Текст книги "К возобновлению истины"

Мир

Мир – сцена, где у всякого есть роль; Моя – грустна.

Шекспир

Предназначение этих заметок – когда и если случится момент истины, послужить чем-то вроде инструкции о действиях при пожаре. В момент истины не будет ни времени, ни места для поиска авторитетов, для диспутов и трактатов, но могут пригодиться простейшие алгоритмы техноэкономических действий, которые сохранят свою силу в широком спектре конкретных ситуаций.

Момент истины в гегелевских координатах включает в себя три стороны. Во-первых, это субъект, который его переживает (если, конечно, переживёт), – Эдип, корпорация, общество или страна. Во-вторых, собственно «момент»: набор тех предметных обстоятельств, непредсказуемых, хотя и вполне осязаемых, в которых это происходит, новая истина открывается; иными словами – потенциально доступный предмет для тех действий, которые в моменте возможно совершить. И наконец, сама «истина» – тот трансцендентный смыслоносный объект, который делает реальность переживаемого момента истины «объективной». Она в этом уравнении как раз открыта и в принципе познаваема для субъекта – по крайней мере, на ту глубину, что потребуется в конкретных обстоятельствах времени и места.

В христианской религии Бог открылся, т. е. он дал человеку возможность узнать, что он такое, так что он уже не является скрытым, тайным; вместе с этой возможностью познавать Бога на нас возлагается и обязанность делать это.

Гегель

Как известно, мы ленивы и нелюбопытны. Нам неинтересна истина, да и лень с ней возиться. Но цепляясь за привычную картинку мироздания, увольняемую Мировым духом в запас, мы утрачиваем объективность. Тогда в обстоятельствах момента истины наши действия обрекаются на суетливую беспредметность. Шпага тореро утыкается в пустоту, а сам он налетает на рог быка. Но это не кара, не возмездие – истина не мстительна. Просто, в моменте не обнаружив субъекта, истина отправляется на поиски и смотрины иного, более сообразительного и проворного. А неудачника Мировой дух, более его не беспокоя, оставляет в полном распоряжении Природы, универсума эволюционных видов движения материи.

Переходя с языка «Науки и жизни» на «Весёлые картинки», можно сравнить момент истины со спектаклем. Сам текст пьесы, подобно платоновскому «эйдосу», давно написан классиком Шекспиром, канонизирован и обретается где-то на литературных небесах. Встреча с ним – момент истины для начинающего актёра, занесённого судьбой в стены областного драмтеатра накануне постановки «Гамлета». В роли принца датского он дебютирует благодаря авральному вводу вместо патриарха труппы, впавшего в запой. К случайным обстоятельствам момента может также относиться худая крыша, скверная акустика, проваливающаяся доска на сцене, внезапное прибытие студенческого стройотряда, которое обеспечивает аншлаг и высокий градус зрительских ожиданий. Простое знание шекспировского текста может решить судьбу дебютанта, особенно в ситуации, когда у девушки из суфлёрской будки критические дни. Без знания канона смысл сценического действия для него непостижим. Без этого едва ли помогут попытки импровизировать, использовать знакомый сценарий дипломного спектакля «Курочка Ряба», обращаться за подсказками к призраку короля или травить со сцены анекдоты.

Как нужно смотреть на примитивную схему действий, вкратце излагаемую ниже? Как на эскиз, MVP простейшей платформы для трансграничных сделок. Не стоит искать на глобусе стороны сделок, Афразинду и Евразилию. Это модель, в которой воплощается «конкретно-всеобщее» (по Ильенкову). Она соотносится с грядущей посткапиталистической реальностью примерно как грозоотметчик Маркони – Попова – с оборудованием центра дальней космической связи для приёма сигналов зонда с орбиты Юпитера. Трубочка с металлическими опилками мало напоминает постиндустриальный хайтек, кружева микросхем, чудеса современного харда&софта. Но без грозоотметчика чудеса бы не состоялись. Без Максвелла и Маркони техноэкономики, руководствуясь рекомендациями экспертов-телеграфистов, мы будем изо всех бюджетных сил тянуть к Юпитеру провода на столбах.

Техноэкономика

В 2020-х ускорилась перезагрузка миропорядка, переформатирование пространства социальных структур, быстро обретающее глобальный характер.

