Текст книги "Адвокат дьяволов"

«Собаки»

Но если бывают «правильные» менты, значит, есть и «неправильные». И таких, к сожалению, большинство.

– Волки позорные? – спросил я шутя у одного много лет отсидевшего авторитетного зэка.

– Нет, – возмутился тот. – Это все в кино! Они же хотят быть героями! Но на самом деле псы они цепные, собаки!

А еще раньше, в середине 90-х, я слышал от другого моего влиятельного в криминальном мире подзащитного историю про то, как один бывший мент, прославившийся фабрикацией доказательств и пытками подследственных, ползал на коленях и целовал ноги тем, кто пришел с ним поквитаться.

– Простите! – умолял он, обливаясь слезами. – Мне приказывали! Я не хотел!..

Но кто ему приказывал? Кто мог ему, отцу двоих дочерей и деду троих внуков, о которых он вспомнил, ползая по земле, приказать пытать людей?! Кто мог приказать ему, подполковнику милиции, дипломированному юристу, заставлять невинных людей признаваться в совершении преступлений?…

Взятки и бессовестные поборы, необоснованные задержания и аресты, незаконное возбуждение уголовных дел, избиения и пытки подозреваемых и обвиняемых, фальсификация доказательств, а еще банальные кражи, грабежи, разбои и даже убийства. Вот краткий перечень того, чем «прославилась» российская милиция-полиция за последнюю четверть века.

Причем все это приобрело настолько массовый характер, что оборотни в погонах стали персонажами книг, фильмов и телесериалов, а ругательное, оскорбительное для советских милиционеров слово «мент» стало вполне нормальным и привычным для российских сотрудников МВД.

Сейчас, когда ряд функций, принадлежавших ранее МВД, переданы Следственному комитету и, отчасти, судам, случаев незаконного возбуждения уголовных дел и необоснованных арестов не стало меньше. Только теперь вместо прокуроров санкции на аресты по ходатайствам следователей штампуют, без лишних вопросов, суды (прокуроры могли хоть поинтересоваться, затребовав все дело себе на проверку), а уголовные дела возбуждают сами работники Следственного комитета, опять же не спрашивая разрешения на это у прокуроров.

В противостоянии фаворитов Путина – питерца Александра Бастрыкина, возглавляющего СК, и сибиряка Юрия Чайки, руководящего прокуратурой, – победил земляк. А суды, боясь потерять существенные дотации, получаемые от правительства, прекрасно справляются с теми функциями, которые ранее выполняли прокуроры. Но тут уже не «борьба свиней за место у корыта» (как в случае с войной ведомств Бастрыкина и Чайки), а просто веление времени: во всем цивилизованном мире санкцию на арест дают суды! Правда, суды там другие – более независимые, и власть другая – не может влиять на них, боясь оппозиции и прессы. Потому что и оппозиция и пресса там тоже сильно отличаются от оппозиции и прессы в России.

Ну, относительно частых случаев незаконного возбуждения уголовных дел и фабрикации доказательств, с этим, уверен, спорить никто не будет. То же самое касается взяток, поборов с коммерсантов и обворовывания пьяных и задержанных. Если вы думаете, что я слишком сгустил краски насчет грабежей, разбоев и убийств, совершаемых ментами, то вы заблуждаетесь: ох как много за эти преступления сидит в наших тюрьмах и лагерях бывших ментов! Особенно часто промышляли они этим в 90-х, когда им платили мало, да и ту зарплату задерживали по несколько месяцев.

В Иркутской области, занимающей уже много лет подряд одно из первых мест в стране по числу грабежей, разбоев и убийств, в 90-х существовало несколько таких банд из бывших и действующих ментов, грабивших прохожих и убивавших предпринимателей. И таких милицейских банд было полно по всей стране!

