Текст книги "Черная сага"

3

У каждой Земли свои боги. И это правильно, а по другому и быть не может. Земли же везде разные. И поэтому, сходя с небес, боги искали для себя такие Земли, которые им больше нравились. Вот, скажем, Земля Белобровых. Там нет живых лесов, а только мертвые, без листьев. И снег там лежит почти что круглый год, и хижины у них строят из камня, а вместо дров они жгут горючую черную глину. Это холодная, суровая Земля! И боги там такие же.

И в Руммалии, как у белобровых, хижины тоже из камня. Но камень там совсем другой – он мягкий, его можно резать ножом. И так у них во всем, у этих руммалийцев, кругом один обман: вода горит, железо гнется, а люди сначала говорят одно, а после делают совсем другое. Они даже своих богов меняют. Да! Вначале поклоняются одним, потом другим, и тех, кто первым предает прежних богов, великий ярлиярл награждает подарками, а тех, кто остался им верен, они нещадно истребляют, жгут. Для них смерть на костре – это позор.

А у нас всё наоборот. Огонь нас радует. Огонь сжигает старое и порождает новое. Огонь питает жизнь. И от огня родился Хрт, наш Прародитель. И было это вот как. Вначале было только Небо. Небо, оно везде одинаковое – над нами, над руммалийцами, над белобровыми, над безволосыми – везде. А Земли везде разные. Земли моложе, Небо старше. Потом, когда они состарятся как Небо, они тоже станут везде одинаковыми. Но мы до этого все равно не доживем, поэтому зачем нам об этом говорить? Мы лучше будем вспоминать о Хрт, а вместе с ним о Макье. Так вот, когда под Небом, от его тепла, из Ничего сложились Земли, боги сошли на них. Я говорил уже, все боги разные, и все они сходили, как кто мог, по-разному. Наш Хрт сошел на Землю молнией. А так как молнии бывают и днем и ночью, то поэтому нашему Благому Прародителю равно подвластны и день, и ночь.

А Макья властвует только днем, потому что она сошла к нам с солнца, она была солнечный луч. Хотя, точнее, это был не луч, а хлебное зерно, влекомое этим лучом. Зерно вонзилось в землю и исчезло, будто оно умерло. Но через нужный срок из-под земли появился росток, а уже из ростка появилась, точнее, выросла Макья. Так с той поры и повелось: все внучки Макьи возятся с землей, возделывают поле. А внуки Хрт больше всего предпочитают то, что сделано при помощи огня, то есть мечи.

Правда, сейчас, когда люди стали все меньше думать о былом, мужчину тоже можно увидеть в поле. Но это уже не мужчины – это смерды. А настоящие мужчины – это только воины.

А первым воином был Хрт. И это у него был первый меч. И этот меч сверкал, как молния. Когда Хрт появился на Земле, все звери сразу в страхе от него разбежались. Один только храбрый тур не убежал, а наоборот – яро набросился на Хрт. Но Хрт легко сразил его, а после обложил валежником, затем ударил по валежнику мечом, валежник вспыхнул, тур зажарился. Хрт съел его – а Хрт всегда ест очень много… И ему сразу захотелось пить. Тогда Хрт ударил мечом по земле – и из земли пошла вода; целебная, волшебная, всесильная. Вот так, говорят, появился тот самый Источник. А Марево – это ни что иное, как дым от первого костра. А первый тур – это из его рогов Хрт сделал первый лук, а из жил натянул тетиву. С него и повелось, что на зверя мы охотимся с мечом, а птиц сражаем стрелами.

А первую рыбу Хрт выловил в реке уже тогда, когда Макья сказала ему: «Муж мой! Сегодня ночью мне приснилась рыба. Сходи и принеси мне эту рыбу, я очень голодна». И Хрт не посмел с ней спорить – ведь Макья тогда только-только понесла…

Но это было уже много позже. А поначалу Макьи не было, то есть она была еще в земле, в зерне. А Хрт охотился на зверей и на птиц. Но кто такие звери или птицы? Они для нас никто, просто добыча. А для того, чтобы нам жить по-настоящему, нам нужен друг. И враг. И также думал Хрт. И оттого, что он был один, без друга и без врага, Хрт очень скучал. Днем он охотился, а ночью лежал на земле и молчал. Небо тоже молчало. И уже только осенью, когда с деревьев полетели первые желтые листья…

А Хрт лежал, смотрел на звезды и ждал, а точнее, просто чуял, что сейчас должно что-то случиться…

И это случилось – Хрт вдруг услышал голос:

– Иди. Ищи ее.

