еще один известный элдэпээровец Алексей Митрофанов, заказали помещение буфета под мероприятие комитета и фракции ЛДПР, я оплатил фуршет, собрались гости, начиная от Митрофанова с Соломатиным и прочих депутатов всех думских фракций и заканчивая нашими друзьями и подругами.

Пришел и Лимонов. Пока шла торжественная часть и выступали депутаты и гости, все было чинно да благородно. Потом выпили по первой. И не успели выпить по второй и как следует закусить, как заиграл «Лаэртский бэнд».

Звук электрогитар и клавишных и сам ехидный, сладкозвучный голос Сашки Лаэртского заставили содрогнуться и опешить всех собравшихся, большинство из которых не заметили среди шумной многочисленной толпы людей музыкантов с инструментами и аппаратурой. Ведь те стояли не на сцене или подиуме, а прямо среди гостей вечеринки.

Ну а когда до публики дошел смысл того, о чем начал петь Лаэртский, тут даже матерщинник Лимонов удивленно поднял брови и с улыбкой вопросительно посмотрел на меня. Мы стояли с ним у буфетной стойки с бокалами вина, и я постарался изобразить на своем лице полнейшее равнодушие, хотя и сам, если честно, не ожидал услышать такого!

Мы, разумеется, не согласовывали с Лаэртским список песен, которые он собирался исполнять. Я предполагал всякое, но услышанное (а это были исключительно вещи из его нового альбома «Вымя») меня поразило и… сильно порадовало.

Да, я был рад, что первый рок-концерт, как оказалось и последний, в стенах лицемерной и бессильной Думы, придуманной Бурбулисом, Шейнисом и Шахраем как бутафорское сооружение, должное олицетворять элемент государственного устройства современной России и воздвигнутое на пепелище расстрелянного парламента, оказался именно таким!

Это выглядело не только как пощечина общественному вкусу, но и самый настоящий смачный плевок в сторону тех, кто засел здесь и за зубчатой стеной Кремля, кто упрятал за решетку Климентьева и Кислякова, кто ежедневно и ежечасно разворовывал нашу страну, не выходя из кабинетов и прикрываясь красивыми словами о благе народа.

Публика застыла в оцепенении, а некоторые стали благоразумно покидать буфет. Первыми, помню, выскочили депутат-коммунист, член комитета по геополитике, и его помощники, кабинеты которых располагались на этом же этаже. Потом, когда Лаэртский запел песню про Восьмое марта, незаметно ушел и Митрофанов.

 
По Военно-Грузинской дороге
Пыльный обоз х…чит,
Везет белье кружевное,
Бижутерию да колготы
Женщинам, что в окопах,
Касках и противогазах
Уже вторую неделю
Заняты важной работой —
На них проверяют газы,
Трассирующие пули
И ох…нные бомбы,
Напалмовые и не очень,
Пить не дают, не кормят,
Слепят прожекторами,
Удобрением посыпают,
На ночь ревун включают,
Спи…енный кем-то с судна,
Идущего на списанье,
Но все же достаточно мощный,
Несмотря на преклонный возраст.
Насекомыми женщин тpавят,
Всякой вошью лобковой сpаной,
Клопами там, осами разными
И клещами энцефалитными.
Пыльный обоз пpип…дил
Почти что вплотную к окопам,
Разгрузил белье кружевное,
Бижутерию и колготы…
А потом нев… бенный бульдозер
На глазах ох…вших женщин
Смешал всю…йню эту с грязью.
Сегодня – Восьмое марта!
 

Из песни слов не выкинешь, поэтому, надеюсь, теперь вы отчетливо представили себе физиономии присутствовавших там людей и смогли лучше ощутить атмосферу всего происходившего. Возможно ли такое вообще?

Да, тогда было возможно. Тогда и суды, как видим, выпускали из-за решетки таких людей, как Климентьев и Коняхин. А чуть позднее был оправдан и «террорист» Лимонов.

Когда Эдуард сидел в Саратовской тюрьме и мне приходилось отвечать за него на многочисленные вопросы журналистов, я однажды сказал: «Вам будет противно жить без нас».