«Кадры решают все», – говорил товарищ Сталин. А где взять их – хорошие-то кадры? Путинский министр внутренних дел Рашид Нургалиев, принимавший на полу своего кабинета позу лотоса, и тот однажды не выдержал: вышел из состояния нирваны и предложил гражданам давать его подчиненным по морде, если те действуют вне рамок закона.

А полицейские из печально знаменитого теперь ОВД «Дальний» в городе Казани, которые избивали и пытали задержанного, насиловали его бутылкой из-под шампанского?…

За год до этого случая, когда я со своими друзьями Дмитрием Дмитриевым и Андреем Данишем снял документальный фильм про аналогичные пытки в иркутском СИЗО, начальник местного управления ФСИН генерал Павел Радченко без зазрения совести заявил, что все это ложь, поклеп и провокация, и вообще, дескать, по его мнению, «бутылку невозможно вставить в анальное отверстие человека». (В иркутском СИЗО заключенным вставляли туда и стальные кипятильники, а тем, кто упирался, не подписывая признательные показания, включали кипятильник в сеть.)

После преступления в Казани, получившего известность на всю страну, генерал Радченко почему-то не выступил с повторным аналогичным заявлением: то ли побоялся прослыть полным дегенератом, то ли, попробовав на себе несложную манипуляцию с бутылкой, понял, что был не прав.

А можно ли пытать арестованных другими способами, как это практиковали до недавнего времени (и, боюсь, продолжают практиковать) в иркутской тюрьме и в местном РУБОПе? Например, лишая людей сна? Или заставляя человека стоять на одном месте, не меняя позы, на протяжении многих часов? Или крутя динамо-машину – электрическое устройство, провода от которого подсоединены к гениталиям жертвы? Или просто избивая жертву железным прутом?…

Конечно, вы скажете, нельзя! Но ведь это происходит.

И для чего? Чтобы повысить так называемый показатель раскрываемости преступлений. Ну и, естественно, заслужить повышение по службе. Но я думаю, что еще и для получения удовлетворения самими палачами. Одного иркутского рубоповца – молодого худенького паренька-бурята, сына полковника милиции, так и звали – Электроник, потому что он очень любил крутить динамо-машину. I can’t get no satisfaction…

А вот – жертвы.

Олегу Зырянову, обвиненному в убийстве, «вставшие на путь исправления» сокамерники по приказу тюремных оперов не давали несколько ночей спать. И каждое утро, после бессонной ночи, его забирали из СИЗО рубоповцы и везли к себе на Байкальскую, 129. Знаменитое в Иркутске здание, которое знающие люди стараются обходить стороной. Там, в одном из кабинетов на третьем этаже, Зырянова постоянно избивали, в том числе и железным прутом, не позволяя присесть даже на минуту. Он бессильно падал на колени, но его тут же поднимали. «А не признаешься, – говорили ему менты, – загоним эту железку тебе в жопу!»

Это повторялось день за днем, и каждый раз в кабинет во время допросов неожиданно входила тетка-уборщица в синем халате, тапочках и носках, надетых поверх шерстяных рейтуз. Пока она равнодушно протирала шваброй заляпанный кровью и плевками пол вокруг Зырянова, тот не шевелясь стоял на месте, а рубоповцы, рассевшись по своим местам, пили чай и травили анекдоты. Потом все продолжалось снова.

Но однажды менты, открыв окно, бросили Зырянова на подоконник и стали угрожать, что сейчас он полетит вниз. «А мы объясним начальству, что ты попытался убежать…» Они держали его за ноги и постепенно все больше и больше выталкивали наружу, а он, доведенный до отчаяния, как мог цеплялся за подоконник руками, скованными за спиной наручниками. И вдруг менты не удержали (или в самом деле умышленно отпустили?) Зырянова, и он полетел вниз головой с третьего этажа во внутренний дворик РУБОПа. К счастью, Олег чудом остался жив, сломав себе ребра, ключицу, руку и серьезно повредив позвоночник.