Хрт подскочил и начал спрашивать, кого это «ее», но Небо не ответило. И Хрт просто пошел, сам по себе. Он шел всю ночь, но никого нигде не встретил. А утром он подстерег оленя, добыл его… Но сразу разделывать и есть его он не стал, а почему-то вдруг взвалил его себе на плечи и почему-то куда-то понес.

Когда он проходил неподалеку от реки, то вдруг услышал чье-то пение. Хрт сразу понял, что это не птица – у птиц писклявый, неприятный голос, а это пение ему очень понравилось. Поэтому он тихо, по-охотничьи, прошел к самой реке, раздвинул ветки и увидел…

На камне у воды сидела Макья, расчесывала волосы и пела. Она была еще вся мокрая после купанья. А еще она была…

И Хрт смущенно отвернулся, отступил назад, и даже кашлянул в кулак…

Хей! Хей! Как Макья испугалась! Она поспешно соскочила с камня, подхватила лежавшую на траве одежду и опрометью бросилась в лес! Если бы это был тур или даже медведь, то Хрт незамедлительно пустился бы за ними в погоню. А тут он не спешил. Шел и насвистывал, и еще поглядывал на следы. Следы и привели его к опушке, на которой стоял маленький кособокий шалаш. Макья сидела в шалаше и боялась выглянуть наружу.

Хрт остановился возле шалаша, сбросил оленя на землю и крикнул:

– Эй, женщина! Где хворост?

Но Макья и не подумала ему отвечать, хоть ей, конечно, тогда было очень страшно. Тогда Хрт сам собрал немного хвороста, обложил им оленя и поджег.

А потом было вот что. Олень давно уже поджарился, а кое-где даже обуглился, но Макья как сидела в шалаше, так и сидела. Тогда Хрт сам разделал тушу и, вырезав из нее самый нежный и сочный кусок, положил его себе на ладонь и подошел к шалашу, и даже хотел сразу войти в него. Однако шалаш был так низок, что Хрт пришлось опуститься на колени. Так – на коленях, с угощением – он впервые и предстал перед Макьей. Макья никогда до этого не ела жареного мяса. Она с удовольствием отведала его, а после облизала губы и сказала:

– Что ж, неплохо. Но в следующий раз я приготовлю его иначе – так, чтобы оно не пахло паленой шерстью!

– Пусть будет так, – ответил Хрт. – И пусть всегда будет так! Но и этот шалаш мне тоже совсем не по нраву. Он очень тесен.

– Тогда построй другой, просторнее, – насмешливо сказала Макья.

– С огромным удовольствием! – воскликнул Хрт и уже принялся вставать.

– Нет! – тоже воскликнула Макья. – Погоди! – и удержала его за руку.

А вскорости, была уже зима, Макья проснулась и сказала:

– Муж мой! Сегодня ночью мне приснилась рыба. Сходи и принеси мне эту рыбу, я очень голодна.

И Хрт пошел к реке. Снег был очень глубок, мела метель. Но меховые одежды, сшитые заботливой Макьей, надежно защищали Хрт от холода.

Выйдя на лед, Хрт мечом прорубил в нем широкую лунку, а затем лег рядом с ней и принялся ждать. Ждал он почти до вечера. И, наконец, большая и глупая рыба выглянула из воды, жадно вдохнула воздух… И Хрт тут же подцепил ее за жабры!

Рыба была большая, жирная. Хрт вернулся домой очень гордый. Однако, едва войдя в хижину, он тут же почуял неладное. И он не ошибся! Макья лишь мельком глянула на рыбу и сказала:

– А мне во сне привиделась совсем другая. Пойди и принеси совсем другую, Хрт.

– А эту?!

– Отпусти.

И Хрт – вот как он любил Макью! – промолчал. Опять пошел. Принес другую рыбу. А Макья – женщины, запомните! – сказала:

– Хрт! Любимый мой! Ты угадал! О, как я счастлива!