Однако вступление процесса в острую фазу стало очевидным уже с момента краха системы крупнейших инвестбанков в сентябре 2008 года.

Тогда же, в сентябре, по горячим следам предпринималась попытка привлечь внимание к этому знаку приближения момента истины.

XX век открыл всемирную технологическую гонку.

В классе промышленных технологий Советская Россия проделала путь от сохи до ядерной ракеты и надолго удержалась в числе чемпионов. Технологии планового управления тоже десятилетиями били рекорды. Но в разряде финансовых технологий мы провалили главный экзамен века и в итоге были отчислены. Одно это уже обрекало страну на гибель.

Технологизация поочередно охватывает все три этажа системы производительных сил общества: материальное производство, распределение и, наконец, обмен. Соответственно и конкретные технологии делятся на три разряда:

• материальные (они же энергетические, производственные в узком смысле);

• распределительные (они же информационные, управленческие, корпоративные);

• обменные (они же стоимостные, финансовые).

В современном мирохозяйстве верх поменялся местами с низом. Выстроилась пирамида постиндустриальных технологий, в основе которой – не мощность, а капитализация. Гонку финансовых технологий возглавили Соединенные Штаты. Главенство в этой гонке и решает судьбы мира.

Главное сегодня – суверенная финансовая система, основа выживания и фундамент всех прочих суверенитетов. Задача построения суверенной финансовой системы сопоставима со смертельной Формулой-1 послевоенных атомщиков и ракетчиков.

Задачу надо ставить как мобилизационную. На ближайшие годы это предмет бессонных забот администрации и правительства, органов управления всех типов и уровней. Это главная статья бюджета, на ней придется сконцентрировать все скудные ресурсы и компетенции.

При этом надо «черпать обеими руками из-за границы»: строя финансовую систему, пускать в дело все подходящие западные институты и инструменты.

Но тут важно учесть три обстоятельства.

Во-первых, западная финансовая система развивалась эволюционно, отчего избыточно сложна, малоэффективна, содержит множество тупиковых, дублирующих подсистем и рудиментов.

Во-вторых, она строилась применительно к иным обществам и другим историческим задачам, и ее пиратские скачиватели то и дело нарываются на проблемы совместимости, вирусы и глюки.

В-третьих, эволюционный способ развития финансовой системы чреват перманентными кризисами: появляются новые, потенциально разрушительные инструменты, границы их использования приходится нашаривать ползком по минному полю. Как раз такой период мы переживаем и сегодня.

Объективный ход событий вынуждает Россию строить финансовый суверенитет. Сегодня же днем не приступим к делу – к вечеру нас не станет[40]40
  https://www.chernyshev.ru/publications/files/getch/za_odnopolyarnim.doc


[Закрыть].

К сожалению, драгоценный ресурс времени – полтора десятилетия – был упущен. Потерян не только страной, но и глобальным сообществом в целом.

Мир уже изменился до неузнаваемости. Но смысл изменений остаётся невидимым для большинства участников – его заслоняет картина мира, унаследованная от середины прошлого века.

В ситуации внезапных изменений поисковая активность людей обычно направлена не на истину, а на попытки вернуть статус-кво. Социальный запрос населения сводится к одному: как попасть в такое будущее, которое, сохраняя все привычные достоинства прошлого, было бы избавлено от недостатков настоящего. Как гласит народный мем, «хорошо же сидели».

Конструктивные идеи в медийном поле пока не проявились. В русле парадигмы «нового Неприсоединения» ведутся нескончаемые разговоры о необходимости независимой международной финансовой системы, альтернативной нынешней американской. Однако та появилась на свет не столько по умыслу магнатов, сколько в итоге полуторавековой эволюции институтов, закономерности которой не изучены. Ожидать, что её полноценный двойник возникнет в результате манипуляций жрецов карго-культов с национальными валютами, не приходится. Призывы к «валюте BRICS», не обеспеченные пониманием новой реальности, скорее начинают работать на самодискредитацию.

Центральный вопрос эпохи транзита: из каких прототипов, где и как конкретно будет прорастать техноэкономика как новый социальный уклад, как базовый источник роста производительности? Мера причастности/непричастности страны к нему – её пропуск в будущее либо приговор. Но ключевой пункт здесь – формы этой причастности, которую не стоит понимать «в лобовую».