Испуганные рубоповцы тут же выскочили на улицу. Все-таки это – ЧП, тем более что за полгода до этого из того же самого окна уже выпадал свидетель. Но свидетеля нельзя обвинить в попытке побега, и тот (тоже чудом оставшийся в живых, – чего только в жизни не бывает!), отказавшись от предложенной ему госпитализации, с причитаниями «Чур меня! Чур меня!» заковылял подальше от этого зловещего здания.

С обвиняемым Зыряновым разговор был другой: или ты признаешься, что хотел совершить побег, и мы возбуждаем дело, но потом сами же его прекращаем, либо в камере тебя сегодня же убьют. Зная, какие нравы царят в иркутской тюрьме, Зырянов согласился на первый вариант. А заодно получил несколько дней отдыха в тюремной больничке.

Сейчас Олег Зырянов осужден и отбывает наказание в одной из колоний Иркутской области, но местным правозащитникам и адвокатам так и не удалось добиться привлечения к ответственности его мучителей, хотя в материалах дела есть и соответствующие медицинские документы, и бумаги о возбуждении и прекращении уголовного дела за «попытку побега».

Возможно, потому, что иркутский прокурор, по примеру генерала Радченко, полагает, что люди не могут падать с третьего этажа и оставаться в живых или что в Иркутске это такая местная народная забава – прыгать из одного и того же окна дома номер 129 по улице Байкальской.

Но в том же здании произошел недавно еще один странный случай.

Там, совместно с полицией, всегда располагались и кабинеты работников областной прокуратуры, а сейчас – областное управление Следственного комитета: на одних этажах опера допрашивают людей, на других, после этого, следователи оформляют «явки с повинной»…

Так вот, один из этих следователей по фамилии Матвеев – хамоватый, самоуверенный человечек с щеками, видневшимися из-за спины, – похитил изъятые им ранее в ходе обысков денежные средства в сумме более 11 миллионов рублей. Нет, он заявил, что их у него не то отняли какие-то неизвестные люди в масках по дороге, когда он вез деньги в управление, не то украли прямо из сейфа в служебном кабинете. Но тогда это сделал кто-то свой!..

Стали разбираться, подключив к делу чекистов, и тут начали всплывать любопытные подробности того, как этот «любимец руководства» работал несколько лет, получая награды, премии и звание «Лучший следователь Иркутска». Как? А так же, как и другие его коллеги, только, может быть, более нагло: запугивая и обманывая своих подследственных, заставляя их брать на себя вину за преступления, к которым они не имели никакого отношения. Дошло до того, что на обыски этот «образец для подражания» стал выезжать в стельку пьяный, ругался там матом на ментов, заставляя их без всякой надобности ломать стены, полы и мебель в обыскиваемых домах.

А однажды, демонстрируя свое «бесстрашие и презрение» к фигурантам расследуемых им дел, «лучший следователь» помочился прямо посреди одной из комнат в присутствии ошалевших понятых, ментов и хозяев.

Долго разные силы в СК и областной прокуратуре боролись «за» и «против» Владислава Матвеева: сажать его или не сажать, ведь он хоть и отъявленный мерзавец, но – свой и, раскрывая старые, «глухие» дела, улучшал показатели области. Но потом те и другие все-таки решили Матвеева посадить: слишком уж большой резонанс получило его дело.

А вот его жена вдруг вступила в ЛДПР, и местные руководители либерал-демократов включили ее сразу же в список кандидатов в депутаты Иркутского областного законодательного собрания! Особую пикантность этой ситуации придает тот факт, что именно ее супруг за несколько лет до этого посадил прежнего руководителя иркутской организации ЛДПР, сфабриковав против него уголовное дело. Забавно, не правда ли? Или для этого есть другое, более подходящее определение?…

Но это совсем уж шекспировские страсти! А менты могут прибегать и к более простым приемам. Нечто вроде игры в наперстки.

Ну, например, вот так.

Летом 2001 года в Москве арестовали 32-летнего автомеханика Игоря Швалова, обвиненного в покушении на депутата Госдумы Башира Кодзоева.