Я имел в виду и Лимонова с его самоотверженными товарищами по партии, и себя самого, и Жириновского, и Лаэртского, и Паука, и своих питерских друзей-музыкантов, и Архипова с Жариковым, и художника-дизайнера всех наших альбомов и книг Сашу Волкова, и наших общих друзей-журналистов, и наиболее ярких и смелых депутатов Госдумы, и писателя Александра Проханова, и конечно же таких самородков, как Андрей Климентьев.

То есть практически всех, о ком я здесь пишу.

Десять лет условно

Встречаясь с Лимоновым, я постоянно рассказывал ему о своих делах – новых и старых, и всяких историях, связанных с ними. И он, всегда с интересом слушавший все эти истории, неоднократно советовал мне записать их, считая, что они не только забавны, но и поучительны.

Первый раз, помню, такой совет он дал мне в шашлычной у Красных Ворот, в самом начале 2000 года.

– Я не хочу писать о делах, – возразил тогда я. – Большинство из них освещается в прессе – и нет никакого желания повторять снова все это.

– А ты и не пиши о самих делах, – сказал Эдуард. – Напиши о том, что было скрыто от посторонних глаз, – что происходило за кулисами. Именно это и есть самое интересное.

В ту дешевую шашлычную мы с Лимоновым заглянули после того, как вышли из убогого здания Басманного суда, где я в то время участвовал в процессе по делу Михаила Куликова – бывшего капитана ОМОНа, сына генерал-полковника милиции, начальника ГУВД Московской области А. Н. Куликова.

В 2006 году мне пришлось выступать в качестве адвоката и самого Александра Николаевича, который, будучи уже в отставке, проходил свидетелем по делу о коррупции в ФФОМС (Федеральном фонде обязательного медицинского страхования) Минздрава России, руководители которого во главе с А. Тарановым, другом тогдашнего одиозного путинского министра здравоохранения М. Зурабова, обвинялись в получении огромных взяток. От тех допросов и очных ставок с участием А. Н. Куликова в Следственном комитете России моя память сохранила лишь воспоминания о следователе по фамилии Филин, который был настолько желчным, несдержанным и имел привычку задавать вопросы, не дослушав до конца ответы на них, что меня так и подмывало назвать его Дятлом: «Господин Дятел… ой, простите, Филин…»

А Михаилу Куликову и двум его подельникам в 1995 году инкриминировали целый ряд преступлений, от превышения служебных полномочий и должностного подлога до вымогательства, мошенничества и разбоя.

В 90-х годах в России было обычным использование милиции, в том числе и ОМОНа, не только для личной охраны олигархов и криминальных авторитетов, но и для выбивания денег с должников. Куликов-младший, поддавшись уговорам старого приятеля, в один из майских дней 1995 года поднял свое подразделение по тревоге и устроил маски-шоу в офисе фирмы, владелец которой не хотел возвращать долг знакомому этого приятеля. В результате Михаил оказался обвиняемым и просидел более года в Матросской Тишине, где его избивали и пытали, давая наркотики, с целью получения признательных показаний по данному делу и предоставления компромата на своего отца.

«Куда смотрели наши правозащитники?» – спросите вы. Как всегда, куда-то в сторону.

Меня всегда поражала не их беспринципность (нет, среди них были и есть люди принципиальные и чистые на руку), но политическая ангажированность. К примеру, когда я защищал Лимонова и обращался за поддержкой к нашим правозащитникам, они мне не отказывали – писали и направляли свои обращения и ходатайства в суд, в прокуратуру, а то и самому президенту Путину, – точно так же, как это делали и депутаты, но всегда с оговоркой: «Хотя мы и не разделяем политические взгляды Эдуарда Лимонова, просим…»

Точно так же вели себя и многие писатели и функционеры писательских объединений, фамилий которых я уже даже и не помню.

Спрашивается: кому какое дело до того, разделяешь ты лично, литератор Пупкин, или не разделяешь политические взгляды Лимонова? Уж Саратовскому-то областному суду и тем более Путину на это было ровным счетом наплевать.