Хотя, конечно, эта рыба опять была не та, совсем не та, напрочь не та. Зато в семье был мир. И так было всегда. И оттого семья у них была весьма немалая – три сына и три дочери. А еще у них был подкидыш. Макья нашла его в лесу и пожалела, и принесла домой. Когда вернулся Хрт, Макья кормила подкидыша грудью. Хрт с удивлением пересчитал детей, потом спросил:

– А это еще кто?

– Подкидыш.

Хрт мрачно рассмеялся и сказал:

– А кто его подкинул? Здесь, на этой Земле, только мы и живем!

– Да, только мы, – невозмутимо согласилась Макья. – Вот поэтому я и взяла его к себе. Если не я, то кто еще его накормит? А ты не беспокойся, ты не обеднеешь. Садись к столу и ешь, там всё уже готово.

Хрт не решился спорить с Макьей, промолчал. И он опять не ошибся! Подкидыш ел только одно молоко, ночами не кричал, и быстро рос. И вскоре Хрт забыл, что этот его сын – подкидыш. Да и своих забот у Хрт тогда было достаточно – он воевал с врагом.

А враг у Хрт явился вот как. Я вам уже рассказывал, как поначалу Хрт очень скучал без друга и врага, а после Небо сжалилось над ним – и у него появилась Макья. Потом у Хрт и Макьи появился дом, потом родились дети, потом Хрт приручил Хвакира и стал ходить с ним на охоту. А по ночам Хвакир стерег их дом.

А потом Хрт опять заскучал! Днем он охотился и приносил богатую добычу, а ночью опять уходил, ложился в поле и смотрел на небо. И ждал.

Ждал он долго, может, целый год. А потом вдруг услышал голос, который сердито спросил:

– Ты получил от меня друга?

Хрт тотчас встал и закричал – ведь Небо далеко:

– Да, получил! И я тебе за это безмерно благодарен! Но… – и тут он замолчал, потому что очень сильно засмущался.

– Так что тебе еще?! – грозно спросило Небо.

– Дай мне врага! – крикнул Хрт. – Какой же я мужчина без врага?!

– Ха! – засмеялось Небо. – Ха-ха-ха! Врага ты должен сделать сам. И так будет всегда, мой Хрт: ты и твои потомки будут лепить своих врагов своими же руками. Иди! Чего стоишь?

И Хрт ушел. Потом он долго думал над словами Неба, и так и сяк прикидывал. День, два прошло. Макья заметила его печаль, спросила:

– Что-то случилось, Хрт?

Хрт посмотрел на Макью… И всё понял! Макья сидела у костра, лепила миски и обжигала их в огне.

– Вот так и я! – воскликнул Хрт. – Так! Так! О, Небо!

После чего он быстро встал и так же быстро пошел. Хвакир бежал за ним, нёс в пасти меч. Хвакир был рослый пес, теперь таких не встретишь. Хрт научил его словам «бр-рат», «кр-ровь» и «вр-раг». Хвакир их четко выговаривал. А нынче псы только рычат. А если бы…

Так вот, я говорил – Хрт встал и пошел. Хвакир бежал за ним. Потом они вдвоем сошли в овраг. Там было много красной глины. Хрт испытал ее – размял, обжег – и только после этого взялся за дело.

Три дня и три ночи он лепил себе врага, трудился до изнеможения. Ведь Хрт хотел, чтобы враг у него был храбрый, ловкий, сильный. Зачем нам слабый враг? Ведь мы же не руммалийцы, которые…

Так вот! Три дня трудился Хрт, а на четвертый он обложил врага толстенными поленьями, поджег и начал ждать. Хвакир сидел с ним рядом.

Когда поленья обгорели и обсыпались, Хрт подошел к врагу и осмотрел его. Хрт вылепил его похожим на себя, только немного выше ростом и шире в плечах. И вот что еще: враг был без меча. Хрт потом объяснял это так:

– Меч каждый добывает себе сам! Вон, мои сыновья, они все себе сами добывали. А этот и без меча легко обходится. Да еще как!

И это истинная правда. Чурык – а так зовут нашего первого врага – ходит с железной палицей, валит ею могучие дубы и пробивает самые крепкие стены. И сжечь его нельзя – от огня он только крепчает. А еще его не зарубить мечом и не утопить. То есть, конечно, он уйдет под воду и пролежит на дне день, два… да хоть и целый год!.. а после выйдет на берег, поднимет палицу и закричит:

– Р-ра! Р-ра-ра-ра!