Покушение произошло еще в марте, депутат тогда выжил, но был убит охранявший его милиционер. И следователи считали, что именно Швалов стрелял из автомата АК-47 с глушителем, найденным на чердаке одного из аварийных домов в центре Москвы. Там же нашли бейсболку, перчатки и какую-то куртку. К тому же преступника якобы видела еще и пара бомжей, обитавших в том районе. А потому следователям предстояло провести опознание Швалова этими бомжами, а также назначить судебно-биологическую экспертизу, взяв образцы его волос и пота, чтобы сравнить их с волосами и потом, оставленными на одежде предполагаемого убийцы.

Громкое дело находилось не только под личным контролем генерального прокурора, но и под пристальным вниманием прессы.

«На допросе Игорь Швалов заявил, что о покушении на депутата узнал из выпуска теленовостей, – сообщала в криминальной хронике газета «Коммерсантъ». – В тот день, по его словам, он находился дома, и его алиби легко проверить. «Я никогда бы не стал стрелять в Башира Кодзоева, так как хорошо знаю его лично. В свое время он ухаживал за сестрой моей жены», – заявил Швалов уже после того, как следователь предъявил ему обвинение. Адвокат арестованного Сергей Беляк от комментариев пока воздерживается, заявляя, что следствие уже допустило ряд процессуальных ошибок, которые он намерен использовать в будущем».

Какие именно «процессуальные ошибки» я имел тогда в виду – уже и не помню: следователи и в самом деле совершали их немало.

Но помню, как мне приходилось быстро снимать с себя рубашку и передавать ее Игорю, а его рубашку надевать на себя, чтобы сбить с толку свидетелей-бомжей, проинструктированных операми перед началом опознания. И как оказалось, мы сделали это совсем не зря, так как свидетели, и без того не шибко умные, запутались и не признали в Швалове того парня, которого… им описали менты.

А вот с изъятием у Игоря для экспертизы волос конфуз вышел у самих следователей.

Старший из них, Андрей Горяйнов, в моем присутствии и в присутствии двух понятых срезал с его головы в пяти местах, как и полагается, по пучку волос и положил их в большой конверт, заклеил его, а потом вдруг «вспомнил», что у него, оказывается, нет с собой ни штампа, ни печати (дело происходило в здании бюро судебно-медицинской экспертизы).

– Ах! Ох! Что делать? – запричитал следователь. А потом спрашивает у понятого – работника данного учреждения: – А у вас ведь есть здесь своя печать?

– Да, конечно, есть, у начальника.

– Ну слава богу! Пусть тогда наш товарищ, он член оперативно-следственной группы, сходит к вашему начальнику, опечатает конверт, а мы пока тут протокол составим. Чтобы время не терять. А потом все и распишемся – и в протоколе, и на конверте.

Я промолчал. Второй следователь взял конверт и вышел с ним за дверь. А когда, минут через десять, он вернулся и все стали подписывать протокол изъятия у обвиняемого образцов биологических материалов, я заявил протест: дескать, конверт с образцами волос Швалова без печати и подписей понятых был вынесен за пределы кабинета, где проводилось следственное действие, что не исключает возможности его замены на такой же конверт, но с волосами другого человека. Все это я отразил и в протоколе, попросив понятых также подтвердить данный факт. Что они и сделали.

Следователи, кипя от негодования, поехали в управление получать нагоняй, Швалова отвезли в тюрьму, а через недели две мы снова встретились в том же месте, чтобы повторно изъять (уже в строгом соответствии с законом) образцы его волос.

И экспертиза показала, что найденные на месте преступления волосы отличаются от волос, изъятых у моего подзащитного. А вполне могло быть и иначе, проморгай я ту ситуацию или не прояви настойчивости!..