Но такие тексты заставляли лишний раз задуматься, насколько сильно засел в наших людях страх перед властью, соединенный с вечным желанием выделиться из общей массы посредственностей – засветиться, пропиариться, чтобы о тебе услышал сам президент.

А вдруг услышит?! Чем черт не шутит? А потом пригласит тебя к себе на дачу или в Кремль, пожмет твою руку, угостит чаем, а после попросит что-нибудь прочесть из твоего нетленного – стишок или рассказик.

Слаб человек, слаб… Одна надежда на сверхчеловеков. Но их в России все последнее столетие либо травили, либо сажали, либо вынуждали уезжать за рубеж.

Но почему же вдруг возникло такое негативное отношение к заслуженному генералу милиции, участнику афганской войны, на которого так хотели заполучить компромат спецслужбы?

* * *

В те годы во власти, в первую очередь в Госдуме и Совете Федерации, оказалось, несмотря на все усилия Ельцина противостоять этому, немало людей, которые никак не могли простить генералу Александру Куликову то, что он, в период чрезвычайного положения в Москве с 3 по 18 октября 1993 года, стал комендантом города и быстро ликвидировал массовые беспорядки в столице.

Прав или не прав был генерал Куликов в октябре 1993 года – не об этом сейчас речь. Лично я душой и мыслями был на стороне защитников Белого дома.

Политика – это, как известно, искусство компромиссов, и Ельцину нужно было разрешать политический конфликт политическими же методами, но не с помощью военной силы. Однако дипломатично и мягко решать вопросы Борис Ельцин вообще никогда не умел: он или беспрекословно подчинялся более сильным и жестким руководителям, как это было в советские времена – в его бытность секретарем Свердловского обкома КПСС, или давил, как клопов, всех зависимых от него людей. Третьего Ельцин не знал. Он и Горбачеву-то воспротивился только тогда, когда понял, что тот слабак.

А на силовое давление со стороны президента РСФСР депутаты Верховного Совета РСФСР и защитники Белого дома ответили тоже силой, что было вполне естественно. И, кстати, походило на ситуацию 1991 года, за исключением того, что на стороне ГКЧП не нашлось такого упертого, решительного и злобного властолюбца, каким был Ельцин, и такого волевого и талантливого генерала, как Александр Куликов.

Генерал, отдавший всю свою жизнь борьбе с преступностью, проявил себя в 1993 году как современный Александр Суворов. Тот тоже умело воевал не только с турками и французами, но и с пугачевцами. Также и Александр Куликов не только успешно воевал в Афганистане и боролся с преступниками, но, когда возникла необходимость, он, единственный в Москве из всех милицейских генералов, взял на себя ответственность за наведение порядка в городе.

А его сын Михаил, воевавший в горячих точках, был одним из тех омоновцев, кто защищал в октябре 1993 года телецентр «Останкино».

Впрочем, не только коммунисты-зюгановцы, снова набравшие было силу в Госдуме, хотели сместить генерал-полковника Александра Куликова. Этого же хотели и влиятельные чекисты, пристроившиеся подле дряхлеющего год от года Ельцина. Ведь все они, как и сам Борис Николаевич, были бывшие коммунисты, а, как говорил еще Дзержинский, «каждый коммунист должен быть чекистом». И наоборот.

Поэтому из Матросской Тишины его сын Михаил Куликов был отпущен под подписку о невыезде совершенно больным человеком, но и то только по причине истечения предельного срока содержания под стражей в период предварительного следствия.

Почти шесть лет прошло с начала возбуждения уголовного дела и до приговора суда. Из них более года длился сам процесс. Мы, защита и подсудимые, не спешили.

Не торопилось и гособвинение, то и дело находились какие-то уважительные причины перенести рассмотрение дела или очередное судебное заседание на более поздний срок. За это время бывший боевой офицер, орденоносец Михаил Куликов успел получить вторую группу инвалидности, кто-то из свидетелей умер, а само преступление «утратило общественную опасность», как было отмечено в итоге в приговоре суда.

5 апреля 2001 года Басманный суд Москвы все же приговорил подсудимых к различным срокам наказания, но всех условно. Михаил Куликов получил условно десять лет.