Кроме того, от долгого лежания в воде Чурык становится еще опасней, потому что он тогда…

Но все это стало известно много позже, а тогда, когда Чурык еще стоял как истукан… Да он и был тогда обычным истуканом! Хрт обошел его со всех сторон и рассмотрел, и остался доволен, потом вернулся к псу и стал его науськивать:

– Вот, это враг! Куси его! Куси! Порс! Порс!

Хвакир сначала упирался, потому что он же видел, что это никакой не враг, а просто истукан, – но Хрт настаивал, подталкивал, потом грозил, а после даже насмехался, говорил, что псу, должно быть, очень страшно. Тогда Хвакир не выдержал и бросился к Чурыку, и стал его трепать, будто медведя. А зубы у Хвакира – вот такие, даже еще больше, и очень острые. И вот он рвал ими, кусал…

Пока Чурык не выдержал и дико заорал! И подскочил! И бросился бежать – в лес, напролом. Хрт и Хвакир помчались за ним следом. Хвакир бежал, кричал:

– Вр-раг! Кр-ровь!

А Хрт бежал молча. Хвакир кричит для того, чтобы Хрт знал, где его искать, а Хрт молчит для того, чтобы лучше слышать пса. Так оно тогда и было – Хрт бежал молча, слушал пса…

И вдруг Хвакир затих. Потом как будто завизжал! Потом опять затих. До самых поздних сумерек Хрт бегал по лесу, искал – и, наконец, нашел. Хвакир лежал под деревом и чуть дышал. У него была проломлена голова и перебиты передние лапы.

– Кто? – спросил Хрт.

– Вр-раг! – прохрипел Хвакир.

Хей! Хо! Хрт был в безмерном бешенстве! Однако он не стал преследовать Чурыка, а отнес Хвакира домой и там они вместе с Макьей долго, до самых холодов, выхаживали раненого пса.

Потом, когда уже лег первый снег, Хрт и Хвакир отправились на поиски Чурыка. А Чурык к тому времени уже раздобыл себе железную палицу, и поэтому одолеть его стало совсем непросто. Пока была зима, враги двенадцать раз сходились в битвах, но всякий раз расходились ни с чем. И уже только весной, когда в полях зазеленела первая трава и Хрт вышел на битву не один, а с сыновьями, Чурык бежал. Три года его не было, потом он опять пришел и опять был побит, бежал, потом опять пришел. А годы шли и шли…

В последний раз Хрт и Чурык сошлись тогда, когда Хвакир давно уже околел от старости, да и сам Хрт стал при ходьбе опираться на меч. В тот день с Хрт не было старших сыновей, которые уже много лет как отселились от него и жили отдельно. С Хрт был только младший, Подкидыш. И вот Подкидыш это и затеял! Он сказал так:

– Отец! Если врага нельзя сразить силой, то его нужно одолеть хитростью.

– Ха! – засмеялся Хрт. – Хитростью! Ты что, хочешь, чтобы я на старости лет превратился в женщину?!

Но Подкидыш твердо стоял на своем. Так они спорили полдня. Наконец Хрт поддался его уверениям, и они договорились вот о чем: Хрт не проронит ни слова, а говорить с Чурыком будет только Подкидыш. И так оно и было. Когда Чурык явился на заранее условленное место битвы, Подкидыш встретил его самыми робкими и любезными речами и много говорил о том, что давно уже пора прекратить бессмысленную вражду, разделить нашу Землю поровну и жить в мире и согласии. Слушая Подкидыша, Чурык самодовольно ухмылялся и всё поглядывал на Хрт, который, нахмурившись, сидел неподалеку и молчал. Когда же Подкидыш стал предлагать Чурыку бросить жребий и тем определить, кому из них достанется правая, а кому левая половина Земли, Чурык презрительно прервал его, сказав:

– Молчи! Здесь всё будет моё! – а после закричал: – Р-ра! Р-ра! – и, подняв палицу, ринулся к Хрт.

Однако не успел Чурык пробежать и десяти шагов, как провалился в искусно замаскированную яму, которая была до краев заполнена сурьей – забродившим медом, настоянным на тридцати трех целебных травах. Сурья – это не простой напиток, а дар Неба. К тому же, она очень хмельная и вязкая. Чурык быстро начал тонуть. Подкидыш бегал вокруг ямы, выкрикивал воинственные кличи и время от времени разил врага мечом. А Хрт смотрел на всё это бесчестие и горько сетовал:

– Сын, не к добру такая битва! Ох, не к добру!