В уже упомянутом здании иркутского РУБОПа на Байкальской опера проделывали и не такие фокусы! Например, вводят в кабинет для допроса человека, подозреваемого в заказном убийстве, усаживают за стол, предлагают чашку чая. Он с радостью соглашается, сидит пьет, с ним мирно беседуют на разные темы, а прямо перед ним на столе, рядом с чашкой, лежит-мешается какая-то железяка. Он берет ее и перекладывает подальше.

А потом оказалось, что это была внутренняя деталь автомата АК-47. Следователи провели экспертизу, и та обнаружила на этой детали след отпечатка пальца руки подозреваемого. Тот, бедный, долго не мог понять, как могло такое произойти, пока не вспомнил про чаепитие и ту все время мешавшую ему железяку.

Так что будьте осторожнее, дотрагиваясь до каких-то подозрительных предметов, лежащих на столах у ментов!

А что касается Швалова, то, несмотря на то что никаких доказательств его причастности к покушению на Кодзоева добыто не было, следователи все равно продержали его под стражей до самого последнего дня ареста, санкционированного судом.

Корреспондент «Коммерсанта» Леонид Беррес писал в те дни: «Между тем, как стало известно корреспонденту Ъ, следователи и оперативники, работающие с обвиняемым, предложили ему своеобразную сделку. В случае признания Шваловым своей вины и согласия дать показания они готовы организовать переезд его семьи в Подмосковье, где родные Швалова будут находиться под постоянной защитой. По утверждению источников Ъ, обвиняемому намекают, что его жене, которая в мае этого года родила тройню, угрожает опасность со стороны заказчиков покушения, а также неких знакомых семьи Кодзоевых, которые якобы ведут свое расследование. В беседе с корреспондентом Ъ следователь Андрей Горяйнов, ведущий дело о покушении на депутата, дал понять, что на сегодняшний день количество версий «сузилось до предела». И следователь уверен, что с помощью Игоря Швалова ему удастся выйти на заказчиков этого преступления».

Нет, в чем в чем, но в этом следователь ошибся.

Через полгода Игоря Швалова освободили, и он вернулся домой. А дело у Горяйнова вскоре забрали и передали другому следователю.

Честь имею!

Помимо Александра Куликова и Владимира Позняка, судьба в разное время сводила меня еще с несколькими генералами. И все они были практически люди одного поколения – советские офицеры, прошедшие Афганистан и потом, вольно или невольно, предавшие свою советскую родину.

Я никого не обвиняю и не являюсь сторонником идеи восстановления Советского Союза или советского строя, боже упаси! Я просто констатирую факт.

Генерал-полковник Георгий Шпак, бывший командир Псковской десантной дивизии, стал на какое-то время губернатором Рязанской области, – это когда у нас повелась мода на генерал-губернаторов. Впрочем, чаще всего из работы бравых генералов на «гражданке» ничего путного не вышло: в хозяйственно-управленческих делах они доказали свою полную несостоятельность, хотя личное состояние, разумеется, заметно приумножили.

Этот кадровый эксперимент подтвердил старую истину, что власть развращает. Даже таких стойких парней, как Лебедь, Громов, Шаманов и Шпак.

И к тому же Путин понял, что более безопасно для экономики страны из генералов делать генерал-депутатов, нежели генерал-губернаторов. В Думе они тоже от голода не умрут, но зато смогут повышать свой кругозор, общаясь с артистами-депутатами и спортсменами-депутатами. И для бюджета это будет все-таки менее затратно.

Осенью 1999 года мне предложили возглавить юридическую службу избирательного штаба кандидата в депутаты Государственной думы генерал-лейтенанта Валерия Очирова.

С просьбой об этом ко мне обратились двое моих знакомых – молодые ребята из треш-метал-группы Hellraiser, которые за два года перед этим решили завязать с музыкой и заняться политикой. Участвуя вместе с «Коррозией металла» в избирательных кампаниях Жириновского и его партии, Миша Шахиджанов (Мефодий) и Леша Яшин (Купер) поняли, что политика дело более прибыльное, чем музыка.