Такой большой срок условного наказания в России не получал никто!

Бывший министр юстиции Валентин Ковалев, после того как просидел длительное время за тюремной решеткой по обвинению в хищении государственных средств, тоже получил условное наказание, но только девять лет; авторитетный предприниматель и красноярский депутат Анатолий Быков, которого защищал Г. П. Падва, за покушение на убийство получил шесть лет условно. Так что наш с Михаилом Куликовым «рекорд» никем превзойден не был. А сейчас суды и вовсе стараются не назначать условное наказание более пяти лет.

Когда после оглашения приговора я зашел к судье, его лицо не выражало никаких эмоций – на нем были только следы тяжелой борьбы с похмельем.

– Чего ж вы так строго отнеслись к Куликову? – спросил я его, впрочем, без всякого укора, пока он вялой рукой заверял копии приговора. – Прокурор попросил девять, а вы дали десять.

– Ни хрена себе! – воскликнул судья, тут же поморщившись от боли. – А я вчера не расслышал и записал, что он просит десять!.. А эта дура секретарь…

Но мы особо спорить с таким приговором и не собирались: от добра добра не ищут…

В мае 2001 года А. Н. Куликов попросил меня передать Жириновскому приглашение на свой 60-летний юбилей. Владимир Вольфович принял приглашение и в назначенный день приехал в ресторан, где за столом собрался весь цвет столичной и подмосковной милиции. Каждый тост в честь юбиляра завершался многоголосым армейским приветствием: троекратным «ура».

Вольфович, как и всюду, куда его приглашали, был в качестве почетного гостя. Вскоре после его выступления раздалась из динамиков музыка и с небольшой сцены заорал в микрофон Григорий Лепс. Жириновский с трудом выдержал одну песню, а когда Лепс стал демонстрировать силу своих голосовых связок снова, Вольфович быстро распрощался с оторопевшим юбиляром и покинул зал. Признаюсь, я бы тоже последовал за ним, но мне не дал этого сделать Миша, который и пригласил своего друга Гришу на юбилей отца.

Это было с его стороны опрометчиво: пение Лепса не только не способствует аппетиту и поддержанию застольной беседы, но и вполне может использоваться в качестве изощренной пытки заключенных. Уверяю вас, если арестованного поместить в камеру, где постоянно крутить песни Лепса, то уже на следующий день он подпишет любые признательные показания.

В то же время я знаю одного адвоката (из бывших прокурорских), который в свое время любил заложить за воротник, и вот он свою степень опьянения определял по песням, которые включал в хмельном угаре: предпоследней стадией были песни Лепса, а последней – песня «А на черной скамье, на скамье подсудимых» уже в его собственном исполнении. Далее только мрак.

Операция «Компот»

Эту историю, если бы ее не было в действительности, наверное, следовало бы придумать. Чтобы показать то, что творилось в России в те самые годы, когда в Москву из Санкт-Петербурга перебрался на постоянное жительство Владимир Путин. Тогда он еще не был президентом, он не был еще даже директором ФСБ. Но он уже был здесь и знал, в какое осиное гнездо стремится попасть.

В августе 1997 года газета «Коммерсантъ» сообщила, что спецслужбами России и Великобритании пресечена попытка незаконной поставки в нашу страну из Южной Америки рекордного количества наркотиков – 200 килограммов кокаина, спрятанного в банки из-под ананасового компота. Там же, в сообщении, указывалось, что все преступники задержаны.

«Всего по этому делу в России было арестовано семь человек, в том числе и один из братских преступных «авторитетов», неоднократно судимый Эдуард Жабин. Именно его ФСБ считает организатором поставки кокаина», – обрадовал читателей «Коммерсантъ».

Последнее утверждение меня сильно удивило, так как именно я занимался этим делом, защищая единственного человека, который был по нему арестован и обвинялся в контрабанде наркотиков. Этим человеком действительно был Эдуард Жабин – 25-летний мелкий предприниматель, заключивший контракт на поставку из Венесуэлы консервированных фруктов и проживавший в небольшом городке в далекой Сибири. Но при этом Эдуард ни разу не был судим, имел жену и ребенка, и никто в Братске, даже самый отмороженный мент, не назвал бы его авторитетом, тем более преступным. А других фигурантов по этому, прогремевшему на весь мир, делу никогда не было и в помине!