Как сказано выше, транзит имеет шансы быстрее стартовать в странах глобального Юга: в Индии, Бразилии, в Африке, Латинской Америке, в арабском мире, в Индокитае. Необходимые социальные условия там складываются, и отчасти уже налицо. Но при этом ключевые компетенции и технологии техноэкономического транзита им придётся импортировать.

* * *

Рассмотрим типичный узел в ткани трансформации глобального социума на примере перезагрузки комплекса взаимоотношений России с Афразиндой – условной страной глобального Юга. Этот узел – подобно фракталу или ячейке «Сети Индры»[41]41
  «В Небесах Индры есть сеть из жемчужин, так расположенных, что если вы посмотрите в одну из них, то увидите все остальные, отраженные в ней. Подобным образом каждая вещь в мире не существует просто сама по себе, но неким образом включает в себя любую другую и, фактически является ею». («Сутра Гирлянды Цветов»). https://wiki5.ru/wiki/Indra’s_net


[Закрыть] – отражает и воплощает в себе всю многослойную структуру мировых трансформационных процессов.

Поверхностный взгляд поначалу привлекала тема «денежного навеса» из афразиндских пиастров, застрявших на счетах российских экспортёров энергоресурсов, которые явно поторопились с воплощением в практику пропагандистского призыва «торговать в национальных валютах».

Однако история с зависшими пиастрами – одно из внешних проявлений куда более существенной проблемы: дисбаланса в структуре российско-афразиндской торговли, который только усиливается по мере быстрого роста её объёмов.

Но и эта проблема – лишь одно из частных следствий того, что финансовая система США (игравшая роль «международной») перестала в данном случае выполнять функцию обеспечения трансграничных сделок. Различные серые схемы с её использованием пока остаются возможными, но трансакционные издержки такого использования растут по мере эволюции института «санкций». Все практические ходы по преодолению институционального тупика имеют сегодня тактический, паллиативный, заплаточный характер, противоречат друг другу и в стратегическом плане лишь заводят ещё дальше в тупик. А многочисленные призывы к созданию альтернативной, независимой, многополярной и т. п. финансовой системы остаются беспредметными.

* * *

Задача, поставленная в таком виде, не имеет решения в принципе.

Во-первых, исходя из современной парадигмы институционального инжиниринга, никакой существующий институт не может быть «международным» по определению. Все они имеют явную или скрытую привязку к определённой страновой идентичности. Межинституциональные конфигурации, которые было принято именовать международными, кратковременно возникали как результат компромиссной договорённости держав-победительниц после мировых войн или сомасштабных им многосторонних конфликтов. Но буквально за одно-два десятилетия они вырождались либо в односторонний инструмент доминирования, либо в площадку бесплодных дискуссий, либо претерпевали деградацию, ведущую к распаду. Завершение подобного цикла особенно наглядно в наши дни.

Во-вторых, никакой из институтов рынка, государства и общества не является самодостаточным, они перманентно подвержены многостороннему конфликтному взаимодействию. Конкретным примером служат «санкции» – дружно осуждаемые, при этом содержательно не обсуждаемые. В частности, политические и социальные институты западного общества стремятся усложнить жизнь неугодным участникам мирового сообщества, используя финансовые инструменты для блокирования трансграничных цепочек их сделок. С этой целью они директивно ограничивают или запрещают собственным финансовым институтам (в монополизированной ими роли глобального регулятора) выполнять функции по обеспечению таких сделок.

Ведутся разговоры о том, что роль альтернативной мировой системы финансов могла бы перейти к институту юаня. Названных причин хватает, чтобы понять: это нереализуемая идея. К тому же китайская финансовая система несамодостаточна, она завязана на американскую, а надежды на её быстрое совершенствование утопичны.

Институты в том виде, в каком они унаследованы от прошлого, – социоприродные феномены, они возникают эволюционно, изменяются медленно и консервативно, десятилетиями. Они не являются рационально организованными и действующими субъектами и практически не поддаются внешнему сознательному реформированию или даже регулированию.

Современный институциональный реинжиниринг – явление принципиально иного, нового порядка. Об этом речь ниже.