Будучи ребятами толковыми и предприимчивыми, они посчитали, что смогут и сами руководить избирательным штабом какого-нибудь богатого Буратино, захотевшего вдруг стать депутатом Госдумы. Руководить штабом, зарабатывая на этом приличные деньги, – круто! А еще круто самим, по своему усмотрению, приглашать друзей-музыкантов и платить им за участие в агитационных концертах!..

Технология избирательных кампаний проста и подробно описана в Интернете. Бери и пользуйся с учетом местных условий и конкретных людей. А если обладаешь хотя бы минимальной фантазией или у тебя есть пара прикольных и грамотных друзей, то можно все так лихо закрутить, что, чем черт не шутит, еще и выиграть выборы. Но этого лучше не обещать.

Я так подробно рассказываю обо всем этом, потому что подавляющее большинство людей, открывших вдруг для себя в 90-х годах Клондайк пиар-кампаний, думали и действовали точно таким же образом, как и мои знакомые.

Главное – найти подходящую кандидатуру на роль охотника за депутатским мандатом и убедить его в своей крайней полезности для него.

Мои знакомые нашли генерала Очирова – бывшего вертолетчика, получившего в 1985 году за свои подвиги в Афганистане звезду Героя Советского Союза. В конце 80-х он уже однажды был народным депутатом СССР, а после развала Союза попытался даже стать президентом родной Калмыкии, но уступил Кирсану Илюмжинову, заняв почетное второе место.

С тех пор отношения между двумя наиболее популярными в Калмыкии людьми не заладились, и когда в октябре 1993 года экстравагантный во всех своих проявлениях Илюмжинов шел с белом флагом, в качестве парламентера, к защитникам Белого дома, генерал Очиров без лишнего шума наводил порядок в горячих точках на Кавказе.

Родившийся в 1951 году в Казахстане в семье калмыка и русской, Валерий Очиров вернулся на землю предков, в Элисту, только через двенадцать лет. Надев погоны курсанта Сызранского военного училища летчиков, он завершил службу генерал-лейтенантом, сделавшись чуть ли не самым известным в стране калмыком.

Но широко известным за пределами Калмыкии Валерий Очиров стал только в 1998 году после выступлений по телевидению в качестве разоблачителя махинаций владельцев американской фирмы «Голден АДА» и руководства Роскомдрагмета с российскими алмазами и золотом на сумму свыше 180 миллионов долларов США.

«Крупнейшая афера века!» – писали о той махинации российские журналисты. И они не были далеки от истины. Только я сомневаюсь, что она (такого масштаба и плана) была единственной в России тех лет. Ведь экономические реформы Гайдара, проводимые в начале 90-х годов, требовали больших денег. И эти деньги делали не только из воздуха, но и за счет алмазов и золота Гохрана.

Но как только внутренняя политическая ситуация в стране чуть-чуть изменилась и Гайдара в Белом доме сменил Черномырдин, а потом стал постепенно избавляться и от его ребят, в налаженном механизме превращения государственного золотишка и камушков в личные деньги произошел сбой. Черномырдин в алмазах и золоте ничего не смыслил – ему проще было иметь дело с газом и нефтью, что и определило экономическую стратегию России на последующие десятилетия.

Так и возникло дело «Голден АДА» или «дело Козленка и Бычкова», где Андрей Козленок был соучредителем этой фирмы, а Евгений Бычков – бывшим руководителем Роскомдрагмета и отцом одной из нынешних радиоведущих «Эха Москвы» Ольги Бычковой, говорящей абсолютно на любую тему, даже самую неприятную – о катастрофах или терактах – с улыбкой на устах.

Впрочем, по свидетельству американцев, Бычков и Козленок были как отец и сын. А дом Козленка под Сан-Франциско поражал воображение гостей картинами Рембрандта и Пикассо, яйцами Фаберже, золотыми статуэтками и шахматами из золота и серебра, украшенными бриллиантами.