Но Подкидыш не обращал на него никакого внимания.

Когда же Чурык утонул, Подкидыш забросал яму дерном и гордо сказал:

– Враг мертв!

– Нет, – сказал Хрт. – Тот, кто уходит в землю, тот после рождается вновь. Отныне мы должны страшиться красной глины!

И так оно потом и было. И так оно и есть до сих пор. Люди нашей Земли боятся красной глины, ибо в таких местах часто встречается Чурык. Вот как оно всё обернулось – Хрт мертв, а враг его жив! Правда, он теперь уже не так грозен, как в прежние, древние годы, однако мало кому после встречи с Чурыком удается живым и невредимым вернуться домой.

А что такое Ржа? Это недобрая река, в ней мутная вода, а берега – сплошь красные и вязкие – из красной глины. И живут там такие же красные, рыжие люди. Они говорят на одном с нами наречии, чтят Хрт и Макью, Хвакира, Подкидыша и прочих Первых Сыновей и Дочерей, пьют сурью, жгут рабов…

Однако всё это – только для отвода глаз, а на самом же деле у них только один кумир и бог – Чурык. И, значит, мы, потомки великого Хрт – их злейшие враги. Поэтому мы им никогда не верили, не верим и не будем верить. На все их уверения в дружбе и миролюбии мы отвечаем молчанием, а все их дары возвращаем обратно, и никогда не заходим в их земли и никогда не плаваем по их рекам. Даже воинственный Хальдер Счастливый, и тот всегда чурался их.

А Айгаслав пошел по Рже! Правда, когда он приказал сворачивать, мы поначалу просто не поверили – подняли весла и застыли в ожидании. Мы думали, что мы, наверное, ослышались. Но ярл опять велел:

– Право греби, лево табань! Р-раз! Р-раз!

Грести на Ржу! Ну, нет, мы не безумцы! И мы сидели, замерев, сушили весла. Тогда ярл злобно заскрипел зубами, развязал свой волшебный кошель и принялся бросать диргемы. Нам – словно псам! Диргемов было очень много. А тут еще Лузай начал ходить взад-вперед и потрясать мечом и угрожать, что он сейчас будет рубить нам головы. А ярл кричал, что рыжих нечего бояться, что он подкупит их, как подкупает нас, а если не подкупит, так сожжет, а то и просто перебьет, и если он так говорит, то так оно и будет!

И мы…

Пошли по Рже. Первых два дня всё было тихо. И рыжих мы не видели. Река была широкая, глубокая, без перекатов. А берег – очень вязкий. Чтобы сойти, укладывали весла, как мостки. Грук поскользнулся и упал – и сразу провалился по колено, потом еще увяз, еще… Мы его тогда чуть спасли.

А после Грука всё равно убили! И всех убили, кроме нас – ярла, Лузая и меня. Да и меня завтра убьют, они это уже решили наверняка. Но я не жалуюсь, я это просто так сказал, к слову пришлось.

А с ними, то есть с теми, кого убили сразу, было вот что. Два дня мы шли, две ночи ночевали. Там хорошо – там же только отойдешь от берега, и сразу глины нет, а есть твердая, обычная земля, и лес у них как лес, самый обычный. Мы жгли костры, никто нас не тревожил. Ярл говорил, что рыжие – такие же, как мы, ну разве только дикие, и он их не боится. И снимал кольчугу, спал в одной рубахе.

На третий день река стала поуже и помельче. А лес по берегам стоял такой густой, что я таких нигде прежде не видывал. И солнца не было, дождь моросил. Ярл ничего не говорил, мрачный сидел под парусом, молчал. Зато Лузай всё требовал, чтобы мы быстрей гребли, и опять грозил, что посрубает нам головы. И мы гребли, мы сами чуяли, что это место очень нехорошее. И вдруг…

Кр-р-р-рак! Чмяк! Это мы сели на брюхо. То есть это наш корабль вдруг налетел на мель. И не на простую, а из красной глины! Лузай это увидел, испугался и сразу стал кричать, чтобы мы скорей прыгали за борт и скорей толкали, а то, он кричал еще громче, сейчас совсем засядем, засосет, Чурык не даст уйти…

Но только никто не думал прыгать! Потому что кому же такое хочется – самому прыгать к нему, чтобы он нас там топил?! Все побросали весла, повставали.