Но тем не менее вскоре в той же газете я с неменьшим удивлением прочитал, что, оказывается, «за успешное проведение операции по поимке участников международной преступной организации, пытавшейся нелегально ввезти в Россию крупнейшую партию наркотиков», двое сотрудников ФСБ были удостоены наград Великобритании!

«Ай да молодцы! Круто! – подумал я тогда про наших чекистов. – Так надурить англичан – это надо уметь!»

И я сообразил, что эти публикации предназначались не нашим читателям, а читателям в Туманном Альбионе. Тогда же я понял, что европейцы и американцы, как лохи, верят всему, что пишут наши газеты, особенно популярные, типа «Известий», «Коммерсанта» или «Российской газеты».

А Эдуарда Жабина, как особо опасного преступника, поместили в спецкорпус Матросской Тишины, где полностью отсутствует связь заключенных с внешним миром. В нашем деле, как полагали следователи, это было крайне важно. И высокий, спортивный и поначалу жизнерадостный парень почти полтора года просидел в этих исторических стенах.

Как же получилось, что он оказался замешанным в скандал с наркотиками, которые сам к тому же никогда не употреблял?

Вот что говорилось об этом в материалах дела (я лишь добавлю несколько мазков в общую картину, которую нарисовали следователи).

За год до описываемых событий к Жабину от одного его московского знакомого (позже убитого) поступило предложение о поставке из стран Южной Америки консервированной рыбы и морепродуктов. Знакомый, представлявшийся работником МИДа, обещал, что контракты будут приходить Эдуарду почтой DHL уже подписанными поставщиками. Поставщики, дескать, заинтересованы в отгрузке продукции, от которой у них ломятся склады, и готовы отгружать ее на реализацию с отсрочкой платежа на полгода. Предложение действительно было выгодным!

– Получишь контракт, – пояснял Эдуарду его знакомый, – подпишешь со своей стороны, а появишься в Москве – отдашь мне один экземпляр. Расплачиваться с поставщиками будешь также через меня. А торговать – с учетом моего интереса.

Все предельно ясно: в России наступил капитализм, и каждый зарабатывал как мог. В том числе и работники МИДа.

Вскоре рыба пришла. Эдуард слетал в Питер, чтобы в морском порту растаможить и получить контейнер с консервами.

Доставив груз в свой родной город по железной дороге, Эдик разбросал консервы по разным магазинам и стал подсчитывать барыши. Но не успел он продать рыбу, как ему пришел по почте новый контракт. На этот раз на поставку ананасового компота.

«Да, ананасы у нас пойдут лучше, чем рыба», – подумал Эдуард и через месяц с радостью полетел в Питер получать груз. Жизнь удалась!..

Но в Питере на этот раз с выдачей груза произошла заминка.

– С твоими контейнерами какая-то хрень, – по секрету сказала ему тетка на проходной в порту. – Оцепили спецназовцы. С собаками. Никого не подпускают. Ты б лучше, мил-человек, шел отсюда.

– Ну, так я завтра приеду, – беспечно ответил Эдик и поехал в «Пулковскую». Там его ждали черноокие дивчины из Киева, синеглазые красавицы из Пскова и прочие представительницы древнейшей профессии со всех уголков нашей некогда единой советской родины, где не было секса, но была дружба народов. Потом многое изменилось: в одном месте, как говорится, прибыло, в другом – убыло…

На следующее утро в порту повторилась та же история, и только приехав туда на третий день, Жабин смог растаможить и получить свой груз. Он заказал железнодорожные контейнеры, перегрузил в них упаковки с банками, презентовав несколько упаковок грузчикам в качестве благодарности, и, тепло распрощавшись с работниками порта, вылетел в Братск.

Груз по железной дороге шел, как всегда, долго. А когда, наконец, прибыл и Эдуард доставил его на склад, то всплыла пересортица. То есть в упаковках, под целлофаном, оказались не только банки с ананасовым компотом, но еще и банки с томатами и фасолью.