Инжиниринг

Правильная постановка и общие контуры решения проблемы «международных финансов» давно выработаны в русле классического институционального подхода. Парадигма такого решения содержится в статье «Природа фирмы», вчерне написанной в 1932 г., опубликованной через пятилетку, а спустя ещё 54 года увенчанной премией имени Нобеля.

Предположим, в начальный момент имеется международное экономическое сообщество специализированных производителей и потребителей, в котором совокупность частных запросов и предложений сбалансирована «невидимой рукой» институтов рынка – американских за неимением иных. Затем по неким причинам (в общем случае внерыночным) трансакционные издержки достижения такого баланса начинают нарастать вплоть до запретительных. Тогда относительно автономная группа участников рынка (коллективный предприниматель по Коузу) предпринимает попытку отказаться от дорожающих услуг институтов рынка по обеспечению сделок между участниками этой группы, передав его балансирующую функцию совместной фирме, сознательно создаваемой для этой цели.

Здесь самое важное – понять, какая именно функция, подлежащая передаче на платформу, выполнялась (в той или иной форме) институтами рынка в отношении группы его автономных участников.

В фирме Коуза достигается интеграция разрозненных частных бизнесов в общую бизнес-фирму, которой передаются все внешние закупки (то есть все за вычетом покупок участников группы друг у друга) и все внешние продажи (за вычетом продаж друг другу). А все внутренние покупки-продажи отменяются, снимаются (aufheben), точнее – заменяются внутрифирменной распределительной регламентацией. Важнейшие задачи такой регламентации в коузовской фирме – установить правила расчёта долей каждого участника группы в конечных продажах этой фирмы, и обеспечить неуклонное выполнение таких правил при распределении этих долей.

Иными словами, фирма Коуза обеспечивает не «снижение», а именно полное снятие локального пакета трансакций рынка вследствие устранения «внутренних» сделок между участниками. Однако это достигается за счёт принятия ими на себя новых, нерыночных трансакций, а именно – трансакций управления (в терминах Коммонса), трансакций регламентации (по выражению Дюркгейма), иными словами, трансакций учёта. Соотношение между снятыми старыми издержками (рыночных институтов) и принятыми новыми издержками (корпоративных институтов) и определяет, по Коузу, успех либо неудачу фирмы.

* * *

Реинжиниринг институтов, становление которого происходит на наших глазах, призван совершить радикально новый шаг в интеграции хозяйственной деятельности. Если правила (или их часть), регламентирующие распределение долей между участниками коузовской фирмы, сформулированы настолько строго и точно, что поддаются алгоритмизации, то такая фирма может быть – частично или полностью – замещена многопользовательской платформой (платформой многостороннего проектного клиринга, блокчейн-платформой, шеринг-платформой и т. п.). Тогда фирма Коуза поэтапно замещается машиной Коуза, которая действует автоматически, без участия сотрудников-агентов корпоративных институтов. Тем самым трансакции распределения также могут сниматься вслед за трансакциями обмена.

Правда, при этом возникают добавочные трансакции производства. Техноэкономика – по мере развития в направлении «технополитики» а затем «техностратегии» – превращает рынок частных бизнес-единиц сначала в сеть коузовских фирм-корпораций, а затем в комплекс взаимодействующих локальных машин Коуза. В дальнейшем уже институты общества (стратегические) обеспечивают его интеграцию за счёт трансакций нормирования (согласно классификации Коммонса) – устанавливают нормативы и стандарты разработки, функционирования и взаимодействия таких машин. Но эта тема выходит за рамки нашего нынешнего рассмотрения.

* * *

Шаги к созданию техноэкономической платформы, выполняющей функции «независимой международной финансовой системы», можно упрощённо представить как последовательность переноса её функций (фактически выполнявшихся долларовой системой) на комплекс экономических платформ, где каждая последующая включает предыдущую как свою частную подсистему. Обрисуем в общих чертах эту последовательность на условном примере платформы для преодоления торгового дисбаланса России и Афразинды.