И тут…

Вж! Грук упал. Вж! Лепый рядом с ним! Грук от стрелы и Лепый от стрелы. Я закричал…

А стрелы – вж! вж! вж! И мы попадали, попрятались, лежим. Ярл повелел – и повалили мачту, накрылись парусом, опять тихо лежим.

А рыжие стреляют. С обоих берегов – вж, вж! вж, вж! Значит, они давно готовились. И много их. Лежим под парусом, молчим. Потом Лузай не вытерпел, сказал:

– Скорей бы подожгли уже!

– Нет, – сказал ярл. – Хотят живыми взять. Для белой глины.

Белой глины! Вы знаете, что это означает? Нет? Ну, погодите, скоро всё узнаете. А мы тогда лежим под парусом, молчим. Потом я говорю:

– Ярл! Это всё из-за тебя. Это ты нас сюда завел, и это ты похвалялся, что никого не боишься, и что ты их всех перебьешь!

– Да! – сказал ярл. – Всё это так! И так оно и будет! Потому что разве битва уже кончилась?

– Но ты ее еще не начинал!

– И еще долго не начну. Я жду, когда стемнеет.

– Но к ночи нас тут всех перестреляют. Всех до единого! И что это за смерть? Это один позор – лежать и ждать ясно чего.

– А что ты предлагаешь?

– Биться.

– Ха! – засмеялся ярл. – Но как? Они же вон где все – на берегу, в укрытиях. Попробуй только встать, и тебя сразу убьют.

Но я тогда был очень зол, и я поэтому сказал:

– Да, одного сразу убьют. А если встанем разом и разом прыгнем в реку и разом поплывем, все до единого, то кто-нибудь и доплывет до берега и будет там сражаться. Разве это не славная смерть? И даже тот, кого они подстрелят в реке, он же тоже будет убит в битве!

Но ярл не согласился, а сказал, что нужно дожидаться темноты и уже только тогда выходить на берег. И мы крепко заспорили. Ярл был красноречив, но я был прав, и поэтому скоро все со мной согласились. Потому что, говорили, жить можно по-всякому, а умирать нужно только с мечом в руках и лицом к врагу. Даже Лузай, поспорив, согласился, что лучше выходить прямо сейчас. Тогда ярл сказал:

– Глупцы! Лучше бы я отправился один. Но пусть будет по-вашему. Хей! Изготовиться!

Мы изготовились. Тогда ярл снова крикнул:

– Хей!

Мы дружно попрыгали в реку и поплыли к берегу. Рыжие люди завизжали от радости и принялись еще усерднее осыпать нас стрелами. Они стреляли очень метко, и поэтому только семерым из нас удалось достичь берега.

Но берег там, на Рже, как я вам уже говорил, очень вязкий, и мы без посторонней помощи ни за что бы не выбрались на сухое место. Да только этого и не потребовалось! Рыжие люди встретили нас прямо на мелководье, и мы схватились с ними в битве.

– Хей! Грязные собаки! – кричали мы.

– Хей! – кричали они. – Облетевшие листья!

Мы бились очень хорошо, никто из нас не дрогнул. Но рыжих было очень много, да и к тому же вязкая глина не чинила им ни малейшей помехи, и поэтому они весьма скоро зарубили моих четверых товарищей-гребцов, а меня, ярла и Лузая повалили в липкую грязь, крепко-накрепко связали веревками, и уже только после этого выволокли на сухой берег.

Как я потом узнал, Айгаслава и Лузая рыжие пощадили потому, что на них были кольчуги дорогой выделки, что сразу выдавало их непростое происхождение. А я был оставлен в живых из-за того, что первым прыгнул за борт. Рыжие люди посчитали, что я – самый храбрый из листьев. Глупцы!

И ярл им тоже так сказал:

– Глупцы! Развяжите меня!

Но они в ответ только смеялись. Лузай молчал. И я молчал. Кричал и возмущался только ярл. Тогда они ударили его по голове – и ярл затих, закрыл глаза, обмяк, а изо рта у него потекла кровь. Я опять промолчал. А Лузай им сказал:

– Напрасно вы так поступили. Если этот человек сейчас умрет, то вы даже не успеете об этом пожалеть! – и засмеялся.