Это огорчило нашего предпринимателя. Томаты еще можно было как-то продать в Сибири, но фасоль… Фасоль никак не назовешь любимым продуктом россиян.

До своего московского знакомого Эдуард дозвониться не смог и стал обзванивать всех подряд, спрашивая совета, что делать.

Перебравшиеся в Москву земляки, к которым Эдик тоже обратился за помощью, предложили прислать им по упаковке и томатов, и фасоли, чтобы они могли предложить их на продажу кому-нибудь в столице.

На следующий день Эдуард взял пару таких упаковок да впридачу еще и упаковку с компотом (в каждой по шесть небольших банок) и повез их в местный аэропорт. Там он нашел среди пассажиров, стоявших в очереди на регистрацию рейса в Москву, девушку, которая не смогла отказать симпатичному парню в просьбе довезти до Москвы небольшую посылочку.

– Вас там встретят. И заодно подвезут до города, – пообещал он. А сам поехал домой, где его уже поджидала к завтраку заботливая жена.

Но спокойно позавтракать и отдохнуть ему не пришлось. Менты, как оказалось следившие все это время за ним, решили, что он передал наркотики своей соучастнице, и… задержали ее. Но, вскрыв банки, они, к своему разочарованию, наркотиков там не обнаружили.

Девушка на свой рейс, разумеется, опоздала. Задерживать в Домодедово людей, встречающих пассажирку с томатами, фасолью и ананасовым компотом, было глупо. Но теперь незадачливые сыщики поняли, что никак нельзя оставлять на свободе Жабина. И за ним приехали.

Дома у него тоже обнаружили банки с компотом, томатами и фасолью. Однако наркотиков и в них не оказалось. Но позже среди прочих упаковок все-таки нашли одну, в которой вместо компота находился кокаин. Правда, никто эти банки не вскрывал и на них даже не было отпечатков пальцев Жабина. Поэтому и здесь вышла промашка.

А вот как все это описал в газете «Коммерсантъ» некто по имени Степан Дубкин (почти что Пупкин): «Российские и британские спецслужбы провели совместную операцию, в результате которой была пресечена контрабанда 200 кг кокаина из Южной Америки в Россию. Наркотики предназначались братской преступной группировке. Операция началась с того, что полиция Венесуэлы сообщила в Национальную службу разведки таможни Великобритании оперативную информацию о планах венесуэльских наркобаронов. Они собирались отправить в Англию целый корабль кокаина. Разведка начала тщательно проверять все грузы, поступающие из Южной Америки. Три недели назад в одном из портов графства Саффолк пришвартовался корабль, трюмы которого были набиты банками с ананасовым компотом. Вскрыв одну из них, сотрудники спецслужбы обнаружили, что она заполнена кокаином. В сопроводительных документах значилось, что груз предназначался одной коммерческой структуре в российском городе Братске».

Поясню: английские таможенники не стали задерживать груз, но изъяли банки с наркотиками, заменив их подвернувшимися под руку банками с томатами и столь любимой британцами фасолью. Вот откуда образовалась пересортица.

А для задержания преступников оставили в контейнерах лишь одну упаковку банок с кокаином. И предупредили об этом российские спецслужбы.

«Когда венесуэльский корабль прибыл в Санкт-Петербург, – рассказывал на страницах «Коммерсанта» Дубкин-Пупкин, – там его уже ожидали сотрудники ФСБ и Главного управления по незаконному обороту наркотиков МВД России. После того как «компот» был растаможен, его погрузили в поезд и отправили в Братск. На протяжении всего пути состав находился под неусыпным наблюдением оперативников. В Братск поезд с наркотиками приехал через две недели. Там оперативники и задержали с поличным как курьеров, сопровождавших груз, так и его получателей. Всего по этому делу в России было арестовано семь человек…»

И далее – про «одного из братских преступных «авторитетов», неоднократно судимого Эдуарда Жабина, которого ФСБ считает организатором поставки кокаина», но это я уже цитировал.