Участие представителей правительства и спецслужб в сомнительном бизнесе российских граждан за рубежом; отгрузка Роскомдрагметом в адрес фирмы «Голден АДА» бриллиантов и изделий из золота чуть ли не на 100 миллионов долларов; похищение и вывоз Козленка в Мексику, похищение его сына и отказ Козленка от своих акций; продажа золота и алмазов в Европе, распродажа имущества фирмы в США и перевод средств в Швейцарию; задержание в Швейцарии Козленка и самоубийство в конвойном помещении Мещанского районного суда Москвы руководителя московского офиса «Голден АДА» Сергея Довбыша; экстрадиция Козленка в Россию и предъявление обвинения Бычкову…

Да, было чему удивляться простому россиянину! И поведал все это ему с экрана телевизора генерал-лейтенант, Герой Советского Союза, бывший вертолетчик Валерий Очиров.

Как бывший вертолетчик стал борцом с коррупцией – вопрос, конечно, интересный. Но ответ на него простой: отлично проявив себя при урегулировании грузино-абхазского и осетино-ингушского конфликтов 1992–1993 годов, Валерий Очиров следующие два года был заместителем начальника Главного контрольного управления президента РФ, а с 1997 года стал главным консультантом министра внутренних дел РФ по вопросам взаимодействия с таможенными органами, налоговой полицией, налоговой службой и Комитетом по валютному контролю.

Так советский вертолетчик стал российским ментом. И захотел снова стать депутатом.

Георгиевский одномандатный округ № 52, в котором генерал Очиров зарегистрировался в качестве кандидата в депутаты Государственной думы, находился в Ставропольском крае, в городе Георгиевске, по соседству с печально знаменитым, после рейда Шамиля Басаева, Буденновском.

За два года перед этим, в 1997-м, здесь проводились довыборы в связи со смертью депутата Манжосова. И в тех дополнительных выборах принял участие Эдуард Лимонов. Но Эдуарду не повезло: он занял лишь восьмое место, а победителем вышел директор местного сельхозпредприятия, член КПРФ Иван Мещерин.

Попытаться чужаку, да еще калмыку, стать здесь, в этом исконно казачьем крае, вблизи Кавказских Минеральных Вод, депутатом было достаточно смелым шагом со стороны Очирова.

Но смелости генералу Очирову было не занимать. К тому же он заручился поддержкой нескольких влиятельных местных друзей и… своей жены Александры – поэтессы и общественной деятельницы, которая много времени проводила в избирательном штабе мужа.

Я сам приезжал в Георгиевск нечасто, отправив туда своего помощника. Но когда того требовала необходимость, я прилетал в Минводы с удовольствием. Ведь там в ноябре и декабре, в отличие от Москвы, не было снега и мороза, люди ходили по улицам в летних платьях и костюмах, в полупустых санаториях лилась из кранов минеральная вода, и не верилось, что где-то совсем рядом с этим земным раем находилась все еще воюющая Чечня.

Как-то раз я срочно вылетел в Минводы, торопясь на заседание окружной избирательной комиссии. На этом заседании решался вопрос о снятии кандидата в депутаты Очирова с выборов. Поводом к этому послужило то, что его избирательный штаб выпустил плакаты и полиэтиленовые пакеты с изображением генерала и надписями «Честь имею!» и «Казаки сказали: «Любо!». Плакаты развешивались по району, а пакеты наполнялись пачками муки, какими-то еще продуктами и раздавались пенсионерам и ветеранам войны. Обычная, самая распространенная в те годы процедура подкупа избирателей, которая применялась практически всеми кандидатами и партиями.

Коммунисту Мещерину, основному конкуренту Очирова, не было нужды подкупать мукой и чаем своих земляков – они и так готовы были за него проголосовать. Однако он и его сторонники видели, что пришлый Очиров развернул здесь слишком бурную деятельность и, по всем опросам, наступает ему на пятки. В итоге в избирательную комиссию поступила жалоба на действия Очирова от этого коммуниста, которую поддержали и другие кандидаты, в том числе и местный либерал-демократ.