– А почему это так? – спросили рыжие.

– А потому что этого человека уже однажды убили, – очень зловещим голосом сказал Лузай. – Да-да, – жарко продолжил он, – убили! А потом, когда он опять стал живым, то в Ярлграде было зарезано столько народу, что после этого еще три года тамошняя земля была красна от пропитавшей ее крови. Только потом уже дожди ее отмыли.

– А как он был убит? – спросили рыжие.

– Ему отрезали голову, – сказал Лузай. – Если не верите, то посмотрите шрам. Но только будьте осторожны, ибо мой господин очень злобного нрава.

Рыжие люди внимательно осмотрели шрам на шее ярла и пришли в крайнее замешательство. А потом, по приказу старшего из них, они поспешно освободили бесчувственное тело Айгаслава от веревок и переложили его на плетеные носилки. А нас с Лузаем, как подстреленных диких свиней, привязали за руки и ноги к жердям.

Правда, зато никто нас не обыскивал и ничего не отнимал – даже мечи при нас оставили. Нас так и понесли – вместе с мечами. Я уже и раньше слыхал, что рыжие люди не алчный народ. Живут они в лесу, в берлогах, булто медведи, питаются дичью и рыбой, пьют мед, ходят в звериных шкурах. А глиной они себя мажут только перед битвой. Когда-то, говорят они, у них не было такого обычая. Но однажды, когда на них нагрянули прелые листья (они всегда так выражаются) и сожгли уже много поселков, а жителей угнали в рабство, в одном поселке у реки случилось вот что. Когда чужеземцы начали сгонять людей к Общинному Дубу, некоторым мужчинам удалось-таки вырваться и бежать. За ними была послана погоня. Но мужчины успели добежать до реки и попрятаться на мелководье – зарыться с головой в красную глину и там затаиться. Говорят, что они пролежали в глине весь день до самой ночи, а не задохнулись они потому, что еще загодя припасли с собой дыхательные хворостинки. Но это, конечно, не так, ибо нам прекрасно известно, кто сохранил им жизнь!..

Однако не будем прерывать чужого рассказа. Итак, дождавшись ночи, мужчины скрытно вернулись в поселок, неожиданно напали на чужеземцев (то есть на отцов отцов наших отцов) и перебили их всех до единого. И с той поры, собираясь на битву, воины рыжих людей обязательно покрывают свои тела красной глиной и поэтому не знают поражения.

Ну что ж, пусть будет так, пусть мы всему этому как будто бы поверили. Но только у каждой Земли есть свои боги, и не нужно делать из этого тайны. То, что Чурык – их главный бог, об этом всем давно известно.

Мы в этом тоже убедились. Когда нас внесли в поселок, то первое, что мы увидели – это огромный глиняный истукан, очень похожий на нашего Хрт, только немного выше его ростом и шире в плечах. Таким и должен быть Чурык, чего тут узнавать?! И я уже подумал, что нас прямо сейчас отдадут ему на потеху! Однако они поступили иначе – свернули в сторону, пронесли нас еще немного и сложили возле Главного Кострища. Огонь на Главном Кострище разводится не каждый день, а только в дни великих радостей или столь же великих несчастий. Но для того, подумал я, кого наименуют Белой Глиной, большая ли в этом разница?

Вот я опять вспомнил про Белую Глину. Но тогда до нее было еще очень далеко – мы же тогда лежали еще просто на земле, а не на жертвенных дровах, и нас было еще трое. А рядом стояли тамошние старейшины. У них был очень важный, даже надменный вид. Но Лузая это ничуть не смутило – он тут же повернулся к ним и очень сердитым голосом сказал:

– Развяжите меня! Я должен привести в чувство своего господина.