Затем Дубкин-Пупкин поделился с читателями подробностями спецоперации и даже раскрыл кое-какие «оперативные данные»: «Оперативники вскрыли все банки и несколько часов взвешивали найденный в них кокаин… Эта партия, по самым скромным подсчетам, стоит около $40 млн. Братск не был конечной точкой в маршруте наркоторговцев. По оперативным данным, преступники затем намеревались реализовать кокаин мелкими партиями в ближайших регионах. Спецслужбы, решив, что дальше контролировать распространение наркотиков не смогут, задержали кокаин».

Как видим, автор статьи в «Коммерсанте» сильно исказил события, происходившие в действительности и отраженные в материалах уголовного дела. Но мы-то теперь понимаем, что писал он все эти сказки не для нас с вами, а для тех, кто никогда не был и не будет в Братске и кто вряд ли когда-нибудь познакомится с материалами этого дела!

И еще замечу, что в небольшом рабочем городке Братске, расположенном среди непролазной тайги, а также «в ближайших регионах» распространять кокаин не было никакой выгоды. Кокаин – наркотик дорогой, элитный, что называется, для богемы и людей состоятельных. А в Братске и вокруг него на тысячи километров народ живет простой и в большинстве своем бедный. Местные наркоманы с удовольствием употребляют химию и всякую прочую дешевую дрянь. Да и не так много в тех краях проживает людей! А двумя центнерами высококачественного «снежка» можно ококаинить всю европейскую часть России! Или, что еще лучше, переправить его куда-нибудь за границу: пусть нюхают!..

Свой панегирик в адрес российских и британских спецслужб Степан Дубкин завершил на высокой ноте: «Это яркий пример сотрудничества правоохранительных органов двух стран, в результате которого наши российские коллеги добились блестящих результатов», – отметил заместитель начальника Национальной службы разведки британской таможни Майк Ньюсом. Российские же спецслужбы пока воздерживаются от громких заявлений по поводу этой операции».

Еще бы они не воздерживались!

И знаете, чем закончилась вся эта история?

Суд оправдал Эдуарда Жабина по обвинению в контрабанде наркотиков. И после почти трехлетних мытарств парня по тюрьмам в ожидании приговора приговорил его к… трем годам лишения свободы за… незаконное предпринимательство!

Чего ж тут заявлять и что комментировать российским спецслужбам?

Ау, господа из Лондона! Не пора ли вам затребовать назад свои ордена? Или не хотите выглядеть совсем уж дураками?…

Только не надо упрекать меня в непатриотизме! Я никогда не был чекистом, – чего мне переживать за их награды?! К тому же я не считаю, что интересы этих липовых героев соответствуют интересам нашей страны.

Но как вообще могло такое произойти? Что за наглость! Как могли решиться преступники отгрузить в Россию практически в открытую наркотики в таком огромном количестве?

Даже если бы их не заложили венесуэльские «партнеры», а вдруг проверила бы груз наша таможня? А вдруг, сделав случайную выборку, наткнулись бы на наркотики работники санэпидемстанции или кто там еще? А вдруг при перегрузке сперли бы несколько упаковок, как часто бывает (на закуску) грузчики? А вдруг стащили бы груз на железной дороге, что тоже случается?

Нет, те, кто все это затеял, были твердо уверены, что контейнеры проверять в Питере никто не станет и растаможат без лишних вопросов! А такая уверенность может быть только в одном случае: если в дело включены очень-очень большие фигуры с погонами и без!..

А когда произошла утечка информации, то тут сработал план прикрытия: сразу была обозначена некая «преступная группировка» и «коммерческая структура» во главе с Эдуардом Жабиным – в роли «преступного авторитета» и козла отпущения. Отсюда и нарочито грубая (прямо скажем – топорная) работа таможни, спецназа и ментов: «Раз, два, три, четыре, пять. Я иду сейчас искать. Кто не спрятался – я не виноват!» А свидетеля, кто бы мог что-то рассказать, уже и нет. Но зато в самой популярной на тот период газете есть статья, где все красиво расписано: и кто, и кому, и сколько, и главное, что все задержаны! Семь человек! Ура! Слава России! God Save the Queen!