Но я, пока летел в Минеральные Воды, ничего этого еще не знал: мои приятели – руководители штаба сами толком не знали, в чем суть претензий к их кандидату, не понимали, как из этой ситуации выкручиваться, но чувствовали, что закончится все это может для Очирова и для них самих очень плохо.

В связи с задержкой авиарейса из Москвы к началу заседания комиссии я опоздал и вошел в актовый зал районной думы, когда там уже вовсю кипели страсти.

По виду Очирова, понуро сидевшего в окружении своих штабистов, я понял, что дело дрянь. Бурное обсуждение прервалось только на минуту при моем появлении, но тут же продолжилось, так что мне пришлось вникать в суть проблемы, что называется, на ходу. При этом я заметил, что пара мужиков в зале с любопытством и даже с недоумением то и дело посматривает на меня.

– Продукты нельзя раздавать избирателям! Это прямое нарушение! – кричала, между тем какая-то тетка.

– А такие плакаты можно выпускать? – старался перекричать ее из другого угла зала пожилой мужчина.

– И плакаты – нельзя! – соглашалась с ним тетка.

– Вот! А казачий круг разве собирали? – спрашивал ее мужчина.

– Нет, не собирали, – отвечала тетка.

– Так какого ж лешего он пишет, что казаки ему сказали «любо»?! – выходил из себя мужчина.

И тут они оба посмотрели на Очирова. Члены избирательной комиссии тоже вопросительно и недоброжелательно уставились на него.

Очиров молчал, опершись руками на спинку впереди стоящего стула. Молчали и руководители его штаба. Они с надеждой смотрели на меня, но я только-только начал понимать, что к чему, и нужно было еще немного времени, чтобы сообразить, как отбиваться от всех этих нападок. А в том, что мы отобьемся, я не сомневался, как только увидел нашу команду в сборе.

Мефодий, Купер и Беляк! Для полного комплекта не хватало еще только Паука, Борова и Ящера. Мне вдруг стало весело. Раз таким молодцам генерал Очиров доверил свою судьбу, мы просто обязаны отбить атаки крикливой тетки и злобного старика!

А два мужика в это время все продолжали меня пристально рассматривать.

– Послушайте, товарищи! – сказал я, когда тетка со стариком немного успокоились. Члены избирательной комиссии дружно повернули ко мне головы, а два странных мужика раскрыли рты. – Вот я сейчас только что приехал. Города не знаю, где комиссия ваша сидит, тоже не знал. Выхожу из такси здесь, на площади, смотрю – рынок. Думаю, дай зайду, гляну, что да как, а заодно спрошу, как вас найти. Захожу. Народу не много. Кто торгует, кто так просто ходит, смотрит. Вижу, стоят казаки. Человек пять. Семечки лузгают, разговаривают. Подхожу к ним, спрашиваю: «Где здесь избирательная комиссия заседает?» – «Вон, – говорят, – здание райсовета, там и сидят. А вы откуда будете?» Говорю: «А я из Москвы. У вас тут наш генерал Очиров избирается, слышали?» – «Слыхали, – отвечают, – как не слыхать! Хороший мужик, солидный». – «Так, – говорю, – выходит, он нравится вам?» – «Нравится». – «Значит, любо?» – «Любо, любо!» – отвечают казаки.

Все это было полчаса назад. Здесь, на вашем рынке. И кто докажет, что и раньше такого не бывало? И при чем тут казачий круг? На плакатах и пакетах про круг-то ничего не написано. Просто казаки сказали: «Любо!» Ну, и что? Где тут обман избирателей?…

Члены комиссии согласно закивали. Два мужика, явно удовлетворенные моим объяснением, заулыбались. Председатель комиссии объявила перерыв.

Эти мужики тут же ко мне подошли и представились. Оказалось, что они члены местной организации ЛДПР, а один из них – кандидат в депутаты.