Лузая развязали. По озабоченному виду старейшин и по той поспешности, с которой они это делали, я понял, что им уже известно о нашем разговоре у реки. А тут еще Лузай держался так, как будто это не он у них в плену, а они у него. Склонившись над неподвижно лежащим ярлом и внимательно осмотрев его раны, Лузай строго потребовал воды, а потом, когда ему ее подали, обмыл Айгаславу голову, достав нож и два раза уколол его в горло, прямо в шрам. Ярл сразу открыл глаза, осмотрелся и уже даже хотел было что-то сказать…

Но Лузай опередил его, воскликнул:

– Ярл! Не гневайся! – и сразу же стал говорить дальше: – Эти люди очень сожалеют о том, что случилось. Они же не знали, что тебя нельзя убивать. Но когда я рассказал им, как ты расправился с теми, кто посмел отрубить тебе голову, то они сразу же пообещали, что они теперь будут обходиться с нами совсем по-другому! – и оглянулся на старейшин, и спросил: – Так я сказал?

Старейшины молчали. Так и остальные рыжие люди, которые в большом числе уже обступили нас со всех сторон, тоже молчали. И вид у них был весьма и весьма недружелюбный. То есть было сразу видно, что Лузаю вряд ли удастся перехитрить дикарей, запугать их нашим могуществом. Поэтому, так думал тогда я, единственное, что нам остается, это встретить свою смерть достойно, как и положено настоящим воинам. Пока нас несли в поселок, я уже немного ослабил путы, связывавшие мои запястья, а когда нас положили на землю, я их совсем снял. Поэтому теперь мне нужно было только незаметно дотянуться до меча, вскочить и броситься на них. И мне тогда еще подумалось: глупцы, первым делом нужно отнимать у пленников оружие, а уже потом приниматься за всё остальное!

Но тут один из стариков – как я потом узнал, старший старейшина – вдруг быстро подошел ко мне, наклонился, схватил мой меч, вырвал его из ножен…

И, улыбаясь, сделал вот что – провел подушечкой большого пальца по его лезвию – и меч сразу почернел и растрескался, старик тряхнул его – меч развалился. Я смотрел на все это и, честно признаюсь, меня просто трясло от ужаса! Потому что я тогда подумал, что сейчас он дотронется до меня – и что тогда от меня останется?!

Но старик уже поднялся, повернулся к Лузаю, протянул к нему руку и, опять улыбаясь, сказал:

– А теперь твой меч! Отдай!

Но Лузай и не подумал отдавать ему меч! Он даже вот так отшатнулся! Но и сказать ничего не сказал, а только вот так покачал головой, что не даст. Старик еще раз улыбнулся и спросил:

– А зачем он тебе? Ведь ты же его все равно здесь ни на кого не поднимешь. И ты мне в этом сейчас поклянешься. Ведь поклянешься же?!

Лузай весь аж перекосился, он стал даже еще чернее, чем обычно… А после все-таки поднял руку и свел пальцы крестиком. Старик одобрительно закивал ему на это, а после повернулся к ярлу. Ярл ничего не говорил, но это и так было понятно, что он ни за что не будет клясться. Тогда старик подошел к нему, сел перед ним на корточки и принялся смотреть ему прямо в глаза. И он так смотрел и смотрел и смотрел на него…

А после ярл закрыл глаза. И это было так странно, что я даже подумал, что он умер. Но он был жив, и он после очнулся и сказал, что этот старик околдовал его, потому что выпил все его силы и даже, что еще хуже, весь его гнев! Но об этом мы узнали только ночью…

А тогда, еще днем, дальше было так. Усыпив нашего ярла, старик расстегнул ворот его рубахи и долго рассматривал шрам, потом подозвал других старейшин, те тоже внимательно рассматривали и даже трогали шрам, и совещались на своем тайном наречии, а после принялись расспрашивать нас о том, как был убит ярл Айгаслав и как он после ожил.

Я сразу отказался отвечать – сказал, что ничего об этом толком не знаю. Конечно, кое-что я знал, но боялся сболтнуть по своей глупости что-нибудь лишнее. Зато Лузай много рассказывал! Рассказ его был очень лжив! Но зато и очень страшен, потому что, если верить Лузаю, то выходило, что наш ярл Айгаслав время от времени умерщвлял сам себя, а после опять оживал – и тогда в Ярлграде происходили невообразимые бедствия. Вот что он им наплел! А дикари во все это поверили. Только никакой пользы нам от этого не было, потому что они сказали нам на это вот что:

– Это очень хорошо. Человек, умеющий много раз оживать после смерти, сможет служить нам очень долго. Он будет нашей Старшей Белой Глиной! Мы будем убивать его и убивать, а он будет оживать и оживать, а мы его – опять, а он опять!