Платформа 0 агрегирует доступы к активам российских производителей энергоресурсов и производственных материалов, пользующихся спросом в Афразинде, доступы к активам афразиндских производителей потребительских товаров, пользующихся спросом в России, а также доступы к активам некоторых компаний, оказывающих информационные и логистические услуги в Афразинде и в России. Платформа осуществляет оценку вклада (стоимости доступа к активам) каждого из участников, а также соответствующей этому вкладу доли в конечных продажах – в пиастрах (в Афразинде) и/или в рублях (в России), по свободному выбору каждого из участников. Алгоритм расчётов, используемый платформой при оценке, открыт для сведения и согласования всех участников.

В основе алгоритма – экономическая модель расширенного воспроизводства стоимости. Отправная ориентировочная точка для количественной оценки – цены международного рынка досанкционного периода. Алгоритм также учитывает снимаемые трансакционные издержки использования долларовых финансовых институтов.

Платформа 0 в качестве MVP, конечно, не решает проблему дисбаланса в торговле двух стран, она только намечает путь решения, демонстрируя принцип техноэкономического использования «замороженных пиастров».

Платформа 0 призвана наглядно продемонстрировать, в частности, её участникам, сторонникам и противникам, что в техноэкономике никакой «торговли между странами в национальных валютах» нет в принципе. По внешнему контуру, то есть «снаружи» техноэкономической платформы действительно имеет место торговля российскими товарами в Афразинде за пиастры и афразиндскими товарами в России – за рубли. Субъект торговли в обоих случаях один и тот же – совместная фирма (по Коузу). Но внутри клиринговой фирмы-платформы никакой «конвертации пиастров в рубли» не производится и не требуется, да и вообще отсутствуют любые сделки обмена между её пользователями, включая и торговлю, и кредитование, и передачу прав собственности.

Конечно, Платформа 0 несамодостаточна. В частности, её участникам, желающим получить свою долю именно в рублёвых продажах, может не хватить их общего объёма, и придётся выстраиваться в очередь в ожидании роста объёма таких продаж – например, в результате прихода на платформу новых производителей афразиндских потребительских товаров или роста спроса на них со стороны российских потребителей.

В дальнейшем создаваемой на её основе совместной фирме-платформе в процессе функционирования не во всех случаях потребуется правление, совет директоров, исполнительная дирекция и иные корпоративные инстанции и органы управления. Она сможет действовать во многом автоматически, используя Платформу 0 в качестве многосторонней клиринговой машины для взаимозачёта стоимости доступа к активам каждого из участников и расчёта доли каждого из пользователей платформы в конечных продажах фирмы-платформы в Афразинде и/или в России.

Фирма-платформа открыта для вхождения новых собственников активов со стороны каждой из стран-участниц. При этом как вход, так и выход из числа участников осуществляется сугубо добровольно и свободно. Передача-делегирование платформе доступа к активам нового участника означает автоматическое принятие им регламентации, зафиксированной в алгоритмах платформы.

Само собой, появлению такой совместной фирмы-платформы будет предшествовать подготовительный процесс, включающий переговоры стран-участниц, политические решения и общественные дискуссии с обеих сторон. Но он имеет вполне рациональное содержание и при наличии доброй воли будет завершён в обозримое время.

Главное, что важно донести как до политиков, так и до общественности: все философские вопросы здесь давно решены, научные и методические предпосылки для разработки и внедрения техноэкономических платформ уже век назад созданы в классическом русле институционализма. Время для дискуссий истекло, наступило время институциональных инженеров и технологов.

Платформа 1 – первый шаг к решению проблемы сбалансированности в афразиндско-российской торговле. К участникам Платформы 0 добавляются инвесторы. Платформа 1 агрегирует доступы к активам участников, которые готовы инвестировать их в рост предложения афразиндских товаров на российском рынке, рост предложения российских товаров на афразиндском рынке, а также в рост соответствующего спроса с каждой стороны. При этом, в частности, в качестве инвесторов могут выступить те производители (в нашем примере) российских товаров, которые хотели бы в конечном счёте получить за них рубли, но привычным способом, посредством рыночных продаж, это невозможно. На платформе у них появляется возможность инвестировать пиастры в прирост производства и предложения афразиндских потребительских товаров на российском рынке. Результатом станет общий рост рублёвых продаж на внешнем контуре Платформы 1, и в соответствии с её алгоритмом инвестор получит расчётную долю в их приросте.